Оглянувшись последний раз, Саймон с трудом встал на ноги. Потолок был примерно на ширину ладони выше его головы. До невозможности уставший, он поднял факел и пошел вперед. Теперь он знал, почему Бинабик и Мириамель не смогли докопаться до него. Он надеялся, что землекопы не поймали Бинабика в могиле. Ему не хотелось думать об этом - его бедный друг! Храбрый маленький человек! Но у Саймона были собственные неотложные проблемы.
      Бесформенный туннель, похожий на кроличью ногу, вел вниз, в темные глубины земли. Саймону отчаянно хотелось вернуться к свету, почувствовать ветер на лице - меньше всего ему хотелось оставаться в этой узкой могиле, но больше идти было некуда. Он опять был один. Совершенно, совершенно один.
      Все его суставы болели. Пытаясь отогнать мрачные мысли прежде, чем они успевали угнездиться в мозгу, испытывавшем не меньшую боль, чем его измученное тело, Саймон брел вниз, во тьму.
      5 УПАВШЕЕ СОЛНЦЕ
      Эолер смотрел на остатки эрнистирийского отряда.
      Около сотни человек согласились покинуть западные земли, чтобы сопровождать его. Теперь их оставалось немногим более сорока. Эти чудом выжившие люди толпились вокруг костров у подножия холма под Наглимундом; лица их были изможденными, глаза пустыми, как пересохшие колодцы.
      Только посмотрите на этих несчастных, храбрых мужчин, думал Эолер. Кому бы пришло в голову, что мы побеждаем? Граф знал, что, как и любой из них, совершенно опустошен потоками крови и храбрости, которых требовала от него битва; он чувствовал себя бесплотным, как привидение.
      Он переходил от одного костра к другому, когда шепот странной музыки донесся с вершины холма. Эолер увидел, как лица мужчин ожесточились; солдаты невесело перешептывались. Это пели ситхи, охранявшие разрушенные стены Наглимунда. Даже пение бессмертных союзников было таким чуждым, что люди беспокоились. Что же говорить о том, когда начинали петь норны?
      Две недели осады полностью разрушили стены Наглимунда, но белолицые защитники отступили во внутренний замок, оказавшийся неожиданно стойкой крепостью. В игре участвовали силы, которых Эолер не мог понять и оценить, происходили вещи, которые поставили бы в тупик даже самого проницательного из смертных полководцев - а граф, как он часто напоминал себе, не был полководцем. Он был обычным феодалом. Принятый при дворе, он был искусным дипломатом. И сейчас его не очень удивляло, что, подобно своим людям, он чувствовал себя унесенной течением щепкой.
      Норны строили свою защиту, основываясь на законах того, что, судя по объяснению Джирики, нельзя было назвать иначе, как волшебством или магией. Они спели Песню Колебания, объяснил Джирики. Таков был Узор Теней в действии. Пока мелодия не будет понята, а тени распутаны, замок не падет. В перерывах между атаками налетали штормовые тучи, проливались ливнем на головы осаждающих и быстро рассеивались. Если небеса были чисты, сверкала молния и гремел гром. Туман вокруг главной башни Наглимунда вдруг становился твердым, как алмаз, и прозрачным, как стекло, а в следующий момент делался кроваво-красным или чернильно-черным и засасывал кружащиеся над стенами смерчи. Эолер жаждал получить объяснения, но для Джирики то, что делали норны, - и то, чем отвечал его народ, - было не более странно, чем осадные машины и катапульты для смертных. Термины ситхи ничего или почти ничего не значили для Эолера, и он мог только качать головой в недоверчивом изумлении. Он и его люди участвовали в битве чудовищ и волшебников, о каких поют бродячие музыканты. Здесь не было места смертным - и смертные знали это.
      Походив кругами в размышлениях, граф вернулся к своему костру.
      - Эолер, - приветствовал его Изорн, - я оставил тебе пару глотков. - Он провел графа к огню и протянул ему флягу.
