– Я получил твое послание, – прогремел его голос – Хотелось бы, чтобы это было что-то серьезное, я сейчас в пути и у меня тысяча дел.

Роберт Уэллс получал какое-то извращенное удовольствие оттого, что даже в ВР представал в своем натуральном виде. При ближайшем рассмотрении его сим не скрывал ни одного дня из его ста одиннадцати – кожа, где матовая, где блестящая, движения замедленные и порывистые. Лечение от старения помогло ему не умереть и даже сохранило некоторую активность, но не могло вернуть молодость, и он не хотел скрывать этот факт в своем виртуальном воплощении. Якубиана же это очень раздражало.

– Надеюсь, твоя линия безопасна, Дэниел? – спросил Уэллс.

– Конечно. Я не идиот. В твоем сообщении говорится, что дело очень важное.

– Да. Хорошо. Спасибо, что так быстро ответил. – Уэллс сел и ждал, когда сядет Якубиан.

Из комнаты открывался вид на Тихий океан, пенящийся в прибрежных каналах и разбрасывающий брызги как конфетти. Генерал прикидывал, является ли океан просто программой, или инженеры Уэллса пошли более простым путем, используя записи настоящего океана. Почему-то ему казалось, что Уэллс не пойдет простым путем, даже если этого место почти никто не видит.

– Так что же произошло? Думаю, у нас обоих мало времени, ведь обратный отсчет уже пошел, всего семьдесят два часа, кажется.

– Похоже, ты нервничаешь, Дэниел. – У Уэллса была раздражающая привычка сидеть неподвижно как в виртуальной, так и в реальной жизни. У Якубиана начинался зуд. Генерал вытащил из нагрудного кармана сигару, но не стал закуривать.

– И ради этого ты вытащил меня в Сеть? Какая разница, нервничаю я или нет?

Уэллс поднял руку и помахал ею, под полупрозрачной кожей виднелись кости.

– Нет, конечно. Мы все немножко беспокоимся. После всех этих лет планирования, ожидания невозможно не испытывать некоторую неуверенность перед самым завершением. Вот о Церемонии я и хотел поговорить.

Якубиан взял сигару в рот, потом снова вынул.

– Ну и?

– Мне только что звонил Жонглер, очень странный звонок. Даже не знаю, как его понимать. С одной стороны, я впервые говорил со Стариком без его сима «Проклятье Фараонов». Он меня вызвал и оставил только голос. Экран был пуст. Очень старомодно.

Якубиан нахмурился:

– Ты уверен, что это был он?

– О чем ты говоришь, Дэниел? Разве я тебя спрашиваю, уверен ли ты, что бомбишь ту страну или обливаешь химикатами те джунгли?

– Так чего же он хотел? Боже, Боб, ты так медленно подходишь к делу.

– Сколько тебе, Дэниел, – семьдесят или около того? Как трогательно, что ты все еще нетерпелив. У нас скоро будет время, очень много времени. Мы сможем обдумать все, что уже сделали, если все сделаем правильно, а вот если ошибемся, времени у нас не будет.

– О чем это ты? Ты меня пугаешь. – Якубиан поднялся и прошел в конец комнаты. Снаружи Тихий океан простирался на всем видимом пространстве. Волны накатывали на изрезанную береговую линию, напоминая невероятно большую составную картинку из двух частей.

– Я хочу сказать, Дэниел, что нам не следует торопить события. В спешке можно наделать ошибок. – Уэллс слегка отодвинул стул и положил руки на краешек стола. – Жонглер не хочет, чтобы я проходил Церемонию вместе со всеми. Он хочет, чтобы я наблюдал за происходящим вместе с ним и Жиан Бао, – думаю, ты скажешь, что это смахивает на мошенничество.

– О Господи! – выдохнул Якубиан, его лицо исказил гнев. – Что же, черт возьми, это означает? Он что, хочет устранить всех?

