Эти день и ночь стали самыми долгими в жизни Орландо. Лихорадка обрушилась на него в полную силу. Он метался в шалаше, построенном Фредериксом из пальмовых листьев, то замерзая, то пылая жаром.
      Он решил, что его подсознание, должно быть, обрабатывает рассказ Фредерикса, потому что однажды очень четко услышал голос матери. Она что-то рассказывала о каком-то происшествии в охраняемом поселке и о том, что думают о нем соседи. Мать частила, глотая слова, - именно так она всегда говорила, когда была чем-то до смерти напугана, и на мгновение Орландо задумался: а может, он и не спит вовсе? Он даже видел мать, только очень смутно, словно за марлевой занавесью - она наклонилась к нему так близко, что лицо казалось искаженным. Но он много раз видел ее такой, и это вполне мог быть эпизод сна.
      Мать что-то бормотала о том, что они сделают, когда ему станет лучше. Отчаяние в ее тоне и сомнение в словах убедили Орландо, что - сон или не сон - видение следует воспринимать как реальность, и он попытался заговорить, преодолеть разделяющее их расстояние, но, увязнув в этой галлюцинации, так и не смог произнести ни слова. Так как же ей объяснить? И что она сможет сделать?
      "Бизли, - пытался сказать ей Орландо. - Принеси Бизли. Принеси Бизли".
      Тут лицо матери отдалилось, и этот то ли фантазм лихорадочного сна, то ли момент контакта с реальной жизнью кончился.
      - Тебе снится твой дурацкий клоп, - сонно пробормотал Фредерикс.
      "Клоп. Снится клоп". Погружаясь в темную глубину болезни, он вспомнил, как читал однажды о бабочке, которая видела во сне, что она император и гадала: а может, она император, которому снится, что он бабочка... или что-то вроде этого.
      "Так что же реально? - задумался он. - Кто из двоих реален? Искалеченный и морщинистый парнишка, умирающий на койке в госпитале... или... созданный им варвар, ищущий вымышленный город? А что, если они оба лишь снятся... кому-то другому?.."
      * * *
      Все дети в школе только и говорили, что о сгоревшем доме, и от этих разговоров Кристабель становилось как-то не по себе. Офелия Вейнер сказала ей, что погибла куча людей, и тогда Кристабель стало так плохо, что она не смогла съесть ленч. Учительница отправила ее домой.
      - Неудивительно, что тебе стало плохо, милая, - сказала мама, прикладывая ладонь ко лбу Кристабель. - Всю ночь не спала, да еще наслушалась в школе всяческих историй. Она такой чувствительный ребенок, добавила мать, обращаясь к отцу, собравшемуся вернуться в свой кабинет.
      Отец только хмыкнул в ответ.
      - Никто не погиб, милая, - заверила мать. - Только дом сгорел, да и в нем, кажется, никого не было.
      Когда мать ушла на кухню приготовить ей суп, Кристабель забрела в кабинет, где папа разговаривал со своим другом капитаном Паркинсом. Отец велел ей пойти поиграть на улицу - как будто ее и не присылали больную из школы! Кристабель села в гостиной и стала играть куклой - принцем Пикапиком. Вид у папы был очень мрачный. Интересно, почему они с капитаном Паркинсом не на работе, и не связано ли это с тем большим и плохим секретным делом, которым она занималась ночью? А вдруг папа узнает, что она натворила? Тогда ее, наверное, накажут навсегда.
      Кристабель вытащила принца Пикапика из подушечного гнездышка кукла-выдра всегда забирается в темные укромные местечки, - подкралась к двери кабинета и приложила ухо к щелочке приоткрытой двери. Прежде она никогда так не поступала, и теперь ей казалось, будто она попала в какое-то шоу.
      -... Долбаный бардак, - говорил папин друг. - Ну кто мог бы подумать... через столько-то лет!
      - Вот-вот, - ответил папа. - И это одна из главных загадок, верно? Почему сейчас? Почему не пятнадцать лет назад, когда его перевезли сюда? Я просто не врубаюсь, Рон. А ты не шпынял его за какую-нибудь очередную дурацкую заявку? Может, ты его обидел или разозлил?
