Свет молнии то вспыхивал, то гас, так что почти невозможно было понять, что происходит.
      Повсюду виднелись вооруженные топорами риммеры, но писклявых вертких демонов было гораздо больше. Казалось, что лучшее место для...
      Саймон упал, схваченный за горло скользкой холодной лапой. Он опрокинулся лицом в грязь, ощутил ее вкус, потом приподнялся. Тварь оставалась у него на спине. Грубое лезвие мелькнуло у него перед глазами и с хлюпаньем упало в грязь. Саймон встал на колени, но другая рука дотянулась до его лица, закрыв ему глаза. От нее пахло тухлой водой и грязью, тонкие пальцы извивались, как дождевые черви.
      Где топор? Я уронил топор!
      Он, шатаясь, поднялся на ноги и попытался разжать руку, сжимающую его горло. Он споткнулся, чуть не упал снова. Он был не в силах сбросить тварь со спины. Костлявая рука душила его, острые колени впивались в ребра. Саймону казалось, что он слышит, как победно пищит цепкая тварь. Он сделал еще несколько шагов и упал на колени, за его спиной затихал шум битвы. В ушах гремела кровь, силы покидали его, уходили, как мука из дырявого мешка.
      - Я умираю... - все, что он мог подумать. Перед глазами не было уже ничего, все заливал тусклый, красный свет. Потом сокрушительная хватка на его горле вдруг ослабла. Саймон упал ничком, со свистом вдыхая драгоценный воздух.
      Хрипя, он взглянул вверх. Очередная вспышка молнии осветила безумный, невероятный силуэт... человека на волке.
      Бинабик!
      С трудом глотая воздух ободранным горлом, Саймон попытался приподняться на локтях. Маленький человек моментально оказался рядом с ним. На расстоянии шага лежало сморщенное тело земляной твари, похожее на обгоревшего паука.
      - Не говори слов! - прошипел Бинабик. - Мы должны пойти. Быстро! - он помог Саймону сесть, но тот отмахнулся от него, колотя тролля младенчески слабыми кулаками.
      - Надо.. надо... - Саймон махнул дрожащей рукой в направлении хаоса битвы, разыгравшейся в двадцати шагах от них.
      - Смехотворительно! - отрезал Бинабик. - Риммёры сами одерживают свои победы. Моя должность обезопасить тебя. Теперь побежим.
      - Нет, - упрямо сказал Саймон, глядя на полый посох в руках у Бинабика. От отлично знал, что было в нем. - Мы должны помочь им.
      - Они выдерживают, - простонал Бинабик. Кантака подошла поближе и заботливо обнюхивала рану Саймона. - Я имею ответственность за тебя.
      - Что ты... - начал Саймон. Кантака зарычала глубоким, тревожным рыком. Бинабик поднял глаза. - Дочь Гор! - прошептал он. Саймон проследил за его взглядом. Сгусток тьмы оторвался от бурлящей схватки и двинулся по направлению к ним.
      - Нихут, Кантака! - крикнул Бинабик, и волчица прыгнула навстречу подступающим тварям; когда она напала, твари зашлись в визжащем ужасе.
      - Мы не имеем времени, чтобы терять его, Саймон, - резко сказал тролль. Новый раскат грома потряс долину. Бинабик вытащил из-за пояса кинжал и поднял Саймона на ноги. - Люди герцога укрепят позиции, но я не разрешу тебе быть умерщвленным в последней битве.
      Кантака в гуще подземных тварей была настоящей машиной смерти. Ее огромные челюсти щелкали, она встряхивала и хватала. Тонкие черные тела падали безжизненными грудами, новые и новые кидались в бой, и гулкое рычание Кантаки соперничало с ударами грома.
      - Но... но... - Саймон отступил, а Бинабик двинулся к своему коню.
      - Я точно обещал, что защищу тебя, - сказал тролль, таща его за собой. Таково было желание доктора Моргенса.
      - Доктор... Ты знал доктора Моргенса?
      Пока Саймон стоял, разинув рот, Бинабик остановился и дважды свистнул. Кантака сладострастно отшвырнула в сторону последних двух тварей и бросилась к ним.
