Джошуа нахмурился:
      - Я понимаю. Потому я и собираюсь созвать рэнд.
      Изгримнур покачал головой.
      - Этого недостаточно, прости мою грубость.
      Принц слабо улыбнулся:
      - Так и надо, Изгримнур.
      - Тогда дай мне сказать то, что нужно. Необходимы новые победы и как можно скорее. Если мы не сумеем оттеснить Элиаса, не будет иметь никакого значения, сработает эта ерунда с тремя мечами или нет.
      - Ты действительно думаешь, что это ерунда?
      - После всего, что я видел в прошлом году? Нет, теперь я ничего не могу называть ерундой - в эти времена - но мы забываем о сути. Пока мы сидим тут, как кошка на дереве, не будет никакой возможности достать Сверкающий Гвоздь, герцог фыркнул. - Молот Дрора! Я все еще не привык думать, что старый меч Джона на самом деле Миннеяр. Ты легко мог бы сшибить мою голову гусиным пером, когда сообщил мне это.
      - Похоже, что всем нам придется привыкнуть к постоянным сюрпризам, - сухо сказал Джошуа. - Но что ты предлагаешь?
      - Наббан. - Изгримнур не задумывался ни на секунду. - Я знаю, мне следовало бы убедить тебя мчаться в Элвритсхолл, чтобы попробовать освободить моих людей. Но ты прав, что не хочешь делать этого. Если то, что я слышал, соответствует действительности, половина дееспособных мужчин в Риммергарде загнана в армию Скали: а это означает, что необходимо долгое изнурительное сражение, чтобы разбить его. Тан Кальдскрика - твердый человек и хитрый боец. Я ненавижу его подлое предательство, но последним назову его легким противником.
      - Но ситхи в Эрнистире, - заметил Джошуа. - Ты же слышал.
      - Что из того? Я не могу получить ни кожи, ни шерсти из россказней парнишки Саймона, а эта беловолосая колдунья не кажется мне разведчиком, на основе сообщений которого стоит строить целую военную кампанию, - герцог поморщился. - Чудесно, если ситхи и эрнистири действительно выгнали Скали. Я буду кричать ура громче всех. Но оставшиеся люди Скали, которых ты захочешь завербовать, будут разбросаны по всему Фростмаршу; даже теперь, когда погода улучшилась, я никому не пожелал бы разыскивать их и убеждать идти войной на Эркинланд. А это мои люди. Это моя страна, Джошуа... так что лучше уж слушай, что я говорю. - Он свирепо нахмурил кустистые брови, как будто одна мысль о возможных возражениях принца ставила под сомнение его здравый смысл.
      Принц вздохнул.
      - Я всегда слушаюсь тебя, Изгримнур. Ты держал меня на коленях, а потом учил тактике, вспомни.
      - Я не настолько старше тебя, щенок, - проворчал герцог. - А не будешь следить за своими манерами, я вытащу тебя на снег и дам хороший урок.
      Джошуа улыбнулся.
      - Отложим это на какой-нибудь другой день. Ах, но как хорошо, что ты. снова со мной, Изгримнур! - лицо его стало более спокойным. - Итак, Наббан, говоришь ты. Как?
      Изгримнур подвинулся поближе к принцу и понизил голос:
      - Страве пишет, что время подходящее - Бенигарис чертовски непопулярен. Всюду говорят, что он сам убил своего отца.
      - Армия герба Зимородка не изменит на основании базарных слухов, возразил Джошуа. - Немало отцеубийц уже правили Наббаном, вспомни. В любом случае командование превыше всего ставит преданность Дому Бенидривинов. Они будут сражаться с любым иностранным захватчиком - даже с Элиасом, если он прямо заявит о своих намерениях. И уж конечно они не станут предавать Бенигариса ради меня. Знаешь старую наббанайскую пословицу: "Лучше наш ублюдок, чем ваш святой"?
      Изгримнур весело ухмыльнулся в усы:
      - А кто говорит о том, чтобы убеждать их бросить Бенигариса ради тебя, мой принц? Милостивый Эйдон, скорее они послушают Нессаланту, чем тебя!
      Принц раздраженно тряхнул головой:
      - Хорошо, тогда ради кого?