      Кристабель не все слова понимала, но точно знала, что говорят они о том, что произошло в доме мистера Селларса. Утром, еще до того, как она пошла в школу, папа говорил кому-то по телефону про взрыв и пожар.
      -... Но надо отдать старой сволочи должное. - Капитан Паркинс рассмеялся, но как-то сердито. - Не представляю, как он ухитрился все это обтяпать, но он нас почти надул.
      Кристабель сжала принца Пикапика. Кукла протестующе пискнула.
      - Если бы машина горела еще несколько минут, - продолжил капитан Паркинс, - мы уже не отличили бы то, что он оставил на сиденье, от сгоревшего Селларса. Пепел, жиры, разная органика - он, похоже, все чайной ложечкой отмерял, добиваясь нужных пропорций. Вот ведь сволочь хитроумная.
      - Мы все равно обнаружили бы дыры в ограде, - сказал папа.
      - Верно, но не сразу. И он получил бы еще двадцать четыре часа форы.
      Кристабель услышала, как папа встал, и на секунду испугалась, но потом расслышала, что он расхаживает по комнате - он так всегда делает, когда говорит по телефону.
      - Может быть. Но, Рон, это все равно не объясняет, как он ухитрился так быстро выбраться с базы, черт подери! Ведь он сидел в инвалидной коляске!
      - Военная полиция уже все проверяет. Не исключено, что его кто-то пожалел и подвез. Или он просто съехал с холма и теперь прячется в городке скваттеров. Но когда мы перевернем все вокруг вверх дном, любой, кто хоть что-то знает, все нам расскажет. Что-нибудь да всплывет.
      - Если только у него не было сообщника, который помог ему уехать из окрестностей базы.
      - Да где он мог найти сообщника? На базе? За такое светит трибунал, Майк. А за пределами базы он никого не знал. Мы же держали под контролем всех, кто к нему приходил и кому он звонил, - у него даже не было доступа к сети! А все остальное не опасно. Он у нас был под плотным колпаком. Играл в шахматы по переписке с одним пенсионером из Австралии - его мы уже тщательно проверили, - заказал пару каталогов, выписал несколько журналов и тому подобное.
      - И все равно не поверю, что он провернул такое без помощника. Кто-то ему точно помогал. И когда я этого типа вычислю... он у меня пожалеет, что родился.
      Услышав какой-то стук, Кристабель обернулась. Принц Пикапик уполз под стол в гостиной, и теперь кукла-выдра билась о ножку стола. Ваза на нем могла в любую секунду упасть, папа это обязательно услышит и тогда рассердится по-настоящему. Перепуганная Кристабель поползла за беглецом, и тут из-за угла вышла мама и едва о нее не споткнулась.
      Кристабель взвизгнула.
      - Майк, да поговори ты хоть немного с ребенком! - крикнула мать в закрытую дверь кабинета. - Скажи ей наконец, что все хорошо и бояться нечего. Бедная малышка скоро с ума от страха сойдет.
      Супом Кристабель кормили уже в постели.
      Посреди ночи Кристабель в испуге проснулась. Ведь мистер Селларс попросил ее после школы надеть книгоочки! А она забыла, потому что пришла из школы рано.
      Она тихонько сползла на пол и залезла под кровать, где спрятала очки. Старые очки она взяла с собой в школу и на переменке выбросила их в мусорник возле классной комнаты, как и велел мистер Селларс.
      Лежать под кроватью было интересно. Она как бы очутилась в Пещере Ветров в Выдромире. На секундочку Кристабель задумалась: а вдруг и в самом деле где-то есть такая пещера? Хотя папа ей сказал, что все выдры в мире теперь живут только в зоопарках, так что и Пещеры Ветров, наверное, больше нет.
      Сейчас очки не мигали, как в прошлый раз. Она надела их, но и слов никаких не появилось, и Кристабель еще больше испугалась. Неужели с мистером Селларсом что-то случилось под землей, когда дом взорвался? А вдруг он ранен или заблудился в том туннеле?
