Глава 39

Голубой огонь

Они плыли вдоль побережья. Густая зелень джунглей и деревья с длинными корнями, вплетенными в края песчаных кос, напоминали Рени места близ африканских прибрежных курортов. Она с грустью следила за стаей фламинго, которая, будто воздушная эскадрилья, возвращающаяся на базу, опускалась в заросли соленого болота. Их яркие розовые цвета казались серыми в тусклом свете сумерек, и Рени с трудом удавалось убеждать себя, что ничего из всего этого на самом деле не существует.

«Какая потрясающая детализация! Какой… соблазн поверить в то, что это настоящая реальность!» Она перегнулась через поручень. Свежий ветер холодил лицо – все, кроме той части, которую прикрывала маска В-капсулы. Но даже это онемение – вид осязательного слепого пятна, не воспринимавшего мир вокруг нее, – убывало со временем, словно мозг начинал восполнять его заменяющими переживаниями, как в случае зрительного слепого пятна. В некоторые моменты она была готова поклясться, что чувствует соль брызг на своих губах.

Рени не могла не восхищаться полнотой этой симуляции – тем невероятным усилиям и безмерному умению, которые вложили в ее создание люди. Ей пришлось напомнить себе, что Атаско, человек, способствовавший сотворению этого чуда, был, пожалуй, лучшим из феодальных баронов Иноземья. Да, он казался надменным и самовлюбленным, но, по крайней мере, имел долю человечности и не вредил остальным ради собственного удовлетворения. А вот другие…

Она подумала о бледных атрофированных ногах Стивена, некогда красивых и смуглых; о его руках, похожих на тонкие палочки. Ей вспомнилось избитое тело Сьюзен. Те «другие», создавшие это место, были чудовищами. Они напоминали злобных великанов-людоедов, которые обитали в замках, построенных из костей их жертв.

– Я должен признаться вам кое в чем, Рени.

– Ксаббу! Ты пугаешь меня.

– Простите. – Он взобрался на ограждение рядом с ней. – Хотите услышать, до какой позорной мысли я дошел?

Рени положила руку на плечо друга. Ей захотелось погладить его, но она, подавив это желание, просто погрузила поглубже пальцы в теплый мех.

– Конечно, хочу.

– Все это время, с тех пор как мы оказались здесь, я беспокоился о нашей безопасности и боялся того зла, о котором нам рассказывал Селларс. Но вторым моим чувством была великая радость.

Рени не поверила своим ушам.

– Радость?

Бабуин повертелся на заду и, вытянув длинную лапу, указал необезьяньим жестом на темнеющую береговую черту.

– Увидев эту симуляцию, я понял, что могу воплотить свою мечту в реальность. Какое бы зло ни совершили люди Братства – а мое сердце говорит мне, что это действительно большое зло, – они создали потрясающую вещь. Будь у меня такая мощь, я возродил бы не только свой народ, но и его многовековую культуру.

Рени задумчиво кивнула.

– Это не позорные мысли, Ксаббу. Однако мощь Иноземья находится в руках плохих людей, и они не собираются делиться ею с остальным человечеством. Они держат ее для себя – так же, как делали это всегда.

Ксаббу печально вздохнул. Последний луч солнца исчез за горизонтом. Они молча стояли у борта и наблюдали, как река и берег сливаются в одну неделимую тень под яркими крупными звездами.

Чуть позже к ним подошел Сладкий Уильям, получавший удовольствие от роли морского пирата.

– Я прямо как Джонни Ледоруб. – Он угрожающе помахал оружием капитану и адъютанту бога-царя – чиновнику, который встретил их на сходнях. Те раболепно поклонились. – Это не мой стиль, сестричка, но я начинаю входить во вкус.

Рени не могла понять, что больше пугало их заложников – оружие или клоунская внешность Уильяма.

– Вы не знаете, как далеко еще до конца этих вод? – спросила она капитана.

Тот покачал головой. Он был маленьким и безбородым, как остальные мужчины Темилюна; лицо его покрывали черные узоры татуировки, а нижнюю губу оттягивала большая каменная заклепка.

– Сколько раз вы можете спрашивать об этом? Нет никакого конца. На той стороне вод находится Страна бледнолицых. А если мы будем и дальше плыть вдоль побережья, то в конце концов пересечем Карибское море.

Рени уловила паузу, перед тем как ее автопереводчик подобрал соответствующее название.

– Еще дальше начинается империя Мексика. Так что никакого конца.

