Забавно. Если как следует приглядеться (или стать достаточно маленьким), то даже грязь оставляет пыльные следы. Частички грязи, настолько маленькие, что он даже не смог бы их рассмотреть, если бы был нормального размера, терлись друг о друга и измельчались при этом еще сильнее. Он предположил, что процесс будет продолжаться, пока пылинки не уменьшатся до размеров молекул, но даже тогда можно будет отыскать кусочки микроволокна среди молекулярных морщинок. Полная супергнусь, как любит говорить Фредерикс…

– Кто-нибудь представляет, где могут находиться Рени и ее друг… Коббу или как там его? – спросил Орландо. – То есть видел ли их кто-нибудь после того, как они упали в воду?

– Они еще живы.

Все посмотрели на Мартину, которая сидела, прислонившись к камням (точнее было бы сказать, песчинкам, если бы Орландо и остальные были нормального размера). Путешественники сложили из этих камней стену, чтобы укрыться от ночного ветра. Сегодня сим Мартины выглядел уже менее потрепанным и усталым, хотя Орландо и задумался, не создалось ли у него обманчивое впечатление из-за собственного замечательного настроения.

– Откуда вы знаете? – спросил он.

– Я… не могу объяснить. Наверное, я их… чувствую. – Мартина с такой силой потерла лицо, что оно даже изменило форму, и Орландо впервые увидел то, что воспринял как истинную меру ее слепоты: он не думал, что незрячий человек сделает жест, выглядящий столь интимно. – Такое не объяснить словами, но для работы с информацией я всегда использовала… невизуальные методы, да. Понимаете? Именно так была задумана и создана моя система. А теперь я принимаю то, чего никогда не принимала раньше: новую и очень странную информацию. Но постепенно, и очень медленно, потому что это болезненный процесс, она начинает обретать определенный смысл. – Мартина повернулась к Орландо. – Вот ты, например. Ты для меня – набор звуков; я слышу, как твоя одежда трется о кожу, как бьется сердце, слышу твое дыхание с примесью… как бы это сказать… побулькивания в легких из-за болезни. Обоняю запахи твоего кожаного пояса, твоего тела и железа твоего меча. Кстати, он немного заржавел.

Орландо посмотрел на меч и смутился. Таргор никогда не оставил бы оружие без ухода, если бы оно побывало в воде. Он набрал горсть микропесчинок и принялся чистить лезвие.

– Но это лишь часть информации, – продолжила Мартина. – Теперь ко мне поступает и другая, но я не могу описать ее словами. Во всяком случае, пока не могу.

– О чем это вы? – с тревогой спросила Кван Ли. – Что к вам поступает?

– Я имела в виду, что не могу выразить свои ощущения словами. Как если бы вы попытались объяснить, что такое цвет, слепому человеку вроде меня.

Она нахмурилась.

– Нет, тут я не права, потому что было время, когда я могла видеть, и поэтому помню, что такое цвет. Но если вы попытаетесь описать «красное» или «зеленое» тому, кто вообще никогда не видел цветов, то как вы это сделаете? Тебя, Орландо, я также могу ощущать как некую рябь в воздухе, но только это не рябь и не в воздухе. Есть нечто такое, что подсказывает мне: предмет в форме Орландо должен находиться где-то рядом. А этот лес я ощущаю как… своего рода числа. Маленькие твердые предметы, миллионы предметов, которые пульсируют и разговаривают друг с другом. Это так трудно выразить словами…

Она покачала головой и прижала пальцы к вискам:

– Вся эта Сеть… она для меня, как река информации. Она несет меня, вертит, почти меня утопила. Но понемногу я начинаю понимать, как в ней следует плавать.

– Хо дзанг! — выдохнул Фредерикс. – Но тоже гнусь порядочная.

– Значит, вы уверены, что Рени и человек-бабуин все еще живы? – спросил Орландо.

– Я могу… да, ощущать их. Еле-еле, как очень далекий звук. Вряд ли они близко. Или же, не исключено и такое, я ощущаю некий… остаток. – Ее лицо стало печальным. – Возможно, я заговорила слишком рано. Быть может, они погибли, а я ощущаю лишь их былое присутствие.