      Эрнистириец глотнул - больше из чувства товарищества, чем почему-либо еще. Он никогда не пил много, особенно когда предстояла тяжелая работа; трудно было сохранять свежую голову на официальных приемах в чужих странах, когда обильные трапезы сопровождались соответствующим количеством спиртного.
      - Спасибо. - Он смахнул снег с бревна и сел, протянув ноги в сапогах поближе к огню. - Я устал, - тихо проговорил он. - Где Мегвин?
      - Она ушла незадолго до твоего прихода. Но я уверен, что сейчас принцесса уже спит. - Он показал на стоящий неподалеку шатер.
      - Она не должна ходить одна, - сказал Эолер.
      - С ней пошел один из моих людей. И они были недалеко. Ты же знаешь, что я бы не отпустил ее даже под охраной.
      - Знаю, - Эолер покачал головой, - но дух ее так слаб... Мне кажется, преступно было тащить ее на поле битвы, особенно такой битвы, как эта. - Он махнул рукой в сторону заснеженного склона холма, но Изорн, конечно, понял, что граф имел в виду не снег и не рельеф.
      Молодой риммер пожал плечами:
      - Она, безусловно, сумасшедшая, но выглядит более спокойной и уверенной, чем многие мужчины.
      - Не говори так! - почти закричал Эолер. - Она не сумасшедшая. - Он вздохнул.
      Изорн понимающе посмотрел на друга:
      - Если это не безумие, Эолер, то что? Она говорит, что все мы на земле ваших богов.
      - Иногда я не уверен, что она так уж неправа.
      Изорн поднял руку. Багряные отсветы играли на длинном рубце, протянувшемся от локтя до запястья.
      - Если таковы небеса, священники в Элвритсхолле вводили меня в заблуждение. - Он усмехнулся. - Но если все мы умерли, я полагаю нам нечего бояться.
      Эолер содрогнулся.
      - Как раз это меня и беспокоит. Она думает, что умерла, Изорн. В любой момент она может снова зайти в самую гущу сражения, как это было, когда принцесса ускользнула в прошлый раз...
      Изорн положил широкую руку на плечо эрнистирийца:
      - Мне кажется, что даже в своем безумии она слишком умна для этого. Может быть, она и не так напугана, как мужчины, но ей не нравится этот чертов ветреный замок и эти богомерзкие твари. И гораздо больше, чем нам. Она была в безопасности до сих пор, и мы сохраним ее в безопасности и дальше. Я думаю, тебе не стоит волноваться по этому поводу.
      Граф устало улыбнулся:
      - Итак, Изорн Изгримнурсон, ты решил взять на себя обязанности своего отца?
      - Что ты имеешь в виду?
      - Я видел, что твой отец делает для Джошуа. Заставляет его встать, когда принцу хочется упасть, пихает его под ребра и громко поет, если Джошуа собирается заплакать. Значит, ты будешь моим Изгримнуром.
      Риммер широко ухмыльнулся:
      - Мой отец и я, мы люди простые. У нас просто мозгов не хватает переживать столько, сколько ты и Джошуа.
      Эолер фыркнул и потянулся за флягой.
      Третью ночь графу снились стычки за стенами Наглимунда, кошмары более яркие и пугающие, чем порождения самого больного воображения.
      Это была особенно страшная битва. Эрнистирийцы, носившие теперь тряпичные маски, пропитанные жиром или древесным соком, чтобы защититься от сжигающей разум магии норнов, выглядели ничуть не лучше своих бессмертных врагов и союзников; те, что выжили в первые дни осады, теперь сражались с решимостью обреченности, зная, что только это может дать им шанс выбраться из проклятого места. Основные события разворачивались в узких проходах между сожженными и разрушенными домами и в занесенных снегом садах - тех самых садах, в которых граф Эолер прогуливался темными вечерами в обществе красивейших дам из окружения Джошуа.
      Поредевшая армия норнов защищалась с безрассудным упорством. Эолер наблюдал, как один из них, наткнувшийся на меч, движется вдоль по клинку, чтобы в последний раз ударить смертного, прежде чем испустить дух, выбросив изо рта струю крови.