      Она коснулась выключателя. Очки и теперь не включились, но едва она решила, что они, должно быть, сломались, как кто-то тихонько произнес ей в ухо: "Кристабель!" Она с перепугу дернулась и ударилась головой о ножку кровати. Потом, набравшись храбрости, сняла очки и высунула голову из-под кровати, но даже в темноте разглядела, что в комнате никого нет. Тогда она снова надела очки.
      - Кристабель, - повторил голосок. - Это ты? - А ведь это мистер Селларс говорит с ней через очки, догадалась она.
      - Да, я, - прошептала Кристабель и неожиданно увидела его, сидящего в кресле. Свет падал лишь на половину его странного лица, и выглядел он страшнее обычного, но она все равно была рада видеть, что он жив и не ранен. - Извините, что не надела их раньше...
      - Тише. Не надо извиняться. Все хорошо. Теперь, когда захочешь со мной поговорить, надень очки и скажи... ну-ка, надо подумать... - Он нахмурился. - Может, ты сама выберешь слово, малышка Кристабель? Какое угодно, но только не из тех, которые люди часто произносят.
      Она крепко задумалась.
      - А как звали того маленького человечка из сказки? - прошептала она. Девочка должна была угадать его имя.
      Мистер Селларс медленно улыбнулся.
      - Румпельштильцхен? Очень хорошо, Кристабель, просто отлично. Произнеси это имя, чтобы я смог его закодировать. Готово. Теперь можешь его произнести и связаться со мной каждый день после школы. Или по дороге домой, когда рядом никого нет. Мне сейчас предстоят очень трудные дела, Кристабель. Быть может, самые важные в жизни.
      - Вы хотите еще что-то взорвать?
      - Господи, надеюсь, не придется. Ты тогда очень испугалась? Я слышал взрыв. Ты отлично поработала, дорогая моя. Ты очень-очень храбрая девочка, из тебя выйдет замечательная революционерка. - Он снова улыбнулся. - Нет, никаких взрывов больше не будет, но твоя помощь мне иногда потребуется. Меня будут искать очень много людей.
      - Знаю. Папа говорил о вас с капитаном Паркинсом. - Кристабель пересказала то, что сумела вспомнить.
      - Что ж, тогда мне не на что жаловаться. А ты, юная леди, ложись-ка спать. Вызови меня завтра. Запомни, надо лишь надеть очки и сказать "Румпельштильцхен".
      Когда забавный старик исчез, Кристабель сняла очки и выползла из-под кровати. Теперь, когда она узнала, что у мистера Селларса все хорошо, ей вдруг очень захотелось спать.
      Она забралась под одеяло и вдруг увидела за окном чье-то лицо.
      - Там было лицо, мамочка! Я точно видела!
      Мать прижала дочку и погладила ее по голове. От нее привычно пахло вечерним лосьоном.
      - Наверное, тебе все-таки приснился дурной сон, детка. Папа проверил, но никого возле дома не увидел.
      Кристабель покачала головой и прижалась лицом к материнской груди. Занавески давно задернули, но девочка и сейчас боялась смотреть на окно.
      - Может, тебе лучше сегодня поспать с нами? - Мать вздохнула. - Бедная малышка, тебя так напугал тот сгоревший дом, правда? Но не бойся, милая. Ты здесь ни при чем, и все уже кончилось.
      * * *
      Техники захотели провести зачистку без посторонних.
      Дред был слегка раздражен, поскольку хотел заняться последними деталями операции, и наблюдательный центр ему пришлось покинуть не в самое подходящее время, но тщательность работы техников он одобрил. Достав из герметичной коробочки небольшую сигару, он вышел на балкон верхнего этажа, откуда открывался вид на залив.