      - Камарис, черт возьми. - Изгримнур для пущей убедительности хлопнул широкой рукой по бедру, - Он законный наследник герцогства - Леобардис-то получил трон только потому, что Камарис исчез и все считали его покойником!
      Джошуа в изумлении уставился на старого друга:
      - Но он же безумен, дядюшка, или, во всяком случае, слабоумен.
      Герцог выпрямился:
      - Они не возражали против трусливого отцеубийцы. Почему бы им не предпочесть героического простака?
      Принц снова тряхнул головой, на сей раз от удивления.
      - Ты меня просто поражаешь, Изгримнур. Откуда такая идея?
      Изгримнур свирепо улыбнулся:
      - У меня было сколько угодно времени для раздумья с тех пор, как я нашел Камариса в этом вонючем трактире в Кванитупуле. - Он запустил пальцы в бороду. - Жаль, Эолера здесь нет. Посмотрел бы он, каким хитрющим интриганом я стал на старости лет!
      Принц засмеялся.
      - Что ж, я совсем не уверен, что твоя идея сработает, но во всяком случае об этом стоит подумать. - Он поднялся и подошел к столу. - Хочешь еще вина?
      Изгримнур поднял кубок.
      - Эти чертовы размышления, это такая работа, знаешь, вызывающая жажду. Налей, пожалуйста.
      - Это прай'за - Вечно Свежая, - Адиту приподняла тонкую лозу, чтобы показать Саймону бледно-голубой цветок. - Даже если его сорвать, он не завянет, пока не пройдет его время. Говорят, его привезли из Сада на кораблях нашего народа.
      - Некоторые женщины здесь носят его в волосах.
      - Как и наши - мужчины и женщины, - заметила ситхи, бросив на юношу веселый взгляд.
      - Будьте добры, одну секунду, здравствуйте, - окликнул кто-то. Обернувшись, Саймон узнал Тиамака, враннского друга Мириамели. Маленький человек казался страшно возбужденным. - Принц Джошуа хочет, чтобы вы пришли, сир Саймон, леди Адиту. - Он начал изображать поклон, но был слишком взволнован, чтобы завершить его по всем правилам. - О, пожалуйста, поторопитесь!
      - В чем дело? - спросил Саймон. - Что-то случилось?
      - Как нам кажется, мы нашли что-то важное. - Он нетерпеливо подпрыгивал, торопясь скорее идти к принцу. - В моем пергаменте - моем!
      Саймон покачал головой:
      - В каком пергаменте?
      - Вы все узнаете! Пойдемте скорее в платку Джошуа. Пожалуйста! - Он повернулся и рысью побежал обратно к селению.
      - Какой странный человек, - улыбнулся Саймон. - Можно подумать, что у него пчела в штанах.
      Адиту бережно положила вьюнок на место и поднесла пальцы к носу.
      - Это напоминает мне о моем доме в Джао э-Тинукай, - сказала она. - Все комнаты полны цветов.
      - Я помню.
      Они шли через вершину горы. Солнце сегодня припекало, и, хотя северный горизонт затягивали серые тучи, над головой было голубое небо. Снег оставался только во впадинах на склоне горы, где подолгу держалась тень. Саймон подумал о Мириамели: он искал ее утром, надеясь, что она согласится прогуляться с ним, но шатер принцессы был пуст. Герцогиня Гутрун сказала, что Мириамель ушла довольно рано.
      Палатка Джошуа была полна народу. Около Тиамака стояли Джулой, отец Стренгьярд и Бинабик. Принц сидел на табурете, пристально глядя на разложенный у него на коленях пергамент. Воршева шила что-то, сидя у противоположной стены. Адиту, приветливо кивнув остальным, отошла от Саймона и присоединилась к ней.
      Джошуа быстро поднял глаза от пергамента.
      - Я рад, что ты здесь, Саймон. Я надеюсь, ты сможешь мне помочь.
      - Чем, ваше высочество?
      Принц поднял руку, уже снова уткнувшись в старинную рукопись.
      - Сначала ты должен услышать, что мы нашли.
      Тиамак застенчиво шагнул вперед.
      - Пожалуйста, принц Джошуа, могу я рассказать, что случилось?