      Большинство гигантов тоже погибло, но перед смертью каждый успевал собрать страшную дань из жизни людей и ситхи. Во сне Эолер снова видел, как великан схватил Уле Фреккесона, одного из немногих риммеров, последовавших за ситхи из Эрнисадарка, и размозжил ему голову о стену так же легко, как человек может убить котенка. Когда трое ситхи окружили его, гюн презрительно отмахнулся от них безголовым трупом, окропив дождем кровавых капель. Он использовал тело несчастного Уле как дубину и даже убил одного бессмертного, прежде чем копья двух оставшихся пронзили его сердце.
      Корчась в безжалостных тисках сна, Эолер снова и снова видел безвольное тело солдата в волосатых лапах великана...
      Он очнулся наконец. В голове стучало, как будто она вот-вот лопнет. Эолер сжал руками виски, пытаясь смягчить боль. Как может человек видеть такие вещи и сохранить рассудок?
      Чья-то рука коснулась его запястья.
      Эолер задохнулся от ужаса и перевернулся, хватаясь за меч. Длинная тень маячила в дверях шатра.
      - Успокойся, граф Эолер, - сказал Джирики. - Прости, если испугал тебя. Я окликнул, не заходя в шатер, но ты не ответил, и я решил, что ты спишь. Пожалуйста, прости мое вторжение.
      Эолер немного успокоился, но все еще был зол.
      - Чего ты хочешь? - сердито спросил он.
      - Прости, пожалуйста. Я пришел, потому что это важно, а времени мало.
      Граф мотнул головой и тяжело вздохнул:
      - Что случилось? Что-нибудь не так?
      - Ликимейя просит тебя прийти. Она все объяснит. - Он поднял полог палатки и отошел в сторону. - Ты придешь? Я подожду, пока ты оденешься.
      - Да... да, конечно, я приду.
      Эолер ощутил прилив гордости. Ликимейя послала за ним сына, а поскольку Джирики занимался только самыми значительными делами, можно было заключить, что ситхи действительно считают важным приход Эолера. Мгновением позже гордость сменилась беспокойством: неужели дела так плохи, что они ищут совета предводителя сорока насмерть перепуганных смертных? А он-то был уверен, что победа близка...
      Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы застегнуть ремень ножен, натянуть сапоги и меховую куртку. Он пошел вслед за Джирики по туманному склону, удивляясь, что, хотя ситхи был не ниже его и почти так же широк в плечах, его сапоги оставляли на снегу еле заметные следы, а за графом тянулась борозда продавленного наста.
      Эолер посмотрел вверх, где к вышине горы, словно огромное раненое чудовище, припадал Наглимунд. Было почти невозможно поверить, что не так давно в этом месте жили люди - танцевали, беседовали и любили.
      Джирики вел графа мимо шатров ситхи, сделанных из тонкой ткани, которая сверкала на снегу, словно пропитанная лунным светом. Несмотря на казалось бы неподходящее время - где-то между полуночью и рассветом, - многие ситхи оставались на открытом воздухе. Некоторые стояли живописными группами и смотрели в небо, другие сидели на земле, тихо напевая. Казалось, их ничуть не беспокоит пронзительный ветер, заставивший Эолера надвинуть капюшон чуть ли не до подбородка. Он надеялся, что в шатре у Ликимейи будет гореть огонь, хотя бы из уважения к странностям смертного гостя.
      - У нас есть к вам вопросы по поводу места, которое вы называете Наглимундом, граф Эолер. - Это прозвучало почти как приказ.
      Эолер отвернулся от пламени и встретил взгляды Джирики, его матери и высокого черноволосого Курои.
      - Что я могу сказать такого, чего вы еще не знаете? - Граф почувствовал, что его начали раздражать смущающе-странные манеры ситхи, но обнаружил, что трудно сохранить это чувство под властным пристальным взглядом Ликимейи. - Не слишком ли поздно спрашивать об этом через две недели после начала осады?
      - Сейчас мы спрашиваем не о высоте стен или глубине колодцев. - Джирики сел рядом с графом, его одежда из тонкой ткани поблескивала. - Вы уже рассказали многое, что помогло нам.
