Двое из этой троицы были похожи на докеров, работавших у Морских ворот Хейхолта: крупные, жилистые, в руках у них были тяжелые дорожные посохи, которые по виду больше подходили для пробивания черепов, чем для прогулок. Третий, стоящий чуть впереди, судя по всему главарь, был маленьким и толстым. В руках у него тоже была дубинка. Когда он опустил намокший капюшон, в свете факелов заблестела квадратная лысая голова. Он был старше двух других, и у него были умные свинячьи глазки.
      Шум голосов снова вернулся к обычному уровню, но, когда огненные танцоры медленно шли через зал, многие посетители украдкой бросали на них настороженные взгляды. Мужчины в белом, казалось, открыто искали в трактире что-то - или кого-то. На мгновение Саймон содрогнулся от беспомощного ужаса, когда темные глаза главаря остановились на нем, но огненный танцор только удивленно приподнял брови при виде его меча и равнодушно отвел взгляд.
      Саймон вздохнул с облегчением. Что бы они ни искали, это явно был не он. Ощутив чье-то присутствие за своим плечом, юноша быстро обернулся и увидел трактирщика со щербатой деревянной тарелкой в руках. Тот дал Саймону баранину и хлеб, которые юноша аккуратно завернул в платок, потом отлил в приготовленную флягу соответствующее количество зля. Несмотря на то что все это требовало определенного внимания, глаза хозяина не отрывались от новых посетителей, и когда Саймон вежливо поблагодарил его, то получил в ответ только рассеянный кивок. Он был рад уйти.
      Открыв дверь, Саймон поймал взглядом мелькнувшее на той стороне улицы бледное, озабоченное лицо Мириамели. Громкий насмешливый голос за его спиной прорвался сквозь общий гул:
      - Ты же не думаешь в самом деле, что сможешь уйти незамеченным?
      Саймон сделал шаг к двери, потом медленно повернулся. В левой руке он держал узелок с едой, в правой флягу. Бросить эль и вытащить меч или как-то использовать флягу? Хейстен говорил ему кое-что о драках в тавернах - правда, главная рекомендация бывалого, солдата сводилась к тому, чтобы по возможности избегать их.
      Он завершил поворот, ожидая увидеть испуганные лица и ухмыляющихся огненных танцоров, но, к его удивлению, никто даже не смотрел в его сторону. Трое в белом стояли перед скамьей в самом дальнем углу. Сидящие там мужчины и женщина беспомощно смотрели на них, лица их обмякли от ужаса.
      Главарь огненных танцоров наклонился вперед, его похожая на камень катапульты голова была почти у самого стола. Хотя эта поза предполагала, что разговор будет тихим, голос его усилился, разносясь по всей комнате.
      - Ну? Вы же не думаете, что можете вот так просто взять и уйти?
      - М-мифавару, - запинаясь, пробормотал мужчина. - Мы... мы не могли... Мы думали, что...
      Огненный танцор медленно положил на стол здоровенную руку, заставив его замолчать.
      - Это не та преданность, которой ждет от нас Король Бурь. - Казалось, что он говорит тихо, но Саймон у двери слышал каждое слово. Остальные посетители наблюдали за жуткой сценой в болезненно-зачарованном молчании. - Мы должны отдать ему наши жизни, потому что он удостоил нас чести знать, как все будет, и возможности стать частью этого. Нельзя поворачиваться к нему спиной!
      Губы мужчины шевелились, он не мог произнести ни слова. Его жена была безмолвна, как и прежде, но плечи ее вздрагивали, по щекам катились слезы. По-видимому, этой встречи ждали и боялись.
      - Саймон!
      Он обернулся. Мириамель стояла в нескольких шагах от него, утопая в дорожной грязи.
      - Что ты делаешь? - громким шепотом спросила она.
      - Подожди.
      - Саймон, там огненные танцоры! Разве ты их не видел?
      Он поднял руку, останавливая ее, и снова повернулся к двери.
      Дюжие огненные танцоры силой поднимали мужчину и женщину со скамейки. Женщину волочили волоком по грубому деревянному полу - ноги отказались ей служить. Теперь она плакала в голос; ее связанный спутник мог только горестно бормотать, потупя взор.
