Прейратс все еще стоял спиной к меньшей пещере и к Саймону, ругая кого-то невидимого; лысый череп алхимика отражал огненные отблески.. Выплюнув несколько последних слов, он повернулся и пошел вперед, хрустя каблуками по разбитому камню. Священник пересек пещеру и поднялся по ступенькам на узкий порог и приложил ладонь к двери. Она распахнулась и потом со стуком захлопнулась за ним.
      Саймон думал, что уже не способен ни бояться, ни удивляться, но теперь он никак не мог прийти в себя от потрясения. Что делает здесь Прейратс, когда он сам сказал, что едет в Вентмут? Даже король думал, что алхимик в Вентмуте. Зачем было Прейратсу обманывать своего хозяина?
      И кроме того, где это "здесь"?
      Раздался какой-то звук, и Саймон быстро поднял глаза. Одна из фигур в масках приближалась к нему, двигаясь с мучительной медлительностью старика. Человек - поскольку глаза над тряпкой несомненно принадлежали человеку остановился перед Саймоном и некоторое время смотрел на него. Он сказал что-то, но голос звучал слишком тихо, чтобы можно было что-нибудь понять.
      - Что?
      Человек поднял руку и медленно стащил с лица жесткую тряпку. Он был до невозможности изможден; его морщинистое лицо было почти полностью закрыто седыми волосами. Но почему-то Саймону показалось, что этот человек может быть моложе, чем выглядит.
      - Повезло, что ли? - сказал незнакомец.
      - Повезло? - Саймон был озадачен. Неужели норны бросили его к сумасшедшим?
      - Поп. Повезло, что у него другие дела имеются. Повезло, что... работы больше нет... Ну, той, для которой он берет арестантов.
      - Не понимаю, о чем ты говоришь. - Саймон встал и выпрямился, чувствуя, что приобрел немало синяков во время своего крайне поспешного падения.
      - Ты... ты не литейщик, - прищурившись, сказал незнакомец. - Грязный, это верно, но дыма-то на тебе нет.
      - Норны поймали меня, - сказал Саймон, немного помедлив. У него не было причины доверять этому человеку - но причины не доверять тоже не было. - Белые лисицы, - пояснил он, увидев озадаченное выражение на лице собеседника.
      - А-а, эти дьяволы. - Человек украдкой начертал знак древа. - Заходят они сюда, верно. Только мы-то на них издалека смотрим. Вот уж мерзкие твари! Против Бога все это, вот что. - Он оглядел Саймона сверху донизу, потом подошел немного ближе. - Никому не говори, что ты не литейщик, - прошептал он. - Сюда. Поди сюда.
      Он отвел Саймона в сторону. Остальные люди в масках, похоже, мало интересовались вновь прибывшим. Глаза их были пустыми, как у вытащенной из воды рыбы.
      Человек порылся в груде одеял и достал маску и оборванную рубаху.
      - Вот, бери - это старина Кривоног носил, но ему уж одежка не понадобится - ну, там, где он сейчас. Будешь на нас похож, вот как.
      - А это хорошо? - Саймону было трудно заставить работать свою уставшую голову. Он, по-видимому, оказался в литейной. Но почему? Может быть. это наказание за шпионство? Оно казалось на удивление мягким.
      - Если не хочешь, чтоб тебя до смерти заработали, - начал человек и закашлялся долгим сухим кашлем, пронизывавшим все его тело. Прошло некоторое время, прежде чем он снова смог говорить. - Если доктор увидит, что ты новенький, он уж из тебя выжмет работу, можешь не бояться. И больше того. Он очень плохой. - Голос человека звучал убежденно. - Не надо, чтобы он тебя заметил.
      Саймон посмотрел на засаленные обрывки тряпья.
      - Спасибо тебе. Как тебя зовут?
      - Стенхельм. - Человек снова закашлялся. - И другим не говори, что ты новый, а то они побегут к доктору так быстро, что у тебя глаза выскочат. Скажи, что работал на подъемнике. Эти спят в другой дыре, на той стороне, но Белые лисицы и солдаты всех беглых в эту дверь пихают, все равно, с какой стороны сбежали. - Он грустно задумался. - Осталось-то нас с гулькин нос, а работать надо. Вот они и притащили тебя сюда, а не прикончили сразу. Как тебя зовут, парень?
