Он несколько раз избежал верной смерти, располагая лишь собственным побитым телом и саднящими легкими. У него есть– спутник – друг, можно сказать, – не щадивший ради него собственной жизни. Город, возможно, перестал быть безопасным местом для Кумбера Осоки, но в деревне наверняка нашелся бы уголок, где феришер, даже бескрылый, обрел бы приют и помощь, – между тем он остается и терпеливо отвечает на самые простые вопросы, как детсадовский воспитатель в конце очень долгой прогулки.

Если говорить о простых вопросах, то Тео до сих пор еще не разобрался в местной хронологии.

– Так когда эти семь семей пришли к власти – несколько столетий назад?

– К экзаменам готовишься? – хмыкнул Кумбер. – Вряд ли сейчас твое поверхностное знание истории послужит основным препятствием для получения тобою гражданства.

– Да нет, я просто пытаюсь что-то осмыслить – в основном то, какое место занимаю во всем этом я. Чемерица хочет меня заполучить, а значит, мое появление здесь как-то связано с ним. Я был нужен ему явно не для того, чтобы начать эту его войнушку. – Тео находил трудным думать и одновременно не отставать от Кумбера: босой и чудодейственно оживший феришер порядком его изматывал. – Я знаю, что повторяюсь, но ведь я только безработный музыкант, ничего больше. Какой в этом смысл?

– Никакого.

– Вот видишь. Значит, должно быть что-то, чего я еще не знаю, – вот и помоги мне. Допустим, я действительно эльф. Единственная другая моя связь с этим миром – то, что человек которого я считал своим двоюродным дедом, жил здесь лет тридцать – сорок назад. Это я считаю по нашему времени, а по вашему сколько будет?

– Это, боюсь, не так просто. Время в двух наших мирах идет по-разному. Здесь оно, кажется, идет быстрее, но не всегда. Ты пытаешься объединить две нестабильные системы. На ход времени влияют и географические факторы, которых пока ты все равно не поймешь. Я достаточно изучил ваш мир, чтобы знать: у вас места, расположенные по соседству, всегда остаются такими.

– Ну да, – поразмыслив, признал Тео. – Если поезд идет из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, он не может по пути остановиться в Нью-Йорке.

– Чудесные названия, – мечтательно улыбнулся Кумбер. – Какие картины рисуют они в моей голове! Сан-Франциско! Это как сон.

– Видел бы ты эльфов, пляшущих на Кастро в Хэллоуин! – ухмыльнулся Тео. – Как в сказке, это точно.

– Давай-ка прибавим шагу. Пока что мы шли по краю Последнего Луча, но нам еще далеко, и мне хотелось бы прийти на место засветло.

Начался долгий спуск. Деревья на холмах понемногу редели, справа поблескивала серебром водная гладь.

– Ис, – сказал Кумбер. – Там, на востоке, за горизонтом, лежат острова Хай-Брезил*[27]. Мне часто хотелось отправиться туда, подальше от этого ужасного города.

– Ис – это океан? Или озеро?

– Просто вода, – пожал плечами Кумбер. – Если заплыть подальше, то океан, а здесь озеро, вернее залив. Не знаю, как тебе объяснить.

Между парком и водой Тео видел обширные городские районы, где почти не было башен, которыми изобиловал центр.

– Нам туда?

– Нет, это Восточный Берег – мы только пройдем по нему. Там в основном склады и очень дешевые квартиры для бедноты. А на севере, вон там, где домов поменьше, уже виден край Болота, которое лежит между собственно Городом и гаванью. Там впадает в залив река Лунная, и Замковый – один из последних мостов через нее. Сейчас им, по-моему, почти не пользуются, поскольку железная дорога и шоссе проложены в обход, через Восточный Берег.

– «Железная дорога» по отношению к стране эльфов для меня все еще звучит дико, не говоря уж об «энергостанциях». Когда это все построили?

– После прихода Семи Семей к власти, когда Город начал бурно расти. Лорд Чемерица, при всей своей ненависти к смертным (ее причина, кстати, мне непонятна: говорят, он посещал ваш мир регулярно, пока эффект Клевера не вступил в силу), питает истинную страсть к их достижениям. Потому-то у нас и возникло столько проблем с энергией, что цветочные семьи понастроили так много и с такой быстротой. Раньше всю Эльфландию обеспечивали энергией король с королевой.

