Отец пожал плечами и подул на кофе.
      - Откуда мне знать? Темно было. Борода была, шляпа. Зачем это тебе?
      Ее преследователь был безбород, но это ничего не значит - побриться любой может.
      - Я... я волнуюсь, папа. Мне кажется, что меня кто-то преследует.
      Отец скривился.
      - Что за ерунда? Преследует? Кто?
      - Не знаю. Но... мне кажется, я кому-то на мозоль наступила. Я выясняла, что случилось со Стивеном... сама исследования проводила...
      Длинный Джозеф хмуро встряхнул головой.
      - Что за дурь ты несешь, девчонка? Кто за тобой гоняется псих-доктор?
      - Нет. - Она охватила кружку ладонями, радуясь теплу, несмотря на то, что день был жаркий. - Мне кажется, что Стивен пострадал из-за сети. Я не могу объяснить, но мне так кажется. Поэтому я и поехала к своей учительнице.
      - Да на кой бес тебе эта старая белая ведьма?
      - Черт, папа, я пытаюсь с тобой говорить! Ты ничего не знаешь о докторе Ван Блик, так что заткнись!
      Отец попытался встать и расплескал кофе.
      - И не вздумай вставать. Я говорю об очень серьезных вещах. Так ты будешь слушать или нет? Я, знаешь ли, не единственная родственница Стивену - он все-таки твой сын.
      - И я к нему пойду сегодня. - Длинный Джозеф был преисполнен оскорбленного достоинства, несмотря на то, что был в больнице лишь четырежды, всякий раз по настоянию Рени. Он опустился на кровать, выпятив губу, как обиженный ребенок.
      Рени рассказала ему все, что смогла, опустив самые сложные умозаключения и обойдя по кривой последний час, проведенный в "Мистере Джи". Она была слишком взрослой и независимой, чтобы отец попытался запретить ей что бы то ни было, но нельзя сбрасывать со счетов шанс, что, когда очередная бутылка пива напомнит ему, что он потомок зулусских воинов, он решит защитить ее самолично - скажем, разобьет пульт. При необходимости она и с работы могла вести свое расследование, но она и так втянула политех в это дело больше, чем намеревалась, да и сильно отстала от учебной программы за время болезни.
      Когда она закончила, Длинный Джозеф необычайно долго молчал.
      - Неудивительно, что ты едва не убилась - работаешь целыми днями, а потом еще со всякой дрянью возишься, - заключил он наконец. - По мне, так все это дурь одна. Чтобы мальчишке от компьютера плохо стало? Да никогда о таком не слышал.
      - Я не знаю. Это же только мои догадки. Доказательств-то у меня нет.
      "Кроме размытой фотографии города. И то лишь потому, что я взяла свой пульт к Сьюзен. И потому, что меня не было в доме во время пожара".
      - Думаешь, кто-то поджег наш дом? - неожиданно спросил отец, будто подслушав ее мысли.
      - Я... не знаю. Боюсь предполагать, что это настолько серьезно. Я надеялась, что это обычный пожар - ну, авария какая-то.
      - Потому что, если ты связалась со всякой мразью, девочка, они тебя выжгут. Знаю. Навидался. - Длинный Джозеф вытянул ноги, озирая собственные носки, и, несмотря на весь свой рост, показался вдруг маленьким и старым. Хрюкнув, он согнулся и принялся искать под кроватью башмаки. - Так теперь тебе кажется, что тебя преследуют?
      - Может быть. Не знаю. Я уже ничего не знаю.
      Отец посмотрел на дочь мрачно и немного испуганно.
      - Не знаю, что сказать, Ирен. Нехорошо думать, что у моей дочери крыша съехала, но твои идейки мне еще меньше нравятся. - Он выпрямился, сжимая в руке беглые башмаки. - Сейчас натяну, и пойдем проведаем этого мальчишку.
      * * *
      После визита Рени отвела отца в раздевалку, чтобы снять энкостюм, и переоделась сама, отправив свернутый комбинезон в люк мусоросборника. Потом пошла в уборную, пристроилась на краешке унитаза и разрыдалась. Сначала слезы катились по одной, но пару секунд спустя Рени уже не могла перевести дыхание, хлюпая носом.
