Это помещение оказалось даже больше гигантского холла у входа. Высоко-высоко над кивающими головками ядовитых на вид цветов и буйством зелени простирался потолок, покрытый сложными остроугольными узорами из сверкающего золота, похожими на украшенную драгоценностями карту лабиринта.
      Всплыло другое воспоминание, высвобожденное запахами и прикосновением влажного теплого воздуха. Подобное место называется... называется... консерваторией. Место, где хранят предметы, смутно вспомнилось Полу, где они растут, где прячут секреты.
      Он шагнул вперед, разведя руками палкообразные побеги длиннолистного растения, и ему тут же пришлось сплясать неожиданный танец, чтобы не свалиться в пруд, который это растение скрывало. Десятки крошечных рыбок, похожих на раскаленные в горне медяки, испуганно бросились врассыпную.
      Пол пошел вдоль берега пруда, отыскивая тропинку. Растения были пыльными; пробираясь сквозь самые густые заросли, он стряхивал с листьев облачка пыли, которые, попадая в косые столбы света, льющегося сквозь высокие окна, превращались в серебристые вихри. Пол стал ждать, пока пыль уляжется, и из наступившией тишины к нему приплыл тихий звук. Кто-то плакал.
      Вытянув руки, он раздвинул листья, словно занавес, и увидел большую, похожую на колокол клетку, укрытую растениями. Тонкие золотые прутья столь тесно переплелись с цветущими лианами, что разглядеть содержимое клетки оказалось очень трудно. Пол подошел ближе, и в клетке что-то шевельнулось. Пол замер.
      То была женщина. То была птица.
      То была женщина.
      Она обернулась. Широко распахнутые черные глаза были мокрыми от слез. Пышные темные волосы обрамляли продолговатое лицо и рассыпались по спине, сливаясь с пурпуром и пронзительной зеленью странного костюма. Но то был не костюм. Под руками, сложенные наподобие бумажного веера, виднелись длинные перья. Крылья.
      - Кто здесь? - крикнула она.
      Все это был, разумеется, сон - возможно, последние галлюцинации умирающего на поле боя солдата, - но едва ее голос проник в Пола и уютно устроился внутри, словно нечто, вернувшееся домой, он понял, что никогда не забудет его звучания. В нем, в этих двух словах, он уловил окончательность и печаль, граничащую с безумием. Пол шагнул к клетке.
      Большие круглые глаза пленницы раскрылись еще шире.
      - Кто вы? Вы не отсюда.
      Пол уставился на нее, хотя никак не мог отделаться от ощущения, что оскорбляет ее, пялясь столь откровенно, словно ее покрытые перьями конечности были чем-то вроде уродства. Возможно, и были. А возможно, в этом странном мире он сам был уродцем.
      - Ты призрак? - спросила она. - Если да, то я напрасно трачу время на расспросы. Но ты не похож на призрака.
      - Я сам не знаю, кто я такой. - Во рту у Пола пересохло, и говорить было трудно. - И не знаю, где я. Но призраком я себя не ощущаю.
      - Ты можешь говорить! - воскликнула он с такой тревогой, что Пол испугался, уж не совершил ли он нечто ужасное. - Ты не отсюда!
      - Почему вы плачете? Я могу вам помочь?
      - Ты должен уйти. Должен! Старик скоро вернется. - Ее тревожные движения наполнили помещение негромким шорохом. Пыль еще сильнее взметнулась в воздух.
      - Что за старик? И кто вы такая?
      Она подошла к решетке и вцепилась в прутья хрупкими пальчиками.
      - Уходи! Уходи немедленно! - В ее взгляде читалась жадность, словно она хотела навечно запечатлеть образ незнакомца в памяти. - Ты ранен... у тебя на одежде кровь.
      - Старая кровь, - заметил Пол, на секунду посмотрев вниз. - Кто вы?
      - Никто, - отрезала она, покачав головой, и на секунду смолкла. Лицо ее исказилось, словно она собиралась сказать нечто шокирующее или предостерегающее, но этот момент миновал. - Я никто. Ты должен уйти, пока Старик не вернулся.
      - Но что это за место? Где я? Меня переполняют вопросы.
      - Тебе не положено здесь находиться. Меня могут навещать только призраки... и зловещие инструменты Старика. Он говорит, что они не дадут мне скучать, но у некоторых есть зубы и весьма необычное чувство юмора. А Маслошар и Никелированный - самые жестокие из них.
