- Нет, - слабо запротестовал Гутвульф, с ужасом наблюдая, как рука, помимо его воли, тянется вперед. - Я не хочу трогать эту проклятую штуку... - Рука его зависла прямо над жутким едва мерцающим клинком.
      - Проклятая штука? - Элиас засмеялся, и голос его показался далеким. Он взял руку своего друга нежно, как любовник. - Ты не угадаешь, как его называют. Знаешь его имя?
      Гутвульф следил за тем, как его пальцы прижимаются к щербатой поверхности меча. Мертвенный холод бесчисленными ледяными иглами пронзил его плоть. Сразу вслед за холодом возникла горящая тьма. Голос Элиаса угасал в отдалении.
      - ..Джингизу его зовут... - прокричал король. - Имя ему - Скорбь...
      И посреди ужасного тумана, который окутал его сердце, через морозное покрывало, которое накрыло его глаза, а потом проникло в них, в уши и в рот, Гутвульф улавливал торжествующую песнь меча. Она пробиралась прямо в него, сначала тихонько, а затем все усиливаясь, - страшная мощная музыка, сперва созвучная его ритмам, а потом поглотившая их, такая, что заглушила его слабые и безыскусные нотки, а потом поглотила всю песню его души, влив ее в свою торжествующую мелодию. Скорбь пела в нем, заполняя его целиком. Он слушал, как она кричит его голосом, как будто он сам стал этим мечом или меч стал самим Гутвульфом. Скорбь ожила и искала чего-то. Гутвульф тоже искал: он был полностью поглощен этой чуждой мелодией. Они с клинком слились воедино.
      Скорбь потянулась к своим братьям.
      Она их нашла.
      Два сверкающих силуэта были там, где он.не. мог до них дотянуться. Гутвульф жаждал быть с ними, слить с их мелодией свою, чтобы вместе они создали еще более величественную музыку. Он жаждал, охваченный бескровным, лишенным тепла желанием, так пытается звонить треснутый колокол, так тянется к настоящему северу магнит. Они втроем были похожи, он и эти двое, и три песни, не похожие на что-либо слышанное ранее, но каждая из них неполная без двух других. Он тянулся к своим собратьям, стремясь коснуться их, но они были слишком далеки. Между ними была бездна, разделявшая их. Как он ни старался, ему не удавалось приблизить их, он не мог слиться с ними.
      Наконец это хрупкое равновесие рухнуло, и он полетел в бесконечную пустоту, он летел, летел, летел...
      Постепенно он приходил в себя - Гутвульф, человек, рожденный женщиной, но все же пролетевший через тьму. Ему было жутко.
      Время неслось. Он чувствовал, как могильные черви едят его плоть, чувствовал, как разлагается под темной землей, превращается в мельчайшие частицы, которые жаждут закричать, но не имеют голоса; в то же самое время, как быстрый ветер, он летит, смеясь, мимо звезд в бесконечное пространство между жизнью и смертью. На минуту сама дверь Тайны распахнулась, и темная фигура стала в дверях, кивая ему...
      Еще долго после того, как Элиас вернул меч в ножны, Гутвульф лежал, задыхаясь, на ступенях перед драконьим троном, глаза его жгли слезы, а пальцы беспомощно сжимались.
      - Ну, понял теперь? - спросил король, сияя от удовольствия, как будто он только что угостил друга редким прекрасным вином. - Ты понял, почему мне нельзя проигрывать?
      Граф Утаньята медленно поднялся на ноги, одежда его была запачкана и забрызгана. Он без слова отвернулся от своего вельможного господина и, спотыкаясь, направился через Тронный зал, толкнул дверь и вышел в вестибюль, не оглянувшись.
      - Понял теперь? - прокричал Элиас ему вслед. Три вороны опустились на подоконник. Они держались вместе, в их желтых тазах было напряжение.
      - Гутвульф! - Элиас уже не кричал, но голос его отдавался в тихой комнате, как звон колокола. - Вернись, дружище!
      - Посмотри, Бинабик! - закричал Саймон. - Что делают эти птицы?
      Тролль проследил за пальцем Саймона. Вороны, как сумасшедшие, носились над ними, делая в небе широкие круги.
