КЕЙША

Черт возьми, этот парень ненормальный.

Снова устроил здесь вечеринку, как будто он Роберт Дауни-младший после реабилитации. Я даже не могу припарковаться, потому что пять машин заблокировали проезд. Приходится остановиться на проезжей части. Сейчас десять утра, а музыка звучит так громко, что вот-вот перебудит всех местных жителей. У него в голове шумит, как в колонках! От басов венецианское окно грозит вылететь прямо в сад. Беру завтрак для Тревиса — упаковку из двенадцати «Маунтин дью» [11] и десяток пончиков «Криспи крем» — и направляюсь к дому. Нет, я не работаю в службе доставки «Флай». Мой босс — девятнадцатилетний Тревис Траск, самый популярный герой тинейджеров после еще одного белого парня по имени Лео.

— Привет, малышка.

— Лу, выметайся из частных владений.

— Вообще-то тротуар не является его собственностью, — звучит ответ.

Кожа Лу очень темная — цвета кофе эспрессо и абсолютно гладкая. Мускулы на своих местах, длинные косички-дреды собраны сзади в хвост. Огромный фотоаппарат с телеобъективом свисает с шеи.

— Скажи это полицейским.

— Перестань. Зачем ты так со мной?

Я успела сказать, что у него улыбка, как у Дэнзела? Должна признать, в Лу что-то есть.

— Почему бы тебе не последить за Джастином Тимберлейком или еще каким-нибудь популярным парнем, который поет под фонограмму, не попадая в такт? — интересуюсь я.

— На Джастине не заработаешь столько, сколько на Тревисе Траске.

— Кто ты по гороскопу? — спрашиваю я.

Мой вопрос застал его врасплох. Он широко улыбается:

— Я Лев, малышка.

— Из чего следует, — бормочу я, — что ты слишком самоуверенный, властный и эгоистичный.

— А какой у тебя знак?

— Не твое дело! — поворачиваюсь я. Мой знак — Рыбы. А огненные и водные знаки не смешиваются. Понимаете, о чем я?

— Малышка, объясни, почему ты так себя ведешь? Помоги мне сфотографировать твоего босса, и мы поделим деньги, шестьдесят на сорок.

— Я не торгую Тревисом.

— Что ж, тогда хорошего тебе дня, — говорит он. А я отдаю должное его вежливости.

Пробираюсь мимо машин к дому. В нем пять спален, три ванные комнаты, бассейн. Из окон открывается вид на долину. Дом был построен в начале семидесятых, из чего следует, что он уже далеко не в лучшем состоянии. Зато расположен в Энсино — одном из самых модных мест в этом районе, и поэтому его стоимость достигает двух миллионов двухсот тысяч.

У двери музыка слышна еще сильнее. Захожу внутрь, и мне кажется, что рушится плотина. Мощный звук практически сбивает меня с ног. Это рэп с очень «милыми» словами: «Ниггер, ниггер, дерни триггер». Исполнителя зовут А'Айт — для всего белокожего населения «Олл Райт», что означает «все в порядке». На его диске «Собьем спесь с белых» есть песни с названиями «Вставь чуваку», «Моя хата в огне» и «Ф*@к #%&*».

Я не понимаю этот сумасшедший хип-хоп. Знаю, большинство моих братьев и сестер по крови скажут, что нужно аннулировать мою афроамериканскую карточку, но ничего не могу с собой поделать. У меня более тонкий музыкальный вкус. Я предпочитаю джаз, и это у меня в крови. Мой отец — знаменитый Эдди Кристи, пианист и основатель «Квартета Эдди Кристи». В конце пятидесятых — начале шестидесятых они выпустили больше альбомов, чем любая другая джазовая группа. Близкими друзьями отца были Сэмми Дэвис-младший и Нэт Кинг Коул. Но я никогда не видела их, да и отца едва знала. Он умер, когда мне было шесть лет. Единственное мое воспоминание о нем: высокий человек с темно-коричневой кожей и тонкими усами, от которого всегда пахло кубинскими сигарами и бренди. У него были крупные ладони с тонкими пальцами — такими же, как у меня.

В доме пахнет, словно в баре перед закрытием. Я иду в сторону гостиной, но не вижу ни единого человека. Современная мебель не сочетается с жизнью в стиле «Семейки Брэди». У замшевых дивана и кресел — хромированный каркас. Кофейный столик стоит на основании из гранита, а сверху накрыт стек-дом, по форме напоминающим почку. Две большие скульптуры из металла тоже выполняют функции мебели. Хотя их нельзя назвать слишком прочными. Однажды я попробовала присесть на «оттоманку», и она не выдержала вес моей толстой задницы.

