Глава 22

Оборудование

Орландо напряженно размышлял, но ничего стоящего в голову не приходило.

– Бизли, отыщи тот странный отрывок о «бандитских узлах». И попробуй установить адрес автора.

Мать взглянула в зеркало заднего вида.

– Что ты сказал?

– Ничего. – Орландо обмяк на сиденье, глядя, как за бронированным стеклом машины проплывает ограда периметра. Потом протянул руку к шее и пощупал новый дистанционный коннектор – подарок, который он сделал себе ко дню рождения через почтовый заказ. Телематический разъем был легок и почти незаметен – виднелась лишь белая пластиковая кнопочка, насаженная на верхушку его нейроканюли. Похоже, работал он не хуже, чем обещала реклама, и Орландо испытывал огромное удовольствие от возможности быть подключенным к сети без всяких проводов.

– Я отыскал адрес , – прошептал Бизли. – Связаться прямо сейчас?

– Нет, я им займусь позже.

– Да чем ты там занимаешься, Орландо? С кем разговариваешь?

Орландо поднял руку, прикрывая разъем.

– Ни с кем, Вивьен. Я просто… напеваю потихоньку.

Выросший перед ветровым стеклом черный матовый цилиндр охранной башни отвлек мать. Она остановилась возле внутреннего контрольного пункта, передала по лучу код безопасности, а затем, когда барьер опустился, направила машину к башне.

Орландо вынул из кармана новый беспроводной сквизер.

«Бизли, для меня есть сообщения?» – напечатал он.

– Только одно, – прозвучал возле уха голос Бизли – по крайней мере, такое у Орландо создалось впечатление. На самом деле Бизли подавал информацию прямо в его слуховой нерв. – От Элайн Страссман из «Индигового оборудования». Она попросила о встрече.

– Кто? – спросил вслух Орландо и виновато поднял глаза. Мать о чем-то говорила с широкоплечим охранником в черном фиброксовом бронекостюме того же оттенка, что и облицовка башни. – «Что еще за „Индиго“? – напечатал он.

– Небольшая и совсем новая технологическая компания. В прошлом семестре у них была презентация по школСети.

Звоночек прозвенел, но негромко. Орландо забросил множество «щупалец», подбираясь к Скворечнику, но вряд ли к ним могла иметь отношение «Индиго» – навязчиво-дружественная компания из Южной Калифорнии, если он правильно запомнил данные после презентации.

– Тогда назначь встречу. Сегодня вечером, когда я вернусь домой, или завтра утром, когда уйдет Вивьен.

– Все понял, босс.

– Мы должны вернуться не позднее четырех, – сказала мать охраннику.

– Если захотите задержаться и пройтись по магазинам, мэм, то позвоните и дайте нам знать, а мы заново введем время вашего возвращения. – Охранник, молодой круглоголовый блондин, стоял, засунув большие пальцы за поясной ремень и рассеянно поглаживая торчащую из кобуры рукоятку. – Нам ведь незачем напрасно создавать тревожную ситуацию, верно?

– Спасибо, Холджер. Но мы вернемся вовремя, я уверена. – Мать нажала кнопку стеклоподъемника, дождалась, когда в наружной ограде откроется проход, и выехала на улицу. – Как ты там, Орландо? – спросила она.

– Нормально, Вивьен. – Если честно, то все его тело немного побаливало, но упоминать об этом не стоило, потому что матери сразу захочется что-нибудь сделать. Орландо выпрямился на сиденье. За спиной удалялся окруженный стенами Краун Хайтс.

Едва они спустились с холма, миновав обнесенный проволочной оградой лесок, и выехали на ровную дорогу, машину начало трясти. Даже дорогие амортизаторы мало чем могут помочь, если дорогу усеивают ямы, напоминающие лунные кратеры. Штат Калифорния и городские самоуправления уже годами спорят, кто из них должен отвечать за состояние магистральных дорог. Но пока соглашения не достигли.

– Ты едешь слишком быстро, Вивьен, – поморщился Орландо. Каждый толчок болью отдавался в костях.