– Значит, ты можешь различать нас своим… сонаром? – сердито, а может, и немного испуганно проговорила Флоримель. – И что еще ты о нас знаешь? Ты умеешь читать наши мысли, Мартина?

Слепая женщина развела руки, словно отражая удар.

– Ну что вы! Я знаю лишь то, что ощущаю, а это говорит о ваших мыслях не больше, чем можно понять по выражению лица или по голосу.

– Так что успокойся, Флосси, – ухмыльнулся Сладкий Уильям.

– Меня зовут не «Флосси». – От эмоций на виртуальном лице Флоримель могло бы скиснуть молоко. – И это дурацкая шутка, если вообще шутка.

– Но кто вы? – спросил Орландо. – И кто каждый из вас? – Все посмотрели на него. – Я лишь хочу сказать, что до сих пор не знаю, кто вы такие. Мы должны доверять друг другу, но ничего не знаем о тех, кому нам следует доверять.

Теперь настала очередь скривиться Сладкому Уильяму:

– Мы ничего не обязаны делать. Я, например, не планирую строить тут карьеру, и мне глубоко начхать, какими скучными и отвратительными вещами вы занимаетесь в свободное время.

– Этого мало, – заявил Орландо. – Слушайте, я скажу вам всю правду о себе. Меня зовут Орландо Гардинер. Мне пятнадцать лет.

– Будет через три месяца, – уточнил Фредерикс.

– Подросток? Какой сюрприз, – Уильям закатил глаза.

– Заткнись. Я хоть что-то пытаюсь предпринять. – Орландо перевел дух, готовясь продолжать, – Мне почти пятнадцать лет. У меня прогерия. Это болезнь, и она очень скоро меня убьет. – Как и в тот день, когда он признался в этом Фредериксу, он ощутил некое возбуждение, холодные брызги после прыжка с высокого трамплина, мысль о котором долго нагоняет страх. – И не говорите, что вам очень жаль, потому что важно не это. – Уильям приподнял брови, но промолчал. Орландо торопливо заговорил дальше: – Я многие годы играл в сетевые игры и стал очень опытным игроком. Потом… была одна причина… я случайно узнал про все это. Я не знаю никого, кто заболел бы из-за пребывания в Сети, но сейчас я намерен заняться именно этим, и… и для меня это стало самым важным делом.

Договорив, он ощутил, как пылают от волнения его реальные щеки, и понадеялся, что это не проявилось на виртуальном лице. Все молчали.

– Меня зовут Сэм Фредерикс, – заговорил наконец его друг, прервав неловкое молчание. – И мне тоже пятнадцать лет… но уже полных пятнадцать. – Фредерикс почти застенчиво улыбнулся Гардинеру. – Я здесь потому, что меня взял с собой Орландо. Но я застрял здесь точно так же, как если бы проник сюда, чтобы кого-то спасти. Фенфен, пожалуй, я здесь и в самом деле, чтобы кого-то спасти. Себя. Нас.

Несмотря на смущение, которое Орландо испытал, когда уточнили его возраст, он не стал отмечать, что Фредерикс кое о чем умолчал. Как и остальные, Сэм будет носить то лицо, какое хочет.

– А я Мартина Дерубен, – сказала слепая женщина. – Занимаюсь научными исследованиями. Ослепла в восемь лет. Несчастный случай. Живу одна в От-Лангедоке на юге Франции, неподалеку от Тулузы. Я пришла вместе с Рени, !Ксаббу и Мюратом Сагаром Сингхом, который был убит, когда мы вошли в Сеть Иноземья. – Она кивнула, словно ставила знак препинания в сухом изложении фактов. Орландо уловил пропуски и в ее рассказе, но снова не стал задавать вопросы.

– Хрень все это. – Т-четыре-Б скрестил руки на угловатой груди. – На фига вам знать все про меня? Вы чо, из сетевых новостей?

– Боже праведный. Я и то могу говорить по-английски лучше него, а это не мой родной язык, – прокомментировала Флоримель.

