Эта старая зулусская колыбельная досталась ему в дар от бабушки напевная и нежная мелодия, похожая на тот ветерок, о котором в ней говорилось. Рени слышала ее много раз, но это было давно - в далеком-далеком детстве.
      "Все деревья склоняются то так, то эдак. И все листья колышатся и так, и вот так. И так, и вот так".
      На нее нахлынули воспоминания о детстве - о том времени, когда Стивен еще не родился. Однажды мать с отцом повезли ее в гости к тетке, которая жила в Ледисмите. Автобус трясло; Рени подташнивало, и она прижималась к матери. А отец напевал ей эту старую колыбельную с монотонным "канье, канье". Она вспомнила, что притворялась тогда больной даже после того, как ей стало лучше, - лишь бы он пел эту песню снова и снова.
      Напевая, Длинный Джозеф покачивался из стороны в сторону. Его пальцы, лежавшие на бедрах, словно два больших паука, отбивали какой-то ритм.
      "Зифумула каньяни на изиньоне сидле кени".
      "Смотри, как они отдыхают в этот солнечный день, - прекрасные птицы неба, живущие в счастливых гнездах..."
      Рени уловила какое-то движение. Повернув голову, она увидела Ксаббу, который танцевал перед огнем под мелодию Длинного Джозефа. Он склонялся и выпрямлялся. Его руки простирались вперед, а затем, покачиваясь, опускались к бедрам. Любопытный ритм был странным и плавным - он манил и завораживал, как взгляд змеи.
      "Имитхи гоба кахле, итхи, итхи куньяказу ма хламву канье, канье. Канье, канье".
      "Дети, дети, дети, возвращайтесь домой. Дети, дети, дети, возвращайтесь домой..."
      Песня продолжалась довольно долго. Наконец Длинный Джозеф оборвал последнюю фразу, осмотрел освещенную камином комнату и покачал головой, словно только что выплыл из глубин чудесной мечты.
      - Это было прекрасно, папа. - От вина и плотного ужина у Рени немного заплетался язык, но ей хотелось говорить отцу хорошие и ласковые слова. Мне всегда нравилось, как ты поешь. И я давно уже не слышала этой песни.
      Он смущенно пожал плечами и засмеялся.
      - А что! Этот парень привез нас в большой дом. Моя дочь приготовила ужин. Вот я и подумал, что надо как-то отплатить за гостеприимство и заботу.
      Джереми, который, слушая песню, отвернулся от огня, степенным кивком одобрил такую сделку.
      - Твоя песня напомнила мне нашу поездку к тете Теме, - продолжала Рени. - Мы ехали в автобусе, и ты напевал мне колыбельную.
      - У твоей тети лицо походило на плохую дорогу, - проворчал отец. Немудрено, что наша мама привлекала к себе внимание всех мужчин этой странной семьи. - Он поднялся на ноги. - Пойду возьму еще пивка.
      Рени повернулась к Ксаббу:
      - Твой танец был потрясающим.
      Ей хотелось задать вопрос, но она боялась, что может показаться снисходительной.
      "О Боже, - подумала она. - Неужели надо быть антропологом, чтобы говорить с отцом и моим другом? Нет, тут что-то не так... Ксаббу на меня не обидится".
      - Что это было? - наконец спросила она. - У твоего танца есть какое-то название? Или ты танцевал, как мог - от души?
      Он улыбнулся, и его глаза почти скрылись в морщинках.
      - Я использовал элементы танца Великого голода.
      Длинный Джозеф вернулся с двумя бутылками и предложил одну бушмену. Тот покачал головой. Удовлетворенный тем, что его хорошие манеры вознаграждены, отец Рени сел в кресло и отхлебнул сначала из одной бутылки, а затем из другой. Ксаббу встал, подошел к картине над рабочим столом и задумчиво обвел пальцем какую-то фигуру.
