– Беспризорники? - переспросил Элмеро со своей страшной улыбкой. Я подробно объяснил ему, в чем состоит заказ Хэмбота, и он уже в третий раз повторял это словечко. Наверное, ему нравилось, как оно звучит.
      Рядом с Элмеро сидел Док. У него было круглое черное лицо с совиными глазами и массивное тело. Ему предстояло еще год дожидаться, пока истечет запрет на врачебную лицензию.
      – При чем тут я? - спросил он.
      – Нам потребуется консультация по результатам, вскрытия. Сколько ты берешь?
      – Примерно столько, сколько задолжал игорному заведению Элмеро, - ответил Док со смешком.
      Я посмотрел на Элмеро. Тот пожал худыми плечами.
      – Не так уж много.
      – Что ищем? - спросил Док.
      – Любую информацию о погибших беспризорниках. Слышали?
      – У меня нет доступа к этим данным, - предупредил Док.
      – Элмеро взломает…
      – Ничего Элмеро не взломает! - оборвал меня Элмеро с каменным лицом. Взгляд его был устремлен на мальчишку.
      – Его можно не опасаться, - сказал я, кладя руку на плечо своему беспризорнику. Он был молодцом: поздоровался и с тех пор помалкивал. - Би-Би не выдаст. Кремень!
      Элмеро приподнял брови и склонил голову набок.
      – Ты гарантируешь?
      – Сто процентов! - Я ничем не рисковал: не будучи реальным человеком, беспризорник не может давать показания в суде.
      – Хорошо.
      Элмеро подъехал в кресле к своему комплексу и занялся разбоем. Он открыл нам файлы коронера, и мы начали в них копаться. В категории «дети моложе пяти лет» мы нашли двоих неопознанных - мальчика и девочку: незарегистрированный генотип. Док внимательно изучил данные.
      – Стандартный набор травм, сопровождающих падение. Биологические и химические токсины отсутствуют, следы насилия тоже. Содержание кишечника обыкновенное. Словом, просто разбились. Может, их кто-то столкнул?
      – Все это весьма любопытно, - сказал Док, - но мне хотелось бы знать, каким образом двое малолетних беспризорников оказались на среднем уровне комплекса «Бедеккер-Северный». Что они там делали?
      – Что-то нехорошее, - предположил Элмеро с пакостной улыбочкой. - Хуже не бывает.
      Как ни интересно мне было их слушать, настало время расплаты. Элмеро списал с Дока долг, потом вычел эту сумму и стоимость взлома сети из средств, депонированных мной после удачной асре-ры с золотишком.
      Я вывел Би-Би и усадил его за столик в холле.
      – Нам надо поговорить, дружок. По-моему, тебе кое-что известно.
      – Нет, сан. Почему вы так думаете, мистер Дрейер?
      – Иначе ты бы хоть как-то отреагировал на слова о том, что ребят столкнули. А тут - ноль эмоций. Значит, у тебя своя версия.
      – Чего?
      – Ну, предположение. Догадка. Давай выкладывай. Он отвернулся и вздохнул.
      – Ребят крадут.
      – Крадут?! - Раньше я о таком не слыхал. - Кто?
      – Мы не знаем.
      – Сколько детей украли?
      – Много.
      – Зачем?
      – Не знаем.
      Бред какой-то… Выкуп за них не возьмешь. Проблема бесплодия давно решена, и бездетных семей нет. Значит, продать их тоже нельзя… Зато стало ясно, почему накануне в Баттери маленькую попрошайку охраняло сразу шесть человек.
      – Этих, погибших, - их тоже похитили? Он кивнул.
      – Кто-нибудь еще погиб? Он покачал головой.
      – Только эти двое. Остальных возвращали.
      – Не понял. Их похищают, а затем возвращают?
      – Да, туда, где поймали. Бессмыслица какая-то!
      – Невредимыми?
      Би-Би яростно закрутил головой.
      – Нет! Не в себе: глухими, дурными, больными. Итак, похитители маленьких беспризорников возвращают «товар» подпорченным.