– Просто скажи, что ты здесь делаешь, – взмолился Орландо. – Как твое настоящее имя?

– Фиг вам, а не имя. – Робот оскалился, насколько это было возможно в мультяшной хромированной боевой маске. – Я здеся из-за своей тени – моего зизза.

– О ком это он? – изумилась Кван Ли.

– Приятель, с которым он корешится, – перевел Орландо, испытывавший восхищение парня из богатой семьи к жаргону Очкариков.

– Не приятель, нет, – возмутился Т-четыре-Б. – Он моя тень – мы из одной коробки.

– Они… гм-м… нечто вроде как из одной банды, – пояснил Орландо единственной в группе сертифицированной бабушке. – А что случилось с твоим другом, Т-четыре-Б?

– Пришел в тот хренов дворец это узнать, скажешь, нет? – буркнул робот. – В госпитале мой зиззи. Нашли почти дохлым на полу в его хибаре. Думал, его зарядом шарахнуло, но он был воткнут в мамапапину сеть.

Орландо все больше ощущал нелепость ситуации, но тем не менее стоически перевел:

– Он говорит, что его друг в госпитале, совсем как брат Рени. Когда его нашли, то сперва подумали, что мозг поврежден «зарядом», но парень был подключен к обычной Сети.

– Кстати, а «Т-четыре-Б» – это разве не один из видов «заряда», мой дорогой Бабах? — поинтересовался Сладкий Уильям.

– Да ты сечешь. – В голосе робота появилось нечто вроде мрачного восторга. – Слишком смачный заряд этот «Т-четыре-Б». Летишь на небеса прямиком. Мое имя – моя слава, усек?

– Господи, помилуй нас, – сказал Уильям. – Да он же «зарядник». Просто блеск, верно?

Робот продемонстрировал шипастый кулак:

– Вот он блеск, козел.

– О, прекратите. – Хорошее настроение, с которым Орландо начал утро, начало таять. Да и солнце уже клонилось к закату. – Кван Ли?

– Разве не все еще слышали мою печальную историю? – Она обвела спутников взглядом, но никто не отозвался. – Это случилось с моей внучкой. – Кван Ли помолчала. – Джинь, мой милый котеночек, радость моя… Она тоже… заснула, как брат Рени, как… друг этого человека. Я долго и упорно пыталась найти причину. – Казалось, ей неприятно, что все ее слушают. – Я живу в Новом Каулуне, в Гонконге, – добавила она. – Разве этого недостаточно для рассказа о таких, как я? Я очень, очень старая.

Орландо улыбнулся, но засомневался, что она и во время поисков истины была такая же робкая и вежливая – не очень-то ей было легко продвигаться вперед до самого Иноземья, когда вся семья твердила, что старуха ведет себя бессмысленно и глупо.

– Кто еще?

– Я делаю это только поэтому, что на реке пока еще опасно, – заявила Флоримель. – При иных обстоятельствах вы не уговорили бы меня тратить время на болтовню, когда нас ждут дела. И я не считаю слишком важной информацию о том, кто мы есть. — Последнее слово она ехидно выделила. – Мое имя знаете. Фамилия значения не имеет. Родом я из Баден-Вюртемберга. А сейчас живу возле Штутгарта.

Орландо подождал, но продолжения не последовало.

– И это все?

– А что еще вам надо знать?

– Почему вы здесь? – На сей раз вопрос задал Фредерикс. – И где обучились тому, что проделали с Орландо? Вы врач или кто?

– У меня есть определенное медицинское образование, но я не врач. И хватит об этом.

– Но почему вы здесь? – повторил вопрос Орландо.

– Ну сколько можно спрашивать?! – Лицо сима Флоримель раздраженно нахмурилось. – Я здесь потому, что мой друг заболел. Можете спрашивать и дальше, но ответов не будет.

Орландо повернулся к мужчине в черном:

– А ты?