– Как же они это делали?

– Не могу сказать. Они просто были, и энергия каким-то образом шла от них. Ее вполне хватало на чары и все прочие нужды. Но когда их не стало, и Город принялся разрастаться, Семерым и парламенту пришлось изыскивать другие способы обеспечения энергией. Тогда-то они и построили станции.

– Какие станции?

– Энергетические, конечно. Оттуда и берется энергия на освещение, экипажи, поезда и все остальное. Парламент ввел Энергетические Законы, а вместе с ними и призыв.

– Погоди-ка, я опять запутался. Призыв – это как в армию, что ли? Хочешь не хочешь, а иди?

– А, вот как заведено в вашем мире, – кивнул Кумбер. – Я знаю, у вас этот термин тоже в ходу, но ваша наука так отличается от нашей – у нас ее, по правде сказать, и наукой-то не считают, – что трудно понять значение отдельных слов, а надежные тексты даже в университетских библиотеках не сыщешь.

– Я все-таки не понял – кого у вас призывают и зачем?

– Ты правда не знаешь? Ты извини, но у нас это каждому школьнику известно, даже если ему всю жизнь предстоит овец пасти. По призыву берут на энергостанции.

– Вроде бы не так уж и страшно – работа все-таки, а не военная служба. Но почему их добровольно не нанимают?

Кумбер остановился.

– Это не просто работа. Туда призывают не для того, чтобы обслуживать технику, заниматься бухгалтерией или руководить. На то имеются вольнонаемные служащие, которые получают приличное жалованье и каждый вечер расходятся по домам. Призывники-то и производят энергию. Тех, кто вытянул жребий, просто отправляют на станции и выкачивают энергию из них. Они служат не больше десяти лет, потом их демобилизуют, но от них мало что остается к тому времени, что бы там пропаганда ни утверждала. «Я отслужил свое, и теперь у меня впереди долгие счастливые годы – спасибо „Генераторам Дурмана!“ Я видел этих демобилизованных в своей родной деревне – до того, как начальство спохватилось и начало помещать их в специальные санатории для заслуженных энергетиков, чтобы они, расслабленные и пускающие слюни, не мозолили глаза на деревенских улицах.

– Ты хочешь сказать, что на станциях каким-то образом... высасывают энергию из этих призывников? Из живых эльфов?

– А откуда же ей еще взяться? – У Кумбера снова вырвался невеселый смешок. – Почему, как ты думаешь, моя мать так хлопотала, чтобы я продолжал учение и не попал под призыв? Современная генерация энергии – это чудеса науки, Тео. «Немногие жертвуют собой ради многих». Этот лозунг придумал наш старый очаровашка лорд Нарцисс, которого позавчера поджарили до хруста, и слеза гордости заволакивала его взор, когда ему кто-нибудь это цитировал. Он любил поговорить о добром старом времени, когда деревенские парни толпами выходили из вагонов, горя желанием потрудиться на энергетическом поприще и принести пользу Эльфландии.

Некоторое время Тео шел молча. К горлу подкатывала желчь, и он боялся, что его вырвет, как только он откроет рот.

Когда лес окончательно остался позади и они по булыжной дороге спустились в город, в скопище похожих на коробки складов и жилых корпусов, где на каждом балконе, как флаги капитуляции, полоскалось белье, была уже вторая половина дня, и бодрость, наполнявшая Тео все утро, стала выветриваться. Облака серого дыма над головой отражали его настроение.

Безликим многоэтажным домам придавали некоторое своеобразие сюрреалистические серебряные конструкции зеркальных мачт на крышах (что-то вроде телевизионных антенн, судя по сбивчивому объяснению Кумбера), а также настенные граффити, еще более загадочные и абстрактные, чем в мире смертных. При виде этого Тео неожиданно вспомнил Анну, девушку, с которой встречался в середине восьмидесятых. Она объявляла себя виккаисткой*[28], хотя ее вариант, насколько Тео понимал, отличался от общепринятого. Она всегда поминала не бога, а только богиню, и питала глубокую, почтительную любовь к драконам, единорогам и эльфам. Тео считал ее слегка чокнутой, но их встречи, проходившие большей частью под простеганным вручную одеялом в ее квартирке, длились около года и помогли ему пережить очередной непродуктивный период. Он долго не вспоминал о ней, но теперь ее вдохновенные рассказы об эльфах вызвали в нем прилив циничного юмора, смешанного с жалостью.

