Глава 1
«Улыбка мистера Джинго»
Дверь распахнулась; заглянул один из преподавателей, а с ним в каморку ворвался неожиданно сильный гам.
– Бомбу подложили.
– Опять?
Рени положила блокнот на стол и подхватила сумку. Вспомнив, сколько вещей пропало во время последней тревоги, она убрала блокнот, прежде чем выйти, и предупредивший ее – она никак не могла запомнить его фамилии, так он и оставался Йоно как-бишь-его-там – обогнал ее на несколько шагов, лавируя в плотном потоке студентов и преподавателей, текущем к выходу. Пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его.
– Каждые две недели, – проговорила Рени. – И ежедневно в сессию. У меня уже крыша едет.
Йоно улыбнулся, показав ровные зубы, и поправил массивные очки.
– Хоть воздухом подышим.
Через пару минут широкий проспект перед Политехническим университетом Четвертого района города Дурбана превратился в сцену для импровизированного карнавала. Студенты хохотали, радуясь неожиданно выпавшей свободе; одна группа повязала пиджаки на бедра, как юбки, и танцевала на крыше машины, напрочь игнорируя пронзительные вопли преподавателя, требующего прекратить и успокоиться.
Рени наблюдала за ними со смешанными чувствами. Ее свобода манила не меньше, а жаркое южноафриканское солнце так приятно грело руки и шею, но курсовой проект отставал от плана на три дня; если тревога продлится слишком долго, она пропустит консультацию и ту придется переносить – за счет и так быстро исчезающего свободного времени.
Йоно (или все-таки не Йоно?) ухмыльнулся, глядя на танцоров, и Рени немедленно ощутила приступ раздражения.
– Если им так охота порезвиться, – бросила она, – отчего бы просто не прогулять? Зачем устраивать этакий розыгрыш, чтобы все…
Небо побелело от яростной вспышки. Горячий, сухой ветер сбил Рени с ног; от грохота повылетали стекла по всему фасаду университета, почти во всех машинах на стоянке. Рени закрыла голову руками, но вместо осколков на нее обрушилась лавина голосов. С трудом поднявшись на ноги, она увидела, что ни один из студентов не ранен. А вот над зданием администрации в центре кампуса [2] поднимался столб смоляного дыма. От многоцветной башенки остался только почерневший, дымящийся фибрамитовый каркас, да и то не весь. Рени вздохнула; накатила тошнота, в голове зазвенело.
– Господи Иисусе!
Ее коллега неуклюже встал; черная кожа его посерела.
– На сей раз настоящий. Господи, надеюсь, вывели всех. Наверное – администрация выбегает первой, чтобы управлять эвакуацией. – Он говорил так торопливо, что Рени его едва понимала. – Как по-твоему, кто это?
Рени покачала головой.
– Бродербунд? Зулу Мамба? Кто их разберет? Господи Боже всевышний, это третий раз за два года. Как у них рука поднимается? Почему они не дают нам работать?
Озабоченная гримаса на лице ее товарища сменилась ужасом.
– Моя машина! Она на стоянке администрации!
Он развернулся и потрусил к месту взрыва, распихивая ошеломленных студентов. Некоторые плакали; смеяться и танцевать уже никому не хотелось. Охранники, пытавшиеся огородить место взрыва, кричали на Йоно, но безуспешно.
– Его машина? Идиот. – Рени и самой хотелось плакать.
Вдалеке завыли сирены. Она вытащила из пачки сигарету и трясущимися пальцами оторвала зажигалку. Предполагалось, что сигареты неканцерогенные, но сейчас ей было все равно. Опаленный по краям клочок бумаги спорхнул на землю и опустился у ее ног.
А с небес уже спускались зонды-камеры, точно туча мух, всасывая кадры в сеть.
Она докуривала вторую сигарету и чувствовала себя немного лучше, когда кто-то прикоснулся к ее плечу.
– Миз Сулавейо?
Обернувшись, она оказалась лицом к лицу со стройным юношей с желтовато-бурой кожей. Волосы мальчика были короткие и очень курчавые. А еще он носил галстук – такого Рени не видала уже несколько лет.
– Да?
– Кажется, у нас назначена встреча. Консультация.
Рени недоверчиво воззрилась на него.