– Обо мне ты уже знаешь все, что нужно, приятель. Как там выразился Бабах в своей бесконечной мудрости: «Мое имя – моя слава»? Что ж, как раз это у тебя и есть – мое имя, мое лицо. И пусть даже ты подцепил экзотическую болезнь из мыльной оперы и мы все тебе сочувствуем, это не повод для откровений. Больше я ничего не скажу. – Уже привычный ехидный тон Уильяма пропал. Создавалось впечатление, что он и Флоримель готовы драться, но не выдать больше ни слова информации о себе.

– Что ж, пожалуй, это лучше, чем ничего. Итак, что мы станем делать? – Орландо взглянул на зеленую речную гладь. – Отправимся вниз по течению? И если решим плыть по реке, то на чем? Наш корабль, то бишь лист, утонул.

– Наверное, нам надо отправиться на поиски Рени и ее друга, – сказала Кван Ли. – Они могут нуждаться в помощи.

– А я очень сомневаюсь, что кучке людей ростом с апельсиновое зернышко следует тратить время на поиски других таких же коротышек. К тому же неизвестно, здесь ли они вообще, – заявил Сладкий Уильям. – Может, вы и тащитесь, когда вас кто-то жрет, но я предпочитаю получать удовольствия, особенно мазохистского толка, в более утонченном виде.

– Нам нужно держаться поблизости от реки, правильно? – уточнил Фредерикс. – Только так мы выберемся из этого мира и попадем в другую симуляцию.

– Что ж, я голосую за то, чтобы убраться отсюда. И чем скорее, тем лучше, – предложил Уильям.

– Первая умная мысля от тебя. – Т-четыре-Б энергично кивнул. – Короче, сваливаем отсюда. Снова к рыбе в брюхо? Фигли.

– Вот, значит, как? – гневно вопросил Орландо. Собственная уязвимость обострила его чувства. – Просто сделаем отсюда ноги и бросим Рени и ее друга? А если они ранены или заблудились?

– Послушай, дорогуша, – прорычал Уильям, – во-первых, тебе следует научиться различать реальную жизнь и приключенческую игру. Насколько нам известно, они мертвы. Насколько нам известно, в любой момент из-за угла может выскочить какая-нибудь уховертка размером с автобус и поотрывать нам головы, и тогда мы тоже погибнем. Умрем по-настоящему. Это тебе не сказочка про эльфов.

– Знаю, что не сказочка, – Ответив, Орландо пожалел, что это не игра. Будь он настоящим Таргором и происходи разговор в Срединной Стране, настал бы момент для серьезной схватки. – В этом-то все и дело. Они в беде. Рени и ее друг ввязались в эту историю вместе с нами. А если ты еще не заметил, то нас здесь не так много, чтобы разбрасываться верными товарищами.

– Думаю, в словах Орландо есть смысл, – поддержала его Кван Ли.

Тут к спору подключились Фредерикс и Т-четыре-Б, хотя в общем гвалте их почти никто не слышал. У Орландо возникло сильное желание заткнуть уши пальцами. Неужели вокруг него взрослые?

–  Прекратите! – хрипло крикнула Мартина. Все смолкли, остановленные как ее возгласом, так и прозвучавшей в ее словах очевидной болью. – Возможно, мы сумеем найти компромисс. Как сказал Орландо, нам понадобится лодка. Может, кто-нибудь начнет ее делать, а другие тем временем отправятся на поиски наших потерявшихся друзей?

– Дзанг, точно! Я могу сделать лодку, – заявил Фредерикс – Я ведь уже делал лодку, когда мы были на острове. И она плавала, верно, Орландо?

– Да, конечно. И продержалась на воде почти половину пути. Фредерикс вознаградил его, ущипнув за плечо.

– Вот и прекрасно, – подытожила Мартина. – Что касается меня, то я присоединюсь к тем, кто займется поисками. В изготовлении лодки я мало чем смогу помочь.

Ее вызвались сопровождать Кван Ли и Флоримель. После долгих споров Сладкий Уильям и Т-четыре-Б решили собирать материал для изготовления лодки.

– В конце концов, – отметил Уильям, – невелика разница, когда тебя слопают, во время поисков или во время строительства.

– Мы вернемся до заката, – пообещала Мартина.

