Кэтрин помахала им вслед рукой и улыбнулась. Джин Пенгелли водила машину, как заправский лихач. Ее тетя была замечательная женщина, и ее друзья, естественно, тоже. Что касается ноги, то она действительно чувствовала, что вчерашняя пробеж­ка не прошла безнаказанно. Нога болела.

Кэтрин вернулась в коттедж и задвинула двер­ную щеколду. Сейчас, при солнечном свете, все ее вчерашние страхи казались немного забавными, но это не мешало ей помнить о соблюдении необходи­мой осторожности.

А ногой сегодня придется заняться – поделать упражнения и помассировать ее с маслом. Ничего приятного в подобных процедурах нет, но без них не обойтись. Она должна делать книгу, а сидя на месте ее не сделаешь, так что ноге придется еще поработать, поскольку, хочет она или нет, надо опять отправляться в лес. Иначе какой смысл тор­чать здесь? Лучше уж сразу вернуться в Лондон и подумать о том, куда еще можно поехать в поис­ках леса.

Кэтрин внимательно осмотрела ногу. Нет, ей не хочется выискивать другой лес. Что ни говори, а ча­стные владения Джейка стали ей почти родными, и хотя она покинула их вчера в таком ужасе, но все же не представляла, как без них обойтись. Выглянув в окно, за которым приветливо светило солнце, она приободрилась. Если сейчас же не вернуться в этот милый сердцу, очаровательный лес, то, значит, уже никогда не вернуться, ибо страх будет только возра­стать, а насчет страха она знала все; слишком уж глубоко погружалась в него всего несколько меся­цев назад.

А здесь-то чего бояться? Ничего страшного не случилось, одно воображение, и сейчас она готова присягнуть, что никому и ничему не позволит вновь себя запугать, никому и ничему не позволит запре­тить ей делать то, что она хочет. Чего она так испуга­лась? Каких-то химер, которых не существует ниг­де, кроме как в ее воображении.

Подбадривая себя подобным образом, Кэтрин ме­тодично собирала свое снаряжение, стараясь не смот­реть в сторону нижнего ящика комода, забитого ста­рыми газетами. Проблема создания третьего «Жука Берти» достаточно значительна, чтобы полностью отдаться ее решению. А трудности Джейка – это труд­ности Джейка, и они не должны мешать ей испол­нять в этой жизни свое собственное предназначе­ние. Настало время откинуть чувствительность и за­няться наконец делом.

Она вышла из коттеджа, заперла двери и реши­тельно направилась в путь. На этот раз она пойдет не к обрыву, а к роще, но вот к дому поместья Пенгаррон больше ни при каких обстоятельствах при­ближаться не будет. А что она была в роще, никто и не узнает. Девушка будто не помнила, что Джейк без особого труда обнаружил ее там. Старалась она не думать и о том, что сегодня, случись что, нога не позволит ей бежать слишком быстро.

Кэтрин нутром чувствовала, что в роще нико­го, кроме нее, нет. Иногда она останавливалась и прислушивалась, но ни единого подозрительного звука не услышала. Беззаботно пели птицы, весе­ло журчал ручей, да деревья, как это им свой­ственно, при малейшем дуновении ветерка зага­дочно шелестели листвой, особенно на вершине кроны. Словом, все вокруг дышало покоем, чутье подсказывало, что никакой опасности нет, а она доверяла своему чутью. И если вчера здесь дей­ствительно кто-то был, кто-то опасный, то сей­час он бесследно исчез. Выбрав удобное местеч­ко, Кэтрин уселась и принялась за работу, и очень скоро мысль о возможной опасности совершенно покинула ее сознание. Под ее умелыми пальцами возникали все новые зарисовки, а в воображении уже созидался незамысловатый рассказ о приклю­чениях жука Берти.

Солнце уже клонилось к горизонту, а Кэтрин ра­ботала так увлеченно, что потеряла счет времени, и это счастливое состояние появилось у нее впервые с тех пор, как она вернулась в Корнуолл. Наконец она отложила карандаш и увидела, что скоро нач­нет темнеть. Ей еще предстоит приготовить себе что то на ужин, подумала она, и эта мысль обрадовала ее. Впервые со времени катастрофы она по-настоящему проголодалась.