Ковер с длинным золотистым ворсом завален бутылками «Столичной» с фруктовым вкусом и пустыми пивными банками. Яркие пакеты от чипсов «Ранч доритос» и упаковка от гамбургеров из «Ин энд Аут» валяются на кофейном столике рядом с металлическим подносом, на котором рассыпан белый порошок. Тут же я вижу голубую стеклянную трубочку Тревиса, несколько свернутых листков бумаги и дорожки кокаина, словно ожидающие жадного вдоха.

Басы сотрясают комнату, как подземные толчки во время землетрясения. Хочу выключить музыку и открываю полку со стереоаппаратурой. Это домашняя цифровая развлекательная система, собранная из лучших компонентов: проигрыватель цифровых дисков «Сони», усилитель и тюнер «Ямаха», кассетная дека «Накамиши», домашний музыкальный автомат «Денон», сабвуфер [12] и колонки «Бозе». Черт возьми, постоянно забываю, как она выключается! Жму на все кнопки подряд. Басы начинают звучать еще громче, и кажется, сейчас упадут картины со стен. Мне удается справиться с басами, но теперь верхние частоты верещат так пронзительно, что еще немного и мои барабанные перепонки не выдержат. Нахожу нужную кнопку, но при этом случайно включаю радио. А'Айт больше не поет, зато во всю глотку орет журналист Говард Стерн, издевающийся над какой-то порнозвездой. Где же выключается громкость? Не вижу ни одной ручки! Только кнопки и голубые лампочки. Нажимаю еще на одну кнопку, но на этот раз включается телевизор — сцена из «Криминального чтива». Самюэль Л. призывает меня сохранять спокойствие, как это умеет делать автогонщик Фонц. Я уже почти теряю хладнокровие, когда наконец нахожу нужную кнопку. Бью по ней, и дом погружается в зловещую тишину. Где-то вдалеке слышен лай соседской собаки.

Очень хочу есть. По дороге на кухню едва не наступаю на двух обнаженных молодых людей, в бессознательном состоянии лежащих за диваном. Парня я узнала сразу. Это Поуки-пихун — главный почитатель таланта Тревиса. Его прозвали так из-за привычки трахать кого угодно в юбке. Грязные светлые волосы повязаны краской банданой, на правом предплечье — татуировка обезглавленной женщины. Однако ненависть Поуки к женскому полу не мешает ему прижиматься к девушке, лежащей рядом с ним. Я не Кристи Лав, но не могу не заметить, что эта девушка очень похожа на проститутку, а ее грудь, гордо торчащая вперед, как оранжевые дорожные конусы, может означать лишь одно — она стриптизерша. Смотрю на сморщенный член Поуки, интересно, насколько он может увеличиться в размере? Решаю, что не сильно. Перед тем как уйти из комнаты, еще раз украдкой бросаю на него взгляд.

Вхожу на кухню одновременно с Мартой. Это экономка — миниатюрная мексиканка лет шестидесяти с седыми волосами, уложенными в стильную копну. Марта — большая любительница огромных ярких серег. Сегодня из каждого уха свисает миниатюрный ярко-розовый автомобильный ключ. Мы с Мартой знакомы давно. Честно говоря, она меня вырастила, одна без чьей-либо помощи. Мамы никогда не было дома, а потом, еще до того как я начала ходить, она умерла от передозировки наркотиков в номере мотеля в Вегасе. А через несколько лет, когда умер отец, Марта стала моим официальным опекуном.

— Ковер за диваном нужно почистить пылесосом, — сообщаю я.

Марта поджимает губы:

— У этого парня вечеринки каждый день. Это плохо. Опасно.

— Ты сама знаешь, что делать.