      Джошуа улыбнулся вранну.
      - Конечно, только давайте подождем, пока придут Мириамель и Изгримнур.
      Саймон пристроился рядом с Бинабиком, который тихо разговаривал с Джулой. Он ждал терпеливо, как мог, и слушал их спор о рунах и ошибках перевода, пока едва не лопнул. Наконец появился герцог Элвритсхолла вместе с принцессой. Ее короткие волосы спутал ветер, щеки зарумянились. Саймон смотрел на нее не отрываясь, полный молчаливого томления.
      - Мне пришлось пробежать чуть не всю эту проклятую гору, чтобы найти ее, проворчал Изгримнур. - Надеюсь, это того стоит.
      - Ты мог просто окликнуть, и я бы поднялась, - сладким голосом отвечала Мириамель. - Тебе вовсе не обязательно было пытаться свернуть себе шею.
      - Мне не нравилось, где ты лазаешь. Я боялся, что напугаю тебя.
      - Ты думаешь, меня меньше может испугать огромный риммер, с треском падающий из кустов?
      - Я прошу вас, - в голосе Джошуа слышалось напряжение. - Сейчас не время для шуток. Стоит послушать, Изгримнур, я надеюсь, это принесет нам пользу. Он повернулся к вранну и протянул ему манускрипт. - Объясните им, Тиамак, если вам не трудно.
      Стройный смуглый человек с горящими глазами рассказал как он нашел пергамент и показал всем руны, прежде чем прочесть вслух.
      ...Приведите из Сада Нуанни
      Мужа, что видит, хоть слеп,
      И найдите Клинок, что Розу спасет
      Там, где Дерева Риммеров свет,
      И тот Зов, что Зовущего вам назовет
      В Мелком Море на Корабле.
      И когда тот Клинок, тот Муж и тот Зов
      Под Правую Руку Принца придут
      В тот самый миг Того, Кто Пленен,
      Свободным все назовут.
      Закончив, Тиамак оглядел комнату.
      - Мы... - он помедлил. - Мы, носители свитка... обсудили это и подумали о возможном значении этих слов. Если другие предсказания Ниссеса были признаны важными для наших целей, кажется весьма вероятным, что и к этим следует отнестись с вниманием.
      - Так что это значит? - потребовал Изгримнур. - Я уже видел эту штуку и не понял ни бельмеса.
      - Мы имели некоторые преимущества, - сказал Бинабик. - Саймон, я и некоторые другие при помощи собственных глаз видели одну из частей загадки. Тролль повернулся к Саймону: - Имеешь понимание?
      Юноша старательно размышлял.
      - Дерево Риммеров - Дерево Удуна! - Он посмотрел на Мириамель с некоторой гордостью. - То место, где мы нашли Торн.
      Бинабик кивнул. Все в палатке затихли.
      - Да, "Клинок, что Розу спасет" имея там свое нахождение, - сказал тролль. - Меч Камариса, именованный Тарном.
      - Эбека, жена Джона, - выдохнул Изгримнур, - Роза Эрнисадарка. - Он энергично потянул себя за бороду. - Конечно, - сказал герцог Джошуа, - Камарис же был личным телохранителем твоей матери.
      - Таким образом, мы имеем понимание, что с частичностью стихотворение повествует о Торне, - согласился Бинабик.
      - Что же касается остального, - снова вступил Тиамак, - мы думаем, что мы поняли и это, но у нас нет полной уверенности.
      Джулой подалась вперед.
      - Мы полагаем, что если в стихотворении говорится о Торне, то в нем идет речь и о самом Камарисе. "Муж, что видит, хоть слеп" - так вполне можно назвать человека, который слеп к своему прошлому и даже к имени, хотя физически видит не хуже любого из нас.
      - Лучше, - тихо сказала Мириамель.
      - Похоже на правду. - Изгримнур нахмурился, размышляя. - Я не понимаю, как что-то подобное может оказаться в бумажке, написанной сотни лет назад, но это похоже на правду.
      - И что же у нас остается? - спросил Джошуа. - Эта часть про "зов" и последние строки про пленника.
      За его словами последовало мгновение молчания.