      - Теперь побеги, глупое дитя! - крикнул Бинабик. Они побежали: Кантака с окровавленной мордой, за ней Бинабик. Саймон побежал тоже, спотыкаясь и скользя по размокшей грязи, а буря выкидывала вопросы, на которые не найти ответа.
      8. ВЕТЕР С СЕВЕРА
      Нет, ни черта я не хочу! - Гутвульф, граф Утаньятский, выплюнул сок цитрила на кафельный пол, а маленький паж с широко раскрытыми глазами бросился прочь. Глядя на его поспешное бегство, Гутвульф пожалел о своих словах - не из чувства симпатии к мальчику, а просто потому, что он мог действительно вдруг чего-нибудь захотеть. Он почти час ожидал аудиенции без капли спиртного, и один Эйдон знал, сколько времени ему еще придется потратить на бессмысленное ожидание.
      Едкий цитрил жег ему язык и губы. Он снова сплюнул, выругался и вытер подбородок. Гутвульф, в отличие от большинства своих людей, не привык постоянно держать за щекой горький южный корень, но этой странной сырой весной, будучи почти постоянно прикованным к Хейхолту, исполняя королевские поручения, он понял, что все развлечения хороши. Годилось даже битье посуды.
      К тому же, наверняка из-за сырой погоды, от стен старого Хейхолта тянуло запахом плесени и... нет, слово "разложение" звучит, пожалуй, чересчур драматично. Как бы то ни было, ароматический корень помогал развеять тоску.
      Как раз когда Гутвульф встал и снова принялся раздраженно расхаживать взад-вперед, дверь тронного зала со скрипом отворилась. В щели появилась плоская голова Прейратса. Его черные глаза блестели, как у ящерицы.
      - А, добрый Утаньят! - священник оскалился. - Сожалею, что мы заставили вас ждать. Король готов принять вас. - Прейратс открыл дверь пошире. Стала видна его вызывающе-красная ряса, за ее складками мелькнули колонны тронного зала. - Прошу! - сказал он.
      Гутвульфу пришлось протискиваться мимо Прейратса. Он постарался стать как можно более плоским, чтобы свести контакт до минимума. Почему этот человек не может посторониться? Он что, нарочно хочет унизить Гутвульфа? Помощник короля и его советник действительно недолюбливали друг друга, но мог ли алхимик осмелиться?.. Может быть, он просто не хотел открывать широко дверь? Этой весной в замке было очень холодно, и если кто-нибудь здесь нуждался в тепле, так это Элиас. Должно быть, Прейратс просто пытался сохранить тепло в огромном тронном зале.
      Что ж, если этого он и добивался, то его планы потерпели полное поражение. Как только Гутвульф переступил порог, почти могильный холод объял его, и все тело графа покрылось гусиной кожей. Посмотрев вверх, он увидел, что высокие окна были открыты настежь и даже подперты палками на всякий случай. Холодный северный ветер продувал помещение насквозь, заставляя плясать пламя факелов.
      - Гутвульф! - прогремел Элиас, привстав с трона. Желтый череп дракона злобно скалился через плечо короля. - Мне стыдно, что я заставил тебя так долго ждать. Иди сюда.
      Гутвульф пошел по каменной дорожке, стараясь не дрожать.
      - У вас много забот, ваше величество. Мне не трудно немного подождать.
      Элиас снова сел на трон. Гутвульф Утаньятский упал перед ним на одно колено. На короле была черная рубашка с зеленой и серебряной оторочкой, черные штаны и сапоги. В ножны вложен меч со странной крестообразной рукоятью. Уже многие недели король не расставался с ним, но Гутвульф никак не мог понять, откуда и когда появилось это необычное оружие. Король никогда не упоминал об этом, и какое-то тревожное чувство, связанное с этим мечом, мешало Гутвульфу задать вопрос.
      - Нетрудно подождать, - Элиас самодовольно улыбнулся. - Валяй, садись. Король указал на скамейку, стоявшую в двух шагах от того места, где граф преклонил колено. - С каких это пор ты полюбил ждать. Волк? Не думай, что я ослеп и поглупел только потому, что стал королем.