Марта исчезает в кладовке, что-то бормоча. Ставлю коробку с «Маунтин дью» и пончиками на край стола. Очень хочется открыть ее, но я борюсь с этим желанием. Как и все Рыбы, я тяготею к излишествам, и мой организм удерживает воду, поэтому я немного полновата. Я пообещала себе есть поменьше сладкого, но не могу с собой справиться. Касаюсь коробки, потом сжимаю руками талию, чтобы осознать, где в итоге осядут эти маленькие пончики. Что ж, мне нужно похудеть всего на пятнадцать фунтов. Я ведь не такая толстая, как Стар Джоунз. Эта тетка похожа на огромный черный кожаный диван в парике. Кроме того, я высокая. Конечно, не такая, как игроки женских команд НБА, — я никогда не выйду на поле и не буду играть, но все же моих пяти футов девяти дюймов вполне достаточно. Подумаешь, сбросить всего лишь несколько фунтов! В моем гороскопе на сегодня написано: «Не нужно себя стыдиться, личные изменения происходят медленно, но попробовать, несомненно, стоит!»

Решаю проявить выдержку и ухожу из кухни. Марта уже в гостиной, рядом с Поуки и его девчонкой. Она держит пылесос над головой парня, смотрит на меня прищурившись и резко нажимает кнопку. Ужасный шум заставляет «гостей» проснуться.

— Что за… — бормочет Поуки.

Девушка садится и трет глаза. Увидев склонившуюся над ней Марту, она прикрывает грудь и оглядывается в поисках одежды. Поуки не столь застенчив. Он медленно поднимается с пола, потягивается, подняв руки над головой, и направляется в холл — его причиндалы раскачиваются в такт ходьбе. Девушка находит под диваном скомканный топ и юбку и, прикрываясь одеждой, направляется вслед за Поуки, как хорошо выдрессированная собака. Громко хлопает дверь: они исчезают в одной из спален.

Замечаю еще одну фигуру на заднем дворе рядом с бассейном. Этого зовут Фрог-лягушка, у него зеленые взъерошенные волосы и плохая кожа. Он напоминает труп, лежащий на животе на одном из шезлонгов. Смотрю на Марту:

— Траву следует постричь!

Марта кивает и исчезает в гараже. Через несколько секунд она появляется около бассейна с газонокосилкой, за которой тянется длинный оранжевый шнур. Остановившись в нескольких футах от Фрога, она включает мотор. Газонокосилка все ближе к голове парня, и мне уже становится не по себе, а тот стонет, зевает и сползает с шезлонга. На некоторое время замирает у бассейна, его рвет в воду, он вытирает рот рукой и плетется в дом. Марта выключает «борца с сорняками» и направляется в гараж.

Я иду в офис. Моя нынешняя работа совсем не похожа на то, чем я занималась раньше. У меня диплом социального работника, я трудилась в Департаменте транспортных средств. Там меня все устраивало, вот только платили мало. Нащупываю выключатель за шкафом и включаю свет. В комнате все как обычно: книжные полки от пола до потолка, факс, ксерокс, компьютер и телефонная станция на три линии. Включаю компьютер, чтобы проверить свою почту. Отвратительная вонь из гостиной продолжает преследовать меня. Ненавижу работать здесь. Гораздо лучше, когда Тревис на съемках и рядом со мной профессионалы. Конечно, это нельзя назвать настоящей работой. Я всего лишь отвечаю на звонки, записываю сообщения, по просьбе босса приношу еду и напитки и заказываю наркотики у распространителя. Если Тревису нужна компания, я организую приезд его друзей. А в основном болтаюсь без дела. Иногда помогаю ассистентам режиссера или людям, отвечающим за питание. Думаю, именно это и навредило моей фигуре.

Закончив съемки в последнем фильме, Тревис решил отдохнуть несколько недель, но они растянулись на шесть месяцев. И вот я сижу здесь, в этом доме, и мне нечем занять время. Обычно я читаю сценарии, которые присылает агентство Тревиса — «Ауткам». Сейчас, например, на моем столе их десять, и это только те, которые я прочла за неделю. Все отвратительные. И все же, если мыслить глобально, мне не на что жаловаться. Тревис вполне сносный босс, учитывая, что он на пять лет меня младше. Немного туповат, но при этом безобиден. Мне только хочется, чтобы он завел себе новых друзей.

Автоответчик пуст. Опять же все знают, что нет смысла звонить Тревису до полудня, независимо от того, дома он или нет. Открываю график встреч, на этой неделе назначена всего одна — с его менеджерами. Звонит телефон.

— Алло?

— Это Кейша Кристи?

Не узнаю голос, хотя догадываюсь, кому он может принадлежать.

— Ее нет. Вы оставите сообщение?

— Это Джозеф Сандерс из налоговой службы. Она может перезвонить мне по номеру триста семьдесят шесть, сорок два, тридцать один.

