- Я не понимаю, Элисия, Мать Милости, что ты говоришь, Кадрах?
      - Прейратс знает все. - Мрачное удовлетворение появилось в голосе монаха. - Он знал, что Сверкающий Гвоздь был в могиле Джона, и не видел никакой необходимости беспокоить его. Я был уверен, что все, что намереваются сделать ваш дядя и эти... - он сделал жест в сторону Бинабика, - нынешние носители свитка, давно ему известно. Ему достаточно следить за происходящим.
      - Но как это может быть? Почему Прейратс не боится единственной вещи, способной уничтожить его хозяина? - Мириамель была поражена. - Бинабик, что это может значить?
      Тролль потерял свое обычное хладнокровие. Он поднял дрожащие пальцы, умоляя ее помолчать и дать ему мгновение, чтобы собраться с мыслями.
      - Это требует много размышлений. Может быть, Прейратс имеет предательский план относительно Короля Бурь. С вероятностью, он имеет желание удерживать силу Инелуки при помощи потрясания могуществом мечей. - Он повернулся к Кадраху: - Он говаривал "мечи придут"? Таковые слова?
      Монах кивнул:
      - Он знает. Он хочет, чтобы Сверкающий Гвоздь и остальные мечи были принесены сюда.
      - Я не разыскиваю в этом никакого смысла, - возбужденно сказал Бинабик. Почему тогда он не принес меч Престера Джона и не спрятал его, чтобы держать у себя до тех пор, пока не придет время?
      Кадрах пожал плечами:
      - Кто может знать? Прейратс ходил странными путями и изучал самые тайные вещи.
      Когда шок немного прошел, Мириамель ощутила, что ее злость на монаха вернулась и пересилила страх.
      - Как ты можешь самодовольно рассиживать здесь? Если ты и не предал меня и все, что мне дорого, то не потому ли только, что недостаточно старался? Зачем он тебя выпустил? Чтобы ты мог шпионить дальше? Вот почему ты решил сопровождать меня из Наглимунда? Я-то думала, что ты просто использовал меня для собственной выгоды, - когда она подумала об этом, ее охватило отчаяние, но... но ты работал для Прейратса! - Она отвернулась, не в силах больше смотреть на Кадраха.
      - Нет, моя леди! - Как ни удивительно, он казался потрясенным и расстроенным. Голос его был полон боли. - Нет, он не отпускал меня, и я не служу ему больше.
      - Если ты думаешь, что я этому поверю, - с холодной ненавистью сказала она, - то действительно сошел с ума!
      - Вы можете производить рассказывание чего-нибудь еще? - Осторожное уважение, которое прежде Бинабик проявил к монаху, сменилось мрачной деловитостью. - Потому что мы продолжаем нахождение в ловушке перед явлением очень ужасной опасности, хотя мы немногое производить можем, пока норны не изготовят доказательства своих возможностей ломать дверь дворров.
      - Еще немного. Нет, Мириамель, Прейратс не освободил меня. Как я уже сказал, он убедился, что я совершенно бесполезен для него. Эту часть правды я сказал вам, когда мы плыли в шлюпке. Я не стоил даже дальнейших пыток. Кто-то ударил меня дубинкой, потом меня выкинули вон, как отбросы, которые скапливаются за домом богатого человека. Только я не был брошен в Кинсвуде полумертвым, как я говорил вам раньше. На самом деле меня бросили в яму в катакомбах под башней Хьелдина, и там я пришел в себя. В темноте. - Он помолчал, как будто это воспоминание причиняло ему даже большую боль, чем все те ужасные вещи, которые он рассказал до этого.
      Мириамель не сказала ничего. Она злилась и тем не менее чувствовала себя опустошенной. Если Кадрах сказал правду, тогда, возможно, действительно не было никакой надежды. Если Прейратс настолько могуществен - если у него есть план, благодаря которому он может подчинить своей воле даже Короля Бурь, тогда, даже если Мириамель каким-то чудесным образом найдет своего отца и убедит его прекратить развязанную им войну, красный священник все равно найдет способ повернуть все в свою пользу.