      - У нас есть два танца для чувства голода, - сказал он, повернувшись к Рени. - Первый мы называем танцем Малого голода и танцуем его, когда голодает тело. Он выражает нашу просьбу о терпении и ослабляет боль в пустых желудках. Но когда наши животы полны, мы его не танцуем. После такой хорошей пищи, которую вы приготовили нам нынче вечером, это было бы неуважением. - Бушмен с улыбкой посмотрел на Рени. - Однако есть голод, который нельзя утолить, набив живот едой. Его не излечит даже мясо самой жирной антилопы. Даже самые сочные муравьиные яйца!
      - Муравьиные яйца? - с преувеличенной брезгливостью спросил Длинный Джозеф. - Ты ел яйца насекомых?
      - Я ел их много раз, - по-прежнему улыбаясь, ответил Ксаббу. - Они мягкие и сладкие.
      - Все, парень, замолчи! - поморщившись, закричал Длинный Джозеф. Меня мутит, когда я думаю об этом.
      Джереми встал и потянулся.
      - А почему вас не мутит при виде рыбьей икры? Или птичьих яиц?
      - Говори за себя. Я не ем икру. Что касается птиц, то куриные яйца считаются обычным диетическим продуктом.
      - Видите ли, мистер Сулавейо, когда человек живет в пустыне, он не может отвергать продукты, которые пригодны к пище. - Хитрая улыбка на лице Ксаббу стала еще шире. - И все же некоторые из них нравятся нам больше, чем другие. Например, муравьиные яйца.
      - Папа, ты ведешь себя как сноб, - возмутилась Рени. - Причем абсолютно необоснованно. Прошу тебя, Ксаббу, расскажи об этом танце. О Великом голоде.
      - Обзывай меня, как хочешь, девочка, - сказал отец снисходительным тоном. - Но чтобы я ваших яиц в своей тарелке не видел.
      - Все люди знают Великий голод, - произнес бушмен, указывая в сторону картины. - Не только те, кто танцует здесь, но и человек, который нарисовал этих танцоров, и мы, смотрящие на рисунок. Великий голод по теплу и семье, по общим связям со звездами, землей и другими живыми существами...
      - И тоска по любви? - спросила Рени.
      - Да, наверное, - задумчиво ответил Ксаббу. - У нас обычно так не говорят. Но если вы подразумеваете нечто такое, что радует людей, что сближает их, а не разъединяет, то тогда да. Ибо это голод той части человека, которую нельзя насытить мясом и вином.
      Рени хотела спросить, почему он выбрал этот танец, но такой вопрос вдруг показался ей очень грубым и бестактным. Несмотря на силу тела и духа, маленький человек пробуждал в ней какие-то непонятные покровительственные чувства.
      - Красивый танец, - наконец сказала она. - Очень красивый.
      - Спасибо. Мне было приятно танцевать его для своих друзей.
      Все смущенно замолчали. Решив, что ничего плохого не случится, если тарелки останутся на столе до завтрашнего утра, Рени поднялась и сообщила, что отправляется спать.
      - Спасибо, Джереми, что привезли нас сюда.
      Дако кивнул, не поднимая головы.
      - Все нормально, Рени. Вы здесь желанные гости.
      - Папа, спасибо за песню.
      Длинный Джозеф посмотрел на нее тоскливым взглядом и печально улыбнулся.
      - Да не за что, детка. Я просто пытаюсь тащить свою ношу.
      Она то всплывала, то вновь погружалась в причудливую и тревожную полудрему, зная, что множество нерешенных проблем не подпустят ее к драгоценному сну. Рени изо всех сил рвалась к долгожданному забвению, но оно по-прежнему оставалось недосягаемым. В конце концов она села, включила свет и тут же выключила, отдав предпочтение темноте. Ей вспомнились слова Ксаббу. Фраза влилась в поток беспорядочных мыслей, как припев популярной песни: "... Такое, что радует людей, что сближает их, а не разъединяет".
      Да, но что она и ее друзья могли сделать в такой ситуации? И почему она вновь оказалась в роли лидера? Неужели никто другой не мог взять на себя ответственность за их жизни?
