Рейчел Дракон когда-то не верила ничему, что выходило за рамки преподносимых отцом Дреозаном церковных истин, и она даже сомневалась, что сам принц демонов способен в решающий момент преградить ей путь, раз на ее стороне был Узирис и ее собственный здравый смысл. Теперь Рейчел стала такой же суеверной, как самая последняя служанка, потому что она видела. Своими собственным двумя глазами видела хозяев ада в замковом саду. Можно не сомневаться, что близится Судный день.
      Из мрачной задумчивости Рейчел вывел шум на улице. Она посмотрела вперед, прикрыв глаза от летящего в лицо снега. Стая собак дралась из-за чего-то в уличной грязи, рыча и завывая. Она отошла к краю дороги и пробиралась, прижимаясь к стенам зданий. По улицам Эрчестера всегда бегали собаки, но сейчас, когда в городе осталось так мало людей, они совсем одичали. Владелец лавки рассказал ей, что несколько собак запрыгнули в окно на одной из ближайших улиц, набросились на женщину, лежавшую в постели, и загрызли ее насмерть. Подумав об этом, Рейчел содрогнулась от страха. Она остановилась, не зная, удастся ли ей пройти мимо них, оглядела дорогу, но никого не увидела. На расстоянии двух фарлонгов двигались какие-то неясные фигуры, но слишком далеко, чтобы прийти на помощь. Она проглотила ком в горле и двинулась вперед, не отрывая руки от стены, а другую тесно прижимая к груди. Пробираясь мимо дерущихся собак, она поискала глазами на всякий случай какую-нибудь открытую дверь.
      Трудно было рассмотреть, из-за чего возникла эта свара, так как и собаки и добыча были вымазаны темной грязью. Один из кобелей поднял голову от клубка тощих животов и костлявых задов, пасть его растянулась в дурацкой усмешке, язык болтался. Его грязный нос и раскрытая пасть вдруг навели ее на мысль о грешнике, приговоренном гореть вечным огнем, потерянной душе, которая забыла все, что когда-либо знала о красоте и счастье. Зверюга молча смотрел на нее, стоя под градом, который сыпался на тонущую в грязи улицу.
      Наконец, снова привлеченный возней своих собратьев, пес отвернулся от нее. С рычанием он нырнул обратно в груду дерущихся тел.
      Со слезами на глазах Рейчел опустила голову и, пригнувшись против ветра, заспешила обратно в Хейхолт.
      Гутвульф стоял рядом с королем на балконе, с которого был виден внутренний двор. Элиас, казалось, пребывал в необычайно приподнятом настроении, даже несмотря на очень скромный размер толпы, согнанной, чтобы наблюдать парад эркингардов.
      Гутвульф слышал разговор своих воинов о ночных ужасах, которые опустошали залы Хейхолта и дома в Эрчестере. Не только мало народу собралось, чтобы увидеть короля, но среди этих собравшихся царило какое-то беспокойство. Гутвульф не сразу решился бы пройти без оружия через эту толпу, надев на себя перевязь с надписью Рука Короля.
      - Проклятая погода, а? - заметил Элиас, устремив свои зеленые глаза на мельтешащих перед ними всадников, которые пытались удержать лошадей на месте, несмотря на крупный град. - Необычно холодно для анитула, а, Вульф?
      Гутвульф удивленно обернулся, не понимая, считать ли это шуткой. Это совершенно необъяснимая погода была главной темой разговоров в замке на протяжении нескольких месяцев. Было гораздо холоднее, чем обычно. Подобная погода просто пугала и усиливала ощущение надвигающегося несчастья.
      - Да, сир, - было все, что он сказал. Он уже твердо решил для себя: он готов возглавить поход эркингардов, как того требует король; но как только он и его войско окажутся вне досягаемости короля, сам Гутвульф ни за что не вернется. Пусть преступно беззаботные идиоты, вроде Фенгбальда, выполняют королевские поручения. Гутвульф возьмет тех солдат, которые захотят, и вместе со своими преданными утаньятцами переидет на службу к Джошуа, брату Элиаса. Или, если слухи о том, что принц жив - всего лишь слухи, граф и те, кто за ним последует, найдут какое-нибудь место, где смогут сами устанавливать правила и порядки, подальше от этого существа с воспаленным мозгом, которое когда-то было его другом.
