14

Арабелла не спускалась вниз, пока не убедилась, что Руперт ушел из дому, потом она умылась, оделась и попробовала замаскировать синяки при помощи пудры. Горничная, которая принесла ей чашечку чая, сообщила:

– Мистер Куртни... то есть сэр Руперт, мэм, рано утром уехал в Труро и велел передать, что вернется к вечеру.

– Хорошо! – сказала Арабелла. – К тому времени меня здесь не будет.

Знала ли что-нибудь девушка о событиях этой ночи – ее не волновало. Ни для кого не было секретом, что между молодым хозяином и его сестрой дружбы нет. В то время, как Руперт насиловал Арабеллу, вся прислуга, должно быть, уже была в своих комнатах. Тем не менее глаза девушки светились любопытством и можно было предположить, что кто-то проходил мимо спальни и задержался около замочной скважины.

Но какое это имеет значение? Домыслы и сплетни прислуги не шли ни в какое сравнение с отвращением Арабеллы к себе из-за того, что она предала Сола. Надо же было поверить, что Руперт руководствовался сочувствием, а не эгоизмом и похотью.

Как она сможет продолжать жить с Солом, не признавшись ему во всем? И как отважится рассказать ему все? Он не поймет. Арабелла сама себя не понимала, когда думала о том, что случилось. Она со стыдом вспоминала, как не смогла справиться с нахлынувшей слабостью. Как оказалась не способной сопротивляться Руперту. Она потеряла сознание? Арабелла не знала. Ей хотелось оправдать себя. Одна мысль владела ею беспредельно.

– Я ненавижу тебя, Руперт, – прошептала она. – Я могу убить тебя.

А Сол? Если он узнает, сделает то же самое.

Так что придется все сохранить в тайне и придется жить с этой ужасной тайной, стоящей между ними. И всякий раз, когда они будут заниматься любовью, в ее сердце будет заползать черная тень вины. А может быть, со временем все пройдет?

Должно пройти, подумала Арабелла. Когда-нибудь я опять буду чувствовать себя чистой и свежей для Сола, моего дорогого единственного возлюбленного.

При воспоминании о нем слезы навернулись на ее глаза. И боль в ноге давала о себе знать. Ей нужно быть осторожной, чтобы благополучно добраться до Оулесвика. Нужно, чтобы ее проводили до фермы. Леона, наверное, уже ждет. Тени под глазами и заплаканное лицо можно объяснить болью в травмированной ноге.

Опираясь на Крейза, Арабелла медленно шла к ферме и думала о том, как посмотрит в глаза Леоне. Как будет притворяться, что все в порядке, когда все плохо? Отныне притворство станет частью ее жизни. Она любит Сола и ждет его возвращения, но глаза могут выдать ее. Арабелла много раз повторяла себе, что случившееся не ее вина, фактом оставалось то, что она сглупила, позволив Руперту войти в свою комнату. Она должна была быть мудрее, сильнее. Единственным оправданием была боль в ноге.

Но этого было недостаточно.

– Ну вот и пришли, – услышала она голос Крейза, – теперь все в порядке, мэм?

– Да, спасибо.

– Вам следует показаться хорошему доктору. Может быть, сломана какая-нибудь маленькая косточка.

– Нет, не думаю. Опухоль уже спала. Завтра посмотрим.

– Завтра, говорили, вернется ваш муж. Мистер Сол – рассудительный молодой человек, не то что тот, в Фернгейте.

– Но...

– Да, я работал у него, но теперь все. Сегодня соберу вещи и уйду. Я оставался в доме из-за вас и вашей сестры. Вам не следует поддерживать отношения с мистером Рупертом. Мы – те, кто живет в задних комнатах, – все видим. Он способен причинить вам зло, если представится такая возможность.

Арабелла пристально смотрела на него.

– Я этого не забуду, Крейз.

Леона была в прачечной, когда они вошли в дом. Услышав голоса, она вышла им навстречу, вытирая руки о передник. Она показалась Арабелле необыкновенно красивой.

– Вот ты и вернулась, – сказала Леона. – Хорошо. Входи, девочка. Ты выглядишь уставшей.

– Все в порядке. – Арабелла порылась в кармане и, достав монету, протянула Крейзу.