– Ладно, но если вернетесь после заката, постарайтесь не шуметь, как большое насекомое, а то мы можем случайно проткнуть вас чем-нибудь острым, – предупредил Уильям.

Одним делом было строить тростниковый плот вместе с Фредериксом – на протяжении почти всего процесса Орландо пребывал почти при смерти, и если чем-то и помогал, то под руководством Фредерикса. Теперь же он оказался членом «комитета четырех», где каждый тянул одеяло на себя. Фредерикс хотел строить новый плот, но Уильям отметил – весьма правильно, как пришлось признать Орландо, – что даже большой плот не окажется достаточно велик или не будет иметь необходимую осадку, чтобы удерживать всех на плаву. При их нынешних размерах даже небольшая рябь на воде покажется путникам жутким морским штормом. Однако Фредерикс проявил свое обычное упрямство. Он считал, что эксперимент с плотом уже однажды удался – хотя, как ранее отметил Орландо, даже этот вывод зависит от того, как оценивать результат, – и что у них нет ни инструментов, ни материалов, чтобы смастерить что-либо более сложное. В этом Орландо с другом согласился.

Разногласия быстро превратились в шквал взаимных обвинений, пока Т-четыре-Б случайно не сделал наилучшее предложение дня и план не начал претворяться в жизнь. Во время краткого затишья, когда спор превратился в более или менее спокойное обсуждение, робот сказал, что на самом деле им нужен всего-навсего их старый лист. Несколько минут спустя, когда Орландо надоело работать посредником между Фредериксом и Сладким Уильямом и он уставился на гигантский древесный ствол, возвышающийся над берегом подобно цилиндрическому утесу, ему вспомнились слова Т-четыре-Б.

– Погодите, – сказал он. – Может, нам действительно нужен наш старый лист. Или другой лист.

– Конечно, нужен, – поддакнул Сладкий Уильям, закатывая глаза. – И от первого же толчка он перевернется, как перевернулся прежний, а остаток пути до реального мира нам придется проплыть. Весело будет, правда?

– Да ты послушай. Мы можем сделать плот, как предложил Фредерикс, но поместить его на лист – как палубу. Это придаст ему… как же это называется?..

– Оттенок кича? – предположил Уильям.

– Структурную целостность. Плот укрепит стенки листа. И тогда мы сможем прикрепить еще и балансиры, как на гавайских каноэ. Понтоны… так они называются? Они не дадут листу перевернуться.

– Гавайские каноэ? – Уильям невольно улыбнулся, подрагивая уголками узких губ. – Точно чокнутый парень. Ты что, так всю жизнь и прожил в фантазийных мирах?

– А мне нравится, – неожиданно заявил Т-четыре-Б. – Клевая получится лодка. И не кувырнется.

– Что ж, может быть. – Уильям приподнял бровь. – Понтоны, говоришь? Допустим, попытка – не пытка. Хуже не будет. То есть не будет, пока не утонем.

Солнце стояло высоко над головой, уже пройдя меридиан и клонясь к точке заката где-то на другом берегу реки. Орландо выяснял, сколько еще должно пройти времени, прежде чем он вернется к своему нормальному физическому уровню. То ли такторные параметры здесь были установлены на более низкие значения, то ли некоторые из сверхчеловеческих характеристик Таргора не транслировались в Сеть Иноземья. Знаменитой неутомимости варвара он здесь точно лишился: Орландо истекал виртуальным потом и страдал от весьма реальных болей в каждом суставе и мускуле.

Фредерикс тоже не выказывал особой радости – во всяком случае, лицо его сима было покрасневшим и усталым. Заколотив в стенку листа последнюю поперечину и орудуя вместо молотка песчинкой размером с два его кулака, Сэм выпрямился:

– Теперь можно класть настил.

Орландо подал знак Т-четыре-Б, проворно перебрался через край листа и спрыгнул на прибрежный песок. На сей раз они выбрали лист поменьше того, на котором приплыли сюда, но чтобы приволочь даже такой лист на берег, команда потратила почти все утро. И еще Орландо казалось, что он несколько дней орудовал мечом, чтобы нарубить достаточное количество похожих на бамбук травяных стеблей, из которых предстояло сплести каркас настила.