      - Я уверен, что когда найдется дело для королевского помощника, вы мне об этом сообщите. - Что-то не ладилось между Гутвульфом и его старым другом Элиасом, все переменилось, и это не нравилось графу. Элиас никогда раньше не разводил секретов, а теперь все события были только всплесками глубоких внутренних течений, а Элиас зачем-то притворялся, что их не существует. Все переменилось, и Гутвульф был уверен, что он знает, кто тому виной. Через королевское плечо он посмотрел на Прейратса, пристально следившего за беседой.
      Когда их глаза встретились, краснорясый священник насмешливо поднял безволосые брови. Элиас потер затылок.
      - Скоро у тебя будет достаточно дел, я обещаю. Ах, голова моя, голова! Корона и правда тяжела, друг мой. Иногда мне хочется отложить ее в сторону и уйти куда-нибудь. Помнишь, как мы делали в те дни, когда были еще вольными товарищами по дороге. - Король угрюмо поглядел на советника. - Священник, у меня опять болит голова. Принеси вина, будь добр.
      - Одну минуту, мой лорд. - Прейратс скрылся в глубине тронного зала.
      - Где ваш паж, ваше величество? - спросил Гутвульф. Король выглядит страшно усталым, подумал он. Черные бакенбарды стояли дыбом, неприятно выделяясь на тусклой коже. - И почему, да будет мне дозволено узнать, вы заперты в этой промозглой пещере? Здесь холоднее, чем в гробу, и пахнет плесенью. Позвольте мне зажечь огонь в камине.
      - Нет! - Элиас отрицательно махнул рукой. - Я не хочу, чтобы было теплее. Мне и так тепло. Прейратс говорит, что это просто лихорадка. Как бы то ни было, холодный воздух мне приятен, кроме того, дует свежий ветер, так что не надо бояться затхлого воздуха и дурных слухов.
      Вернулся священник с кубком короля. Элиас осушил его одним глотком и вытер губы рукавом.
      - Ветер действительно свежий, вы правы, ваше величество, - кисло улыбнулся Гутвульф. - Что ж, мой король, вы... и Прейратс... вам лучше знать, и не к чему вам слушать дурацкие советы простого бойца. Могу я чем-нибудь служить?
      - Я полагаю, можешь, хотя дело это вряд ли тебе понравится. Но сперва скажи мне, граф Фенгбальд вернулся? Гутвульф кивнул.
      - Я разговаривал с ним сегодня утром, сир.
      - Я вызвал его. - Элиас протянул кубок, и Прейратс наполнил его из кувшина. - Раз ты видел графа, скажи мне сразу, он привез добрые вести?
      - Боюсь, что нет, сир. Шпион, которого вы ищете, этот прихвостень Моргенса, все еще на свободе.
      - Проклятие! - Элиас потер лоб над бровью. - Разве я не дал ему собак? И не послал мастера-ловчего?
      - Да, ваше величество. Они все еще охотятся в лесах. Но из справедливости я должен сказать, что вы дали Фенгбальду почти невыполнимое поручение.
      Элиас прищурился, и графу на секунду показалось, что на троне сидит незнакомый ему человек. Стук кувшина о край кубка ослабил напряжение, и король улыбнулся.
      - Прекрасно, - сказал он. - Я думаю, в основном ты прав. Не надо перекладывать всю вину на Фенгбальда. Мы с ним... поделим разочарование.
      Гутвульф кивнул, не сводя с короля озабоченного взгляда.
      - Да, сир, меня встревожили слухи о болезни вашей дочери. Как здоровье Мириамели?
      Король бросил быстрый взгляд на Прейратса. Священник как раз только что в очередной раз наполнил кубок, и теперь почтительно пятился назад.
      - Я тронут твоей заботой. Волк. Мы не думаем, что принцесса в опасности, но Прейратс считает, что морской воздух Меремунда будет лучшим целителем ее недомогания. Жаль, что придется отложить свадьбу. - Король уставился в свой кубок, как будто он был колодцем, в который уронили что-то ценное. Ветер свистел в открытых окнах.
      Прошло довольно много времени, пока граф Утаньятский не почувствовал, что пора нарушить молчание.
      - Вы сказали, что я что-то могу сделать для вас, мой король?
      Элиас поднял глаза.