Хорошо, что девочка так и не попала сюда, думал он, глядя, как крошечная домохозяйка развешивает на балконе великое множество детских вещичек – напрокат она, что ли, сдает свое потомство? Это ведь то самое место, куда она так стремилась. «Волшебство», – говорила она. «Они питаются нашими мечтами». И вообще-то была права, хотя и в весьма неприятном смысле. Тео вспомнил, что говорил ныне покойный лорд Штокроза о плане Чемерицы и о существе, называемом Ужасным Ребенком. «Скоро все станет еще более неприятным. Они начнут питаться нашими мечтами, как пиявки, только пиявки не разрушают социальную среду своих жертв».

– Вид у тебя хуже некуда, – заметил Кумбер. – Не волнуйся, скоро мы уже выйдем из Города на Болото.

– Я не из-за этого. Просто я думал, как люди... те, кого я считал своими... В общем, о том, сколько у нас рассказывают про эльфов. Тут и стихи, и сказки. И всюду, чудесным представляется ваш мир или страшным, он изображается... красивым. Волшебным. Блистательным, несмотря на все его ужасы. И отчасти так оно и есть, но в основном все выглядит... вот так.

– Если тебя это угнетает, подумай, что должен чувствовать я. Я ведь живу здесь.

Тео, поняв всю правоту этого мягкого укора, прикусил язык.

Остатки хлеба они доели, проходя через еще более убогий район – трущобы, слепленные из материала вроде фанеры. Район был нехороший по любым меркам, но местные жители, глядевшие на них с порогов или низких крыш своих хибарок – грязные эльфы большого роста наряду с брауни, гномами и пэками, – казались слишком пришибленными, чтобы представлять серьезную угрозу. Тео тем не менее держался настороже.

На подходе к местному эквиваленту шоссе, на немощеной, изрытой шинами улице, Кумбер вдруг схватил Тео и толкнул в закоулок между двумя лачугами. Мимо проехал открытый автомобиль, смахивающий на джип, хотя его конструкторское решение вызвало бы легкую панику у смертных дизайнеров. В нем сидели с полдюжины констеблей в тяжелых плащах и шлемах, с осиными ружьями и стилизованной цветочной эмблемой – Кумбер сказал, что это обозначение парламентских войск. Детишки десяти разных видов, в том числе гоблинята, бежали за машиной, выпрашивая еду и монетки. Угрюмые стражи порядка не обращали на детей никакого внимания, но Тео порадовался шуму и кутерьме: автомобиль миновал их с Кумбером укрытие, даже не сбавив скорости.

– Какая дальность у этих ружей? – спросил Тео шепотом, когда те уже проехали.

– Какая надо, такая и дальность. Осы, правда, иногда устают, особенно когда долго сидят в обойме без еды.

– Они что, живые? Настоящие осы?

– Вроде того, только их делают из металла. Научное достижение.

– Металлические, но при этом едят. Чем же их кормят?

– В основном бронзовой стружкой.

Тео вздохнул. Можно прожить здесь годы и все равно ничего не понять.

После встречи с констеблями они оставили позади последние хибары Восточного Берега. Ис теперь, похоже, лежал перед ними целиком, но это зрелище как-то не особенно впечатляло. К воде вела череда низких холмов с каменными вкраплениями и чахлыми деревцами, которым постоянные ветры придали странную форму. Ветер дул и теперь, трепля одежду на Тео.

– Унылая, я бы сказал, местность.

– Прежде все было иначе. Вон та серебристая линия – это река Лунная. Раньше она протекала мимо Великого холма, где жили первые эльфы, и служила кровеносной артерией этого места. Но при расширении Города ее запрудили, изменили ее русло и проложили каналы для орошения земель на западных окраинах. Теперь она совсем обмелела, А вот здесь, – Кумбер обвел рукой безотрадный пейзаж, – рос густой лес, Арден. Королева устраивала балы на его полянах за Руинами, под холмом, который теперь называется Стражем Битвы, – вон он, виден вдали, уродливая такая каменюга. Реку запрудили, лес вырубили, и все здесь стало таким, как ты видишь.