– Прошу прощения, но у меня больше нет.

Он покачал головой.

– Не нужно, мэм. Всего вам доброго, передавайте привет мистеру Солу.

Когда Крейз закрыл за собой дверь, Леона, пристально взглянув на Арабеллу, спросила:

– Что-нибудь случилось? Руперт? Так?

Арабелла пожала плечами и отвернулась.

– Всегда трудно, когда он рядом, а в последние несколько недель было особенно тяжело.

– Но ведь это был твой выбор, верно?

– Я ненавидела каждый миг пребывания там. Я знаю, вы с Солом считаете, что я поступила неправильно, вернувшись в Фернгейт, но мне было жаль отчима. И, помимо всего прочего, я не нужна была здесь, а Сол почти все время пропадал в мастерской или в Пензансе.

– Это его работа. Он работает для тебя.

– Ты ошибаешься, Леона. Ты его хорошо знаешь, ведь он твой сын. В нем живет какой-то внутренний огонь. Он будет в нем гореть всегда, со мной или без меня. И я не возражаю против этого, потому что это часть его самого и это делает его самим собой. Он любит меня, я знаю. И я люблю его – так сильно, как могу.

Ее глаза наполнились слезами. Леона нежно потрепала Арабеллу по плечу.

– Успокойся. Я все знаю. Не стоит расстраиваться. Что с тобой?

Арабелла попыталась улыбнуться.

– Ничего, я просто устала и замерзла.

– Садись к огню, поешь и пораньше ложись спать. Ты слишком долго пробыла в этом зловещем месте.

– Да, наверное.

– А как твоя нога? Садись, я посмотрю.

Когда пришел Дюк, Арабелла уже сидела перед очагом, а ее нога грелась в теплой воде. Опухоль почти спала. Арабелла казалась удивительно прекрасной со своими сияющими волосами, рассыпавшимися по плечам.

– Принцесса вернулась.

Дюк усмехнулся и, наклонившись, поцеловал ее в теплую щеку. Потом протянул маленький букетик примул.

– Первые, – сказал он, – самые ранние. Цветы для новобрачной. Добро пожаловать, дорогая. Мы по тебе скучали.

– Ах, Дюк, какие они чудесные. – Арабелла взяла нежные цветы и поднесла их к своему лицу. – Весна. Ее можно почувствовать.

– Это верно. – Дюк протянул руки к огню. – Земля просыпается, хотя еще прохладно. А что с тобой случилось? Ты упала?

– Я поскользнулась вчера на паркете. Это была моя вина. Я просто не посмотрела под ноги.

– Хорошо быть подальше от Фернгейта, я думаю. Там что угодно может случиться, ты еще легко отделалась. А Сол будет рад увидеть тебя здесь, когда вернется завтра. Любовь не любит расставаний, да, Леона?

Улыбка тронула губы Леоны. Как она красива, подумала Арабелла, она кажется теплой и золотистой в свете огня. Как спокойно она чувствует себя рядом с человеком, который понимает ее. Сразу видно, что они очень близки.

Будет ли у них с Солом когда-нибудь так же? Настанет ли такое время, когда не будет страха и сомнений, что что-то сможет омрачить их первую любовь?

Руперт все испортил. Арабелла никогда не сможет посмотреть в лицо Солу ясными глазами, зная, что другой мужчина касался ее. Боже мой, хорошо бы Сол ничего не спросил и не узнал. С чего ему спрашивать? Но совесть способна сыграть злую шутку. Ее может что-нибудь выдать, потому что она постоянно будет помнить о Руперте. Нет! Она не должна о нем думать, не должна! Руперт ничего не сможет ей сделать, ничего, до тех пор, пока они с Солом будут в Оулесвике. Арабелла вынула ногу из воды, вытерла полотенцем, осторожно наступила на нее. Нога болела, но уже не так сильно.

– Хорошо, – ободряюще сказала Леона.

– Да. – Голос Арабеллы звучал мягко, потому что завтра приедет ее Сол, и она старалась забыть обо всем неприятном.