      Саймон почувствовал, как в нем разгорается ярость. Почему никто не вступается за них? Три дюжины нормальных людей и только три огненных танцора!
      Мириамель тянула его за рукав.
      - Там что-то случилось? Пойдем, Саймон, пойдем!
      - Я не могу, - твердо сказал он. - Они хотят забрать куда-то этих двоих.
      - Но мы не можем позволить им схватить нас! Сейчас не время геройствовать.
      - Я не дам им так просто увести этих людей, Мириамель.
      Он молился, чтобы еще кто-нибудь из этой набитой людьми комнаты встал и защитил несчастных. Мириамель была права, им не следовало ввязываться. Но посетители трактира предпочитали наблюдать за событиями со стороны и тихонько перешептываться.
      Проклиная собственную глупость и злую судьбу, поставившую его в такое положение, Саймон вырвал рукав у Мириамели и шагнул назад, в общую комнату. Аккуратно поставив у стены флягу и сверток с едой, он положил руку на рукоять подаренного ему Джошуа меча.
      - Прекратите! - громко сказал он.
      - Саймон!
      Теперь все головы действительно повернулись к нему. Последним голову повернул главарь. Его крошечные глазки так и сверлили Саймона, и на этот раз в них не было никакого веселья.
      - Прекратить, говоришь? Что, по-твоему, мы должны прекратить?
      - Мне кажется, что эти люди не хотят идти с тобой. - Саймон обратился к мужчине, который уже почти не сопротивлялся, зажатый в руках у одного из высоких огненных танцоров: - Так ведь?
      Глаза мужчины бегали от Саймона к главарю танцоров и обратно.
      Наконец он горестно покачал головой. Теперь Саймон понимал, что этот человек боялся чего-то совершенно ужасного - иначе зачем бы он рисковал еще больше осложнить свое положение, следуя одной только отчаянной надежде, что Саймон может как-то избавить его от этого?
      - Видишь? - Саймон старался - с переменным успехом, - чтобы его голос звучал твердо и спокойно. - Они не хотят. Освободи их. - Сердце его колотилось. Эти слова показались ему странно официальными, даже напыщенными, как в сказаниях о Таллистро или о каких-нибудь других выдуманных героях.
      Лысый человек оглядел комнату, как бы прикидывая, сколько человек могут присоединиться к Саймону. Никто не пошевелился; казалось, весь зал затаил дыхание. Огненный танцор снова повернулся к юноше, его толстые губы искривились в ухмылке.
      - Эти люди изменили клятве, данной господину. Это не твое дело.
      Саймон почувствовал, как безудержная ярость охватывает его. Он видел уже достаточно зла - от развязанной королем войны, разрушившей всю страну, до тщательно продуманной и конкретной жестокости Прейратса. Он крепче сжал рукоять.
      - А я говорю тебе, что это мое дело. Убери от них руки и выметайся.
      Не тратя времени на дальнейший спор, вожак выплюнул приказ - один из его подчиненных, державший женщину, оттолкнул ее так, что она ударилась о стол, и прыгнул к Саймону.
      Его тяжелый посох описал широкую дугу. Несколько человек закричали от страха или волнения. На мгновение Саймон застыл на месте, меч его только наполовину был вынут из ножен.
      Идиот! Раззява!
      Он упал на пол, и посох просвистел над его головой, сбив со стены несколько плащей и запутавшись в одном из них. Воспользовавшись моментом, Саймон бросился в ноги противнику. Оба упали и покатились по полу - и тут меч Саймона вывалился из ножен и упал на устилавший пол сухой тростник. Нападавший был тяжелым и крепко сложенным, а Саймон ушиб колено, так что, пока он вертелся, пытаясь подняться, огненный танцор успел ударить его дубинкой по ноге - ногу обожгло, словно от ножевой раны. Саймон перекатился к своему потерянному мечу и был страшно благодарен судьбе, ощутив под пальцами его надежный холодок. Огненный танцор уже поднялся и медленно подходил, его посох двигался стремительно, словно нападающая змея. Краем глаза Саймон заметил, что второй танцор тоже направился к нему.