– Я еду нормально. Мы почти приехали, – процедила мать сквозь зубы, пытаясь произносить слова приязненно. Она ненавидела водить машину в той же мере, как ненавидела необходимость возить Орландо на равнину к врачу. Иногда Орландо думал, что она сердится на него потому, что он ухитрился заиметь болезнь, которую нельзя лечить на расстоянии или в медицинском центре в Краун Хайтс, где работали внимательные и доброжелательные люди.

И еще она гневалась, потому что боялась сына. Вивьен была очень чувствительна, и его отец Конрад тоже, но они принадлежали к тому типу чувствительных людей, которым нравилось забрасывать проблему разумными аргументами до тех пор, пока она не исчезала. А если она не исчезала… что ж, Вивьен и Конрад просто переставали о ней говорить.

Странно было выехать из-под деревьев и оказаться на равнине. В Краун Хайтс, за зеленым поясом и армией охранников, можно было даже поверить, что за последние лет двести природа мало изменилась и что Северная Калифорния и сейчас по большей части представляет собой пространство, рай для лиственных лесов и просторно разбросанных среди них уютных городков. Наверное, именно по этой причине люди вроде его родителей и живут в Краун Хайтс.

Метроплекс в районе залива Сан-Франциско некогда был скоплением городов на берегах V-образного залива, и города эта напоминали кончики пальцев, нежно удерживающих нечто ценное и хрупкое. Теперь эти города слились в единую массу, стискивающую залив и пересекающую его надводные коммуникации широким кулаком размером более сотни квадратных миль. Лишь сказочно дорогие участки сельскохозяйственных угодий в Центральной долине, принадлежащие корпорациям, не давали метроплексу и его южному сопернику, метастазами разросшемуся вокруг Лос-Анджелеса, слиться в единую кляксу городской поросли.

Когда они проезжали под широченной эстакадой шоссе номер 92, Орландо сполз на сиденье, чтобы получше разглядеть гамачный городок. Его давно восхищали эти многоуровневые конструкции, которые их обитатели называли «ульями», а те, кто жил в поселениях вроде Краун Хайтс, – «крысиными гнездами». Когда Орландо спросил про них у родителей, то получил ответ, мало что прибавляющий к очевидному, и тогда он отыскал в сети записи старых выпусков новостей.

Как узнал Орландо, еще давно, во время разразившегося в начале века первого жилищного кризиса, скваттеры начали строить себе под дорожными эстакадами хижины из картонных ящиков, алюминиевой облицовки и пластиковых листов. Когда все нарастающая волна обездоленных заняла все свободное место под эстакадами, вновь прибывшие начали подниматься по самим опорам, закрепляя на них грузовые сети, полотнища брезента и военные парашюты, постепенно добираясь до днища эстакад под самими дорогами. Вскоре самодельные жилища соединились подвесными мостиками, а с верхних уровней спустились веревочные лестницы. Местные умельцы и инженеры-любители добавили и промежуточные уровни, и теперь под каждым шоссе и акведуком виднелась бахрома многоуровневых «ульев».

Солнце приближалось к зениту, и под путепроводом шоссе номер 92 стало темно, но паутинный город был полон движения. Орландо приспустил стекло, желая рассмотреть все получше. Группа малышей играла в догонялки, перебегая по мостикам в семидесяти футах над его головой. Детишки походили на быстрых и уверенных белочек, и он им позавидовал было, но потом вспомнил об их бедности, перенаселенности, антисанитарных условиях и об опасностях, связанных непосредственно с подобным окружением. Кроме насилия, всегда угрожающего городской бедноте, жителям гамачных городков надо было постоянно помнить и о гравитации: не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не падал на шоссе и не разбивался или не тонул в акведуке. Как раз в прошлом году участок шоссе на Сан-Диего рухнул под тяжестью гамачного городка, погубив сотни его обитателей и два десятка водителей.

– Орландо? Почему открыто окно?

– Я просто смотрю.

– Закрой. Это не повод его открывать.

Орландо поднял тонированное стекло, оставив за ним детские голоса и почти весь солнечный свет.