      Он был где-то там. Ее Стивен, хитроглазый малыш, забиравшийся к ней в кровать, не покинул свое тело. Лампочки машин, мониторы на черепе, все инструменты современной медицины - или той ее части, что мог предоставить госпиталь пригородов Дурбана - утверждали, что мозг его не мертв. Пока. Но с каждым днем руки его сгибались все сильнее, пальцы все крепче сжимались в кулаки, несмотря на физиотерапию. Как там звучала эта жуткая фраза? "Персистентное вегетативное состояние". Как высохший корешок. Бездвижно застрявший в земле, почерневший, мертвый.
      Рени не чувствовала, что брат рядом, - вот что пугало ее. Ксаббу сказал, что дух его ушел далеко, и, хотя в глубине души она всегда относилась с тайным презрением к любым доводам спиритов, эта фраза удивительно подходила к ее нынешним ощущениям. Тело принадлежало Стивену, оно жило, но Стивена в нем не было.
      Так какая разница между этим и "персистентным вегетативным состоянием"?
      Она устала, так устала. Чем быстрее она бежала, тем меньше двигалась с места и не знала, где взять силы бежать дальше. В такие часы смерть, даже такая ужасная, какой была смерть ее матери, казалась по контрасту благословением - смерть приносила покой жертве и некое разрешение от бремени родным.
      Рени оторвала клок грубой туалетной бумаги, высморкалась, оторвала еще и вытерла лицо. Отец, наверное, уже места себе не находит. Старые журналы, разбросанные в приемной, не того сорта, чтобы привлечь его внимание. Интересно, почему журналы в больницах предназначаются исключительно для добрых бабушек? Уже по отсутствию спортивных новостей или полуголых женщин можно судить, что ни один мужчина не приложил руку к подбору развлекательного чтения.
      Стоя перед зеркалом, Рени еще раз вытерла лицо. От едкого запаха дезинфекции глаза снова начали слезиться. "Ну надо же, как мило, - кисло подумала Рени, - стараешься-стараешься, чтобы не видно было, что ты рыдала, а потом выходишь из сортира, и все по новой". Она в последний раз небрежно промокнула веки и вышла.
      Отец действительно маялся в ожидании, но место себе все же нашел. Он приставал к хорошо одетой женщине чуть постарше Рени, съехавшей к самому краю дивана в попытках избежать его навязчивого внимания. Пока Рени приближалась, отец успел несколько придвинуться к своей жертве.
      -... Жуткий бардак. Пожарные, вертолеты, скорая... - Он рассказывал о пожаре. Рени улыбнулась, подумав, не испортила ли она своим появлением рассказ о том, как он героически выносил из огня детей и женщин.
      - Пошли, папа... - начала она и осеклась, узнав женщину. Это была мать Соки. Они не разговаривали со времени той злосчастной беседы, когда с приятелем Стивена случился припадок. - Добрый день, Патриция, - вежливо проговорила она. - Папа, это мать Соки. Извини, я тебя не сразу признала.
      Патриция глянула на Рени со страхом и неловким сочувствием - черт, наверное, следы слез все же заметны.
      - Добрый день, Ирен. Приятно познакомиться, мистер... - Она осторожно кивнула Длинному Джозефу, явно опасаясь, что он продолжит к ней придвигаться.
      Рени помолчала секунду. Хотелось спросить, зачем Патриция пришла сюда, но суеверная вежливость больничных приемных не позволяла.
      - Мы ходили к Стивену, - выговорила она.
      - Как он?
      Рени покачала головой.
      - Все так же.
      - Напяливают на тебя этот балахон дурацкий, - встрял Длинный Джозеф. Точно у моего мальчика лихорадка или еще что...
      - Это не... - начала Рени, но Патриция прервала ее:
      - Соки на обследовании. Три дня, две ночи. Обычное обследование. Последние слова она произнесла с вызовом, точно ожидала, что Рени будет ей противоречить. - Но ему так одиноко здесь, что я после работы его навещаю. - Она подняла сумку. - Фрукты ему принесла. Виноград. - Казалось, она сама сейчас расплачется.