      Техническая команда сестер Бейнха уже ликвидировала его офис в городе. Теперь, когда проект приближался к завершающей фазе, он больше не требовался, а после ее окончания будет уже некогда возвращаться и заниматься мелочами, поэтому спецы вычистили помещение по полной программе, включающей пескоструйную обработку всех поверхностей, покраску и смену ковров. Теперь та же команда занималась пляжным домиком, служившим наблюдательным центром. Дред со своими людьми еще только будет плыть к острову, а команда зачистки, похожая на облаченных в белое жуков-навозников, уже примется разбирать двухэтажное здание на кусочки и уничтожать любые намеки на то, кто находился в нем последние три дня.
      Вскоре он решил, что не очень-то и возражает против того, что его заставили выйти на балкон чудесной тропической ночью. После стюардессы он не позволил себе и секунды отдыха, а работал очень и очень много.
      Но все же трудно позабыть о деле, когда объект буквально на виду. Огоньки на острове Сантуарио едва виднелись за полосой темной воды, а различные защитные приспособления острова - роботы-субмарины, мини-спутники и бетонные бункеры с вооруженными охранниками - и вовсе были не видны, а ведь с каждым придется иметь дело. Но пока что, если исключить крупный просчет, которых Дред никогда до сих пор не допускал...
      "Уверенный, небрежный, ленивый, мертвый", - напомнил он себе.
      ... Если исключить просчет или преступную небрежность в работе разведки, все было известно и подготовлено. Он ждал лишь решения нескольких последних мелких проблем и прибытия остальной части команды, сдвинутого на четыре часа. Дред специально отложил их появление на последний момент. Противник не мог предложить ничего такого, чего нельзя было изучить в симуляции, отработав необходимые действия, и нет смысла совершать шаги, способные его насторожить. Команда зачистки была единственной группой, не проходившей подготовку в ВР, но их фургон открыто стоял на подъездной дорожке, красуясь эмблемой фирмы хорошо известного местного оптового торговца коврами, а сестры Бейнха, разумеется, уже отыскали работника на складе ковров, согласившегося за определенную мзду всю неделю давать нужные ответы по телефону - на тот случай, если кто-то на острове заметит фургон и решит подстраховаться.
      Так что теперь Дред, изображая неторопливое удовольствие домовладельца, предвкушающего зрелище новых ковров, устилающих все полы в его доме, включил внутреннюю музыку, поудобнее уселся в полотняное кресло, раскурил сигару и положил ноги на перила балкона.
      Он едва выкурил половину сигары и лениво разглядывал отражающиеся в воде янтарные звездочки прожекторов защитного периметра на острове, когда в углу поля зрения замигал другой огонек. Дред негромко выругался. Возвышенный мадригал Монтеверди - его любимая музыка во время размышлений и ожиданий - стих до нежного шепота. В окне, наложившемся на поле зрения Дреда, появился Антонио Хередия Челестино. Его бритая голова зависла над карибскими водами, точно он по ним шагал. Дред предпочел бы, чтобы Челестино и в самом деле прошелся сейчас по воде.
      - Да?
      - Прошу прощения, что потревожил вас, jefe [Шеф (исп.)]. Надеюсь, вы приятно проводили вечер.
      - Чего ты хочешь, Челестино? - Дреду всегда не нравилось внимание Челестино к бессмысленным формальностям. Он был более чем компетентным электронщиком - сестры Бейнха нанимали только первоклассных специалистов, но Дреда в нем раздражало полное отсутствие чувства юмора, не говоря уже об отсутствии воображения.
      - У меня появились кое-какие сомнения насчет информационной затычки. Защитная система очень сложна, и существует риск, что уже предварительная работа может иметь... последствия.
      - Да о чем ты говоришь?
      Челестино нервно дернул головой и попытался изобразить победную улыбку. Дред, дитя одного из уродливейших трущобных городков Австралии, разрывался между отвращением и изумлением. Будь у Челестино хоть прядь волос, решил Дред, он бы сейчас в нее вцепился, изображая отчаяние.
      - Я боюсь, что наши предварительные проверки и подготовительная работа... словом, я боюсь, что они насторожили... получателя.