      Никакой надежды. Странно было думать об этом. Какими бы незначительными ни казались их шансы, у Джошуа и его союзников всегда была слабая надежда за которую они могли цепляться, - надежда на Великие Мечи. Если и она исчезла... Мириамель почувствовала головокружение. Как будто она вошла в знакомую дверь и обнаружила зияющую бездну у самого порога.
      - Я был жив, но ранен и ошеломлен. Я был в ужасном месте. Ни один живой человек не должен видеть эти черные, черные склепы под башней Прейратса. А идти наверх означало побег через башню, мимо самого Прейратса. Я не мог себе представить, что такое может увенчаться успехом. Единственное, на что я мог рассчитывать, - это то, что он, очевидно, счел меня мертвецом. Поэтому я пошел другим путем. Вниз.
      Кадраху пришлось замолчать и вытереть пот с бледного лица, хотя в пещере было прохладно.
      - Когда мы были во Вранне, - внезапно сказал он Мириамели, - я не смог заставить себя спуститься в гнездо гантов... потому что это было слишком похоже на туннели под башней Хьелдина.
      - Ты был здесь раньше? - Против ее воли монаху удалось снова привлечь ее внимание. - Здесь? Под замком?
      - Да, но не в тех местах, где были вы и где я шел за вами. - Он снова отер лоб. - Сохрани меня Искупитель, хотел бы я, чтобы мое бегство проходило через те части этого огромного лабиринта, которые вы видели! Путь, которым шел я, был гораздо хуже. - Он пытался подобрать слова, но не смог. - Гораздо, гораздо хуже.
      - Хуже? Почему?
      - Нет. - Кадрах покачал головой. - Я не скажу вам. Здесь много входов и выходов, и не все из них... нормальны. Я не буду больше говорить об этом, и если бы вы могли видеть хоть часть того, что видел я, вы были бы благодарны за то, что ничего об этом не знаете. Казалось, это были долгие годы - то время, которое я провел под землей. И я видел, и слышал, и ощущал вещи... вещи, которые... - Он остановился, снова покачав головой.
      - Тогда не рассказывай нам. В любом случае я тебе не верю. Как ты мог бежать незаметно, если, как ты только что сказал, Прейратс легко вызвал бы тебя обратно?
      - У меня было - у меня все еще есть - некоторое знание Искусства. Я смог создать... что-то вроде тумана вокруг меня. Я до сих пор храню его. Вот почему вас не смогли вызвать к Сесуадре, как Тиамака и остальных. Они просто не нашли вас.
      - А почему это не защитило тебя от Прейратса раньше, когда он вызывал тебя? Ты же объяснял, что не мог убежать и был вынужден шпионить и доносить? Самый подлый предатель в мире! - Она испытывала отвращение к самой себе за то, что снова оказалась втянутой в разговор. Она была еще более сердита за то, что тратила свое доверие и участие на человека, который делал то, что сделал этот монах. Она защищала его от мира - и оказалась в дураках. Он был предателем до самых глубин своей черной души.
      - Потому что он думает, что я умер! - Кадрах почти кричал. - Если бы он знал, что я жив, то нашел бы меня достаточно скоро. Он бы сдул мой несчастный защитный туман, и я оказался бы обнаженным и беспомощным. Во имя всех богов, старых и новых, Мириамель, почему, вы думаете, я так стремился бежать с корабля Аспитиса? Когда я начал понимать, что он прислужник Прейратса, я не мог думать ни о чем, кроме того, что он может сказать своему господину, что я все еще жив. Спаси нас Эйдон, почему, вы думаете, я так умолял убить его, когда мы снова встретились в Озерных Тритингах? - Он снова вытер пот. - Я могу только предположить, что Прейратс не знал имени "Кадрах", хотя я пользовался им и раньше. Но у меня было много имен - даже краснорясый демон не может знать их все.
      - Итак, вы совершали выхождение на свободу через туннели, - подсказал Бинабик. - Киккасут! Это место в действительности имеет большую похожесть на пещерный город в Минтахоке. Большинство событий, обладающих великой важностью, происходят под камнем.