      - С вероятностью, они питают какую-то тревогу, - Бинабик пожал плечами. Я не имею очень хорошего знания их обычаев...
      - Нет, они что-то ищут, - сказал Саймон взволнованно. - Они что-то ищут! Я знаю! Только взгляни на них!
      - В действительности они делают окружности над нами, - Бинабику пришлось напрячь голос, потому что вороны начали перекликаться, и их резкие крики, как лезвиями, резали воздух.
      Слудиг тоже остановил лошадь и смотрел вверх на странное Зрелище. Он прищурился.
      - Если это не какая-то дьявольщина, - сказа он, - то я не эйдонит. Ворон считался главной птицей князя тьмы в старые времена... - Он замолк, заметив что-то новое. - Вон! - закричал он, указывая рукой, - они же охотятся на какую-то другую птицу.
      Теперь и Саймон это увидел: серый силуэт меньшего размера метался среди черных, бешено кидаясь из стороны в сторону. При каждом повороте маленькая птичка натыкалась на крупную; она уже устала, Саймон это ясно видел. Ее петли стали еще более неровными, ей едва удавалось увернуться.
      - Это воробей! - воскликнул Саймон. - Такие были у Моргенса! Они его убьют!
      Пока он говорил, вороны почуяли, что их добыча теряет силы. Вращающаяся труба сжалась, и карканье стало победоносным. И как раз когда охота почти закончилась, воробей обнаружил просвет и вырвался из черного кольца, устремив свой судорожный полет в направлении купы сосен неподалеку. Вороны с пронзительными криками бросились за ним.
      - Я предполагаю, что нет случайности в том, что эта птица здесь, проговорил Бинабик, развинчивая посох и вытряхивая дротики. - И вороны тоже, они с терпеливостью ждали именно нашего явления. - Он ухватил Кантаку за загривок. - Чок, Кантака! - крикнул он. - Умму чок!
      Волчица поскакала, взметывая снег широкими лапами. Слудиг пришпорил свою лошадь, и она понеслась следом. Саймон, тихо ругаясь, на мгновение задержался, распутывая поводья. К тому моменту, когда он разобрался в них. Домой сама решила последовать за конем Слудига. Саймон приник к ее шее, и они поскакали по неровной заснеженной долине. Снег, летящий из-под копыт, обжигал ему глаза.
      Вороны кружили над рощей, как рой черных пчел. Бинабик, скакавший впереди, исчез среди тесно растущих стволов. Слудиг проскакал следом, держа в руке копье. Саймон успел удивиться, как риммер собирается убивать птиц тяжелым копьем, и над ним тоже сомкнулись кроны деревьев. Он замедлил бег лошади, нагнулся, чтобы не удариться о нижнюю ветку, но не успея увернуться от снежного кома, упавшего ему за шиворот и потекшего ручейком по спине.
      Бинабик стоял возле Кантаки в центре рощи, приложив ко рту трубочку с дротиком. Щеки его округлились, он дунул, и через миг большой черный сверток пролетел вниз через ветви, захлопал Крыльями, делая круги на снегу, и замер.
      - Вот! - сказал Бинабик, указывая на него. Слудиг потыкал в ветвях копьем, а Кантака нервно тявкнула.
      Черное крыло махнуло у самого лица Саймона. Ворон стукнулся о затылок Слудига, когти его безуспешно пытались уцепиться за металлический шлем. Еще один спланировал сверху, пронзительно крича и кружа вокруг риммера, который тыкал вверх своим копьем.
      И почему я без шлема? с досадой подумал Саймон, подняв руку к глазам, вдруг ставшим уязвимыми.
      Рощица оглашалась рассерженными птичьими голосами. Кантака передними лапами уперлась в дерево и вертела головой, уже схватив одну из птиц.
      Что-то маленькое и пушистое, как крошечный снежок, упало сверху с дерева. Бинабик бросился на колени к ногам риммера и взял комочек в руки.
      - Он у меня! - закричал он. - Мы имеем должность выходить на открытое пространство. Соса, Кантака!