Уильям, связывавший стебли тонкими травинками в грубый настил, был вынужден отпиливать лишние концы травинок зазубренным камнем, и эта работа тоже не доставляла ему удовольствия.

– Какому идиоту пришла в голову сия идея? – спросил он, когда к нему подошли Орландо и Т-четыре-Б. – Если мне, то возьми эту тяжелую штуковину и врежь вражине как следует.

У Орландо уже не осталось ни настроения, ни сил смеяться над шутками – даже над глупыми, которые прежде помогали ему в тяжелой работе. Он что-то буркнул, потом наклонился и ухватился за край настила. Через секунду Т-четыре-Б, крякнув от натуги, приподнял другой край.

– Господи, раскудахтались, как две тасманийские прачки. – Сидевший на песке Уильям поднялся и подошел к дальнему краю настила. – Вы тянете, я толкаю.

Орудуя втроем, они перетянули настил через загнутый край листа, а затем, помогая себе руганью, более или менее уложили на место.

– Закончили, да? – с надеждой вопросил Т-четыре-Б.

– Нет, – Фредерикс задумчиво пожевал нижнюю губу. – Настил надо привязать к поперечинам. А потом отрезать что-нибудь длинное и соорудить понтоны Орландо.

– Это не мои понтоны, – прорычал Орландо. – Мне понтоны не нужны. Они нужны лодке.

Уильям поднялся черным пугалом. Налетавший с реки ветерок трепал кисточки и бахрому на его одежде.

– Вы двое привязывайте настил. А я пойду поищу тростник для долбаных балансиров. Но когда ты отдохнешь, друг мой Орландо, то пойти и срубить тростник придется тебе. В конце концов, именно ты явился на пикник с мечом.

Орландо устало кивнул.

– А тебе, Бабах, хорошо бы пойти со мной, – продолжил Уильям. – Если на меня набросится нечто многоногое, ты отгонишь его своими металлическими кулачищами.

Робот покачал головой, но все же неуклюже поднялся и побрел за удаляющимся черным клоуном.

Орландо посмотрел им вслед, испытывая далеко не полное удовлетворение. Как ни крути, но в одном Сладкий Уильям оказался прав: окажись они сейчас в приключенческой игре, Орландо мог бы полагаться на союзников с четкими и полезными качествами – быстротой, ловкостью, силой, магическими способностями. А сейчас, если не считать способностей, проявившихся у Мартины, единственным реальным умением их группы было, похоже, умение смешно выглядеть и одеваться.

Он уселся, дожидаясь, пока его – неизбежно – позовет Фредерикс, но слишком усталый, чтобы подойти самому. Две гигантские мухи, похожие на старинные самолеты, спикировали с высоты и сделали бочку над чем-то для них соблазнительным на берегу, чуть выше по течению. От шума огромных крыльев воздух вибрировал все сильнее, пока думать стало невозможно. Мухи оказались по-своему красивы: глянцевитые тела радужно переливались в солнечных лучах, а быстро работающие крылья создавали почти невидимое сверкание.

Орландо вздохнул. Все Иноземье по сути своей замкнуто. Если бы это была игра, то у нее были бы правила, а ходы к победе пусть не легко, но просчитывались бы. В играх есть смысл. Как выразила эту мысль малышка Зунни из Озлобышей? «Убей монстра, найди сокровище, заработай призовые очки». Пусть не очень-то похоже на реальную жизнь, да только кому нужна эта реальная жизнь? Или даже этот ее эксцентричный вариант? Ни правил, ни целей и никакого представления о том, с чего начать.

– Эй, Гардинер, ты так и будешь валяться на солнышке или все же поможешь мне доделать лодку?

Орландо встал, снова вздохнув. И что они успели узнать такого, что хотя бы чуть-чуть приблизило их к цели? Только то, что они каким-то образом застряли в Сети Иноземья, что необходимо выжить до тех пор, пока Селларс их отсюда не вытащит. Что где-то, неизвестно в какой из симуляций, бегает парень, которого зовут Джонас, и Селларс хочет, чтобы они его отыскали.