      - Сеоман. - Он огляделся. Остальные литейщики снова впали в тупое оцепенение. Большинство из них свернулись на вонючих одеялах и закрыли глаза. - Кто такой этот доктор? - На какую-то долю секунды это слово пробудило в нем безумную надежду, но даже если бы Моргенс выжил в ужасном пламени, он никогда не мог бы наводить ужас на этих людей.
      - Скоро с ним повидаешься, - сказал Стенхельм. - Некуда тебе торопиться.
      Саймон обернул лицо тряпкой. Она пахла дымом, грязью и чем-то еще. Дышать через нее было трудно. Он сказал об этом Стенхельму.
      - Ты ее намочи. Еще спасибо святому Искупителю скажешь, что она у тебя есть, посмотришь. Не то огонь прямо тебе в глотку полезет и все потроха сожжет. - Стенхельм указал на рубашку почерневшим пальцем. - И это надевай. Он оглянулся на других литейщиков.
      Саймон понял. Как только он натянет эту рубаху, он ничем уже не будет отличаться от всех остальных, не будет привлекать внимания. Эти люди были согнуты, почти сломаны - в этом не было сомнений. Меньше всего на свете они хотели, чтобы их заметили.
      Когда он просунул голову в воротник рубашки и снова смог видеть, прямо к нему направлялась страшная фигура. На мгновение Саймон подумал, что это один из гюнов каким-то образом добрался до Хейхолта.
      Огромная голова медленно поворачивалась из стороны в сторону. Маска изувеченной плоти злобно морщилась.
      - Слишком долго спите, крысы, - прогремело это существо. - Работать надо. Священник хочет, чтобы сегодня закончили.
      Саймон благодарил Узириса за оборванную тряпку, сделавшую его еще одним безликим пленником. Он знал, что этот одноглазый монстр будет новым витком его кошмара.
      О Мать Милости! Они отдали меня Инчу.
      11 КОВАРНЫЙ, КАК ВРЕМЯ
      - Ты думаешь, Саймон может быть где-то здесь? - Бинабик поднял глаза от сушеной баранины, которую он рвал на маленькие кусочки. Это был утренний завтрак, если только можно говорить об утре в месте, где нет ни солнца, ни неба.
      - Если в этом есть справедливость, - ответил маленький человек, - я предполагаю, мы имеем очень мизерный шанс находить его. Я опечален, Мириамель, но там много лиг туннелей.
      Саймон в одиночестве блуждает в темноте. Эта мысль причиняла ей почти невыносимую боль - она была с ним так жестока! В отчаянии оттого, что приходится думать о чем-то другом, она спросила:
      - Ситхи действительно построили все это?
      Стены уходили так далеко вверх, что свет факела не достигал до потолка. Мириамель и Бинабик находились под сплошным черным куполом, и если бы не полное отсутствие звезд и движения воздуха, можно было бы подумать, что они заночевали под открытым небом.
      - С содействием других. Я читал, что некие кузены оказывали ситхи воспомоществование. Они, эти кузены, производили карты, которые вы перекопировали. Еще одни такие бессмертные, мастера земли и камня. Эолер говаривал, что некоторые и сейчас проживают под Эрнистиром.
      - Но кто согласился бы жить здесь? - поинтересовалась она. - Никогда не видеть дневного света...
      - Ах, вы не имеете понимания, - улыбнулся тролль. - Асу'а был преисполнен света. Замок, в котором вы проживаете, имел свое построение на крыше величайшего дома ситхи. Асу'а был умерщвлен, чтобы смог нарождаться Хейхолт.
      - Но он не хочет умирать, - мрачно сказала Мириамель.
      Бинабик кивнул.
      - Мы, кануки, имеем легендарность, что дух умерщвленного человека не может засыпать и остается в теле животного. Иногда он оказывает преследование убийце, иногда остается на месте, которое было излюбленным. Всегда он не имеет отдыха, пока правда не найдется и преступник не получит своего наказания.