Идти по пустынным холмам было легче, чем по городу, и Тео воспринял это с благодарностью. Но он не мог не сравнивать неприглядность этой картины с почти галлюцинаторной пышностью лесов Шпорника, о чем и сказал Кумберу.

– Там ведь не настоящий лес, просто охотничьи угодья богатого помещика, – пожал плечами тот. – Раньше он, как и все земли Шпорника, был лишь крошечной частицей Серебряного леса. Все та же старая история, Тео, – она, наверное, успела тебе надоесть, а мне уж точно надоело ее рассказывать. Все в прошлом. Тот кусочек леса оставили, чтобы Шпорнику и его друзьям было где порезвиться.

– Да, вы, ребята, с большим усердием подражаете нашему миру.

Кумбер только грустно улыбнулся в ответ.

Час спустя они дошли до Лунной, похожей скорее на канал с медленным течением, чем на реку. Ее заключенные в камень берега уходили вдаль, соперничая высотой с холмами. Солнце опустилось к самому горизонту, и задымленное небо над вершиной, которую Кумбер назвал Стражем Битвы, уже зажглось красным заревом. Температура падала, с илистых земель у реки поднимался туман. Тео пробирала дрожь. Даже в парке, среди обвитых плющом деревьев, ему спалось не очень-то хорошо – каково же будет провести ночь здесь, на этой голой равнине, где слышны далекие крики морских птиц? Кумбер тоже чувствовал себя явно не лучшим образом.

– Вон он, Замковый мост. – Феришер показал на какую– то развалину, протянувшуюся поперек реки – не то потопленная флотилия, не то фантастический замок, на который сел великан.

«Боже, а ведь здесь такое и вправду могло случиться!» – подумал Тео.

Почти все башни на мосту обвалились, и вокруг их обломков пенились белые буруны, единственные на всем протяжении ленивой реки. Только одна сохранилась почти целиком и торчала на дальнем конце, как одинокий зуб во рту мультяшной ведьмы. На обоих берегах тоже валялись обломки, наполовину ушедшие в грязь и ужасно похожие на помет какого-то громадного животного. Тео пожалел, что вспомнил о великанах.

– Этот мост служил укреплением, когда река была самым уязвимым местом на подступах к Городу, – сказал Кумбер. – Когда она еще имела значение.

– Что-то вокруг никого не видно.

– Может, их прогнали отсюда. – Кумбер, очевидно, печалился по этому поводу далеко не так, как Тео.

– Нет, погоди – там на верхушке шевелится кто-то. – Тео заслонил глаза рукой. – Их немного, и они, думаю, нас тоже видят. – Неизвестные, видели они путников или нет, скоро исчезли с полуразрушенных мостовых укреплений, и пейзаж обрел прежнюю безжизненность.

Еще с четверть часа они шли вдоль реки к мосту. Под его настилом громоздились кучи мусора, камней, дерева – странно даже, как река умудрялась просачиваться через все это к Ису. Еще больше удивился Тео тому, как велико это древнее сооружение – несколько сотен футов в длину, а единственная уцелевшая башня достала бы до середины дома Нарцисса. Тео прикидывал, сколько же народу тесало и укладывало эти огромные камни, когда чей-то голос приказал им остановиться.

– Ни с места. – Они едва слышали невидимого часового сквозь ветер, гудящий в разрушенной кладке моста. – Вы под прицелом.

Тео с Кумбером застыли, а с одной из развалившихся башен к ним ловко спустилась маленькая фигурка – гоблин в одной набедренной повязке и безрукавке, несмотря на холодный ветер. Сначала Тео подумал, что это тот самый, который дал ему записку, но этот был мельче и старше, с колючими белыми бакенбардами. Двигался он, однако, вполне уверенно. Перескакивая с камня на камень, он добрался до подножия, потом спустился со стенки моста по веревке, которую Тео раньше не замечал, и подошел к ним.