      Ошеломленный, Пол порывисто шагнул вперед и схватил женщину-птицу за руку. Кожа ее была прохладной, лицо очутилось совсем близко.
      - Вы пленница. Я вас освобожу.
      Она отдернула руку.
      - Вне клетки я не выживу. А если Старик тебя здесь увидит, то не выжить тебе. Ты пришел сюда, охотясь за Граалем? Тут ты его не найдешь здесь не реальность, а тень.
      Пол нетерпеливо тряхнул головой.
      - Я ничего не знаю ни о каком граале. - Но, уже произнося эти слова, он понял, что это не совсем правда: слово пробудило внутри него глубинное эхо, коснулось пока еще недоступных частей его сознания. Грааль. Что-то... что-то это слово для него значило.
      - Ты не понимаешь! - воскликнула женщина-птица. От гнева сверкающие перья у нее на шее встопорщились. - Я не одна из его охранников. Мне нечего от тебя скрывать, и я не перенесу... не перенесу зрелища твоих страданий. Уходи, глупец! Даже если ты сможешь им завладеть, Старик отыщет тебя, где бы ты ни затаился. Он выследит тебя, даже если ты переберешься через Белый океан.
      Пол ощущал исходящий от нее страх, и тот на мгновение захлестнул его, лишив возможности говорить и двигаться. Она боялась за него. Этот плененный ангел переживал за него.
      И еще грааль, чем бы он ни был - Пол разглядел и эту идею, плавающую, подобно яркой рыбке, на самой границе досягаемости.
      От жуткого шипения, словно вырвавшегося из пастей тысячи змей, всколыхнулась листва. Женщина-птица ахнула, бросилась к центру клетки и съежилась. Секунду спустя от громового лязга содрогнулись деревья, стряхивая с листьев пыль.
      - Это он! - сдавленно вскрикнула она. - Он вернулся!
      К ним приближалось нечто гигантское, пыхтя и громыхая подобно боевой машине. Заросли пронзил резкий свет.
      - Прячься! - Откровенный ужас ее шепота заставил сердце Пола бешено заколотиться. - Он высосет мозг из твоих костей!
      Шум становился громче; дрожали стены, прогибался пол. Пол сделал шаг, споткнулся и опустился на колени, когда на него черной волной обрушился ужас, затем пополз в самую гущу зарослей. Листья хлестали по лицу, пачкая его пылью и сыростью.
      Послышался громкий скрип, словно повернулась на петлях гигантская дверь, и помещение наполнилось запахом грозы. Пол закрыл лицо руками.
      - Я ВЕРНУЛСЯ. - Голос Старика был громким, как канонада, и столь же грохочуще нечеловеческим. - А ГДЕ ТВОЯ ПРИВЕТСТВЕННАЯ ПЕСНЯ?
      Долгое молчание нарушалось лишь шипением, словно из машины выходил пар. Наконец женщина-птица тихим дрожащим голосом ответила:
      - Я не ожидала тебя так скоро. Я не подготовилась.
      - А ЧЕМ ТЕБЕ ЕЩЕ ЗАНИМАТЬСЯ, КАК НЕ ГОТОВИТЬСЯ К МОЕМУ ВОЗВРАЩЕНИЮ? Снова грохочущие шаги - Старик подошел ближе. - У ТЕБЯ ВСТРЕВОЖЕННЫЙ ВИД, МОЯ ПТИЧКА. ЧТО, МАСЛОШАР ГРУБО С ТОБОЙ ИГРАЛ?
      - Нет! Нет, я сегодня... плохо себя чувствую.
      - И Я НЕ УДИВЛЕН. ЗДЕСЬ ПОВСЮДУ ВОНЯЕТ. - Запах озона стал сильнее, и Пол сквозь переплетенные ветви заметил, что свет замелькал вновь. - БОЛЕЕ ТОГО - ЗДЕСЬ ВОНЯЕТ ЧЕЛОВЕКОМ.
      - К-как... как такое может быть?
      - ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СМОТРИШЬ МНЕ В ГЛАЗА, ПЕВЧАЯ ПТИЧКА? ЧТО-ТО ЗДЕСЬ НЕ ТАК. - Шаги приблизились. Земля содрогнулась, и Пол услышал потрескивание, словно трещал мост под напором урагана. - МНЕ КАЖЕТСЯ, ЗДЕСЬ ПРЯЧЕТСЯ ЧЕЛОВЕК. КАЖЕТСЯ, У ТЕБЯ БЫЛ ГОСТЬ.
      - Беги! - завизжала женщина-птица.
      Пол выругался и неуклюже поднялся, прикрытый сверху ветвями. В помещении возвышался огромный силуэт, заслоняющий мягкий серый свет, сочащийся из окон. Теперь его сменило резкое бело-голубое сияние, смешанное с искрами. Пол метнулся вперед, продираясь сквозь цепкую листву; сердце у него колотилось, как у гончей. Дверь... если только он сумеет ее снова отыскать.
      - КТО-ТО УБЕГАЕТ ЧЕРЕЗ ЗАРОСЛИ. - В голосе титана послышалось веселье. - ТЕПЛАЯ ПЛОТЬ... СВЕЖАЯ КРОВЬ... И ХРУСТЯЩИЕ КОСТОЧКИ.
      Разбрызгивая воду, Пол перебрался через пруд, выскочил на берег и едва не потерял равновесие. До двери осталось всего несколько ярдов, но громыхающий великан был уже за спиной.
      - Беги! - взмолилась женщина.
      Даже объятый ужасом, Пол сознавал, что она понесет за это какое-то жуткое наказание; он чувствовал, что каким-то образом предал ее. Подбежав к двери, он рывком перебросил тело через порог и заскользил, а затем и покатился по гладкому каменному полу. Впереди виднелись огромные врата, которые, слава Богу, были распахнуты.
      Сотня шагов, а может, и больше - трудных, словно бежишь по патоке. Весь замок вздрагивал от шагов преследователя. Пол добрался до ворот и выскочил наружу, где прежде сияло солнце, а теперь стояли сероватые полусумерки. Верхушка огромного дерева лишь чуть-чуть торчала над облаками; казалось, до нее невозможно далеко. Пол побежал к ней через облачное поле.
      Великан протискивался в дверь - Пол слышал, как скрипят огромные петли. Его подтолкнул в спину, едва не сбив с ног, пахнущий озоном ветер, под небесами раскатился рев: Старик смеялся.
      - ВЕРНИСЬ, МАЛЯВКА! Я ХОЧУ С ТОБОЙ ПОИГРАТЬ!
      Пол мчался по облачной тропе, дыхание обжигало легкие. Дерево стало чуть ближе. С какой скоростью ему придется спускаться, чтобы оказаться вне досягаемости этого жуткого существа? Спуститься следом великан, разумеется, не сможет - даже такое гигантское дерево не выдержит столь чудовищного веса.
      Когда Старик вышел из замка, облака под ногами Пола натянулись и дрогнули, как трамплин. Пол упал ничком, проткнув рукой поверхность облаков, словно паутину. Он кое-как поднялся и побежал вперед - до дерева теперь оставалось всего сотни две шагов. И если он сумеет...
      Над ним нависла огромная рука размером с ковш экскаватора - сплошные кабели, заклепки и ржавое листовое железо. Пол завопил.
      Облака провалились куда-то вниз: Старик схватил его и поднес к лицу. Пол снова завопил и услышал еще один крик, слабый и скорбный, эхом долетевший со стороны уже далекого замка, - жалобу птицы в клетке.
      На него смотрел Старик. Вместо глаз у него были потрескавшиеся циферблаты башенных часов, а бороду изображал клубок вьющейся ржавой проволоки. Он был невероятно огромен и начинен медленно вращающимися шестеренками и кривыми медными трубками, которые испускали пар из каждой трещины и муфты. От него веяло озоном, а в ухмыляющемся рту вместо зубов торчали бетонные могильные камни.
      - ГОСТЯМ НЕЛЬЗЯ УХОДИТЬ, ПОКА Я ИХ НЕ РАЗВЛЕК. - Кости черепа завибрировали от грохота его голоса. Утроба рта распахнулась еще шире. Пол дрыгал ногами и извивался в облаке удушливого пара. - СЛИШКОМ МАЛ. ТАКИМ ТОЛКОМ И НЕ ПООБЕДАЕШЬ, - сказал Старик и проглотил его.