      Рени знала, что болезнь Соки была вовсе не такой легкой или временной, как утверждала Патриция при их последней беседе. Хотелось узнать больше, но задавать вопросы было не время.
      - Передай ему привет от меня. А нам пора. У меня завтра тяжелый день.
      Пока отец выполнял сложную и трудоемкую процедуру вставания, Патриция неожиданно положила руку на плечо Рени.
      - Твой Стивен... - начала она и смолкла. Маска сдержанного беспокойства слетела, обнажив маску ужаса.
      - Да?
      Патриция сглотнула и пошатнулась, точно готова была упасть в обморок. Казалось, только строгий деловой костюм ее и удерживает.
      - Надеюсь, ему станет лучше, - неуклюже проговорила она. - Я надеюсь, им обоим станет лучше.
      Длинный Джозеф уже направлялся к выходу. Рени следила за ним, точно за непослушным, больным ребенком.
      - Я тоже, Патриция. Не забудь передать от меня привет Соки, хорошо?
      Патриция кивнула и опустилась на диван, на ощупь нашаривая журнал.
      - Она хотела что-то мне сказать, - заметила Рени, пока они ждали автобуса. - Или хотела спросить меня о Стивене?
      - Ты о чем? - Отец потрогал носком ботинка пустой пластиковый пакет.
      - Ее сын Соки... с ним тоже что-то стряслось. Пока он был в сети. Как со Стивеном. Я видела, как у него случился припадок.
      Длинный Джозеф обернулся, глядя на больницу.
      - Он тоже в коме?
      - Нет. С ним что-то другое. Но у него тоже затронут мозг. Я знаю.
      Они сидели в молчании, пока не подошел автобус.
      - Кто-то должен найти этих сетевиков, - заявил отец, втискиваясь на сиденье. - И пусть они отвечают. Кто-то должен что-то сделать.
      "Я делаю, папа", - хотела сказать Рени, но знала, что отец имеет в виду вовсе не ее.
      * * *
      Стояла ночь. Звезды едва мерцали, как кусочки слюды в черном песке. Единственным источником света на всю вселенную оставался ее костер, разведенный в кольце камней.
      Она слышала голоса, голоса ее детей, и в то же время - племени чужаков, отряда путников в непредставимых краях. Ксаббу был одним из них, и хотя Рени не видела его, он сидел рядом с ней, и его голос звучал в тихом шепотке неприкаянных душ.
      Далекий горизонт венчала тьма еще более глубокая, единственная часть неба, где не горели звезды. Треугольная тень, похожая на египетскую пирамиду, поднималась невозможно высоко, точно они сидели у самого его подножия. Голоса вокруг Рени шептали и пели. Все они знали о высокой тени, знали и боялись ее и в то же время страшились отойти от единственного знакомого ориентира в этой бесконечной ночи.
      - Что это? - спросила она, и голос Ксаббу ответил:
      - Это место, где живет Обожженный. Он придет этой ночью.
      - Мы должны бежать!
      Внезапно она ощутила, что за пределами круга света движется нечто, живущее в темноте, как рыба - в воде, что-то огромное и мрачное, а слабые язычки огня были единственным источником неоскверненного света во всем мире.
      - Но он возьмет лишь немногих, - ответил голос. - Остальные останутся в живых. Лишь немногих...
      - Нет! Мы не можем ему отдать никого! - Она прготянула руку, но чья-то ладонь расползлась в ее пальцах туманом. Шепоток усиливался. Тьма подкрадывалась все ближе, трепетали деревья и камни, слышалось тяжелое дыхание. Рени попыталась подтащить своего друга поближе, но призрачное тело ускользало из рук. - Не надо! Не уходи!
      Старик Ночь прыгнул на них, широко раскрыв челюсти тьмы.
      * * *
      Задыхаясь, Рени подскочила в постели. Шепоток все еще отдавался в ушах: вздохи, рычание. Что-то гремело во тьме. Сориентироваться она решительно не могла.
      - Тихо вы там! - заорал кто-то.
      Тут Рени вспомнила, что они во временном убежище, а звуки доносятся с пола в двух шагах от нее.
      - Папа!