      – Мы думаем, что их накачивают «дурью».
      – Зачем?
      Он пожал плечами.
      – Не знаем.
      – Никаких признаков… надругательства? - Впервые с тех пор, как Мэггс увезла мою дочь, я порадовался, что Линии теперь далеко от Земли.
      – Нет, - ответил он уверенно. - Вэнди их проверяла. Говорит, все в порядке, только в башке муть.
      – Да кто она такая, эта Вэнди? Он вдруг взволновался.
      – Мамка. Она все знает, все может. Дети выздоравливают, только медленно. Две недели, три.
      Да, похоже на наркотики, причем, сильные. После разовой дозы обычных стимуляторов или галлюциногенов можно оправиться за неделю.
      Значит, подземных жителей похищают, потом возвращают - в телесном здравии, но одурманенными. Зачем? Их накачивают транквилизаторами, чтобы они ничего не могли рассказать? Но к чему столько предосторожностей? С точки зрения закона, беспризорников не существует. Они не могут предъявлять иски и давать свидетельские показания. Кому потребовалось мутить им мозги, а потом возвращать?
      И вообще - почему их возвращают?
      – Сколько времени отсутствовали двое погибших? Немного поразмыслив, он ответил:
      – Старший два дня, младший - три.
      Значит, за это короткое время их умудрились так накачать, что они потеряли ориентировку в пространстве. Но как же тогда объяснить отсутствие в организме следов химикатов и токсинов?
      – При вскрытии ничего не найдено.
      Он посмотрел на меня, как на дебила.
      – Говорю, «дурь»!
      Внезапно меня посетила любопытная мысль.
      – Идем. - Я потащил его к трубе-транспортеру. - Поедем в одно местечко.

      «Бедеккер-Севёрный» - самая большая постройка в районе Денбери. Он высится над всеми остальными колоссами, как торт среди пирожных. Мы вышли на среднем уровне и изучили карту.
      – Какого хрена? - Я сердито покосился на своего спутника, и он поправился: - Что мы ищем?
      – Фармацевтическую компанию.
      – Фарма?..
      – Знаешь, что такое аптека? Фармацевты делают для аптек лекарства. Не наркотики, а полезные таблетки. - Видя его непонимающий взгляд, я вздохнул. - Скоро поймешь.
      Сам-то я уже понял: детей используют как лабораторных крыс, испытывая на них новые препараты. Новый вид - его не удалось идентифицировать при вскрытии. Предположим, у новых препаратов обнаружились побочные эффекты. Как поступят экспериментаторы?
      Отправят детей обратно. Только в этом случае можно отследить долгосрочные изменения. А хлопот никаких, и на содержание в клинике тратиться не нужно. И опасность разоблачения сведена до минимума.
      Беспризорные дети в роли лабораторных крыс… О дивный мир!
      – Это еще не все, - сказал вдруг Би-Би, разглядывая вместе со мной перечень магазинов и служб Уровня. Я вздрогнул.
      – Что еще ты от меня скрыл?
      – Нет, сан. - Он заморгал. - Я просто вспомнил. На боку машины, которая увезла маленького Джо, была нарисована комета.
      – Почему ты не сказал раньше? - Насколько мне было бы проще, если бы я знал это с самого начала!
      – Я не думал…
      – Ладно, неважно. Какого цвета? Красная, желтая?
      – Серебряная звездочка и длинный серебряный хвост.
      – А какие-нибудь слова?
      Он пожал плечами. Я мысленно обозвал себя болваном. Он же не умеет читать!
      Значит, стилизованная серебряная комета? Наверняка символ какой-то компании. Теперь я знал, что искать.
      …В «Бедеккер-Северном» были зарегистрированы тысячи арендаторов. Мы проверили весь указатель, не пропустив ни одной фирмы, которая могла бы иметь хотя бы отдаленное отношение к медицине. Потом стали проверять, не использует ли какая-нибудь из них в качестве символа серебряную комету. Все без толку! Тогда мы ввели задание: найти в названиях компаний слова «звезда», «комета», «метеор», вообще любое небесное тело. Это тоже не дало результата. Пришлось искать названия, как-то связанные с космосом. Такие компании существовали, но ни одна не обозначала себя кометой.