      Саймон прокашлялся.
      - Ну, может быть это глупо... - начал он.
      - Говори, Саймон, - подбодрил его Бинабик.
      - Раз одна часть о Камарисе, а другая о его мече, то тогда, может быть, другие части о его вещах или о местах, где он был?
      Джошуа улыбнулся.
      - Это вовсе не глупо, Саймон. Мы и сами так думаем. А кроме того мы думаем, что знаем, о каком "зове" идет речь.
      Со своего места у противоположной стены внезапно засмеялась Адиту. Это была чистая, мелодичная трель, похожая на звук падающей воды.
      - Значит ты не забыл отдать им его, Сеоман? Я боялась, что ты можешь забыть. Ты выглядел очень усталым и расстроенным, когда мы расставались.
      - Отдать его им? - смущенно спросил Саймон. - Что... - Он осекся. - Рог!
      - Рог, - кивнул Джошуа. - Дар Амерасу, дар, которому мы не нашли применения.
      - А как это согласуется с Зовущим? - спросил Саймон.
      - Это, так сказать, лежало у нас перед носом, - произнес Тиамак. - Когда Изгримнур нашел Камариса в трактире в Кванитупуле, его звали там Чеалио - это значит "крик" или "зов" на пирруинском языке. Знаменитый рог Камариса назывался Целлиан, что означает то же самое на наббанаи.
      Адиту поднялась с места, мягко, как взлетающий коршун.
      - Только смертные называли его Целлиан. На самом деле у него есть гораздо более древнее имя - Сотворение. Рог, присланный вам Амерасу, принадлежал ситхи задолго до того, как ваш Камарис заставил его зазвучать в битве. Он был назван Ти-туно.
      - А как он попал в руки Камарису? - спросила Мириамель. - И, если он был у него, как ситхи получили рог обратно?
      - Я легко отвечу на первую часть твоего вопроса, - сказала Адиту. Ти-туно был сделан из зуба дракона Идохеби, Черного Червя, убитого Хакатри и Инелуки. Когда принц Синнах из смертных эрнистири пришел нам на помощь у Ач Самрата, Ий'Унигато, Лорд Дома Танцев Года, отдал ему рог в знак благодарности, как дар друга другу.
      Когда Адиту замолчала, Бинабик взглядом попросил у нее разрешения продолжить. Она кивнула, и тролль заговорил.
      - Многие века после упадания Асу'а, когда король Джон получил власть в Эркинлаиде, он обрел возможность делать эрнистири своими вассалами. Он выбирал другой путь, и, как благодарность, король Лут посылал Ти-туно в качестве частичности приданого Эбеки, когда она имела должность выходить замуж за короля Джона. - Он поднял маленькую руку, как бы вручая подарок. - Камарис сохранял Эбеку в этом путешествии и сохраненную доставил в Эркинланд. Джон тогда считал свою невесту такой превосходной, что отдавал рог Камарису в честь се прибытия в Хейхолт.
      Он снова широко взмахнул рукой, как будто предлагал окружающим оценить написанную им прекрасную картину.
      - Теперь про то, как рог возвращался к Амерасу и ситхи - имею предположение, что таковую историю мог бы рассказать сам Камарис. Но мы имеем знание, что рог попал в "Мелкое Море на Корабль".
      - Этого я не понял, - сказал Изгримнур.
      Адиту улыбнулась:
      - Джао э-Тинукай переводится как "Лодка в Океане Деревьев". Трудно вообразить море, которое было бы мельче того, где вовсе нет воды.
      Саймон начинал путаться в потоке слов и быстро сменяющихся рассказчиках.
      - Бинабик, как Камарис расскажет эту историю? Я думал, он не может говорить - нем, безумен или заколдован?
      - Может быть, даже все в совместности, - сказал тролль. - Но мы также имеем вероятность, что последняя строка тоже говаривает о самом Камарисе - и когда эти вещи воссоединятся, он станет свободным из тюрьмы, в которую заключен. Мы питаем надежду, что это будет возвращать ему разум.
      Снова в палатке все затихли, и тишина длилась несколько мгновений.