      Она нашарила кнопку и включила ночник. В его тусклом свете она увидела клубок беспорядочно шевелящихся конечностей, бьющих по фибропластовым перегородкам. Один набор рук и ног, в полосатой пижаме, принадлежал ее отцу. Рядом валялся второй ночник; свет сочился из него, как из перевернутого бокала. Рени соскочила с кровати, вцепилась нападавшему в горло и заорала что есть мочи:
      - Помогите! На помощь!
      Жалобы из соседних каморок стали громче, но пара человек, казалось, соизволила подняться. Рени вцепилась в курчавые кудри нападавшего и изо всех сил дернула. Тот взвыл и схватил ее за руку.
      Отец, воспользовавшись передышкой, отскочил. Незнакомец вырвался из хватки Рени, но, вместо того чтобы бежать, забился в угол каморки и скорчился там, прикрывая голову руками. Рени направила на него луч фонарика, но тут заметила, что отец приближается, сжимая в руке тупой кухонный нож.
      - Папа, не смей!
      - Зарежу ублюдка! - прохрипел отец. От него несло кислым проспиртованным потом. - За дочкой моей гоняться!
      - Мы не знаем! Может, он комнатой ошибся! Да постой ты, черт! - Рени подползла к дрожащему незнакомцу. - Вы кто?
      - Он знал, что делает. Я слышал, как он прошептал твое имя.
      На мгновение Рени оцепенела от ужаса - может, это Ксаббу пришел за ней? Но даже в сгущаемых ночником сумерках незнакомец был слишком высок. Она осторожно коснулась его плеча.
      - Вы кто? - повторила она.
      Незнакомец поднял голову, моргая от бьющего в глаза света. Вдоль линии роста волос шел глубокий порез, заливавший лицо кровью, и она узнала его не сразу.
      - Джереми? - прошептала она. - Из дома доктора Ван Блик?
      Он подслеповато прищурился от яркого света.
      - Ирен Сулавейо?
      - Да, это я. Бога ради, что случилось?
      Она поднялась на ноги. Несколько человек из соседних кабинок уже толпились у входа, кое-кто с оружием. Рени вышла, поблагодарила всех и извинилась, объяснив, что вышла ошибка. Толпа постепенно разошлась, облегченно гудя. Слышалась тихая ругань в адрес ее отца-алкаша.
      Когда она вернулась, Джереми Дако сидел у стены и с некоторым недоверием взирал на ее отца. Рени включила небольшую лампу, потом дала Джереми салфетку, чтобы стереть кровь с лица. Отец, все еще взиравший на незваного гостя так, словно тот мог в любой момент отрастить клыки и шерсть, позволил усадить себя в складное кресло.
      - Я знаю этого человека, папа. Он служит у доктора Ван Блик.
      - А тут он чего в такой час ошивается? Дружок он твой, что ли?
      Дако возмущенно фыркнул.
      - Нет, он не мой дружок. - Рени обернулась. - Так что вы тут делаете в... - она глянула на часы, - в час ночи?
      - Доктор меня послала. Я не сумел найти номера вашего телефона, чтобы позвонить.
      Рени недоуменно покачала головой.
      - Но у нее есть мой номер - я ей сама давала.
      Секунду Джереми тупо взирал на окровавленную салфетку в своей руке, потом поднял глаза, сморгнул.
      "Сегодня все плачут, - подумалось ей. - Что творится?"
      - Доктор Сьюзен в больнице, - отрезал Джереми. В голосе его звучали тоска и ярость. - Ей очень плохо... совсем плохо.
      - О Господи. - Рени машинально сунула ему еще пару салфеток. - Что случилось?
      - Ее избили. Вломились в дом. - Дако не отпускал салфетки. Ручеек крови коснулся его брови. - Она просила вас прийти. - Он закрыл глаза. Мне кажется, она может умереть.
      Длинный Джозеф так раздулся от самодовольства в роли защитника домашнего очага, что вызвался поначалу сопровождать их, и только когда Рени напомнила, что им, возможно, придется проторчать несколько часов в приемной больницы, решил остаться в качестве охраны от других, менее доброжелательных посетителей.
      Джереми гнал машину по пустым улицам.