      Прошло немало времени, уже стемнело. Мы нашли тележку со снедью, я купил себе и Би-Би по две порции «сойвлаки». Он сразу все проглотил. Мы наблюдали за людьми, возвращающимися с работы.
      – Почему вы не работаете?
      – Ты имеешь в виду постоянную работу?
      Он кивнул, и я призадумался. Мэггс задавала мне тот же самый вопрос не меньше миллиона раз. Ничего нового я не придумал, поэтому дал стандартный ответ:
      – Не хочу быть роботом.
      Он смотрел на меня в недоумении. Пришлось объяснить:
      – Мне не нравится подчиняться расписанию. Будь здесь тогда-то, там тогда-то, это сделай до обеда, это - после, это перед уходом… Такая жизнь не для меня. Мне нравится работать в моем собственном ритме, никому не подчиняться, ходить только туда, куда мне хочется и когда хочется. Трудиться на себя, а не на крупную корпорацию. Я сам себе корпорация.
      Он кивнул, но я видел, что не сумел его убедить. Поразительно! Беспризорный, вольная птица!
      – Только не говори мне, что хочешь жить по расписанию!
      Он провожал торопливых трудяг взглядом расширенных глаз. Я едва расслышал его голос:
      – Еще как…
      А чему тут удивляться?.. Я предлагал отвергнуть систему мальчишке, обреченному всю жизнь прозябать в подполье, не смеющему претендовать даже на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на свет. Из его дыры даже нижняя ступенька представлялась раем.
      Мне оставалось лишь размалевать себе щеки мелом, нацепить красный нос и сплясать под шарманку. Клоун, да и только!
      У меня пропал аппетит, и я отдал парню свой второй «сойвлаки». Он взял, но ел уже без жадности. Потом спросил:
      – Куда теперь?
      Я порядком устал. С «Бедеккер-Северным» мы еще не закончили, но мне не хотелось возвращаться вечером на Манхеттен, а с утра снова тащиться сюда. Но не люблю признавать своего поражения.
      – Давай вернемся к списку, - предложил я. - Изучим фирмы среднего уровня, одну за другой, и просмотрим символы всех арендаторов в «Бедеккер-Северном», пока не найдем что-нибудь, смахивающее на комету.
      – Вдруг я прокололся? - предположил он.
      – Насчет кометы? Думаешь, мне это не приходило в голову? Поэтому я тебя и не отпускаю.
      Мы уселись перед списком и стали перебирать арендаторов в алфавитном порядке, вызывая голограммы. На букве «J» у меня начали слезиться глаза, на «М» я уже клевал носом. Неожиданно Би-Би дернул меня за рукав.
      – Эй, сан! - Он подпрыгивал в кресле, тыча пальцем в голограмму. - Вот она!
      Я открыл глаза и уставился на голограмму. От названия фирмы - «НейроНекс» - у меня застыла в жилах кровь.
      – Это же не комета, - уныло сказал я.
      Но палец парня уже находился в голографической сфере, на уровне символа, тонкий голосок сорвался на визг:
      – Она, она!
      И тут я смекнул, что он имеет в виду. Компания была обозначена стилизованным нейроном с длинным серебристым отростком. Действительно, смахивает на комету!
      Нашли!
      Глаза парня выражали восхищение.
      – Соображаете, мистер Дрейер, сан!
      – Если бы соображал, - ответил я, скрывая тревогу, - то не позволил бы себя во все это втянуть.
      – Едем? - спросил он.
      – Куда? - отмахнулся я. - Все давно уже закрыто. Поеду завтра.
      – Мы поедем.
      – Нет, я! Тебе в этот «НейроНекс» все равно не попасть. - Я встал. - Идем. Пора возвращаться.
      Как он ни дулся, я потащил его на платформу. Почти всю дорогу домой я глазел сквозь прозрачную стенку капсулы на освещенные станции и темные промежутки трубы между ними, размышляя о «НейроНексе».
