8

Она проснулась довольно рано. В доме было тихо, тепло, радиаторы центрального отопления хорошо грели дом. Кэтрин вспомнила огромные цилиндрические емкости во дворе, различимые даже в темноте – это, конечно, газ. Значит, в кухне стоят газовые плиты.

Кэтрин поняла, что думает о таких деталях только ради того, чтобы отвлечься от проблем посерьезнее. Она быстро поднялась и выглянула и окно: день выдался ясный, солнечный, но, похоже, на дворе так же холодно, как и вчера. До самого горизонта простирались заснеженные пространства с округлыми вершинами холмов. Ее комната выходила окнами на фасад дома. Из окон Зейда были видны горы. Она снова попыталась отогнать от себя тревожную мысль о том, как долго он захочет держать ее здесь. В памяти все время всплывало загорелое лицо женщины с зелеными глазами.

Семь часов утра. В доме, по-видимому, ни души. Зейд со своими людьми давно уехал по делам. Кэтрин стала спускаться по лестнице. Никаких следов вчерашней пирушки – значит, Хэнк уже все убрал. Она заглянула в кухню, полную аппетитных запахов, и почувствовала голод. Вчера вечером Кэтрин так волновалась, что почти не могла есть.

– Вы готовы позавтракать, миссис Маккензи? – Голос напоминал кваканье лягушки.

Кэтрин, вздрогнув, резко обернулась и увидела старика, бесшумно вошедшего в кухню. И хотя Зейд ее предупреждал, она была совершенно не готова встретиться с Хэнком Торренсом. Секунду она просто смотрела на него. Это был лысый человек, с кустистыми белыми бровями, очень высокий, жилистый и сутулый. Со взглядом проницательным и пристальным. Его можно было принять за кого угодно, но только не за повара.

Он был в клетчатой фланелевой рубашке с незастегнутым воротом, из-под которой виднелась безупречной белизны футболка. Фартук, небрежно завязанный на поясе, был тоже белоснежно чист. Хэнк смотрел на нее строгим оценивающим взглядом, и она поняла, что провести его невозможно.

– Спасибо. Я действительно ужасно хочу есть.

Кэтрин не знала, как себя вести с этим стариком. Для нее было бы более естественно самой ухаживать за человеком столь почтенного возраста – усадить за стол, подать еду. Его ровесники довольно часто приходили к ней в библиотеку. И им всем требовалась ее помощь. Но здесь она поняла, что любую попытку помочь Хэнк решительно отвергнет. Это его территория. И еще Кэтрин поняла, что ей ни на минуту не позволят об этом забыть.

– Сейчас убедимся, – пробурчал старик, направляясь к плите. – Итак, яичница с беконом, кекс, сок и бисквиты с медом. Кофе и чай на выбор. Я специалист по чаю. Когда здесь делами заправлял Барт, его жена предпочитала чай. Она ведь тоже англичанка, как и вы.

– Вообще-то за завтраком я мало ем, – робко призналась Кэтрин, ужаснувшись количеству блюд.

– А я и не жду, что вы будете есть, как работник ранчо. Съешьте, сколько сможете, а остальное оставьте.

Хэнк стоял у плиты спиной к Кэтрин, но последнее замечание произнес, уже повернувшись к ней и неся тарелку, на которой горой возвышалась еда.

– Если не против, можете поесть здесь, – предложил он, и Кэтрин заметила его лукавую усмешку. – Вы довольно худенькая, и я обязан проследить, чтобы вы поправились.

Он кивнул на поставленную перед ней тарелку, налил себе большую кружку дымящегося кофе и, к ее удивлению, уселся напротив. Хорошо, что она и впрямь проголодалась. Хэнк Торренс явно собирался проверить ее аппетит.

– Я не часто приглашаю кого-то есть в моей кухне, – заметил Хэнк. – Но вчера вечером я не смог с вами познакомиться, потому что не терплю шумных сборищ. Зато сейчас я могу разглядеть вас как следует.

Кэтрин с удивлением посмотрела на него. Он явно привык говорить то, что думает. Глаза старика смотрели живо и проницательно. Дождь, ветер, солнце и время хорошо поработали над его лицом, избороздив глубокими морщинами, но взгляд был острым как игла.