– Чего вам? – Гоблин скорее сердился, чем нервничал, хотя Кумбер, и тот был на целую голову выше его. «Может, они правда держат нас под прицелом?» – подумал Тео, и эта мысль его не порадовала. Он так устал, что и от банана не увернулся бы, что уж там говорить о волшебных металлических осах. Он полез было в карман, но тут вспомнил телевизионные шоу о задержаниях и взятии заложников.

– У меня есть записка, – медленно и четко произнес он. – Один гоблин дал ее мне и пригласил сюда. Сейчас я ее достану.

На гоблина с белыми баками это особого впечатления не произвело.

– Ладно, давай свою бумажку – а коли соврал, пожалеешь.

– Хорошо вы гостей встречаете. – Тео пошарил в кармане своей найденной на помойке рубашки, испытал момент паники и наконец нащупал на самом дне бумажный комочек.

Гоблин прищурился и поднял листок к закатному небу, словно ища водяные знаки. Глаза у него округлились, длинный нос шевельнулся, и он уставился на пришельцев с чем-то похожим на изумление. «Ну все, сейчас нас пристрелят», – подумал Тео.

– Ступайте за мной, добрые господа. – Гоблин поклонился – да-да! – и повел их на мост.

– Дерева скрипучие, ты посмотри только! – Кумбер перегнулся через перила. Тео, высматривавший стрелков, которыми им угрожали, взглянул на их провожатого, но тот как будто не имел ничего против.

По обоим берегам у моста, невидимые с той стороны, откуда пришли Тео и Кумбер, лепились хибарки, точно оставленный паводком мусор. Этот городок тянулся к Ису на целую милю, а то и больше – наступающие сумерки не позволяли сказать точнее. Там сновали эльфы самого разного вида, но мохнатые гоблины, серые и коричневые, все же преобладали.

– Да тут у них сотни народу! – ахнул Тео. – Нет, тысячи.

– А еще тысяча живет у вас под ногами – в мостовых укреплениях, под опорами, даже на плотах, что стоят на реке, – с нескрываемым удовольствием сообщил гоблин. – Но вы, юноши, и без меня это знаете, коли знакомы с нашим великим Пуговицей.

– С Пуговицей? Кто это – Пуговица?

– Верно, верно. – Гоблин одобрительно покивал и приложил палец к длиннющему носу. – Чем больше молчать сейчас, тем меньше крику будет потом.

Тео мог только догадываться, что это значит и к какому недоразумению привела его записка. Удивляло немного, что гоблин вел их не в лагерь на речном берегу, а прямо по мосту, к единственной уцелевшей башне. На подходе к ней из тени вышли двое громадин-огров – не менее огромные и безобразные, чем телохранители Пижмы Тедди и Долли. Они подозрительно уставились на Тео и Кумбера, но старый гоблин подал знак, и они с уважением отступили.

Пришельцев провели по узкой каменной лестнице в башню. Тео совсем выбился из сил, поднявшись на высоту примерно пяти этажей. Он надеялся, что если все это придумано для того, чтобы заманить их в ловушку, то казнят их быстро – очень уж ноги болят. Гоблин тем временем открыл тяжелую деревянную дверь на самом верху и жестом пригласил их войти.

– Он беседует с танцовщицами пери, прибывшими из самой Дубравы, – доверительно прошептал он при этом. – Возможно, вам придется немного подождать, прежде чем он вас примет.

На другом конце комнаты сидел другой гоблин, чуть крупнее, в какой-то бурой дерюжной рясе – такую мог бы надеть францисканский монах, отдав в стирку ту, что поприличнее. Позади него расположились полукругом около дюжины гоблинов и других эльфов. На человека среди них походил только один, красивый, золотоволосый и моложавый – возраст его, как у большинства представителей этого вида, не поддавался определению. Он и другие смотрели на вошедших с любопытством, но сидевший впереди гоблин не сводил глаз с воздушных созданий перед собой – эти фигуры, закутанные в прозрачные шелка, казались скорее порождением сна, чем существами из плоти и крови.

Наконец гоблин, подняв вверх руку с растопыренными пальцами, склонил голову перед воздушными феями и впервые взглянул на Тео и Кумбера. Тео узнал его: это он дал ему записку в автобусе. Худое лицо гоблина прорезала медленная улыбка.