      Мириамель подумала о духах тысяч убитых ситхи и содрогнулась. Она слышала немало, странных звуков с тех пор, как они вошли в туннель под Святым Сутрином.
      - Они не могут отдохнуть.
      Бинабик поднял брови:
      - Тут проживает нечто очень большее, чем обеспокоенные духи, Мириамель.
      - Да, но это ведь то, что... - она понизила голос, - то, что представляет собой Король Бурь, верно? Загубленная душа, жаждущая отмщения.
      Тролль казался озабоченным:
      - Я не питаю счастья говорить о подобных вещах здесь. И он сам привлекал к себе умерщвление, если я помню со справедливостью.
      - Потому что риммеры окружили замок и все равно собирались убить его.
      - Вы имеете справедливость, - согласился Бинабик. - Но давайте прекращать разговор об этом. Я не имею знания об этом месте и слушающих ушах, но предполагаю, что чем очень меньше мы будем говорить на эту тему, тем очень счастливее мы будем.
      Мириамель наклонила голову, соглашаясь с ним. На самом деле она уже жалела, что вообще упомянула об этом. После целого дня блужданий в шепчущихся тенях мысль о неумершем враге была и без того достаточно близкой.
      В первую ночь они недалеко зашли в лабиринт туннелей. Проходы в катакомбах под Святым Сутрином становились все шире и шире, и в конце концов начали под постоянным углом спускаться; после первого часа Мириамель думала, что они должны были спуститься ниже дна Кинслага. Вскоре они набрели на относительно удобное место, где смогли остановиться и перекусить. Посидев немного, оба вскоре поняли, как сильно на самом деле устали. Поэтому путники расстелили свои плащи и быстро заснули. Проснувшись, Бинабик снова зажег факелы от своего огненного горшка - маленькой глиняной баночки, в которой каким-то образом продолжала тлеть искра, - и, съев немного хлеба и сухих фруктов и глотнув теплой воды, они снова пустились в путь.
      День пути провел их по многочисленным перепутанным туннелям. Мириамель и Бинабик делали все, что могли, чтобы держаться по возможности близко к главному направлению на карте двернингов, но переходы были коварными и запутанными; нельзя было с уверенностью сказать, что они идут правильным курсом. Но, где бы они ни были, ясно было одно: мир смертных остался позади. Они спустились в Асу'а - в некотором роде назад в прошлое. Пытаясь заснуть, Мириамель обнаружила, что мысли ее разбегаются. Кто мог знать, что в мире так много тайн?
      Этим утром она была потрясена ничуть не меньше. Она с детства путешествовала очень много даже для дочери короля и видела величайшие чудеса Светлого Арда, от Санкеллана Эйдонитского до плавучего замка в Варинетене - но по сравнению с умами, создавшими этот подземный замок, самые изощренные человеческие архитекторы казались робкими детьми.
      Время и обвалы превратили в пыль часть Асу'а, но сохранилось достаточно, чтобы понять, что замок не имел себе равных. Как ни прекрасны были руины Да'ай Чикизы, быстро решила Мириамель, эти, конечно, превосходили их. Лестницы, по виду ни на чем не держащиеся, уходили в темноту, переплетаясь, как яркие вымпелы, развевающиеся на ветру. Стены изгибались, готовые сомкнуться, и расходились в стороны дивными многоцветными веерами, закручиваясь струящимися складками; поверхности казались живыми от вырезанных на них бесчисленных животных и растений. Создатели этих стен, очевидно, способны были растягивать камень, как горячую карамель, и лепить его, как воск.
      Пересохшие каналы - теперь их заполняла только сыпучая пыль - бежали из комнаты в комнату, пересеченные узкими, богато украшенными мостиками. Над головой огромные канделябры в форме фантастических, невероятных цветов свешивались с каменных листьев и лиан, фестонами покрывавших потолок. Мириамель поймала себя на том, что ей безумно хотелось бы увидеть их расцветающими ярким светом. Судя по остаткам цвета, все еще сохранившегося на изгибах камня, дворец сверкал радугой фантазии, почти невообразимой.
