Дэвис свернул с 42-й улицы па третью скоростную полосу, к старому рокфеллеровскому центру, спустился по четырехполосному переезду и затормозил на четвертом ярусе. Он задержался на мгновение, прежде чем выйти из машины, стараясь отдышаться: даже при усиленной работе фильтров воздух в салоне был ужасным. Он надел противогаз, вышел на площадку, хлопнув своей левой дверцей о дверцу «кадиллака», паркованного рядом.
      — Так ему и надо, не будет высовываться за свою линию, — проворчал Дэвис. Он едва успел отскочить в сторону, когда «Мустанг-5» промчался мимо него и, обогнув угол, ринулся по эстакаде к улице. Дэвис послал ему вслед проклятие.
      Он выглянул из прохода между машинами, прежде чем кинуться бегом через проезжую часть к лифту на противоположной стороне. Лифтер поспешил ему навстречу, чтобы потребовать ежедневную плату в тридцать долларов, но тут же отступил почтительно, как только Дэвис показал ему свой жетон управляющего движением.
      Кабинет Дэвиса находился в нижнем этаже Управления дорог и движения. Выйдя из лифта, он обнаружил, что в холле столбом стоит пыль и яростно стучит пневматический молоток. Человек с молотком был одет в голубой комбинезон Отдела дорожного строительства. Дэвис вспомнил, что обходную полосу на втором ярусе 57-й восточной улицы наметили провести именно здесь, но не ожидал, что это произойдет так быстро.
      Одна стена кабинета была сорвана, и там укладывали стальные фермы для дорожного полотна. Рабочие крепили их к бетонному полу, загоняя магнитные заклепки.
      Дэвис подошел ближе, один из рабочих хотел отстранить его, но он показал ему свой жетон.
      — Это еще мой кабинет. — Дэвис подошел к контрольной панели и позвонил директору.
      — На проводе Дэвис, — произнес он. "Кажется, старому негодяю уже нужен рапорт", — подумал он.
      — Есть, — ответила секретарь директора. — Я передам.
      От стола аварий ему помахал рукой Лейнген. Он только освободился от дежурства. "Везет же, будет через три часа дома, если сумеет…" — невольно подумал Дэвис.
      Отчет об авариях был ужасным: на 4,3 процента больше, чем вчера, — на одной только эстакаде в районе здания ООН семнадцать смертных случаев. Дэвис набрал номер дорожной службы.
      — Дорожная, — отозвался голос на другом конце провода.
      — Говорит управляющий движением. Пришлите птицу. Я хочу поглядеть с воздуха. — Он просмотрел еще несколько сообщений. Два столкновения на пятом ярусе Таппанского моста, и в обоих случаях «форды» позапрошлого года. Эти черти вообще не имеют права показываться на улицах в машинах двухлетней давности. Дэвис позвонил в Отдел арестов.
      — Все старые «форды» удалить с улиц, — приказал он.
      — Есть. — Он следил за красными точками на табло: это были «форды», которые сгоняли на боковые эстакады. Он включил телекамеру на одном из участков: бульдозеры теснили скопившиеся машины.
      Шум вокруг все нарастал, с потолка стали сыпаться куски облицовки.
      — Поставьте защитный экран, — приказал он. Но никто ему не ответил. Он посмотрел на рабочего, который загонял заклепки в ферму. "Джонса-то нет", — подумал он вдруг. Конечно, нет — ферма стоит там, где был его стол. Без Джонса ему будет тоскливо.
      — Это не первоочередная работа, приятель, — сказал ему рабочий. — Если вам нужен экран, получайте его от строительства.
      Дэвис буркнул что-то себе под нос и посмотрел на часы: 08.07. Начинался как раз третий наплыв, третий пик. Словно по сигналу, здание задрожало, — это служащие нижнего звена кинулись в своих «линкольнах» и «мерседесах» на свою незаметную работу в незаметных маленьких учреждениях.
      Коротко зажужжал телефон. Директор.
      — Слушаю, сэр, — отозвался Дэвис.