      - А! Конечно. Я хочу, чтобы ты отправился в Эрнисадарк. Ты знаешь, что я был вынужден повысить налоги, чтобы справиться с этой проклятой, несчастной чумой. Но старый суслик Лут решил, что может пренебречь распоряжениями короля. Он подослал ко мне этого выскочку Эолера, чтобы тот улестил меня сладкими словами, но на этот раз с его уловками должно быть покончено раз и навсегда.
      - Покончено, мой лорд? - Гутвульф поднял брови.
      - Покончено! - рыкнул Элиас. - Я хочу, чтобы ты собрал дюжину рыцарей этого достаточно, чтобы ему не пришло в голову сопротивляться, - и поспешил в Таиг. Ты должен застать старого скрягу в его берлоге. Скажи ему, что удерживать мои законные налоги все равно, что дать мне пощечину... все равно что плюнуть на само кресло из костей дракона. Не будь тупцом, не заводи этих разговоров в присутствии его рыцарей, мало ли, что он там выкинет от стыда - но пусть ему станет ясно, что со мной не надо ссориться, иначе на его голову падут его же собственные стены, объятые пламенем. Заставь его испугаться. Гутвульф.
      - Я сделаю это, мой лорд. Элиас напряженно улыбнулся.
      - Хорошо. И пока будешь в Эрнистире, постарайся что-нибудь узнать о местонахождении Джошуа. Наглимунд наводнен моими шпионами, но оттуда нет вестей. Возможно, что мой вероломный брат отправился прямо к Лугу. Может быть даже, что это именно он разжигает глупое упорство эрнистирийца.
      - Я буду вашим глазом и вашей рукой, мой король.
      - Прошу позволения сказать, король Элиас, - Прейратс поднял палец.
      - Говори, священник.
      - Я предложил бы также, чтобы добрый Утаньят проследил и за мальчишкой, шпионом Моргенса. Это подкрепит силы Фенгбальда. Мне нужен этот мальчишка, ваше величество. Какой прок убивать змею, если змееныш остается на свободе?
      - Я найду маленькую гадюку, - ухмыльнулся Гутвульф. - Я с наслаждением раздавлю ее каблуком.
      - Нет! - закричал Элиас, удивив Гутвульфа своей горячностью. - Нет! Шпиона и любого из его спутников надо живыми доставить в Хейхолт. У нас к ним много вопросов. - Элиас, как будто смущенный собственной пылкостью, обратил почти умоляющий взгляд к старому другу. - Ведь ты понимаешь меня?
      - Конечно, ваше величество, - быстро ответил Гутвульф.
      - Они должны еще дышать, когда прибудут в замок, - сказал Прейратс- Он был спокоен, как пекарь, говорящий о муке. - Тогда мы узнаем все.
      - Довольно! - Элиас откинулся назад. Граф с удивлением заметил капли пота, жемчужинами покрывшие лоб короля. Сам Гутвульф дрожал от холода. - Ступай, старый друг. Ступай. Привези мне дань от Луга, а не привезешь, я отправлю тебя за его головой. Ступай
      - Да хранит вас Господь, ваше величество
      Гутвульф снова опустился на одно колено, потом поднялся на ноги и стал пятиться к двери. Знамена над его головой шевелил ветер. В мерцающем свете факелов геральдические звери, казалось, исполняют какой-то причудливый танец.
      Гутвульф встретил Фенгбальда в вестибюле. Граф Фальширский смыл с себя дорожную пыль и выглядел крайне импозантно в бархатном камзоле с фамильным серебряным орлом, вышитым на груди.
      - Хо, Гутвульф, видел ты его? - спросил он. Граф Утаньятский кивнул.
      - Да, и ты увидишь тоже. Будь оно проклято! Если кто и нуждается в свежем морском воздухе, так это он, а вовсе не Мириамель. Он выглядит... черт его знает, он выглядит чертовски больным. А в тронном зале холодно, как зимой в Риммергарде
      - Значит это правда? - угрюмо спросил Фенгбальд. - Насчет принцессы. Я так надеялся, что он передумает.