Уэллс только пожал плечами:

– Я не знаю. Не вижу в этом смысла – мы нужны друг другу в этом деле. Я, конечно, спросил его. Он сказал, что Жиан Бао хочет пройти через Церемонию последним, а Жонглер не может ему отказать. Старик сказал, что это нечестно по отношению ко мне, поскольку я один из трех руководителей проекта, если я тоже не буду в последних рядах.

– Все это дурно пахнет, ты ведь понимаешь?

– В основном да, Я даже уверен. Но происходит что-то, чего я не понимаю. Разговаривать с Жианом бесполезно, легче заставить булыжник танцевать. Я чувствую, что они нервничают. Они хотят остановить проект, потому что не уверены, что все сработает. Я им, конечно, нужен, потому что только я могу устранить технические неполадки, если что-то пойдет не так.

Якубиан сжал кулаки:

– Значит.. Значит, остальные как бы… морские свинки? Как канарейки в стволе шахты?

– Но не ты, Дэниел, – Уэллс мягко улыбнулся. – Я сказал ему, что ты должен быть там же, где и я.

– Ты… да. – Похоже, генерал не знал, что делать. – Я… это… спасибо тебе, Боб. Но я все равно не понимаю.

– Я тоже. И все происходит в последнюю минуту, это-то меня и смущает. Давай кое-кому позвоним. Просто слушай, если ты не против, они тебя не увидят.

В противоположность Уэллсу сим Имоны Дедобланко, владелицы сорока пяти процентов акций «Критапонг Энтерпрайсис», а значит, одной из богатейших женщин мира, сильно отличался от облика хозяйки. В виртуальном мире она выглядела как в те времена, когда участвовала в конкурсе «Мисс Вселенная» – такая давняя история, что, кроме самой Дедобланко, никто о ней не помнил.

Бывшая Мисс Филиппины отбросила прядь блестящих черных волос с лица.

– Что тебе надо? Я сейчас ужасно занята. Нужно уладить столько юридических вопросов… – Она пристально посмотрела на него. – Ну?

– Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся в ответ Уэллс – Я просто хотел узнать, нет ли у тебя каких-нибудь вопросов.

– Вопросов? – Когда она раздраженно тряхнула головой, нельзя было не увидеть в ней богиню-львицу, образ которой создал для нее Жонглер. – Я ждала этого двадцать лет. Я задала уже все вопросы. Мои адвокаты и… специалисты, или как там они называются, уже все просмотрели.

– Ты не волнуешься? Это серьезный шаг для всех нас.

– Волнуюсь? Это для простых людей, для трусов. Это все, что ты хотел знать?

– Пожалуй, да. Встретимся на Церемонии.

Она не стала тратить время на долгие прощания и прервала связь так быстро, что Якубиан услышал шум океана, прежде чем Уэллс набрал следующий номер.

Эдуард Амбодулу, явно довольный, что Уэллс о нем заботится, тоже ничего не добавил. Африканский пожизненный президент также был занят приготовлениями, в результате чего многочисленные правозащитники направили протесты в ООН, но бюрократы, которые легко определили их бесперспективность, поставили слушания в конец календаря. Он позвонил Ферешны, Набилси и другим. Ни у кого из внутреннего круга Братства Грааля не возникло новых опасений, по крайней мере Уэллсу не удалось узнать ни об одном. Из всех слишком занятых богатеев только Риккардо Клемент не был раздражен, узнав, зачем звонят.

Латино-американский бизнесмен – от такого словосочетания даже самый алчный, самый закаленный выпускник программы МВА в Гарварде задрожит от возмущения – был довольно сдержан вначале, возможно из-за известной близости Уэллса с Жонглером. Клемент очень давно шел в одной упряжке со счастливчиком Жонглером, и держался он в ней только благодаря самой бессовестной лести и подобострастию, с которыми принимал все предложения Старика. Якубиан, наблюдая со стороны, не мог не восхититься, как ловко Уэллс с ним управляется. Сначала он расслабил Клемента легкой беседой, и дал понять, что он не занимается политическими интригами против его возлюбленного хозяина в последний момент.