– Иголка в стоге сена размером с галактику, – пробормотал Орландо, забираясь на лист.

Фредерикс взглянул на него и нахмурился:

– Тебе нельзя так долго сидеть на солнце. У тебя от этого крыша едет.

Прошел еще час, но никто из ушедших не вернулся. Солнце опустилось за пирамиды деревьев, отбрасывая на берег огромные полотнища ранней ночи. Лист-кораблик лежал в одном из них, а к вечеру стало почти холодно. Орландо, радуясь такой перемене, волочил к лодке очередную длинную тростину, которой на мелководье можно будет орудовать как шестом, когда из-под кучи камней с шипением выползло нечто большое. Перепуганный Фредерикс предупреждающе крикнул, но Орландо уже заметил краем глаза темный расплывчатый силуэт. Он мгновенно бросился в сторону, перекатился и вскочил – без тростины, но уже с мечом в руке. Сердце бешено колотилось.

В длину сороконожка раз в пять-шесть превышала рост Орландо – тускло-коричневая, припорошенная комочками земли. Она приближалась к нему как-то странно, боком, вынуждая отступать. Если бы не это движение, насекомое оказалось бы почти неразличимо на окружающем фоне, и Орландо возблагодарил судьбу хотя бы за остатки дневного света.

Вдоль тела существа неожиданно пробежала волна, зашуршали хитиновые пластины, и передняя половина тела сороконожки на секунду поднялась над землей. Орландо показалось, что он заметил чуть ниже рта выдвинувшиеся поршнями шипы, и внезапно со страхом вспомнил, что эти насекомые ядовиты. Передние конечности ударились о землю, и монстр бросился к Орландо на десятках сегментированных ног, напоминая клыкастый вагон монорельса. Фредерикс что-то кричал, однако Орландо сейчас было не до него. Накопленный годами опыт Таргора за долю секунды породил в голове тактическую схему. Это не существо с высоким брюхом, которое можно поразить снизу, как грифона или почти всех драконов. Правда, имея столько ног, оно может нанести боковой удар очень быстро. Не исключено, что даже быстрее, чем Орландо успеет отскочить.

Топоча ногами как небольшое бегущее стадо, сороконожка напала. Присевший на корточки Орландо прыгнул в тот момент, когда зверюга попыталась ухватить его передними конечностями и подтянуть ко рту. Он приземлился ей на голову и успел нанести колющий удар – как и надеялся, в глаз, – прежде чем насекомое яростно взбрыкнуло и сбросило его. Орландо сильно ударился и поднялся настолько быстро, насколько позволили ноющие мускулы. Фредерикс наблюдал за схваткой с листа, мучаясь от бессилия, но Орландо не представлял, чем смог бы ему помочь безоружный друг.

Когда Орландо попятился, огромное насекомое изогнулось полукругом, отслеживая его перемещение передней половиной тела – задняя при этом оставалась на месте. В поведении сороконожки не было даже намека на чувства или мысли, как это было присуще большинству антропоморфных существ Срединной Страны. Она была просто охотником, машиной убийства, а человек подошел в сумерках слишком близко к ее убежищу.

Орландо наклонился и поднял оброненный шест – жесткий травяной стебель вдвое длиннее своего обладателя. Вряд ли им можно пронзить хитиновую броню сороконожки, но с его помощью, возможно, удастся удерживать ее на расстоянии, пока Орландо не придумает, как действовать дальше. Как быстро обнаружилось, единственная проблема заключалась в том, что он не мог держать шест и меч одновременно. Когда сороконожка начала новую боковую атаку, Таргор опустил шест и сунул меч за пояс.

Он успел приподнять шест как раз настолько, чтобы направить его в голову насекомого. Шест с такой силой уперся где-то возле рта чудовища, что Орландо скользнул бы вдоль древка прямо к ядовитым клыкам, если бы не вонзил другой конец шеста в землю. Тростинка согнулась, но не сломалась. Сороконожка, остановленная чем-то для нее невидимым, вздыбилась, клацая челюстями и оторвав от земли три первые пары ног. Шест выпрямился и соскочил. Освободившись, насекомое с глухим стуком упало, шипя еще громче.