      - "Выхождение на свободу"? - Кадрах усмехнулся. - Как можно назвать свободным человека, узнавшего то, что стало известно мне? Да, я наконец выбрался наверх из глубочайших глубин; я думаю, к этому времени я был почти совершенно сумасшедший. Я ушел на север, прочь от Прейратса и Хейхолта, хотя в то время не имел ни малейшего представления, куда мне податься. Я свернул в Наглимунд, думая, что буду в наибольшей безопасности в месте, собиравшемся противостоять Элиасу и его главному советнику. Но скоро стало ясно, что Наглимунд тоже будет атакован и разбит, так что я принял предложение леди Воршевы отвезти Мириамель на юг.
      - Ты сказал, что несвободен из-за знания, которое у тебя было, - медленно проговорила принцесса, - но ни с кем не разделил это знание. Может быть, это самое гнусное из всех твоих преступлений, Кадрах. Страх перед Прейратсом мог заставить тебя делать ужасные вещи, но быть свободным от него и все равно ничего не сказать, в то время как все мы думали, боролись, страдали и умирали... - Она покачала головой, стараясь, чтобы слова отразили холодное презрение, которое она испытывала. - Этого я простить не могу.
      Он твердо посмотрел на нее:
      - Теперь вы действительно знаете меня, принцесса Мириамель.
      Долгое молчание нарушало только слабое пение дворров, тихонько бормотавших что-то друг другу. Бинабик решительно прервал его:
      - Мы достаточно говаривали об этих вещах. И я имею должность размышлять о том, что говаривал Кадрах. Но мы имеем здесь кое-что с очевидностью. Джошуа и его люди разыскивают Сверкающий Гвоздь, и они имеют обладание Торном. Они собираются приносить все это сюда, если будут иметь эту возможность, но они не имеют никакого знания относительно того, что этот вот говорит о Прейратсе. Если мы не имеем ни одну другую причину, чтобы побегать и спасаться, то теперь приходит вышеназванная, довольно большая. - Он взмахнул сжатым кулаком. - Но то, что есть за этой дверью, будет первым воспрепятствованием. Как мы будем побегать в конце концов?
      - Если только мы не упустили свой шанс, слушая повествование брата Кадраха о его предательстве. - Мириамель перевела дыхание. - Раньше там была всего горстка норнов - а теперь, возможно, успела уже собраться целая армия.
      Бинабик посмотрел на монаха, но Кадрах закрыл лицо руками.
      - Мы должны предпринимать попытку к освобождению. Если только один из нас сохранится, чтобы донести к остальным это повествование, это будет великая победа.
      - И даже если все уже потеряно, - сказала Мириамель, - но несколько норнов не доживут до своей окончательной победы, то я согласна даже на такой успех.
      7 МОЛОТ БОЛИ
      - Принц Джирики. Наконец-то мы встретились. - Джошуа поклонился и протянул левую руку; браслет кандалов, который он носил в память о заключении у своего брата, темнел на его запястье. Ситхи сделал странно угловатый поклон своего народа, потом тоже протянул руку. Изгримнур не мог не подивиться на такую странную сцену.
      - Принц Джошуа. - Утреннее солнце позолотило снег и белые волосы Джирики. - Юный Сеоман рассказывал мне о вас. Он здесь?
      Джошуа нахмурился:
      - К моему сожалению, нет. Нужно о многом поговорить - многое расскажем мы и многое надеемся выяснить у вас. - Он посмотрел наверх, на высокие стены Хейхолта, кажущиеся такими приветливыми в лучах восходящего солнца. - Я не уверен, кто из нас должен сказать другому: милости просим домой.
      Ситхи холодно улыбнулся:
      - Это больше не наш дом, принц Джошуа.
      - А я сомневаюсь, что он когда-либо был моим. Но входите, глупо стоять на снегу. Может быть, вы зайдете и позавтракаете с нами?