Она принялась за еду. А Хэнк откровенно разглядывал ее, и вскоре в глубине его бледно-голубых глаз появилось тепло.

– Наш босс довольно суров, – сообщил он. – Тяжелый человек. Работает как вол. Умеет делать все, что и простые работники. К тому же управляет вертолетом. Могу поспорить, что с ним никто не сравнится. Я знал его еще, когда он был мальчишкой.

– А ранчо очень большое? – осмелилась спросить Кэтрин, удивляясь тому, что этот довольно сурового вида старик охотно творит с ней.

– Семьдесят тысяч акров. У нас шесть тысяч голов крупного рогатого скот. К весне станет еще больше. И вы едва ли увидите босса, когда начнут перегонять скот. Работа, верховая езда, клеймение скота – и так круглые сутки четыре или пять недель подряд, пока все стада не окажутся на летних пастбищах.

– А миссис Маккензи помогала мужу, когда здесь жила? – с затаенной надеждой спросила Кэтрин, испуганная перспективой сидеть здесь одной по нескольку месяцев.

– Нет, мэм. Это занятие не для женщин. Даже мисс Каннингэм, которая родилась и выросла на ферме, не тягается с мужчинами.

– А вы живете в этом доме, мистер Торренс?

– Зовите меня просто Хэнк. С этим «мистер» я чувствую себя совсем старым. Нет, я живу в другом доме. У меня собственное жилье такое же, как в те времена, когда я еще не работал на ранчо. Тогда я был поваром походной кухни, но все это в далеком прошлом, как и многое другое. А на этой кухне работать легко. Хотя, конечно, скучновато без настоящей старой печки на дровах. Я вставал в четыре утра и за час запросто готовил завтрак на двенадцать человек. Мог напечь целый противень пирогов к обеду! – Хэнк выдвинул нижнюю губу, углубившись в воспоминания, развел руками. – Но, как видите, времена меняются…

Кэтрин видела. Для нее образ жизни сменился всего за несколько дней. И еще, видимо, не раз сменится.

– Бьюсь об заклад, вы справитесь, – неожиданно сказал Хэнк. – Достаточно взглянуть на вас. – Он встал и насмешливо улыбнулся. – Тарелка пуста. Посмотрим, как справитесь с ланчем.

Действительно на ее тарелке не осталось ни крошки. В глазах старика светилось удовлетворение.

– Вообще-то я обычно мало ем, – снова предупредила его Кэтрин.

– Все зависит от качества еды, – сказал Хэнк без хвастовства. – Я понял, что вы немного нервничаете: вы ведь сегодня первый день здесь. Вот я и решил посидеть с вами и поговорить. Обычно я не позволяю себе такого.

Он отошел от нее, и Кэтрин улыбнулась. Похоже, она произвела на него благоприятное впечатление. Значит, у нее появляется союзник, конечно, если она и дальше будет вести себя осмотрительно.

Кэтрин вдруг вспомнила, что скоро должны прийти женщины убирать в доме. И до их появления ей надо успеть заправить постель, разобрать свои вещи. Зейду безразлично, что будут говорить про то, что они спят в разных комнатах, а ей нет.

Едва Хэнк ушел, как она вскочила и бегом понеслась вверх по лестнице.

В ее комнате царил настоящий хаос. Вчера вечером она действительно была совершенно без сил и теперь, оглядевшись, в первую очередь решила подальше спрятать свои вещи. Она ничего не хотела оставить на комоде, чтобы не было следов того, что ночью здесь кто-то спал. При этой мысли Кэтрин почувствовала себя несчастной. Похоже, она будет чужой в этом доме. Зейд ей сказал: поменяй здесь что хочешь. Но она подозревала, что ему не очень-то понравятся перемены.

Разбирая вещи, Кэтрин постоянно прислушивалась, не идут ли женщины. Она хотела спросить о них Хэнка, но передумала, решив, что он, вероятно, удивится, что муж ее не предупредил. Ей стало грустно и одиноко.

Она не привыкла от кого-то прятаться, а вот пришлось…

– Можно войти? – неожиданно раздался голос, и Кэтрин вздрогнула. Уже кто-то пришел, а она не успела убрать даже постель! Кэтрин покраснела от смущения, ощущая себя застигнутой врасплох.

На пороге стояла Стелла Каннингэм.

– О, так ты здесь! А внизу ни души.