      - Отбыла на запад, к морю. Похоже, что тебе придется повременить со свадьбой, - ухмыльнулся Гутвульф. - Да ты подыщешь себе что-нибудь, пока принцесса не вернется, не волнуйся.
      - Дело не в этом, - Фенгбальд скривился, как будто наелся кислятины. - Мне просто кажется, что он не собирается выполнять обещание. Я слышал, что никто ничего не знал о ее болезни, пока она не уехала.
      - Ты зря беспокоишься, - сказал Гутвульф. - Женские штучки! Элиасу нужен наследник. Радуйся, что ты больше соответствуешь его представлениям о зяте, чем я. - Гутвульф обнажил зубы в насмешливой улыбке - Я поехал бы в Меремунд и забрал бы ее. - Он поднял руку в ироническом приветствии и удалился, покинув Фенгбальда перед дверью тронного зала
      Даже глядя из дальнего конца коридора, она поняла, что это граф Фенгбальд и что он в плохом настроении. То, как он шел, как размахивал руками, словно мальчик, которого выгнали из-за стола, и громкий, нарочитый стук его каблуков по каменному полу - трубили об этом на всю округу.
      Она протянула руку и дернула Джил за локоть. Девушка подняла коровьи глаза в полной уверенности, что она сделала что-то не так. Рейчел махнула рукой в сторону приближающегося графа Фальширского.
      - Убери-ка ты эту лохань, девочка. - Рейчел отобрала у нее швабру. Лохань с мыльной водой стояла посреди коридора, как раз на пути раздраженного аристократа.
      - Поторопись, глупая девчонка! - тревожно прошипела Рейчел. Сказав это, Рейчел тотчас же поняла, что ошиблась. Фенгбальд заранее ругался, готовый к сердитому рыку. Джил засуетилась в бестолковой спешке, лохань выскользнула из ее мокрых пальцев и с громким стуком ударилась об пол. Мыльная вода разлилась по коридору. Подошедший Фенгбальд ступил в лужу, потерял равновесие, замахал руками и ухватился за драпировку на стене, стараясь удержаться. Рейчел беспомощно смотрела на все это, содрогаясь от ужасного предчувствия. К счастью, драпировка дала графу возможность восстановить равновесие, но секундой позже гобелен оторвался от стены и мягко плюхнулся в мыльную пену.
      Рейчел увидела покрасневшее лицо графа Фальширского и повернулась к Джил.
      - Убирайся, ты, неуклюжая корова! А ну быстро! - Джил безнадежно взглянула на Фенгбальда и бросилась бежать, скорбно виляя толстым задом.
      - А ну вернись, шлюха! - завопил Фенгбальд, его подбородок трясся от ярости. Длинные черные волосы графа растрепались и упали на глаза. - Я рассчитаюсь с этой... с этой!..
      Рейчел, не сводя с графа настороженного взгляда, нагнулась и подняла намокший гобелен. Она никак не могла повесить его обратно, так что пришлось молча стоять и следить, как капает вода с мокрой ткани. Фенгбальд все больше ярился.
      - Нет, ты посмотри на мои сапоги! Я перережу горло этой грязной суке! Граф внезапно посмотрел на Рейчел тяжелым взглядом. - Как ты посмела отослать ее?
      Рейчел опустила глаза. Это было нетрудно, потому что молодой вельможа почти на целый фут был выше ее.
      - Извините, мой лорд, - сказала она. Подлинный страх придал оттенок убедительности ее голосу. - Она глупая девчонка, господин, и ее побьют за это, но я главная горничная, господин, так что я отвечаю за нее, и я сожалею. Я очень, очень сожалею.
      Некоторое время Фенгбальд молчал, потом прищурился и быстро, как молния, ударил Рейчел по лицу. Она прижала ладонь к красному пятну на щеке, расползающемуся, подобно грязной воде на каменных плитах.
      - Тогда передай этой толстой шлюхе, - рявкнул Фенгбальд, - если она еще раз попадется мне на глаза, я сверну ей шею. - Он одарил главную горничную последним презрительным взглядом и удалился, оставив после себя только мокрые следы быстрых шагов на каменных плитах.