– Ты пришел, как я и надеялся. Твое доверие делает мне честь. – На миг он закрыл глаза, словно собрался уснуть. – Как ни жаль, здесь присутствуют и другие почетные гости, которые нуждаются, хм, в моих скудных мыслях и моей скромной помощи. – Он кивнул в сторону трех сильфид – это, наверное, и были пери, о которых упомянул другой гоблин.

– Я тебе больше не нужен, Пуговица? – спросил гоблин с белыми баками.

– Спасибо, Щеколда. Ты можешь идти, если хочешь. Хотя нет: приведи ко мне, пожалуйста, моего друга Крапиву, прежде чем вернешься на свой пост.

Гоблин, названный Щеколдой, весьма небрежно кивнул и стал спускаться по лестнице.

– Так вот, – сказал тот, кого звали Пуговицей, – пока я не смогу уделить вам должное время и предложить подобающее угощение, вам, думаю, будет приятнее побыть в обществе одного из вас. Караденус, – сказал он желтоволосому эльфу, – не будешь ли ты так любезен заняться нашими гостями?

– Разумеется. – Высокий эльф встал, продемонстрировав костюм, который был бы уместен на веранде сахарной плантации, и сказал: – Пойдемте со мной.

– Весьма благодарен вам за проявленное терпение, – сказал гоблин им вслед. Тео, снова выйдя на лестницу, мысленно застонал от перспективы предстоящего спуска. – Скоро мы побеседуем.

– Можно спросить, что это за цаца такая? – спросил Тео на пути вниз.

Золотоволосый эльф посмотрел на него удивленно:

– Если вы не знаете, что вы тогда здесь делаете? И почему вас встретили так приветливо? – Он прищурился – скорее недоумевающе, чем враждебно. – И говоришь ты, мой друг, как-то странно. Откуда вы?

– Издалека. Здесь достаточно безопасно? – Тео не хотел пока раскрывать карты. – Я хотел спросить, можно ли нам переночевать здесь? Мы очень устали.

– Ну конечно, можно, свет сквозь листья. Так сказал Пуговица, а ему перечить никто не смеет.

– Так он главный у вас, этот гоблин?

Они уже сошли вниз, и Караденус, кивнув ограм у двери, снова уставился на Тео. Небо над мостом потемнело, в лагере зажигались огни.

– Прости, но в твоей манере разговаривать мне слышится что-то очень знакомое – эту речь я как будто слышал во сне. Скажи мне, откуда ты?

– Из Рябин, – вставил Кумбер, но эльф явно этому не поверил. Он продолжал смотреть на Тео, и глаза его от удивления раскрывались все шире.

– Я понял. Ты говоришь как смертный, которого я знал когда-то. Как выходец из мира смертных. Я едва чувствую это, как запах цветка под снегом, однако чувствую. Возможно ли такое?

Тео устал. К тому же он не любил вилять, и ему не хотелось торчать на мосту, где его видел весь лагерь.

– Я правда смертный, – признался он. – По крайней мере всегда считал себя таковым и происхожу из этого мира. Я сам не знаю, кто я такой. Теперь понятно?

Взгляд Караденуса сделался еще более пристальным.

– Не знаешь ли ты, случайно, смертного по имени Эйемон, из дома Дауда?

– Эйемон Дауд? Ты знаком с Эйемоном Даудом? – Это так поразило Тео, что он забыл о всякой предосторожности. – Он мне приходится двоюродным дедом!

Эльф отшатнулся, словно получив удар в лицо, и его изумление приобрело оттенок задумчивости и даже грусти.

– В таком случае мое положение ужасно.

– Почему?

– Ну, хватит, – вмешался обеспокоенный Кумбер. – Давайте прервемся, пока не переговорим с этим вашим Пуговицей.

– Потому что мне, боюсь, придется убить тебя. – Караденус изящным жестом извлек из своего просторного пиджака кинжал длиной от кисти до локтя и направил его Тео в грудь. – Ты гость того, кто мне дорог, но честь моего дома обязывает меня совершить это. – На его опечаленном тонком лице читалась теперь решимость. – Я вижу только один выход: убив тебя, я должен буду покончить с собственной жизнью. Всего бесчестья это не смоет, но иного решения нет.

– Ой, блин, – только и смог сказать Тео, глядя на эльфа с ножом.