День склонялся к вечеру, его сияние уже потеря­ло свою силу. Кэтрин осмотрелась вокруг и начала собирать свои вещи, готовясь вернуться домой. Но как только упаковала корзину, со стороны старого дома послышался какой-то шум. Эхо отозвалось на эти неопределенные звуки, и она четко осознала, что никакое это не воображение, что это ей не по­казалось, а кто-то там в самом деле есть.

Несмотря на твердое решение, принятое рань­ше, ее первой мыслью было бежать. Но в звуках, долетевших со стороны дома, не чувствовалось ни чего опасного, а потому она встала и осторожно пошла к опушке, примыкающей к саду. Ничего и никого. Дом выглядел так же, как и вчера, – пустой, заброшенный и несчастный.

Кэтрин прикусила губу, пытаясь понять, что ей подсказывает чутье насчет дальнейших действий. Она приехала сюда с намерением выяснить все, что мож­но, о Джейке, но, зайдя столь далеко, до сих пор ничуть в этом не продвинулась. Выбор был очень прост. Она может уйти, предоставив дом его соб­ственной судьбе, и смириться наконец с тем, что Джейк Трелони навсегда ушел из ее жизни. Или дол­жна доискаться правды, учитывая, конечно, опас­ность сего мероприятия.

По правде говоря, ей совсем не хотелось, чтобы Джейк навсегда ушел из ее жизни. Когда Кэтрин думала о нем, когда видела его, ее чувства обретали восхитительную остроту, переходя от страха к вос­торгу и наоборот, и она даже не всегда способна была отличить одно от другого. Она не знала, что испытывает к Джейку. Но одно было бесспорно – своим существованием он наложил такой четкий отпечаток на ее сознание, что забыть его было уже невозможно, как и смириться с мыслью, что она никогда его больше не увидит.

Теперь она редко думала о Коллине, а когда все же вспоминала о нем, то каждый раз удивлялась тому, какой была идиоткой, позволяя этому чело­веку диктовать ей все, что ему вздумается. У нее была слабость, которую она вполне признавала за собой, – непонятное чувство вины перед людьми. Вот и Коллина ей хотелось как-то защитить, по-матерински покровительствуя ему, потому что она прекрасно знала, что он не способен совладать с жизнью в одиночку. А Коллин, между тем, научился пользо­ваться этой ее слабостью.

Джейка, напротив, совсем не требовалось защи­щать. Он мужественный, сильный и сам способен защитить стены своей крепости, а если и испыты­вает трудности, то его темные глаза полностью скры­вают проявление каких-либо чувств.

Если она сейчас не соберется с духом, то никог­да ничего не узнает ни о нем, ни о том, что случи­лось в этом красивом, но давно заброшенном доме. И чувство потери будет преследовать ее. Знание прав­ды, наоборот, поддержит, иначе она всегда будет ловить себя на мыслях о всепобеждающей красоте Джиллиан Трелони.

Кэтрин вынула из корзины блокнот, взяла под­ходящий карандаш, а потом, распрямив плечи, вош­ла в сад. Если кто-нибудь увидит ее, она скажет, что хотела сделать зарисовки дома. Ну, а прикажут ей уйти – она уйдет, конечно, но не прежде, чем по­старается вовлечь того, кто к ней приблизится, в некое подобие разговора, чтобы выяснить, кто это и что он сам здесь делает. В счет не шли те, что могли прийти сюда из деревни, ибо если ей и удастся разговориться с кем-нибудь из них, они вряд ли смогут сообщить ей что-либо новое. Все новое и интересное, если бы оно было, тетушка уже давно сообщила бы ей.

Звуки, которые донеслись до Кэтрин прежде, не повторялись, и когда она приблизилась к дому, то не увидела ни малейшего признака присутствия кого бы то ни было, как было и вчера. Ничто, казалось, не переменилось с тех пор. Но когда она поднялась по лестнице и вышла на террасу, то на секунду за­мерла в изумлении: высокая стеклянная дверь, ве­дущая в дом, была открыта.

Кэтрин пришлось немного постоять, чтобы ус­покоиться. На этот раз она решила не спасаться бег­ством, чтобы укрыться среди деревьев. У того, кто открыл дверь, есть ключи, а это несколько обнаде­живает. Она попросит разрешение зарисовать дом, а затем попытается заговорить с тем, кто здесь нахо­дится. Об опасности лучше не думать, нельзя выгля­деть встревоженной и напуганной.