      Все по порядку, дурацкая мысль мелькнула и пропала. Так Рейчел всегда говорила ему, когда надо было заниматься нудной работой, а хотелось бегать и играть. Он поднялся на полусогнутых ногах, держа меч перед собой, и отбил удар своего первого противника. Трудно было вспомнить уроки Хейстена среди общего гвалта, движения и паники, но Саймон с облегчением обнаружил, что, пока между ним и противником будет меч, огненному танцору придется держаться на расстоянии. Но вот что делать, когда подойдет второй?
      Своего рода ответ он получил через несколько мгновений, когда какое-то неясное движение за спиной заставило его пригнуться. Второй посох просвистел над головой Саймона и ударился о дубинку первого нападавшего. Саймон, не оборачиваясь, сделал шаг назад, потом быстро развернулся и изо всех сил взмахнул мечом, описав им широкий полукруг. Он попал по руке второго танцора, вызвав резкий пронзительный крик. Сжимая предплечье, человек побрел к двери. Саймон вернулся к своему первому противнику, надеясь, что второй если не побежден, то, по крайней мере, на время вышел из строя, позволив тем самым Саймону выиграть несколько отчаянно необходимых мгновений. Первый нападающий явно извлек уроки из оплошности товарища и теперь решил заставить Саймона защищаться.
      Почувствовав удар сзади, Саймон вздрогнул и на секунду выпустил из виду своего противника. Заметив это, человек нацелил сокрушительный удар ему в голову. Саймон умудрился вовремя поднять меч и, когда огненный танцор собрался ударить еще раз, мощным выпадом выбил у него посох, так что тот ударился о деревянные балки и застрял в сетях под самой соломенной крышей. Несколько мгновений огненный танцор удивленно смотрел вверх; в эту секунду Саймон шагнул вперед и вонзил меч в живот нападавшего.
      Саймон сознавал, что в любой момент второй танцор или главарь могут оказаться сзади, и попытался вытащить меч, как вдруг что-то ударило его сбоку, с силой швырнув об стол. Мгновение он смотрел прямо в полные ужаса глаза одного из трактирных завсегдатаев, потом быстро повернулся, чтобы понять, кто толкнул его. Лысый главарь Мифавару пробирался между столами, направляясь к двери. Он не стал тратить время на то, чтобы взглянуть на своих товарищей того, которого убил Саймон, или другого, в странной позе лежавшего у двери.
      - Не так-то это просто! - крикнул Мифавару и исчез за дверью в дождливой тьме.
      Мгновением позже в комнате появилась Мириамель. Она посмотрела на лежащего огненного танцора, которого Саймон ранил в руку.
      - Я разбила нашу флягу об его голову, - сказала возбужденная и запыхавшаяся принцесса, - но, думаю, тот, который только что убежал, собирается привести своих друзей на подмогу. Проклятое везение! Я не нашла ничего, чем его можно было бы ударить. Нам надо бежать.
      - Лошади, - задыхаясь проговорил Саймон, - они...
      - Рядом, - ответила Мириамель. - Пошли.
      Саймон нагнулся и поднял сверток с ужином, который оставил на полу. Платок был пропитан элем, осколки фляги валялись вокруг безвольного тела огненного танцора. Саймон оглядел комнату. Мужчина и женщина, которым угрожали Мифавару и его подручные, съежились у противоположной стены, как и другие посетители трактира, ошеломленно наблюдающие за происходящим.
      - Вы тоже лучше убирайтесь отсюда, - крикнул он им. - Этот лысый сейчас вернется и приведет с собой целую толпу. Давайте бегите!
      Все молча смотрели на него. Саймону захотелось сказать что-нибудь умное или храброе - так обычно поступали все известные ему герои, - но он не смог ничего придумать. Кроме того, на его мече была настоящая кровь, и тошнота уже подступала к горлу. Он пошел к двери вслед за принцессой, оставив позади два неподвижных тела и полную комнату широко раскрытых глаз и безмолвных ртов.