      Элиас жесткой рукой похлопал его по плечу, потом наклонился и по-королевски взмахнул рукой. Двое стражей подняли трубы и проиграли боевой сигнал. Сотня всадников удвоила усилия, пытаясь выстроить нервничающих лошадей в один ряд. Королевский изумрудный штандарт с драконом хлопал на ветру, угрожая вырваться из руки знаменосца. Только несколько человек в толпе зрителей издали приветственные крики, которые тут же потонули в шуме ветра и падающего мокрого снега.
      - Может быть, вы позволите мне спуститься к ним, ваше величество? - тихо попросил Гутвульф. - Лошади беспокоятся из-за бурной погоды. Если они понесут, то вмиг сомнут толпу.
      Элиас нахмурился.
      - Что? Тебя беспокоит немного крови под копытами? Они закалены в боях - на этот счет можешь не тревожиться. - Он обратил свой взгляд на графа Утаньята. Глаза его были настолько чужими, что Гутвульф беспомощно моргнул. - Так всегда и бывает, как тебе известно, - продолжал Элиас, растянув в улыбке губы. - Или ты сметаешь то, что стоит у тебя на пути, или сметают тебя. Середины не бывает, друг мой Гутвульф.
      Граф долго выдерживал взгляд короля, потом отвел глаза, бросив отчаянный взгляд на толпу внизу. Что это значит? Неужели Элиас подозревает? Неужели все это представление сделано специально для того, чтобы обвинить старого товарища и отослать голову Гутвульфа вслед за другими, которые гроздьями черных ягод обрамляют верхний пролет Нирулагских ворот?
      - А, мой король, - раздался знакомый скрипучий голос, - вы дышите свежим воздухом? Я бы пожелал вам для этого погоды получше.
      Прейратс стоял в дверях, ведущих на балкон, зубы его скалились в волчьей улыбке. На священнике был просторный плащ с капюшоном, накинутый поверх его алого одеяния.
      - Рад видеть тебя здесь, - сказал Элиас. - Надеюсь, ты успел отдохнуть после долгого путешествия?
      - Да, ваше величество. Поездка была трудной, но ночь, проведенная в собственной постели в Башне Хьелдина, дала чудесные результаты. Я снова к вашим услугам, - священник отдал шутливый поклон, причем макушка его бледной лысой головы мелькнула на миг, подобно молодой луне. Он выпрямился и взглянул на Гутвульфа. - А, граф Утаньят, доброе вам утро, Гутвульф. Слышал, что вы отправляетесь в поход по поручению короля.
      - Вопреки вашему совету, насколько мне известно, - сказал граф, взглянув на него с отвращением.
      Алхимик передернул плечами, давая понять, что его соображения не имеют особого значения.
      - Думаю, у его величества есть более важные дела, чем поиски брата. Сила Джошуа была сломлена при Наглимунде - не вижу смысла его преследовать. Как семя на каменистой почве, я думаю, он не сможет найти себе опоры, ему негде будет набраться силы. Никто не решится бросить вызов Верховному королю, дав прибежище подобному ренегату, - он снова пожал плечами. - Но я всего лишь советник. Король решает сам.
      Элиас, казалось, не обратил внимания на эту перепалку, глядя на тихое сборище внизу. Он рассеянно потер железную корону на лбу, как будто она причиняло ему неудобство. Гутвульф отметил про себя, что кожа короля приобрела какой-то болезненный прозрачный оттенок.
      - Странные дни, - сказал Элиас, как бы про себя. - Странные дни...
      - Поистине странные дни, - согласился Гутвульф, рискованно вступая в разговор. - Я слышал, святой отец, вы были в Санкеллане в ту самую ночь, когда был убит Ликтор.