      Он взобрался на спину волчицы, а руку спрятал под куртку. Ему пришлось пригнуться, чтобы увернуться от нападения ворона. Копье Слудига просвистело как раз в том месте, гае только что была его голова, пронзив птицу насквозь и обратив ее в пук черных перьев. Через мгновение волчица вынесла Бинабика из-под деревьев. Саймон и Слудиг поспешили за ним.
      Несмотря на громкие крики птиц позади, открытое пространство показалось Саймону необычайно тихим. Он оглянулся назад. Недружелюбные желтые глаза были устремлены на них с верхних веток деревьев, но вороны не последовали за ними.
      - Птица жива? - спросил Саймон.
      - Отъедем подальше, - сказал Бинабик. - И будем посмотреть, что это может означивать.
      Когда они остановились, тролль вынул руку из-за пазухи и медленно раскрыл ладонь, как будто не был уверен в том, что в ней увидит. Птичка, лежавшая в ней, была мертва или почти мертва. Она неподвижно лежала на боку, рваные раны на ее тельце кровоточили. Вокруг ее лапки был обернут кусочек пергамента.
      - Я предполагал подобное, - сказал Бинабик, оглянувшись через плечо. Темные силуэты дюжины воронов расположились на ближайшем дереве, подобно сгорбившимся инквизиторам. - Я имею опасения, что мы опаздывали больше, чем дозволено.
      Он расправил мизинцем пергамент, который жевали или рвали, пока от него не остался лишь кусочек.
      - Только часть, - с грустью сказал Бинабик.
      Саймон взглянул на крошечные руны, испещрявшие ободранную полоску.
      - Мы могли бы вернуться к деревьям и поискать остальное, - высказал он идею, хотя и сам не верил в нее.
      Тролль отрицательно покачал головой.
      - У меня есть уверенность, что остальное проскочило в глотку ворона, как мог бы и этот кусочек, и сам посланец, если бы мы опоздали еще. - Он сощурился. - Несколько слов поддаются разборчивости. Вне сомнительности, это предназначалось нам. Видите? - Он указал на крошечную загогулинку. - Круг и перо Ордена Манускрипта. Это послание от носителя свитка.
      - От кого? - спросил Саймон.
      - Имей терпеливость, друг Саймон. Может быть, мы получим это знание из остатков послания. - Он как мог расправил полоску. - Можно прочитывать только два кусочка, - сказал он. - Вот тут сказано: "...тесь ложных посланцев". А вот: "Поторопитесь. Буря рас..." Потом подпись в виде знака Ордена.
      - Ложный посланец, - выдохнул Саймон, чувствуя, как подкрадывается страх. - Это же сон, который я видел в доме Джулой. Моргенс велел мне опасаться ложного посланца. - Он попытался отогнать от себя воспоминание об этом сне, где доктор был обгорелым трупом.
      - "Берегитесь ложных посланцев", очевидно так нужно это понимать. - сказал Бинабик, кивая. - "Поторопитесь. Буря рас..." - распространяется, думаю.
      Леденящий страх, который Саймон подавлял в себе в течение нескольких дней, начал снова наползать на него.
      - Ложный посланец, - повторил он беспомощно. - Что это может означать? Кто это написал, Бинабик?
      Тролль покачал головой. Он спрятал кусочек пергамента в свой дорожный мешок, а потом встал на колени и вырыл ямку в снегу. - Писал носитель свитка, а их осталось немного в наше время. Это может быть Ярнауга, если он еще живой. Еще есть Диниван в Наббане. - Он положил серенькую птичку в ямку и нежно прикрыл ее.
      - Диниван? - переспросил Саймон.
      - Он помощник Ликтора Ранессина, главы вашей Матери Церкви, очень хороший человек.
      Слудиг, до этого стоявший молча, вдруг заговорил:
      - Ликтор принадлежит к вашему языческому кружку, с троллями и прочими?
      Бинабик слегка улыбнулся.
      - Не Ликтор, а отец Диниван, его помощник, и это не "языческий кружок", а группа хранильцев важных знаний - как раз для таких времен, как наше, - он нахмурился. - Я в размышлении, кто имел возможность написать нам это послание, вернее, мне, потому что птица прилетала в благодарность искусству моего наставника. Если не один из упомянутых мною двоих, то я не знаю, потому что Моргенс и мой наставник Укекук умерщвлены. Больше никаких носителей свитка я не знаю, если только не выбрали новых.