      Джирики покачал головой:
      - Спасибо за ваше гостеприимство, но, я думаю, пока что нет. - Он оглянулся на торопливых ситхи, которые вились на склоне горы, быстро разбивая лагерь. Первые яркие палатки уже расцвели снежными цветами. - Моя мать Ликимейя разговаривает с моей сестрой, я полагаю. Я тоже хотел бы провести немного времени с Адиту. Если бы вы были так любезны и пришли в шатер моей матери, когда солнце поднимется над деревьями, взяв с собой всех, кого сочтете нужным, мы могли бы поговорить там. Как вы сказали, у нас много тем для разговора. - Ситхи сделал что-то вроде грациозного жеста приветствия, поклонился, потом повернулся и пошел прочь по нетронутому снегу.
      - Это нахальство, - пробормотал Изгримнур. - Почему это ты должен идти к ним?
      - Когда-то этот замок принадлежал им, - Джошуа тихо засмеялся, - даже если они и не собираются требовать его обратно.
      Изгримнур фыркнул:
      - Раз они хотят помочь нам выставить отсюда этих ублюдков, я думаю, мы можем прогуляться к ним в гости. - Он прищурился. - А это кто?
      Одинокий всадник показался на вершине горы за лагерем ситхи. Он был выше и крепче сложен, чем бессмертные, но устало покачивался в седле.
      - Милость Божья, - выдохнул Изгримнур, потом радостно закричал: - Изорн, ха, Изорн! - Он размахивал руками. Всадник поднял глаза, потом пришпорил свою лошадь и помчался вниз.
      - Ах, отец, - сказал он, спешившись и испытав сокрушающее ребра объятие герцога, - я даже сказать не могу, как славно видеть тебя! Этот храбрый эрнистирийский красавец, - он погладил своего серого коня, - держался рядом с ситхи от самого Наглимунда! Они едут так быстро! Мы немного отстали только в самом конце.
      - Неважно, неважно, - хохотал Изгримнур. - Я только хотел бы, чтобы твоя мать не осталась в Наббане. Благослови тебя Бог, сын. Я ужасно рад видеть тебя.
      - Действительно, - сказал Джошуа, - на вас приятно смотреть. Как Эолер? И что в Эрнистире? Джирики сказал, но очень немного.
      Изорн устало поклонился:
      - Я скажу вам все, что знаю, Джошуа. Только есть здесь какая-нибудь еда? И немного выпивки?
      - Пойдем. - Изгримнур обнял своего высоченного сына. Дай своему старому отцу облокотиться на тебя - всего на несколько минут. Меня лошадь придавила в Наббане, знаешь? Но я еще жив! Мы позавтракаем все вместе. Эйдон благословил нас этим утром.
      После полудня небо потемнело и поднялся ветер. Спина не давала ему покоя, и он сидел облокотившись на подушки - и почему военный отряд ситхи захватил с собой подушки? он не уставал удивляться, - боясь, что не сможет подняться на ноги без посторонней помощи. Даже присутствия сидящего рядом Изорна оказалось недостаточно для того, чтобы его мысли не принимали мрачный оборот.
      Ситхи уничтожили Скали и его людей. Это была первая новость, которую сообщил Изорн. Бессмертные привезли в мешке голову тана Кальдскрика в Эрнисадарк. Изгримнур знал, что должен радоваться: человек, укравший его герцогство и принесший столько несчастий Риммергарду и Эрнистиру, мертв. Но он чувствовал в основном собственный возраст, немощь и сердитый стыд. Отмщение, о котором он так громко клялся в Наглимунде, было отнято другим. Если он вернет Элвритсхолл, то только потому, что ситхи заработали это для него. Это не нравилось ему. Несчастный герцог с трудом следил за тем, что так занимало Джошуа и бессмертных.
      - Весь этот разговор о мечах и звездах - это прекрасно! - сказал он сердито. - Но что мы собираемся делать? - Он сложил руки на широкой груди. Кто-то должен поторопить события. Эти ситхи похожи на целую армию золотоглазых Джошуа - они готовы разговаривать и размышлять до самого Судного дня. Но реальность Хейхолта никуда не делась. - У нас есть осадные машины, если вы знаете, что это такое. Может быть, нам удастся разрушить ворота или даже стены, но Хейхолт - самая сильная крепость в Светлом Арде, так что все это случится нескоро. Тем временем ваша Звезда завоевателя окажется прямо у нас над головой.