      Рени подумала об отце, который храпел сейчас в соседней комнате, и лишь воспоминания о приятном вечере, проведенном в кругу друзей, смягчил ее негодование. Отец совершенно не оказывал ей поддержки. Как бы мало она ни спала этой ночью, он скоро начнет зудеть, что уже встал, а завтрак еще не готов. Он привык быть опекаемым и ожидаемым. Наверное, таким его сделала мать, по каким-то причинам смирившаяся с унаследованной идеей об образе африканского мужчины. Так уж повелось, что мужчины всегда сидели у костра, хвастаясь газелью, убитой три недели назад, а женщины в это время готовили пищу, шили одежду и заботились о детях. Кроме того, им приходилось обхаживать своих мужей, этих больших проказливых детей, которые обижались, если их не считали центром вселенной...
      Она чувствовала, что ее переполняет гнев - гнев на отца и Стивена... за его дурацкое бегство. Рени не хотела сердиться на брата, но все равно сердилась. Он убежал от нее. Он отверг ее любовь и боль. И вот теперь он лежал под системой - безмолвный и ни к чему не восприимчивый.
      Интересно, изменилось бы их жизнь, если бы мать не умерла? Рени попыталась представить себе быт, где кто-то еще мог подставить свое плечо под бремя забот. Однако ей не удалось вообразить такую реальность. О Боже, нормальная юность, вполне обычная для других людей, когда девушка может думать только об учебе и своих друзьях. Летний приработок по желанию, а не утомительная работа после занятий в университете. Но нет - мечты о подобной жизни были чисто интеллектуальным упражнением, потому что женщина из этого выдуманного мира абсолютно не походила бы на нее. Другая Рени, один из нереальных образов в Зазеркалье Алисы.
      Ей вспомнилась мать - красивая и стройная Мириам. Зачем она тогда вышла из дома? Если бы в магазин ходил отец, они и сегодня жили бы вместе. Одна ее широкая улыбка, появлявшаяся на темном лице, как чудесный подарок в руке волшебника, могла бы исцелить тоску и одиночество Рени. Но мать и ее улыбка превратились теперь в далекие воспоминания, которые становились с каждым годом все слабее и слабее.
      "Сближает, а не разъединяет", - сказал Ксаббу. Нет, это не ее проблема. Но одиночество тоже бывает Великим и Малым. Рени всегда окружали люди. Они крутились вокруг нее, словно ожидали, что она сделает то, чего не могли они сами.
      Впрочем, она не горевала по этому поводу. Лидером быть легче - помогая другим, она становилась сильнее. Любая просьба о помощи с ее стороны могла лишь помешать умению справляться с проблемами.
      "Но мне действительно нужна помощь! Я не справлюсь сама. Тем более что у меня нет ни одной толковой идеи".
      - Я изо всех сил пытаюсь найти решение, Рени. - Голос Мартины не обнадеживал. - То оборудование, о котором говорил нам Сингх, стоит очень дорого. Я приобрела для тебя некоторые устройства, но на полную оснастку моих денег, конечно же, не хватит. Видели бы вы, как я теперь живу. Все ушло на мою собственную виртуальную капсулу.
      Рени смотрела на черный экран, сожалея, что не может видеть сим Мартины. Люди привыкли наблюдать за лицами собеседников, выискивая в них намеки, дополнительную информацию или просто подтверждение, что вас еще кто-то слушает. Помехи и отсутствие видеосигнала встречались и в сетях общественных каналов, но там человек, по крайней мере, общался с теми, кого знал по реальной жизни. Рени была благодарна Мартине за щедрость и участие, но она не чувствовала к ней той близости, которая обычно возникает между двумя настоящими подругами. Интересно, кем была эта женщина? От кого она скрывалась? Не странно ли, что дама, так настойчиво добивавшаяся уединения, вдруг с головой окунулась в безумие Иноземья?
      - Представляю, как это было нелегко, Мартина. Я очень ценю вашу помощь. Но вы должны меня понять - я не могу отдать им Стивена без борьбы. Чтобы найти всех этих ублюдков, мне нужно узнать, кто они такие. Я хочу понять, что они затеяли, черт возьми!
      - А как вы себя чувствуете? - внезапно спросила Мартина.
      - Что? Прекрасно. Немного смущена. И ужасно устала.
      - Я не об этом. Как вы там?