      — Дэвис? — прозинес дрожащий голос. ("Умри, старый негодяй", — подумал Дэвис.) — Число аварий непрерывно растет.
      — Дороги забиты, сэр.
      — Вы же управляете движением. Сделайте что-нибудь.
      — Нам не хватает дорог. Только вы один можете изменить положение.
      — Никаких больше дорог. Но движение не должно останавливаться. Выполняйте свои обязанности. — Голос перешел в судорожный кашель. — Вот станете директором, будете строить дороги.
      — Понял, сэр. — Связь отключилась. Конечно, он должен поддерживать движение на улицах.
      — Птица прибыла, — раздался голос в динамике.
      — Смит, — окликнул Дэвис помощника, и тот оторвал взгляд от главного табло. — Я улетаю. Вы остаетесь за меня.
      В лифте по пути на десятый этаж он включил телерекордер.
      — Пробка у статуи Свободы, Восток, — пролаял диктор. — Семнадцать машин и школьный автобус. Прибыла скорая. Повреждены конструкции на пятом ярусе, Восток, скоростная трасса к Янки-стадиону. Аварии на Стэйтен-Айленд, 4, 9 и 13-я улицы… — Дэвис выключил рекордер. Положение было хуже, чем он предполагал.
      На пятом этаже он сменил лифт, чтобы избежать эстакады, ведущей с главной полосы на четвертый ярус, взлетел на крышу и вскочил в ожидавший вертолет.
      — Пробка из пятидесяти машин на четвертом ярусе, Янки-стадион, — кричало радио в вертолете, и он нажал кнопку центральной диспетчерской.
      — Говорит Дэвис.
      — Да, сэр.
      — Каков срок для оповещения родственников? — спросил он.
      — Двадцать три минуты, сэр.
      — Пусть будет девятнадцать. Сообщить всем группам.
      — Да, сэр.
      — Подъем, — бросил он пилоту.
      Дэвису хорошо были видны машины, мчащиеся за краем крыши. "Я мог бы протянуть руку и дотронуться до них, — подумал он, — и руку мне оторвало бы со скоростью сто миль в час…"
      Дэвис закашлялся. Он всегда забывал надеть противогаз, когда бежал от лифта к вертолету, и это неизменно отзывалось на его легких.
      К счастью, смог в это утро не был густым, и он видел под собою серое пятно Манхаттана. На юге можно было различить шпиль Эмпайр стейт бплдинг, вознесшего свои сорок этажей над четырехлистной развязкой вокруг, а еще дальше виднелись башни Международного торгового центра и гигантская глыба Гаража, рядом с которым они казались совсем небольшими.
      — Направо, — приказал он пилоту. — Идите вдоль реки и пониже.
      На перекрестке возле пирса 90 была пробка, и он увидел, как вертолет магнитом цепляет изуродованные машины и перебрасывает их через реку к перерабатывающему депо.
      Увидев в депо груды обломков, которые громоздились перед тремя огромными дробилками, он позвонил директору. Изуродованные «форды» и «бьюики» на глазах превращались в трехфутовые металлические брикеты, которые машина выплевывала прямо на баржи. Буксиры отводили баржи из пролива к новому ракетопорту. Однако каждая дробилка перерабатывала в час только двести машин, для часов пик этого было недостаточно.
      — Да, Дэвис, — проскрипел голос директора.
      — Не позвоните ли вы в Сталелитейное объединение? — спросил Дэвис. — Необходима еще одна дробилка.
      — Не знаю, так ли уж она необходима, но позвоню.
      Дэвис со злостью отключился.
      Опытным взглядом он оценил движение на мостах. Машины шли с интервалом 8 футов, и он приказал им сблизиться до 7,2, на десять процентов увеличив пропускную способность трасс. Это было почти эквивалентно созданию еще одного яруса.