— Я передам, — отвечаю я и вешаю трубку. Вот черт! Они выследили меня и на работе.

Желудок сводит, и мысли снова устремляются к сладкому. Выхожу из офиса и присоединяюсь к Марте на заднем дворе. Она приносит две чашки кофе и коробку с пончиками. В бассейне на поверхности воды плавает отвратительная блевотина, оставленная Фрогом. Как хорошо, что скоро придет человек, который чистит бассейн. Мы сидим на кованой мебели и любуемся дымкой, висящей над долиной Сан-Фернандо. Марта открывает коробку.

— Пончик?

— Конечно, — тянусь я через стол и беру один.

ГРИФФИН

Весну в южной Калифорнии ни с чем не сравнить: лазурное небо, сияющее солнце, легкий бриз, ежегодный пересмотр должностей и шанс получить повышение и прибавку к зарплате… Я чувствую удовлетворение именно от таких мелочей, хотя искренне надеюсь, что мое повышение нельзя будет назвать незначительным.

Сворачиваю с бульвара Сансет и въезжаю в подземный гараж офисного здания. Направляюсь к одному из шести парковочных мест, отмеченных табличкой «ДжейТиЭ», что значит «Джонни Тредуэй энтерпрайзес», и ставлю машину рядом с черным «мерседесом» босса. Забираю вещи с сиденья и осторожно, чтобы не разлить чай из двух чашек, стоящих на картонном подносе, иду к двери.

— Доброе утро! — приветствует меня охранник по имени Стью. — Вы еще не прочитали мой сценарий?

Жму кнопку лифта.

— Прочитал.

— Как вы думаете, он понравится Тревису?

— Не уверен, что этот сценарий для Тревиса. Мы хотели бы отойти от фильмов с убийствами.

По его лицу скользит разочарование.

— Послушай, — решаю подбодрить его, — вполне вероятно, он подойдет другому актеру.

— Может, попробую написать еще что-нибудь. Хорошего вам дня, — кивает охранник.

— И тебе, Стью, — отвечаю я и захожу в лифт.

Как только двери закрываются, я ухмыляюсь и качаю головой. В этом городе все пишут сценарии. К несчастью, большинство из них ужасны, и именно по ним снимают фильмы. Я не могу читать весь мусор, который отсеивается уже на предварительном этапе. Сейчас бюджеты фильмов переваливают за сто миллионов долларов, и конечный продукт мог бы быть получше. Но похоже, все эти высокобюджетные ленты выпускаются с единственной целью: решить наконец старую и сложную задачу — сколько взрывов и пинков под зад может уместиться в рамках одного фильма? Но я готов дать надежду Стью, потому что каждый должен стремиться к осуществлению своей мечты, и не важно, реалистична она или нет. Возможно, мой подход немного эгоистичен, ведь нельзя заранее знать, когда в мусоре отыщется бриллиант.

На пятом этаже я иду по длинному коридору, прохожу офис «Троллей рекорде», кабинет доктора Маркоса Сантоса, зубного хирурга, «Бад энд бад» и представительство Государственной финансовой инспекции в офисе 525. Распахиваю дверь, Люси — секретарь в приемной — приветствует меня. Она испанка, ей около сорока, и у нее трое детей-подростков. Люси чихает и тянется за салфеткой.

— Доброе утро, Гриффин.

— Доброе утро! — Ставлю портфель на серое кожаное кресло. — Давно он здесь?

— Восемь минут, — смотрит она на часы.

Протягиваю ей одну из двух чашек:

— Этот чай называется «Здоровье».

— О! А с чем он?

— Жасмин, женьшень и цветочные экстракты. Моментально вылечит твой грипп.

— М-м-м, как вкусно пахнет, — говорит Люси, сняв крышку, — спасибо.

— На здоровье, — подмигиваю я ей. — Тебе нельзя болеть, не представляю, что бы я без тебя делал. Меня поддерживают только твоя доброта и сияющая улыбка.

— О, Гриффин! — улыбается Люси. Поворачиваю подставку для сообщений.

— Кто-нибудь звонил?

— Микаэла. Виктория уволила Мэри.

— Ты шутишь?

Я не удивлен. В конце концов, бедная девушка имела несчастье работать на Викторию Раш. Сколько же ей удалось продержаться? Месяц? Или три недели?

Тру подбородок.

— Эта женщина неисправима, как и еще один человек, которого мы знаем.

— Это так, — соглашается Люси.