      Рени вдруг увидела черноту экрана совсем по-другому - как темное окно исповедальни. Ей захотелось рассказать француженке обо всем: о навязчивых страхах за Стивена, о нелепой и почти материнской любви к отцу, о леденящем ужасе перед силами, которые гнались за ними по следу. Все это давило на нее, как рухнувшая крыша, и Рени с радостью излила бы кому-нибудь свою душу. В какой-то миг она почувствовала, что Мартина, несмотря на окружавшую ее тайну, могла бы стать хорошей подругой. И в то же время Рени боялась довериться этой почти незнакомой женщине, в чьи руки она уже вложила нить своей жизни. Существовала четкая грань между отчаянием и полной потерей самоконтроля.
      - Со мной все хорошо. Просто немного завертелась. Позвоните, если что-то узнаете. Или услышите о нашем приятеле Анахорете.
      - Хорошо. Спокойной ночи, Рени.
      - Спасибо вам, Мартина.
      Она снова легла в постель, довольная, что совершила хоть какое-то действие.
      Проверив утром свой абонентский номер в политехе, она обнаружила несколько сообщений, связанных с ее временной отставкой, - предупреждение об отмене сетевых привилегий, информация о предварительном слушании дела и требование о возврате кодовых файлов различных систем. В разделе "Личное" значилось одно видеописьмо.
      - Рени, прошу тебя, перезвони. - Лицо Дель Рея было свежевыбритым, словно он, оставляя сообщение, собирался на какую-то важную встречу. Щетина на его лице росла быстрее, чем у всех других мужчин, которых Рени встречала. - Я тревожусь о тебе.
      Мышцы ее живота рефлекторно напряглись. Что он подразумевал под своим "тревожусь"? Обычное сочувствие бывшей подруге, которая потеряла работу? Он теперь женат. Интересно, как зовут его супругу - Блозэм, Дейзи или что-то такое же глупое? А, собственно, почему она должна интересоваться этим? Рени уже давно похоронила свои чувства к Дель Рею. Она не хотела, чтобы он вновь появлялся в ее жизни. В такой круговерти проблем, которые навалились на нее, ей оставалось лишь послать его подальше.
      Представив на миг полочку с бритвенными принадлежностями Дель Рея в туалете ее новой спальни, она горько рассмеялась - скорее для того, чтобы как-то подбодрить себя.
      Рени прикурила сигарету, отхлебнула глоток вина - а ведь неплохое послеобеденное времяпрепровождение для человека, недавно уволенного с работы, - и посмотрела через ограду на холмистый участок Клоофа. Она не могла решить, звонить Дель Рею или нет. В принципе, он не дал никакого повода для дальнейшего разговора, и его сообщение не обещало новой информации. Но, с другой стороны, он мог знать что-то об Иноземье или даже достать профессиональное оборудование для экспедиции в ВР. А такая оснастка была ей просто необходима - и как можно быстрее. Если у нее ничего не выйдет, она будет находить на своем пульте лишь сводящие с ума послания из политеха. Не говоря уже о том, что Сингх - старик, которому давно пора в утиль, - отправится в ВР один.
      А Стивен? Сдавшись на милость судьбы, она предаст его, оставит навеки спящим, словно принцессу из сказки. И вряд ли какой-то принц пойдет к нему через тернии, чтобы поцелуем вдохнуть в него жизнь.
      Вино вдруг стало кислым, и Рени отодвинула бокал. Дело казалось абсолютно безнадежным. Она погасила сигарету, но потом, решив позвонить Дель Рею, прикурила еще одну. В последний момент, когда пульт соединился с номером общего канала, она на всякий случай отключила свою видеокамеру.
      На экране промелькнуло лицо помощника Дель Рея, а затем на звонок ответил он сам.
      - Рени, я рад, что ты позвонила. С тобой все нормально? Почему нет изображения?
      Но она-то видела его прекрасно. Он явно был чем-то обеспокоен.
      - Со мной все хорошо. Вот только пульт немного барахлит.
      Он помолчал секунду.
      - А-а! Бывает. Слушай, а где ты сейчас находишься? Я тревожусь о тебе.