      - Вы жили в Наглимунде, когда там правил смертный принц Джошуа, - резко сказала Ликимейя, словно раздосадованная дипломатическими реверансами сына. У него были тайны?
      - Тайны? - Эолер покачал головой. - Теперь я совсем запутался. Что вы имеете в виду?
      - Это нечестно по отношению к смертному. - Курои говорил с бесстрастной сдержанностью, слегка чрезмерной даже для ситхи. - Он заслуживает знания. Если бы Зиниаду была жива, она могла бы рассказать ему. Теперь, поскольку моего старого друга нет с нами и Зиниаду путешествует с Предками, я займу ее место. - Он повернулся к Ликимейе: - Если не будет возражать Дом Танцев Года.
      Ликимейя издала недовольный музыкальный звук, но потом махнула рукой, разрешая.
      - Джирики и-са'Онсерей говорил вам что-нибудь о Дороге снов, граф Эолер? спросил Курои.
      - Да, он рассказывал мне немного. Кроме того, в Эрнистире до сих пор много говорят о прошлом и о вашем народе. Некоторые утверждают, что сами могут ходить по Дороге снов, как наши предки, которых когда-то вы учили этому искусству.
      Граф Над Муллаха с грустью подумал о наставнице Мегвин, гадалке Диавен: если бы у эрнистири действительно была такая сила, немногого можно было бы достичь с ответственностью и здравым смыслом.
      - Тогда, я уверен, он говорил и о Свидетелях - предметах, помогающих преодолевать расстояния. - Курои заколебался на мгновение, потом достал из складок молочно-белой рубашки круглый полупрозрачный желтый предмет, ловивший свет огня, как шар из янтаря или расплавленного стекла. - Вот один из них мой личный. - Он позволил Эолеру быстро осмотреть шар и снова спрятал его. Как и большинство других Свидетелей, он бесполезен в это странное время. Дорога снов сейчас непроходима, как непроходимы земные дороги в страшную пургу. Но есть и другие Свидетели, гораздо больше и могущественнее этого. Они неподвижны и привязаны к тому месту, где находятся. Такие Свидетели называются Главными, потому что в них можно видеть очень много разных вещей и мест. Вы видели его.
      - Шард?
      Курои кивнул:
      - Да, Шард в Мезуту'а. Были и другие, но большая часть их была утрачена с течением времени и движениями земли. Один из них находится под замком вашего врага, короля Элиаса. Он называется Пруд Трех Глубин. Он сух и безмолвен долгие века.
      - И таким образом можно как-то справиться с Наглимундом? Здесь есть что-то подобное?
      Курои улыбнулся холодной спокойной улыбкой.
      - Мы не уверены, - сказал он.
      - Я не понял, - сказал граф. - Как вы можете быть не уверены?
      Ситхи поднял длиннопалую руку.
      - Тише, граф Эолер из Над Муллаха. Дайте мне закончить рассказ. Для Рожденных в Саду он не так уж длинен.
      Эолер чуть пошевелился. Он был рад, что предательский румянец можно было объяснить близостью к огню. Ну почему с этим народом он чувствует себя неразумным ребенком, как будто его жизнь и опыт ничего не значат?
      - Мои извинения.
      - В Светлом Арде всегда были определенные места, - продолжал Курои, которые действовали так же, как Главные Свидетели. И очень часто мы убеждались, что такие места действуют даже сильнее любых Свидетелей - хотя причина этого так и не была найдена. Давным-давно, когда Рожденные в Саду прибыли на эту землю, мы стали изучать эти места, думая, что они могут ответить на наши вопросы о Свидетелях, об их природе, о Смерти и даже о Небытии, которое заставило нас покинуть родную землю и приплыть сюда.
      - Простите, что я снова перебиваю, - сказал Эолер, - но вы говорили о множестве подобных мест. Так где они?
      - Нам известна только горсточка между Наскаду и белыми пустынями далекого Севера. А-Джиней Асу'е мы зовем их - Дома Блуждающего Небытия, таков грубый перевод на ваш язык. Силу этих мест ощущают не только Рожденные в Саду. Они часто привлекают смертных - просто ищущих знаний, безумных или опасных. Одно из таких мест - Тистеборг, холм возле Асу'а.