– Просто я хочу проверить, нет ли у кого вопросов, – пояснил Уэллс – У нас у всех были трудности – и у тебя, и у меня, – я не намерен это скрывать, в конце концов, мы сейчас все в одной лодке. Мы либо победим, либо проиграем все вместе.

– Мы победим, – с жаром отозвался Клемент. Странно, но из всех членов Братства, с кем говорил Уэллс, только аргентинец разделял его собственную позицию быть откровенным с самим собой. Его сим тоже показывал самого Клемента, увешанного трубочками и в темных пигментных пятнах на коже, – человек борется со смертью в аргентинской больнице. – Мы слишком много сделали, чтобы проиграть. Сеньор Жонглер создал чудо. С вашей, конечно, помощью, сеньор Уэллс.

– Спасибо, Риккардо. Очень любезно. Итак… все готово? – Нет необходимости говорить, что Клемент больше, чем кто-либо другой, ждал этого долго откладываемого момента. Старый спекулянт сделал ставку на интенсивную терапию, жертвуя возможностью протянуть подольше, хотя бы как это делал Жонглер. Жонглер не давал своим многочисленным раковым опухолям добраться до ствола мозга, пока он не закончит свой проект.

– Конечно, готово, С разрешения сеньора Жонглера я создал прекрасное местечко, я о нем говорил на собрании. Это будет дань этому великому дню. У нас будет прекрасное окружение, чтобы превратиться в богов.

– Естественно. – Уэллс не придавал большого значения этому разговору и не хотел тратить время на обсуждение чисто технических вопросов оформления праздника. – Уверен, это будет замечательно, Риккардо. Есть что-нибудь от Жонглера? – Он старался говорить беспечно. – Я довольно давно с ним не говорил из-за множества мелочей, о которых приходится заботиться.

Клемент отрицательно качнул головой. Если он что-то скрывал, то делал это очень хорошо.

– Только приглашение. Уверен, ему сейчас приходится многое держать в голове. У сеньора Жонглера очень много обязанностей и много идей.

– Думаю, да. Увидимся на Церемонии, Риккардо. Да поможет нам Бог.

– Спасибо… Роберт. Очень мило, что ты позвонил. – Радостно кивая, Клемент отключился.

Уэллс рассмеялся:

– Ты слышал, Дэниел? «Очень мило, что ты позвонил». И это говорит наглец, начинавший свою карьеру грабителем могил. Мы очень благовоспитанная и уважаемая компания.

– Я не заметил, чтобы кто-то из них что-то знал. Совсем не заметил.

– Я тоже, – слегка нахмурился Уэллс – Но это ничего не доказывает. Но и выбора у нас нет, нужно сказать Старику «да» на его предложение, даже если мы и не знаем, что все это означает.

– Черт бы все побрал, Боб, эта штука сработает? – Сим Якубиана сохранил загорелый вид, но голос звучал так, будто он побледнел.

– Успокойся, Дэниел. Мы проверили все, что можно, не говоря уже о пленнике Старика, который обошел весь курятник.

Он прошел весь процесс и чувствует себя хорошо, насколько нам известно. Вообще-то, может, слишком хорошо.

– Говоря о «X», или как вы его называете, что случилось с вашим агентом, который пытался его найти? Ты поминал, что у вас были сложности?

Уэллс покачал головой:

– Не буду тебе врать, Дэниел. Я озадачен. Мои мальчики и девочки из команды Джи говорят, что программа прошла. Мы ее просмотрели, но ничего связанного с Церемонией не нашли. В отличие от проекта Грааля мы поторопились с Немезидой и сейчас расплачиваемся.

– В отличие от проекта Грааля?