      Но хотя разрушенные помещения ослепляли своим великолепием, было и еще нечто в дивных залах, отчего ей становилось не по себе. Несмотря на всю их красоту, они явно предназначались для существ, которые видят все иначе, чем смертные. Углы были странными, расположение беспокоящим. Некоторые залы с высокими сводами казались слишком большими для своего убранства, но другие были почти пугающе забиты и запутаны орнаментом - в них мог поместиться только один человек. Что было еще более странно, остатки замка ситхи не казались полностью мертвыми. Вдобавок к слабым звукам, напоминающим голоса, и странному движению воздуха в казалось бы безветренном месте Мириамель видела повсюду неуловимое мерцание, намек на движение где-то вне ее поля зрения, как будто ничто не было настоящим. Она представляла себе, что может моргнуть и обнаружить Асу'а возродившимся или - что тоже вероятно - грязь на полу и пыльные стены голых пещер.
      - Здесь нет Бога.
      - Какой смысл ваших слов? - поинтересовался Бинабик.
      Трапеза была закончена, они снова несли седельные сумки вниз по длинной галерее с высокими стенами, через узкие мостики, как полет стрелы перекинутые через пустоту. Вокруг была тьма, которую не мог пробить свет факела.
      Смущенная, она подняла глаза:
      - Я и сама не знаю. Я сказала, что здесь нет Бога.
      - Вы не питаете склонности к этому месту? - Бинабик улыбнулся. - Я тоже питаю страх к этим теням.
      - Нет, то есть я хочу сказать, да. Я боюсь. Но я не это имела в виду. Она подняла факел выше, разглядывая полоску резьбы на стене за пропастью. Те, кто жил здесь, были совершенно не похожи на нас. Они не думали о нас. Трудно поверить, что это тот же мир, в котором я прожила всю жизнь. Меня учили верить, что Бог присутствует во всем и следит за нами. - Она покачала головой. - Это трудно объяснить. Кажется, что это место Богу недоступно. Они существуют сами по себе, не соприкасаясь.
      - Это заставляет вас питать очень больший страх?
      - Думаю, да. Просто это место не имеет ничего общего с тем, чему меня учили.
      Бинабик торжественно кивнул. В желтом свете факела он был гораздо меньше похож на ребенка, чем в живых солнечных лучах. Темнота тенью легла на его круглое лицо.
      - Но другие сказали бы, что ваша церковь предупреждала о происходящем таковыми словами: "Это война добра и зла".
      - Да, но все не так просто, - сказала она настойчиво. - Инелуки - он был хорошим? или плохим? Он хотел помочь своему народу, а больше я ничего не знаю.
      Бинабик помолчал, потом положил маленькую руку на руку принцессы.
      - Ваши спрашивания содержат разумность. Я не предполагаю, что мы имеем должность питать очень большую ненависть к нашему общему врагу. Но не называйте его здесь, пожалуйста, - он сжал ее пальцы для большей убедительности, - и берите себе знание одной вещи: чем бы он ни был раньше, теперь он очень опасная тварь, превышающая все, что вы знаете или можете обдумывать. Не приходите в забвение. Он умертвит нас и всех людей, кого мы любим, если будет одерживать нас. В этом я имею уверенность.
      А мой отец? - подумала она. Он теперь тоже наш враг? Что, если я все-таки доберусь до него, но не найду ничего, что я когда-то любила? Это будет все равно что умереть. Мне безразлично, что тогда со мной будет.
      И тогда она поняла. Дело не в том, что Бог не наблюдает за ней. Дело в том, что никто не хочет сказать ей, как отличить добро от зла. Она не находила утешения даже в том, чтобы сделать что-то просто из чувства противоречия. Все решения ей придется принимать самой, а потом жить в соответствии с ними. Принцесса еще некоторое время сжимала руку Бинабика, прежде чем они пошли дальше. Наконец она была в обществе друга. Каково бы ей пришлось здесь одной?!