      - Не знаю, как эти ублюдки к нам пробрались. Я пошел к матери - я всегда в этот день к ней хожу. Она уже старая и любит, когда я прихожу и забочусь о ней. - На его темном лбу ясно виднелось пятно салфетки, испещренное пятнами засыхающей крови. - Не знаю, как эти ублюдки к нам пробрались, - повторил он.
      Очевидно было, что он считал это собственным упущением, несмотря на то, что в доме его не было. В подобных обстоятельствах, знала Рени, домоправитель или другие слуги были бы главными подозреваемыми, но в искреннем горе Дако трудно было усомниться.
      - Это ограбление?
      - Они почти ничего не взяли - немного драгоценностей. Но они нашли доктора Сьюзен в ее лаборатории в подвале, так что они знали про лифт. Думаю, они хотели заставить ее выдать, где лежат деньги. Они сломали все все! - Он всхлипнул, потом поджал губы и несколько минут вел машину молча.
      - Они разгромили ее лабораторию?
      Дако скривился.
      - Разбили все. Звери! Мы не держим денег в доме! Если они хотели красть, почему не унесли оборудование? Оно стоило намного больше тех нескольких рандов, что мы храним для чаевых.
      - А как вы узнали, что доктор хочет меня видеть?
      - Она мне сказала, пока мы ждали скорой. Она едва могла говорить. Рыдание еще раз сотрясло его. - Она всего лишь старая женщина! Кто мог такое сотворить?
      Рени покачала головой.
      - Мерзавцы.
      Она не могла плакать. Уносящиеся назад фонари вводили ее в странный транс, точно она была призраком, вселившимся в собственное тело. Что происходит? Почему с ее близкими случаются такие ужасы?
      - Настоящие мерзавцы, - прошептала она.
      Спящая Сьюзен Ван Блик походила на инопланетного пришельца. Датчики и трубки торчали во все стороны, только засохшие повязки, казалось, удерживали ее избитое, изломанное тело в человеческом обличье. Дыхание со свистом вырывалось из полуоткрытых губ. Джереми снова разрыдался и осел на пол рядом с кроватью, вцепившись руками в затылок, точно удерживая голову, готовую оторваться под давлением рвущегося наружу горя.
      Как ни ужасно было видеть ее старую учительницу в таком состоянии, Рени все еще пребывала в ледяном оцепенении. Уже второй раз за день она стояла в больнице над телом близкого человека. По крайней мере в медицинском центре университета Вествилля не было карантина по букаву.
      Заглянул молодой чернокожий врач в замызганном халате и кривых очках.
      - Ей нужен покой, - заметил он, нахмурившись. - Сотрясение мозга, много переломов. - Он обвел рукой палату, полную спящих пациентов. - И время неприемное.
      - Она просила меня прийти, - объяснила Рени. - Сказала, что это важно.
      Врач снова нахмурился, уже отвлеченный какой-то другой мыслью, и ушел.
      Рени притащила стул от соседней кровати. Больной, трупно-истощенный юноша, затравленно глянул на нее, но не заговорил и не шевельнулся. Рени уселась рядом со Сьюзен, устроившись поудобнее, и взяла менее забинтованную руку в свои.
      Она уже сама начала засыпать, когда ощутила легкое пожатие. Она подскочила. Глаза доктора Ван Блик открылись, взгляд бегал из стороны в сторону, будто преследуя снующую мошкару.
      - Это я, Рени. - Она мягко сжала пальцы Сьюзен. - Ирен. Джереми тоже здесь.
      Сьюзен мгновение вглядывась в ее лицо, потом расслабилась. Рот ее был открыт, но из дыхательной трубки доносился только сухой шелест, точно ветер несет по улице пустой бумажный пакет. Рени встала, чтобы поискать воды, но Дако, стоявший рядом на коленях, указал на табличку на спинке кровати: "Ничего через рот".
      - Они скрепили ей челюсть проволокой.
      - Вам не надо говорить, - произнесла Рени. - Мы просто посидим с вами.
      - Ох, маленькая бабушка. - Джереми прижался лбом к ощетинившейся трубками руке. - Я должен был быть с вами. Как я мог позволить такому случиться?