Рени вздохнула. Если Атаско говорил им правду и пределы симуляции все же существуют, то персонажи-марионетки не должны об этом знать. Возможно, они просто исчезают на границе Темилюна и потом появляются вновь во время «обратного плавания», наполненные виртуальными псевдовоспоминаниями.

«Но то же самое может относиться и ко мне. Как же я тогда узнаю правду?»

Рени с трудом удавалось воспринимать береговую линию как цифровую реальность, но ей было вдвойне тяжелее считать капитана и царского адъютанта искусственными образами. Вид побережья, заросшего обильной растительностью, можно было создать с помощью симуляционных программ, хотя, конечно, этот уровень изощренности превосходил все то, что она видела прежде. Но люди? Как могла оперативная система сети, пусть даже снабженная эволюционным механизмом искусственной жизни, воплотить такое огромное разнообразие наиточнейших соответствий? От постоянного жевания какого-то лиственного растения гнилые зубы капитана были покрыты желтыми пятнами. Вместо обычного ожерелья он носил на цепочке рыбий позвонок, который считался здесь талисманом, приносящим счастье. У адъютанта за правым ухом виднелась крупная родинка, и от его одежды пахло лакричной водой.

– Вы женаты? – спросила она капитана.

Тот удивленно заморгал.

– Да, когда-то был женат. Пожил с супругой три годика в Квибдо и в конце концов развелся. Жизнь на суше не для меня. Я снова поступил на службу, жене это не понравилось, и она оставила меня.

Рени покачала головой. Рассказ моряка казался настолько обычным, что мог быть клише. Но злость в его голосе, как плоть, загрубевшая вокруг старой раны, свидетельствовала о том, что он действительно пережил это. Неужели каждый отдельно взятый человек в этой симуляции обладал своей историей? А сколько подобных симуляций имела сеть Иноземья? И всякий их персонаж доподлинно верил, что он жив и уникален. Не многовато ли для компьютерной сети?

– Ты уже разобрался, как управлять этим кораблем? – спросила она у Сладкого Уильяма.

– Дело заняло только пару минут, – с усмешкой ответил он и лениво потянулся. – Колокольчики, спрятанные в его одежде, мелодично зазвенели. – Тут большого ума не надо. Толкай, ворочай, тяни веревки вперед и назад. Короче, я могу делать это даже в полудреме.

– Хорошо. Тогда высади за борт этих двух и остальную команду. – Заметив на лице адъютанта страх вперемешку с яростью, Рени поправилась: – Я хотела сказать, высади их в шлюпки. Лодок тут много, так что хватит на всех.

– Будет сделано, адмирал, – весело салютуя, ответил Уильям. – Пираты ждут твоих приказов.

Постель в массивной каюте Того-Кто-Возвышен-Над-Всеми размерами вполне соответствовала божественному величию. Мартина и Орландо лежали на разных концах этой шелковой мягкой площадки – там, где до них могла дотянуться Кван Ли, которая ухаживала за ними. Оба тела разделяло пространство шириной в двенадцать футов.

Орландо дремал, но Рени понимала, что это не сон, а болезненное забытье. В груди у могучего мужчины клокотало. Пальцы и мышцы лица конвульсивно подрагивали. Она положила ладонь на его широкий лоб, но ничего не почувствовала – только сам факт виртуального прикосновения.

Ксаббу вскарабкался на кровать и тоже коснулся лица Орландо. Но он, очевидно, имел другую цель. Его лапа так и осталась лежать на голове атлета.

– Он выглядит больным, – сказала Рени.

– Так оно и есть, – ответил человек, сидевший рядом с Орландо. – Он действительно болен.

– А чем? Он подцепил свою болезнь снаружи – я имею в виду, в РЖ? Или это какой-то эффект, оставшийся после проникновения в сеть?

Человек, которого звали Фредерикс, угрюмо покачал головой.

– У него ужасная болезнь – там, в реальной жизни. Болезнь, при которой человек старится слишком быстро. Он говорил мне ее название, но я забыл. – Фредерикс потер глаза. Когда он снова заговорил, его голос был слабым и печальным. – Мне кажется, что у него, кроме всего прочего, воспаление легких. Он сказал… Он сказал, что умирает.

Рени посмотрела на почти мультипликационное лицо спящего – квадратная челюсть, выступающие скулы и длинные черные волосы. Она почти не знала этого парня, но мысль о том, что он умрет, отзывалась в сердце болью. Она отвернулась, опечаленная невыносимой беспомощностью. Слишком много жертв, слишком много невинных людей, пострадавших от ненаказуемого зла, и, пожалуй, самое страшное – бессилие, невозможность спасти кого-нибудь из них.

Когда Рени обошла вокруг огромной постели, Кван Ли, державшая Мартину за руку, поднялась на ноги.