      К тому времени, когда они трижды поспали в развалинах Асу'а, даже его разрушающееся великолепие не могло больше привлекать внимание Мириамели. Темные холлы, казалось, будили воспоминания - картины детства в Меремунде, дни принцессы-пленницы в Хейхолте. Она чувствовала себя затерянной между собственным прошлым и прошлым ситхи.
      Они нашли широкую лестницу, ведущую наверх, пыльные ступени, огражденные вырезанными в форме розовых кустов перилами. Когда, сверившись с картой, Бинабик заявил, что им следует подняться по ней, Мириамель ощутила прилив счастья. Они пойдут вверх после стольких часов в мрачных глубинах! Но после того, как они больше часа шли по ступеням, уже казавшимся бесконечными, ее радость несколько поугасла; и мысли принцессы снова разбежались.
      Саймон пропал, а я так и не смогла... по-настоящему поговорить с ним. Люблю ли я его? Это ни к чему не привело бы - как мог бы он хорошо относиться ко мне после того, как я сказала ему про Аспитиса? - но разве нельзя было остаться друзьями? Люблю ли я его?
      Она посмотрела вниз на свои ноги. Ступени текли под ними медленным водопадом.
      Бесполезно думать об этом... Ну предположим, что да. Подумав так, она почувствовала, как в душе ее поднимается сметающая все на своем пути волна горя, угрожающего стать безумием. Она жестко подавила ее в себе, боясь силы этого чувства. О Боже! Неужели жизнь только из этого и состоит? Обладать чем-то драгоценным и понять свое счастье только тогда, когда уже слишком поздно?
      Она чуть не споткнулась о Бинабика. Тролль быстро поднялся на одну ступеньку, и его голова теперь была почти рядом с головой принцессы. Он поднес палец к губам, давая знак молчать.
      Они только что прошли мимо площадки, на которую выходили несколько арок, ведущих в боковые проходы, и сперва Мириамель подумала, что тихий шум доносится оттуда, но Бинабик показывал вверх. В значении этого жеста не приходилось сомневаться: кто-то еще был на лестнице.
      Созерцательное настроение Мириамели испарилось. Кто бродит по этим мертвым залам? Саймон? Надеяться на это было глупо. Но кто еще может блуждать в этом мире теней? Не знающие покоя мертвые?
      Пока они пятились вниз, к площадке, Бинабик разделил свой дорожный посох пополам, вытянув нож. Когда звук шагов усилился, принцесса нащупала свой собственный клинок. Бинабик стряхнул с себя сумку и тихо бросил ее на каменный пол у ног Мириамели.
      Странная фигура спускалась по темной лестнице, медленно, но уверенно двигаясь к свету факела. Мириамель почувствовала, что душа ее уходит в пятки. Это был человек, которого она прежде не видела. В глубинах его капюшона блестели выпученные глаза, зубы были обнажены в странной ухмылке.
      Прошло мгновение, прежде чем Бинабик задохнулся от изумления, узнавая:
      - Хенгфиск!
      - Ты знаешь его? - Принцесса услышала, как дрожит ее голос, пронзительный голос испуганной маленькой девочки.
      Тролль сжимал в руках нож, как священник мог бы выставить перед собой древо.
      - Чего ты желаешь, риммер? - спросил он. - Ты терялся?
      Улыбающийся человек не ответил, но раскинул руки и сделал еще один шаг вниз. Что-то в нем было ужасно неправильным.
      - Убирайся, ты, - закричала она и невольно сделала шаг назад, к одной из арок. - Бинабик, кто это?
      - Я имею знание, кем он был, - ответил тролль, размахивая ножом. - Но предполагаю, что теперь он кто-то другой.
      Прежде чем он закончил, лупоглазый человек с ужасающей скоростью ринулся вниз по ступеням. В мгновение ока он поравнялся с троллем, одной рукой схватив Бинабика за руку, в которой тролль держал нож, и другой рукой обхватывая торс маленького человека. После недолгой борьбы они упали и покатились с площадки на нижние ступени. Факел Бинабика упал и запрыгал по лестнице. Тролль задыхался и рычал от боли, его противник не издавал ни звука.