      Ликимейя, которая, как предположил Изгримнур, была королевой ситхи, хотя никто не называл ее этим титулом, обратила на него свой змеиный взгляд. Все, что мог сделать риммер, - это достойно встретить его.
      От нее у меня кровь холодеет. А я-то думал, что Адиту странная!
      - Ты прав, смертный. Если справедливы наши догадки и мысли ваших носителей свитков, то времени очень мало. - Она повернулась к Джошуа: - Мы в считанные дни обрушили стены Наглимунда, но это не помешало хикедайя сделать то, чего они хотели, по крайней мере мы не думаем, что им это помешало. Мы не можем позволить себе повторить эту ошибку здесь.
      Принц Джошуа опустил голову, размышляя.
      - А что еще мы можем сделать? Как заметил прошлой ночью Изгримнур, нам не удастся перелететь через стены.
      - Есть другие пути в замок, который вы называете Хейхолт, - сказала Ликимейя. Высокий черноволосый ситхи подле нее кивнул. - Мы не можем провести целую армию через эти пути и не хотим этого, но мы можем и должны послать хоть кого-нибудь. Рука Инелуки видна во всем; он и ваши смертные враги, безусловно, позаботились о том, чтобы эти пути хорошо охранялись. Но если мы отвлечем внимание наших врагов тем, что происходит перед стенами, то можем преуспеть в засылании внутрь маленького отряда.
      - Какие "другие пути" вы имеете в виду? - спросил Джошуа, нахмурившись.
      - Туннели, - сказал Камарис внезапно. - Пути туда и обратно. Джон знал их. Один есть на скале под Морскими воротами.
      У старика был слегка дикий вид, точно в любой момент он мог снова начать бредить.
      Ликимейя кивнула. Нити, унизанные полированными камнями, которые были вплетены в ее волосы, тихо зазвенели.
      - Именно так. Хотя, я думаю, мы можем выбрать лучший вход, чем пещеры у скалы. Не забудьте, принц Джошуа: Асу'а некогда принадлежал нам и многие из нас были живы, когда это все еще был великий дом зидайя. Мы знаем его тайные тропы.
      - Меч. - Камарис тер рукоять Торна. - Он хочет войти внутрь. Он был... Старик не договорил и замолчал. Рыцарь был странно подавленным весь этот день, но Изгримнур не мог не заметить, что он был меньше поражен появлением ситхи, чем любой другой смертный из собравшихся в шатре Ликимейи. Даже Тиамак и Стренгъярд, изучавшие старые предания, сидели молча, широко раскрыв глаза, и открывали рот только при крайней необходимости.
      Ветер снаружи становился громче.
      - Это другая и, вероятно, самая важная тайна, - сказал Джирики. - У вашего брата один Великий Меч, принц Джошуа, у этого смертного рыцаря, сира Камариса, другой. Где третий?
      Джошуа покачал головой:
      - Как я сказал вам, он исчез из могилы отца.
      - И как они будут служить нам, если мы соберем их вместе? - закончил Джирики. - Тем не менее кажется, что Камарис должен быть одним из тех, кого мы пошлем под стены. Мы не можем допустить, чтобы два других меча собрались, а этот черный клинок остался снаружи. - Он сложил домиком длинные пальцы. Более чем когда-либо я сожалею о том, что мы с Эолером не смогли найти тинукедайя из Мезуту'а - тех, кого вы зовете дворрами. Они больше других знают о мечах и кузнечном деле; именно они и выковали Миннеяр. Не сомневаюсь, что они о многом смогли бы рассказать нам.
      - Пошлем Камариса? В подземные пещеры? - Джошуа, казалось, скептически отнесся к этой идее. В его словах был оттенок едва ли не отчаяния. - Нам предстоит, возможно, величайшая битва из всех когда-либо виденных в Светлом Арде и, конечно, важнейшая из них. А вы говорите, что мы должны отослать нашего величайшего воина?
      Когда Джошуа посмотрел на старого рыцаря, Изгримнур снова заметил смущение во взгляде принца, уже виденное им раньше. Что ему рассказал Камарис?