– Вы… вы, э…
– Ксаббу. – Имя начиналось со щелчка, будто хрустнули костяшки. – По-английски пишется через восклицательный знак и «икс».
На Рени снизошло озарение.
– А! Вы…
Он улыбнулся-короткая вспышка белизны.
– Я из народа сан – нас иногда еще называют бушменами, да.
– Я не хотела вас обидеть [3].
– И не обидели. Немногие из нас хранят старую кровь, древний облик. Большинство женилось в городской мир. Или умерло в буше, не сумев выжить в новые времена.
Рени он понравился сразу – и его улыбка, и быстрая, осторожная речь.
– Но не вы.
– Не я. Я студент университета. – Прозвучало это с некоторой гордостью, но и с насмешкой. Ксаббу оглянулся на колышущийся столб дыма. – Если от университета хоть что-то осталось.
Рени встряхнула головой и подавила приступ дрожи. Пепел заволок небо, и оно стало сумрачно-серым.
– Так жутко.
– Согласен. Но, к счастью, никто не пострадал.
– Жаль только, что нашу консультацию не удалось провести. – Рени с трудом вернула профессиональную хватку. – Думаю, стоит ее перенести – сейчас достану блокнот…
– А следует ли? – спросил Ксаббу. – Я ничем не занят. Полагаю, в университет мы пока не попадем. Может быть, отправимся в другое место – желательно такое, где подают пиво, потому что дым сушит мне горло, – и поговорим там?
Рени поколебалась. Стоит ли вот так покидать кампус? А вдруг ее будет искать завкафедрой или еще кто? Она оглядела улицу, ступени перед главным входом, напоминавшие смесь лагеря беженцев с балаганом, и пожала плечами. Нет, работать сегодня уже никто не будет.
– Пошли пить пиво.
* * *
Электрички на Пайнтаун не ходили: кто-то попал под поезд – то ли сам спрыгнул, то ли столкнули. К тому времени, когда Рени доплелась до своей многоквартирки, ноги ее болели, а юбка липла к мокрому телу. Лифт тоже не работал – как обычно. Рени вскарабкалась по лестнице, грохнула сумку на столик перед зеркалом и замерла, глядя на собственное отражение. Только вчера кто-то из товарищей пожурил ее за практичную короткую стрижку, заметив, что при таком росте можно хотя бы попытаться выглядеть поженственнее. Рени скривилась и мрачно оглядела пятна пыли на белой юбке. Для кого ей прихорашиваться? И зачем?
– Я дома, – сообщила она.
Ответа не последовало. Заглянув в команту, Рени увидела, что ее младший брат Стивен, как и следовало ожидать, сидит, чуть покачиваясь, в кресле; на голове у него красовался глухой сетевводный шлем. В руках его были сенсоры. Рени попыталась представить, что он сейчас ощущает, и решила, что лучше не стоит.
Кухня была пуста; горячим обедом и не пахло. Рени тихо выругалась, смутно надеясь, что отец просто заснул по жаре.
– Кто тама? Ты, детка?
Рени выругалась еще раз с нарастающей злостью. По тому, как заплетался его язык, ясно было, что отец нашел себе занятие поприятнее стряпни.
– Я.
Что-то загремело; протащилось по полу нечто очень тяжелое – возможно, кровать, – и в дверном проеме возникла чуть пошатывающаяся тощая тень.
– Че так поздно?
– Поезда не ходят, вот почему. А еще потому, что кто-то взорвал половину университета.
Отец подумал минуту.
– Бродербунд. Эт-ти африканерские [4] ублюдки. Точно. – Длинный Джозеф Сулавейо был твердо убежден в грешной натуре всех белых южноафриканцев.
– Никто еще толком ничего не знает. Может, и не они.
– Т-ты со мной споришь?
Длинный Джозеф попытался пронзить дочь злобным взглядом слезящихся красных глаз. В этот момент он походил на старого быка, ослабевшего, но еще опасного. Рени тоскливо было даже глядеть на него.
– Нет, я с тобой не спорю. Я думала, ты приготовишь обед.
– Уолтер зашел. Мы с ним хорошо п-поболтали.
«Хорошо выпили», – подумала Рени, но прикусила язык: как бы она ни злилась, ее не привлекал еще один вечер скандалов и битья посуды.