      У Мириамели было всего несколько секунд, чтобы увидеть все это. Потом несколько больших рук появились из темной арки. Они сжали оба ее запястья, обхватили талию. Грубые пальцы касались ее кожи. Факел принцессы был выбит у нее из рук. Она не успела набрать в грудь воздуха, чтобы закричать, когда на голову ей что-то накинули. Сладковатый запах ударил ей в ноздри. Принцесса почувствовала, что уплывает куда-то, вопросы, которые она не успела задать, растворились в небытии, и все потускнело.
      - Почему ты не подойдешь и не сядешь рядом со мной? - спросила Нессаланта. Она говорила, как капризный ребенок, которому не дали конфету. - Ты не разговариваешь со мной уже много дней.
      Бенигарис отвел взгляд от ограды расположенного на крыше сада. Внизу зажигались первые вечерние огни. Великий Наббан мерцал в лавандовых сумерках.
      - Я был занят, матушка. Может быть, от вашего внимания ускользнуло, что мы ведем войну?
      - Мы воевали и прежде, - беспечно ответила она. - Милостивый Господь, такие вещи всегда одинаковы, Бенигарис. Ты хотел править. Ты должен наконец повзрослеть и принять тяготы, которые приходят с этим.
      - Повзрослеть, ах вот оно что! - Бенигарис повернулся к матери, кулаки его были крепко сжаты. - Это вы ребенок, матушка. Неужели вы не видите, -что происходит? Неделю назад мы потеряли Онестрийский проход. Сегодня мне сообщили, что Аспитис бежал и Эдна пала. Мы проигрываем эту войну, будьте вы прокляты! Если бы я отправился туда сам, а не послал этого идиота, моего брата...
      - Не смей ничего говорить о Вареллане, - отрезала герцогиня. - Не его вина, что твои легионы были полны суеверных крестьян, верящих в привидения!
      Бенигарис долго смотрел на мать; любви не было в его взгляде.
      - Это действительно Камарис, - сказал он тихо.
      - Что?
      - Там Камарис, матушка. Вы можете говорить все, что угодно, но я слышал доклады людей, приехавших с поля боя. Если это не он, значит, древний бог войны, в которого верили наши предки, вернулся на землю.
      - Камарис мертв, - фыркнула она.
      - Он что, из вашей ловушки убежал? - Бенигарис подошел на несколько шагов ближе. - Вот почему отец стал первым наследником герцогства Наббана - вы устроили так, что Камариса убили? Тогда, похоже, вам не повезло. Может быть, на этот раз вы неправильно избрали орудие.
      Лицо Нессаланты исказилось от ярости.
      - В этой стране нет орудия, достаточно сильного, чтобы осуществить мою волю. Мне ли этого не знать? - Она смотрела на своего сына. - Все слабы и глупы до предела. Благословенный Искупитель! Если бы я была мужчиной - ничего этого не случилось бы! Мы не кланялись бы северным королям на троне из костей.
      - Избавьте меня от вашего тщеславия, мама. Так что вы сделали с Камарисом? Как бы то ни было, он сумел избежать этого.
      - Я ничего не делала Камарису. - Вдовствующая герцогиня поправила свои юбки, немного успокаиваясь. - Я признаю, что не очень горевала, когда он упал в океан - вот уж кто был самым слабым из всех! Совершенно не пригоден для того, чтобы править! - но не имела к этому никакого отношения.
      - Я почти верю вам, мама. Почти. - Бенигарис тонко улыбнулся. Повернув голову, он увидел стоящего в дверях придворного, который слушал этот разговор с плохо скрытым злорадством. - Да? Что тебе нужно?
      - Там... там много народу спрашивают вас, мой лорд. Вы велели докладывать.
      - Да, да. Кто ждет?
      - Во-первых, ниски, мой лорд. Он так и не попал на прием к вам.
      - Неужели у меня мало других забот? Почему он не понимает намека и не уходит? Чего хочет этот проклятый морской страж?
      Придворный покачал головой. Длинное перо у него на шляпе раскачивалось, трепетало под дуновением свежего ветерка.
      - Он не хочет говорить ни с кем, кроме вас, герцог Бенигарис.