– Не говори так. Он сработает. Мы очень долго работали над Граалем и, как я уже говорил, мы провели уже тысячи тестов. Это всего лишь машины, пусть очень сложные, но все-таки машины. Мы не добавляли новых функций с тех пор, как мистер X был заброшен в систему и сбежал. Она работает. Сработает и для нас.

– Но Старик держит нас за горло. Нельзя было позволять этому ублюдку сохранить контроль над системой.

– Вся инициатива принадлежит ему, Дэниел, – тихо сказал Уэллс – Нам пришлось позволить ему создать правила игры, по крайней мере некоторые.

– Все равно я с удовольствием бы убил его. Как говорят дети? Я бы его прихлопнул для ясности.

– По-моему, они говорят «для смеха», – улыбнулся Уэллс, но улыбка никак не отразилась в его желтых глазах. – Ты жаждешь крови, Дэниел. Ты случайно еще не ушел в отставку?

– Что ты этим хочешь сказать? – Якубиан сел и принялся шарить по карманам, вспомнив, что у него в руке незажженная сигара. Он не взял спички, которые Уэллс материализовал на столе.

– Ничего особенного, Дэниел. Давай не будем ссориться – нас еще ждут бурные споры, если мы примем предложение Жонглера.

– Что же мы будем делать?

– Мы скажем спасибо Старику, но приготовим парочку сюрпризов на всякий случай.

– Хорошо.

Якубиан вытащил из кармана большую золотую зажигалку, зажег ее и прикурил сигару. А за окном виртуальной комнаты бурлил океан.

Им пришлось летать над аэропортом полтора часа, выписывая широкий прямоугольник над Тасманским морем, потом над центром метрополии. Небо было чистым, если не считать множества самолетов, ожидающих посадочную полосу. Дульси Энвин была слишком возбуждена, чтобы читать, она рассматривала город, который проплывал внизу каждые пятнадцать минут, как на дисплее в витрине магазина.

Она подумала, что знаменитая сиднейская опера, заснятая на множестве открыток и календарей, мало похожа на надутые паруса, как любили говорить, а скорее на кучку нарезанных на четыре части вареных яиц. В маленьких коробочках, которые мама давала ей в школу, обычно были веточки сельдерея и яйца, а когда мама особенно ленилась, невероятная смесь всего, что осталось от ужина, – одно из немногих воспоминаний ее детства.

Когда же гавань исчезала под крылом самолета, и менялся угол зрения, оперный театр выглядел по-другому – он походил на загнутую шкурку дыни или на выпуклый, членистый панцирь ракообразного.

«Как креветка, – подумала она. – Криль. Хотела бы я знать, не являются ли мысли о еде выражением сексуальных фантазий?»

Гавань, мосты – все это она видела много раз, разговаривая с Дредом по Сети, они были видны из окна его офиса. Так странно, что она впервые видит наяву такие знакомые вещи.

«Это современная жизнь, – сказала она себе, когда пилот, наконец объявил, что они идут на посадку. – В нашей жизни мало реальных вещей. Мы думаем и говорим о людях, которых никогда не встречали, делаем вид, что бывали в местах, которые никогда не посещали, обсуждаем то, что имеет только название, и при этом воспринимаем все как реальность вроде камней или животных. Век информации? Черт, это век иллюзий. Мы живем только в нашем воображении».

«Нет, – решила она, когда самолет уже начал снижение, – на самом деле мы живем в воображении окружающих».

Дред ее не встречал, она этого и не ожидала. В конце концов, она уже взрослая женщина. Он – босс, а не приятель, и что бы она ни подозревала относительно своего вызова, предположения основывались на весьма противоречивых чувствах, которые даже нельзя назвать надеждой или опасениями. Она не собиралась поставить себя в неловкое положение, ожидая чего-то, кроме Обычного Бизнеса.

Кроме того, у нее было такое чувство, что наниматель был намеренно безразличен и не принадлежал к тем людям, кто может кого-то встречать в аэропорту.