Орландо отвел стебель, подыскивая новую позицию для обороны. Дальний конец шеста оказался обгрызен в щепки. Сороконожка снова двинулась вперед, на сей раз осторожнее, но явно не собираясь отправиться на поиски более сговорчивого ужина. Орландо устало выругался.

– Я вишу наших! – крикнул Фредерикс. – Они возвращаются!

Орландо тряхнул головой и постарался отдышаться. Если у его спутников не припрятан за пазухой некий больший секрет, сложно представить, как их возвращение сможет изменить ситуацию. Убийство чудищ было привычной работой для Орландо, который стал в этом деле одним из лучших. Или это Таргор был одним из лучших?..

«Господи, что за чушь я несу? – мелькнуло у Орландо в голове, когда он снова поднял шест и принял оборонительную стойку. В темной яме рта насекомого пощелкивало что-то острое. – Уже не могу отличить одну нереальность от другой».

Он сделал повторный выпад в голову, но на сей раз не успел упереть нижний конец шеста в землю. Насекомое бросилось в атаку, и длинный стебель скользнул по тускло-коричневому панцирю, застряв между передними ногами наподобие палки, воткнутой между спицами велосипедного колеса. Орландо вцепился в шест, его дернуло и швырнуло в сторону. Приземлился он неудачно – от удара перехватило дыхание. Большой многоногий силуэт развернулся под прямым углом, приблизился на несколько шажков и навис над противником, опираясь на крючковатые, загнутые внутрь ноги, похожие на жадные пальцы великанской руки. Орландо стал отползать на спине, но то была лишь безнадежная попытка спастись.

Сороконожка приподнялась и вытянулась. Ее челюсти сомкнулись в воздухе над Орландо как убийственный штамповальный пресс. Далекий голос Фредерикса превратился в бессмысленный визг, быстро исчезая в нарастающей волне чистого звука, огромной бури, медленного взрыва, но все звуки зарождались где-то далеко и не имели смысла, когда Орландо с трудом поднимал тяжелый шест – и последний раз. В этот момент растянувшегося времени над ним нависла Смерть. Вселенная почти остановилась, дожидаясь, пока пройдет заключительная секунда.

А потом эта секунда навалилась мраком и ветром. Над головой громыхнул холодный гром, вертикальный ураган сплющил тело и наполнил воздух жалящей слепящей пылью. Орландо завопил, зная, что в любой момент в него могут вонзиться ядовитые клыки. Что-то ударило его по голове, перед глазами сверкнули звезды.

Ветер ослабел. Тьма немного рассеялась. Фредерикс все кричал.

Орландо открыл глаза. Прищурившись, он всмотрелся в клубящуюся пыль, с удивлением обнаружив, что пока еще жив в этом мире. Камни толщиной с его бедро покатились мимо, в то время как невероятно огромный черный силуэт, похожий на негатив ангела, взмыл в небо. В его когтях извивалось нечто гибкое, буйное и относительно небольшое.

Когтях.. То была птица. Птица размером с пассажирский реактивный лайнер, с космический челнок – даже больше! Взрывная сила ее крыльев, придавившая Орландо невидимым столбом воздуха, переместилась, когда птица накренилась и полетела прочь, унося в когтях беспомощно извивающуюся сороконожку, чтобы накормить ждущих в гнезде птенцов.

– Орландо! Эй, Орландо! – негромко позвал Фредерикс откуда-то издалека. Но что значил его голосок по сравнению с восхитительным зрелищем неминуемой смерти, уносящейся в вечернее небо. – Гардинер!

Орландо взглянул на береговой обрыв, где стояли Сладкий Уильям и Т-четыре-Б, выронив охапки тростника и с изумлением пялясь на быстро улетающую птицу. Потом повернулся, отыскивая взглядом Фредерикса и корабль. Однако они исчезли.