Она насмешливо оглядела Кэтрин и прислонилась к двери. Как и в прошлый раз, она была в джинсах и в клетчатой рубашке. Светло-русые волосы, собранные в пучок на затылке, прекрасно оттеняют зелень глаз и матовый загар.

– Зейда нет, – пробормотала Кэтрин, чувствуя себя не в своей тарелке. У нее не было никакого желания общаться с этой женщиной.

– А я знаю. Он улетел на вертолете. Хочет осмотреть сверху всю территорию ранчо. Думаю, он завернет к нам на ланч. Зейд всегда так делает.

– Вы живете где-то поблизости? – спросила Кэтрин, продолжая рыться в чемоданах. Она изо всех сил старалась подавить ревность: Стелла знала, где Зейд, а она, его жена, – нет.

– Наш дом немного ближе к городу. Но это не так далеко отсюда. Очень удобно.

Удобно для чего? Для встреч с Зейдом?

– А ты что, спишь в комнате для гостей? Это английская традиция? – На лице Стеллы появилась усмешка, и Кэтрин резко отвернулась.

– Вчера я слишком устала, а Зейду надо было рано вставать. И он хотел, чтобы я как следует выспалась. Я недавно встала и только что позавтракала, – зачем-то стала оправдываться она.

– А зачем тогда тратить время и убирать вещи в гардероб?

Кэтрин ощутила, как запылали ее щеки.

– Слишком много вещей, они там не поместятся. – Она попыталась выкрутиться, но не тут-то было.

– В гардеробах Зейда полно места, я знаю. Так что, может, есть смысл сначала их заполнить, а здесь оставить только летнюю одежду?.. Конечно, если вы с Зейдом не собираетесь жить в разных комнатах.

– Не собираемся, – раздраженно бросила Кэтрин. – Я просто пытаюсь навести хоть какой-то порядок, прежде чем женщины придут убирать.

– Милли и Лиз появляются здесь в полдень по понедельникам и пятницам.

– Похоже, вы тут все знаете, – сказала Кэтрин, пытаясь изобразить усмешку.

– Так оно и есть, потому что знаю Зейда с самого детства.

– Но он был уже подростком, когда переехал сюда, – с вызовом уточнила Кэтрин. – И вообще, похоже, он никогда не был ребенком, – добавила она, злясь на мужа, из-за которого оказалась сейчас в дурацкой ситуации.

– Да, с ним приходится нелегко, – вдруг дружелюбно согласилась Стелла. – Мне это известно. Представляю, как тебе здесь будет скучно. Все мы большую часть времени проводим в седле.

– А я тоже умею ездить верхом, – сообщила Кэтрин. – И думаю, для меня найдется немало дел, когда я освоюсь.

– Ты ездишь верхом? – Зеленые глаза язвительно сощурились, а потом насмешливая улыбка изогнула губы Стеллы. – Ах, это английская верховая езда! Я видела в кино. Прогулки в парке. Здесь ты так долго в седле не просидишь. Ну ладно, мне пора. До ланча надо вернуться обратно.

И она исчезла так же быстро, как появилась. А Кэтрин села на кровать, кипя от злости. Если Зейд думает, что может продолжать в том же духе, ему придется пожалеть об этом. Совершенно ясно, что Стелла прекрасно знает, где комната Зейда. Она даже знает, какие у него шкафы! Кэтрин выскочила в коридор и, заглядывая во все комнаты подряд, наконец нашла комнату Зейда.

Да, из нее действительно открывался прекрасный вид на заснеженные горы. Здесь были и отдельная ванная, и просторные шкафы. Если кое-что переделать, здесь вполне можно жить вдвоем. Кэтрин вышла, хлопнув дверью так, что задрожали стекла.

Она не могла остыть весь день. Две женщины средних лет пришли после ланча и прибрались в доме. Кэтрин поняла, что с ними легко поладить. И когда Милли Доусон и Лиз Бреннон уходили, она знала о ранчо все, что только можно.