Новый аэропорт Сиднея открылся всего несколько лет назад, он расположился в двадцати пяти километрах от берега на искусственном атолле, который соединялся с большой землей длинной прямой дамбой; стометровые в ширину столбы из фибрамика упирались в морское дно, в них были заложены распределители давления, чтобы снизить риск при сейсмической нестабильности. Сама дамба обросла отелями, магазинами, ресторанами и даже жилыми домами, превратившись в еще один район города. Дульси сидела в скоростном трамвае, смотрела, как открываются двери на остановках – Уитлам Эстейтс, площадь АНЗАК, Пасифик Лежа Сквер, – она размышляла, если столько компаний готовы вкладывать деньги в развитие совершенно новой дамбы, почему бы другому городу не вынести дамбу еще дальше в море и не получить вдвое больше покупателей. Со временем все тихоокеанские страны будут выходить все дальше в океан, и настанет день, когда они все встретятся посередине. И какая-нибудь дама, у которой полно свободного времени и страсть к покупкам, сможет ходить от атолла к атоллу и в конце концов перейдет весь океан пешком.

Самое в этом замечательное, что хождение из магазина в магазин, из отеля в отель будет вполне естественным занятием, в то время как акулы и другие глубоководные существа будут чувствовать себя неуютно и неуместно.

«Вот что случается, когда отправляешься путешествовать, – подумала она, – Может, это аргумент в пользу ВР…»

Трамвай добрался до суши и заспешил дальше к комплексу старого аэропорта в заливе Ботани, теперь он превратился в транспортный узел нового аэропорта. Дульси простояла еще полчаса в очереди на такси и оказалась на заднем сиденье старомодного автомобиля. Они ехали на север, словоохотливый водитель, Соломон Исландер, тут же предложил ей поужинать вместе.

– Мне нужно больше узнать об Америке, – пояснил он. – Я мог бы стать вашим другом в Сиднее. Вам нужно что-то, хотите куда-нибудь поехать? Я вас отвезу.

– Вы и так меня везете, – возразила она. – А мне нужно в Редферн, как я уже говорила. Больше ничего не нужно, спасибо.

Он особенно не обиделся и даже предложил остановиться и купить ей мороженого в парке Столетия.

– Мне будет приятно сделать это для вас, я заплачу, – сказал он. – Я не ожидаю за это секса.

Ее позабавил этот совершенно ненормальный молодой человек, но она снова отказалась.

Дульси ознакомилась с туристическими узлами, там она узнала, что Редферн – развивающийся район. Но, увидев его воочию, она удивилась и слегка разочаровалась; если это развивающийся район, то как же выглядят неразвивающиеся районы? На улицах было полно аборигенов, но немногие из них были похожи на тех веселых танцоров, актеров или мелких предпринимателей, которых она видела на туристских рекламах в Сети. В районе были также рестораны и бары, но в это время они все были закрыты. Дульси сказала себе, что после наступления темноты все может измениться, зажгутся огни, заиграет музыка.

– Сейчас здесь лучше, – сообщил ей водитель. – А было совсем плохо. Мой двоюродный брат жил здесь, так его трижды грабили. А красть у него нечего!

Адрес привел Дульсинею в дом без лифта, на улицу, где магазины в основном были закрыты. Она выглядела менее запущенной, чем остальные, но пешеходов не видно было совсем. Ее вовсе не радовала перспектива остаться одной на тротуаре, а Дред не отвечал на вызов, когда она набрала его номер. Проверив еще раз, что она не перепутала адрес, Дульсинея заплатила водителю и попросила его подождать несколько минут ради безопасности, рискуя нарваться на непонимание и возобновление попыток знакомства.

Голос Дреда в динамике у входа был на удивление громким, будто он стоял рядом.

– Дульси? Входи.