      - Я знаю это место. - Вспомнив черную повозку и белых ведьм вокруг, Эолер вздрогнул. - Норны тоже бывают на Тистеборге. Я видел их там.
      Курои не казался удивленным.
      - Рожденные в Саду интересовались этими местами задолго до того, как семьи разделились. Хикедайл, как и мы, неоднократно пытались воспользоваться ими. Но сила этих мест такая же дикая и непредсказуемая, как порывы ветра.
      Эолер задумался.
      - Итак, здесь, в Наглимунде, нет Главного Свидетеля, но, возможно, он как раз одно из таких мест... Загробный Дом? Я не могу вспомнить слово на вашем языке.
      Джирики взглянул на мать, улыбаясь и кивая. Что-то похожее на гордость было в его глазах. Эолер снова почувствовал прилив раздражения: неужели способность смертных слушать и делать выводы - такой сюрприз для ситхи?
      - А-Джиней Асу'е. Да, мы верим в это, - кивнул Курои. - Но мой народ обратил на это внимание слишком поздно. Мы не успели ничего узнать до прихода смертных.
      - До того, как смертные наставили здесь свои железные гвозди. - Голос Ликимейи звучал как свист, предшествующий удару кнута.
      Удивленный страстью в голосе ситхи, Эолер взглянул на нее и быстро перевел взгляд на более мирное лицо Курои.
      - И зидайя и хикедайя продолжали приходить сюда уже после того, как смертные построили свой замок, - объяснил черноволосый ситхи. - Наше присутствие пугало смертных, хотя они видели нас только при лунном свете, да и то редко. Человек, которому император подарил Наглимунд, наводнил железом окрестные поля - потому и крепость получила название Форт Гвоздей.
      - Я знал, что гвозди были поставлены, чтобы сдерживать мирных - так мы, эрнистирийцы, называем ваш народ, - сказал Эолер. - Но поскольку Наглимунд был построен еще в эпоху мира, я никогда не мог понять, почему это место нуждалось в особой защите?
      - Смертный по имени Эсвайдес, который сделал это, очень боялся ситхи, потому что он вторгся на наши земли и построил свою крепость рядом с Да'ай Чикизой, нашим великим городом. - Курои указал на восток. - Он думал, что в один прекрасный день мы можем решить снова забрать это место себе. Возможно, он также считал, что те из нашего народа, кто продолжал приходить сюда, были шпионами. Кто знает? Он все реже и реже выходил за ворота и в конце концов умер затворником. Говорили, что он так боялся кровожадных бессмертных, что под конец даже не покидал собственной спальни. - Курои снова холодно улыбнулся. Странно, что, хотя мир и так полон страшных вещей, смертным необходимо придумывать себе все новые и новые.
      - А мы и старых не забываем. - Эолер вернул улыбку высокому ситхи. - Тут как с покроем мужского платья - мы знаем, что надежные, испытанные вещи всегда оказываются лучше новых. Но неужели вы вызвали меня сюда только для того, чтобы рассказать о причудах давно умершего смертного?
      - Нет, не только, - согласился Курои. - С тех пор, как нас выдворили с этой земли, и после того, как было решено, что лучше всего будет не вмешиваться и позволить смертным строить все, что они хотят, мы не узнали ответов ни на один вопрос об этом месте.
      - А теперь нам необходимо ответить на эти вопросы, граф Эолер, - вмешалась Ликимейя. - Так что расскажите нам, не пользовался ли Наглимунд у смертных дурной славой? Не было ли слухов о видениях или странных происшествиях? Может быть, здесь часто появляются духи умерших?
      Граф нахмурился, размышляя.
      - Боюсь, что не слышал ничего подобного. Есть другие места, множество других, на расстоянии лиги от того места, где я родился, о которых можно было бы рассказывать легенды всю ночь напролет. Но не о Наглимунде. К тому же принц Джошуа всегда любил все необычное - я уверен, что если бы он слышал что-нибудь подобное, то с удовольствием поделился бы со своими придворными. - Он покачал головой. - Мне очень жаль, что вам пришлось рассказать такую длинную историю, чтобы получить такой ничтожный результат.