      5 КРУГ СУЖАЕТСЯ
      Снежный вихрь стал слабее, но ветер по-прежнему сердито хлестал склон холма под Наглимундом, завывая в зубах разрушенных стен. Граф Эолер заставил лошадь подойти поближе к лошади Мегвин, отчаянно желая защитить принцессу не только от пронзительного холода, но и от ужаса, внушаемого голыми каменными башнями и холодным мерцанием окон.
      Йизахи Серое Копье выехал вперед. В одной руке у него было копье, другой он сжимал нечто вроде серебряного жезла. Рука ситхи описала широкую дугу с громким музыкальным звуком, в котором было что-то металлическое; серебряный предмет в его руке раскрылся наподобие дамского веера и оказался блестящим серебряным щитом.
      - А и'и шийсу, - крикнул он, обращаясь к безучастным камням крепости. Иас'а приджурна ахо-шои!
      Огни в окнах Наглимунда, казалось, дрожали, как пламя свечи на ветру, когда в недрах крепости двигались туманные тени. Эолер чувствовал, что из последних сил борется с желанием повернуться и уехать. Это место не принадлежало больше смертным, и ядовитый угар ужаса, который он испытывал, ничем не напоминал чувств Эолера перед любой человеческой битвой. Он повернулся к Мегвин. Ее глаза были закрыты, губы шевелились. Изорн, видимо, тоже потерял присутствие духа, а когда Эолер повернулся к рядам своих солдат, бледные лица, ввалившиеся глаза и приоткрытые рты эрнистирийцев напомнили ему скорее непохороненных мертвецов, чем воинственную армию.
      Бриниох, спаси нас, безнадежно думал граф, людям здесь не место. Они мгновенно убегут, если только я сделаю что-нибудь не так!
      Он демонстративно вынул меч, показал его своим людям и на секунду высоко поднял над головой, прежде чем сунуть обратно в ножны. Маленькая демонстрация храбрости, но граф был доволен и ею.
      Теперь Джирики и его мать Ликимейя выехали вперед и остановились по обе стороны от Йизахи. После быстрых тихих переговоров Ликимейя заставила лошадь сделать еще несколько шагов. Потом королева ситхи запела.
      Ее голос, вначале почти перекрытый грубым завыванием ветра, постепенно становился сильнее. Непостижимый язык ситхи струился, переливаясь и щелкая, однако течение его казалось плавным, как струйка горячего масла, льющегося из кувшина. Песня пульсировала, поднимаясь и падая, потом снова росла, становясь все сильнее. Хотя Эолер не понимал ни слова, в ритме песни явно слышались угрозы и обвинения, песня бросала вызов. Голос Ликимейи звенел, как бронзовый рог герольда, и звон металла сплетался с голосом рога.
      - Что здесь происходит? - прошептал Изорн.
      Эолер знаком попросил его молчать.
      Туман, плывущий над стенами Наглимунда, казалось, сгущался, как бывает, когда кончается один сон и начинается другой. Что-то изменилось в голосе Ликимейи. Прошло некоторое время, прежде чем Эолер понял, что не королева ситхи изменила песню, а другой голос присоединился к ней. Сначала новая нить мелодии зазвенела рядом с вызовом Ликимейи, но если в песне королевы был металл, в новой песне были камень и лед. Прошло время, и второй голос странным образом сплелся с мелодией Ликимейи, словно стеклянный перезвон аккомпанируя серебряным колокольчикам. От этого звука мурашки побежали по коже графа Над Муллаха и волосы встали дыбом.
      Эолер поднял глаза. Сердце его забилось еще сильнее.
      Как бы вырастая из туманной дымки, так плавно, словно поддерживаемая чьей-то неведомой рукой, тонкая черная тень появилась на стене замка. Эолер решил, что возникшая фигура примерно человеческого роста, но туман хитро искажал ее очертания, так что фигура казалась то много больше, то меньше и тоньше любого человеческого существа. Снизу им видно было только длинное черное одеяние с огромным капюшоном, скрывающим лицо - но Эолеру и не нужно было видеть лица, чтобы понять, что это существо и является источником высокого каменного голоса. Невыносимо долго страшная фигура возвышалась над стеной в клубящемся тумане, сплетая свою мелодию с песней Ликимейи. Наконец, словно это было заранее предрешено, они закончили в один и тот же миг.