      Почему я не вспомнил о нем сразу? Потому, должно быть, что не хотел видеть это название. И надо же - именно «НейроНекс»!
      Что-то ударило меня по руке. Я встрепенулся. Мой беспризорник заснул и во сне навалился на меня. Другие пассажиры принимали его, должно быть, за моего сына. Он ежился во сне. Я обнял паренька за плечи. Надо же сохранить видимость отеческой заботы.

      – На следующей мне сходить, - сказал я, тряхнув своего спутника. Видя, что я встаю, он зевнул и потянулся.
      – Можно мне у вас переночевать, сан? Я покачал головой.
      – Вряд ли. Он удивился.
      – Почему? Я не помешаю.
      – Мне надо поработать.
      – Я могу вам помочь, - настаивал он.
      Я уже чувствовал, что он виснет на мне, не отходит ни на шаг, как утенок от утки. Пришлось напомнить мальчишке о дистанции.
      – Загляни ко мне через пару дней. Может быть, у меня будут для тебя новости.
      Капсула остановилась, я вышел и побрел прочь. Я ощущал спиной его взгляд, пока он не унесся дальше по трубе. Этот вечер я должен был провести в одиночестве, без свидетелей.
      Открытие, что разыскиваемая нами комета - символ «НейроНекса», подталкивало меня к принятию решения. Важного решения. А я еще не был к нему готов.
      Много лет назад именно «НейроНекс» посадил меня на «пуговицы». Теперь эта компания - во всяком случае, один из ее филиалов - оказалась связанной с похищением и гибелью двоих беспризорных детей… Я был попросту обязан выяснить, кто это сделал и зачем.
      Значит, я должен был найти повод для появления в «НейроНексе», чтобы задать им кучу вопросов, не вызвав подозрений. Для этого существовал один-единственный способ. Вынуть микросхему. Отсоединиться.
      Та еще перспектива! То есть я, конечно, планировал сделать это, но не сейчас, а когда-нибудь, позже… Не так скоро… Может быть, через год? Ну, через полгода. Уж во всяком случае не завтра!
      Но как иначе попасть в «НейроНекс»? Сколько я ни ломал голову, ответа не было.
      Я упал в свое эргономическое кресло - точную копию кресла Элмеро - и заставил его принять форму моего тела. Перед моими глазами, за прозрачной дверью, простирался холл. Убедившись, что там нет ни души, я подъехал в кресле к ящику с «пуговицами» и открыл его. Вот они, мои маленькие золотые кружочки! Сколько я истратил на них денег! Некоторые уже отслужили свой срок, но я все равно продолжал их хранить. Ностальгия, знаете ли! Тоска по прежним денькам, когда мне хватало обычного оргазма. Потом я перешел к двойному, даже тройному. В конце концов докатился до оргий, до медленного нарастания возбуждения, до серии мелких взрывов, сливающихся в одно могучее извержение…
      Я выбрал среди «пуговиц» свое последнее приобретение и выехал на середину секции, повернувшись спиной к голограмме Линии. Кресло опрокинулось, я уже лежал навзничь - и тут меня охватили сомнения. Напрасно ты это делаешь, сказал я себе. Ты уже прожил три недели, ни разу не прибегнув к «пуговице». Это твой личный рекорд, славное достижение! Зачем все/тюречеркивать? Послезавтра тебе уже будет гораздо легче вернуть эту чертову штуковину в ящик и мирно уснуть.
      Очень убедительно. Бездна здравого смысла! Но все меркло перед лицом суровой реальности: после отсоединения, намеченного на завтра, у меня уже не останется выбора. Получается, что сегодняшняя возможность - последняя. После этого я уподоблюсь всем прочим, с той лишь разницей, что годы с «пуговицами» сделали часть моего естества.такой заскорузлой, что через коросту уже никто не сможет прорваться. Важная часть потеряла чувствительность - наверное, навсегда. Разве откажешься тут от последней встряски в память о былом? Никакие доводы не могли помешать мне в последний раз прибегнуть к «пуговице».