      - Получателя? В смысле, объект? Да куда ты клонишь, Челестино? - Не на шутку разгневавшись, Дред выключил мадригал. - Ты что, где-то прокололся? И вызвал меня, чтобы сказать: "Ах, я случайно запорол всю миссию!"?
      - Нет-нет, jefe! Я ничего такого не сделал! - Похоже, внезапная ярость Дреда встревожила его больше, чем намек на некомпетентность. - Нет, как раз поэтому и я хотел поговорить с вами, сэр. Я никогда не сделаю то, что угрожает нашей безопасности, не посоветовавшись с вами. - Он торопливо перечислил серию проблем, большую часть которых Дред счел до смешного преувеличенными и решил, все больше раздражаясь, что причина происходящего очень проста: Челестино никогда не взламывал столь прочную и сложную систему и хотел подстраховаться на случай неудачи - мол, я лишь выполнял приказ.
      "Похоже, этот идиот решил, что раз он сидит в нескольких милях от меня, то до него не доберутся, если акция провалится. Он явно не знает Старика".
      - Так в чем, собственно, дело, Челестино? Я тебя уже давно слушаю, не не узнал ничего нового.
      - Я лишь хотел предложить... - Формулировка явно показалась ему слишком смелой. - Я хотел бы знать, не планировали ли вы применить узконаправленную инфобомбу? Мы ведь можем ввести в систему "охотника на охотника" и парализовать всю локальную сеть поместья. И если правильно закодировать наше обору...
      - Стоп. - Дред закрыл глаза, пытаясь сохранить спокойствие, но искаженное тревогой лицо Челестино пробилось и под закрытые веки, приводя Дреда в бешенство. - Ну-ка, напомни... ты ведь служил в армии?
      - В BIM, - с гордостью подтвердил Челестино. - Brigada de Institutos Militares. Четыре года.
      - Ну, конечно. А ты знаешь, когда эта операция началась? Ты вообще хоть что-нибудь знаешь? Нам на все осталось меньше восемнадцати часов, и тут являешься ты со своим дерьмом. Инфобомба! Ты точно служил в армии, ведь это армейский принцип - если в чем-то не уверен, взорви это к чертям собачьим! - Он жутко оскалился, позабыв, что Челестино из соображений безопасности видит лишь примитивный и почти безликий сим Дреда. - Ты, сопляк паршивый, для чего мы, по-твоему, туда лезем? Чтобы просто кого-то пришить? Будь ты простым пехотинцем, швейцаром или даже распоследним уборщиком, я еще мог бы понять твою тупость, но ведь ты - Господи, спаси! электронщик! И нам предстоит заморозить всю систему и выкачать из нее информацию. Инфобомбу ему подавай! А что, если система запрограммирована на полный сброс в случае нападения?
      - Я... но, конечно... - Лоб хакера покрылся крупными каплями пота.
      - Слушай меня внимательно. Если мы потеряем хотя бы байт данных, хоть что-нибудь, я сам вырву из груди твое сердце и покажу его тебе. Понял?
      Челестино с трудом сглотнул и кивнул. Дред прервал связь и стал подбирать музыку, способную вернуть ему хорошее настроение.
      -... Да в нем трещина в милю шириной.
      Сидящий слева бесформенный сим - одна из сестер Бейнха - слегка подался вперед.
      - Он очень хороший специалист.
      - Он нервная бездарь. Я уже вызвал другого специалиста. И никаких возражений! Скажите спасибо, что я вообще вам про это сказал.
      - Ты сам так решил, - сказала одна из сестер после долгого молчания.
      - Да, сам. Проклятье. - Красный огонек снова мигал, но на этот раз в знакомом ритме. - Извините. Мне надо ответить на вызов.
      Сестры кивнули и отключились. Их сменил кто-то из функционеров Старика - насколько мог судить Дред, марионетка, облаченная в очередной египетский костюм.
      - Владыка Жизни и Смерти, Могучий и Почитаемый, Тот-Кто-Коронован-На-Востоке, призывает тебя к себе.
      Дред подавил стон.
      - Что, сейчас? Он что, не может просто проговорить со мной?