С заранее заготовленной улыбкой она поднялась по лестнице и пошла по террасе. Шаги отдавались гулко, так что их нельзя было не услышать, но ник­то, однако, не появился и не спросил у нее, что она здесь делает. Стараясь сохранять спокойный и даже приветливый вид, она приблизилась к откры­тым дверям. Да, такой возможности может никогда больше не представиться.

Постучав, она ждала с минуту, но стало очевид­но, что, если кто-то и находится в доме, он не слы­шал ни ее шагов, ни стука. И тогда она вошла в дверь. Хотя ступать она старалась твердо, сердце ее колотилось, и она продолжала обдумывать, что ска­жет тому, кто обвинит ее во вторжении в дом. На­пример: ох, простите, я думала, Джейк дома… Зву­чит убедительно и вполне объясняет ее проникно­вение в чужое владение. Она решила заранее под­крепить эту версию окликом.

– Джейк! Вы здесь? – Вопрос свой, правда, Кэт­рин задала не слишком громко, потому что теперь, когда она проникла в дом, ее нервы были еще боль­ше напряжены.

В доме было мрачно, так же мрачно, как вчера, когда она заглянула в окно. В открытых дверях на­против входа виднелась широкая темная лестница, и она вновь подумала, что подобной возможности ей больше никогда не представится, да и храбрости еще на один такой визит не хватит.

Лучи низкого, предвечернего солнца проникали в дом, но лишь для того, казалось, чтобы, упав на отдельные предметы, еще больше подчеркнуть сум­рачность и пустоту помещения. Когда солнце зай­дет, дом вновь погрузится в безнадежную тьму и еще больше затоскует о безвозвратно минувшем. Мень­ше всего Кэтрин хотелось оказаться здесь после за­хода солнца.

Она решила было вновь окликнуть хозяина, но общая атмосфера дома действовала на нее столь уг­нетающе, что она просто не решилась подать голос. Она почти забыла о том, что пришла сюда что-ни­будь разузнать о Джейке Трелони. Больше всего ей хотелось сейчас покинуть это помещение и поско­рее вернуться в уютный тетушкин коттедж.

Вдруг какая-то тень промелькнула, закрыв на мгновение солнечный отсвет на стене. Кэтрин быст­ро обернулась и вскрикнула от ужаса, увидев, что путь ее спасения перекрыт фигурой мужчины. Высо­кий и неподвижный, как статуя, он стоял в двер­ном проеме, в ореоле солнечного света, который превращал его в сплошной темный силуэт.

Кэтрин прижала к груди свой блокнот, глаза ее тщетно искали путь спасения. Она отступила на шаг, готовая бежать куда глаза глядят, лишь бы подаль­ше от опасности, хотя и понимала, что далеко убе­жать ей не удастся.

– Какого черта вы здесь делаете? – прозвучал от дверей хрипловатый голос. Увидев, что силуэт приближается к ней, Кэтрин замерла на месте, трепе­ща от ужаса. – Ну? Отвечайте!

Несмотря на пронизывающий ее страх, Кэтрин постаралась справиться с собой, вот только сердце стучало, как сумасшедшее. Она все еще не могла рассмотреть мужчину, ее слепили лучи солнца, но уже знала, что это Джейк. Очертания его фигуры, голос – нет, ошибиться невозможно, это он. Но как грозен его тон!

– Мне показалось… послышался в доме какой-то шум… Я была в лесу, ну и… – Кэтрин вдруг почув­ствовала, что последние остатки храбрости покину­ли ее, она выронила блокнот и бросилась к нему на грудь, вверяя себя сильным мужским рукам. – Ох, Джейк! Как я рада, что это вы. Я перепугалась до смерти…

– До смерти? – грозно переспросил тот, но руки его все же обняли ее сильно и бережно, и она пере­стала страшиться его голоса. А Джейк подержал ее с секунду, а затем отпустил, и она, потупив взор, слегка отступила назад. – Итак, вы пришли сюда одна только потому, что вам послышался какой-то шум?

Кэтрин заговорила прежде, чем он успел развить эту тему. Она интуитивно чувствовала, что не долж­на оставлять за ним инициативу этого странного разговора.

– Теперь-то понятно, что звуки, которые я ус­лышала, произвели вы. Но до этого я была уверена, что вы в Лондоне, и когда подошла к дому и увиде­ла, что дверь открыта… Знаете, это совсем не то, что я видела вчера. Вчера дверь была заперта, но все-таки здесь кто-то был. И хотя, как вы понимаете, я никого не увидела, но вдруг ясно почувствовала, что за мной следят…

Джейк схватил ее за плечи и даже слегка встрях­нул.