      Ликимейя нарушила молчание, позвав кого-то на языке ситхи. Черный призрак ответил ей, и слова его звенели, как осколки тонкого хрусталя. Эолер уловил, что они говорили на одном языке, но в речи облаченного в черное создания было больше жестокости. Разговор казался бесконечным.
      За его спиной произошло какое-то движение. Эолер вздрогнул, его лошадь нервно ударила копытом снег. Зиниаду Хранительница Знаний с волосами небесного цвета подвела свою лошадь к смертным.
      - Они говорят о Договоре Сесуадры, - она не сводила глаз с Ликимейи и ее собеседника, - о разбитых сердцах и траурных песнях, которые поют до сих пор.
      - Зачем столько разговоров? - с деланной небрежностью спросил Изорн. - Это ожидание невыносимо.
      - Таков наш путь, - Зиниаду поджала губы; ее тонкое лицо, казалось, было вырезано из золотистого камня, - хотя они и сошли с него, убив Амерасу.
      Больше она ничего не сказала. Эолер мог только ждать под гнетом непроходящего ужаса. Вызов и ответ на него навевали нечто вроде вселяющей страх скуки.
      Наконец фигура на стене повернулась к графу и нескольким эрнистирийцам, стоявшим вокруг. С напыщенной театральностью бродячего актера существо откинуло капюшон, открыв белоснежное лицо и тонкие, почти бесцветные волосы, развевавшиеся на ветру, словно пучок морских водорослей.
      - Шу до т'кзайа! - В голосе норна слышалось почти ликование. - Смертные! Они принесут гибель твоему роду, Ликимейя Глаза Луны. - Он говорил на вестерлинге с грубой точностью лесника, имитирующего предсмертный крик кролика. - Неужели ты так слаба, что позволяешь этому сброду помогать тебе? Не похожи они на великую армию Синнаха.
      - Ты захватил замок смертных, - холодно отвечала Ликимейя. Рядом с ней по-прежнему твердо сидел на своей лошади Джирики, на лице которого ничего нельзя было прочесть. Эолер снова удивился, как могут некоторые смертные даже думать, что они понимают ситхи. - Твой господин и твоя королева тоже не чураются смертных. У тебя нет особых причин для ликования.
      Норн засмеялся - звук, похожий на скрежет ножа по черепице.
      - Да, мы используем их. Смертные - как крысы, живущие в наших подвалах. Мы можем делать из их кожи перчатки, но никогда не посадим за один стол с собой. Ты слаба, так же как была слаба Амерасу Рожденная на Борту.
      - Не смей говорить о ней! - воскликнул Джирики. - Твой рот слишком зловонный, чтобы произносить ее имя, Ахенаби!
      Белое существо на стене улыбнулось.
      - А, маленький Джирики. Я наслышан о твоих приключениях, или, я бы сказал, о том, как ты вмешиваешься в чужие дела. Тебе следовало бы пожить на севере, на нашей холодной земле. Тогда ты стал бы сильнее. Твоя терпимость к смертным - опасная слабость. Эта слабость - одна из причин, по которым твой род скоро иссякнет, а мой возвысится, поскольку он более суров.
      Норн повернулся и поднял голову, обращаясь уже к Эолеру и нервно перешептывающимся эрнистирийцам.
      - Смертные! Сражаясь рядом с бессмертными, вы рискуете не только своими жизнями. Вы рискуете своими душами.
      Эолер услышал за своей спиной гул испуганных голосов. Он пришпорил коня, и, проехав несколько шагов вперед, поднял меч.
      - Это пустые угрозы! - крикнул он. - Делай свое Черное дело, но наши души останутся при нас.
      - Граф Эолер, - позвала Мегвин. - Это Скадах, Дыра в Небесах. Не подходи ближе!