      Проезжая часть над пирсами была забита. Самосвалы с грузами на мгновение задерживались на вершине эстакады, а потом стремительно кидались в поток машин. Дэвис увидел, как один самосвал, груженный стальными контейнерами, получил удар от «кадиллака», потерял управление, перевалился через край полотна и рухнул с высоты 100 футов вниз, минуя пять ярусов. Контейнеры разлетелись во все стороны, сталкиваясь с машинами на всех ярусах. Даже с двухсотфутовой высоты ему были слышны скрежет тормозов и грохот сталкивающихся машин. Он поспешил вызвать контроль.
      — Скорую помощь на причал 46, на все ярусы, — приказал он.
      Он довольно улыбнулся. Всегда приятно первому сообщить об аварии. Это свидетельствует о том, что он не теряет формы. Как-то он сообщил в одно утро о четырех авариях, — это был рекорд. Но теперь за такие сообщения введены премии, и представителям Службы движения редко удается оказаться на месте первыми. Раньше дорожными авариями занималась полиция, но сейчас она слишком занята вылавливанием грабителей. Авария опасна только в том случае, если нарушает нормальный поток движения.
      А движение было напряженным на всех ярусах — он видел это, хотя с вертолета просматривались только три верхних яруса. Главная переходная полоса у Таймс-сквер работала хорошо, как и самая широкая па Манхаттане, она протянулась от 42-й до 49-й улиц и от 5-й до 8-й авеню. Многие протестовали против ее строительства, особенно кипофанатики и библиотечные черви, но теперь это была самая замечательная в мире эстакада шириной в шестнадцать полос. "Притихли даже любители библиотек", — подумал он; именно ему принадлежала мысль перенести фигуры львов со старого места к началу Большого скоростного пути на Янки-стадион — не вступись он, они были бы уничтожены вместе с прочими зданиями.
      Нырнув, вертолет направился вдоль паркировочных площадок Вест-сайда к развязке у статуи Свободы. Проектировщики поступили разумно, использовав основание статуи на острове Бедло как фундамент для развязки: это сэкономило миллионы, не пришлось вбивать сваи в дно залива, да и бронза пошла на слом по хорошей цене.
      Конечно, консерваторы, любители старины, протестовали и здесь, но их, как всегда, перекричали. Дорогу транспорту! Не так ли?
      Манхаттан внизу кишел массой мчащихся разноцветных машин. Аварийные вертолеты пикировали на них, спеша убирать искалеченные обломки, пока на дороге не образовалась пробка. На остров с севера на юг над местами прежних улиц в сорока футах друг от друга шли двести полос. Они бежали над зданиями, под ними и даже сквозь них. Это был лучший в мире город, созданный машинами и для машин. А Дэвис по восемь часов в сутки управлял судьбами этого автомуравейника. И всегда, когда парил здесь на вертолете, он особенно остро ощущал свое могущество.
      — Сюда, — бросил он пилоту, указывая на пятую полосу, ведущую к причалу. Темно-красный «додж» шел со скоростью 65 миль в час, задерживая движение на мили позади. Места обойти его не было, пробка была неизбежна. — Вниз, — снова скомандовал Дэвис, взял «додж» на прицел и выстрелил.
      Заряд краски попал на капот машины. Водитель понял предупреждение и увеличил скорость до безопасной цифры — 95 миль. Но метка осталась, водителя найдут по ней — краска смывается только спецрастворителем, принадлежащим Службе движения, — и накажут. За первую пробку штраф двести долларов, а за последующие водителя снимают с дорог на сроки от пяти до ста дней. В таком случае приходится ездить городским транспортом. Дэвис содрогнулся при одной мысли об этом.
      На Батарейном мысе и острове Бедло был порядок, п вертолет повернул назад. Дэвис взял бинокль, чтобы проверить Стейт-айлендское шоссе, и увидел, что из двадцати двух полос при входе в Нью-Йорк заняты только шестнадцать. Главный пик почти миновал, можно начать готовиться к следующему, в часы ленча.
      Вокруг Международного торгового центра скопление машин не рассасывалось. То же самое наблюдалось и у громады Гаража. Смог держался на уровне семьдесят девятого этажа. Дэвис увидел красные сигналы «Занято» на всех нижних девяноста двух этажах и понял, что остальные сорок не смогут вместить всех машин, стремящихся сюда по двадцати пяти подъездным путям. Он вызвал контроль.