      Прейратс сумрачно кивнул:
      - Ужасное происшествие. Какие-то еретики из какой-то секты, как мне сказали. Я надеюсь, что Веллигас, новый Ликтор, скоро с ними разберется.
      - Ранессина будет очень не хватать, - медленно сказал Гутвульф. - Он был популярным и уважаемым человеком даже для тех, кто не разделяет истинной веры.
      - Да, он имел большую власть, - согласился Прейратс. Его черные глаза сверкнули, когда он взглянул на короля. Элиас все еще не поднимал глаз, но какое-то болезненное выражение скользнуло по его лицу, исказив бледные черты. - Очень могущественный человек, - повторил красный поп.
      - Мой народ что-то не выглядит очень счастливым, - пробормотал король, перегнувшись через каменный парапет. Ножны его массивного меча проскрежетали по камню, и Гутвульф невольно содрогнулся: эти сновидения, которые до сих. пор его не оставляют, - сновидения об этом мерзком мече с его двумя лезвиями!
      Прейратс придвинулся ближе к королю. Граф Утаньята тут же подался назад, не желая даже прикосновения плаща алхимика. Отвернувшись от него, он вдруг уловил какое-то движение в дверном проеме позади: развевающиеся занавески, бледное лицо, тусклый блеск обнаженного метала. Через мгновение по двору разнесся вопль.
      - Убийца!
      Прейратс, зашатавшись, отступил от парапета, между его лопаток торчал нож.
      Несколько последовавших за этими мгновений прошли ужасающе медленно: вялость движений Гутвульфа, какое-то тупое безнадежное течение мыслей родили в нем ощущение, что он сам и все присутствующие на балконе погружены в вязкую грязь, не позволяющую как следует вздохнуть. Алхимик повернулся, чтобы посмотреть, кто на него напал, и увидел старуху с безумными глазами, которая оказалась на полу позади него в результате его судорожной реакции на нанесенный удар. Прейратс ощерился какой-то страшной собачьей гримасой агонии и ярости. Его кулак взлетел в воздух и вокруг него вдруг возникло какое-то странное серо-желтое свечение. Дым повалил от его пальцев и окружил нож, торчащий в спине; на миг показалось, что, самый свет небес померк. Элиас тоже обернулся, рот его казался черной дырой изумления на белом лице, глаза были выпучены от панического ужаса, которого Гутвульф никогда бы не мог вообразить на лице короля. Женщина на полу загребала руками, как будто плыла в какой-то густой жидкости, пытаясь отползти от попа.
      Черные глаза Прейратса как завалились внутрь. На миг оскаленный скелет в алых одеждах навис над старухой, его костлявая рука раскаленно дымилась.
      Гутвульф не мог бы сказать, что толкнуло его на последующий поступок. Простолюдинка напала на королевского советника, а граф Утаньята был Рукой Короля, тем не менее он вдруг рванулся вперед. Шум толпы, гроза, биение его собственного сердца - все слилось воедино, в один порыв, когда Гутвульф сцепился с Прейратсом. Тщедушная фигура Прейратса оказалась крепкой, как железо, под его руками. Голова попа повернулась невероятно медленно. Его взгляд прожег Гутвульфа. Сам граф оказался вдруг вынутым из собственного тела и полетел, вращаясь, в бездонную яму. Там его ждала огненная вспышка и неимоверная жара, как будто он упал в одну из плавильных печей под замком, а затем все Поглотил зияющий мрак, который и унес его.
      Когда Гутвульф очнулся, он все еще был в потемках. Все тело его казалось сгустком боли. Капельки влаги орошали его лицо, и в ноздри проникал запах мокрого камня.
      - ..Я даже не видел ее, - говорил чей-то голос. В следующее мгновение Гутвульф сообразил, что это был голос короля, хотя в нем появилась какая-то звенящая нота, которой он раньше не замечал. - Клянусь Господом, подумать только, что я стал таким медлительным и рассеянным. - Смех короля приобрел пугающий оттенок. - Я был уверен, что она пришла за мной.
      Гутвульф попытался что-то сказать в ответ, но почувствовал, что не в состоянии издать нужных звуков. Было темно, так темно, что он не мог даже рассмотреть короля. Он подумал, не перенесли ли его в собственную комнату и сколько времени он был без сознания.