      Ахенаби наклонился вниз, сверля Эолера черными бусинами глаз.
      - Вождь смертных, не так ли? Что ж, маленький человек, если ты не боишься ни за свою душу, ни за жизни своих воинов, то как насчет твоих собратьев, до сих пор запертых в этих стенах?
      - О чем ты говоришь? - крикнул Эолер.
      Норн повернулся и вскинул руки. Через мгновение на стене рядом с ним появились две фигуры. На них тоже были тяжелые, длинные одежды, но некоторая неловкость движений сразу выдавала их, особенно на фоне паучьего изящества норнов.
      - Здесь у нас ваши братья. - Ахенаби улыбнулся. - Они наши гости. Готовы ли вы принести их в жертву вашим бессмертным союзникам? - Фигуры на стене молчали безучастно и безнадежно. Лица под черными капюшонами явно принадлежали людям, а не Рожденным в Саду.
      Волна бессильной ярости захлестнула Эолера.
      - Отпусти их, - заревел он.
      Довольный норн тихо засмеялся.
      - О нет, маленький смертный. Наши гости очень счастливы здесь. Хотите посмотреть, как им весело? Может, они станцуют для вас? - Он поднял руку и сделал резкий выразительный знак. Фигуры начали медленно кружиться. К ужасу стоявших внизу, они подняли руки, как бы пародируя изысканный придворный танец, и принялись раскачиваться из стороны в сторону, иногда натыкаясь друг на друга, рядом с ухмыляющимся норном. На мгновение они соединили руки, опасно приблизившись к краю стены, потом оттолкнулись от камней и продолжили свой страшный танец уже порознь.
      Сквозь слезы ярости, застилавшие ему глаза, Эолер увидел, что лошадь Джирики сделала несколько шагов к стене. Ситхи поднял лук, потом молниеносным, едва видимым движением выхватил из колчана, висевшего у луки седла, стрелу и натянул тетиву так, что лук изогнулся широкой дугой. На стене все шире становилась ухмылка Ахенаби. Он нагнулся, почти вздрогнув, и мгновением позже исчез, оставив только две жуткие танцующие фигуры.
      Джирики пустил стрелу. Она попала в ногу одному из танцующих и сбила его. Падая, он зацепил и своего товарища. Пролетев двадцать футов, они с грохотом упали на засыпанные снегом камни. Несколько эрнистирийцев вскрикнули и застонали.
      - Кровь Ринна! - ахнул Эолер. - Что ты сделал?!
      Джирики подошел ближе к упавшим, осторожно поглядывая на теперь уже пустую стену. Достигнув цели, он спешился, опустился на колени и махнул Эолеру, чтобы тот присоединился к нему.
      - Зачем ты это сделал, Джирики? - Горло сжималось, как будто его стискивала чья-то рука. Он посмотрел на тела несчастных. Пальцы, торчащие из рукавов, были скрючены, словно все еще искали спасения, которого теперь им уже не найти никогда. - Ты хотел спасти их от пыток? Но если бы нам удалось выбить норнов из Наглимунда - неужели не было никакой надежды помочь им?
      Джирики промолчал. Мягким движением он перевернул одно из тел, приложив некоторое усилие, чтобы отделить его от другого - их руки все еще были крепко сплетены. Потом ситхи откинул капюшон.
      - Бриниох! - Эолер едва мог говорить. - Бриниох Небесный, спаси нас!
      Вместо глаз на него смотрели страшные черные дыры. Восковая кожа местами лопнула после падения. С первого взгляда было видно, что этот человек умер очень давно.
      - Кем бы они ни были, они мертвы с тех пор, как пал Наглимунд, - мягко сказал Джирики. - Я не думаю, что в этих стенах остались живые пленники.
      Эолер почувствовал, как к горлу подступает тошнота, и отвернулся.
      - Но... они... двигались!
      - Это еще одно подтверждение тому, что здесь властвует один из Красной Руки. Никто больше не обладает достаточной силой, чтобы совершить нечто подобное без могущества их повелителя.