      — Говорит Дэвис. Дайте мне Управление парков и площадок.
      — Парков и площадок? — голос прозвучал недоверчиво.
      — Да. — Он подождал и, когда ему отозвались, заговорил быстро и напористо: — Я управляющий движением Дэвис. Приказываю очистить Батарейный парк. Я намерен через пять минут перебросить туда две тысячи машин.
      — Вы не можете…
      — К чертям, если не могу! Кто управляет движением? Очищайте парк!
      От Центрального парка осталось только немного травы, задыхающейся в выхлопных газах, гибнущей в тени многоярусных путей и под ногами миллионов горожан, которые устремлялись сюда к единственному клочку зелени в радиусе одиннадцати миль. Большая часть парка была погребена под огромным Гаражом и семью ярусами путей. В качестве уступки любителям прошлого на крыше Гаража поставили клетки с животными, они простояли там две недели, пока на них не наехал какой-то пьяный в «линкольне». Угоревшие животные разбежались по эстакадам, но тех, что не погибли под колесами, скоро выловили.
      — Как быть с людьми? — спросил Отдел парков.
      — Сочувствую им. У них есть еще четыре с половиной минуты. — Он выключился, вызвал Отдел регулировки.
      — Говорит Дэвис, — сказал он. — Направьте Пятую батарейную, ярусы два — десять в Центральный парк.
      — Есть, сэр.
      Потом он вызвал Нижний город, приказал па протяжении семи кварталов закрыть Уолл-стрит. Позже придется направлять транспорт в обход, это затянется часа на четыре.
      Самая большая пробка была, как всегда, у Эмпайр стейт билдинг, где северо-южная магистраль обходила огромное здание на двенадцать полос в сторону. На поворотах машины заносило, прижимая к ограждениям, и ежедневно здесь теряли управление и валились, разбиваясь о нижележащие ярусы, десятки машин. Это было своего рода зрелище, и служащие теснились у окон, чтобы видеть, как крутятся вышедшие из повиновения машины. Сегодня движение казалось почти нормальным, и Дэвис приказал держать скорость 110 миль на повороте и 115 при выходе из него. Но все же этого было недостаточно: приходилось притормаживать, теряя скорость, и после поворота ширина движения уменьшилась. Дэвис увидел, как один «бьюик» пошел юзом, ударился об ограду, перевернулся, и водитель, вылетев сквозь съемную крышу, упал ярусом ниже и исчез в потоке машин. «Бьюик» откатился и тоже исчез из виду.
      — Домой, — приказал Дэвис.
      Вертолет опустил его на крышу.
      Дэвис просмотрел сводки об авариях, подписал их. Выше нормы, а в секторе у Эмпайр стейт на 6,2 % выше, чем на прошлой неделе. Сам Дэвис был упомянут как сообщивший о пробке у причала; была и информация о том, что заполнен Центральный парк, к тому же директор взбесился, узнав о переброске туда машин. "К чертям его", — подумал Дэвис. Была еще одна жалоба от фирмы "Меррилл Линч, Питс, Феннер и Агпю". Двое из членов ее правления застряли на Уолл-стрит и опоздали на совет. Он бросил жалобу в корзину. Снаружи или внутри, — это трудно определить, когда одной стены нет, — рабочие сбрасывали стальные плиты для дороги, выдергивая для экономии времени часть болтов.
      — Оставьте эти чертовы болты, — прорычал Дэвис. — Эта штука все равно будет трястись.
      Грохот был оглушительным даже сейчас, когда семь транспортных полос находились в тридцати футах отсюда, а, когда ветка пройдет здесь, он станет еще сильнее. Дэвис надеялся, что стену поставят обратно. Он позвонил Смиту, спросил о показателях у Эмпайр стейт билдинг.
      — С девяти утра четырнадцать смертельных случаев.
      Это было на 10,07 % выше нормы, а пик, связанныи с ленчем, должен был начаться через четыре минуты.