      - Я видел ее, - проскрипел Прейратс. И в его голосе появилась звонкая нота. - Она, может, и сбежала, но ненадолго, клянусь Черным Эоном, она у меня поплатится.
      Гутвульф, пытаясь обрести дар речи, почувствовал, что удивляется тому, что Прейратс может говорить и даже стоять, в то время как граф Утаньята лежит на земле.
      - Думаю, теперь мне придется дождаться Фенгбальда, прежде чем посылать эркингардов, а может быть кто-нибудь из молодых способен их возглавить? король устало вздохнул. - Бедный Вульф. - В его странном мелодичном голосе не слышалось особой симпатии.
      - Нечего было меня трогать, - сказал Прейратс презрительно. - Он вмешался, и грязная старуха сбежала. Может быть, они были в заговоре.
      - Нет, нет, не думаю. Он всегда был предан. Всегда. Бедный Вульф? Они, что, думают, он умер? Гутвульф попытался пошевелиться. Неужели они принесли его в какую-то занавешенную комнату, чтобы он лежал здесь в ожидании похорон? Он попытался вернуть власть над собственным телом, но оно не отзывалось на его усилия.
      Вдруг его осенила ужасная мысль. А вдруг он действительно умер? О, Милостивый Эйдон, что же, мне так и оставаться заключенным в собственное тело, как пленнику, забытому в камере, и ждать, когда меня положат в кишащую червями землю? Он почувствовал, как в нем зреет вопль. Неужели будет так же, как в том сне, когда он коснулся меча? Боже, упаси! Милостивый Эйдон...
      - Я ухожу, Элиас. Я отыщу ее, даже если мне придется стереть в пыль камни флигеля для прислуги и содрать кожу со всех служанок. - Прейратс говорил сладострастно, как будто смаковал эту мысль, как прекрасное вино. - Я позабочусь, чтобы все были наказаны.
      - Но тебе ведь нужно отдохнуть, - мягко проговорил Элиас. Так говорят с нетерпеливым, порывистым ребенком. - Твоя рана...
      - Боль, которую я причиню старшей горничной, избавит меня от моей собственной, - заявил алхимик. - Я чувствую себя отлично. Я стал сильнее, Элиас. Чтобы отделаться от меня, потребуется гораздо больше, чем какой-то нож.
      - А-а. - Голос короля не выражал никаких эмоций. - Хорошо. Это хорошо.
      Гутвульф услышал удаляющийся стук каблуков Прейратса по каменным плитам; Звука отворяющейся или затворяющейся двери не последовало, но на лицо его снова попали брызги. На этот раз он ощутил прохладу.
      - ..Л... Л... Лиас, - удалось вымолвить ему, наконец.
      - Гутвульф! - произнес король с легким удивлением. - Ты жив?
      - Г... Где...?
      - Где что?
      - .. я.
      - Ты на балконе, где с тобой произошло... несчастье. Как это может быть? Разве не утром они смотрели парад? Что же он так безжизненно пролежал здесь до вечера? Почему они не перенесли его в какое-нибудь более удобное место?
      - ..Знаешь, он прав. Не нужно было тебе встревать. Зачем ты это сделал? Странный звон постепенно исчезал из его голоса. - Это было глупо. Я ведь велел тебе держаться подальше от священника.
      - .. Не вижу... - вымолвил наконец Гутвульф.
      - Не удивительно, - сказал Элиас спокойно. - Лицо у тебя здорово обожжено, особенно вокруг глаз. Глаза выглядят ужасно. Я был уверен, что ты умер, а ты жив. - Голос короля звучал как бы издалека. - Жаль, старый товарищ, но я велел тебе остерегаться Прейратса.
      - Я ослеп? - спросил Гутвульф, голос его охрип, горло перехватил болезненный спазм. - Слепой?
      Его режущий слух вопль разнесся по площади, отдаваясь от стены к стене, пока не создалось впечатления, что кричит сотня Гутвульфов. Он бился в агонии, а король хлопал его по голове, как это делают, пытаясь успокоить старого пса.