      - А не может это быть Джулой? - спросил Саймон.
      Бинабик на миг задумался, потом отрицательно покачал головой:
      - Она одна из мудрейших среди мудрых, но никогда не бывала настоящим носителем свитка, и я не думаю, что она воспользовалась бы подписью Ордена вместо своей собственной. - Он снова взобрался на спину Кантаки. - Мы по пути будем обдумывать это предупреждение. Многие посланцы приводили нас сюда, и очень многие другие будут иметь с нами встречу в длинные дни и недели. Которые из них будут оказываться ложными? Это трудная загадка.
      - Сморите! Вороны летят! - крикнул Слудиг. Саймон и Бинабик обернулись и увидели, что птицы взвились над верхушками деревьев, как дым" покружились в сером небе и отправились на северо-запад, а их надменные голоса долго разносились окрест.
      - Они выполнили свое задание, - заметил Бинабик. - Теперь они, с вероятностью, летят обратно к Пику Бурь.
      Леденящий страх Саймона усилился.
      - То есть, ты полагаешь... что Король Бурь послал их за нами?
      - У меня нет сомнения, что их посылали, чтобы они не дали нам увидеть письмо, - сказал Бинабик и наклонился за своим посохом.
      Саймон обернулся, чтобы проследить за полетом исчезающих воронов. Он почти ожидал увидеть на северном горизонте надвигающуюся на мир фигуру с горящим красным взглядом в черной безликой голове.
      - Эти грозовые облака на горизонте кажутся очень темными, - сказал он. Гораздо темнее, чем были до этого.
      - Парень прав, - нахмурился Слудиг. - Собирается сильный буран.
      Бинабик вздохнул. Его круглое лицо потемнело.
      - Мы все имеем понимание последней части послания. Буря ширится, и не только в прямом смысле. Нам предстоит долгий путь по открытой незащищенной местности. Мы имеем должность поторопиться изо всех сил.
      Кантака поскакала вперед. Саймон и Слудиг пришпорили своих коней. Как будто по чьей-то подсказке Саймон снова оглянулся, хотя и так знал, что увидит.
      Вороны - теперь уже просто черные точки на горизонте - таяли, погружаясь в накатывающийся вал черной бури.
      3 КЛАН ЖЕРЕБЦА
      После почти месяца пути по необъятному древнему лесу принц и его спутники наконец вышли на равнины. Они пробрались через последние ряды деревьев и увидели перед собой долину - неровную поверхность травяного ковра, покрытого утренним туманом, плавно переходящего в серую линию горизонта.
      Отец Стренгьярд ускорил шаг, чтобы поравняться с Джулой.
      Колдунья целеустремленно шагала по ровной земле, и мокрые
      стебли сгибались при ее приближении.
      - Валада Джулой, - сказал запыхавшийся Стренгьярд, - Моргенс написал замечательную книгу! Замечательную! Валада Джулой, вы вот это место прочли? Он попытался перевернуть страницы, споткнулся о кочку и чуть не упал. - Мне кажется, здесь есть что-то крайне важное. Какие же глупости я говорю - здесь много важного! Замечательная книга!
      Джулой положила руку на плечо Лилит, удерживая девочку. Та остановилась и, не поднимая глаз, напряженно вглядывалась в туман.
      - Стренгьярд, с вами что-нибудь приключится, - строго сказала Джулой. Она вопросительно взглянула на него. - Ну?
      - Ох, Боже мой! - сказал архивариус. Он смущенно потрогал повязку на глазу, чуть не растеряв кипу бумаг, которые прижимал к груди. - Я не хотел вас задерживать. Я могу читать и не отставать от вас тем не менее.
      - Я повторяю: с вами так что-нибудь случится. Читайте.
      Прежде чем Стренгьярд успел начать, их прервали.