      - Но почему? - спросил Эолер. Он посмотрел на скорчившиеся на снегу трупы, потом перевел взгляд на людей и ситхи. - Зачем они это сделали?
      Джирики покачал головой. Его волосы были такими белыми и тонкими, как у страшного существа, насмехавшегося над ними со стены.
      - Я не могу ответить на твой вопрос. Но Наглимунд не падет, прежде чем мы до дна не осушим чашу ужаса, в этом я уверен.
      Эолер взглянул на Мегвин и Изорна, в страхе ожидающих его возвращения.
      - И нет дороги назад, - молвил он.
      - Нет, - ответил Джирики. - Я боюсь, пришли последние дни. Хотим мы того или нет.
      Герцог Изгримнур знал, что ему следует уделять самое пристальное внимание всему, что происходит вокруг него: людям Метессы и приготовлениям и сбору солдат в большом зале барона. Метесса была самой восточной из провинций Наббана и вполне могла стать опорным пунктом армии Джошуа. Успех мог зависеть от мельчайших деталей, и Изгримнур имел хорошие шансы добиться его - однако трудно заниматься делом, если за тобой тенью следует маленький мальчик.
      - Так, - сказал герцог после того, как чуть не наступил на ребенка в десятый раз, - что ты здесь делаешь? Неужели тебе больше негде поиграть? Где твоя мать?
      Светловолосый мальчик с тонкими чертами лица смотрел на него, не испытывая ни малейшей робости перед огромным бородатым незнакомцем.
      - Моя мать велела мне держаться подальше от принца, тебя и всех ваших рыцарей. А я не согласился.
      Мальчик положительно хорош для своих лет, заметил герцог, а на вестерлинге говорит не хуже самого Изгримнура. Варинстенский язык Престера Джона неплохо прижился за несколько сменившихся поколений. Но если все развалится - а так оно, похоже, и будет, - не исчезнет ли всеобщий язык вместе со всем остальным? Империи, подумал он с грустью, сродни плотинам, даже те, что кажутся воплощением самых смелых мечтаний. Волны хаоса бьются о них, бьются, и как только за ними перестают следить...
      Изгримнур покачал головой и заворчал на своего маленького собеседника чуть строже, чем намеревался.
      - Ну так если твоя мать велела тебе держаться подальше от рыцарей, что же ты тогда здесь делаешь? По ночам тут место для мужчин, а не для маленьких мальчиков.
      Мальчик встал на цыпочки, так что его макушка оказалась на уровне пояса герцога.
      - Я и сам когда-нибудь стану мужчиной. Я устал быть все время с женщинами. Моя мать боится, что я убегу на войну, но это как раз то, что я собираюсь сделать.
      Его горячая убежденность была так наивна, что Изгримнур не выдержал и улыбнулся.
      - Как тебя зовут, паренек?
      - Пасваллес, сир чужеземный рыцарь. Мой отец - Бриндаллес, брат барона Сориддана.
      - В мире есть не только рыцари, и война - не игра, маленький Пасваллес.
      - Я знаю, - быстро кивнул мальчик. - Но иногда, как говорит мой отец, выбора нет. И тогда мужчинам приходится сражаться.
      Изгримнур вспомнил принцессу Мириамель в гнезде у гантов и свою любимую жену Гутрун, стоящую с топором перед Элвритсхоллом в полной готовности защищать его до смерти - Изорн едва убедил ее забрать детей и бежать.
      - Женщины тоже сражаются.
      - Но женщин-рыцарей не бывает. А я собираюсь стать рыцарем.
      - Ну, поскольку я, к счастью, не твой отец, то не могу отправить тебя спать. Кроме того, я не хочу, чтобы ты подумал, что я пытаюсь отделаться от тебя. Так что можешь пойти со мной и рассказать мне немного об этом месте.
      Обрадованный Пасваллес несколько раз подпрыгнул, как игривый щенок. Потом, совершенно неожиданно, он замер и подозрительно посмотрел на Изгримнура.
      - А вы нам не враг? - спросил он настороженно. - Потому что, если вы враг, сир чужеземный рыцарь, я не смогу показать вам ничего такого, что может принести вред моему дяде.