Наступило утро, спокойное и безветренное. Кое-где на склонах уже начинала пробиваться травка. Когда Арабелла спустилась к завтраку, Дюк уже ушел на шахту. Она двигалась осторожно, но согласилась слегка ослабить бинты, после того как Леона осмотрела ее ногу.

Все утро она помогала Леоне по дому, в сыроварне и с выпечкой.

В полдень они перекусили, после чего Леона сказала:

– Ну, думаю, нам пора отдохнуть друг от друга. Поднимись наверх и приведи себя в порядок к приезду Сола.

Арабелла хотела обнять ее, но Леона уклонилась.

– Нет времени на нежности. Займись собой, девочка. Тебе следует причесаться, чтобы скрыть синяк на виске, а то Сол захочет узнать, откуда он. Ты ведь не скажешь? Может быть, это мудро. Кажется, я догадываюсь откуда. Я могу ошибаться, но, если нет, послушай моего совета и не говори правды. Нам всем сейчас нужен мир.

Арабелла слегка покраснела и с облегчением отвернулась от изучающего взгляда Леоны.

Все утро ее терзали сомнения. Так чудесно будет опять увидеть Сола. Но заметит ли он в ней перемену? Будет ли расспрашивать ее о падении? Оставил ли ужасный поступок Руперта след в ее глазах?

Арабелла рассматривала себя в зеркале. Она причесалась так, что не было видно синяка. Чудесное зеленое шерстяное платье плотно обхватывало талию и подчеркивало женственность и хорошую фигуру Арабеллы. К лифу платья была приколота перламутровая брошь, один из свадебных подарков Сола, Арабелла знала, что выглядит очаровательно, и ее настроение улучшилось. Леона может считать ее глупой, но Леоне не нужно прихорашиваться. Ей достаточно лишь накинуть какую-нибудь шаль. Она уникальна и такой останется, в любом наряде. Арабеллу всегда интересовало, кто были родители Леоны, но она никогда не спрашивала об этом, чувствуя, что это и для Леоны навсегда останется тайной.

Повертевшись перед зеркалом, Арабелла нанесла по капельке духов за уши. Леона не одобрит этого, она презирает фальшивые запахи, но Сол сам подарил молодой жене флакон с духами. Дорогой Сол, такой сильный, естественный, прямой, удивительно поэтичный...

Она счастливо вздохнула, забыв обо всех печалях, и подошла к окну. Скоро, думала Арабелла, появится ее любимый Сол. Они опять будут вместе; его руки будут гладить ее, его губы сольются с ее губами. Ожидание было утомительным. Арабелла листала журнал, сидя на кровати – на этой кровати прошли первые ночи ее замужества, – потом встала, опять подошла к зеркалу, потом к окну и замерла, не отрывая глаз от дороги.

Наконец он появился. У Арабеллы перехватило дыхание, сердце неистово колотилось. Она осторожно, чтобы не перетрудить больную ногу, сошла вниз. И Сол устремился ей навстречу – молодой, сильный, губы улыбаются, глаза сияют любовью.

Вскрикнув, Арабелла простерла к нему руки, и через секунду Сол прижал ее к своей груди. Они не испытывали ничего, кроме невероятной радости оттого, что снова вместе. Наконец-то. Ничто не сможет разлучить их опять – ничто, ничто. Так казалось.

15

Любовь Сола и Арабеллы была столь жизнерадостной, они были так наполнены счастьем, что настоящее полностью заслонило прошлое несчастье и, лежа рядом ночью, они не видели никаких препятствий своему блаженству. Они ласкали друг друга, потом засыпали и, проснувшись, вновь желали любви.

Утром, после раннего завтрака, Арабелла отправилась вместе с Солом в Пензанс, где он взял новые заказы и на время своего отсутствия дал указания по продаже помощнику. Его деловая поездка оказалась очень удачной, она даже превзошла все его ожидания, и было очевидно, что ему нужен способный помощник, который мог бы работать в его стиле и под его руководством.

Ни одна из работ Евы не осталась в галерее, все они были у Деннетов. Когда Сол услышал о ее поездке в Америку, он философски пожал плечами.

– Это хорошо для нее. Мне нравятся ее акварели, но здесь много художников, которые будут рады случаю выставить свои работы, а если богатые американцы так очарованы ею, было бы глупо с ее стороны упускать такую возможность. Как ты думаешь, между Евой и этим Деннетом что-то серьезное?