Ланч она тоже съела в кухне. По незначительным замечаниям Хэнка Кэтрин поняла, что нравится ему больше, чем мисс Каннингэм. Правда, легче ей от этого не стало…

Почти стемнело. Она возилась у себя в комнате, когда к дому подъехал крытый фургон. Кэтрин выглянула в окно. Зейд вышел из машины и захлопнул дверцу. Он выглядел очень усталым, но она не ощутила к нему ни капли сочувствия. Его мужественное обветренное лицо было мрачным. Похоже, ее муж подзадержался на ланче у Стеллы, если возвращается домой так поздно. Кэтрин не вышла его встречать: если хочет, пусть сам поднимется к ней!

Но Зейд все не поднимался. Наконец она не выдержала и сама отправилась вниз. Хэнк разжигал камин, Зейд сидел за письменным столом в ярко освещенной гостиной.

Когда Кэтрин вошла, он отложил в сторону ручку и задумчиво посмотрел на нее. Без сомнения, Зейд заметил, что она сердится, но не придал этому особого значения.

Она была в облегающем фигуру красном шерстяном платье, великолепно оттеняющем черноту блестящих локонов. Ей казалось, что ее щеки точно такого же цвета, как платье, – от злости и от страстного желания, которое разжег в ней Зейд, едва взглянув на нее.

– Хорошо провела день? – насмешливо спросил он, глядя на ее нахмуренное лицо.

– По крайней мере, интересно, – кратко ответила Кэтрин.

– Как это понять?

Он закинул ногу на ногу, явно приготовившись слушать ее глупую болтовню о бессмысленно проведенном дне. Это еще больше взбесило Кэтрин, но она постаралась сдержаться.

– Я познакомилась с женщинами, убирающими дом. С Милли и с Лиз. Мы прекрасно поладили. Если понадобится, они будут приходить чаще.

– Прекрасно. Насколько я понимаю, ты познакомилась и с Хэнком.

Кэтрин вскинула подбородок.

– Да, разумеется. Я завтракала у него в кухне.

Он был со мной очень любезен.

– Тебе лучше забыть слово «разумеется», – предупредил ее Зейд. – Хэнк никого не подпускает к кухне. И возможно, сейчас, когда готовит обед, он очень раздражен.

– А мы с ним как раз обсудили меню, – произнесла Кэтрин с торжеством в голосе. – Что касается завтрака, он сам пригласил меня в кухню. Мы чудесно поболтали. На ланч он меня тоже пригласил и ел вместе со мной. Ему показалось, что в столовой мне будет слишком одиноко. И я с ним согласилась.

– Ничего себе, – пробормотал Зейд, широко раскрыв от удивления голубые глаза. – Обычно Хэнк так себя не ведет.

Кэтрин небрежно пожала плечами.

– Просто мы сразу нашли общий язык.

В этот момент Хэнк просунул голову в дверь и угрюмо посмотрел на Зейда.

– До обеда двадцать минут, – проворчал он. – Если вы собираетесь переодеться, то лучше поторопиться.

Вид у Хэнка был отчужденный, и Кэтрин толком не поняла: что-то рассердило его или он вернулся к своему обычному расположению духа. Зейд, однако, не удивился, тут же встал и пошел к двери, многозначительно взглянув на Кэтрин.

Они ели в столовой, обставленной с сомнительной роскошью. Зейд появился как раз перед тем, как Хэнк принес еду. Он успел принять душ, переоделся и теперь был в темных вельветовых брюках и в рубашке в голубую клеточку, которая отлично сочеталась с цветом его глаз, устремленных на Кэтрин. Он казался ей таким желанным, что у нее закружилась голова. Но она уже почти без труда сдержала эмоции, тем более что рубашка в клеточку невольно напомнила ей о Стелле. На лице Кэтрин появилось выражение, отразившее ее настроение в этот день. Ели почти молча. Хэнк подавал каждое блюдо с безучастным выражением лица, будто ожидал упреков или замечаний. Однако все было очень вкусно, и Кэтрин старалась съесть как можно больше, чтобы не обидеть старика. Во время еды она оглядывала столовую. Прекрасная мебель в староамериканском стиле. Но стены оклеены обоями, от которых может заболеть голова. А гардины совершенно безвкусны. Здесь следует многое поменять.

– Кофе будете пить здесь или в другой комнате, миссис Маккензи? – спросил Хэнк, обращаясь не к Зейду, а к ней.

– Спасибо, Хэнк. Здесь не то место, где хочется задержаться подольше.

– Совершенно справедливо, – кивнул он.

– Обед был превосходный, – искренне похвалила Кэтрин.