Они ползли по Эль-Камино Реал, широкой полосе неонеона и голографических реклам, протянувшейся на пятьдесят миль вниз от Сан-Франциско. По тротуарам сновали горожане, половина из которых, казалось, жила в подъездах или толпилась, непринужденно общаясь, вокруг наглухо закрытых домиков автобусных остановок, куда можно было попасть, лишь сунув в щель карточку. Мать вела машину нервно, обгоняя других при любой возможности, хотя ее окружали лишь стайки автомобильной мелочи, мопедов и миникаров. На перекрестках мимо их машины медленно проходили пешеходы, бросая на ее зеркальные окна оценивающие взгляды магазинных воров, которые можно заметить на видеоэкранах систем безопасности.

Вивьен остановила машину на очередном перекрестке и забарабанила пальцами по рулю. На углу неровным кружком стояла группа молодых испанцев с поднятыми на лоб очками, из-за чего казалось, что у них появилась дополнительная пара глаз. Даже при ярком солнце на их лицах словно пульсировал свет, хотя имплантированные под кожу лица гибкие светящиеся трубочки, создающие фетишистский племенной узор, куда эффектнее выглядели ночью под темными бетонными навесами.

Орландо слышал, как друг их родителей говорил об Очкариках со смесью страха и мифотворческого уважения, утверждая, что очки они носят для защиты, на тот случай, если во время грабежа им прыснут в глаза из баллончика, но Орландо распознал в их линзах эффектные на вид, но маломощные коммуникаторы ВР, от которых толку лишь чуть больше, чем от вышедших из моды уоки-токи. То была просто поза – парням хотелось создавать впечатление, будто они в любой момент готовы подключиться к виртуальной встрече или сделать важный вызов, а пока просто убивают время на углу.

Один из парней отделился от группы и двинулся через улицу. Его длинный плащ из лиловой парашютной ткани флагом развевался на ветру. Вытатуированная цепь начиналась чуть ниже линии волос на лбу и спускалась к челюстям, каждые несколько секунд становясь более темной и рельефной, когда под кожей пульсировали импланты. Парень улыбался, словно вспомнил нечто забавное. Он еще не успел приблизиться к машине – да и вообще не было ясно, к ней ли он направляется, – а Вивьен уже рванула через перекресток на красный свет, едва успев разминуться с одним из боевых крейсеров, эвфемистически называемых «семейными фургонами». У оказавшейся впереди машины предупреждающе, как раздутый воротник кобры, вспыхнули огни системы определения дистанции.

– Вивьен, ты проехала на красный свет!

– Мы уже почти на месте.

Орландо обернулся и посмотрел назад. Парень в развевающемся плаще стоял на углу, глядя им вслед. Вид у него был такой, словно он ждал, когда же покажутся остальные участники парада.

– Если учесть все, то, думаю, дела у тебя весьма неплохи. Похоже, новые противовоспалительные препараты помогают. – Доктор Ван встал. – Однако мне не нравится кашель. Давно он у тебя?

– Нет. И не такой уж он скверный.

– Ладно. Будем за ним приглядывать. Да, боюсь, придется взять у тебя еще немного крови.

Орландо кисло улыбнулся.

– Большую часть вы уже выкачали. Пожалуй, можете забрать и остальную.

Доктор Ван одобрительно кивнул.

– Вот это бодрость духа. – Он вытянул хрупкую ручку, показывая, что Орландо следует остаться на столе. – Сестра придет через минуту. А я пока проверю места, где крепились пластыри. – Он повернул руку Орландо и внимательно ее осмотрел. – Сыпь все еще появляется?

– Да, но немного.

– Хорошо. Рад это слышать. – Он снова кивнул. Орландо всегда интриговал вопрос: как врач с таким худым печальным лицом ухитряется произносить столь ободряющие слова.

Пока доктор Ван проверял какие-то записи в лежащем на уголке стола блокноте – здесь их не выводили на настенный экран, где их мог увидеть пациент, – вошла медсестра по имени Дездемона и взяла у Орландо пробу крови.

Сестра была красивая и очень вежливая; доктор всегда вызывал именно ее, чтобы Орландо в ее присутствии смущался и не протестовал. Тактика оказалась верной. Орландо устал, ему было больно, а сам вид иголок ему был ненавистен, но все же он сжал зубы и вытерпел. Он даже сумел слабо улыбнуться в ответ на жизнерадостное прощание Дездемоны.