      Пронзительно крича, Пол полетел куда-то в маслянистую темноту, наполненную скрежетом шестеренок.
      - Прекрати, идиот проклятый!
      Пол пытался высвободиться, но кто-то крепко держал его за руки. Он вздрогнул и обмяк.
      - Так-то лучше. Ну-ка, глотни немного.
      Что-то полилось ему в рот и обожгло горло. Он зашелся в кашле и попытался сесть. На этот раз ему позволили. Кто-то засмеялся.
      Пол открыл глаза. Рядом, почти навалившись на него, сидел Финч, над его головой виднелись край траншеи и полоска неба.
      - Я же говорил, что он очухается. - Финч завинтил колпачок фляги и сунул ее в карман. - Тебя только по голове шарахнуло. Жаль, старина, но этого недостаточно, чтобы отправить тебя домой. Маллит пошел облегчиться, но он тоже будет рад тебя видеть, когда вернется. Я ему сказал, что ты очухаешься.
      Пол сел, прислонившись спиной к стенке траншеи. Его голову распирала мешанина мыслей.
      - Где?..
      - В одной из задних траншей - кажется, я сам копал эту канаву два года назад. Фриц вдруг решил, что война еще не кончена. Нас довольно далеко отбросили. Разве ты не помнишь?
      Пол попытался удержать тускнеющие обрывки своего сна. Женщина с птичьими перьями, говорившая о граале. Великан размером с паровоз, сделанный из металла и горячего пара.
      - Так что произошло? Со мной.
      Финч пошарил за спиной и достал каску Пола. На боку была вмятина.
      - Шрапнель. Но все же на тот свет ты не отправился. Не очень-то тебе повезло, а, Джонси?
      Значит, все это ему почудилось. Что-то вроде галлюцинации после удара по голове. Пол вгляделся в знакомое лицо Финча с седеющими усами и усталыми глазами за стеклами очков в стальной оправе и понял, что вернулся туда, где ему полагалось быть, - снова в грязь и кровь. Конечно. Война, которой плевать на солдатские мечты, продолжалась - реальность столь всемогущая, что никакая другая реальность соперничать с ней не могла.
      У Пола болела голова. Он поднял грязную руку, чтобы потереть макушку, и тут что-то соскользнуло с рукава ему на колени. Пол быстро взглянул на Финча, но тот рылся в своем мешке, отыскивая банку тушенки, и ничего не заметил.
      Пол подобрал предмет и стал рассматривать в последних лучах заходящего солнца. Зеленое перышко заискрилось - невозможно реальное, невозможно яркое и совершенно незагрязненное.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      МИР ЗА УГЛОМ
      Больного монстра, недочеловечество,
      Ты не жалей. Прогресс - болезнь удобная:
      Страдалец (жизнь и смерть отринув)
      Играет с малостью величья
      - электроны превратят иглу
      В хребетгоры; линзы обернут
      не-волю через волны гдекогда
      в не-волю.
      Мир тварный
      не мир рожденный есть - жалей ты
      плоть и ствол, звезду и камень, но не этот образец
      гипермагического
      сверхвсемогущества. Врачи, мы видим
      случай безнадежный... слушай:
      за углом ад мира лучшего; пойдем
      Э.Э.Каммингс
      [Перевод Д. Смушковича.]
      СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Поломка чипа стала причиной кровавой бани.
      (Изображение: Кашвили в смирительных стержнях.)
      ГОЛОС: Поведенческий чип осужденного Александра Кашвили вышел неожиданно из строя, сообщили власти после того, как выпущенный на мод-поруки Кашвили...
      (Изображение: черная от сажи витрина, пожарные машины и "скорая помощь" у кромки тротуара.)
      ГОЛОС:... сжег из огнемета семнадцать посетителей ресторана в Серпуховском районе Большой Москвы.
      (Изображение: доктор Константин Грухов в своем кабинете.)
      ГРУХОВ: Технология делает лишь первые шаги. Случайности неизбежны...
      Глава 1
      "Улыбка мистера Джинго"
      Дверь распахнулась; заглянул один из преподавателей, а с ним в каморку ворвался неожиданно сильный гам.
      - Бомбу подложили.
      - Опять?