      - Мы по-прежнему думаем, что это место А-Джиней Асу'е, - сказал Джирики. Мы уверены в этом с тех пор, как пал Асу'а. Но я вижу, граф Эолер, что у вас пересохло в горле. Разрешите мне налить вам.
      Эрнистириец с благодарностью принял еще одну чашу подогретого... чего-то. Чем бы он ни был, напиток обладал приятным цветочным ароматом и хорошо согревал.
      - Ну хорошо, - сказал граф, сделав несколько глотков. - А что, если Наглимунд действительно является таким местом?
      - Мы не знаем точно, какое это может иметь значение. Это одна из тех вещей, которые тревожат нас. - Джирики сел напротив Эолера и поднял тонкую руку. - Мы надеялись, что хикедайя пришли сюда только для того, чтобы выполнить свою часть сделки с Элиасом, и остались в замке, поскольку он мог стать их лагерем на пути от Пика Бурь к руинам Асу'а.
      - Но вы ошиблись. - Это было утверждение, а не вопрос.
      - Да. Наши родственники сражаются чересчур отчаянно. Они сопротивляются так долго, что уже не могут находить выгоду в нашем противостоянии. Это не решающая битва. У Утук'ку множество причин ненавидеть нас, но это не слепая злоба: она не стала бы отдавать столько жизней Детей Облаков за никому не нужные руины.
      Эолер мало слышал о королеве норнов, но этого хватило, чтобы содрогнуться от слов Джирики.
      - Тогда чего она хочет? Чего они хотят?
      Джирики пожал плечами.
      - Они хотят остаться в Наглимунде, вот все, что мы знаем. И потребуется невероятное усилие, чтобы выбить их оттуда. Я боюсь за вас и ваших оставшихся солдат, граф Эолер. Я боюсь за всех нас.
      Жуткая мысль внезапно поразила Эолера.
      - Простите, я мало знаю о подобных вещах - хотя, возможно, все же больше, чем мне бы самому хотелось, - но вы сказали, что эти Загробные Дома имеют отношение к тайнам... смерти и небытия?
      - Все тайны - одно целое, пока вы мало знаете о них, - ответил Курои. - Но мы действительно пытались получить ответы на некоторые вопросы о Смерти и Небытии у А-Джиней Асу'е.
      - Как я понял, норны, с которыми мы воюем, - живые создания, но их повелитель - нет. Может ли быть, что в Наглимунде норны пытаются вернуть к жизни... Короля Бурь?
      Вопрос Эолера не вызвал ни ироничного смеха, ни ошеломленного молчания.
      - Мы думали об этом. - Курои говорил мягче, но с ровной уверенностью. Есть некоторые вещи, о которых нам почти ничего не известно, но Смерть мы знаем хорошо, - он сухо улыбнулся, - очень хорошо. Инелуки мертв. Он не может вернуться в этот мир.
      - Но вы же говорили мне, что он находится на Пике Бурь, - обратился Эолер к Джирики, - и что норны делают все, что он приказывает. Разве мы воюем с выдумкой?
      - Это действительно звучит странно, граф Эолер, - кивнул Джирики. Инелуки - хотя на самом деле это уже не Инелуки - сейчас нечто вроде сна. Он зло и мстительные мысли. Он обладает сейчас всей властью, которую Король Бурь имел при жизни, ему ведомы все тайны, которых никогда не знало ни одно живое существо... но в то же время он только сон. Поверь, что я говорю правду. Мы можем путешествовать по Дороге снов, а Инелуки говорит со своими сторонниками через Дышащую Арфу Наккиги - одного из Главных Свидетелей, - хотя я думаю, что только Утук'ку понимает его. Итак, он не материален, Эолер, хотя и существует. - Джирики указал на стены шатра: - Он не реален, как реальна эта ткань или земля у нас под ногами. Но это не значит, что он не может причинить реального зла... а Утук'ку и ее народ - его слуги.