      - Вы должны понять моего брата, принц Джошуа, - вступила Адиту, уважительно молчавшая в течение всей беседы. - Если все знаки, все сны, слухи и тайные предания верны, значит, это Великие Мечи должны разрушить план Инелуки. Не люди - и не бессмертные, сражающиеся у ворот замка. Такова мудрость.
      - И стало быть, поскольку Торн принадлежит Камарису, он и только он может внести меч внутрь? Не через ворота или через стены с армией за спиной, а тайно, по-воровски?
      - Торн не принадлежит мне! - Камарису, по-видимому, трудно было говорить медленно и спокойно. - Мне кажется, это и есть другой путь. Милостивый Эйдон, отпусти меня, Джошуа! Я сомневаюсь, что пройдет много времени, прежде чем этот меч сведет меня с ума.
      Джошуа долго смотрел на старого рыцаря; что-то невысказанное прошло между ними.
      - Может быть, и есть какой-то смысл в том, что вы все говорите, согласился наконец принц. - Но мне будет тяжело потерять Камариса... - Он помолчал. - Потерять для грядущей битвы. Это не понравится людям. С ним они чувствуют себя непобедимыми.
      - Возможно, им не следует знать, что его нет, - сказала Адиту.
      Удивленный Джошуа повернулся к ней:
      - Что? Как мы можем скрыть это?
      - Я думаю, моя сестра говорит разумные вещи, - сказал Джирики. - Если мы надеемся получить возможность отослать сира Камариса в замок вашего брата - а он не будет один, Джошуа, с ним будут зидайя, которые знают эти места, - то незачем трубить в трубы, оповещая всех, что мы сделали это. Пусть кажется, что Камарис все еще здесь, даже когда начнется осада.
      - Осада? Но если наша единственная надежда - это мечи, и нашим истинным ударом будет маленький отряд, который мы пошлем внутрь по вашим тайным путям, какой смысл играть жизнью остальных? - сердито поинтересовался принц. - Вы хотите сказать, что мы должны заставить людей жертвовать жизнью в кровавой осаде, которая, как мы все знаем, начнется в любом случае слишком поздно, чтобы к чему-нибудь привести.
      Ликимейя наклонилась вперед:
      - Нам придется жертвовать и людьми, и зидайя. - (Изгримнур заметил в ее янтарном взгляде искру чего-то, что казалось почти сожалением или болью, но отбросил эту мысль. Он не мог поверить, что такое чуждое и непреклонное существо может чувствовать что-либо, кроме холодной решимости.) - Иначе нашим врагам станет ясно, что у нас есть и другие планы Мы прокричим им, что ожидаем результата какой-то другой хитрости.
      - Почему? - Изгримнур видел, что Джошуа совершенно измучен. - Любой разумный командующий знает, что лучше уморить врага голодом, чем тратить жизнь людей на толстые каменные стены.
      - Ваш лагерь стоит рядом с лагерем зидайя. Те, кто сейчас наблюдает из-за этих каменных стен, заключили договор с Инелуки. Некоторые из них - наши родственники. Они знают, что Дети Восхода видят красную звезду в небе над головой. Звезда завоевателя, как вы ее называете, говорит, что у нас осталось всего-навсего несколько дней и то, что собирается делать ваш смертный колдун ради Инелуки, должно скоро случиться. Если мы продемонстрируем полное равнодушие к этому, то никого не одурачим. Мы должны начать осаду немедленно, и ваши люди, и наш народ должны сражаться, как будто это наша последняя надежда. И возможно, так оно и есть. Не у всех сказок счастливый конец, принц Джошуа. Мы, Рожденные в Саду, знаем это слишком хорошо.
      Джошуа повернулся к герцогу Изгримнуру как бы за поддержкой:
      - Значит, мы посылаем нашего лучшего воина, который к тому же наш величайший вдохновитель, вниз, под землю. И бросаем людей на осаду, которая, как мы знаем, не может увенчаться успехом. Герцог Изгримнур, я сошел с ума или это действительно все, что нам осталось?
      Риммер беспомощно пожал плечами. Невыносимо было видеть искренние мучения Джошуа.