– Качество – первое дело, – произнес Хэнк с видимым удовольствием.

Зейд не сказал ни слова, но она чувствовала, что в душе он потешается над ней. Похоже, он и дальше собирался играть в молчанку.

– Если ты действительно искренне говорил о переменах в доме… – начала Кэтрин, гордо вскинув голову.

– Да, – прервал он ее, – но, что касается столовой, не стоит обходиться с ней безжалостно. Можешь поменять обои, гардины, но мебель пока отставь в покое. Снегопады еще не кончились, и, возможно, даже конец мая выдастся холодным. Доставить новую мебель будет сложно.

– Против мебели я не возражаю, резко ответила Кэтрин, раздраженная тем, что он, видимо, думает, будто она собирается все старые вещи поменять на современные. – Но портьеры и обои следует сменить. Выцветшие розы и золотые полоски просто ужасны!

– Эти обои были здесь еще при матери Барта, – печально сказал Зейд. – Так что они – музейная редкость.

– Тогда пусть музей их и забирает, – упрямо ответила Кэтрин. – Я удивляюсь, почему твоя мать их не поменяла.

– Она хотела, но Барт не разрешил.

– О, тогда он будет возражать, если я захочу от них избавиться.

– Ранчо мое, – заявил Зейд. – Здесь все мое. У Барта есть доля, и он может вмешиваться в хозяйственные дела ранчо, если сочтет нужным. Но что касается перемен в доме, делай, что хочешь. Сейчас ты говоришь с его хозяином. Думаю, моя мать будет довольна. И думаю, она с радостью придет сюда, чтобы помочь тебе срывать обои со стен.

– Замечательно. Тогда я займусь этим. Ты мне только подскажи, где все заказать, или твоя мать объяснит? Я понимаю, ты слишком занят, чтобы интересоваться подобными мелочами…

Кофе пили в гостиной. Зейд небрежно развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Чувствовалось, что он здесь полновластный хозяин. А Кэтрин, выпрямив спину, сидела напротив, на самом краешке дивана. Она сказала все, что собиралась сказать, и теперь сжала губы в тонкую линию. Она не привыкла испытывать неловкость, но, если надо, могла и потерпеть.

В камине потрескивал огонь, в трубе завывал ветер. Кэтрин старалась не смотреть в глаза Зейду, но было и так ясно, что ей не по себе. Наконец он не выдержал и спросил:

– Ну ладно, выкладывай, что там тебя гложет.

– Ничего!

Он насмешливо посмотрел на нее, но она не отвела глаз.

– Ты что, всегда натянута как тетива?

– Нет. Просто обычно соседи без приглашения не заявляются в мой дом, и уж тем более в мою комнату, чтобы высказаться насчет отдельных спален мужа и жены.

Зейд уставился на нее.

– Повтори-ка еще раз, – попросил он тихо.

– О, я думаю, ты все понял! – отрезала Кэтрин, впадая в ярость. – Стелла Каннингэм слишком хорошо ориентируется в твоем доме. Совершенно ясно, что она привыкла являться без предупреждения, привыкла подниматься наверх. Она пришла утром, когда я разбирала вещи, и проявила чрезмерный интерес к нашим с тобой отношениям. И свои выводы она сформулировала вполне определенно.

Голубые глаза Зейда сузились, он угрожающе уставился на жену, но не издал ни звука. Просто встал и вышел из комнаты. Злость Кэтрин мигом улеглась, и ее сменила жалость к себе.

Зейд не опроверг ни единого слова, ничего не попытался объяснить, и ей стало ясно, что Стелла не раз бывала здесь, с ним. Как Кэтрин и предполагала.

Минут через десять Зейд вернулся, схватил ее за запястье и потащил из гостиной, по дороге выключив свет.

– Что ты делаешь? – яростно сопротивлялась Кэтрин. – Мне еще рано ложиться спать.

– Придется, – усмехнулся он. – Мне завтра рано вставать, так что ты сейчас пойдешь со мной.

Если Зейд решил, что надо отправить ее спать, как непослушного ребенка, у него ничего не выйдет. Кэтрин попыталась оттолкнуть его, но он не обратил на это никакого внимания – поднял ее на руки и понес. Она дрыгала ногами, махала руками, но он не отпустил ее, пока не принес в свою спальню.