      - Где я нахожусь?
      - Но вы же уехали куда-то с отцом. Я пытался найти тебя в институте, но мне сказали, что ты в отпуске.
      - Да. Подожди, я хочу спросить тебя кое о чем. - Она хотела рассказать Дель Рею об Иноземье, но ее вдруг обожгла нелепая мысль. - Откуда ты узнал, что мы переехали?
      - Я... Я приезжал к тебе домой. Меня обеспокоило твое исчезновение.
      Рени едва не присвистнула от удивления. Беседа начинала ей не нравиться.
      - Дель Рей, скажи мне правду. Тебе сказали, что я ушла в отпуск, и ты тут же помчался через весь город, чтобы взглянуть на меня?
      - Но ты не ответила на мой звонок. - Это был хороший ответ, но его лицо выглядело слишком уж напряженным и несчастным. - Просто скажи, где тебя найти. Я хочу помочь тебе, Рени. У меня есть друзья - мы найдем для вас безопасное место.
      - Разве нам что-то грозит, Дель Рей? С какой стати ты вдруг предлагаешь свою помощь?
      - Черт возьми, Рени! Это не шутки. - В его голосе появились гневные нотки. - Просто скажи мне, где ты находишься. Скажи сейчас же! Я не верю, что твой пульт неисправен.
      Рени от страха затаила дыхание. Она пробежала пальцами по клавиатуре, и устройство защиты, присланное Мартиной, высветило свое окно на изображении Дель Рея. Одна из строк засияла ярче других, мигая желтым светом, как предупредительный знак на дороге.
      - Ты... Сволочь! - выдохнула она. - Ты пытаешься отследить мой звонок!
      - Что? О чем ты говоришь? - Но его лицо внезапно сморщилось от стыда. - Рени, ты ведешь себя очень странно. Разве помощь старого друга...
      Она прервала контакт, и его лицо исчезло с экрана. Затушив дрожащими пальцами окурок, Рени обиженно посмотрела на кабель, который тянулся от пульта к гнезду домашнего коммутатора. Ее сердце бешено стучало в груди.
      "Дель Рей сдал меня! Сдал!" Эта мысль казалась почти безумной. Да, кто-то мог разыскивать ее, подкупая служащих общего канала. Это было достаточно странно, однако она допускала такую возможность. Но чтобы Дель Рей Чиуме... продал ее убийцам!..
      О мести не могло быть и речи - он сам положил начало их разрыву. "А может, его запугали? Что-то сделали с родителями или женой?" Он выглядел таким напуганным.
      Рени взяла бокал с вином и выпила до дна. Если она не сошла с ума и ее домыслы хоть немного соответствовали истине, то даже новейшая система безопасности и этот пригородный дом не могли служить надежной защитой. Вряд ли сканер Дель Рея определил то место, откуда пришел ее звонок. Но людям из Братства не потребуется много времени, чтобы пройтись по краткому списку всех знакомств Рени и нанести сюда визит.
      Рени отсоединила пульт, потом, словно пытаясь скрыть свои следы, схватила пепельницу и бокал и торопливо понесла их вниз, на кухню. Затылок покалывало. Сердце не замедляло ритм с тех пор, как она прервала разговор с Дель Реем.
      Она знала, что это страх - страх затравленного зверя.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      ДРУГАЯ СТРАНА
      Росы медленно капают, сны собираются: туманные стрелы
      Пролетают внезапно пред глазами, открытыми сном.
      Слышен топот копыт и всадников гибнущих стон,
      Войск незнаемых древнее бранное дело.
      За курганом седым солнце белое тонет в капели,
      Мы, от шумного мира устав, склоняемся, бросив труды,
      Рядом с кромлехом, близ серой текучей воды,
      Пред владыкою звезд и пылающей огненной двери.
      Уильям Батлер Йитс
      [Перевод Д. Смушковича.]
      СЕТЕПЕРЕДАЧА/МУЗЫКА: "Жуткие животные" возвращают "классический" звук.
      (Изображение: клип из альбома "1Way4U2B".)