      - Хвала Господу! - вскричал Изорн. Они с Деорнотом вскарабкались на холм. - Мы вышли из этого проклятого леса и наконец-то перед нами равнина! - Эта пара осторожно опустила на землю носилки, которые они тащили, на время с облегчением избавившись от тяжелого Сангфугола.
      Лютнист быстро поправлялся. Благодаря вмешательству Джулой опасность смертельного исхода от заражения крови миновала; однако идти несколько часов подряд он еще не мог.
      Колдунья обернулась.
      - Можете сколько угодно возносить хвалы Господу, но как бы нам не пожалеть об утрате укрытия, которое давали эти деревья.
      Остальные тоже вышли из леса. Принц Джошуа помогал Та-узеру, который впал в какое-то полузабытье и не разговаривал; глаза его закатились, как будто он рассматривал некий рай, скрытый в небесах за завесой тумана. Воршева и герцогиня Гутрун шли следом.
      - Уже много лет не видел я Тритинги, - промолвил Джошуа. - Даже эту более обжитую часть. Я почти забыл, как они красивы. - Он на мгновение задумчиво прикрыл глаза, потом снова раскрыл их, чтобы взглянуть на неясный горизонт впереди. - Это не похоже ни на какую другую часть Светлого Арда - некоторые называют эти места Божьим столом.
      - Это действительно Божий стол, мой принц, - промолвил Сангфугол со слабой улыбкой. - А мы - игральные кости на нем. Да простит меня Эвдон, мне положено петь о Джеке Мундвуде и его лихих разбойниках, а не повторять их блужданий по лесам. - Он поднялся. - Как приятно выбраться из этого орудия пытки, в котором качает и трясет, и тихо посидеть. Не беспокойтесь, трава меня вполне устроит. Я больше боюсь за больную ногу, чем простуды.
      - Вот она, благодарность! - сказал Изорн, улыбнувшись. - Ну я тебе покажу, что такое настоящая тряска, лютнист.
      - Ладно, - сказал Джошуа. - Отдохнем. Никто не должен далеко отходить, а если отойдете дальше, чем на бросок камня, берите кого-нибудь с собой.
      - Итак, мы выбрались из леса, - вздохнул Деорнот с облегчением. - Если бы только это видел Айнскалдир! - Он подумал о могиле на одной из тихих полян простой холмик, помеченный лишь шлемом и древом, вырезанным Стренгьярдом из деревяшки. Даже искусство Джулой не смогло спасти риммерсмана: он умер от жестоких ран. Теперь яростный воин Айнскалдир будет вечно покоиться там, где царит вечный покой. - Он был настоящий боец, этот сукин сын, благослови его Бог, - Деорнот покачал головой. - Никогда не сдавался, но мне кажется, он не верил, что мы когда-нибудь выберемся.
      - Мы бы и не выбрались, если бы не он, - заметил Изорн. - Еще одна пометка в списке.
      - В списке?
      - В списке наших долгов врагам: Скали, Элиасу и другим. - Лицо Изорна помрачнело. - Мы должны им кровавую месть. Когда-нибудь им придется расплатиться за содеянное. И когда это свершится, Айнскалдир будет смотреть с небес и радоваться.
      Деорнот не нашелся, что сказать. Если Айнскалдир сможет наблюдать битвы с небес, он и вправду будет смеяться Несмотря на всю его набожность, жаль, что Айнскалдир пропустил старые языческие дни Риммергарда и будет вынужден провести вечность в более тихих кущах эйдонитского рая.
      Пока все располагались на отдых, Воршева шепнула что-то герцогине Гутрун, а затем прошла вниз с небольшого холма на сырой луг. Она двигалась, как во сне, глаза ее были устремлены в пустоту, а путь ее по росистой траве бесцелен и неровен.
      - Воршева, - позвал Джошуа голосом, более строгим, чем обычно, - не уходи одна. Туман густой, и мы скоро потеряем тебя из виду.
      - Ей придется уйти очень далеко, чтобы нас не было слышно, принц Джошуа, сказала герцогиня, поддерживая под локоть Таузера.
      - Возможно, - сказал Джошуа, - но я бы предпочел, чтобы мы не бродили в тумане и не объявляли криками о своем присутствии всем слушающим ушам. Не может быть, чтобы вы так быстро забыли о тех, кто нас сопровождал от Наглимунда.