      - Прошу простить, если я кажусь излишне настойчивым, - сказал Эолер. - Но этой ночью я услышал много такого, что трудно выбросить из головы. Если я не прав и Инелуки не может возродиться, зачем тогда норны так цепляются за Наглимунд?
      - Это и есть тот вопрос, на который мы должны получить ответ, - кивнул Джирики, - Может быть, они собираются при помощи А-Джиней Асу'е сделать голос своего хозяина более четким. Может быть, они намереваются увеличить его силу каким-то другим способом. Ясно одно: им очень нужно это место. Один из Красной Руки здесь.
      - Красная Рука? Слуги Короля Бурь?
      - Вернейшие слуги, которые, как и он, прошли сквозь смерть. На их существование в этом мире Король Бурь затрачивает страшные усилия. Каждая секунда их воплощения исполнена смертельного противоречия. Вот почему, когда один из них атаковал нашу твердыню Джао э-Тинукай, мы поняли, что пора собирать армию. Инелуки и Утук'ку должны были оказаться в отчаянном положении, если потратили столько сил, чтобы заставить замолчать Амерасу. - Он умолк. Эолер непонимающе смотрел на ситхи, сбитый с толку незнакомыми именами. - Я объясню вам это позже, граф Эолер. - Джирики встал. - Вы утомлены, и мы своими разговорами лишили вас необходимого ночного отдыха.
      - Но Красная Рука здесь? Вы видели их?
      Джирики указал на огонь.
      - Разве вы дотрагиваетесь до пламени, чтобы убедиться, что огонь горячий? Один из них здесь, поэтому мы не смогли сломить их защиту и вынуждены разрушать каменные стены и драться мечами и копьями. Часть огромной мощи Инелуки сгорает в сердце Наглимунда. Но сила Короля Бурь не безгранична. Он слабеет... и поэтому должна быть очень веская причина, по которой он хочет сохранить это место - замок Наглимунд - в руках хикедайя.
      Эолер тоже встал. Поток новых мыслей, событий и имен утомил его; он действительно чувствовал, что хочет спать.
      - Может быть, норны должны сделать что-то с Красной Рукой, - сказал он. Может быть...
      Джирики грустно улыбнулся.
      - Мы обрушили на вас настоящую лавину наших "может быть". Мы надеялись получить ответы, а вместо этого загрузили вас вопросами.
      - Вопросы не оставляют меня с тех пор, как умер старый король Джон. - Он зевнул. - Так что в этом нет ничего странного. - Эолер засмеялся: - Что я говорю! Это чертовски странно! Но вполне обычно для нашего времени.
      - Для этого времени - да, - согласился Джирики.
      Эолер поклонился Ликимейе, кивнул на прощание бесстрастному Курои и вышел. Мысли жужжали у него в голове как мухи, но он не мог извлечь из этого жужжания ничего полезного. Лучше бы он спал всю эту богами проклятую ночь.
      Мегвин тихо покинула свой шатер, пока ее утомленный страж - он казался слишком печальным и оборванным, чтобы быть избранником Небес, но кто она такая, чтобы задавать вопросы богам? - болтал у огня с товарищами. Теперь она стояла в глубокой тени под деревьями, меньше чем в сотне локтей от разрушенных стен Наглимунда. Над ней маячила каменная башня. Пока Мегвин смотрела на нее, ветер засыпал снегом ее ноги.
      Скадах, подумала она. Это Дыра в Небесах. Но что за ней?
      Она видела демонов, прорвавшихся из Внешней Тьмы, - мертвенно бледных дьяволов и огромных волосатых великанов - и видела, как героически сражаются с ними боги и немногие умершие смертные. Ясно было, что боги хотели, чтобы эта рана в теле Небес затянулась и никакое Зло не смогло больше проникнуть сюда. Сначала казалось, что боги одержат легкую победу. Теперь она не была в этом уверена.