      ГОЛОС: Саския и Мартинес Бенчлоу, основатели группы "Моя семья и другие жуткие-жуткие животные" заявили, что избрали для своей некогда бешено популярной группы новое и "классическое" направление.
      (Изображение: супруги Бенчлоу дома в окружении ружей и павлинов.)
      С. БЕНЧЛОУ: Мы возвращаемся к классическому гитарному звучанию двадцатого столетия. А те, кто утверждал, что это просто прикол...
      М. БЕНЧЛОУ: Безнадежно лопухнулись.
      С. БЕНЧЛОУ: Безнадежно. Они полные чи син. Мы кое-что возвращаем, сечешь? Но делаем это своим. Сеговия, Хендрикс, Рой Кларк - весь этот старинный классический звук.
      Глава 26
      Возле реки
      - Пожалуй, я лучше пойду. - Она не хотела на него смотреть, потому что ей становилось смешно.
      - Но ты только что пришла. Ах да, конечно... ты ведь все еще наказана, верно? И не можешь задерживаться надолго, возвращаясь из школы. - Он слегка нахмурился. У него был печальный вид. - И еще ты хочешь уйти, потому что боишься, как бы я не попросил тебя сделать что-то плохое?
      Кристабель молча кивнула. Мистер Селларс улыбнулся, но вид у него все равно остался печальным.
      - Ты ведь знаешь, я никогда не сделаю того, что тебе навредит, малышка Кристабель. Но я хочу попросить тебя кое о чем и сохранить это в секрете. Он подался вперед, приблизив к ней свое смешное "расплавленное" лицо. Послушай меня. Я опаздываю, Кристабель. Мне очень стыдно просить тебя нарушить запрет родителей, но я действительно в отчаянии.
      Она не совсем ясно представляла себе смысл слова "отчаяние", но решила, что это нечто вроде спешки. Мистер Селларс прислал тайное сообщение прямо на вмонтированный в школьную парту экран и попросил ее сегодня же зайти. Кристабель так удивилась, увидев текст там, где секунду назад была задачка на вычитание, что едва успела заметить подходящую учительницу. Но все же она успела выключить сообщение быстрее, чем мисс Кэрман подошла, а потом тихо сидела испуганной мышкой, пока учительница, нахмурившись, смотрела на нерадивую ученицу.
      - Если ты не захочешь этого делать, то и не надо, - продолжил старик. - Я все равно останусь твоим другом, обещаю. Но даже если не захочешь, то прошу тебя - пожалуйста, никому не говори о том, что я тебя просил сделать. Это очень важно.
      Кристабель уставилась на мистера Селларса. Прежде он никогда так не говорил, и в его голосе ощущались испуг и тревога, совсем как у мамы, когда Кристабель свалилась со ступенек крыльца в их старом доме. Она смотрела в желтые глаза старика, пытаясь понять.
      - А чего вы от меня хотите?
      - Сейчас скажу. У меня к тебе три просьбы - как в сказке, Кристабель. Три задания, которые можешь выполнить только ты. Но сперва я тебе хочу кое-что показать. - Мистер Селларс повернулся и протянул руку к столу. Чтобы отыскать там то, что нужно, ему пришлось раздвинуть густую листву какого-то растения.
      - Ну, что это? - спросил он, протягивая руку к Кристабель.
      - Мыло. - Интересно, он снова станет его есть? Однажды она уже видела, как он ел мыло.
      - Верно. Более того, это один из тех кусков, которые ты мне принесла. Но это не простое мыло. Вот, видишь? - Он повернул мыло и показал на отверстие в торце. - А теперь смотри. - Он взял кусок обеими дрожащими руками и разделил его надвое, как сандвич. В одной из половинок уютно устроился серый металлический ключ. - Ловкий фокус, правда? Я ему выучился, когда посмотрел по сети фильм про тюрьму.
      - А как ключ попал в мыло? И для чего он?
      - Я разрезал мыло пополам и выковырял внутри ямки нужной формы, объяснил мистер Селларс. - Потом сделал это отверстие, видишь? Затем сложил половинки и налил туда расплавленный металл. Когда он остыл, получился ключ. А сейчас я тебе расскажу, для чего он нужен. Это одна из трех задач, что я тебе приготовил, Кристабель. Так что? Ты готова слушать?