      Гутрун огорченно покачала головой, соглашаясь с ним. Воршева, которая, казалось, не слышала спора, превратилась уже в неясный силуэт, исчезающий в тумане, как привидение.
      - Чертово упрямство, - проговорил Джошуа, мрачно глядя ей вслед.
      - Я с ней пойду, - предложила Джулой и повернулась к Гутрун. - Не отпускайте от себя ребенка, прошу вас, - она подтолкнула Лилит в сторону герцогини и зашагала за быстро удаляющейся Воршевой.
      Джошуа посмотрел ей вслед и горько рассмеялся.
      - Если я так управляюсь с королевством из девяти или десяти человек, обратился он к Деорноту, - тогда мой брат может спокойно сидеть на драконьем троне. Моего отца люди умоляли дать им поручения.
      Даже королева? усомнился Деорнот, но не сказал этого вслух. Он проследил за тем, как темный силуэт Джулой поравнялся с призрачной Воршевой. Если имеешь дело с гордой и упрямой женщиной, лучше не судить о своем успехе у нее по степени ее послушания.
      - Пожалуйста, мой лорд, - сказал он вместо этого, - не говорите плохо о себе. Вы устали, голодны и замерзли. Давайте я разложу костер.
      - Нет, Деорнот. - Джошуа потер запястье, как будто оно болело. - Мы так долго здесь не пробудем. - Он обернулся к опушке леса и к теням, которые его обрамляли. - Мы должны продвинуться дальше, прежде чем заняться чем-нибудь, кроме отдыха. Мы должны остановиться там, гае будет полная видимость со всех сторон. В таком случае, даже если мы будем на виду, все, что подкрадется к нам, тоже будет заметно.
      - Правильное решение, - заметил Сангфугол со своего места. - Мы и вправду представляем собой веселенькую группу пилигримов.
      - Пилигримы на пути через ад не очень-то могут позволить себе веселье, промолвил Джошуа. Он немного отошел, чтобы постоять одному и подумать.
      - Тогда почему ты ему не скажешь? - в голосе Джулой слышалось раздражение, но ее желтые как у ястреба глаза не выражали особых эмоций. - В конце концов, Воршева, ты же не девочка, а женщина. Почему ты так себя ведешь?
      Глаза Воршевы были влажны:
      - Я не знаю. Не могу его понять.
      Джулой покачала головой:
      - Я ни одного из вас не понимаю. Я недолго прожила с людьми, но думаю, это все из-за вашей дурацкой нерешительности: "Хочу того, не хочу этого..." Животные куда разумнее, мне кажется. Они делают то, что должны, и не сердятся на то, чего не могут изменить, - колдунья положила свою заскорузлую руку на руку Воршевы. - Зачем так беспокоиться о том, что неважно? Принц Джошуа явно любит тебя. Почему не сказать ему правду?
      Ее собеседница вздохнула:
      - Он считает меня глупой дикаркой. От этого он холоден со мной. Если я ему скажу, будет только хуже... Прости. - Она сердито вытерла лицо потрепанным рукавом. - Это потому что я снова увидела Фелувельт, так мой народ называет эти места:
      луга, на которые падает тень. Это навеяло массу воспоминаний, и мне стало так грустно...
      - Валада Джулой! - раздался голос отца Стренгьярда, бестелесный в тумане, но очень близкий. - Вы здесь? Валада Джулой?
      Некоторое нетерпение показалось на строгом лице Джулой.
      - Здесь, Стренгьярд. Что-нибудь случилось?
      Они увидели архивариуса - из тумана возникла долговязая фигура, размахивающая руками.
      - Нет, нет, я просто хотел... - он запнулся, заметив заплаканное лицо Воршевы. - О, простите, пожалуйста. Как я неловок... Ухожу... - Он повернулся, чтобы снова исчезнуть в тумане.
      - Не уходите! - как ни странно, эти слова произнесла Воршева. - Не оставляйте нас, отец. Побудьте с нами.
      Стренгьярд взглянул на нее, затем на Джулой.