– Так вот, значит, как вы проводите время? Шастаете одна вокруг Пенгаррона? – прохрипел он. – Да вы просто дурочка! Даже и не приближа­ясь к дому, там, над обрывом, да и в роще тоже, вы подвергали себя большой опасности. – Повер­нув ее и настоятельно подтолкнув в сторону двери, он гаркнул: – Вон отсюда! Сейчас отвезу вас домой, к вашей тетке, да и расскажу ей о ваших похождениях. Если она принимает у себя сумас­шедших родственников, то пусть и отвечает за них. Она у меня живо перестанет позволять вам бол­таться где вздумается.

Он довел ее до дверей и бесцеремонно вытол­кал на террасу, а Кэтрин, буквально задыхаясь от негодования и обиды, насилу смогла перевести ды­хание.

– Как вы смеете? – крикнула она, оглянувшись на него. – Никто за меня не должен отвечать. Я взрос­лый человек и сама в состоянии за себя ответить. И я делала и буду, черт возьми, делать то, что мне хочется!

– Но не тогда, когда я рядом, и не на моей тер­ритории, – отрезал Джейк. – Держитесь подальше и от меня, и от моего дома. Вам не дозволяется шас­тать здесь – ни возле дома, ни в лесу, нигде на моей земле. Это вам понятно?

Слова возражения застряли у нее в горле, стоило ей хорошенько разглядеть его, впервые с того мо­мента, как он возник на пороге. Он был в брюках хаки, в такой же рубашке с закатанными по локоть рукавами, на правой руке длинный зазубренный свежий порез. Но главное, что бросилось ей в глаза, было его лицо, вернее лоб, на котором красовался страшный огромный кровоподтек, что придавало его обычно бесстрастному лицу какое-то странное и на­пряженное выражение. Он сердито смотрел прямо ей в глаза, но она шагнула к нему, забыв его жест­кие приказы.

– Джейк! Вы ранены!

– Со мной все в порядке, – ответил он сдав­ленно.

– Нет, не все в порядке. Вы ранены.

Она подняла руку и хотела прикоснуться к его лбу, но, как только пальцы ее дотронулись до его кожи, он тотчас резко отпрянул.

– Оставим это, – холодно приказал он, повернулся и возвратился в дом, не закрыв за собой дверь. – Ваш блокнот, – донесся до нее хриплова­тый голос. – Сейчас вынесу его. Оставайтесь там, где стоите.

Кэтрин прикусила губу, тревожно наблюдая, как он выходит из дома с ее блокнотом в руке. А она и забыла о своем «средстве производства», это каза­лось ей пустяком, хотя в блокноте содержались ре­зультаты целого дня работы.

Джейк ранен, что бы он ни говорил. Он и выгля­дит не слишком хорошо. А главное – всем своим поведением настаивает на том, чтобы она держа­лась от него подальше. Если вспомнить, как он пре­следовал ее в Лондоне, сегодняшнее его отношение к ней не могло не удивлять.

Ясно одно, он не хочет видеть Кэтрин Холден в поместье Пенгаррон. Ее присутствие здесь привело его в бешенство. Она даже думать не смела о том, что может за этим стоять. Ведь Джиллиан все еще числилась в пропавших без вести. Разве не мог он вернуться сюда из-за опасений, что кто-то обнару­жит его жену? Или потому, что подозревал, что она здесь скрывается?

Джейк подошел и, передавая ей блокнот, серди­то спросил:

– Где ваша чертова корзина?

– В лесу, – спокойно ответила Кэтрин.

Она не могла понять, как ей держать себя с ним. Ей бы испугаться его, но этого не было. Сердиться на него она тоже не могла, тревожась о его самочув­ствии.

– Надо забрать корзину, – пробормотал он, нерв­но отвернувшись от взгляда ее широко открытых тре­вожных глаз. – Вам лучше пойти со мной. Я не ос­тавлю вас здесь одну.

– Я не собираюсь вновь проникать к вам в дом, – сдавленно проговорила она. – У меня хороший слух. Вы приказали мне выметаться с вашей террито­рии, и я прекрасно вас услышала и поняла. Хотя не понимаю, почему вы так нервно реагируете на мое присутствие здесь. Еще недавно вы сами по­стоянно вторгались в мою жизнь и на мою терри­торию, да к тому же еще и преследовали меня повсюду…

– Молчите, Кэтрин! – рявкнул он, направляясь через сад к лесу и нетерпеливо оглядываясь, чтобы убедиться, что она идет за ним следом. Она стара­лась не отставать, и он, в очередной раз оглянув­шись, заметил это, посмотрел на ее ноги и пробор­мотал: – Вы стали лучше ходить.