      Речная долина замерла в ожидании приближающейся грозы. Холодный воздух нагрелся и отяжелел, Стефлод беспокойно забормотал, а небо набрякло грозными облаками. Путешественники заметили, что разговор стал тише, как будто они едут мимо огромного спящего зверя, которого может разбудить непочтительная или легкомысленная громкая болтовня. Хотвиг и его отряд решили вернуться к отставшим. В целом их было человек восемьдесят: женщины, мужчины, дети. Сородичи Хотвига с повозками следовали за ними, стараясь двигаться как можно быстрее, но не могли угнаться за верховыми.
      - Я все еще удивлен, что вы смогли сняться с насиженного места, чтобы последовать за нами в неизведанные и пользующиеся дурной славой дикие места, сказал Джошуа при расставании.
      Хотвиг усмехнулся, обнажив дыру между зубами - результат какой-то давней стычки.
      - Насиженное место? Для членов Клана Жеребца такого понятия не существует. Наши насиженные места - это повозки и седла.
      - Но членов клана должно беспокоить, что они едут в такую неизведанную местность.
      Быстрая тень озабоченности скользнула по лицу тритинга, тут же сменившись выражением надменной гордости.
      - Ты забываешь, принц Джошуа, что это мои сородичи. Я сказал им: "Если жители каменных краев едут туда без опаски, могут ли люди Свободных Тритингов робеть?" И они последовали за мной, - он дернул себя за бороду и снова улыбнулся. - Кроме того, чтобы избавиться от правления Фиколмия, и не на такое пойдешь.
      - А ты уверен, что он не станет вас преследовать? - спросил принц.
      Хотвиг покачал головой.
      - Как я вчера вам сказал, марч-тан опозорился из-за вас. По крайней мере наш клан разбился на более мелкие семейные. Мы имеем на это право как вольные тритинга. Последнее дело для него - пытаться удержать тех, кто хочет покинуть большой клан. Это будет означать, что он теряет власть над кланом.
      Когда они все собрались вокруг костра после встречи в темноте, Хотвиг рассказал, как обращение Фиколмия с его дочерью и принцем Джошуа вызвало недовольство и разговоры в повозочном лагере. Фиколмий никогда не был популярным предводителем, но он пользовался уважением как хороший боец и стратег. Видеть, как он озверел от одного присутствия жителей каменных краев, что он дошел до того, чтобы помогать Фенгбальду и другим пособникам Верховного короля, даже не посоветовавшись с другими предводителями кланов, заставило многих вслух возроптать и усомниться в способности Фиколмия быть по-прежнему марч-таном всех Верхних Тритингов.
      Когда граф Фенгбальд прибыл со своими пятьюдесятью или около того воинами, ворвавшимися в повозочный городок как завоеватели, Хотвиг и другие стражники привели своих членов клана в повозку Фиколмия. Марч-тан собирался срочно направить эркинландца по следу отряда Джошуа, но Хотвиг и другие выступили против своего предводителя.
      - Никакие жители каменных краев не смеют проходить по территории Клана Жеребца без разрешения на то собрания предводителей кланов, - сказал Хотвиг, а товарищи его поддержали. Фиколмий рвал и метал, но законы Свободных Тритингов были единственным, что нерушимо в кочевом укладе кланов. Спор закончился тем, что Хотвиг и остальные стражники заявили графу Фенгбальду, "глупому и опасному человеку, который очень любит себя самого", как описал его Хотвиг, что единственным путем для людей Верховного короля будет кружной путь, обходящий территорию Клана Жеребца. Фенгбальду, силы которого были в десять раз меньше сил оппонентов, ничего не оставалось, как повернуть назад и кратчайшим путем покинуть пределы Верхних Тритингов. Граф Фальшира произнес много угроз перед отъездом, пообещав, что свободе степного народа скоро придет конец, что сам Верховный король Элиас скоро придет и собьет колеса с их повозок раз и навсегда.
