Притворялась и притворялась, что ничего особенного не происходит… Когда на следующее утро мы проснулись и Гарнет оделась в дурацкую новую форму, я поняла, что никогда в жизни мы не выглядели такими разными.
      Роза пришла в нашу комнату помочь упаковать вещи и подготовиться к отъезду.
      Я посмотрела на новую одежду сестры: пижаму, ботинки для игры в хоккей, другие вещи — все моего размера. Но не для меня.
      И в первый раз по-настоящему обрадовалась, что мне не надо никуда ехать. Я бы очень испугалась, я знаю. Гарнет сильно разволновалась, и у неё расстроился желудок — ей пришлось несколько раз бегать в туалет. Пока она туда бегала, я схватила её ночную рубашку, которая лежала на подушке, и уткнулась в неё носом, как испуганный ребёнок в своё одеяльце.
      Роза склонилась над чемоданом Гарнет, но, обернувшись, увидела меня.
      Она ничего не сказала, просто выпрямилась, подошла ко мне и быстро обняла.
      Я стала вырываться, но она только крепче прижала меня к себе, и я почувствовала, что отвечаю на её ласку.
      А потом я заплакала.
      — Ты никогда не плачешь. Ты меня пугаешь, — прошептала Роза.
      — Не надо быть со мной доброй! Я была отвратительной! По отношению к Гарнет, — рыдала я.
      — Нельзя сказать, что и со мной ты была мила и любезна, — нервно рассмеявшись, ответила Роза, — или с папой. Но ты права. Сейчас надо думать о Гарнет.
       Нужно думать о Гарнет.
      О моей сестричке-близняшке, о моей лучшей подруге. О моей половинке.
      Она вернулась из туалета, и я бросилась к ней и обняла её за шею.
      — Ах, Гарнет, прости! Я была настоящей свиньей. Я не хотела, но очень тебе завидовала и по-дурацки себя чувствовала, как будто меня оставили в стороне. Но ты же будешь моей сестрой-близняшкой, да? Даже если уедешь в Марнок-Хайтс?
      — Я всегда-всегда буду твоей двойняшкой! — ответила Гарнет.
      И мы крепко-крепко обнялись, точно сиамские близнецы, которых не разделить. Только нас разлучат.
      — Это я во всём виновата, — рыдала я. — Ах, Гарнет, как сильно я буду по тебе скучать!
      — Я тоже буду по тебе скучать, Руби, сильно-пресильно, но папа сказал, что, если мне там совсем не понравится, я могу вернуться домой.
      — Ты будешь иногда приезжать домой на выходные и на каникулы. Как же я могла быть такой чокнутой и упустить всё лето?! Ненавижу себя за это! Почему мне надо всегда быть плохой двойняшкой?!
      — А почему я всегда должна быть хорошей? — воскликнула Гарнет. — Слушай, может быть, мы меняемся? Во всяком случае, начали… Ты плачешь, а я нет.
      — Ты останешься моей лучшей подругой, да? Не будешь задирать нос и смотреть на меня свысока?
      — Не говори чепухи! — воскликнула Гарнет.
      — А ты будешь мне писать?
      — Каждый день, — пообещала Гарнет. — А ты — мне.
      — Обещаю!
      — Ты не всегда держишь слово!
      — На этот раз не подведу! Сама убедишься! Клянусь никогда больше тебя не обижать, Гарнет.
      — Лучше бы тебе не клясться! — рассмеялась Гарнет.
      Но она немного поплакала, когда пошла с папой к машине. Мы все плакали.
      Гарнет забрала с собой бухгалтерскую книгу. Она каждый день будет записывать в неё свои впечатления, а когда вернётся, покажет мне. А я почти закончила свой блокнот.
      Нужно купить другой, пообъёмистее, чтобы больше написать.
      В субботу посмотрю, нет ли магазина канцелярских товаров в Хайнфорде. Меня туда Роза отвезёт. Она узнала про драмкружок в Хайнфорде. Я туда запишусь.
      Я сильно покраснела, когда она мне об этом сказала.
      — Спасибо, Роза, — пробормотала я.
      Очень тихо, но она услышала.
      — Пожалуйста, Руби. Скорей бы поехать в Хайнфорд и пойти в нормальный магазин! Я чудесно проведу время в торговом центре, пока ты будешь занята в драмкружке, а потом мы встретимся и вместе пообедаем, идёт?
      — Идёт! — воскликнула я.
      Роза не такая плохая, как мне казалось.
      Пора всерьёз заняться актёрским мастерством. Нужно готовиться к тому счастливому моменту, когда мне позвонят телевизионщики и пригласят на прослушивание. Потому что, кто знает… Если дурацкий фильм "Близнецы в школе Сент-Клер" будет пользоваться успехом, может, они захотят экранизировать другую книгу Инид Блайтон и снимут фильм по одному из её знаменитых "Пяти рассказов". Главную роль девчонки-сорванца Джорджины мне сыграть проще простого. У меня и причёска подходит.
      Когда папа меня обнимает и треплет по волосам, то называет своей Шваброй. Папу нужно почаще обнимать, особенно теперь, когда он скучает по Гарнет.
      Мы все по ней скучаем.
      Я больше всех!
      С ней всё нормально. Ей даже нравится в новой школе. Я приклею её письмо на первой странице нового блокнота.

      Моя любимая Руби!
      Я приехала. В Марнок-Хайтс. Я чувствую себя как девочка из старой школьной повести. Когда папа уехал, я немного поплакала, но ко мне подошла красивая старшеклассница и обняла. Ее зовут Джамилла. Она моя собака-поводырь, но на меня не лает, а просто повсюду водит и показывает, где что находится: аудитории для занятий, спальни, столовая…
      На ужин нам дали курицу с жареной картошкой, и Джамилла угостила мне половинкой "Кит-Кат".
      Сейчас я пишу в спальне. Со мной еще три девочки. Мы поставили будильники на двенадцать часов ночи, чтобы устроить наш первый пир! Соседку, кровать которой стоит рядом с моей, зовут Люси. Она носит очки. Когда ложится спать, берет с собой плюшевого кролика. У нее есть живой кролик в местном зверинце, и она разрешила мне за ним ухаживать, если пожелаю. Она хочет стать моей лучшей подругой, но я сказала, что ты моя лучшая из лучших подруг. Моя Руби.
      Крепко целую.
      С огромной-преогромной любовью,
      Гарнет
      P.S. Я очень по тебе скучаю.

 
 
      Ах, Гарнет! Я сама по тебе скучаю! Сильно-пресильно!
      Всё равно мы будем Руби и Гарнет, даже если ты там, а я здесь.
      Мы навсегда останемся Руби и Гарнет