      - Конечно, - сказал Джощуа. - Я все равно не уверен, что это может произойти, даже если последняя строка заслуживает доверия, - он поднял руки левую, все еще закованную в наручник Элиаса, и правую - обтянутый кожей обрубок. - Как видите, - сказал он, - чего у принца нет, так это правой руки. - Он позволил себе насмешливо улыбнуться. - Но мы все-таки надеемся, что эту часть предсказания не следует понимать буквально. Может быть достаточно будет просто собрать все эти вещи в моем присутствии.
      - Я уже пытался однажды показать Камарису Тори, - вспомнил Изгримнур. Думал, это встряхнет его мозги, если вы понимаете, о чем я говорю. Но он и не подошел к мечу. Вел себя, как будто увидел ядовитую змею. Вырвался и убежал из комнаты, - герцог помолчал. - Но может быть, когда все остальное соберут вместе, тогда...
      - Ну, - сказала Мириамель, - так почему бы нам не попробовать?
      - Потому что мы не можем, - мрачно ответил Джошуа. - Мы потеряли рог.
      - Что? - Саймон поднял глаза, чтобы убедиться, что принц не шутит, хотя сама мысль об этом казалась ему нелепой. - Как это так?
      - Он куда-то исчез во время битвы с Фенгбальдом, - сказал Джошуа. - Эта одна из причин, по которым я хотел, чтобы ты был сегодня здесь, Саймон. Я думал, ты мог взять его обратно, чтобы сохранить у себя.
      Саймон покачал головой.
      - Я был рад отделаться от него, принц Джошуа. Я так боялся, что все погубил, забыв отдать его вам сразу! Нет, больше я его не видел.
      Никто из присутствовавших в палатке тоже не видел рога.
      - Так, - сказал Джошуа наконец. - Тогда будем искать его - но только без лишнего шума. Если среди нас есть предатель или просто вор, мы не должны дать ему понять, что это такая ценная вещь, а иначе нам никогда не вернуть рога.
      Адиту снова рассмеялась, но на этот раз смех ее прозвучал шокирующе неуместно.
      - Извините, - сказала она, - но никто из зидайя никогда не поверит этому. Потерять Ти-туно!
      - Это не смешно, - нахмурился Саймон. - А ты не можешь использовать какое-нибудь волшебство, чтобы понять, где он находится?
      Адиту покачала головой:
      - Так не делается, Сеоман. Когда-то я уже пыталась объяснить тебе. Я сожалею, что смеялась, и помогу в ваших поисках.
      Не похоже, чтобы она очень огорчилась, подумал Саймон. Но если он не понимает даже смертных женщин, где ему надеяться хотя бы за тысячу лет понять женщину-ситхи?
      Собравшиеся медленно выходили из шатра Джошуа, тихо переговариваясь. Саймон подождал Мириамель. Когда она появилась, он пошел рядом.
      - Значит, они собираются вернуть Камарису его воспоминания. - Мириамель выглядела расстроенной и усталой, как будто плохо спала прошлой ночью.
      - Если только рог найдется, я полагаю, мы попробуем, - втайне Саймон был очень доволен, что Мириамель была в палатке и видела, как сам принц кое о чем советуется с ним.
      Мириамель обернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, вид у нес был сердитый.
      - А что если он вовсе не хочет получить обратно эти воспоминания? спросила она. - Что если он счастлив сейчас, счастлив впервые в жизни?
      Саймон был ошарашен и не смог быстро придумать ответа. Они молча шли через поселок. Наконец Мириамель попрощалась, сказав, что хочет погулять одна. Саймону осталось только без конца обдумывать ее слова. Выходит, у принцессы тоже есть воспоминания, которые она счастлива была бы потерять?
      Джошуа стоял в саду за Домом Расставания, когда его разыскала Мириамель. Он смотрел в небо, на длинные ленты облаков, похожие на разорванное полотно.
      - Дядя Джошуа!
      Он обернулся.
      - Мириамель. Рад тебя видеть.
      - Ты рад, что пришел сюда, правда?
      - Думаю, да, - он медленно кивнул. - Это хорошее место для размышлений. Я слишком беспокоюсь о Воршеве - о ребенке и о том мире, в котором ему предстоит жить - чтобы уютно себя чувствовать в большинстве случаев.