      Я уже вкладывал ее в выемку в черепе, когда заметил за дверью какое-то движение. Я вгляделся и стиснул зубы. Если этот негодник воображает, что «купит» меня своим нытьем и добьется разрешения переночевать, то его ждет разочарование. Мне необходимо побыть одному…
      Он не стал ни стучать, ни звонить. Просто постоял, сверля взглядом мою дверь, а потом улегся на пол под самой дверью и повернулся ко мне спиной.
      Час от часу не легче: устроиться на ночь у меня на пороге!
      Я наблюдал, как вздымается и опадает его тощее тельце, и грел в ладони «пуговицу». Что мне мешает воткнуть ее в ход, как я и собирался? Дверь не пропускает шума, спящий не узнает, чем я занимаюсь…
      Но я-то буду знать, что он здесь!
      До чего он все-таки щуплый, до чего жалкий! Каково мне будет всю ночь сознавать, что он лежит прямо на полу, в безжизненном свете, пока сам я нежусь в постели… Да, но что из этого следует? Кто мешал ему вернуться в свою банду и переночевать в привычных условиях, в безопасном подземелье, в старом тоннеле метро?
      Я со вздохом подкатил к ящику, забросил туда «пуговицу» и вернулся к двери. Может, это даже к лучшему, сказал я себе. Легче будет проявить решительность поутру… чтобы потом томиться ночь за ночью…
      Я лишил дверь прозрачности - пусть свойства двери останутся моим секретом, - сдвинул ее вбок и тронул мальчишку ногой.
      – Заходи! - прошептал я сердито. - Что подумают соседи, если тебя увидят?
      Он встал с виноватой улыбкой. Я с ворчанием указал ему на диван и выключил свет.

      Би-Би с восторгом проснулся в настоящей жилой секции и с еще большим удовольствием позавтракал. Подождав, пока он насытится, я отправил его восвояси, велев заглянуть позже ко мне в контору. Он ушел счастливый.
      Я ссыпал все свои «пуговицы» в карман и отправился в «трубу». По пути в «Бедеккер-Северный» я старался не думать о том, что меня ждет. Но в голове все равно всплывало слово «кастрация».
      Женскому полу от меня уже давно не было проку, но теперь, без микросхемы в голове, я стану бесполезен и для самого себя. Говорят, правда, что после отключения мужчина может снова научиться иметь дело с женщинами. С прежним, конечно, не сравнить, но все-таки…
      Некоторое время я слонялся вокруг «Бедеккер-Северного», чтобы убить время. Наконец мне надоело тянуть. Отсрочка ни к чему не приведет: решил - значит, действуй. Я вошел в помещение «НейроНекса» - и оказался в очереди.
      Этого я не ожидал. Людей было довольно много, сотрудница филиала приглашала их по одному. Несколько минут в кабинете - и они выходили довольные. Можно было подумать, что они совершают там покупки. Но «пуговицы» можно было приобрести без лишних хлопот и, главное, конфиденциально с помощью торговых аппаратов у стены.
      Лично мне тоже требовалась помощь.
      – Вы одна ведете прием? - спросил я у сотрудницы через головы клиентов.
      – Да, пока не придет Продавщица. - Она улыбнулась. - Раз в неделю мы разрешаем ей поспать подольше.
      – Я пришел раньше вас, - напомнил мне худой потрепанный субъект, сидевший неподалеку.
      – Никто не спорит.
      – Смотрите, не забудьте, - сказал он хмуро. Наконец, в приемной не осталось никого, кроме меня и потрепанного. Он подошел к конторке.
      – Я хочу кое-что сдать.
      Сотрудница оглядела его с головы до ног. Рыжеволосая, пухленькая - настоящий ангелочек, правда, насупленный.
      – Разве вы не были у нас неделю назад?
      – Да, но…
      – Никаких «но»! Перерыв не меньше двух недель. Вам это отлично известно. Увидимся через неделю.
      Он ушел, пряча от меня глаза.