– Да, – холодно отозвалась она, решив говорить лишь то, что существенно необходимо.

Но разве не была она вынуждена признать за со­бой эту слабость, чувство вины перед людьми? Раз­ве только что, и часа не прошло, не думала об этом и не пришла к убеждению, что Джейк Трелони во­обще не нуждается в сочувствии? Он вообще ни в чем и ни в ком не нуждается. И это, честно говоря, так досаждало ей, что, случись ему сейчас упасть, она просто перешагнет через него и пойдет дальше. Какие смешные, однако, мысли…

– Черт возьми, Кэтрин! – вдруг раздраженно заговорил он. – Почему вы не ведете себя так, как подобает вашему облику? Почему вы не можете быть нежной и мечтательной девушкой, которая, обрядившись в какое-нибудь свое особое платье, сидит на диване, среди мягких подушек, лаская своего чудовищного кота? Вот как я представляю себе вас, и если бы вы поступали так, то вам ни­когда не пришлось бы переживать подобные не­приятности. Почему же вы постоянно ведете себя как слабоумная?

– Не смейте со мной так разговаривать! – вык­рикнула она, разгневанно повернувшись к нему. – Я знать вас больше не хочу. А если бы никогда не зна­ла вас, то прекрасно пережила бы это, как пережи­ла автокатастрофу, пневмонию и все в этом роде. Вы сами, с тех пор как я впервые увидела вас, веде­те себя как безумный. То хватаете меня и затаскива­ете на свою сатанинскую лошадь, то преследуете на такси и вламываетесь ко мне в дом, то насильно затаскиваете меня в свою квартиру, где…

– Вы все видите в искаженном свете… – пробор­мотал он. Но она не дала ему договорить.

– Если вы под искаженным светом имеете в виду точку зрения нормального человека, который смот­рит на сумасшедшего, то я, мистер Трелони, со­вершенно с вами согласна. И рада, что вы сами при­шли к пониманию этого.

– А вы еще утверждали, что не знаете меня и знать не хотите, – сердито буркнул Джейк. – Одна­ко в своем пылком выступлении даже диагноз мне поставили, не боясь показаться слишком дерзкой.

– Рыжие всегда дерзки, – тотчас выпалила она. – А я рыжая, неужели не заметили? И как рыжая, мистер, не считаю, что перед вами виновата. Я даже…

– В один из ближайших дней я собирался зайти к вам.

Неожиданно прозвучавшие слова Джейка заста­вили Кэтрин поджать губы и замолчать. Хорошим и настоящем моменте было только одно – она пере­стала его бояться. Но взамен Джейк страшно ее разозлил.

Увидев корзину, он подобрал ее и повернулся, чтобы идти к дому. Кэтрин он схватил за руку, будто она тоже корзина, и поволок за собой. И проделал это в своей жесткой манере, точно вы­веренными движениями. Все это просто взбесило ее, но она нашла в себе силы сдержаться и холод­но проговорить:

– Отпустите, мне надо домой.

Но Джейк не выпустил ее руки и продолжал та­щить девушку к дому.

– Я не отпущу вас, пока не доставлю в «Джесмин-коттедж» и не сдам на руки вашей тетушке. Толь­ко тогда и успокоюсь, когда препоручу вас ее забо­там, выложу все, что о вас думаю, и попрошу в дальнейшем оградить меня от ваших вторжений.

Кэтрин попридержала язык и вынуждена была вернуться вместе с ним к дому. Здесь он выпустил ее руку, уверенный, как видно, что, если она побе­жит, ему не составит труда снова поймать ее. Да и корзина с вещами, лишиться которых она вряд ли захотела бы, оставалась у него.

Джейк то и дело поглядывал на нее, но она ре­шила не обращать на это никакого внимания, не стала даже сообщать ему, что ее тетушка в данный момент лишена возможности пообщаться с ним и выслушать его строгие указания насчет пригляда за племянницей. Они обошли дом, за которым стоял автомобиль, и как только Кэтрин увидела его, ее раздражение вмиг исчезло, а тревога, напротив, возросла. Переднее крыло машины было сильно де­формировано. Других повреждений и царапин на блистающей поверхности нового «ягуара» она не заметила.