– Вот ваши вещи, миссис Маккензи, – прорычал он, повернув ее лицом к открытым дверцам шкафа, где вперемешку были свалены ее и его вещи. Косметика Кэтрин была кое-как расставлена на комоде. – Завтра ты все переложишь по-своему, – сказал Зейд. – А сейчас мы ложимся спать.

– Не хочу! – Кэтрин покраснела до корней волос и снова попыталась вырваться, но он, держа ее железной хваткой, дернул молнию на платье.

Она задрожала, слезы навернулись на глаза. Раньше, когда Зейд занимался с ней любовью, это казалось волшебством, а сейчас он действовал грубо и хладнокровно.

– Прекрати!

Кэтрин повернула к нему страдальческое лицо. Тут платье само соскользнуло с нее, и она осталась в черном кружевном неглиже.

– Ты что, не хочешь со мной спать? – спросил Зейд, и этого вопроса было достаточно, чтобы слезы потекли по ее щекам.

Он своими сильными загорелыми руками схватил ее за плечи, секунду смотрел ей в глаза, а потом обнял и притянул к своей теплой груди.

– Успокойся, моя милая, – сказал Зейд нежно. – Успокойся.

Кэтрин перестала сопротивляться, а Зейд вытер рукой ее слезы и поцеловал так нежно, что она почувствовала себя маленьким ребенком. Отвечать на ласки Зейда для нее было так же естественно, как дышать. Она расстегнула его рубашку и прижалась щекой к его груди.

Она была словно в полусне, когда Зейд положил ее на кровать. Что он собирается делать? Уйти и оставить ее? Пойти спать в другую комнату?

– Я должен проверить камин, – объяснил он, увидев испуг в ее глазах. – А то Хэнк подумает, что я собираюсь поджечь дом.

Кэтрин лежала, уставившись в потолок, не понимая, что происходит. Ничего ведь не изменилось: Стелла по-прежнему существует, и сегодня Зейд наверняка был у нее. А Кэтрин провела первый день в чужом для нее доме одна, что ничуть не взволновало ее мужа. Она повернулась на бок, и слезы снова потекли из глаз.

Когда Зейд подошел к кровати, Кэтрин притворилась спящей, но его было трудно обмануть. Он лег в постель, включил ночник, повернул Кэтрин к себе и увидел слезы на ее густых темных ресницах.

– Тебе здесь плохо? – серьезно спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Я могла бы быть здесь счастливой. Я это знаю. Но…

– Но – что?.. – Он обнял ее и притянул к себе.

– Но тебя не было целый день. – В ее взгляде мелькнуло осуждение.

Похоже, Зейд не понимал, о чем она говорит.

– Ты же не ребенок. И, кажется, у тебя здесь нашлась компания.

На глазах Кэтрин вновь появились слезы, и она захотела вырваться, но он крепче сжал ее в объятиях.

– Пойми, Кэт, у меня полно работы на ранчо, – стал объяснять Зейд.

– К тому же много времени отнял ланч со Стеллой, – резко сказала Кэтрин, тут же устыдившись своей ревности.

– Да, я поел. Сыр, хлеб и горячий кофе. Совсем немного. Я перекусил в одной из хижин работников. Это за несколько миль отсюда.

– А Стелла сказала…

– Стелла любит доставлять неприятности, – сообщил он тихо и подмигнул ей. – Итак, значит, у меня ревнивая жена, с языком под стать Хэнку. Ничего удивительного, что он тебя высоко оценил. Ты из тех, кто ему подходит.

– Я вовсе не ревнивая, – запротестовала Кэтрин.

– Ну, тогда я могу спать спокойно, – улыбнулся Зейд и погасил свет.

Кэтрин попыталась отодвинуться, когда поняла, что муж потерял к ней интерес, убедившись, что все улажено. Но он по-прежнему крепко обнимал ее.

– Спи, – пробормотал Зейд, – мне в пять вставать.

Кэтрин затихла. Он погладил ее по голове и уснул. А она уютно прижалась к нему и успокоилась. Ему действительно рано вставать, так что незачем мешать ему спать.

9

На следующее утро Зейд проснулся еще до рассвета, и, как только он зашевелился, Кэтрин тоже проснулась. Она по-прежнему лежала в его объятиях, и, видимо, его попытка высвободиться разбудила ее.