      – Чем вам может помочь «НейроНекс»? - обратился ко мне ангелочек.
      – Мне нужна операция. Это вызвало у нее интерес.
      – В самом деле? Какая?
      Я оглянулся, чтобы удостовериться, что приемная опустела. Такие вещи не принято афишировать.
      – Хочу отсоединиться.
      Ее синие глаза расширились.
      – Неужели?
      – А что, есть препятствия?
      – Нет, разумеется. Просто вы не похожи на нашу типичную…
      – Голову с «пуговицами»?
      – Мы предпочитаем другой термин: прямая нейростимуляция.
      – По-вашему, я должен походить на субъекта, которого вы только что выпроводили?
      Она промолчала, затем заявила:
      – Вам придется подписать стандартное заявление.
      – Конечно.
      Я был к этому готов. Люди из «НейроНекса» вставили мне в голову свою микросхему примерно через год после ухода Мэггс. Тогда мне тоже пришлось подписаться под заявлением, что я осведомлен обо всех возможных физических и психологических побочных явлениях, вызываемых наличием микросхемы в голове и освобождаю «НейроНекс» от всякой ответственности. Теперь им хотелось, чтобы я освободил их от ответственности за последствия противоположной манипуляции.
      Валяйте!
      Мы приступили к делу. После заявления мы стали обсуждать цену. Я знал, что торговаться бессмысленно, так как тариф устанавливает центральный офис фирмы, но все равно поупирался - для вида. Этим я, естественно, ничего не достиг, разве что умудрился зачесть в цену неиспользованные дорожки «пуговиц».
      После прихода продавщицы ангелочек пригласил меня в палату и попросил прилечь. Я наблюдал на мониторе, как она бреет мне затылок. Странное ощущение - следить за голограммой собственной головы. Сотрудница продезинфицировала кожу и приготовила скальпель.
      – Где же лезвие?
      Я не мог видеть ее лица, только руки на мониторе. Ответ прозвучал спокойно, обстоятельно.
      – Все на месте. Просто вам не видно. Это петля молекулярной проволоки Гуссмана. Смотрите! - Она провела видимой частью своего инструмента в двух сантиметрах от моей головы, и на коже чудесным образом появился надрез. - Ну, что скажете? Такая молекулярная нить выдерживает нагрузку в сто килограммов. Работать с ней - одно удовольствие.
      Несмотря на ее энтузиазм, меня затошнило, когда я увидел собственную кровь.
      – Нельзя ли выключить монитор?
      – Пожалуйста.
      Рука исчезла, голографическая сфера погасла. Не понимаю, как на такое можно смотреть. Но многим нравится. Я уставился в потолок, удивляясь звуку собственного голоса.- Обычно я позволяю говорить другим, но сейчас меня трясло, я весь похолодел, меня тошнило, так что болтовня была способом отвлечься.
      – Вы часто это делаете?
      – Почти никогда. Раньше, работая на острове, я часто вставляла в головы микросхемы. Обычно мы работаем с «пуговицами» там. Для правильной имплантации требуются два специалиста. Но в таких филиалах, как этот, двух держать накладно.
      – Сегодня у вас небывалый наплыв…
      – Эти люди делали специальные заказы… Что ж, можно удалять микросхему. Вы должны в последний раз ответить, хотите ли вы этого.
      – Хочу. Во всяком случае, сейчас… Как быть, если я начну сходить с ума?
      Помолчав, она ответила:
      – Думаю, в этом случае мы сможем вам помочь.
      – Каким образом?
      – Вы, наверное, слышали о НДТ?
      – Конечно. - Я забыл, как это расшифровывается, но точно знал, что речь идет о нейрогормоне. Фирменное название гормона, предлагаемого «НейроНекс», стало собирательным для подобной продукции.
      – Так вот, последние эксперименты показали, что НДТ может оказывать помощь и на стадии отвыкания.
      Хорошая новость! Я был бы признателен им за все, что облегчит отвыкание. Правда, в молодости я пробовал НДТ перед сдачей экзаменов на следователя и остался о нем не очень высокого мнения.