– Мне очень хотелось бы помочь вашей подруге. Она сейчас немного успокоилась. Пойду принесу ей воды…

Она оборвала фразу. Да и не было смысла заканчивать ее. Мартина, как и все остальные, получала питание в реальной жизни. Если она по каким-то причинам страдала от жажды, то ни китаянка и никто другой ничем ей не мог помочь.

Рени села на постель и сжала ладонь Мартины. На всем пути к кораблю француженка не сказала ни слова. Когда Орландо отнял у адъютанта пистолет, который подхватил Сладкий Уильям, Мартина лишилась чувств. Рени и Кван Ли подняли ее, а Уильям, приставив оружие к голове адъютанта, заставил матросов подчиняться своим приказам. Понадобились трое человек, чтобы перенести Орландо в царскую каюту. Рени не могла понять, что случилось с Мартиной. Недуг, терзавший ее подругу, казался еще более таинственным, чем болезнь молодого атлета.

– Я решила посадить капитана и команду в шлюпки, – сказала Рени. – Их надо отпустить.

– Но сможем ли мы управиться с судном? – спросила Кван Ли.

– По мнению Уильяма, тут слишком много парусов, но я надеюсь, нам хватит людей, чтобы продержаться несколько вахт. – Подумав немного, она нахмурилась и прошептала проклятие. – Черт! Ну что я говорю? Сколько нас? Девять?

Она повернулась. Ксаббу все еще сидел рядом с Орландо. Его лапы простирались над мускулистой грудью мужчины. Рени с удивлением отметила, что тот дышал теперь более спокойно.

– Мы шестеро, потом Уильям – а его можно считать за двоих.

Она печально улыбнулась, поскольку польза от нее самой и Кван Ли была одинаково ничтожной.

– Человек-робот. Как он там себя называет? Т-четыре-Б? И женщина, которая залезла на мачту, чтобы вести наблюдение. Да, девять. Если бы мы знали, куда плыть, можно было бы оставить команду…

Она замолчала, почувствовав, что пальцы Мартины сжали ее ладонь. Глаза француженки открылись, но остались такими же бездумными.

– Рени…

– Я здесь. Мы на корабле. Надеемся уплыть из симуляции Темилюна.

– Я… Я слепая, Рени. – Она с трудом выговаривала слова.

– Мне очень жаль, Мартина. Мы стараемся найти какое-то решение, чтобы улучшить твой сим…

Пальцы Мартины напряглись.

– Нет, ты не понимаешь. Я слепая. И не только здесь. Я слепая уже много-много лет.

– Ты хочешь сказать… в реальной жизни?

Мартина печально кивнула.

– В моей системе имелись модификаторы, которые позволяли мне работать с программами. Я вижу информацию по-своему. – Она замолчала. Слезы мешали ей говорить. – В каком-то отношении мне было даже легче ориентироваться в сетях, чем людям с нормальным зрением. Но теперь мое положение стало ужасным.

– Ты говорила, что это из-за скорости поступаемой информации?

– Да… С тех пор как мы попали сюда, я слышу невыносимый шум, словно люди кричат мне в уши… словно в мое лицо дует сильный ветер. И я не могу… – Она поднесла дрожащие руки к лицу. – Я схожу с ума. Ах, спаси меня, добрый Господь! Я схожу с ума!

Лицо Мартины исказилось, плечи затряслись, но ни одной слезинки не выкатилось из глаз сима. Рени ласково прижала ее к себе.

Три дюжины матросов разместились в двух больших лодках. Рени стояла у борта и, чувствуя дрожь мотора под ногами, наблюдала, как последний матрос спускался по лестнице к своим товарищам по команде. Его черная косичка взлетала над белым бушлатом.

– Вы уверены, что вам не нужна еще одна лодка? – прокричала она капитану. – На трех вам было бы посвободнее.

Он изумленно взглянул на нее, не совсем понимая этот вид мягкосердечного пиратства.

– До берега недалеко. Доплывем без проблем. – Он пожевал губную заклепку, обдумывая слова ответной вежливости. – Между прочим, патрульные катера остаются на расстоянии только потому, что не хотят подвергать опасности судовую команду. Увидев, что вы отпустили нас, они начнут обстрел или возьмут вас на абордаж. Вы поступаете не очень осторожно.

– Мы их не боимся.

Рени старалась казаться уверенной, но из всей их компании лишь Ксаббу сохранял невозмутимое спокойствие. Маленький человек нашел в каюте капитана длинный кусок веревки и с усердием занялся сооружением «кошачьей колыбели».