      - Тогда будет сидеть там, пока не высохнет и не задохнется. У меня нет времени разбираться с болтливым ниски. - Он обернулся и снова посмотрел вниз, на городские огни. - А кто еще?
      - Еще один посланник от графа Страве, лорд.
      - Ах, - Бенигарис дернул себя за ус, - так я и думал. Дадим этому вину побродить еще немного. Это все?
      - Астролог Ксаннасэвин, лорд.
      - Значит, он явился наконец. Наверное, очень огорчен, что заставил своего герцога ждать. - Бенигарис медленно кивнул. - Пошли его наверх.
      - Ксаннасэвин здесь? - Нессаланта улыбнулась. - Я уверена, что он расскажет нам что-нибудь замечательное. Вот увидишь, Бенигарис, он принесет нам хорошие вести.
      - Без сомнения.
      Ксаннасэвин появился через несколько секунд. Словно пытаясь отвлечь внимание от своего роста и худобы, астролог аккуратно опустился на колени.
      - Мой лорд, герцог Бенигарис. Моя леди, герцогиня Нессаланта. Тысячи извинений. Я пришел, как только получил ваш вызов.
      - Подойди и сядь подле меня, Ксаннасэвин, - сказала герцогиня. - Мы редко видим тебя последнее время.
      Бенигарис прислонился к ограде.
      - Матушка права - тебя долго не было во дворце.
      Астролог встал и подошел, чтобы сесть подле Нессаланты.
      - Приношу свои извинения. Я понял, что иногда нужно оставить пышность придворной жизни. Уединение помогает услышать, что говорят звезды.
      - А, - герцог кивнул, как будто астролог только что разрешил какую-то сложную загадку, - вот почему тебя видели на рынке, торгующимся с лошадником.
      Ксаннасэвин на мгновение потупился.
      - Да, мой лорд. В сущности, я собирался ездить под ночным небом. При дворе столько развлечений, но пришло важное время. Я чувствовал, что мой мозг должен очиститься, чтобы я смог лучше служить вам.
      - Иди сюда, - сказал Бенигарис.
      Астролог встал, разглаживая складки своего просторного темного одеяния, потом подошел к герцогу и встал подле него у ограды на краю крыши.
      - Что ты видишь на небе?
      Ксаннасэвин прищурился:
      - О, многое, мой лорд. Но если вы хотите, чтобы я правильно прочел звезды, мне следует вернуться к себе и взять карты.
      - Но в последний раз, когда ты здесь был, небо прямо излучало счастливые предзнаменования. Тогда тебе не нужны были никакие карты.
      - Я много часов изучал их перед тем, как прийти, мой...
      Бенигарис обнял астролога за плечи.
      - А как насчет великих побед Дома Зимородка?
      Ксаннасэвин поежился:
      - Они грядут, мой лорд. Посмотрите вон туда. - Астролог показал на север. - Разве не это я предсказывал вам? Смотрите, Звезда завоевателя!
      Бенигарис проследил за пальцем Ксаннасэвина.
      - Вон та маленькая красная точка?
      - Скоро она зальет пламенем все небо, герцог Бенигарис.
      - Он действительно предсказывал ее появление, Бенигарис, - отозвалась Нессаланта со своего кресла. Ее, видимо, раздражало, что она не принимает участия в разговоре. - Я уверена, что сбудется и все остальное, что он говорил.
      - Конечно, сбудется. - Бенигарис смотрел на алую точку в вечернем небе, похожую на капельку крови от укола булавки. - Гибель империй и великие дела для Дома Бенидривинов.
      - Вы запомнили это, мой лорд! - Ксаннасэвин улыбнулся. - То, что беспокоит вас, приходит и уходит. Под великим колесом небес это только легкий ветерок, пробежавший по траве.
      - Возможно. - Герцог все еще дружески обнимал астролога. - Но я беспокоюсь за тебя, Ксаннасэвин.
      - Мой лорд так добр, думая обо мне в тяжкое время испытаний. Что вас беспокоит, герцог Бенигарис?