Итак, Джейк попал в аварию и, насколько она могла видеть, до сих пор не получил медицинс­кой помощи. Порез на руке уже не кровоточил, но явно не был продезинфицирован, а о необходи­мости противостолбнячных уколов он и вообще вряд ли подумал. Она удивилась, как могла сер­диться на него, не понимая в чем причина его дурного настроения, и как могла она обойтись с ним столь бессердечно.

Он забросил ее корзину на заднее сиденье, а пе­ред ней открыл переднюю дверцу и сделал чуть ли не клоунский жест, приглашая ее внутрь. Кэтрин молча повиновалась, он захлопнул за ней дверцу, обошел машину и сел за руль. Когда Джейк искоса посмотрел на нее, она прикусила губу. Он явно нуж­дался в помощи, но не способен был сознаться в этой, как он наверняка считал, слабости. Должно быть, зарычит на всякого, кто осмелится предло­жить ему помощь, совсем как раненый зверь, кото­рый забивается в свою нору, отвергая этим весь мир, а с ним и надежду на спасение.

Интересно, подумала Кэтрин, что он скажет, когда поймет, что она живет в коттедже одна. Веро­ятно, махнет рукой и решит оставить все как есть, надеясь, что уже достаточно хорошо внушил ей зап­рет на посещение всех его территорий, домов, об­рывов, ручьев и лесов.

Хорошо, но ей-то что теперь делать? Если бы тетя была дома, а не в больнице, она могла бы просто уехать из Корнуолла и подыскать себе для работы другое место, подальше от Джейка Трелони. Труд­ность заключалась в том, что ей нравится работать тут, в Корнуолле, тем более что именно здесь она начала делать книгу. Ей просто необходима здешняя атмосфера. Этот Джейк!.. Она ведь не просила его вторгаться в ее жизнь, помещать ее на какой-то там дальний план и вообще проявлять к ней какой-либо интерес.

– Вам не должно быть никакого дела до моей жизни, – громко и сердито заговорила она. – Я не завлекала вас и не просила вмешиваться в мои дела. Я даже… Да я вас просто терпеть не могу.

Джейк раздраженно хмыкнул и сказал:

– Прекрасно. Сейчас, к сожалению, у меня нет времени осмысливать это заявление. Голова занята другими, более важными делами, которые не име­ют к вам отношения. Когда я решу все свои личные проблемы, тогда и займусь этим, и посмотрим, мо­жете вы меня терпеть или нет. А пока я был вынуж­ден вас задержать.

– Вынуждены что? Ох, да вы… вы самонадеян­ный… вы просто отвратительный… – Кэтрин замол­чала, вдруг растеряв все слова и так и не найдя до­стойного и подходящего случаю существительного, потом повернулась и гневно уставилась на него. – Что вы имели в виду, говоря, что хотите меня за­держать? Да вы не имеете никаких прав что-либо со мной делать!

– Имею право, не имею права, но сейчас сде­лаю то, что задумал, – негромко, но твердо прого­ворил он. – А по-настоящему мне хотелось бы по­вернуть стрелки часов назад и вернуться в те време­на, когда я еще не наткнулся в моем лесу на нимфу. Мне бы проехать мимо… Но ничего не поделаешь, теперь мне придется сдать вас на руки вашей тете в надежде, что все обойдется.

Джейк затормозил возле «Джесмин-коттеджа», но Кэтрин не поспешила выйти, а просто сидела, гля­дя на него в упор, и тогда он тоже уставился ей прямо в глаза и смотрел до тех пор, пока щеки ее не залились румянцем.

– Вы ничуть не лучше моей тетушки, – сдавлен­но проговорила она. – Мне далеко не всегда удается понять, о чем она толкует.

Джейк протянул руку, приподнял несколько пря­дей ее волос и пропустил их сквозь пальцы, после чего вновь устремил на нее взгляд темных глаз.

– ы прекрасно понимаете, Кэтрин, о чем я тол­кую, – спокойно заговорил он. – Я не могу сейчас впустить вас в свою жизнь и, пока существует ны­нешняя ситуация, вынужден держаться от вас по­дальше. Если бы вы только знали, как трудно мне это дается! Поверьте, это именно так. Мы с вами встретились не в лучшие мои времена. – Он прикос­нулся к ее щеке и заглянул в изумленные глаза. – Вы должны знать, Кэтрин, вам угрожает опасность.