      - И тебе не хватает Деорнота?
      Джошуа снова обратил взгляд к затянутому облаками небу.
      - Не хватает, да. Но, что еще важнее, я хочу, чтобы принесенная им жертва не оказалась бессмысленной. Если наша победа над Фенгбальдом что-то изменит, мне будет, легче смириться с его смертью. - Принц вздохнул: - Он был совсем молод в сравнении со мной - ему не было и тридцати.
      Мириамель долго в молчании смотрела на дядю, прежде чем заговорить.
      - Я хотела просить тебя об одном одолжении, дядя Джошуа.
      Он протянул руку, указывая на одну из полуразрушенных каменных скамеек.
      - Присядем. Пожалуйста, проси, чего хочешь.
      Она глубоко вздохнула.
      - Когда ты... когда мы войдем в Хейхолт, я должна буду поговорить с отцом.
      Джошуа наклонил голову и так высоко поднял брови, что его бледный лоб собрался в складки.
      - Что ты имеешь в виду, Мириамель?
      - Перед последней битвой придет время, когда ты будешь говорить с ним. Я хочу быть при этом.
      Джошуа помедлил.
      - Я не уверен, что это разумно...
      - И, - продолжала Мириамель, решив сказать все до конца. - Еще я хочу поговорить с ним наедине.
      - Наедине? - Принц смущенно покачал головой. - Мириамель, это невозможно. Если мы осадим Хейхолт, твой отец окажется в отчаянном положении. Я не смогу оставить тебя одну с ним - он сделает тебя своим заложником!
      - Это неважно, - упрямо сказала принцссса. - Я должна поговорить с ним, дядя Джошуа. Должна!
      Джошуа удержался от резкого ответа; когда ои заговорил, голос его звучал мягко.
      - Почему ты должна, Мирамель?
      - Я не могу сказать тебе. Но я должна. Это может что-то изменить - очень сильно изменить!
      - Тогда объясни мне, племянница. Потому что в противном случае я могу только отказать тебе. Найдя допустить, чтобы ты оставалась наедине со своим отцом.
      Слезы заблестели в тазах принцессы. Она сердито вытерла их.
      - Ты не понимаешь. Только я могу говорить с ним об этом. И я должна сделать это! Пожалуйста, Джошуа, пожалуйста!
      Мучительная усталость была на лице принца - печать многих тяжелых лет.
      - Я знаю, что это не пустой каприз, Мириамель. Но забота о жизнях сотен, может быть даже тысяч людей не давит на тебя, заставляя принимать определенные решения. Если ты не можешь рассказать мне о том, что считаешь таким важным и, я думаю, веришь, что это действительно так - я конечно не смогу позволить тебе рисковать ради этого своей жизнью и, возможно, жизнями многих других людей.
      Она пристально посмотрела на него. Слезы высохли, их сменила холодная, бесстрастная маска.
      - Прощу тебя, измени решение, Джошуа, - она показала на каменную пирамиду над могилой Деорнота. Несколько травинок уже пробивались между камнями. Вспомни своего друга и все то, что ты хотел бы сказать ему.
      Ои расстроенно тряхнул головой. На солнце было видно, что его волосы уже начинают редеть.
      - Во имя крови Эйдона, я не моху допустить этого, Мириамель. Ты можешь злиться, но ведь ты и сама понимаешь, что у меня нет другого выбора. - Его голос стад немного холоднее. - Когда твой отец, наконец, сдастся, я сделаю все возможное, чтобы ему никто не причинил вреда. Если это будет в моей власти, ты сможешь поговорить с ним. Это большее, что я могу обещать тебе.
      - Да, но тогда будет уже слишком поздно. - Она поднялась со скамьи и быстро пошла через сад.
      Джошуа проводил ее взглядом; потом, неподвижный, как каменная статуя, он наблюдал за воробьем, ненадолго приземлившимся на каменную пирамиду. Сделав несколько прыжков и весело чирикнув, птица улетела. Джошуа снова обратил взгляд к плывущим облакам.