Когда Рени сообщила спутникам о своем намерении освободить заложников до того, как судно достигнет края симуляции, между ними разгорелся долгий спор. Однако она осталась непреклонной. Ей не хотелось рисковать жизнью матросов и увозить их из мира Темилюна. Механизмы Иноземья при особых обстоятельствах могли аннулировать воспроизведение этих людей, и они просто перестали бы существовать. Фактически их захват мог бы стать равносильным убийству.

Капитан пожал плечами, сел на скамью и велел одному из своих людей заводить мотор. Бот заскользил вперед и, набирая скорость, помчался за лодкой адъютанта, которая уже превратилась в белую точку на фоне черноты.

Луч прожектора прорезал туман, скользнул по темным волнам и уперся в мачту.

– А вот и они! – крикнул Уильям. – Ну, братва, держись! – Он вытащил из-за пояса конфискованный пистолет и грустно повертел его в руках. – С таким оружием на флот не попрешь – тем более на царскую флотилию перьеголовых.

Позади появилось еще несколько огней, засиявших в ночи, как низкие звезды. Большие патрульные катера приближались к кораблю с двух сторон. Один из них басовито прогудел паровым свистком, и этот долгий звук завибрировал в костях и черепе Рени.

Ксаббу отложил веревку и поднял голову.

– А что, если мы просчитаем вероятность…

Ему не удалось закончить. Что-то просвистело над ними по дуге и шлепнулось в воду. Через миг в глубине расцвел огненный шар. Вода забурлила, и зловещий гул прорвался на поверхность.

– Они обстреливают нас! – закричал Фредерикс, выглядывая из кормового люка.

Рени отослала его к пушке для выяснения возможностей ответного залпа. Ее заинтересовал эффект, который вызвала взорвавшаяся бомба. Вода позади корабля искрилась сверкающими точками неоновой голубизны. Рени затаила дыхание. Она никак не могла вспомнить имя робота-Очкарика, который находился сейчас в рулевой рубке.

– Скажите этому… Как там его? Пусть врубает полную скорость! – закричала она. – Мне кажется, мы подходим к краю симуляции.

Еще одно ядро пронеслось над ними и упало в воду – на этот раз гораздо ближе. Взрыв накренил судно так, что Рени и Уильям ухватились за поручни. Она почувствовала, что судно набирает скорость.

Перегнувшись через борт, Рени осмотрела темную зыбь. Искрившееся голубое сияние стало ярче. Оно выглядело как косяк каких-то экзотических биолюминесцентных рыб, окруживших их корабль.

Что-то взорвалось прямо под ними. Весь передний край судна поднялся вверх, будто подброшенный рукой морского гиганта. Рени упала на палубу и покатилась к корме. Корабль накренился набок и, как живое существо, пытавшееся обрести равновесие, заскользил в глубокую ложбину между волнами. На миг вода взметнулась вверх, пульсируя вокруг голубым сиянием.

Она была живой – электрически активной. Вода излучала яркий свет, дышала и смотрела на людей миллионами крохотных глаз.

Внезапно шум моря и грохот взрывающихся ядер исчезли. Корабль вошел в безмолвное голубое зарево.

Рени показалось, что они попали в безвременный миг рокового взрыва – в центр мрачного микрособытия, которое отныне никогда не кончится. Яркий свет, скорее белый, чем голубой, ослепил ее, и она закрыла глаза.

Открыв их снова через несколько секунд, Рени заметила, что свет смягчился. Ей потребовалась минута, прежде чем она поняла, что это голубое сияние полуденного неба. Они оставили ночь позади – в далеком Темилюне.

Разум смутно фиксировал перемены в окружении. Очевидно, последний взрыв снес все надстройки корабля. Его остатки все еще покачивались на воде неподалеку от берега, но бортов и поручней больше не было – во всяком случае ей ничто не мешало смотреть на пугающе огромные деревья, которые в кристально чистом свете дня казались высокими зелеными небоскребами.

Еще через несколько мгновений Рени поняла, что стоит на коленях. Она цеплялась за какую-то изогнутую волокнистую поверхность толщиной с ее руку. Край этого изгиба тянулся там, где прежде были борта. Она вскочила на ноги и осмотрела остальную часть судна. Рулевая рубка, орудийные башни и царская каюта исчезли…

Ее спутники лежали в центре чего-то большого и плоского, абсолютно не похожего на их прежний корабль. Ребристую поверхность, напоминающую гигантский кусок скульптуры в стиле модерн, покрывали странные ямочки и бугры. Она загибалась по краям и была на ощупь упругой, как крокодиловая кожа.