– Кто может это знать? Она еще очень молода, но достаточно благоразумна для своих лет. В любом случае, они знают друг друга чуть больше недели.

Сол обнял ее за талию, привлек к себе.

– А я вот с первого взгляда влюбился в тебя, хотя был еще ребенком.

– Это совсем другое. Мы...

– Уникальные? Особенные? Ты права. Так оно и было.

Зима сменилась ранней весной, и, когда наступил март, который покрыл поля первоцветом, Арабелла почувствовала себя в безопасности. Иногда Руперт проезжал мимо верхом, и тогда она ловила на себе его взгляд, но никогда не давала ему возможности заговорить с ней, да он и не делал никаких попыток. И Арабелла почти убедила себя, что все в прошлом. Может быть, действительно, все, что с ней случилось, было лишь ночным кошмаром, а не реальностью?

К несчастью, правда оказалась жестокой.

Однажды утром Арабелла почувствовала тошноту. Она помогала Леоне на кухне, и вдруг почувствовала позыв к рвоте, на какой-то момент у нее закружилась голова, она схватилась за стул, быстро закрыла глаза и услышала, как Леона сказала:

– Что случилось? Ты больна?

– Нет. – Арабелла через силу улыбнулась. – Просто стало дурно. Может быть, я съела что-нибудь, не знаю... – Она зажала рот рукой и выскочила из комнаты.

Когда Арабелла вернулась, Леона понимающе посмотрела на нее.

– Уже лучше?

– Да.

– По виду не скажешь. Садись, девочка.

Когда Арабелла села, Леона спросила ее ничего не выражающим голосом:

– Это уже случалось раньше?

– Однажды. Только однажды.

– Хм. Ты ждешь ребенка?

Арабелла покраснела и повторила шепотом:

– Жду ребенка?

– Почему нет? Естественное состояние для молодой жены.

– Да, но... но...

– Это могло случиться и раньше. Прошел месяц с тех пор, как вернулся Сол. И я уже несколько раз думала, что это случилось. Твоя фигура все такая же, но есть кое-какие признаки, по которым сразу же видно, что женщина беременна.

– Ты наблюдала за мной?

– Почему нет? Ты жена моего сына, ведь так? Конечно, мне это интересно. Возьми себя в руки, Белла. То, что у тебя будет ребенок, очень хорошо, хотя жаль, что еще не готов ваш новый дом. Но есть еще несколько месяцев. Если же ты не беременна и у тебя простое недомогание, то оно пройдет. Хотя я так не думаю.

И Леона оказалась права.

Через две недели Сол и Арабелла отправились в Пензанс, так как Арабелла хотела показаться доктору. Доктор подтвердил: Арабелла ждет ребенка.

И после этого все изменилось. Страсть Сола превратилась в почти маниакальную заботу о здоровье Арабеллы. Он готов был сделать для жены все. Девушка, которую он обожал, с которой смеялся, катался верхом, стала для него священной, он почти молился на нее, как на идола. Физическая близость между ними возникала реже, и это огорчало Арабеллу, хотя она понимала, что Сол бережет ее. Ее же страсть была по-прежнему сильной, как в первые дни их близости. Ей не хотелось чрезмерной заботы, она желала Сола, мужчину, за которого вышла замуж, мужчину, полного жизни и желания. Ей хотелось сказать ему, что если она ждет ребенка, то это вовсе не означает, что с ней нужно обращаться, как с больной, – она все та же страстная девушка, на которой он женился. Но застенчивость не позволяла Арабелле сказать это, кроме того, она боялась, что перестала быть желанной для Сола, и временами чувствовала обиду на зарождающуюся в ее чреве новую жизнь.

Но прошло несколько месяцев, и ее настроение переменилось. Она была благодарна Солу за заботу. Ее фигура округлялась, и за день Арабелла так уставала, что ночью хотела лишь отдыха ногам и телу. Большую часть времени она проводила за шитьем приданого для ребенка. Она была благодарна Леоне и Дюку за все, что они делали для нее. Дом, который они строили для них, был прочным и красивым, дубовую мебель Дюк сделал своими руками. Арабелла всячески выражала благодарность, но внутри чувствовала странное безразличие.