– Как ты себя чувствуешь, Орландо? – спросила мать. – Сможешь сам выйти в холл? Я задержусь на несколько минут: мне надо поговорить с доктором Ваном.

Орландо скривился.

– Да, Вивьен. Думаю, одолеть коридор у меня сил хватит.

Мать нервно улыбнулась, пытаясь показать, что оценила шутку, хотя на самом деле это было не так. Доктор помог ему спуститься со стола. По пути к двери Орландо застегнул рубашку и помахал Вивьен, превозмогая болезненное онемение в пальцах.

Он на несколько секунд остановился возле питьевого фонтанчика, чтобы отдохнуть, и, обернувшись, разглядел в крошечном окошке двери смотрового кабинета голову матери. Она слушала и хмурилась. Ему захотелось вернуться и сказать ей, что все эти секреты и перешептывания совершенно напрасны и что он знает о своем состоянии куда больше нее. Но Орландо не сомневался, что и она об этом знает. Быть признанным героем сети означало куда больше, чем уметь убивать легионы чудовищ в фантастическим симмирах – он в любой момент мог получить доступ к медицинским библиотекам университетов и госпиталей всего мира. Мать никогда бы не поверила, что он не попробует узнать подробности своей болезни, разве не так? Может, еще и по этой причине ей не нравилось, что он так много времени проводит в сети.

Разумеется, в чем-то она была и права. Возможно, в информации можно попросту захлебнуться. Некоторое время Орландо имел привычку залезать в архив госпиталя и читать свою историю болезни, но со временем он ее забросил. Смертельные переживания в ВР – это одно, а в РЖ – совсем другое, особенно если это твоя РЖ.

– В конце концов, они не умеют творить чудеса, Вивьен, – пробормотал Орландо, оттолкнулся от фонтанчика и медленно двинулся по коридору.

Бизли разбудил его за пять минут до назначенного времени. Орландо сел в постели, удивленный и немного сбитый с толку. Новый дистанционный разъем оказался настолько удобен, что он позабыл его снять перед сном.

– Скоро встреча, – пискнул в ухо Бизли.

– Правильно. Вызови мне какой-нибудь стандартный сим и подключайся.

Орландо закрыл глаза. В темноте под веками завис экран, чье изображение через дистанционный разъем шло напрямую к его зрительным нервам. Он снова открыл глаза, и изображение экрана осталось, но теперь сквозь него просвечивали темные стены комнаты и похожий на скелет аппарат для внутривенных вливаний – словно на фотографии с двойной экспозицией. Он потратил на настройку несколько часов, но результат того стоил.

«Вот это писк! Работает не хуже, чем по волоконному кабелю… нет, даже лучше. Теперь я могу никогда не отключаться».

На экране появилась Элайн Страссман – молодая, лет двадцати пяти и обильно украшенная бижутерией. Ее темные волосы были завязаны узлом на макушке и обернуты чем-то блестящим и металлическим. Орландо закрыл глаза, чтобы не видеть комнату и получше разглядеть Элайн. Ему показалось, что он ее узнал.

– Э-э… Орландо Гардинер? – спросила она.

– Это я.

– Привет. Я Элайн Страссман. Из «Индиго». – Она сделала паузу, явно немного смущенная, и прищурилась. – Орландо Гардинеру… которого я ищу, четырнадцать лет.

Господи, она работает в электронной фирме и не может распознать сим? Она или чокнутая, или видит неважно.

– Это я. А это сим. Я не смог добраться до обычного видеофона, так что картинки не будет.

Она рассмеялась.

– Я привыкла к симам, но большинство детей… большинство людей в вашем возрасте…

– Делают их более яркими. Верно, но я пользуюсь этим. Так легче общаться со взрослыми. Во всяком случае, идея именно в этом. – Интересно, какой сим выбрал на сей раз Бизли? У него их был целый набор – от внешности чуть старше реальной и до вполне взрослой и умудренной жизнью личности, весьма удобной для общения с различными учреждениями и властями в целом. – Что я могу для вас сделать?