      Сьюзен отняла руку и медленно подняла ее, коснувшись лица Джереми. Его слезы впитывались в бинт. Потом она так же медленно и демонстративно вложила свои пальцы в руку Рени.
      - Вы можете отвечать на вопросы?
      Нажатие.
      - Два нажатия означают "нет", так?
      Еще нажатие.
      - Джереми сказал, что вы хотели меня видеть.
      Да.
      - По поводу того, о чем мы говорили? Города?
      Да.
      Рени пришло в голову, что она может и ошибаться: до сих пор она ощущала только однократные пожатия. Лицо Сьюзен так раздулось, что трудно было определить его выражение. Двигались только глаза.
      - Не хотите, чтобы я ушла домой и дала вам поспать?
      Два твердых пожатия. Нет.
      - Ладно, тогда подумаем. Вы нашли, в каком городе снят фильм?
      Нет.
      - Но что-то о нем выяснили.
      Медленное, мягкое пожатие.
      - Может быть?
      Да.
      Рени поколебалась.
      - Те, кто избил вас... имеют к этому отношение? К тому, о чем мы говорим?
      Еще раз пальцы сомкнулись слабо и неторопливо. Может быть.
      - Я пытаюсь придумать вопросы типа "да-нет", но это тяжело. Вы не можете ни печатать, ни писать?
      Долгая пауза, потом два пожатия.
      - Может, есть кто-то, с кем я должна поговорить? Тот, кто передал сведения вам и может передать мне?
      Нет. И секундой позже еще пожатие. Да.
      Рени торопливо перечислила всех коллег Сьюзен, кого смогла вспомнить, и получила отрицательный ответ. Потом настал черед полицейских управлений и сетевых агентств - с тем же результатом. Пока она в ужасе прикидывала, сколько времени уйдет на допрос, проведенный целиком по двоичной системе, Сьюзен протолкнула свою руку, так, что перевязанные пальцы касались ладони Рени. Они слабо шевелились, как ножки умирающей бабочки. Рени стиснула руку старушки, стараясь успокоить ее. Сьюзен нетерпеливо зашипела.
      - Что?
      Доктор снова старательно прошлась пальцами по ладони Рени. Если пожатия всей кистью расшифровать было легко, эти движения были так слабы и неловки, что казались беспорядочными. Рени обреченно вздохнула.
      - Это ужасно. Должен быть лучший способ - печатать, писать...
      - Она не может печатать, - печально сообщил Джереми. - Даже когда могла говорить. Я дал ей пульт, когда она просила звонить вам, но у нее не хватало сил нажать на клавиши.
      Сьюзен слабо толкнула рукой ладонь Рени. Красно-лиловая маска укоризненно смотрела на нее. И Рени осенило.
      - Вот оно! Вот что она делает - печатает!
      Сьюзен снова стиснула ее пальцы.
      - Но только правой рукой?
      Два пожатия. Нет. Сьюзен нажала ребром ладони вбок, потом с огромным трудом подняла руку и перенесла на другую сторону. Рени нежно поймала ее и уложила на место.
      - Поняла. Если вы нажмете так, это значит, что рука меняется. Правильно?
      Да.
      Процесс все же требовал времени. Рени не всегда могла понять, какими клавишами, нажатыми правой рукой, Сьюзен обозначает клавиши левой стороны. На то, чтобы завершить фразу, ушел почти час, с постоянными остановками на подтверждения по принципу "да-нет". Сьюзен слабела и в последнюю четверть этого часа едва шевелила пальцами.
      Рени уставилась на ряд букв, нацарапанных ею на краешке диетического листа. С-И-Н-Й-П-С-А-Н-Х-Р-Т-Б-Д-О-С-Т-Р-Ж-Н. Бессмыслица.
      - Часть букв, наверное, пропущена?
      Последнее, усталое пожатие.
      Рени встала, наклонилась над кроватью, коснулась губами рассаженной щеки Сьюзен.
      - Я разберусь. А теперь - мы и так вас утомили. Вам нужно поспать.
      Джереми тоже поднялся.
      - Я вас подвезу. - Он наклонился над Сьюзен. - А потом вернусь, маленькая бабушка. Не бойтесь.