      — Проклятый Эмпайр, — проворчал Дэвис. На табло сектора штаб-квартиры ООН вспыхнул красный свет; он включил впдеофон и увидел нагромождение двенадцати машин на четвертом ярусе, увидел, как сыплются тела и части тел, машины и части машин. Черт, теперь не миновать еще одного гневного звонка. Проклятые иностранцы, — почему они думают, что их идиотские проблемы важнее транспортных?
      Зазвонил красный телефон директора, и он взял трубку.
      — Дэвис слушает.
      — Показатели растут, — проскрипел директор. — В чем дело?
      — Сектор Эмпайр стейт, — ответил Дэвис. — Это и еще кое-какие здания.
      — Сделайте что-нибудь. Я уполномочиваю вас.
      — Нужно убрать Эпайр стейт, — сказал Дэвис. — И получить еще сорок ярусов в гараже центра.
      — Это невозможно.
      "Ничего нет невозможного, — подумал Дэвис. — Просто ты боишься консерваторов. Трус".
      — Сделайте что-нибудь, — повторил директор.
      — Хорошо, сэр. — Он подождал, пока в трубке щелкнуло, и бросил ее на рычаг. Он глубоко вдохнул воздух кабинета — это было действенней затяжки сигаретой — и начал отдавать короткие приказания по общему каналу.
      — Пошлите еще десять аварийных вертолетов, — бросил он. Когда их в полтора раза больше, то и обломки убираются во столько же раз быстрее. — Сократите сроки оповещения родных до пятнадцати минут. — Это было уж слишком, но явно ускорит обработку аварий в Бруклине и Нью-Джерси. Сейчас, когда один пик только что прошел, а другой начинается, обломки накапливаются вне приемных центров и дробилки часто бездействуют. — Повысьте минимальную скорость на пять миль в час. — Это составит не меньше ста миль на магистралях и шестидесяти пяти на ярусах.
      Он включил видеофон, проследил, как вводятся новые скорости, как начинают спешить машины. Отдел очистки сообщил о посылке десяти вертолетов; он вздохнул свободнее, переключил видеофон на сектор Эмпайр, увидел третье за этот день огромное нагромождение на третьем ярусе и чертыхнулся. Он закрыл проезд на 34-ю улицу, приказал трем бульдозерам сгонять туда все обломки, позвонил в Отдел оповещения, чтобы срочно направили бригаду. К полуночи, когда движение уменьшится, можно будет отправить машины и трупы в Нью-Джерси.
      Красный телефон зазвонил трижды. Что-то сверхважное. Он схватил трубку, выкрикнул свое имя.
      — Только что умер директор, — прозвучал истерический голос. — Вы — его заместитель.
      — Сейчас приду. — Заместитель, ладно. До конца дежурства остается шесть часов, за это время он успеет кое-что сделать. Он повернулся к Смиту. — Вы будете управляющим здесь, — сказал он. — Я сейчас получил повышение.
      — Есть. — Смит едва взглянул на него. — Открыть полосы один — девять, — приказал он.
      Переход от помощника к управляющему совершился мгновенно. "Вот что значит хорошая школа", — подумал Дэвис.
      Он поднялся в кабинет директора. Сотрудники стояли молча, глядя на труп на полу. Светились четыре табло, звонила дюжина телефонов. Дэвис отдал короткие распоряжения.
      — Вы, вы и вы, отвечайте на звонки, — сказал он. — Вы и вы, следите за табло. Вы, вынесите труп. Вы, — указал он на секретаря, теперь его секретаря, — созовите общее совещание. Срочно!
      Он просмотрел табло, проверил отделы движения, регулировки, аварий, оплаты въезда, оповещения. Отдел смертности показал отличные цифры — новым управляющим там стал Уиллборн. Дробилки работали хорошо. Отдел аварий сообщал, что темпы уборки выше нормы.
      — Директор скончался, — сказал он сотрудникам. — Его место занимаю я. — Все кивнули. — Большнство отделов работает хорошо. — Он взглянул на Смита. — Но движение транспорта — никудышнее. Почему?