      Так бы он и сделал, это уж точно, думала Рейчел несколько позже, сидя на кровати с мокрой тряпкой, прижатой к горящей щеке. В спальне горничных напротив рыдала Джил. Рейчел не могла даже накричать на нее. Вид распухающего лица главной горничной был достаточным наказанием, и не удивительно, что это ввергло мягкосердечную неуклюжую девушку в бурную истерику.
      Милостивые Риаппа и Пелиппа, лучше дважды снести пощечину, чем слушать ее рев.
      Рейчел легла на жесткую постель - она специально подкладывала доски из-за болей в спине - и натянула одеяло на голову, чтобы заглушить рыдания горничной. Закутавшись в одеяло, она чувствовала, как ее дыхание согревает холодную постель.
      Наверное, примерно так себя чувствует белье в корзине, подумала она и тут же выбранила себя за сказанную глупость. Ты становишься старухой, Рейчел, глупой бесполезной старухой. Неожиданно к ее глазам подступили слезы, первые слезы с тех пор, как она узнала о Саймоне.
      Я просто ужасно устала. Иногда мне кажется, что я так и умру однажды, как сломанная метла упаду к ногам этих молодых чудовищ - ходят по моему замку, обращаются с нами, как со скотом, - и они выметут меня вместе с мусором. Так устала... если бы только... если бы...
      Воздух под одеялом был горячим и душным. Она перестала плакать - в конце концов, что проку в слезах? Оставим их глупым легкомысленным девушкам. Она засыпала, погружаясь в настойчивый сон, как в мягкую, теплую воду.
      Во сне Саймон не умер, не погиб в ужасном пламени, за- бравшем и Моргенса, и нескольких стражников, пытавшихся погасить огонь. Даже граф Брейугар погиб тогда, раздавленный упавшей крышей... Нет, Саймон был жив и здоров. Что-то в нем изменилось, Рейчел не знала точно, что - взгляд, ожесточившийся подбородок? Но это не имело значения. Это был живой Саймон, и сердце Рейчел снова забилось у нее в груди. Она видела бедного умершего мальчика, ее умершего мальчика разве не она вырастила его вместо матери? Его просто жестоко отняли у нее! - и он стоял посреди сверкающего белого мира и смотрел на огромное белое дерево, которое тянулось к небу, как лестница к Господнему трону. Он стоял твердо, откинув голову, устремив глаза к небу, но Рейчел не могла не заметить, что его волосы, густая рыжая копна, очень нуждаются в стрижке... Что ж, она проследит за этим... обязательно... мальчику нужна твердая рука.
      Когда она проснулась и, откинув одеяло, в страхе обнаружила вокруг темноту - темноту вечера на этот раз - тяжесть потери и тоска вернулись, обрушившись на нее, как мокрый гобелен. Она села, а потом медленно поднялась на ноги. Совершенно сухая тряпка с ее щеки упала на пол. Никто не позвал ее за то время, пока она изнемогала от горя, как трепещущая маленькая девочка, никто не зашел к ней. У тебя сегодня еще много дел, Рейчел, напомнила она себе, и никакого отдыха по эту сторону неба.
      Барабан отгремел, и музыкант, игравший на лютне, взял нежный аккорд, прежде чем пропеть последний стих.
      И вот моя леди явилась на зов, В шелках от шляпки до башмачков. Ты станешь моей госпожой, но гляди, В чертог Эметтина скорей приходи.
      Музыкант закончил печальным перебором и поклонился. Герцог Леобардис горячо зааплодировал.
      - Чертог Эметтина! - сказал он Эолеру, графу Над Муллаха, удостоившему певца несколькими официальными хлопками. Втайне эрнистириец был уверен, что слыхивал песни и получше. Его не очень-то воодушевляли любовные баллады, пользующиеся бешеным успехом при наббанайском дворе.
      - Я так люблю эту песню! - улыбнулся герцог. Его длинные седые волосы и ярко-розовые щечки придавали ему вид любимого двоюродного дедушки, что пьет слишком много крепкого на Эйдонитских праздниках, а потом учит ребятишек свистеть. Только развевающиеся белые одежды, отделанные ляпис-лазурью, да золотой обруч с перламутровым зимородком на голове выдавали его отличие от всех прочих людей. - Ну, граф Эолер, я думал, что музыка - это живая кровь Тайга. Разве Луг не называет себя больше покровителем арфистов, да еще величайшим покровителем арфистов в Светлом Арде? Эрнистир ведь всегда считался домом музыкантов... - Герцог перегнулся через подлокотник своего небесно-голубого кресла, чтобы погладить руку Эолера.