Замок ворот открылся. Она помахала на прощание водителю, он улыбнулся в ответ и послал воздушный поцелуй. Она пошла вверх по цементным ступеням. Дверь наверху открылась сама собой, как в фильме ужасов.

Она задержалась на пороге.

«Может, лучше было остаться с водителем такси…»

Главная комната была невероятно большой, здесь могли бы разместиться несколько квартир или небольшая фабрика, к тому же она была почти пустой. Стены покрашены в белый цвет, на полу новый белый ковер. Высокие окна были закрыты плотными шторами, а поверх них накинуты белые простыни.

Дред стоял у дальней стены, внимательно разглядывая что-то похожее на переносное орудие казни. Как раньше с оперным театром, но с большей тревогой, Дульси вспомнила, что впервые видит вблизи такое знакомое лицо. Представление о Дреде было в основном верным: не выше ее ростом, одет в черное.

Дред пошел ей навстречу и смутил тем, что протянул руку. Она взяла ее. Он крепко пожал руку и отпустил.

– Рад тебя видеть. Надеюсь, полет был приятным. Это ты звонила несколько минут назад?

– Д-да, наверное. Я хотела убедиться, что ты дома, прежде чем…

– Извини, я не ответил. Я пытался разобраться с этой кроватью.

– Кроватью?

– Кровать для комы. Так я смогу оставаться в Сети подолгу без пролежней, судорог и других неприятностей. Много микроволоконных петель, кислорода и массажа. – Он улыбнулся, демонстрируя свои широкие белые зубы. – Иди сюда, помоги мне, а потом поедим.

Дред повернулся и пошел назад по пустой комнате. Дульси осталась на месте, пытаясь собраться с мыслями.

«Он сияет, как новогодняя елка. Он что-то обнаружил? Похоже, он в хорошем настроении, это уже нечто. – Она стояла, не зная, что делать. Трудно начать действовать. Какая-то часть ее была оскорблена столь небрежным приветствием. – Работа, как всегда, – напомнила она себе. – Работа».

– Очень хорошая вещь эта кровать, – сказал он, – самая лучшая. Как «Роллс-ройс» Серебряная Стрела или автоматический пистолет Тронер.

– Значит, ты собираешься проводить много времени в Сети? В Иноземье? – Она по привычке улыбнулась обслуживающему их официанту, но на самом деле чувствовала раздражение и нервозность.

– Мы еще не закончили, – сказал Дред официанту бесцветным голосом. – Пошел вон. Хотя нет, принеси нам кофе, – Он повернулся к Дульси и снова слегка улыбнулся, но при этом взгляд его был пугающе напряженным. – Да. У меня есть планы. Я только что обнаружил кое-что интересное – очень-очень интересное. Меня выкинуло из Сети. Это случилось вчера. И я воспользовался твоей копией, – он чуть снизил голос, – копией устройства, чтобы вернуться. Но я на что-то натолкнулся. Ты знала, что системой управляет искусственный интеллект? Та штука, на которую они все жаловались, когда еще входили в сим-мир Атаско?

– Можно помедленнее? Я за тобой не успеваю. – Дульси начала ощущать разницу во времени при перелете. Он болтает без умолку, но его открытость не льстила – она была уверена, что он вел бы себя так же с любым, пусть даже вдвое менее квалифицированным, вдвое менее заинтересованным, вдвое менее надежным человеком, – Я не думаю, что системой управляет искусственный интеллект, – возразила Дульси. – Не в обычном смысле слова. Это таинственная невральная сеть или несколько вместе. Я пока не добралась до ее архитектуры. Но никто больше не делает искусственный интеллект, он слишком большой и ненадежный. Конечно, они бы не стали его использовать в такой сложной системе.

Дред раздраженно тряхнул головой:

– Ну, что-то другое. Не искусственный интеллект тогда, а что-то наподобие искусственной жизни. Точно тебе говорю, на другом конце провода что-то живое. Что-то, что умеет думать.