      Больная издала тихий свист, почти стон. Джереми остановился. Сьюзен посмотрела сначала на него, потом на Рени, явно страдая от своей немоты. После чего дважды медленно моргнула.
      - Да, вы устали. Спите. - Дако нагнулся и тоже поцеловал ее. "Не в первый ли раз?" - подумалось Рени.
      Когда они шли к машине, она вдруг поняла, что означал последний жест. Прощай.
      Дако высадил ее у гаража уже в пятом часу утра. От бессильного гнева Рени не могла заснуть и оставшиеся до рассвета часы провела, пялясь на экран пульта, пытаясь найти смысл в цепочке букв. Банки данных сети высыпали на нее сотни имен со всей планеты - из одной Бразилии больше дюжины и почти столько же из Таиланда, - содержавших нужные буквы, но Рени не находила связи. А если она не отыщет другого ключа, ей придется переговорить с каждым из них...
      Рени наблюдала, как слитый ею из библиотеки политеха алгоритм-дешифратор перебирает тысячи комбинаций букв, пока у нее не разболелись глаза и не закружилась голова от их мельтешения. Она закурила и продолжила глядеть на экран, вводя дополнительные запросы, если те приходили ей в голову. Сквозь щели в крыше просачивались первые лучи утреннего солнца. Отец, так и не снявший тапочек, счастливо храпел в постели. Какая-то ранняя пташка в соседней клетушке включила радио; звучала программа новостей на каком-то незнакомом Рени азиатском языке.
      Рени уже хотела позвонить Ксаббу, зная, что тот поднимается с рассветом, и рассказать ему о Сьюзен, как заметила то очевидное, что напрочь пропустила - последние семь букв мучительного послания: Б-Д-О-С-Т-Р-Ж-Н. "Будь осторожна".
      Раздражение от собственной глупости быстро сменилось приступом страха. Доктор Ван Блик - в больнице, в реанимации, отправленная туда, скорее всего, теми самыми мерзавцами, внимание которых привлекла Рени, - с такими усилиями сообщала своей бывшей ученице то, о чем той следовало догадаться сразу. А Сьюзен Ван Блик была не из тех, кто тратит силы понапрасну, особенно в такой критический миг.
      Рени вновь запустила алгоритм дешифровки, убрав из сообщения последние буквы, и набрала номер Ксаббу. Ответила хозяйка дома, не включая изображения, и сообщила, что постояльца нет.
      - Он говорил, что любит спать на улице, - напомнила Рени. - Может, он там?
      - Этого карлы нигде нет, я сказала - ни в доме, ни на улице. По-моему, он вообще вчера домой не приходил. - Хозяйка повесила трубку.
      Нервничая все сильнее, Рени проверила почту - не прислал ли Ксаббу сообщение. Письма от него не было, но, к изумлению Рени, пришло письмо от доктора Ван Блик.
      "Привет, Ирен. Извини, что так долго ничего не сообщала". Голос Сьюзен звучал бодро и ясно. На мгновение Рени совершенно потеряла ориентацию. "Я попытаюсь позвонить тебе попозже вечером, но я как раз занята, и времени на разговор у меня нет, так что я лучше быстренько солью письмецо".
      Записано до нападения. Письмо из иного мира, из другой жизни.
      "Я не выяснила ничего конкретного, но нашла несколько многообещающих связей. Знаешь, это действительно очень странно. Я не обнаружила никакого соответствия этой картины в РЖ, а я обыскала все метрополисы земного шара. Клянусь, я знаю о Рейкьявике такие вещи, о которых даже сами рейкьявики, или как их там, не подозревают. И, хотя я знаю, что ты бы со мной не согласилась, я провела поиск по банкам видеоданных, на случай, если это коллаж из какого-то симмира или сетеклипа. И там пусто.
      Но с тестом на статистическое подобие все не так безнадежно. Ничего определенного, но есть интересные попадания. Скоро должна перезвонить Мартина, может, она подскажет. В любом случае, я не стану ничего говорить, пока не придут ответы на мои звонки - слишком я стара, чтобы выставлять себя дурой. Скажем так: я решила возобновить кое-какие старые знакомства. Очень старые.