      Рени положила блокнот на стол и подхватила сумку. Вспомнив, сколько вещей пропало во время последней тревоги, она убрала блокнот, прежде чем выйти, и предупредивший ее - она никак не могла запомнить его фамилии, так он и оставался Йоно как-бишь-его-там - обогнал ее на несколько шагов, лавируя в плотном потоке студентов и преподавателей, текущем к выходу. Пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его.
      - Каждые две недели, - проговорила Рени. - И ежедневно в сессию. У меня уже крыша едет.
      Йоно улыбнулся, показав ровные зубы, и поправил массивные очки.
      - Хоть воздухом подышим.
      Через пару минут широкий проспект перед Политехническим университетом Четвертого района города Дурбана превратился в сцену для импровизированного карнавала. Студенты хохотали, радуясь неожиданно выпавшей свободе; одна группа повязала пиджаки на бедра, как юбки, и танцевала на крыше машины, напрочь игнорируя пронзительные вопли преподавателя, требующего прекратить и успокоиться.
      Рени наблюдала за ними со смешанными чувствами. Ее свобода манила не меньше, а жаркое южноафриканское солнце так приятно грело руки и шею, но курсовой проект отставал от плана на три дня; если тревога продлится слишком долго, она пропустит консультацию и ту придется переносить - за счет и так быстро исчезающего свободного времени.
      Йоно (или все-таки не Йоно?) ухмыльнулся, глядя на танцоров, и Рени немедленно ощутила приступ раздражения.
      - Если им так охота порезвиться, - бросила она, - отчего бы просто не прогулять? Зачем устраивать этакий розыгрыш, чтобы все...
      Небо побелело от яростной вспышки. Горячий, сухой ветер сбил Рени с ног; от грохота повылетали стекла по всему фасаду университета, почти во всех машинах на стоянке. Рени закрыла голову руками, но вместо осколков на нее обрушилась лавина голосов. С трудом поднявшись на ноги, она увидела, что ни один из студентов не ранен. А вот над зданием администрации в центре кампуса [Участок, занятый университетским комплексом и общежитиями. - Здесь и далее примеч. пер.] поднимался столб смоляного дыма. От многоцветной башенки остался только почерневший, дымящийся фибрамитовый каркас, да и то не весь. Рени вздохнула; накатила тошнота, в голове зазвенело.
      - Господи Иисусе!
      Ее коллега неуклюже встал; черная кожа его посерела.
      - На сей раз настоящий. Господи, надеюсь, вывели всех. Наверное администрация выбегает первой, чтобы управлять эвакуацией. - Он говорил так торопливо, что Рени его едва понимала. - Как по-твоему, кто это?
      Рени покачала головой.
      - Бродербунд? Зулу Мамба? Кто их разберет? Господи Боже всевышний, это третий раз за два года. Как у них рука поднимается? Почему они не дают нам работать?
      Озабоченная гримаса на лице ее товарища сменилась ужасом.
      - Моя машина! Она на стоянке администрации!
      Он развернулся и потрусил к месту взрыва, распихивая ошеломленных студентов. Некоторые плакали; смеяться и танцевать уже никому не хотелось. Охранники, пытавшиеся огородить место взрыва, кричали на Йоно, но безуспешно.
      - Его машина? Идиот. - Рени и самой хотелось плакать.
      Вдалеке завыли сирены. Она вытащила из пачки сигарету и трясущимися пальцами оторвала зажигалку. Предполагалось, что сигареты неканцерогенные, но сейчас ей было все равно. Опаленный по краям клочок бумаги спорхнул на землю и опустился у ее ног.
      А с небес уже спускались зонды-камеры, точно туча мух, всасывая кадры в сеть.
      Она докуривала вторую сигарету и чувствовала себя немного лучше, когда кто-то прикоснулся к ее плечу.
      - Миз Сулавейо?
      Обернувшись, она оказалась лицом к лицу со стройным юношей с желтовато-бурой кожей. Волосы мальчика были короткие и очень курчавые. А еще он носил галстук - такого Рени не видала уже несколько лет.
      - Да?
      - Кажется, у нас назначена встреча. Консультация.
      Рени недоверчиво воззрилась на него.
      - Вы... вы, э...
      - Ксаббу. - Имя начиналось со щелчка, будто хрустнули костяшки. По-английски пишется через восклицательный знак и "икс".
      На Рени снизошло озарение.
      - А! Вы...