      Функционер даже глазом не моргнул.
      - Тебя вызывают в Абидос, - сообщил он и исчез. Несколько секунд Дред просто посидел, успокаиваясь, потом встал и потянулся, сбрасывая напряжение - если высказать Старику гнев и отчаяние, это может обернуться очень болезненной ошибкой - и с сожалением посмотрел на сигару, превратившуюся в столбик серого пепла на дне керамической чаши, которую он приспособил вместо пепельницы. Потом уселся поудобнее, поскольку капризы Старика зачастую включали и многочасовые ожидания, и закрыл глаза.
      Перед ним распростерся огромный зал Абидоса-Который-Был, уставленный колоннами-небоскребами, которым бесчисленные мерцающие лампы лишь добавляли театральности. В дальнем конце зала он видел на возвышении трон бога, нависающий над согбенными спинами тысяч жрецов подобно торчащему из океана вулканическому острову. Дред что-то с отвращением пробормотал и направился к трону.
      Пусть он не ощущал на макушке шакальих ушей и не видел своей собачьей морды, пусть расступающиеся перед ним жрецы смотрели вниз и ни один из них не осмелился даже украдкой бросить на него взгляд - его переполняли гнев и чувство унижения. Акция начнется через считанные часы, так неужели Старик не может обойтись хотя бы без части своих дурацких церемоний и облегчить ему жизнь? Разумеется, не может. Ведь Дред - его пес, призванный услышать Голос Своего Хозяина, и ему никогда не позволят об этом забыть.
      Пройдя зал из конца в конец и опустившись на четвереньки перед троном, он подавил краткую, но освежающую фантазию - как он делает обматывающие старую сволочь бинты действительно погребальными.
      - Поднимись, слуга мой.
      Дред встал. Даже стоя на возвышении, он казался карликом рядом с фигурой своего хозяина и нанимателя.
      "Он не может не напомнить мне, кто из нас наверху".
      - Расскажи мне о проекте "Небесный бог".
      Дред глубоко вдохнул, загоняя гнев вглубь, и коротко доложил о последних приготовлениях. Осирис, Владыка Жизни и Смерти, слушал с откровенным интересом, но хотя его лицо мумии оставалось, как всегда, неподвижным, Дреду показалось, что Старик чем-то отвлечен: его забинтованные пальцы слегка шевелились на подлокотниках трона, а однажды он даже попросил Дреда повторить слова, которые тот произнес совершенно четко.
      - За этого идиота-программиста ответственность понесешь сам, - объявил Осирис, узнав о вызове Челестино. - Прими меры, чтобы он не стал слабым звеном в нашей цепи.
      Дред ощетинился от предположения, что столь элементарные вещи ему необходимо объяснять, но, сделав над собой усилие, сохранил в голосе спокойствие.
      - Профессионалка, с которой я уже работал, направляется к месту операции. Она присмотрит за Челестино.
      Осирис махнул рукой, точно услышал нечто очевидное и несомненное.
      - Неудача недопустима. Я оказал тебе большое доверие, несмотря на все недостатки твоего поведения. Неудача недопустима.
      Эти слова невольно заинтриговали Дреда. Старик явно встревожен - и если не только что услышанным, то чем-то другим.
      - Разве я тебя когда-нибудь подводил, дед?
      - Не смей меня так называть! - Осирис скрестил руки на груди. - Я тебе уже говорил, что простому слуге такое обращение недозволено.
      Дред едва сдержал яростное шипение. Но нет, пусть старая сволочь скажет все, что хочет. Игра тянется давно - Старик сам научил его в нее играть - и это может оказаться первой трещинкой в обороне его повелителя.
      - Прошу прощения, о владыка. Все будет сделано, как ты скажешь. - Он опустил большую и черную шакалью голову, слегка коснувшись кончиком морды каменных плиток пола. - Неужели я снова совершил нечто, вызвавшее твой гнев? - Он быстро задумался. Может, стюардесса?.. Нет, ее тело еще не успели бы найти, к тому же на сей раз он сдержался и не оставил подпись, пожертвовав искусством ради необходимости.