      Вот и все. Я просто хотела держать тебя в курсе. Надеюсь, ты не настолько заработалась, чтобы забывать о еде и сне. У тебя была дурная привычка компенсировать лень героическими усилиями в последний момент. Не самый лучший план, Ирен.
      Береги себя. Потом поговорим с глазу на глаз".
      Щелчок отключения. Рени всматривалась в пульт, надеясь, что тот заговорит еще. Ей мерещилось, что, если она найдет нужную кнопку, ее учительница вернется и расскажет все, о чем умолчала. Сьюзен все же удалось потом поговорить с Рени с глазу на глаз, но ирония судьбы становилась от этого еще более жестокой.
      Старые знакомства. Что это может значить? Рени уже перебрала имена всех коллег доктора, какие только смогла вспомнить.
      Рени отправила компьютер шарить по архивам универстиетов, пытаясь совместить набор букв, сообщенных ей Сьюзен, с именами всех, кто когда-либо работал с доктором Ван Блик в одном учреждении. Глаза ее уже слезились, но, пока не придет время отправляться в политех, делать все равно нечего. В таком настроении заснуть ей не удастся. А работа не давала думать о Ксаббу.
      Она курила уже седьмую или восьмую с рассвета сигарету и наблюдала, как расходится в кипятке кофейная таблетка, когда кто-то легонько постучался в стенку клетушки у входной занавеси. У Рени перехватила дыхание. Она огляделась в поисках какого-нибудь оружия, но ночник куда-то закатился, и она решила, что чашки кипятка в руке хватит. Отец закашлялся во сне и повернулся на бок.
      Она неслышно подошла к занавеси и решительно ее отдернула. Ксаббу удивленно глянул на нее.
      - Я вас разбуди... - начал он, но договорить не смог - Рени бросилась к нему и обняла его так крепко, что кофе из чашки выплеснулся ей на руку. Она чертыхнулась и уронила чашку. По бетону разлетелись осколки.
      - Черт! Ой! Прости!
      Она потрясла обожженной рукой. Ксаббу шагнул к ней.
      - Вы в порядке?
      - Обожглась только. - Рени сунула пальцы в рот.
      - Нет, я... - Бушмен вошел в клетушку и задернул за собой занавеску. Мне был пугающий сон. Я испугался за вас. И пришел.
      Рени воззрилась на него. Выглядел он не совсем обычно - одежда помята и напялена явно в спешке.
      - Ты... Но почему ты не позвонил?
      Ксаббу опустил глаза.
      - К стыду своему, я не подумал об этом. Я проснулся в страхе и отправился к вам. - Одним плавным движением он опустился на пол у стены. Что-то в этом движении напомнило Рени, что бушмен не принадлежал полностью ее миру, что сущность его оставалась древней, несмотря на современную одежду. - Автобусы не ходили, и я пошел пешком.
      - Из Честервилля? Господи, Ксаббу, да ты с ног валишься. Я-то в порядке - здорова то есть, - но случилось ужасное.
      Она поспешно рассказала ему о том, что произошло с доктором Ван Блик, описав, как могла, и нападение, и его последствия. Припухшие глаза Ксаббу не распахнулись от удивления - скорее сощурились, точно ему больно было глядеть.
      - Это очень печально. - Он покачал головой. - О да, я видел во сне, что она послала стрелу, пробившую ваше сердце. Это был сильный сон, очень сильный. - Он мягко свел ладони вместе и крепко стиснул. - Я боялся, что ваша совместная работа причинила вред вам.
      - Она и впрямь послала мне кое-что, но, я надеюсь, не столь убийственное. - Рени поджала губы. - По крайней мере мы сможем узнать, не тронулась ли я умом.
      Быстро и тихо, чтобы не разбудить отца раньше времени, она описала последнее сообщение Сьюзен и свои ночные бдения.
      - В этой реке водятся крокодилы, - не отрывая глаз от пола, произнес бушмен, когда она закончила. Он говорил так тихо, что Рени не сразу разобрала слова. - Мы долго пытались убедить себя, что это выступают со дна камни или плывут бревна. Но больше мы не можем обманывать себя.