— Ты не позвонишь в «Вэрайети» [13] ? Пусть они дадут объявление.

— Уже позвонила.

— Вот за что я тебя люблю! — Беру чай, портфель и иду к огромной двери, отделяющей приемную от остальной части офиса. — Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.

— Естественно, — улыбается Люси.

Задним местом толкаю дверь и направляюсь прямо к своему столу. Положив вещи, на цыпочках подхожу к гигантскому офису Джонни, вытягиваю шею и прислушиваюсь. Единственный доносящийся до меня звук — знакомое жужжание солярия «Тропи-калрей0441». Я знаю, что он будет лежать в нем еще двенадцать минут, поэтому сажусь за стол и смотрю на календарь, формально до моего существенного повышения и прибавки к зарплате остается один месяц и один день. Я чувствую себя вполне готовым, чтобы после работы ассистентом стать настоящим менеджером. Сказать, что я задержался на этом месте, было бы преуменьшением.

Чем занимается менеджер? Эта работа настолько многогранна, что в двух словах о ней не расскажешь. Основное — это предотвращать все потенциальные проблемы еще до их появления, управлять, консультировать и следить за всеми, кто работает на вашего клиента. Я обязан от имени клиента убедиться, что все схватки выиграны и выбран лучший путь достижения цели. В награду за это мне полагается пятнадцать процентов от общего дохода клиента. Честно говоря, я не получаю этих денег, ведь пока еще я не менеджер. Моя зарплата — триста долларов в неделю, без страхового пособия, и полные карманы мелочи, которой я могу свободно распоряжаться. Все свое свободное время я трачу на поиски очередной звезды. Пролистываю «Л.А. уикли», пробегая глазами каждую страницу, и делаю заметки ручкой «Кросс» — подарок моего брата на окончание колледжа. Нужную информацию заношу в личный маленький блокнот. В нем хранятся названия и адреса всех заведений города, где можно увидеть пьесы, комедийные постановки или альтернативные представления. По крайней мере раз в неделю я обязательно смотрю что-нибудь новое. Через некоторое время возвращаюсь, чтобы снова увидеть тех же актеров и проверить, не подвела ли меня интуиция. Прежде чем рекомендовать кого-либо Джонни Тредуэю — суперменеджеру многих звезд, — я должен быть уверен на тысячу процентов. Честно говоря, в определении «суперменеджер» есть некоторое преувеличение. В созвездии Джонни всего две звезды: комедийная примадонна Виктория Раш и новый чудо-мальчик Голливуда Тревис Траск. Я нашел Тревиса, когда он играл в одноактной пьесе в Венеции. В тот момент он был практически бездомным и не слишком опрятным. Тем не менее в нем было нечто особенное: скрытая под внешностью Адониса сила. Сейчас я присмотрел еще одного потенциального клиента. Его зовут Барт Абельман, и он эстрадный комик. Я увидел его в «Импров» в Мелроуз, и он произвел на меня сильное впечатление. Возможно, пресловутая молния все-таки может ударять дважды!

— Гриффин! — раздается из офиса вопль Джонни.

Хватаю блокнот, расписание встреч и устремляюсь во владения босса. Офис длиной в тридцать футов обставлен изысканной мебелью. Огромное венецианское окно выходит на бульвар Сансет. Джонни принимает солнечные ванны, на нем голубые пластиковые очки и плавки-танга фирмы «Спидо». У него зализанные назад крашеные черные волосы, в щеки вживлен имплантат, чтобы черты лица казались более четкими, и постоянный загар благодаря солярию, в котором он сейчас возлежит.

— Брызгай! — требует он.

Хватаю бутылку с насадкой-спреем, наполненную минеральной водой «Эвиан», и трижды брызгаю на Джонни.

— Хочу тебя кое о чем спросить, — говорит он.

— Давайте.

— Сегодня утром передо мной ехала лесбиянка, и на заднем стекле ее машины была наклеена большая картинка с радугой. Что это значит?

Джонни, с первого дня осведомленный о моей сексуальной ориентации, назначил меня «старейшиной» гомосексуалистов.

— Как вы узнали, что она лесбиянка? Может быть, девушке нравится радуга.

— На бампере ее машины надпись: «Радуйтесь: я черная и розовая!» — Он в изумлении качает головой. — Ты представляешь? Она получит пулю в голову.

Джонни — несдержанный и хвастливый задира — в восторге от подобных комментариев. Смотрю в окно. Утренняя дымка еще не рассеялась, и все кажется одноцветным.