      - Саймон! - Он обернемся. По сырой траве к нему спешил Сашфугоп. - Саймон, могу я поговорить с тобой? - тяжело дыша, арфист натал юношу. Он был растрепан, а наспех наброшенная одежда не допускала и мысли о едином цвете или стиле, что было крайне необычно; даже в полупоходных условиях Нового Гадринсетта Саймон никогда не видел музыканта таким неопрятным.
      - Конечно.
      - Не здесь. - Сангфугол испуганно огляделся, хотя вокруг никого не было видно. - Где-нибудь, где нас никто не услышит. Может быть, в твоей палатке?
      Саймон удивленно кивнул:
      - Если хочешь.
      Они пошли через палаточный город. Кое-кто из людей махал им или просто приветствовал. Сангфугол каждый раз вздрагивал, как будто все они таили в себе страшную опасность. Наконец они дошли до палатки Саймона и обнаружили Бинабика, который как раз собирался выйти. Натягивая подбитые мехом сапоги, тролль дружелюбно болтал о пропавшем роге - поиски продолжались уже три дня и все еще ни к чему не привели - и на разные другие темы. Арфисту явно хотелось, чтобы тролль поскорее ушел; Бинабик не мог не заметить этого. Он резко оборвал разговор и удалился, чтобы присоединиться к Джулой и носителям свитка.
      Как только он вышел, Сангфугол с облегчением вздохнул и, не обращая внимания на грязь, опустился на пол палатки. Саймон начинал беспокоиться. Что-то было не в порядке.
      - В чем дело? - спросил он. - Тебя что-то испугало?
      Арфист наклонился поближе, он говорил совсем тихо, почти шептал:
      - Бииабик говорит, что они все еще ищут этот рог. Он, кажется, очень нужен Джошуа.
      Саймон пожал плечами.
      - Никто не знает, будет ли от него какой-нибудь толк. Это нужно для Камариса. Мы надеемся, что нам удастся таким образом вернуть ему разум.
      - Бессмыслица, - арфист пожал плечами. - Как рог может сделать что-то подобное?
      - Не знаю, - нетерпеливо сказал Саймон. - Ты об этом так спешил со мной поговорить?
      - Представляю, как рассердится принц, когда найдут вора.
      - Он просто повесит его у Дома Расставаний, - раздраженно начал Саймон и осекся, увидев побелевшее лицо арфиста. - Что случилось, в конце концов? Милостивый Эйдон, Сангфугол, это ты, что ли, украл его?
      - Нет, нет! - визгливо вскрикнул арфист. - Это не я, клянусь!
      Саймон пристально смотрел на него.
      - Нет, - сказал наконец Сангфугол дрожащим голосом. - Но я знаю, где он.
      - Что?.. Где?!
      - Он у меня в палатке, - арфист произнес это ровным голосом мученика, приговоренного к смерти, который в последний раз обращается с мольбой к своим палачам.
      - Как это может быть? Он в твоей палатке, и ты его не брал?
      - Милость Эйдона, Саймон, клянусь, нет! Я нашел его в вещах Таузера после его смерти. Я... Я любил этого старика, Саймон. По-своему. Я знаю, что он пьяница и что иногда мне больше всего хотелось вбить его старую голову в плечи. Но он был добр ко мне, когда я был мальчиком... и, будь оно проклято, мне не хватает его.
      Несмотря на искреннюю боль в голосе арфиста, Саймон уже снова начинал терять терпение.
      - Но почему ты взял его себе? Почему ты никому не сказал?
      - Я просто хотел иметь что-то из его вещей, Саймон. - Он выглядел пристыженным и несчастным, как мокрая кошка. - Я похоронил с ним мою вторую лютню. Я думал, он не стал бы возражать... Я думал, это его рог! - Он потянулся, чтобы схватить Саймона за руку, но на полдороге остановился и отдернул руку. - Потом, когда я понял, о чем весь этот шум и поиски, мне было страшно признаться, что рог у меня. Могли подумать, что я украл его у Таузера, когда он умер. А я никогда не сделал бы ничего подобного, Саймон!
      Мгновенная злость Саймона уже угасла. Арфист, казалось, вот-вот расплачется.
      - Ты должен был все рассказать, - мягко сказал юноша. - Никто не подумал бы о тебе плохо. А теперь лучше нам пойти и поговорить с Джошуа.