Элайн глубоко вздохнула и попробовала восстановить утраченную легкость тона. «Хорошо выводить людей из равновесия, – подумал Орландо. – Так о них узнаешь больше – а они про тебя меньше».

– В наших архивах значится, – сказала она, – что вы посмотрели презентацию, которую я давала по школСети, а потом сделали запрос относительно некоторых вещей, которые я обсуждала. О петлях проприоцепции.

– Теперь вспомнил. Да, это было довольно интересно. Но кто-то из ваших инженеров уже прислал информацию на мой запрос.

– Но ваши вопросы нас весьма впечатлили. А некоторые, по нашему мнению, были особенно проницательными.

Орландо промолчал, но в голове у него предупреждающе звякнул мысленный звоночек. Может, таинственный хакер пытается добраться до него таким обходным способом? С трудом верилось, что Элайн Страссман, с ее причесочкой и побрякушками, и есть та самая таинственная личность, что столь эффективно похозяйничала в Срединной стране, но внешность бывает обманчива. Или же Элайн на кого-то работает, сама того не подозревая.

– Может быть, – отозвался он как мог спокойно. – Я очень интересуюсь виртуальной реальностью.

– Нам это известно. Надеюсь, вы не обидитесь, но мы кое-что про вас разузнали. В школСети, например.

– Вы про меня расспрашивали?

– Никаких вопросов о личной жизни, – торопливо произнесла Элайн. – Только о ваших оценках и особых интересах в этой области. Поговорили с вашими инструкторами. – Она смолкла, словно решила заговорить откровенно. Орландо ощутил боль в пальцах и осознал, что сжимает кулаки. – Чем вы собираетесь заняться после окончания школы? У вас уже имеются какие-нибудь планы?

– После окончания? – Орландо открыл глаза, и изображение Элайн зависло над изголовьем его постели.

– У нас в «Индиго» существует программа для стажеров, – сказала она. – Мы могли бы стать спонсорами на время вашей учебы в колледже – у нас имеется широкий набор учебных программ по высоким технологиям, – оплатить все ваши расходы и даже послать вас на различные семинары в очень детальные места. – Она произнесла это слово, слегка выделив, как человек, знающий, что обходиться без сетевого жаргона дальше никак не получится. – Это отличная сделка.

Орландо ощутил облегчение, смешанное с легким разочарованием. К нему и прежде обращались рекруты, хотя столь откровенно – ни разу.

– Вы хотите стать моими спонсорами.

– Это отличная сделка, – повторила она. – Вам надо лишь пообещать, что после завершения учебы вы некоторое время поработаете у нас. И совсем недолго – всего три года! Мы так уверены, что вам у нас понравится, что готовы поспорить на ваше образование, что вы останетесь.

«Или поставить на то, что за эти три года я наработаю для них на несколько патентов, – подумал Орландо. – Но даже при таком раскладе сделка действительно неплохая. Они только не знают, каким окажется в реальности результат их предложения».

– Сделка вроде бы неплохая. – Орландо было неприятно видеть, как улыбка Элайн стала шире. – Пришлите мне дополнительную информацию. – При любом исходе это доставит матери удовольствие.

– Обязательно пришлю. И еще… теперь у вас есть мой номер. Если появятся вопросы, Орландо, позвоните мне в любое время.

Это прозвучало почти как предложение переспать с ней. Орландо не смог удержаться от улыбки. Мечтай, Гардинер!

– Хорошо. Вышлите мне подробности, и я обязательно подумаю.

Произнеся еще несколько энергичных заверений, Элайн отключилась. Орландо снова закрыл глаза. Он выбрал из своей фонотеки новый альбом «Фараон должен кричать» и, негромко запустив его, принялся размышлять.

Через пять минут он открыл глаза.

– Бизли. Позвони Элайн как-там-ее по этому номеру.

– Страссман.

– Да. Мне надо с ней поговорить.

Она просила звонить, если появятся вопросы. А у него только что появился вопрос.

– Я тебя понял с самого начала, так что повторять не надо. Просто я тебе не верю. – Фредерикс сложил руки на груди, как обиженный ребенок.