Она начала спорить. Потом бросила.

– Как тебя выбросило из Сети?

– Меня убили, – Он остановился, уставившись на официанта, принесшего кофе. Чашка сильно звенела, когда тот ее ставил на стол, видимо он нервничал, потом заспешил уйти. Дред пожал плечами:

– Глупо получилось – несчастный случай. Я отвлекся.

– А те люди?

Странно, что она скучает по ним, по их характерам, удивительной отваге. Когда она находилась в теле Кван Ли, иногда ей не верилось, что в отличие от них она не застряла в Сети, а может отключаться вечером и спать в своей кровати, не боясь, что какая-нибудь ошибка в виртуальной вселенной, невезение или неосторожность могут убить ее.

Он скривил губы, взгляд стал жестким.

– Мне плевать на них. Ты будешь слушать? Кто, в конце концов, тебе платит?

На миг ей показалось, что он вскочит и схватит ее за горло.

– Извини, я устала.

– На том конце кто-то есть, точно тебе говорю. Если это не искусственный интеллект, сама выбери имя – это твоя работа, не моя. Но я точно знаю – оно живое, и я знаю, что оно не хочет меня впускать. Мы потеряли Кван Ли, значит, потеряли этот доступ в Сеть.

– А нельзя кое-что выяснить у… у твоего работодателя? Я хочу сказать, это ведь его Сеть.

– Господи! – Он прошипел это слово. Если 6 он закричал, она бы престо вздрогнула, но от его шипения она застыла как соляной столб. На мгновение предположение, что Дред может схватить ее за горло, показалось смешным по сравнению с тем, что еще он может сделать.

– Ты что, все забыла? Если Старик заподозрит, что я кручусь вокруг его системы, он… – Дред откинулся на спинку стула, лицо пустое, отсутствующее – Я начинаю думать, не зря ли я привез тебя сюда.

Часть ее знала, что ей нужно просить прошения. Другая ее часть, более здоровая, хотела, чтобы он отослал ее назад в Нью-Йорк. Что-то поселилось внутри нее, холодная пассивность.

– Я же говорила тебе, – сказала она таким же бесцветным голосом, как Дред недавно. – Я устала.

Маска тотчас смягчилась. Снова засверкали зубы.

– Точно. Я слишком назойлив – просто меня это взбудоражило. Мы можем продолжить разговор вечером или даже завтра утром. Поехали домой, тебе надо вздремнуть.

Он так резко схватил счет со стола, что она невольно отшатнулась. Дред мгновенно провел картой перед считывающим устройством и направился к двери. Она не сразу сообразила и пошла за ним.

– Комната, конечно, замечательная, – медленно сказала она, – Но я подумала… Я бы лучше остановилась в гостинице. Или еще где.

Его снова переполняла энергия.

– Нет-нет. Не пойдет. Ты можешь мне понадобиться в любое время. Иногда тебе придется спать с подключенным монитором. Тебе придется отработать высокие ставки консультанта, милочка.

Она осмотрела комнату, обставленную со спартанской простотой, которая соответствовала стилю большой комнаты. Неожиданным, даже трогательным жестом он откинул верх одеяла и простынку.

– Ладно. Ты командуешь.

– Не расстраивайся, – сказал он с усмешкой. – Ты все правильно делаешь, ты обязательно станешь богатой и даже больше того.

– Замечательно. – Она опустилась на кровать, не в силах больше держаться. Голова словно опилками набита. Все ее опасения, а может быть надежды, что он попытается за ней ухаживать, отступили, разница во времени сказалась – Прекрасно.

– Я не шучу, Дульси. – Он остановился в дверях и пристально посмотрел на нее, прикидывая что-то, о чем она не знала. – Как тебе понравится жить вечно? – спросил он. – Я серьезно хочу, чтобы ты об этом подумала. Как бы тебе понравилось быть богиней?