      - То, что говорят эти ситхи, похоже на правду. Прости, Джошуа. Мне это тоже не нравится.
      Принц поднял руку, сдаваясь:
      - Тогда придется поступить так, как все вы говорите. С тех пор как мой брат получил трон, я прошел сквозь череду ужасов. По-видимому, как говорил когда-то один из моих учителей, "Бог ваяет нас Молотом Боли на Наковальне Долга". Я не могу вообразить себе, какую форму мы примем, когда Он закончит. Он снова сел, махнув рукой остальным, чтобы они продолжали. - Только, пожалуйста, следите за безопасностью Камариса. У него в руках единственная вещь, которой не было у нас в то время, когда мой брат и Король Бурь разбили Наглимунд. С тех пор мы очень много потеряли, но почти ничего не приобрели.
      Изгримнур смотрел на старого рыцаря. Камарис погрузился в собственные мысли, глаза его были устремлены в никуда, губы беззвучно шевелились.
      Король крался по проходу над входом в литейную. Солдаты, и без того напуганные, совершенно потеряли присутствие духа, увидев выходящую из тьмы закутанную в плащ фигуру. Один из них зашел так далеко, что вытащил свой меч, прежде чем Прейратс успел рявкнуть на него, чтобы он не трогал оружия; Элиас, однако, казалось, не заметил того, что могло бы стать роковой ошибкой юного стражника.
      - Прейратс, - проскрежетал король, - я искал и искал. Где мой виночерпий? У меня так пересохло в горле...
      - Я помогу вам, ваше величество. - Священник перевел взгляд угольно-черных глаз на ошалевших солдат, поспешно отводивших глаза. - Капитан отведет этих людей назад, на стены. Мы закончили здесь. - Он взмахнул развевающимся красным рукавом, отсылая их.
      Когда звук шагов стражников затих в коридоре, Прейратс бережно взял руку короля так, чтобы Элиас мог опереться на него.
      Лицо короля было белым, как пергамент, он все время облизывал губы.
      - Ты сказал, что видел моего виночерпия?
      - Я позабочусь о вас, ваше величество. Я думаю, мы не увидим больше Хенгфиска.
      - Он... он убежал... к ним? - Элиас склонил голову набок, прислушиваясь, словно предательство может издавать звуки. - Они все стоят под стенами. Ты должен знать. Я чувствую их. Мой брат и эти светлоглазые существа... - Он прижал руку к губам. - Ведь ты сказал, что они будут уничтожены, Прейратс! Ты не уставал повторять, что все, кто противится мне, будут уничтожены.
      - И они будут уничтожены, мой король. - Прейратс подталкивал Элиаса, ведя его по лабиринту коридоров в королевские покои. Они прошли мимо открытого окна, откуда нанесло снега, и он таял на полу, образуя лужицы; из него была видна Башня Зеленого ангела - стройный силуэт на фоне грозовых туч. - Вы сами уничтожите их и возвестите приход Золотого века.
      - Тогда боль уйдет, - прохрипел Элиас. - Я бы не ненавидел Джошуа так сильно, если бы он не принес мне такую боль. И если бы он не украл мою дочь. Он действительно мой брат, в конце концов. - Король сжал зубы, как будто что-то пронзило его. - Потому что семья - это кровь...
      - А кровь - это могущественная магия, - сказал Прейратс в большой степени сам себе. - Я знаю, мой король. Но они повернулись против вас, и вот почему я нашел вам новых друзей - могущественных друзей.
      - Но они не могут заменить семью, - с грустью сказал Элиас. Он вздрогнул: - Ах, Боже, Прейратс, я весь горю. Где этот виночерпий?
      - Немного дальше, ваше величество. Еще немного.
      - Я чувствую ее, знаешь ли. - Элиас тяжело дышал. Он лежал на спине на рваном матрасе, из многочисленных дырок в котором торчал конский волос. В руке у него был зажат грязный пустой кубок.
      Прейратс задержался в дверях:
      - Что чувствуете, ваше величество?
      - Звезду, красную звезду. - Элиас показал на затянутый паутиной потолок. Она висит над головой, смотрит на меня, как глаз. Я все время слышу пение.