– Во что ты не веришь? В то, что создавшие грифона люди связаны со Скворечником? – Орландо с трудом подавлял раздражение. Если быть нетерпеливым с Фредериксом, дела это не ускорит – упрямство его столь велико, как широки плечи его сима.

– В это я верю. Но не могу поверить, что ты и в самом деле надеешься туда попасть. Это полный фенфен, Гардинер.

– О черт! – Орландо подошел к Фредериксу и встал перед ним, заслоняя окошко с видом на доисторическое болото, куда его друг угрюмо пялился. – Слушай, я не думаю, я знаю! И об этом тебе толкую. Инженер из «Индиго» проведет меня туда – проведет нас, если захочешь отправиться со мной.

– В Скворечник? Значит, какой-то совершенно не знакомый тебе тип проведет деток в Скворечник? Просто так, за здорово живешь? Пристрели меня снова, Гардинер, я еще дышу.

– Ну, ладно, не за просто так. Я им сказал, что подпишу договор о спонсорстве, если кто-нибудь проведет меня на день в Скворечник.

Фредерикс сел.

– Что? Ну, это уже перебор, Орландо! Ты согласился полжизни пахать на какую-то компанию, чтобы только узнать, кто сделал того дурацкого грифона?

– Никакие не полжизни. Всего три года. И это в любом случае прекрасная сделка. – Он не стал говорить Фредериксу о том, что ему вряд ли придется отрабатывать оговоренный срок. – Да будет тебе, Фредерико. Пусть даже я свихнулся – это же Скворечник! Ты ведь не откажешься от шанса туда попасть, верно? Увидеть все самому! Тебе-то не придется работать на «Индиго».

Друг посмотрел на него очень внимательно, словно надеялся разглядеть сквозь сим реального человека – тщетная попытка. Орландо на мгновение задумался – не вредит ли мозгам многолетняя дружба с людьми, которых ты никогда не встречал в реальном мире?

– Я тревожусь за тебя, Гардинер. Ты воспринял это слишком серьезно. Сперва ты допустил гибель Таргора, потом лишил себя всяких шансов оправдаться перед Судейской коллегией, а теперь… не знаю… продал душу какой-то корпорации – и все это ради города, который ты и видел-то всего секунд пять. У тебя что, мозги размягчились?

Орландо едва не произнес нечто ехидное, но сдержался и задумался: а может, Фредерикс прав? Сама эта мысль, мгновенная утрата уверенности в себе, окатила его холодной волной страха. Это называется «слабоумие», он очень часто встречал этот термин в медицинских статьях.

– Гардинер!

– Заткнись на секунду, Фредерикс. – Орландо опробовал страх, ощутил его липкую навязчивость. Может, его друг прав?

Но, опять-таки, не все ли равно? Если он и в самом деле сходит с ума, то какое имеет значение, что он выставит себя дураком? Ему было известно лишь одно: увидев город, он ощутил, что в жизни, полной мрачных уверенностей, пока есть то, о чем можно мечтать. А в мечтах город приобрел еще большую значимость. Он имел точный размер, форму и цвет надежды… то, что Орландо уже не надеялся увидеть вновь. А это гораздо важнее всего остального.

– Полагаю, тебе надо просто довериться мне, старина Фредерикс.

Друг некоторое время сидел молча.

– Ладно, – сказал он наконец. – Но я не намерен нарушать никакие законы.

– А тебя никто и не просит их нарушать. Скворечник ведь не противозаконен. Ну, может, немного, точно не скажу. Но запомни: мы с тобой несовершеннолетние. А поведет нас взрослый, и если кто и вляпается в неприятности, так это он.

– Ты такой тупой, Гардино, – покачал головой Фредерикс.

– Почему?

– Потому что если они готовы нарушить закон, лишь бы заманить тебя в «Индиго», значит, отчаянно в тебе нуждаются. Господи, уж лучше бы ты попросил у них личный самолет или еще что-нибудь.

– Ты неподражаем, Фредерико, – рассмеялся Орландо.

– Правда? Тогда мне тем более нельзя погибать во время твоей очередной дурацкой экскурсии, Гардинер.

– Ты ведь не собираешься надеть этот сим?