      Изгримнур кисло улыбнулся.
      - В эти проклятые дни, парень, трудно сказать, кто кому враг. Но я могу обещать тебе, что мой сеньор принц Джошуа не причинит никакого вреда никому, кто живет в Метессе.
      Пасваллес немного подумал.
      - Я верю вам, - сказал он наконец. - Я думаю, вы говорите правду. Но если это не так - тогда вы не рыцарь, раз можете обмануть ребенка.
      Изгримнур широко улыбнулся.
      Ребенок! Этот человечек может давать Эолеру уроки политики.
      - Не говори мне ничего, что могло бы пойти на пользу врагам твоего дяди, и я постараюсь не спрашивать тебя ни о чем, что могло бы поставить под угрозу твою честь, будь я врагом.
      - Это честно, - серьезно сказал мальчик, - это по-рыцарски.
      Метесса была одним из пограничных баронств Наббана. Эта обширная и процветающая часть страны с широкими лугами и зелеными холмами соседствовала с дальними границами тритингов. Даже теперь, после долгих холодных дней, поля поражали буйной зеленью. Серебристая лента одного из притоков Стефлода бежала через луга и под сумрачными серыми небесами оставаясь яркой и сверкающей. На склонах холмов паслись коровы и овцы.
      Хасу Метесса, резиденция нынешнего барона, со времен последнего императора стояла на вершине одного из самых высоких холмов, наблюдая за жизнью маленьких фермерских хозяйств в долине. Тем же занимался сейчас и Изгримнур.
      Отвернувшись от окна, герцог увидел, что Пасваллес нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
      - Пойдем посмотрим оружие, - просительно сказал мальчик.
      - Может, мне не стоит смотреть на него?
      - Нет, это древнее оружие. - Пасваллес был возмущен недогадливостью Изгримнура. - Очень древнее.
      Риммер позволил оттащить себя от окна. Энергия ребенка казалась неиссякаемой.
      Если бы у моего Изорна был такой характер, кисло подумал он, я бы, пожалуй, отвел его на Фростмарш и оставил там, как делали в старину, когда в семье было слишком много ртов.
      Пасваллес провел его через анфиладу залов, мимо испуганных обитателей резиденции, с тревогой смотревших на бородатого чужестранца, к высокой угловой башне, которая казалась более поздним добавлением к древней крепости на холме. После того как они поднялись по бесчисленным ступеням - их оказалось слишком много для больной спины Изгримнура, - взгляду герцога открылась маленькая загроможденная комнатка под самой крышей. Потолок давно не чистили, так что навес паутины касался головы; пол и неуклюжую мебель покрывал толстый слой пыли - но Изгримнур все равно был потрясен. Ряды деревянных панелей с оружием выстроились вдоль стен подобно стражам. В отличие от всего остального в этой комнате, оружие было сравнительно чистым. Пасваллес был прав - шлемы, нагрудники и причудливые кольчуги такого типа Изгримнур видел прежде только на картинках в очень старых книгах Санкеллана Магистревиса.
      - Это оружие империи, - восхищенно сказал он, - или дьявольски точные копии.
      Пасваллес вытянулся в струнку.
      - Это не копии. Здесь все настоящее. Еще мой дед купил все это в большом городе.
      - В Наббане. - Изгримнур задумался.
      Он медленно пошел вдоль рядов, рассматривая доспехи. Его глаз воина сразу отмечал, где когда-то был допущен брак, а где куски просто потерялись со временем. Металл, который использовали императорские оружейники, был тяжелее нынешнего, но сделаны все доспехи были великолепно. Герцог нагнулся, разглядывая шлем с двуглавым морским драконом на гребне. Чтобы как следует изучить все детали, ему пришлось сдуть толстый слой пыли.
      - Давненько их никто не чистил, - рассеянно проговорил он.
      - Мой отец болен. - В голосе маленького Пасваллеса неожиданно послышалось раздражение. - Я стараюсь держать их в чистоте, но многие слишком высоки для меня и слишком тяжелы, чтобы мне удалось их снять.