      Не удивительно, что подобное поругание авторитета Фиколмия вызвало жаркие споры, которые несколько раз грозили перейти в кровопролитие. Все это кончилось, когда Хотвиг и несколько других стражников взяли свои семьи и отправились вслед за Джошуа, оставив Фиколмия сыпать проклятия и зализывать раны. Его власть была ослаблена, но далеко не иссякла.
      - Нет, он не последует за нами, - повторил Хотвиг. - Это означало бы, что могущественный Фиколмий не может пережить потерь нескольких повозок и что жители каменных краев со своими распрями для него важнее его собственного народа. Теперь мы, изгнанники кланов, некоторое время пробудем около вас у этой вашей Скалы прощания и решим, что нам делать дальше.
      - Не могу сказать, как я вам благодарен за помощь, - сказал Джошуа торжественно. - Вы спасли нам жизнь: если бы Фенгоальд и его солдаты поймали нас, мы сейчас шли бы в Хейхолт в кандалах. А там уж на моего брата ненашлось бы управы.
      Хотвиг внимательно посмотрел на него.
      - Ты так говоришь, потому что ты не знаешь силы Свободных Тритингов, если думаешь, что нас так легко одолеть, - он взмахнул своим длинным копьем. - Уже сейчас жители Луговых Тритингов сильно беспокоят наббанайцев.
      Отец Стренгьярд, который все это время внимательно слушал, вдруг встрепенулся.
      - Король - не единственный, кого мы опасаемся, Хотвиг.
      Тритинг кивнул.
      - Да, вы мне это говорили. И я бы хотел послушать, что еще вы мне скажете, но должен идти за остальными нашими. Если цель вашего пути так близка, как говорит эта женщина, - он с уважением указал в сторону Джулой, - тогда ждите нас завтра до захода солнца. Повозки не могут двигаться быстрее.
      - Но не задерживайтесь, - сказала мудрая женщина. - Я не шутила, говоря, что мы должны опередить надвигающуюся бурю.
      - Никто не может двигаться быстрее наших всадников, - сказал Хотвиг серьезно. - А наши упряжки не намного слабее. Завтра мы догоним вас до наступления ночи, - он рассмеялся, опять обнажив щербатый рот. - Уж это точно: только жители каменных краев станут искать скалу посреди степей, чтобы поселиться возле нее. Тем не менее, - обратился он к принцу, - я понял сразу же, как только ты убил Утварта, что прежней жизни уже не будет ни для кого. Мой отец учил меня доверять руке и сердцу, - он усмехнулся. - Еще моему везению. Я поставил на тебя жеребенка, Джошуа, в твоем поединке с Утвартом. Моим друзьям было стыдно принимать такую неразумную ставку, но они все-таки согласились. - Он расхохотался. - Благодаря тебе я выиграл четырех отличных коней! - Он развернул коня к югу, махнул им рукой. - Мы скоро снова встретимся!
      - На этот раз без стрел, - крикнул Деорнот.
      - Будьте осторожны! - крикнул Джошуа, когда Хотвиг со своими людьми поскакал по зеленым просторам.
      Обрадованные встречей с тритингами, путники осторожно продвигались вперед все утро, несмотря на грозный вид небес над ними. Когда они сделали краткий привал, чтобы перекусить и напоить лошадей, Сангфугол уговорил отца Стренгьярда спеть вместе с ним. Удивительно приятный голос священника гармонично сливался с голосом арфиста, и если в "Балладе о Мойре с ее круглыми пятками" не все было понятно отцу Стренгьярду, это не снизило его удовольствия и не уменьшило веселых похвал со стороны слушателей.
      Когда они снова были на конях, Деорнот оказался рядом с Джулой, которая нежно держала в седле перед собой Лилит. Ее посадка была безупречной, выдавая опытную наездницу. Деорнот снова про себя подумал об истории ее жизни, которую ему страстно хотелось узнать. На ней все еще была та же просторная одежда, которую он вывез из палаточного лагеря. Можно подумать, что в той заповедной роще она оказалась нагишом. После того, как он некоторое время обдумывал всякие возможности и вспоминал когти, ударившие его в темноте, он решил, что есть вещи, о которых порядочному и верующему рыцарю лучше не знать.