      - Я не хочу мешать. Я, видите ли, просто наткнулся на кое-что в книге Моргенса. - Повязка на глазу сползла, тонкая прядь рыжих волос завилась от влажного воздуха, и священник походил на вспугнутого дятла. Казалось, он готов убежать, но колдунья успокаивающе подняла руку.
      - Пройдитесь с нами, Стренгьярд, как предлагает Воршева. - Священник обеспокоенно посмотрел на нее. - Пойдемте. По пути поговорим.
      Стренгьярд все еще держал несшитые листы книги Моргенса. Пройдя молча несколько шагов, он снова начал их перебирать.
      - Боюсь, я потерял этот раздел, - сказал он, шелестя пергаментом. - Я подумал, что это может быть важно... Там насчет магии... насчет Искусства, как называет ее Моргенс. Меня потрясло, как много он знал... я никогда бы не подумал... - Торжествующая улыбка озарила его лицо. - Вот оно. - Он прищурился. - Как он находил слова...
      Они еще несколько шагов прошли в молчании.
      - Читайте же наконец, - не выдержала Джулой.
      - ..По сути дела, предметы, потребные для Искусства, подпадают под две широкие категории, - начал священник, - те, что ценны сами по себе, и те, ценность которых в их происхождении. В противоположность общепринятому предрассудку, целебная трава, собранная на кладбище, ценна не потому, что найдена в этом месте, а скорее сама по себе. А так как кладбище может оказаться единственным местом, где она произрастает, эта связь закрепляется, и впоследствии ее невозможно разорвать.
      Другая категория ценных предметов обычно представляет собой "сделанные" предметы, и их достоинство в том, как их сотворили и из чего. Ситхи, в течение долгого времени обладавшие секретами мастерства, скрытыми от смертных, произвели многое, сотворение чего само по себе может быть рассмотрено как Искусство, хотя сами ситхи это бы так не назвали. Таким образом, достоинство этих предметов в способе их создания. Знаменитые стрелы Вандиомейо могут служить примером: вырезанная из обычного дерева и украшенная перьями обычных птиц, каждая из них является ценным талисманом.
      Другие предметы приобретают ценность за счет материала, из которого они сделаны. Великие Мечи, на которые ссылается в своей последней книге Ниссес, могут служить примерами. Все они получили свои достоинства от материалов, из которых сотворены, хотя изготовление каждого из них потребовало огромного мастерства. Миннеяр, меч короля Фингила, сделан из железного киля его ладьи, железо это было доставлено в Светлый Ард риммерскцми пиратами с Потерянного запада. Торн, которым последнее время владел сир Камарис, благороднейший рыцарь при дворе Престера Джона, был выкован из мерцающих металлов упавшей звезды, - как и железо Миннеяра, из чуждого Светлому Арду материала. А Скорбь, - тот самый меч, как утверждает Ниссес, которым ситхи Инелуки убил своего отца короля-эрла, из ситхского волшебного дерева и железа - из двух материалов, которые на протяжении долгого времени считались взаимоотталкивающими и несоединимыми. Таким образом, подобные предметы получают силу в первую очередь от внеземного происхождения вещества, из которого сделаны. Существуют предания, однако, что в изготовление всех трех мечей вложены могущественные Чары Творения, так что сила Великих Мечей может лежать не только в их материале, но и в их сотворении.
      Ти-туно, охотничий рог, сработанный в знаменитом Мезуту'а из зуба дракона Идохеби, - , еще один пример того, как иногда предмет, обладающий волшебной силой, может быть таковым за счет мастерства исполнения и материала...
      Стренгьярд прервал чтение.
      - Ну и дальше тут о других вещах. Это все, конечно, очень увлекательно каким великим ученым был этот человек! - но я просто подумал, что этот раздел про мечи может представлять особый интерес.
      Джулой медленно кивнула:
      - Несомненно. Мне очень интересно все, что касается этих трех мечей, на которые мы возлагаем столько надежд. Моргенс обосновывает их ценность. Возможно, они действительно окажутся полезными в борьбе с Инелуки. Очень хорошо, что вы это обнаружили, Стренгьярд.