      - Это правда, король Луг никогда не отсылает своих арфистов, - согласился Эолер. - Прошу простить меня, если я кажусь озабоченным, это ни в коей мере не ваша вина, герцог. Я никогда не забуду вашу доброту. Но я должен признать, что все еще встревожен событиями, которые мы с вами ранее обсуждали.
      В добрых голубых глазах герцога появилось участие.
      - Я уже говорил вам, мой Эолер, крепитесь, для таких вещей нужно время. Ожидание всегда утомительно и неприятно, но тут уж ничего не поделаешь. Леобардис жестом отпустил музыканта, который все это время терпеливо ждал, опустившись на одно колено. Музыкант поднялся, поклонился и двинулся прочь. Оборки его фантастического наряда колыхались, когда он с облегчением присоединился к группе придворных, тоже разодетых в роскошные одеяния. Дамы дополняли изысканные туалеты экзотическими шляпками, украшенными крыльями морских птиц и плавниками сверкающих рыб, разумеется, искусственными. Самые разные цвета украшали тронный зал и одежды придворных: со вкусом подобранные голубые, желтые, бежевые, розовые, белые и морской волны. Казалось, что дворец выстроен из разноцветных морских камешков, до блеска приглаженных мягкой рукой океана.
      За спинами лордов и леди двора, напротив кресла герцога, в высокие сводчатые окна было видно зеленое, переливающееся, залитое ярким солнечным светом море. Океан, неустанно бившийся о пенистый мыс, на котором и был воздвигнут герцогский дворец, был живым, пульсирующим ковром. Весь день, наблюдая за тем, как зеленоватые блики танцуют по поверхности воды, или за тем, как море, вдруг успокоившись, становится тяжелым и прозрачным, подобным нефриту, Эолер подавлял в себе жгучее желание выкинуть из зала кричащих и хихикающих придворных, чтобы они не заслоняли ему прекрасный вид.
      - Возможно, вы правы, герцог Леобардис, - сказал наконец Эолер, - иногда надо прекращать разговор, даже когда тема жизненно важная. Когда я сижу здесь, мне кажется, что все мы должны учиться у океана. Ничуть не напрягаясь, он получает все, чего хочет... в конце концов он стирает камни, берега, даже горы.
      Эти слова куда больше понравились Леобардису.
      - Ах да, море ведь никогда не меняется, правда? И все-таки оно всегда разное.
      - Это так, мой лорд. И оно не всегда спокойно, иногда на море бывают бури.
      В тот момент, когда удивленный герцог поднял голову, сомневаясь, правильно ли он понял истинный смысл замечания графа, в зал вошел его сын Бенигарис. На ходу он небрежно кивнул раскланивавшимся придворным.
      - Герцог, отец мой. Граф Эолер, - сказал он, поклонившись каждому в отдельности. Эолер улыбнулся и протянул руку.
      - Рад видеть вас, - сказал эрнистириец.
      Бенигарис стал выше ростом, чем был во время последней их встречи, впрочем, тогда сыну герцога было всего семнадцать или восемнадцать лет. Прошло почти два десятилетия, и Эолеру было приятно увидеть, что хотя он и был на добрых восемь лет старше, не у него, а у Бенигариса появилось брюшко. Сын герцога был высоким широкоплечим человеком с очень темными глазами под густыми черными бровями. Он был элегантно одет: подпоясанный камзол и стеганый жилет, словом, он удивительно контрастировал со своим благообразным отцом.
      - Хеа, прошло довольно много времени, - согласился Бенигарис. - Я думаю, мы можем поболтать сегодня за ужином. - Голос его показался Эолеру натянутым, как будто сын герцога вовсе не был в восторге от такой перспективы. Бенигарис повернулся к отцу.
      - Сир Флурен здесь, он просит встречи с тобой. Он сейчас с камергером.