– Опять все на мне, да?
Отец покачнулся и нырнул назад, в темноту спальни.
– Ты ешь. Я не голоден. Спать хочу… мужик должен высыпаться.
Застонали пружины, и наступила тишина.
Рени постояла секунду, сжимая и разжимая кулаки, потом прикрыла дверь спальни в тщетной попытке как-то отгородиться, высвободиться. Оглянулась – Стивен еще покачивался и дергался в сети. Точь-в-точь кататоник. Рени рухнула в кресло и закурила по новой. Главное, подумала она, помнить отца таким, каким он был – и еще бывал порой: гордым и добрым. Встречаются люди, в которых слабость поселяется, как рак. Смерть мамы на пожаре в магазине вскрыла эту слабость, открыла ей путь. Джозеф Сулавейо перестал сражаться с жизнью, опустил руки, медленно, но верно отрешаясь от мира с его горестями и разочарованиями.
«Мужик должен высыпаться», – вспомнилось Рени, и во второй раз за день она вздрогнула.
Нагнувшись, она хлопнула по кнопке прерывателя. Стивен возмущенно подскочил, не снимая шлема. Поняв, что брат не намеревается поднять козырек, похожий на стрекозиный глаз, Рени решительно вдавила кнопку.
– Ну и зачем? – заныл Стивен, снимая шлем. – Мы с Соки и Эдди почти прошли в ворота Внутреннего Района. Мы так далеко еще не забирались!
– Затем, что я приготовила обед и не хочу, чтобы ты ел его холодным.
– Я помашу, как только закончим!
– Нет. Стивен, сегодня у нас в политехе взорвали бомбу. Мне будет тошно обедать одной.
Мальчик выпрямился. Призыв к мужскому тщеславию срабатывал безотказно.
– Боженьки! Что ты наварила?
– Цыпленок с рисом.
Стивен скорчил рожу, но успел умять почти полтарелки, прежде чем Рени вернулась из кухни со стаканом пива для себя и лимонадом – для брата.
– Что взорвалось? – прочавкал Стивен. – Кого убило?
– Слава Богу, никого. – Рени постаралась не замечать отразившегося на лице брата явного разочарования. – Но башенку – помнишь, такую, в центре кампуса? – развалило начисто.
– Боженьки святы! А кто рванул? Зулу Мамба?
– Никто не знает. Но я жутко напугалась.
– У нас в школе тоже бомба взорвалась на прошлой неделе.
– Что?! Ты мне ни слова ни сказал!
Стивен сморщился от отвращения и стер жир с подбородка.
– Да не такая. В школСети. Саботаж. Треплются, что парни из выпускного подпустили ферта на слабо.
– А, ты о зависании сетевой системы. – Иногда Рени казалось, что брат просто не видит разницы между ВР и РЖ. «Ему только одиннадцать, – напомнила она себе. – Мир за пределами его узкого круга общения тоже пока как бы не существует». – Бомба в политехе могла убить сегодня сотни человек. До смерти.
– Знаю. Но подвис школСети убил уйму умельцев и даже пару созвездий высокого уровня, вместе с резервными копиями. Они ведь тоже не вернутся. – Он протянул тарелку за добавкой.
Рени вздохнула. Умельцы, созвездия – не будь она сама преподавателем сетевой грамоты, решила бы, что ее брат заговорил на иностранном языке.
– Лучше расскажи, чем ты еще занимался? Книгу читал?
На день рождения она за приличную сумму скачала брату «Марш к свободе» Отулу, лучшую и самую содержательную работу о борьбе южноафриканцев за демократию в конце ХХ века. Уступая вкусам Стивена, она скачала дорогую интерактивную версию, с видеодокументами и стильными 3-D инсценировками «присутствия».
– Не-а. Я просмотрел. Политика.
– Не только, Стивен. Это наше наследие, наша история.
Стивен прожевал кусок курицы.
– Мы с Соки и Эдди почти пролезли во Внутренний Район. Получили пароль у того парня из старших классов. Почти дошли до центра! На халяву!
– Стивен, я не хочу, чтобы ты лез во Внутренний Район.
– Ты в моем возрасте там сидела часами. – Стивен улыбнулся обезоруживающе-нахально.