      Розовые щеки священника побагровели.
      - Вы очень, очень добры.
      Воршева прислушалась.
      - Я слышу остальных.
      - Ты взяла себя в руки, Воршева?
      - Я не такая дура, как вам кажется, - ответила та.
      Колдунья рассмеялась:
      - Я не считаю тебя особенной уж дурой. Я считаю большинство людей глупцами, да я и себя таковой считаю, потому что, как видишь, оказалась без крова и брожу по пастбищам, как заблудшая телка. Иногда очевидная глупость является единственным достойным ответом на серьезные проблемы.
      - Гмм, - промычал озадаченный Стренгьярд. - Гмм.
      Потрепанный отряд продолжал путь в затянутые туманом луга, направляясь к югу, к реке Имстрек, которая петляла по всей шири Верхних Тритингов. Они разбили лагерь на открытом месте, дрожа на пропитанном дождем холодном ветру и тесно сгрудившись вокруг небольшого костра. Джулой сварила суп из трав и кореньев. Он был сытным и согрел желудок, но Деорнот сожалел, что нет чего-нибудь более плотного.
      - Позвольте мне завтра забраться подальше на промысел, мои лорд, - умолял он Джошуа, когда они видели у костра. Все остальные, кроме Джулой, завернулись на ночь в свои плащи и плотно прижались друг к друг, как котята. Колдунья отправилась побродить. - Я знаю, что найду одного-двух зайцев, а в зарослях можно найти куропаток даже в такое холодное лето. Мы уже несколько дней без мяса!
      Джошуа позволил себе лишь холодную усмешку:
      - Хотелось бы мне разрешить тебе это, мой верный друг, но мне нужно иметь поблизости и твои сильные руки, и твою хорошую голову. Эти люди еле передвигают ноги - те, что еще способны идти. Нет, парочка зайцев была бы превосходна на обед, но я вынужден удержать тебя. Кроме того, валада Джулой уверяет меня, что можно прожить без мяса целые годы.
      Деорнот поморщился:
      - Но кто на это согласится? - Он внимательно посмотрел на принца. Стройная фигура Джошуа стала еще тоньше; под кожей свободно угадывались кости. Все остатки жира, которые у принца когда-то были, исчезли. С высоким лбом, блеклыми глазами и взглядом, устремленным в бесконечность и не замечающим мирской суеты вокруг, он напоминал статую какого-то древнего философа-монаха.
      Огонь шипел, пытаясь поглотить мокрые поленья.
      - Тогда еще один вопрос, мой лорд, - мягко сказал Деорнот. - Мы настолько уверены в этой Скале прощания, чтобы тащить туда больных и немощных людей через Тритинги? Я не говорю дурно о Джулой, у которой несомненно добрая душа, но это так далеко! Эркинланд всего в нескольких лигах к западу. Мы непременно найдем преданное сердце в одном из городков Хасу Вейла, и даже если они слишком напуганы вашим братом, чтобы дать нам убежище, мы могли бы найти там пищу, и питье, и одежду потеплее для наших раненых.
      Джошуа вздохнул и потер глаза.
      - Возможно, Деорнот, возможно. Поверь, мне тоже приходила в голову эта мысль. - Он вытянул вперед длинные ноги, толкнув крайние угли в костер каблуками сапог. - Но мы не смеем рисковать, и у нас нет времени. Каждый час, что мы проводим на открытой местности, означает, что мы даем лишний шанс патрулю Элиаса засечь нас, или, хуже того, захватить нас врасплох. Нет, единственное место, куда, кажется, мы можем идти, - Скала прощания. Джулой, поэтому чем быстрее мы доберемся туда, тем лучше. Эркинланд для нас потерян, по крайней мере на ближайшее время, а может быть и навсегда.
      Принц покачал головой и снова погрузился в задумчивость. Деорнот вздохнул и занялся костром.
      Они достигли берегов Имстрека утром третьего дня пути по равнине. Широкая река слабо светилась под серыми небесами, она казалась неясной полоской серебра, пробегающей, подобно сновидению, через темные сырые луга. Голос воды был так же глух, как ее мерцание: он напоминал бормотание отдаленных голосов.