      - Прости меня, валада Джулой, - сказал он, - но у тебя очень мрачный вид. Ты что-то важное еще нам не сказала? - Он указал на Сангфугола и Стренгьярда, которые смеялись на ходу. - Мы что, распеваем на кладбище, как говорится в пот говорке?
      Джулой не отрывала глаз от неба. Лилит взглянула на рыцаря, как будто он был интересным образчиком каменной породы.
      - Я многого опасаюсь, сир Деорнот, - промолвила, наконец, Джулой. Проблема быть одной из мудрых в том, что иногда знаешь достаточно, чтобы испугаться, но ощущаешь такую же беспомощность, как самый крошечный младенец. Я боюсь этой надвигающейся бури. Тот, кто является нашим истинным врагом - я не стану в этих местах называть его имени, по крайней мере на открытой местности, - достиг вершины своей власти. За это лето мы уже смогли почувствовать, как его гордыня и ярость разносят ветры и тучи. А сейчас черная буря надвигается с севера. Я уверена, что это его буря: если я не ошибаюсь, она принесет огромное горе тем, кто ему сопротивляется.
      Деорнот невольно проследил за ее взглядом. Внезапно чернильные тучи показались ему черной рукой, простирающейся с севера через все небо. Эта рука вслепую, но упорно что-то нащупывала. Мысль о том, чтобы дождаться, когда эта рука нащупает их, наполнила все его существо ужасом, который подействовал, как яд, и не позволил ему перевести взгляд на Джулой: ему пришлось сосредоточиться на рассматривании седла и лишь потом через несколько мгновений, он решился встретиться глазами с ее по-кошачьи желтым взглядом.
      - Я понимаю, - сказал он.
      Солнечный свет скупо сочился через щели между облаками. Ветер переменился и дул им в лицо, тяжелый и сырой. Следуя изгибам речной долины, они впервые увидели за резким поворотом Стефлода старый лес - Альдхорт. Огромный лес оказался гораздо ближе, чем мог предположить Деорнот: возвращение отряда верхом было значительно быстрее их неуверенного пешего перехода через Тритинги. Из-за того, что они спустились в речную долину, лес стоял теперь наверху, над ними: его густая растительность казалась темными скалами, обрамляющими северный край долины.
      - Теперь уже недалеко, - сказала Джулой.
      Они проскакали весь день: скрытое облаками солнце стало клониться к закату - слабое свечение за серой дымкой. Еще один поворот реки привел их к гряде невысоких холмов. Они резко остановились.
      - Милостивый Эйдон, - выдохнул Деорнот.
      - Сесуадра, - сказала Джулой. - Вон там стоит Скала прощания.
      - Это не скала - это целая гора, - сказал Сангфугол недоверчиво.
      Огромная скала возвышалась перед ними. В отличие от своих соседей Сесуадра взмывала вверх, как голова закопанного в землю гиганта, обросшая деревьями, словно бородой, с короной из острых камней по краю вершины. Над остроугольными камнями на самом пике скалы виднелась какая-то мерцающая белизна. Громадная, устремленная ввысь глыба побитого непогодой камня со жмущейся к нему растительностью, Сесуадра на пятьсот локтей возвышалась над рекой. Неровный свет заходящего солнца расцвечивал ее полосами, так что создавалось впечатление, что скала поворачивается и смотрит на них, когда они медленно проезжали вдоль реки.
      - Очень похоже на Тистеборг около Хейхолта, - сказал пораженный Джошуа.
      - Это не скала, - упрямо повторил Сангфугол, покачав головой.
      Джулой резко рассмеялась.
      - Это скала. Сесуадра - часть самого костяка земли, высвобожденная из ее недр в муках Дней Огня, но она все еще уходит вниз до самого центра земли.
      Отец Стренгьярд нервно рассматривал массивную скалу.
      - А мы... мы будем... здесь жить? Жить здесь?
      Колдунья улыбнулась:
      - У нас есть разрешение.