– Тогда все было по-другому. Теперь за это и арестовать могут. А штрафы непомерные. Так что я серьезно. Не надо.
Она знала, что попусту сотрясает воздух. Все равно, что требовать от детишек не плавать в старом омуте. Стивен уже щебетал, точно и не слышал ничего. Рени вздохнула. Судя по всему, ей предстояло не менее сорока минут наслаждаться малопонятным жаргоном малолетних сетевиков.
–… Это же были боженьки натуральные. Трех облоемов обошли. Но мы ничего плохого не делали! – прибавил он поспешно. – Так, ходили, смотрели. Но это такой блеск! Мы нашли парня, который добрался до «Мистера Джи»!
– Мистера Джи? – Этого термина Рени еще не слышала.
Стивен как-то обмяк. На мгновение Рени показалось, что в глазах его мелькнуло странное выражение.
– Да это место такое. Вроде клуба.
– Какого клуба? Развлекаловка? Шоу и все прочее?
– Ну да. Шоу и все прочее. – Стивен повертел в руке обглоданную куриную ногу. – Место такое.
В стену что-то грохнуло.
– Рени! Принеси мне воды! – тупо проорал Длинный Джозеф.
Рени скривилась, но к раковине подошла. Пока что Стивену нужен нормальный дом. Но когда он вырастет, ломать комедию будет незачем.
Когда она вернулась, Стивен приканчивал вторую добавку. Судя по тому, как он ерзал на краешке стула, ему не терпелось вернуться в сеть.
– Не так быстро, юный воитель. Мы же едва поговорили.
Лицо брата отразило едва ли не панику. В желудке Рени заплескалась кислота. Он явно слишком много свободного времени проводит в сети, если так хочет вернуться. Придется заставить его почаще бывать на улице. И взять его в парк в субботу – так он точно не забредет к приятелю, чтобы подключиться и пролежать весь день на полу, как беспозвоночное какое-нибудь.
– Расскажи мне про бомбу, – неожиданно попросил Стивен. – Расскажи все.
Рени рассказала. Стивен слушал внимательно и даже задавал вопросы. Очень заинтересовала его первая встреча Рени с Ксаббу – таким маленьким, вежливым, старомодно одетым.
– У нас в школе в прошлом году был такой мальчишка, – сообщил Стивен. – Но он заболел, и его отчислили.
Рени вдруг вспомнился Ксаббу: как он машет ей на прощание – тонкие руки, добродушное, почти грустное лицо. Может, ему тоже грозит болезнь – тела или духа? Он упоминал, что немногие его соплеменники выживают в городах. Рени надеялась, что Ксаббу окажется исключением, – ей нравилось его тихое чувство юмора.
Стивен встал, без напоминаний вымыл тарелки, потом ушел в сеть, но вызвал, против всяких ожиданий, «Марш к свободе», время от времени прерывая чтение, чтобы задать вопрос. После того как он отправился к себе, Рени провела полтора часа над курсовиками, потом вышла на банк новостей, просмотрела несколько сюжетов о далеких катастрофах: новый штамм вируса Букаву заставил объявить новые зоны карантина в Центральной Африке, цунами на Филиппинах, санкции ООН против Свободного Государства Красного Моря, иск против службы ухода за детьми в Йо'бурге [5] – и местные новости, включая подробное освещение взрыва в кампусе. Странно было смотреть по круговому стереовидению сети на то, что она видела утром собственными глазами. Трудно решить, что убедительнее или что реальнее. Впрочем, что в наше время значит слово «реальность»?
Шлем вызвал у Рени приступ клаустрофобии. Она сняла его и остаток выпуска новостей досмотрела на стенном экране. Эффект присутствия всегда казался ей немножко лишним.
И только когда она приготовила обед на завтра, завела будильник и залезла в постель, на поверхность сознания всплыло странное чувство, терзавшее ее весь вечер: Стивен ею манипулировал. Они говорили о чем-то, а он так ловко менял тему, что вернуться к первоначальной им так и не удалось. Да и последующее его поведение было достаточно подозрительным – словно он старательно избегал расспросов о чем-то.
Но Рени даже ради спасения собственной жизни не припомнила бы, о чем же тогда шла речь – кажется, о мелком хакерстве. Она мысленно отметила для себя: поговорить с братом.