      Он улыбнулся-короткая вспышка белизны.
      - Я из народа сан - нас иногда еще называют бушменами, да.
      - Я не хотела вас обидеть [Бушмен - буквально "житель буша", кустарниковой полупустыни; это не самоназвание народа, а скорее кличка. Негритянское население Южной Африки относилось к бушменам с ненавистью и подозрением.].
      - И не обидели. Немногие из нас хранят старую кровь, древний облик. Большинство женилось в городской мир. Или умерло в буше, не сумев выжить в новые времена.
      Рени он понравился сразу - и его улыбка, и быстрая, осторожная речь.
      - Но не вы.
      - Не я. Я студент университета. - Прозвучало это с некоторой городстью, но и с насмешкой. Ксаббу оглянулся на колышущийся столб дыма. Если от университета хоть что-то осталось.
      Рени встряхнула головой и подавила приступ дрожи. Пепел заволок небо, и оно стало сумрачно-серым.
      - Так жутко.
      - Согласен. Но, к счастью, никто не пострадал.
      - Жаль только, что нашу консультацию не удалось провести. - Рени с трудом вернула профессиональную хватку. - Думаю, стоит ее перенести сейчас достану блокнот...
      - А следует ли? - спросил Ксаббу. - Я ничем не занят. Полагаю, в университет мы пока не попадем. Может быть, отправимся в другое место желательно такое, где подают пиво, потому что дым сушит мне горло, - и поговорим там?
      Рени поколебалась. Стоит ли вот так покидать кампус? А вдруг ее будет искать завкафедрой или еще кто? Она оглядела улицу, ступени перед главным входом, напоминавшие смесь лагеря беженцев с балаганом, и пожала плечами. Нет, работать сегодня уже никто не будет.
      - Пошли пить пиво.
      * * *
      Электрички на Пайнтаун не ходили: кто-то попал под поезд - то ли сам спрыгнул, то ли столкнули. К тому времени, когда Рени доплелась до своей многоквартирки, ноги ее болели, а юбка липла к мокрому телу. Лифт тоже не работал - как обычно. Рени вскарабкалась по лестнице, грохнула сумку на столик перед зеркалом и замерла, глядя на собственное отражение. Только вчера кто-то из товарищей пожурил ее за практичную короткую стрижку, заметив, что при таком росте можно хотя бы попытаться выглядеть поженственнее. Рени скривилась и мрачно оглядела пятна пыли на белой юбке. Для кого ей прихорашиваться? И зачем?
      - Я дома, - сообщила она.
      Ответа не последовало. Заглянув в команту, Рени увидела, что ее младший брат Стивен, как и следовало ожидать, сидит, чуть покачиваясь, в кресле; на голове у него красовался глухой сетевводный шлем. В руках его были сенсоры. Рени попыталась представить, что он сейчас ощущает, и решила, что лучше не стоит.
      Кухна была пуста; горячим обедом и не пахло. Рени тихо выругалась, смутно надеясь, что отец просто заснул по жаре.
      - Кто тама? Ты, детка?
      Рени выругалась еще раз с нарастающей злостью. По тому, как заплетался его язык, ясно было, что отец нашел себе занятие поприятнее стряпни.
      - Я.
      Что-то загремело; протащилось по полу нечто очень тяжелое - возможно, кровать, - и в дверном проеме возникла чуть пошатывающаяся тощая тень.
      - Че так поздно?
      - Поезда не ходят, вот почему. А еще потому, что кто-то взорвал половину университета.
      Отец подумал минуту.
      - Бродербунд. Эт-ти африканерские [Африканеры, иначе буры - потомки голландских эмигрантов, составляющие вместе с потомками англичан основную часть белого населения Южной Африки.] ублюдки. Точно. - Длинный Джозеф Сулавейо был твердо убежден в грешной натуре всех белых южноафриканцев.
      - Никто еще толком ничего не знает. Может, и не они.
      - Т-ты со мной споришь?
      Длинный Джозеф попытался пронзить дочь злобным взглядом слезящихся красных глаз. В этот момент он походил на старого быка, ослабевшего, но еще опасного. Рени тоскливо было даже глядеть на него.
      - Нет, я с тобой не спорю. Я думала, ты приготовишь обед.
      - Уолтер зашел. Мы с ним хорошо п-поболтали.