      В Скадахе было Нечто. Темное и таинственно сильное, пустое, как пламя, но несмотря на это обладающее странной мыслящей жизнью. Она чувствовала это и почти слышала непонятные мысли чуждого существа, даже ничтожная часть которых, проникая в ее голову, приводила ее в отчаяние. Но в то же время в мыслях того, что пряталось в Скадахе, такого злобного, горящего, проклятого богами, было что-то знакомое. Она поняла, что ее невольно притягивает этот темный, завораживающий свет: это страшное Нечто... было во многом похоже на нее.
      Но что это может значить? Какая безумная мысль! Что могло быть общего у этой злобной твари, горевшей черной ненавистью, и у нее, смертной женщины, дочери короля, жертвы и избранницы богов, удостоенной чести скакать вместе с ними по небесным полям?
      Неподвижная и безмолвная, Мегвин сидела в снегу, позволяя мыслям о черном существе из Скадаха проходить сквозь нее. Она чувствовала его смятение. Оно излучало ненависть... и что-то еще. Ненависть к живым смешивалась с невероятным желанием покоя и смерти.
      Мегвин поежилась. Как могут небеса быть такими холодными, даже здесь, у черного Внешнего Края?
      Но я не мечтаю о смерти? Возможно, я действительно хотела умереть некоторое время, пока была жива. Но теперь все это позади. Потому что я мертва - мертва - и боги взяли меня в свою страну. Почему же тогда я по-прежнему чувствую это так сильно? Я мертва. Я не боюсь больше, как боялась когда-то. Я выполнила свой долг и призвала богов защитить мой народ - никто не скажет, что я не сделала этого. Я больше не оплакиваю отца и брата. Я мертва, и ничто не может повредить мне. Я совершенно не похожа на то... на то, что скрывается во тьме, за этими стенами из небесного камня.
      Неожиданная мысль потрясла ее. Но где мой отец? И где Гвитин? Разве они не умерли героями? Боги должны были вознести их после смерти на небеса, как это было со мной. И они, конечно, хотели бы воевать здесь, на стороне Властителей Небес. Так где они?
      Мегвин долго стояла онемев. Потом снова поежилась. Здесь было отвратительно холодно. Может быть, боги смеются над ней? Может быть, это только еще одно испытание, которое она должна пройти, прежде чем встретится с отцом, братом и своей давно умершей матерью Пенемуа? Что она должна сделать?
      Обеспокоенная, Мегвин повернулась и побежала назад, вниз по склону, к огням и шатрам других бездомных душ.
      Более пяти тысяч пехотинцев из Метессы стояли плечом к плечу в горловине Онестрийского прохода, подняв над головами щиты. Казалось, какая-то немыслимая многоножка застряла в узком коридоре между скалами. Люди барона носили панцири из дубленой кожи и железные шлемы, но большая часть доспехов потускнела и стерлась от длительного употребления. Журавлиное знамя Дома Метессы развевалось над поднятыми пиками.
      Наббанайские лучники со стен каньона выпустили целый рой стрел. В большинстве своем они отскакивали от щитов, не причиняя вреда, но некоторые все-таки пробивались к цели. Если кто-то из метессцев падал, товарищи быстро оттаскивали его в сторону.
      - Лучникам их не сдвинуть! - в восторге кричал Слудиг. - Вареллану придется нападать! Клянусь Эйдоном, что за черти эти люди барона! - Он обратил ликующий взгляд на Изгримнура. - Джошуа нашел отличных союзников!
      Герцог кивнул. Он не разделял радости Слудига. Изгримнур принадлежал к элите армии Джошуа, как говорили некоторые, "к домашней гвардии принца" - он подумал, что это забавная фраза, учитывая, что у принца на данный момент вообще нет никакого дома, - и хотел только, чтобы все скорее закончилось. Он устал от войны.
      Всматриваясь в сужающуюся долину, он внезапно поразился сходству горных хребтов по обеим сторонам долины с грудной клеткой, а Анитульянской дороги с позвоночником. Когда Престер Джон воевал в той же самой Фразилийской долине, в шаге от полной победы, здесь полегло столько народу, что тела лежали непохороненные месяцами. Проход и открытая площадка к северу от долины были завалены костями, в небе было черно от воронья.