      Бог Верхнего и Нижнего Египта наклонил голову, и Дреду на мгновение показалось, что он видит яростный разум, сверкнувший в глубине глаз Старика.
      - Нет, - произнес он наконец. - Ты ничего такого не сделал. Возможно, я немного вспыльчив, но я очень занят, а многие мои дела неприятны.
      - Боюсь, я, наверное, не пойму твоих проблем, владыка. Даже управление проектом, который ты мне поручил, уже потребовало всех моих способностей и я не смогу даже вообразить всей сложности того, чем занимаешься ты.
      Осирис откинулся на спинку трона, устремив взгляд через зал.
      - Да, не сможешь. Сейчас - прямо сейчас! - мои враги собираются в палате для совещаний. И я должен их одолеть. Они устроили заговор против меня, а я еще не... - Он смолк, тряхнул огромной головой и подался вперед. - А к тебе никто не обращался? Никто не спрашивал про меня, предлагая что-либо за информацию или помощь? Я обещаю: ужасен станет мой гнев, обращенный против предателя, но моя щедрость к верным слугам превзойдет даже его.
      Дред выдержал паузу, опасаясь ответить слишком поспешно. Старый дьявол никогда прежде не говорил столь откровенно, никогда не проявлял перед ним тревоги или уязвимости. Жаль, что нельзя записать этот момент и потом изучить его, и приходится запечатлевать каждое слово и жест в ненадежной человеческой памяти.
      - Ко мне никто не обращался, владыка. Клянусь, я сообщил бы тебе немедленно. Но не могу ли я чем-то помочь тебе - собрать нужную информацию, избавить от союзников, в которых ты начал...
      - Нет, нет, нет. - Осирис нетерпеливо махнул рукой, подавая слуге знак замолчать. - Я сам этим займусь, как занимался всегда. А ты внесешь свой вклад, проведя операцию "Небесный бог" как запланировано.
      - Конечно, владыка.
      - Ступай. Я вызову тебя еще раз перед началом операции. И найди кого-нибудь, кто не станет спускать с того программиста глаз.
      - Да, владыка.
      Бог шевельнул жезлом, и система выплюнула Дреда.
      Потом он еще долго сидел, игнорируя мигающие огоньки трех различных вызовов, и обдумывал увиденное и услышанное. Наконец он встал. Команда зачистки уже закончила работу и грузилась в свой фургон.
      Дред выщелкнул окурок сигары с балкона в темную воду и вошел в дом.
      * * *
      - Слушай, нам осталось лишь еще разок связать концы, и готово. Фредерикс поднял охапку лиан. - Ведь там волны, Орландо, а в них Бог знает что. Акулы... может, и какие-нибудь морские чудовища. Да пойми ты, если чуть больше поработаем сейчас, то на воде нам станет спокойнее.
      Орландо посмотрел на плот. Выглядел он вполне достойно: пучки обвязанных лианами прочных и толстых стеблей тростника, скрепленные в большой прямоугольник. Возможно, эта штука даже станет держаться на плаву. Просто сейчас его ничто не волновало.
      - Мне надо минутку посидеть. - Он доковылял до тени под ближайшей пальмой и плюхнулся на песок.
      - Прекрасно. Тогда я сделаю это сам. Мне не привыкать. - Согнувшись, Фредерикс принялся за работу.
      Орландо поднял дрожащую руку и прикрыл глаза от солнца, просачивающегося между пальмовыми листьями. В полдень город выглядел уже иначе; его облик весь день менялся, цвета и блистающий металл мутировали вместе с перемещением солнца, а тени удлинялись или укорачивались. Сейчас он был похож на поляну, заросшую гигантскими грибами, а золотые крыши распускались цветками, выросшими из суглинка собственной тени.
      Он уронил руку и прислонился к стволу пальмы. Он был очень и очень слаб. Легко было представить, как он закапывается в песок, словно корень пальмы, и никогда больше не шевелится. Болезнь вымотала его и сделала движения неуклюжими, и Орландо не представлял, как переживет еще одну ночь, какой оказалась прошлая, полная путаницы, страхов и безумия и уж в любом случае не подарившая ему ни минуты отдыха.