      — Эмпайр, — ответил Смит. — Мы теряем 20 % только на том, чтобы обогнуть это чертово здание.
      — Как у вас с распределением работ по бригадам? — обратился Дэвис к управляющему строительством.
      — В порядке. — Управляющий быстро перечислил с дюжину мелких работ.
      — Главное — Эмпайр, — резко проговорил Дэвис. — Мы не можем вечно огибать его. — Он взглянул на управляющего строительством. — Уберите его, — приказал он. — Совещание окончено.
      Позже, когда он посмотрел с крыши в ту сторону, бригада разборщиков уже сняла верхние десять этажей Эмпайр стейт билдинг и срезала угол на сороковом ярусе путепровода, по которому уже мчались машины. Поток был ровным, и Дэвис улыбнулся. Он не помнил, чтобы принимал когда-либо более необходимое решение.
 
       Пер. изд.: Earls W. Traffic Problem. UPD Publ. Corp., N.Y., Galaxy, Vol. 30, № 6, 1970.
       © Перевод на русский язык, “Мир”, З.Бобырь, 1983.

      Сидя за своим столом в пыльной конторе фирмы "ААА — Абсолютная адекватная апробированная очистка планет", Ричард Грегор коротал время, раскладывая пасьянс необыкновенной сложности. Хотя было уже за полдень, но Арнольд, его компаньон, пока не появлялся.
      В прихожей раздался громкий треск. Дверь конторы приоткрылась, и в щель просунулась голова Арнольда.
      — Гуляем? — спросил Грегор.
      — Полчаса назад я сделал нас с тобой миллионерами, — ответил Арнольд и театральным жестом распахнул дверь. — Вноси, ребята.
      Четверо взмыленных грузчиков втащили в контору большой черный ящик размером со слоненка.
      — Вот он! — гордо объявил Арнольд. Он расплатился с грузчиками и, заложив руки за спину, принялся рассматривать аппарат сквозь полуприщуренные веки.
      Медленными движениями человека, которого уже ничем не удивишь, Грегор смешал карты, поднялся изза стола и обошел ящик кругом.
      — Ладно, сдаюсь. Что это?
      — Считай, миллион долларов у нас в кармане.
      — В этом я и не сомневался. Но как его зовут, этот миллион?
      — Это — Даровой изготовитель, — торжествующе улыбнулся Арнольд. — Иду я сегодня утром мимо лавки межпланетного старьевщика Джо и вдруг вижу: эта штука красуется прямо на витрине. Отхватил ее просто за гроши. Джо и понятия не имеет, что он продал за бесценок.
      — Я тоже не имею, — ответил Грегор. — А ты?
      Арнольд ползал перед машиной на четвереньках, пытаясь прочитать инструкцию, выгравированную на передней панели. Не поднимая головы, он спросил:
      — Тебе доводилось слышать про планету Мелдж?
      Грегор кивнул. Так называлась третьеразрядная планетка на северной оконечности Галактики, вдали от торговых путей. В давние времена ее цивилизация достигла небывалого расцвета благодаря так называемому Древнему Знанию. Само Древнее Знание давно утрачено, но созданные в ту пору машины время от времени обнаруживают в разных забытых уголках Галактики.
      — Так это плод Древнего Знания?
      — Вот именно. Это Мелдженский даровой изготовитель. Вряд ли их осталось больше четырех-пяти штук. Воспроизвести их невозможно.
      — А что именно он изготавливает?
      — Почем я знаю? — ответил Арнольд. — Будь добр, передай мне мелджо-английский словарь.
      Грегор с плохо скрытым возмущением повернулся к полкам.
      — Ты его купил, даже не поинтересовавшись, что он изготавливает?
      — Я просил словарь. Благодарю. Какое это имеет значение? Что бы эта штука ни изготавливала, самое главное, что она делает это бесплатно. Даром! Она берет энергию из воздуха, от Солнца, из космоса, откуда придется. Ее не надо ни включать в сеть, ни смазывать, ни обслуживать. Она будет работать вечно.