      Кристабель взглянула на ключ, лежащий в мыле, будто на матрасе, и ей представилось, что ключ будет спать, пока она его не разбудит, как прекрасного принца. Девочка кивнула.
      * * *
      Ей пришлось взять свой велосипед, потому что путь оказался неблизким. К тому же в велосипедной корзинке теперь лежал тяжелый груз.
      Она дождалась субботы, когда мать с отцом ушли на футбол. Однажды Кристабель тоже отправилась с родителями на матч, но, глядя на бегающих по зеленому полю человечков, задавала столько вопросов, что в следующий раза папа решил - уж лучше ей остаться дома.
      В дни футбольных матчей родители оставляли дочку на попечение миссус Галлисон. В эту субботу Кристабель сказала ей, что должна накормить и выгулять подружкину собаку. Миссус Галлисон, которая в тот момент смотрела по телевизору гольф, разрешила ей уйти, но с условием: не задерживаться надолго и не шарить по ящикам стола у родителей подружки. Кристабель от этих слов стало так смешно, что она едва не рассмеялась.
      Начинало холодать. Девочка потуже обмотала горло шарфом и сунула болтающиеся концы под пальто, чтобы не намотались на колеса велосипеда. Так однажды уже случилось, и она упала и оцарапала коленку.
      Кристабель разогналась по Стилвелл, затем переехала мостик и покатила мимо школы. Дворник мистер Диас как раз вытряхивал опавшие листья из мешка в большой мусорник, и она едва не крикнула ему и не помахала рукой, но вовремя вспомнила, что мистер Селларс просил ее по дороге ни с кем не разговаривать.
      Кристабель так долго ехала по улицам, которые перечислил старик, что сбилась со счету. В конце концов она оказалась в совершенно незнакомой части Базы, где вокруг поля, заросшего давно не кошенной травой, стояло несколько невысоких сараев из гофрированного металла. На дальнем краю поля виднелась группа неуклюжих строений, очень похожих на сараи, но чуть пониже и цементных. Казалось, они наполовину вкопаны в землю. Кристабель не могла догадаться, что это такое. Если дома, то уж больно маленькие. Как хорошо, что она не живет в доме вроде этих.
      Следуя указаниям мистера Селларса, Кристабель принялась считать сараи с той стороны, откуда приехала, пока не дошла до восьмого цементного домика. На двери висел замок - - все в точности, как говорил мистер Селларс. Кристабель огляделась: а что, если за ней наблюдают и ждут удобного момента, чтобы наброситься на нее со всех сторон, как в том полицейском боевике? Не заметив ничего подозрительного, она достала ключ, сделанный мистером Селларсом в куске мыла, сунула в замочную скважину и попыталась повернуть. Но ключ не поворачивался. И тут девочка вспомнила про тюбик, который дал ей мистер Селларс. Она вынула ключ, выдавила в скважину немного масла, сосчитала до пяти и возобновила манипуляции с ключом. Внезапно замок щелкнул и раскрылся. От неожиданности Кристабель подскочила.
      Вооруженные полицейские все не появлялись. И тогда она распахнула дверь. Так, вот отверстие в цементном полу, а вот и ведущая вниз лесенка все, как описывал мистер Селларс. Перекладины лесенки оказались шершавыми. Кристабель поморщилась, но, вспомнив о своем обещании, стала спускаться. Хотя яма, похоже, была пустой, девочка все равно немного побаивалась мистер Селларс говорил, что змей здесь нет, однако он мог и ошибиться. К счастью, лесенка оказалась короткой, и Кристабель не успела испугаться по-настоящему. Спустившись до середины, она глянула вниз и не обнаружила ничего (в том числе и змей), кроме того, что искала - квадратной металлической двери в стене.