— Ты не ответил на мой вопрос, — говорит Джонни.

— Понятия не имею, но могу выяснить.

— Кое-кому следует больше знать о своих традициях.

Джонни часто называет меня «кое-кто». Например, он говорит: «Кое-кому нужно соединить меня с тем-то и тем-то». Или: «Кое-кому следует вымыть мою машину». Или: «Кое-кто должен заказать…» Думаю, кое-кто должен врезать по его королевской заднице!

Звенит таймер. Поднимаю крышку солярия, Джонни садится, снимает очки и протягивает их мне. А я даю ему красно-коричневое полотенце от Ральфа Дорена. Он оборачивает его вокруг загорелой задницы и проходит за огромный полированный стол орехового дерева. Мне не дозволено садиться без приглашения. Когда ему вздумается, он скажет:

— Садись. Какие планы на эту неделю?

Сажусь и открываю расписание.

— В полдень у вас горячий масляный маникюр. Завтра ароматерапевтический массаж. В среду за ленчем встреча с Рэндаллом Блумом, в четверг деловая встреча с Тревисом Траском. В пятницу вы не заняты.

— Тяжелая неделя, — говорит Джонни и откидывается в кресле, закинув руки за голову, так что становятся заметны имплантаты на месте грудных мышц. — Я хочу пить.

Я подхожу к мини-холодильнику, расположенному в двадцати дюймах от кресла Джонни. Достаю «Капри сан» — фруктовый напиток со вкусом черешни, вставляю соломинку и выливаю содержимое в хрустальный бокал для вина фирмы «Уотерфорд». Подаю его Джонни через левое плечо и возвращаюсь на место.

— Как дела с Тревисом? — интересуется он, одним глотком выпивая половину бокала.

— Контракт пока ни с кем не подписан.

— Любая студия в городе готова заплатить ему двадцать миллионов, а этот идиот не может принять решение?

— Он хочет сделать перерыв.

— Перерыв! Малыш снялся всего в трех фильмах!

Стараюсь не морщиться, когда Джонни употребляет слово «малыш». Кем он себя воображает? Луисом Б. Майером [14]? Хотя он прав. Тревис Траск сыграл главную роль всего в трех фильмах… но бюджет каждого из них был до смешного мал, а сборы переваливали за пятьдесят миллионов, и все только благодаря нашей девятнадцатилетней звезде.

— Они снимались подряд, один за другим, — нахожу я объяснение.

— Разве он не понимает, что люди скоро забудут о его существовании?

— Джонни, я уже говорил ему об этом. А он заявляет, что ждет подходящего проекта.

Джонни разводит руками:

— Он мечтает о выдающейся роли! Помнишь, Ди Каприо пошел тем же путем, а в итоге снялся в двух дерьмовых фильмах, растолстел и обрюзг! — Джонни ставит локти на стол и начинает шевелить пальцами, как будто играет на кларнете. Этот ритуал означает, что мой босс глубоко задумался. Пальцы движутся все быстрее, пока не приходит прозрение. Или мысль на худой конец. И часто не самая хорошая мысль. Он хлопает ладонями по столу. — Тебе нужно с ним поговорить. Ты молод и быстрее найдешь с ним общий язык, кроме разговоров о женщинах, конечно. Скажи ему, он должен наконец остановиться на каком-то проекте.

— Или что?

— Что за вопросы? — кричит Джонни. — Мне нужно оплачивать счета!

По правде говоря, Джонни ненавидит своих клиентов. После того как они подписывают контракт — минимум на три года, — он перекладывает всю работу на подчиненных, то есть на меня. А сам практически ни за что не отвечает — неплохую синекуру нашел себе мой босс.

Джонни берет со стола сценарий.

— Вот, например, что я прочитал вчера вечером. Я был просто потрясен.

На обложке написано: «Подними пушку!»

— И о чем же он? — осторожно спрашиваю я.

— Помнишь стрельбу в школе в Колорадо? Тревис превосходно подходит на роль одного из киллеров. Эштону Кэтчеру предложено сыграть его друга. Есть еще отличная небольшая роль для кого-то постарше: учитель, рискующий жизнью ради спасения детей.

Я знаю, что это означает. Джонни хочет играть в этом фильме. После того как за большую взятку он получил роль без слов в последнем фильме Тревиса, мой босс считает себя драматическим актером.