      Когда они подошли поближе, стало ясно, что скала не настолько отвесна, как показалось издали. Тропа - светлая дорожка между тесно растущими деревьями и кустарниками - вилась по подножию скалы, снова виднелась несколько выше, затем по спирали бежала к вершине вокруг скалы и исчезала у самого гребня.
      - Как могут расти, да еще так бурно, деревья на такой горе? - спросил Деорнот. - Как они могут расти прямо на камне?
      - Поверхность Сесуадры раскалывалась и стиралась на протяжении многих веков ее существования, - ответила Джулой. - Растения умеют приспособиться; они, в свою очередь, разламывают камень, обращая его в пыль, не менее богатую, чем почва на фермах Хевеншира.
      Деорнот слегка нахмурился при этом упоминании о месте его рождения и тут же удивился, откуда колдунья знает о ферме его отца. Он точно знал, что ни разу не упомянул при ней об этом.
      Скоро они оказались в сумерках тени, которую отбрасывала скала. Их обдувал холодный ветер. Тропа, начинавшаяся у подножия, лежала перед ними, приникая к телу горы, покрытая утоптаной травой и мхом, над которыми нависали деревья и вьющиеся растения.
      - И мы двинемся наверх? - спросила несколько озадаченная герцогиня Гутрун. - Туда, наверх?
      - Конечно, - сказала Джулой с оттенком нетерпения в грубоватом голосе. Это самое высокое место в округе. А нам сейчас нужно забраться повыше. Кроме того, есть и другие причины. Неужели мне снова нужно объяснять?
      - Нет, валада Джулой, пожалуйста, веди нас, - сказал Джошуа. Его, казалось, сжигало какое-то внутреннее пламя, лицо его горело от возбуждения. Вот то, что мы искали. Вот откуда начнется наш обратный путь, - лицо его слегка помрачнело. - Не знаю, однако, как Хотвиг и его люди отнесутся к необходимости оставить внизу повозки. Жаль, что их нельзя втянуть на гору.
      Колдунья махнула своей заскорузлой рукой.
      - Твое беспокойство преждевременно. Ступайте вперед, вас там ждет сюрприз.
      Они двинулись вперед. Тропа между редкими пучками травы была гладкой, как пол в залах Наглимувда и достаточно широкой для любой повозки.
      - Разве это возможно? - спросил Джошуа.
      - Ты забываешь, - ответила Джулой, - это создано ситхи. Под этим кустарником дорога, которую они построили. Чтобы разрушить дело рук зидайя, нужно не одно столетие.
      Джошуа это не взбодрило.
      - Я поражен, но еще больше обеспокоен. Что же не позволит нашим врагам взобраться сюда с той же легкостью, что и нам?
      Джулой фыркнула с негодованием:
      - Во-первых, легче защищать высокое место, нежели захватить его снизу. Во-вторых, это противно самой природе этого места. В-третьих, и, возможно, это самое важное - наш враг во гневе своем может зарваться, перехитрив самого себя, и таким образом, обеспечить нам жизнь, по крайне мере, на какое-то время..
      - Как это? - потребовал объяснения принц.
      - Увидишь, - Джулой пришпорила коня, пустив его вверх по тропе. Лилит подпрыгивала на коне перед ней, огромные глаза ребенка впитывали все вокруг, не выражая никаких эмоций. Джошуа пожал плечами и последовал за ними.
      Деорнот обернулся к Воршеве, которая сидела на лошади прямо, хотя на лице ее было выражение испуга.
      - Что случилось, леди? - спросил он. - Что-нибудь произошло?
      Она ответила лишь слабой улыбкой.
      - Мой народ всегда ненавидел эту долину и боялся ее. Хотвиг - мужчина и не показывает этого, но он тоже боится. - Она судорожно вздохнула. - Теперь мне приходится следовать за моим мужем на вершину этой противоестественной горы, и мне страшно.
      Впервые с того момента, как принц привел эту странную женщину в замок Наглимунда, Деорнот почувствовал, как его сердце открывается ей, как она восхищает его.