      - О нет! Он рассвирепеет! Нет, Саймон, давай я Просто отдам его тебе - а ты скажешь, что где-то нашел его. Ты будешь героем.
      Саймон немного подумал.
      - Нет, - сказал он наконец. - Не думаю, что это хорошая идея. Во-первых, мне придется сказать принцу Джошуа, где я нашел его. А вдруг выяснится, что кто-то уже искал там? Тогда будет выглядеть так, как будто это я украл его. Он выразительно помотал головой. В кои-то веки раз это не Саймон совершил такую простаковскую ошибку - теперь он совсем не торопился брать вину на себя. - В любом случае, это будет совсем не так страшно, как ты думаешь. Я пойду с тобой. Джошуа вовсе не злой - ты же его знаешь.
      - Он сказал однажды, что если я еще раз спою "Женщину из Наббана", он велит отрубить мне голову. - Теперь, когда худшие из страхов Сангфугола были позади, арфист был опасно близок к тому, чтобы рассердиться.
      - Я бы так и сделал на его месте, - заметил Саймон. - Мы все устали от этой песни. - Он встал и протянул арфисту руку. - Теперь вставай и пойдем к принцу. Если бы ты не ждал столько времени, было бы гораздо проще.
      Сангфугол горестно покачал головой.
      - Сначала легче было молчать. Я все думал, что вынесу его и оставлю где-нибудь, где его легко найдут, но потом испугался, что кто-нибудь увидит, как я буду делать это. - Он глубоко вздохнул. - Я так беспокоился, что две последние ночи почти не спал.
      - Ты почувствуешь себя много лучше, как только поговоришь с Джошуа. А теперь вставай.
      Они вышли из палатки. Арфист постоял немного на солнце, сморщил тонкий нос и изобразил слабую улыбку, как будто учуял близкое избавление.
      - Спасибо, Саймон, - сказал он. - Ты хороший друг.
      Саймон издевательски хихикнул, потом похлопал арфиста по плечу.
      - Давай поговорим с ним прямо сейчас. Он как раз только что позавтракал. Я всегда дружелюбнее настроен после еды. Будем надеяться, что это срабатывает и с принцами.
      После полуденной трапезы все они собрались в Доме Расставания. Джошуа торжественно стоял перед каменным алтарем, на котором все еще лежал Торн. Саймон чувствовал, как напряжен принц.
      Остальные собравшиеся в зале тихо переговаривались между собой. Беседа казалась натянутой, но молчание в таком огромном зале вышло бы еще более пугающим. Солнечный свет проникал в дверь, но не мог достичь дальних углов помещения. Это место напоминало часовню, и Саймон не мог удержаться от мысли, что их, возможно, ожидает чудо. Если им удастся вернуть чувства и разум Камарису, человеку, почти сорок лет отсутствовавшему в мире, это действительно будет чем-то вроде воскрешения из мертвых.
      Он вспомнил слова Мириамели и подавил дрожь. Может быть, все это неправильно. Может быть, Камариса действительно следовало бы оставить в покое.
      Джошуа вертел в руках рог из зуба дракона, рассеянно разглядывая надписи. Когда принцу принесли Целлиан, он вовсе не был так рассержен, как опасался Сангфугол, а только удивился, зачем Таузеру понадобилось уносить и прятать подарок Амерасу. Когда прошла первая вспышка гнева, Джошуа был настолько великодушен, что даже просил Сангфугола остаться и посмотреть, что произойдет. Но получивший помилование арфист не хотел больше иметь ничего общего с рогом и принцами; он отправился в постель, чтобы хоть немного восстановить отнятые страхом силы.
      Среди дюжины собравшихся в зале людей произошло какое-то движение. Вошел герцог Изгримнур, ведя за собой сира Камариса. Старик, одетый в парадную рубашку и чулки, словно ребенок, наряженный для похода в церковь, вошел и огляделся, прищурившись, как будто оценивая западню, в которую его завлекли. Все это выглядело почти так, как если бы Камарис совершил тяжкое преступление; стоявшие в зале вглядывались в его лицо, как бы стараясь запомнить каждую черточку. Старый рыцарь казался очень напуганным.