      – Кажется, он улучшает память?
      – Не только. Он усиливает активность мыслительных процессов. Помогает вспоминать, сопоставлять, анализировать.
      – Так я и думал. - Препаратом пользовались учащиеся, бизнесмены перед встречами и переговорами. - Но какое это имеет отношение ко мне?
      – Препарат сконцентрирует ваше внимание на познании и отвлечет от вегетативно-воспроизводительной сферы. Вы не будете «зацикливаться» на своих проблемах. Тут меня кольнула неприятная мысль.
      – Кстати, что собирался сдать человек, с которым вы общались до меня?
      – НДТ.
      – Именно это я и предположил. Что-то мне не больно хочется на него походить. Она засмеялась.
      – Не волнуйтесь, когда мы закончим выделение и очистку нашего НДТ, он будет, как слеза. Ничего лишнего.
      – Может, стоит попробовать?
      – Еще как стоит! Должна вам сказать… - Она замялась. Я пожалел, что не вижу ее лица. - У нас есть очень сильный НДТ, ну специально для вас. Новый синтетический препарат.
      – Я думал, что синтетических препаратов следует избегать.
      – Раньше следовало. Но это совершенно новый тип. К сожалению, он еще не поступил в продажу.
      – Как жаль!
      – Я могла бы раздобыть немного, но неофициально. Понимаете?
      Еще как понимаю! Он поможет мне легче перенести жизнь без
      «пуговиц» и одновременно станет предлогом наведаться сюда еще раз.
      – Чем же так хорош этот синтетический продукт?
      – Он чрезвычайно эффективен.
      – Почему бы просто не повысить дозу обычного НДТ?
      – Потому что обычный НДТ воздействует только на определенные мозговые рецепторы. Когда все они заработают, вы уже не сможете увеличить степень воздействия, сколько ни повышай дозу. А супер-НДТ активнее обычного в четыре раза.
      Она еще поколдовала над моей головой и сообщила:
      – Вот и все. Микросхема изъята. Теперь я могу либо полностью закрыть отверстие, либо поставить мембрану, чтобы вы могли регулярно пользоваться НДТ.
      – Как насчет бесплатного образца вашего чудо-средства? Если оно мне поможет, я приду поставить мембрану и превращусь в постоянного пациента.
      Мне не хотелось менять одну зависимость на другую, но если НДТ действительно так хорош, то я был просто обязан им воспользоваться. Тем более, что была вторая часть задачи.
      – Согласна, - ответила она, подумав.
      Она вышла, оставив меня одного. Если бы не вскрытая черепная коробка, я бы попытался кое-что разведать. А так пришлось лежать и ждать.
      – Я введу чуть-чуть НДТ прямо в вашу ЦСЖ, а потом…
      – ЦСЖ?
      – Цереброспинальная жидкость. Так сказать, раствор, в котором плавает ваш мозг. Теперь я вас закупорю. Вы прореагируете на НДТ очень быстро, реакция будет сильной, но кратковременной. При введении через мембрану препарат действует гораздо дольше.
      – Итак, мы договорились: первая доза за счет заведения?
      – Совершенно верно.
      Эффект я почувствовал, только когда слез со стола и вышел в холл, чтобы приложить большой палец к считывателю и расплатиться за операцию. Все краски сделались ярче, яснее, все предметы - контрастнее. Я ощущал все свои нервные окончания, чувствовал, как сканер считывает данные с процессора в моем пальце и снимает со счета деньги за удаление микросхемы. Чувствовал, как бежит по всем капиллярам кровь, осознавал перистальтику своего кишечника, микрозавихрения воздуха в легких, удары сердца. Если это и есть воздействие супер-НДТ, то понятно, почему с его помощью можно забыть одиночество, вызванное исчезновением «пуговичной» коллекции.