      - А, добрый старый Флурен! Вот ирония судьбы, Эолер. Это один из величайших рыцарей, когда-либо рожденных Наббаном.
      - Только вашего брата Камариса считали более великим, - быстро перебил Эолер, не склонный углубляться в обсуждение былого величия Наббана.
      - Да, мой дорогой брат... - Леобардис грустно улыбнулся. - Подумать только, что сир Флурен здесь как эмиссар Элиаса!
      - Вот это и впрямь ирония, - как бы между прочим сказал Эолер.
      Бенигарис нетерпеливо поморщился.
      - Он ждет вас. Я думаю, ты должен поторопиться с аудиенцией из уважения к Верховному королю.
      - Ну и ну! - Леобардис весело оглянулся на Эолера. - Слышите, как мой сын мной командует? - Когда герцог снова повернулся к сыну, граф подумал, что не только веселье было во взгляде старика. Гнев? Озабоченность? - Ну что же, скажи моему старому другу Флурену, что я увижусь с ним... дай-ка подумать... да, в зале Советов. Граф Эолер, вы присоединитесь к нам?
      Тут вмешался Бенигарис:
      - Отец, я не думаю, что даже такому доверенному другу, как граф, следует выслушивать тайные сообщения от Верховного короля.
      - А какая надобность, смею я спросить, в тайнах, которые нельзя узнать Эрнистиру? - спросил герцог. Голос его задрожал от гнева.
      - Прошу вас, Леобардис, не беспокойтесь, у меня все равно еще есть дела. Я зайду попозже, поздороваться с Флуреном. - Эолер встал и поклонился.
      Когда он остановился на секунду, чтобы еще раз взглянуть на прекрасный вид, голоса Бенигариса и Леобардиса все еще доносились до него. Отец и сын горячо спорили.
      Волны рождают волны, как говорят наббанайцы, думал Эолер. Похоже, что положение Леобардиса хуже, чем я думал. Наверное, именно поэтому он не пожелал откровенно говорить со мной о своем разладе с Элиасом. Хорошо, что этот орешек тверже, чем кажется.
      Он слышал, как перешептывались придворные у него за спиной, и, обернувшись, увидел, что многие, словно зачарованные, смотрят ему вслед. Он улыбнулся и кивнул. Женщины краснели, прикрывая лица широкими рукавами, мужчины быстро кивали и отводили взгляд в сторону. Он прекрасно знал, в чем дело, - он был забавной диковинкой, грубым, невоспитанным жителем запада, и оставался таким, несмотря на свою дружбу с герцогом. Не имело значения, как он одевался или насколько правильно говорил, - они не могли изменить своего мнения. Внезапно Эолер ощутил острую тоску по Эрнистиру. Очень уж долго он прожил при дворах чужеземцев.
      Волны внизу с непонятным упорством бились о камни, как будто дожидаясь, что чудовищное спокойствие моря когда-нибудь наконец сбросит дворец в их водяную пасть.
      Эолер провел остаток дня, бесцельно прохаживаясь по длинным просторным коридорам и ухоженным садам Санкеллана Магистревиса. Дворец герцога и столица Наббана некогда являлись центром могущественнейшей империи Светлого Арда, и хотя теперь это было всего лишь маленькое герцогство, слава его все равно была велика. Дворец возвышался на каменистой вершине Санкелланских гор, и западные окна его выходили на море - вечный источник жизненной силы Наббана. В гербах всех знатных домов Наббана были морские птицы: зимородок линии теперешнего герцога, скопа и альбатрос, ну и, конечно, цапля Сулиса, легко перелетевшая в свое время в древний Хейхолт.
      К востоку от дворца простиралась столица герцогства, перенаселенный, тесный город холмов и бедных кварталов. Он медленно растворялся в просторах полуострова, постепенно превращаясь в луга и фермы Озерного края. Пройдя путь от неохватного мира до полуостровного герцогства, правители Наббана замкнулись в себе. Но некогда, и это было не так уж давно, мантия императоров Наббана покрывала весь мир от заросшего кустарником Вранна до самых дальних селений холодного Риммергарда. В те годы борьба скопы и пеликана, цапли и чайки не была пустой игрой. Победитель становился повелителем всего мира, а это стоило любого риска.