– Отвянь, Фредерикс. Разумеется, я его надену. – Орландо напряг обтянутую кожей руку Таргора. – Я знаю его лучше собственного тела. – «О да, – подумал он. – Жаль, что не наоборот».

– Но это же… Скворечник! Не следует ли тебе облачиться в нечто… ну, не знаю… более интересное?

Орландо нахмурился – уж это сим Таргора умел делать прекрасно.

– Мы идем не на бал-маскарад. А поскольку в Скворечнике обитают хакеры, то вряд ли на них произведет впечатление какой-нибудь роскошный сим. Я хочу лишь, чтобы дело оказалось сделанным.

Фредерикс пожал плечами:

– Зато я точно не собираюсь надевать ничего такого, что кто-то сможет опознать. Мы можем нарваться на неприятности – ведь это незаконно, Орландо.

– Конечно. А по Скворечнику наверняка слоняется толпа бездельников, и кто-то из них скажет: «Гляньте-ка, уж не Пифлит ли это – знаменитая и слегка нервная личность из симмира Срединной страны?»

– Запрись. Я не собираюсь рисковать, и все. – Фредерикс на секунду смолк. Орландо не сомневался, что он сейчас осуществляет онлайновый эквивалент процедуры разглядывания себя в зеркале. – А это самое обычное тело.

– Только, как всегда, чрезмерно мускулистое. – Фредерикс не ответил, и Орландо обеспокоился: уж не задел ли он чувства друга. Фредерикс был очень обидчив. – Так ты готов?

– Я все-таки не до конца понял. Тот тип нас туда просто пошлет, и все? И нам ничего не придется делать?

– Думаю, он станет держаться на заднем фоне. Элайн Страссман – та женщина из компании – не назвала мне ни его имени, ни чего другого. Просто сказала, как в шпионском фильме: «С вами свяжутся». А потом он мне позвонил и назвался Скотти. Изображение отключено, голос искажен. Сказал, что отправится к лестнице – что бы это ни означало, – а когда войдет, проведет нас в Скворечник в качестве гостей. Он тоже не желал, чтобы мы про него что-то знали.

Фредерикс нахмурился:

– Не нравится мне все это. А как мы узнаем, что он выполнил обещание?

– Да что он может подсунуть взамен? Какую-нибудь простенькую симуляцию, чтобы мы развесили уши и поверили, будто очутились в самом знаменитом бандитском форпосте сети? Не смеши меня, Фредерико.

– Ладно. Тогда поторопился бы он, что ли. – Фредерикс подплыл к марсианскому окошку и злобно уставился на копошащихся роботов.

Орландо открыл инфоокно и еще раз проверил, правильно ли запомнил хакерские клички и названия компаний, связанных со сторожевым грифоном, но если честно, он попросту убивал время. Запоминать все это не было никакой нужды. Даже если защитное оборудование Скворечника не даст ему связаться с собственной базой данных напрямую, есть и другие методы внести и вынести информацию. Он планировал это весь вечер. И если отец с матерью оставят его сегодня в покое…

Сегодня он рано ушел в свою комнату, сказав, что устал после встречи с доктором Ваном. Родители не очень возражали – было вполне очевидно, что Вивьен захочет обсудить наедине с Конрадом то, что сказал доктор. Сейчас десять вечера. Вивьен может зайти к сыну перед сном, но ему будет нетрудно притвориться спящим, а телематический разъем он прикроет подушкой. И тогда в его распоряжении окажется не менее семи часов – вполне достаточно.

Он посмотрел на Фредерикса, все еще встревоженно разглядывающего марсианское окошко, словно тот был наседкой, а маленькие роботы-землекопы – разбежавшимися цыплятами. Орландо улыбнулся.

– Эй, Фредерико. У нас на это уйдет несколько часов. У тебя проблем не возникнет? В смысле, дома.

– Не-а, – покачал головой Фредерикс. – Предки вернутся поздно с какой-то вечеринки на дальнем конце комплекса. – Семья Фредерикса жила где-то среди холмов Западной Вирджинии. Мать и отец работали на правительство, занимаясь городским планированием. Фредерикс мало о них рассказывал.