      - Боюсь, ты провел слишком много времени, глядя в небо. Неплохо бы тебе расширить кругозор и обратить взгляд на грешную землю. - Герцог показал на горящие внизу фонари. - Когда смотришь на что-то слишком долго, перестаешь видеть другие вещи, не менее важные. Например, Ксаннасэвин, звезды сказали тебе, что слава ждет Дом Бенидривинов, - но ты невнимательно слушал рыночные сплетни о том, что сам Камарис, брат моего отца, ведет войска на Наббан. А может быть, ты все-таки прислушивался к пересудам, и это побудило тебя поехать прогуляться, а?
      - Мой лорд, вы ошибаетесь...
      - Потому что Камарис, конечно, старейшина Дома Бенидривинов, так что звезды вполне могли иметь в виду его победу?
      - О мой лорд, я не думал ничего подобного...
      - Прекрати это, Бенигарис, - резко сказала Нессаланта. - Перестань третировать несчастного Ксаннасэвина. Сядь рядом со мной, и мы выпьем вина.
      - Я пытаюсь помочь ему, матушка. - Герцог улыбался, но на лице его выступили багровые пятна. - Как я уже сказал, ты, очевидно, провел слишком много времени, глядя в небо, и не уделял достаточно внимания более низменным вещам.
      - Мой лорд...
      - Я знаю средство тебе помочь.
      Бенигарис быстро нагнулся и двумя руками обхватил Ксаннасэвина за талию. Потом он выпрямился, кряхтя от напряжения; астролог раскачивался в воздухе.
      - Нет, герцог Бенигарис, нет!
      - Прекрати это! - завизжала Нессаланта.
      Бенигарис поднял астролога повыше. Ксаннасэвин перевалился через ограду, тщетно пытаясь найти опору. Бенигарис разжал руки. Прошло несколько секунд, казавшихся невыносимо долгими, и из глубины двора донесся звук удара.
      - Как... Как ты смеешь?!. - заикалась Нессаланта, глаза ее были широко раскрыты от ужаса. Бенигарис резко повернулся к ней, лицо его исказилось от ярости. Тонкая струйка крови текла по его лбу: астролог вырвал клок волос герцога.
      - Заткнись! С тобой следовало бы сделать то же самое, старая волчица! Мы проигрываем войну - проигрываем! Может быть, сейчас тебе и все равно, но ты тоже не в безопасности. Сомневаюсь, что этот унылый Джошуа позволит своим солдатам убивать пленников и насиловать женщин. Но люди, которые шепчутся на рынках о том, что случилось с моим отцом, знают, что твоя вина не меньше моей. - Он вытер кровь с лица. - Нет, мне не придется убивать тебя. Найдется не один крестьянин, который уже точит нож, ожидая, чтобы Камарис с войском появился перед воротами, готовый начать потеху! - Бенигарис сердито засмеялся. - Ты что думаешь, дворцовая стража будет жизнью рисковать, защищая тебя, когда уже ясно, что все потеряно. Эти люди ничем не отличаются от крестьян, матушка. Они живут своей жизнью, и им плевать, кто сидит на троне. Ты, старая дура! Уголки рта герцога подергивались, он сжал кулаки.
      Вдовствующая герцогиня откинулась в кресле.
      - Что ты собираешься делать? - простонала она.
      Бенигарис выбросил вперед руки.
      - Драться, будь ты проклята! Может быть, я убийца, но то, чем я владею, я им не отдам, пока они не вырвут это из моих мертвых рук. - Он пошел к дверям, потом повернулся: - Я не хочу больше видеть вас, матушка. Мне все равно, куда вы денетесь и что будете делать... но я не желаю вас видеть.
      Он протиснулся в дверь и исчез.
      - Бенигарис! - Голос Нессаланты возрос до крика. - Бенигарис! Вернись!
      Безмолвный монах схватил Бинабика за горло; его другая рука тянула кисть тролля, сжимающую нож, к влажному от пота лицу маленького человека.
      - Почему... ты?.. - Пальцы сжимались сильнее, не давая троллю вдохнуть и договорить.
      Бледное потное лицо монаха нависало над ним; от него исходил лихорадочный жар.