К середине лета ее недомогание прошло. Единственным удовольствием теперь для Арабеллы были прогулки, а Сол был всецело занят работой. Мысль о том, что он станет отцом ребенка, которого носит его любимая и красивая Арабелла, добавила энтузиазма его творческой активности. Он вырезал из хрусталя статуэтку женщины, которая кормила грудью ребенка.

Сол подарил эту статуэтку Арабелле, когда однажды вечером вернулся из Пензанса.

– Для тебя, дорогая, для нашего нового дома. – Он улыбался, пока она рассматривала фигурку.

– Ах, Сол, какая она красивая, – произнесла она наконец.

– Тебе нравится?! Правда? – Что-то в тоне Арабеллы озадачило его.

– Конечно, – быстро сказала она, взяв себя в руки. – Мы поставим ее туда, где на нее будет падать свет.

Сол притянул ее к себе и сказал тихо:

– Я думал о тебе, когда работал над ней. Я так сильно люблю тебя, Арабелла.

И это было правдой. Ничто не омрачало мыслей Сола, у него не было никаких сомнений в счастливом будущем, вся его жизнь вращалась вокруг Арабеллы. Но однажды в августе произошла встреча, изменившая весь ход событий.

Сол шел по делам, когда на тропинке появился Руперт верхом на лошади. Поравнявшись с Солом, Руперт остановился и, приподняв шляпу, заметил:

– Чудесный день, но я не удивлюсь, если позже разразится гроза.

– Возможно.

Сол коротко кивнул и хотел двинуться дальше, но Руперт остановил его.

– Подожди минутку. Я хочу тебя поздравить.

Сол нахмурился.

– С чем?

– Не притворяйся, дружок. Я слышал, в недалеком будущем ты станешь отцом. Рад, рад. Только вот хочу дать тебе совет...

Сол опять нахмурился.

– Совет?

На губах Руперта играла улыбка, но глаза оставались злыми, когда он сказал:

– Позаботься о том, чтобы в твоем гнезде не оказалось нахального кукушонка. Девочки любят поиграть, когда хозяин в отъезде.

Улыбка превратилась в зловещую гримасу удовлетворения. В следующую минуту Руперт пришпорил лошадь и ускакал.

Несколько мгновений, пока до него доходил смысл сказанного, Сол стоял неподвижно. Ублюдок, подумал он, грязная свинья! Впервые в жизни ему захотелось убить человека.

Сводный брат Арабеллы не заслуживал того, чтобы ему верили. Помня об этом, Сол продолжил свой путь. Но очарование дня померкло. А мрачная тень осталась.

Следующие несколько недель Сол делал все возможное, чтобы забыть слова Руперта. Он верил Арабелле и, чтобы уберечь свою любовь, стал еще нежнее относиться к ней. Но Леона иногда замечала по глазам сына, что что-то тревожит его. Лишь Дюк ничего не замечал, он был не из тех, кто печется об ощущениях. Кроме того, ему хватало забот. Он собирался уехать на шесть месяцев по делу в Штаты.

Эту новость он сообщил однажды за ужином.

– Вы действительно собираетесь уехать так надолго? – спросила Арабелла, приподняв свои красивые брови.

– Все верно, девочка. И у меня есть предчувствие, что дело того стоит.

– А Леона поедет с вами?

Комнату огласил громкий смех Дюка.

– У Леоны будет и здесь дел достаточно. Не так ли, любовь моя?

Арабелла перевела взгляд на Леону, которая нежно улыбалась.

– Как это ни покажется странным, мы с Дюком станем родителями в следующем году, если все будет хорошо, – сказала она, – так что его отсутствие лишь облегчит положение дел. Я буду скучать по нему. Будем надеяться, что он вернется с добрыми вестями.

Наступило молчание, которое нарушил Сол.

– Прими мои поздравления, ма. Никогда не думал, что у меня будет брат.

– Или сестра, – поправила его Леона. – Нет, я могу поверить в это. Мне еще нет сорока, и это не так много, как вы думаете. – Она остановила свои красивые глаза на Арабелле. – А ты, Белла? Что ты молчишь? Ты не возражаешь?