      Арнольд раскрыл словарь и принялся переводить инструкцию.
      — Даровой энергии не бывает…
      — Древние ученые тоже были не дураками, — прервал его Арнольд, записывая одновременно перевод надписи в свой блокнот. — Изготовитель черпает энергию из окружающей среды. Поэтому совершенно несущественно, что именно он изготавливает. Сколько бы ни дали за конечный продукт, в накладе мы не останемся.
      Грегор с сожалением посмотрел на щуплого энергичного компаньона, и его грустное вытянутое лицо сделалось еще печальнее.
      — Арнольд, позволь мне напомнить тебе кое о чем. Прежде всего ты — химик, я — эколог. Мы оба ровным счетом ничего не смыслим в технике, а в сложной технике чужих цивилизаций — тем более.
      Арнольд рассеянно кивнул и повернул диск на панели. Изготовитель сухо кашлянул.
      — Больше того, — продолжал Грегор, отступив на несколько шагов назад, — наше дело — очистка планет. Ты не забыл об этом? За каким чертом нам надо ввязываться…
      У изготовителя начался припадок кашля.
      — Готово, — сказал Арнольд. — Здесь написано: "Мелдженский даровой изготовитель — последний триумф Глоттенской лаборатории. Фирма гарантирует его неразрушаемость, неуничтожаемость и бездефектность. Изготовитель не требует источника энергии. Включается нажатием кнопки, выключается индетерминнрованным ключом. При обнаружении любых неисправностей просим немедленно сообщить в Глоттенскую лабораторию".
      — Должно быть, ты не понял меня, — снова начал Грегор, — мы с тобой занимаемся…
      — Не будь занудой, — перебил Арнольд. — Как только мы включим с тобой эту штуку, нам уже незачем будет работать. А вот и кнопка.
      Машина угрожающе заскрежетала, затем скрежет сменился ровным гудением. Прошла минута, другая, третья — видимых результатов не было.
      — Ей надо прогреться, — неуверенно пробормотал Арнольд.
      Из отверстия в панели посыпался серый порошок.
      — Должно быть, отходы производства, — сказал Грегор.
      Прошло четверть часа, а порошок продолжал сыпаться.
      — Удача! — завопил Арнольд.
      — Да, но что это? — поинтересовался Грегор.
      — Не имею представления. Надо будет проделать анализ.
      С видом победителя Арнольд отобрал в пробирку немного порошка и направился к лабораторному столу.
      Грегор стоял перед изготовителем и молча смотрел, как из машины сыплется серый порошок.
      — Не выключить ли его пока? — проговорил он наконец.
      — Ни за что! — возразил Арнольд. — Чем бы этот порошок ни оказался, он стоит денег.
      Арнольд зажег бунзеновскую горелку, налил в пробирку немного дистиллированной воды и принялся за работу.
      Грегор пожал плечами. Он уже привык к сумасбродным затеям Арнольда. С того самого дня, как они основали собственную фпрму, Арнольд, не переставая, искал легких путей к богатству. Как правило, усилий эти легкие пути требовали больше, а денег приносили меньше, чем простая добросовестная работа. Но Арнольд быстро забывал о прошлых неудачах. "Что ж, — подумал Грегор, — все лучше, чем сидеть сложа руки. По крайней мере хоть не так тоскливо". Он принялся раскладывать самый сложный из своих пасьянсов.
      Несколько часов в конторе было тихо. Арнольд кропотливо трудился, добавляя реактивы, отбирая осадок и поминутно заглядывая в толстые справочники. Грегор сходил за кофе и бутербродами. Поев, он принялся расхаживать по комнате, наблюдая, как из машины сыплется серый порошок.
      Постепенно гудение машины сделалось более громким, а тоненькая струйка заметно потолстела.
      Час спустя Арнольд встал.
      — Дело в шляпе, — торжествующе провозгласил он.
      — Что же это такое? — осведомился Грегор, втайне надеясь, что Арнольд хоть раз в жизни попал вточку.
      — Это не что иное, как тангриз, — ответил Арнольд и выжидающе посмотрел на партнера.