      - Так, я дважды все связал. Может, ты мне поможешь хотя бы в воду его столкнуть?
      Орландо долго смотрел на друга, но розовое и унылое лицо Фредерикса упорно отказывалось исчезнуть.
      - Иду, - простонал он.
      Плот действительно держался на плаву, хотя части его упорно погружались ниже ватерлинии, и на нем не нашлось даже сухого пятачка, чтобы присесть. Погода, однако, стояла теплая, и особого неудобства они не испытывали. Орландо порадовался, что уговорил Фредерикса прихватить на плот одну из стенок шалаша, связанную из пальмовых листьев, пусть даже друг полагал, что путешествие станет недолгим. Теперь он держал стенку наклонно, уложив ее себе на плечи, и она заслоняла обоих от жгучего полуденного солнца, но не могла охладить жар, сжигающий его голову и суставы.
      - Мне плохо, - тихо произнес он. - Я ведь говорил, у меня пневмония. Больше ему нечего было сказать, и даже Орландо эта фраза стала надоедать. Фредерикс, упорно баламутивший воду импровизированным веслом, промолчал.
      Как ни удивительно - во всяком случае, для Орландо, - они и в самом деле медленно приближались к городу. Течение ощутимо влекло плот к северному, как предположил Орландо, побережью, но сносило их немного; он решил, что они вполне успеют добраться до противоположного берега быстрее, чем течение вынесет их в океан, если это действительно океан. А если нет... что ж, Фредерикса постигнет разочарование, но Орландо не видел между двумя вариантами особой разницы. Он уже дрейфовал в неком подобии чистилища, силы с каждым часом из него вытекали, а то, что он оставил позади (в том месте, которое он время от времени вспоминал как "реальный" мир), было не лучше.
      - Я знаю, что ты болен, но может, попробуешь немного погрести? Фредерикс упорно старался не обижаться, и Орландо, словно издалека им (или ею) за это восхищался. - У меня уже руки болят, но если мы перестанем грести, течение унесет нас от берега.
      Еще неизвестно, на что уйдет больше энергии - на греблю или споры. Орландо принялся за работу.
      Руки его были слабы, как макаронины, но в повторяющейся последовательности движений - поднять весло, опустить, снова поднять, снова опустить - оказалось нечто успокаивающее. Через некоторое время монотонность работы, к которой добавились яркие солнечные зайчики на воде и вызванная лихорадкой отрешенность, ввела его в некое подобие транса, и он даже не заметил, как поднялась вода, пока Фредерикс не крикнул, что они тонут.
      Насторожившись, но все еще отгороженный от реальности барьером сонной отрешенности, Орландо взглянул на воду, плескавшуюся уже выше колен. То ли середина плота просела, то ли края поднялись; в любом случае почти весь плот теперь пребывал под водой.
      - И что нам теперь делать? - с отчаянием спросил Фредерикс.
      - Делать? Тонуть, наверное.
      - Совсем просканировался, Гардинер? - Фредерикс, откровенно загоняя внутрь панику, взглянул на горизонт. - Пожалуй, мы сможем проплыть остаток пути.
      Орландо проследил за его взглядом и рассмеялся.
      - Похоже, это ты просканировался. Да у меня едва хватает сил грести. Он взглянул на разлохмаченный камышовый веник, служивший им веслом. - Хотя теперь и от этого никакой пользы. - Он отшвырнул весло, и оно закачалось на волнах куда увереннее, чем плот.
      Завопив от ужаса, Фредерикс потянулся к веслу, точно желая повернуть законы физики вспять и вернуть весло по воздуху.
      - Поверить не могу, что ты сделал такую глупость! - Он снова посмотрел на плот и преисполнился суетливой энергии. - У меня идея. Мы залезем в воду, а за плот станем держаться - ну, сам знаешь, как в бассейне, когда учат плавать.