– Возражаю? О нет, конечно нет. Это чудесно. Я просто подумала о своем ребенке – моем и Сола. У него будет тетя или дядя моложе его. Немножко смешно, правда?

– Так часто бывает, – сказал Дюк, – но это не имеет значения. Имеет значение только кровь, которая течет в жилах.

Арабелла вздрогнула. В ее мозг закралась тень сомнения и поселилась там. Она лишь пригубила лучшее вино Леоны, но у нее закружилась голова, она почувствовала слабость и при первой же возможности ушла в спальню.

Ее отсутствия почти не заметили, потому что появилась старая Сара с корзинкой дикого шпината. На ней была сверхмодная шляпка с цветами и перьями и черная шерстяная накидка. Золотые кольца звенели в ее ушах, а Сути, последний котенок ее любимой кошки, пищал у Сары в кармане.

– Вот немного зелени, – сказала она, – а вы дали бы мне полфунта масла взамен. А что здесь происходит? Праздник? А мне не сказали ни слова? Расскажите-ка теперь.

С ней поделились радостью, и Сара выпила вина значительно больше, чем следовало. Это вызвало трудности, когда она собралась уходить.

– И почему это наша ма такая неуклюжая и упрямая, один Бог знает, – заметил Дюк Леоне, когда вернулся, проводив Сару. – Живет в диком месте, когда можно жить на ферме и быть окруженной заботой и удобствами. Слава Богу, что ты не в нее.

– А почему я должна быть в нее? – удивилась Леона. – Я же не ее настоящая дочь.

– Правда, – согласился он, приподняв бровь. – Я почти забыл об этом.

Тайна, которая существовала с тех пор, как Леона была найдена ребенком около крыльца жилища Дарков в лесу, была раскрыта, как ни удивительно, очень скоро.

16

В сентябре Леона получила письмо от Дрейка и Уилсона, адвокатов, в котором они сообщали, что ждут ее в пятницу в половине двенадцатого, чтобы сообщить важные новости.

Встреча была предложена по просьбе одного джентльмена, имя которого пока не называлось.

Леона пришла в недоумение, поэтому тотчас же сообщила о письме Дюку. Он сказал ей, что здесь и обсуждать нечего, конечно, стоит поехать и он отвезет ее.

– Может быть, тебя ожидает удача, – предположил он, – вот будет здорово, если окажется, что у меня жена миллионерша! – Он подмигнул ей. – За тобой нужно присматривать, если это так.

– Это за тобой нужно присматривать, – парировала Леона, – чтобы ты не успел прикарманить мой миллион.

Оба рассмеялись. Дюк поцеловал и обнял ее, потом побежал по делам. Она все еще улыбалась, когда возвращалась в Оулесвик. Жизнь прекрасна. Было так приятно узнать, что у нее будет ребенок от Дюка, а теперь вот это!

Единственное, что беспокоило Леону, была Арабелла. Ее беременность протекала нормально, но временами она казалась неестественно равнодушной и спокойной, как будто ее мысли, вместо того чтобы быть занятыми новым домом и Солом, витали где-то еще. А это было не совсем естественным.

Леоне хотелось знать правду, она даже спрашивала Арабеллу, не случилось ли чего, но в ответ слышала всегда одно и то же:

– Конечно нет. Что может случиться? Почему вы спрашиваете? – Очаровательные глаза Арабеллы при этом сверкали, а в голосе слышалось легкое раздражение.

Леона пожимала плечами.

– Ты кажешься очень тихой, Белла. Но, может быть, это естественно. Вынашивать ребенка – изнурительное занятие, я знаю, у меня было так с Солом.

Сол! Сердце Арабеллы сжималось, в ней поднималось маленькое облачко страха при воспоминании о похотливом Руперте, который безжалостно овладел ею несколько месяцев назад. Когда мрачные мысли возвращались, чтобы мучить ее, существовал единственный способ рассеять их: притвориться, будто ничего не было, помнить лишь бесчисленные моменты страстной любви Сола. Арабелле хотелось, чтобы поскорее родился ребенок, чтобы они с Солом могли снова насладиться взаимной страстью.