      Кристабель присела на корточки перед дверью высотой в полстены. На одном краю ее виднелся металлический прут - мистер Селларс назвал его "засов". Девочка попыталась сдвинуть его с места, но ничего не вышло. Тогда она вытащила тюбик и снова выдавила немного масла. Но поскольку она уже позабыла, где именно мистер Селларс велел мазать, то стала размазывать масло по всему засову, и вскоре тюбик опустел. Она снова сосчитала до пяти и принялась дергать засов. Сперва ей показалось, что его заело намертво, но через некоторое время он слегка подался, но отодвигаться упорно не желал.
      Кристабель снова присела на корточки и немного подумала, потом поднялась по лесенке, осторожно выглянула за дверь, проверяя, нет ли слежки, вышла из цементного домика и быстро отыскала камень подходящего размера.
      Нескольких ударов хватило, чтобы задвижка выскочила из паза и свободно скользнула в сторону. Кристабель выдвинула ее до упора, как просил мистер Селларс, потом снова поднялась по лесенке и вышла на улицу.
      Очень довольная своей храбростью и тем, что успешно справилась с первым заданием забавного старика, она постояла рядом с велосипедом, разглядывая цементный домик. Он снова был заперт, а ключ лежал у нее в кармане. Это был секрет, известный только ей и мистеру Селларсу - мысль об этом так взволновала Кристабель, что по спине у нее пробежали мурашки. Оставалось выполнить еще два задания.
      Кристабель надела книгоочки, снова прочла список мистера Селларса, потом взглянула на свои "выдромирские" часы - Пикапик, принц выдр, держал в лапках цифры 14:00, а это означало, что у нее имеется еще пятнадцать минут, чтобы добраться до следующего места. Девочка заглянула в школьную сумку на багажнике велосипеда, убедилась, что кусачки на месте, уселась в седло и нажала на педали.
      * * *
      Якубиан побледнел от ярости, то есть лицо его, кроме кончика носа и верхней части скул, стало чуть светлее обычного оливкового оттенка.
      - Повтори. Медленно. Чтобы я смог рассказать твоему ближайшему родственнику, как ты выглядел до того, как я разодрал твою физиономию, и объяснить, почему тебя хоронят в закрытом гробу.
      Молодой Танабе невозмутимо улыбнулся:
      - Я повторю с удовольствием, генерал. Любой, кто не принадлежит к персоналу "Телеморфикса" и направляется в лабораторию, должен подвергнуться обыску. Точка. Приказ мистера Уэллса. Если у вас есть возражения, сэр, вы должны высказать их мистеру Уэллсу. Но никаким иным способом вам в лабораторный комплекс не попасть. Мне очень жаль, генерал.
      - А если я не соглашусь на обыск?
      - Тогда вам придется или подождать здесь, или, если вы станете возражать слишком энергично, вас выведут... сэр. При всем моем уважении к вам хочу заметить, что вряд ли вам захочется связываться с нашей службой безопасности. - Танабе небрежно указал на двух крупных мужчин, стоящих возле двери и слушающих их разговор с профессиональным интересом. То, что внушительностью своих фигур они были отчасти обязаны скрытой под обычными костюмами прорезиненной электрокаталитической броне, ничуть не умаляло эффект. - Более того, генерал, у нас в ТМФ работает не менее шести сотрудников безопасности, бывших некогда ветеранами вашей команды. А с качеством их работы вы хорошо знакомы.
      Якубиан сверкнул глазами, но с видимым усилием уступил:
      - Надеюсь, это зрелище доставит тебе удовольствие. Валяй.
      Танабе кивнул, подзывая охранников. И, пока те быстро и тщательно обыскивали генерала, стоял рядом, сложив руки на груди.
      - Удовольствие здесь совершенно ни при чем, сэр. Это моя работа, точно такая же, как и у ваших людей.
      - Да, но своих людей я имею право расстрелять.
      Танабе снова улыбнулся:
      - Возможно, мой босс сделает вам в этом году неожиданный подарок к Рождеству, генерал.
      Один из охранников извлек из кармана Якубиана золотой портсигар.
      - Это запрещено, сэр. Если только вы не согласитесь подождать полчаса, пока мы проверим и его, и содержимое.
      - Господи, неужели эта свихнувшаяся старая сволочь боится даже незажженных сигар?