      "Хорошо выпили", - подумала Рени, но прикусила язык: как бы она ни злилась, ее не привлекал еще один вечер скандалов и битья посуды.
      - Опять все на мне, да?
      Отец покачнулся и нырнул назад, в темноту спальни.
      - Ты ешь. Я не голоден. Спать хочу... мужик должен высыпаться.
      Застонали пружины, и наступила тишина.
      Рени постояла секунду, сжимая и разжимая кулаки, потом прикрыла дверь спальни в тщетной попытке как-то отгородиться, высвободиться. Оглянулась Стивен еще покачивался и дергался в сети. Точь-в-точь кататоник. Рени рухнула в кресло и закурила по новой. Главное, подумала она, помнить отца таким, каким он был - и еще бывал порой: гордым и добрым. Встречаются люди, в которых слабость поселяется, как рак. Смерть мамы на пожаре в магазине вскрыла эту слабость, открыла ей путь. Джозеф Сулавейо перестал сражаться с жизнью, опустил руки, медленно, но верно отрешаясь от мира с его горестями и разочарованиями.
      "Мужик должен высыпаться", - вспомнилось Рени, и во второй раз за день она вздрогнула.
      Нагнувшись, она хлопнула по кнопке прерывателя. Стивен возмущенно подскочил, не снимая шлема. Поняв, что брат не намеревается поднять козырек, похожий на стрекозиный глаз, Рени решительно вдавила кнопку.
      - Ну и зачем? - заныл Стивен, снимая шлем. - Мы с Соки и Эдди почти прошли в ворота Внутреннего Района. Мы так далеко еще не забирались!
      - Затем, что я приготовила обед и не хочу, чтобы ты ел его холодным.
      - Я помашу, как только закончим!
      - Нет. Стивен, сегодня у нас в политехе взорвали бомбу. Мне будет тошно обедать одной.
      Мальчик выпрямился. Призыв к мужскому тщеславию срабатывал безотказно.
      - Боженьки! Что ты наварила?
      - Цыпленок с рисом.
      Стивен скорчил рожу, но успел умять почти полтарелки, прежде чем Рени вернулась из кухни со стаканом пива для себя и лимонадом - для брата.
      - Что взорвалось? - прочавкал Стивен. - Кого убило?
      - Слава Богу, никого. - Рени постаралась не замечать отразившегося на лице брата явного разочарования. - Но башенку - помнишь, такую, в центре кампуса? - развалило начисто.
      - Боженьки святы! А кто рванул? Зулу Мамба?
      - Никто не знает. Но я жутко напугалась.
      - У нас в школе тоже бомба взорвалась на прошлой неделе.
      - Что?! Ты мне ни слова ни сказал!
      Стивен сморщился от отвращения и стер жир с подбородка.
      - Да не такая. В школСети. Саботаж. Треплются, что парни из выпускного подпустили ферта на слабо.
      - А, ты о зависании сетевой системы. - Иногда Рени казалось, что брат просто не видит разницы между ВР и РЖ. "Ему только одиннадцать, - напомнила она себе. - Мир за пределами его узкого круга общения тоже пока как бы не существует". - Бомба в политехе могла убить сегодня сотни человек. До смерти.
      - Знаю. Но подвис школСети убил уйму умельцев и даже пару созвездий высокого уровня, вместе с резервными копиями. Они ведь тоже не вернутся. Он протянул тарелку за добавкой.
      Рени вздохнула. Умельцы, созвездия - не будь она сама преподавателем сетевой грамоты, решила бы, что ее брат заговорил на иностранном языке.
      - Лучше расскажи, чем ты еще занимался? Книгу читал?
      На день рождения она за приличную сумму скачала брату "Марш к свободе" Отулу, лучшую и самую содержательную работу о борьбе южноафриканцев за демократию в конце ХХ века. Уступая вкусам Стивена, она скачала дорогую интерактивную версию, с видеодокументами и стильными 3-D инсценировками "присутствия".
      - Не-а. Я просмотрел. Политика.
      - Не только, Стивен. Это наше наследие, наша история.
      Стивен прожевал кусок курицы.
      - Мы с Соки и Эдди почти пролезли во Внутренний Район. Получили пароль у того парня из старших классов. Почти дошли до центра! На халяву!
      - Стивен, я не хочу, чтобы ты лез во Внутренний Район.