      - Пение?
      - Песню, которую меч поет звезде - или звезда мечу, я не могу сказать точно. - Его рука упала и, как белый паук, забралась на длинные ножны. - Она поет в моей голове. Пора! Пора! - голоса все время повторяют это. - Он засмеялся надтреснутым, дребезжащим смехом. - Иногда, просыпаясь, я обнаруживаю себя в одной из комнат замка и не могу вспомнить, как я туда попал. Но я слышу песню и чувствую, как звезда горит во мне, равно днем и ночью. У нее огненный хвост, как у дракона. - Он помолчал. - Я выйду к ним.
      - Что?! - Прейратс развернулся к постели короля.
      - Я выйду к ним - к Джошуа и его войску. Может быть, именно для этого настало время - об этом говорит меч. Время показать им, что я теперь не тот, кого они знали. Что их бессмысленное сопротивление просто глупо. - Он закрыл лицо руками. - Они... они моя кровь, Прейратс.
      - Ваше величество, я... - Прейратс казался немного смущенным. - Они же ваши враги, Элиас. Они желают вам только зла.
      Смех короля прозвучал почти как рыдание:
      - А ты желаешь мне только добра, верно? Вот почему каждую ночь, с тех пор как ты отвел меня на эту гору, меня мучают кошмары, которые Бог не послал бы даже грешникам в аду. Вот почему мое тело горит и ноет, так что впору закричать.
      Прейратс нахмурился:
      - Вы страдаете, мой король, но ведь вы знаете, во имя чего. Час близок. Не дайте вашим мукам потерять всякий смысл.
      Элиас махнул рукой:
      - Уходи. Я не хочу больше разговаривать. Я сделаю то, что считаю нужным. Я хозяин этого замка и этой страны. - Он бешено жестикулировал. - Уходи, будь ты проклят! Мне больно!
      Алхимик поклонился:
      - Я молюсь об отдыхе для вас, ваше величество. Я ухожу.
      Прейратс оставил короля смотрящим на темный потолок.
      Постояв молча в коридоре, священник вернулся к закрытой двери и несколько раз провел рукой по петлям, раме и дверному замку, беззвучно шевеля губами. Закончив, он кивнул и быстро пошел по коридору, стуча каблуками.
      Тиамак и Стренгъярд прогуливались, спускаясь по склону. Снег больше не шел, но толстым слоем лежал на земле.
      - Я собираюсь через несколько секунд превратиться в кусок льда, - сообщил Тиамак, стуча зубами. - Как ваш народ может так жить?
      Стренгъярд тоже дрожал.
      - Это ужасный холод по любым меркам, но у нас есть толстые стены, чтобы прятаться за ними, и костры - то есть, я хочу сказать, у некоторых счастливчиков. - Он споткнулся и упал на колени в большой сугроб. Тиамак помог ему подняться на ноги. На подол рясы священника налип снег. - У меня большое искушение выругаться, - сказал Стренгъярд и невесело засмеялся. Облачко пара вылетело у него изо рта.
      - Обопритесь на меня, - убеждал Тиамак. Растрепанные волосы и грустное лицо священника разрывали ему сердце. - Когда-нибудь вы должны побывать во Вранне. Нельзя сказать, что там очень хорошо, но по крайней мере никогда не бывает холодно.
      - С-сейчас это з-звучит очень с-соблаз-знительно.
      Штормовые облака разошлись, и в небе мерцала россыпь тусклых звезд. Тиамак смотрел вверх.
      - Она кажется такой близкой.
      Стренгъярд проследил за его взглядом, снова споткнулся, потом с трудом выпрямился. Звезда завоевателя, казалось, висела прямо над Хейхолтом, ужасная красная дыра с хвостом, похожим на кровавый мазок.
      - Она и правда близко, - сказал священник. - Я ее чувствую. Плесиннен Мирменис писал, что такие звезды извергают дурной воздух. Д-до сих пор я не знал, верить этому или нет, но если и была когда-нибудь звезда, которая истекает з-злом, так это она. - Он обхватил себя руками. - Иногда я думаю, не последние ли это дни, Тиамак.