Сола тоже иногда охватывали непрошеные воспоминания о скользком намеке Руперта, а настроение Арабеллы не улучшало обстановки.

Он стал сверхчувствительным к каждому замечанию, касающемуся семьи Куртни. Простое упоминание имени Руперта поднимало в Соле волну злости, что было не свойственно его природе.

Сол не мог удержаться от сомнений. Он верил Арабелле, но... Тут было много «но», много тайных причин, которые мучили его. Она красива, и в его глазах ее красота лишь усилилась вследствие приближающегося материнства. Воспоминания о ее долгом отсутствии преследовали Сола. Она, должно быть, очень много времени проводила в обществе своего мерзкого братца. Руперт всегда следил за ней: Арабелла еще до замужества говорила, что это просто ревность со стороны брата. Ревность, да, но и что-то еще, и осознавать это было невыносимо. В присутствии жены Сол старался скрывать свои мысли, но, когда оставался один, сомнения охватывали его.

Погода в конце месяца стояла тихой. Год был сухим.

Был ясный день, когда Леона и Дюк отправились в контору адвокатов. На Леоне была соломенная шляпка, украшенная искусственными маками и завязанная под подбородком тонким муслиновым шарфом. Ее платье было из толстого кремового льна, на платье была накинута ярко-красная шаль. В нем она была на тайном венчании с Дюком, его же наденет еще раз на венчание в церкви, когда пройдет положенное время траура с момента официального объявления Сарна мертвым. На официальной церемонии бракосочетания в соответствии с законами Великобритании настаивал Дюк во избежание всех недоразумений в будущем, хотя их отношения от этого никак не изменятся.

И Леона в глубине души была с ним согласна. Ее мысли, тем не менее, были далеки от этих подробностей, когда она ехала на встречу с адвокатами.

Дюк ради такого случая был в белой шляпе и в черном бархатном жакете. Он гордился, что рядом с ним с королевским видом сидит красивая Леона. Да, у нее королевский вид, подумал он, еще раз бросив взгляд на ее гордый профиль, который четко вырисовывался на фоне ясного неба. Он был настроен пойти на встречу с адвокатом вместе с ней, но, когда подъехал к конторе, переменил решение.

– Нет, любовь моя, – сказал он, – я провожу тебя, чтобы ты знала, что у тебя есть охрана, – Дюк усмехнулся, – а потом буду ждать, когда закончится твоя таинственная встреча. Это твое дело, Леона, у тебя на плечах светлая голова. Я уверен, что ты не подпишешь никакого подозрительного документа без совета. Если буду тебе нужен, я поблизости.

Через несколько мгновений Леона уже была в конторе адвокатов Дрейка и Уилсона.

– Сюда, мадам.

Молодой человек провел ее в комнату, обставленную мебелью красного дерева. Она вошла. Дверь закрылась за ней. В комнате стоял запах бумаг и книжной пыли. Леона остановилась на середине комнаты. Человек с длинным бледным лицом поднялся из-за письменного стола ей навстречу с протянутой рукой.

– Миссис Дарк? – спросил он. – Леона Дарк?

Она пожала руку, которая оказалась холодной, но сильной, и кивнула.

– Да, – ответила она. – Вы прислали мне письмо.

Он на минуту снял очки, протер их, надел снова и сказал с приветливой улыбкой:

– Фредерик Уилсон, к вашим услугам. Могу я представить вас полковнику сэру Уильяму Уингрейну? Он хотел сообщить вам важные новости.

Сначала, поскольку комната была слабо освещена единственным маленьким окном, Леона не разглядела тонкую фигуру пожилого человека, который сидел на обтянутом кожей стуле в углу. Когда он поднялся, она отметила, что это не пожилой человек, а очень старый. Он снял шляпу, и она обратила внимание на редкие пряди седых волос. Его глаза смотрели из-за стекол пенсне в золотой оправе. Он был чисто выбрит, черты лица его были четкими и правильными, и можно было представить, каким он был в молодости.

В какой-то момент Леона была поражена. Она уловила что-то очень знакомое в чертах его лица. Конечно же! Черты этого таинственного незнакомца были повторением ее собственных черт: прямой нос, высокие скулы над сильным подбородком... Он был высок, с широкими плечами и военной выправкой.