      Тот НДТ, которым я пользовался когда-то, не шел ни в какое сравнение с новым. Я вдруг вспомнил, как расшифровывается «НДТ»: нордопатриптилин! В голове разом всплыло все, что я прежде знал, читал, слышал об этой штуке, причем в сочетании со всеми мыслями и вопросами о похищенных беспризорных детях. Внезапно все части мозаики встали на свои места. Вместо безнадежной головоломки я узрел безупречную логическую цепочку, которой не хватало каких-то двух-трех фактов, чтобы превратиться в неопровержимое доказательство.
      – Конечно! - услыхал я собственный голос, отрывая палец от кассового считывателя. - Теперь понятно, зачем…
      – Что - зачем? - настороженно спросила рыжая мастерица.
      – Ничего. - Болтливый идиот!
      – Вас что-то беспокоит? - Ее рот превратился в зловещую узкую щель; херувим, как по волшебству, стал исчадием ада.
      – Право, все в порядке.
      – Ждем вас, - сказала она сухо и открыла дверь.
      Я со всех ног бросился к Элмеро, надеясь, что застану у него Дока.

      – Напрасная трата времени, - сказал Док, сверкая черной физиономией в ярком свете кабинета Элмеро. - Ведь мы уже читали отчеты о вскрытии и не нашли в них ничего полезного. Зачем заниматься этим снова?
      – Потому что в первый раз мы не знали, о чем спрашивать.
      Пока мы с Доком спорили, Элмеро сел за пульт и приступил к взлому сети. Из меня еще не выветрился супер-НДТ, и я был готов творить чудеса.
      – Как хочешь, деньги-то твои, - сдался Док, пожимая плечами.
      – Правильно. При вскрытии всегда берут анализ цереброспинальной жидкости?
      – Конечно! Белок, глюкоза, хлориды, бактерии, вирусы, токсины и прочее.
      – А нейрогормоны?
      – Ну вот еще нужда!
      – А почему?
      – Потому что это все равно, что изучать подкожный жир на твоей заднице: это добро имеется у любого, только в разных количествах. Зачем изучать нейрогормоны? Они есть у каждого. К тому же такой тест очень дорог. Для того, чтобы идти на подобные расходы, надо иметь обоснованные подозрения, что разгадка прячется именно в этой области. Никому не взбредет в голову так глубоко копать, когда речь идет о неопознанных трупах.
      Я это предвидел.
      – Как долго в ведомстве коронера хранятся образцы тканей?
      – По-разному. Если образец взят у неопознанного трупа, то, наверное, не больше месяца.
      – Вошли, - оповестил Элмеро, не отрываясь от пульта.
      – Можешь запросить анализ цереброспинальной жидкости погибших детей?
      Элмеро бросил на меня взгляд, в котором в равных дозах присутствовало осуждение и тревога. Такие мрачные картины - не для его нервной системы.
      – Прости, - спохватился я. - Запроси содержание нордопатриптилина.
      Он приказал компьютеру коронера провести анализ. Док отлучился в ванную перекурить, сказав, что скоро вернется. Он правильно рассчитал время: результаты анализа были готовы точь-в-точь к его появлению. Глянув на цифры, он выругался.
      – Содержание НДТ в ЦСЖ - 2,7 ng/dl. Средний уровень для данного возраста от 12,5 до 28 ng/dl.
      – Так я и думал!
      Док угрюмо покосился на меня.
      – Интересно, как ты догадался, что дело в НДТ?
      Пришлось рассказать им, как «комета», увиденная Би-Би, привела нас в «НейроНекс». Я сообщил, что поведала мне сотрудница фирмы о синтетическом НДТ, и поделился своей догадкой, что фирма испытывает на беспризорниках новый препарат.
      – Чушь! - заявил Док. - Если бы речь шла об испытаниях, в мозге ребенка, наоборот, было бы полно НДТ. Сам видишь, уровень-то пониженный!
      Я немного помедлил и сообщил:
      – Все, что мне рассказали о новом синтетическом супер-НДТ - правда. Кроме одного: он не синтетический!
      Они все еще ничего не поняли. Здорово быть единственным умником. Но, кажется, это не моя заслуга, а все того же клятого НДТ, которое мне ввели.