      - Ты в моем возрасте там сидела часами. - Стивен улыбнулся обезоруживающе-нахально.
      - Тогда все было по-другому. Теперь за это и арестовать могут. А штрафы непомерные. Так что я серьезно. Не надо.
      Она знала, что попусту сотрясает воздух. Все равно, что требовать от детишек не плавать в старом омуте. Стивен уже щебетал, точно и не слышал ничего. Рени вздохнула. Судя по всему, ей предстояло не менее сорока минут наслаждаться малопонятным жаргоном малолетних сетевиков.
      -... Это же были боженьки натуральные. Трех облоемов обошли. Но мы ничего плохого не делали! - прибавил он поспешно. - Так, ходили, смотрели. Но это такой блеск! Мы нашли парня, который добрался до "Мистера Джи"!
      - Мистера Джи? - Этого термина Рени еще не слышала.
      Стивен как-то обмяк. На мгновение Рени показалось, что в глазах его мелькнуло странное выражение.
      - Да это место такое. Вроде клуба.
      - Какого клуба? Развлекаловка? Шоу и все прочее?
      - Ну да. Шоу и все прочее. - Стивен повертел в руке обглоданную куриную ногу. - Место такое.
      В стену что-то грохнуло.
      - Рени! Принеси мне воды! - тупо проорал Длинный Джозеф.
      Рени скривилась, но к раковине подошла. Пока что Стивену нужен нормальный дом. Но когда он вырастет, ломать комедию будет незачем.
      Когда она вернулась, Стивен приканчивал вторую добавку. Судя по тому, как он ерзал на краешке стула, ему не терпелось вернуться в сеть.
      - Не так быстро, юный воитель. Мы же едва поговорили.
      Лицо брата отразило едва ли не панику. В желудке Рени заплескалась кислота. Он явно слишком много свободного времени проводит в сети, если так хочет вернуться. Придется заставить его почаще бывать на улице. И взять его в парк в субботу - так он точно не забредет к приятелю, чтобы подключиться и пролежать весь день на полу, как беспозвоночное какое-нибудь.
      - Расскажи мне про бомбу, - неожиданно попросил Стивен. - Расскажи все.
      Рени рассказала. Стивен слушал внимательно и даже задавал вопросы. Очень заинтересовала его первая встреча Рени с Ксаббу - таким маленьким, вежливым, старомодно одетым.
      - У нас в школе в прошлом году был такой мальчишка, - сообщил Стивен. - Но он заболел, и его отчислили.
      Рени вдруг вспомнился Ксаббу: как он машет ей на прощание - тонкие руки, добродушное, почти грустное лицо. Может, ему тоже грозит болезнь тела или духа? Он упоминал, что немногие его соплеменники выживают в городах. Рени надеялась, что Ксаббу окажется исключением, - ей нравилось его тихое чувство юмора.
      Стивен встал, без напоминаний вымыл тарелки, потом ушел в сеть, но вызвал, против всяких ожиданий, "Марш к свободе", время от времени прерывая чтение, чтобы задать вопрос. После того как он отправился к себе, Рени провела полтора часа над курсовиками, потом вышла на банк новостей, просмотрела несколько сюжетов о далеких катастрофах: новый штамм вируса Букаву заставил объявить новые зоны карантина в Центральной Африке, цунами на Филиппинах, санкции ООН против Свободного Государства Красного Моря, иск против службы ухода за детьми в Йо'бурге [Йоханнесбурге.] - и местные новости, включая подробное освещение взрыва в кампусе. Странно было смотреть по круговому стереовидению сети на то, что она видела утром собственными глазами. Трудно решить, что убедительнее или что реальнее. Впрочем, что в наше время значит слово "реальность"?
      Шлем вызвал у Рени приступ клаустрофобии. Она сняла его и остаток выпуска новостей досмотрела на стенном экране. Эффект присутствия всегда казался ей немножко лишним.
      И только когда она приготовила обед на завтра, завела будильник и залезла в постель, на поверхность сознания всплыло странное чувство, терзавшее ее весь вечер: Стивен ею манипулировал. Они говорили о чем-то, а он так ловко менял тему, что вернуться к первоначальной им так и не удалось. Да и последующее его поведение было достаточно подозрительным словно он старательно избегал расспросов о чем-то.