Ведь именно в Корнуолле исчезла Джиллиан. Там, во всяком случае, как утверждает тетя Клэр, ее видели последний раз. И если Кэтрин удастся что-нибудь выяснить, ей будет легче понять, стоит ли опасаться Джейка или он заслуживает доверия. Пока он находится рядом, она вряд ли сумеет уяснить это для себя. То воздействие, которое он оказывал на нее, не в шутку ее тревожило. На следующее утро Кэтрин позвонила Клэр Холден и спросила, не будет ли та возражать против ее приезда, хотя заранее знала, что тетя воспримет это энтузиазмом, Что и подтвердилось.

– Конечно, Кэтрин, приезжай! Какой может быть разговор! Ты ведь в этом своем Лондоне наверняка чувствуешь себя совсем больной и разбитой, не так ли? Вот что тебе скажу, дорогая моя: буду страшно рада твоему приезду, так что не раздумывай долго.

– Чувствую я себя и так неплохо, поверь мне, – твердо сказала Кэтрин. – Просто моя редакторша настаивает на выпуске третьей книжки о жуке, а где еще так хорошо и спокойно работается, как не у вас. Как там с погодой?

– О, превосходно. Как и всегда в сентябре. В это время можно не опасаться плохой погоды, руча­юсь. Так что самое время тебе приехать и сделать свою книжку, а заодно и подышать свежим возду­хом.

После этого звонка у Кэтрин не оставалось ни­каких причин откладывать поездку. К тому же, как выяснила Клэр, в Корнуолле можно найти хороших физиотерапевтов и пройти там нужный курс лече­ния. От тетушкиного дома до ближайшего городка нужно добираться на местном поезде, но Клэр заверила племянницу, что ни к чему ей трястись на поезде, когда она прекрасно может пользоваться для этих поездок ее машиной, которой сама тетушка почти уже не в силах управлять.

– Ох, чуть не забыла! – воскликнула Клэр, торо­пясь сообщить местные новости. – Джейк Трелони опять уехал, почти сразу же после твоего отъезда, и до сих пор не вернулся. – Кэтрин поморщилась, зная, что ей придется выслушать весь блок новостей и сплетен. – И вот еще что! Там, вокруг поместья Пенгаррон, как мне говорила миссис Пенгелли, крутились какие-то люди. Я-то отсюда, конечно, ничего не могла разглядеть, хотя и поглядывала в окошко.

– А что за люди? – не на шутку встревожившись, спросила Кэтрин. – Может, полиция?

– Точно выяснить нам ничего не удалось. Вообще-то я думаю, что если бы это были полисмены, они пришли бы и к нам, чтобы расспросить и все такое. Но, насколько я знаю, никто ни к кому не обращался ни за какой помощью. Нет, детка, если бы это была полиция, мы бы с миссис Пенгелли первые знали. Нам ли, в конце концов, не знать? Мы ведь живем здесь.

Кэтрин пробормотала что-то в знак согласия, хотя сомневалась, что тетушка и ее приятельница так уж хорошо обо всем осведомлены. Да и сама она не совершает ли страшную глупость, возвра­щаясь туда? Во всяком случае, шнырять возле по­местья Пенгаррон вряд ли стоит, раз полиция за ним приглядывает.

Кстати, почему они следят за его домом? Не потому ли, что Джейк Трелони все еще находится под подозрением? Но если и так, Джейка явно волнует не это. Он обеспокоен чем-то совсем дру­гим, чем-то, что обнаружил в старых газетных вырезках, которые перечитывал у себя в лондон­ской квартире.

Думая о Джейке, она вдруг вспомнила, что за обедом тот говорил о Джиллиан как о мертвой, в прошедшем времени. Помнится, она спросила, кра­сива ли Джиллиан. И он ответил так, как говорят о покойнице. Оговорился или проговорился?

Нет, Кэтрин исключала это. Просто не хотела в подобное верить. В Джейке действительно было что-то тревожащее, но ее тревожил не он сам, а то, что беспокоило его. Она больше верила в его порядоч­ность, чем даже ее тетушка. Он не способен причинить вред женщине, напротив – уже не раз бросал­ся ей на помощь. Взять хоть тот случай, когда он шел по своим делам, но кинулся к ней с другой стороны улицы, испугавшись, что она начнет пере­ход через дорогу между мчащимися машинами. Нет, она для него не просто фигурка какой-то нимфы на дальнем плане.

Когда он испугал ее словами, что она, возмож­но, его следующая жертва, то это сказал просто со зла, хотел по каким-то причинам напугать ее, как дикий зверь, попавший в капкан и обезумевший от боли и страха. Кэтрин и в самом деле испугалась, но даже в тот момент чувствовала, что это не то, чего нужно бояться на самом деле. Она тогда насторожи­лась, но, в общем, как ей казалось, понимала про­исходящее правильно.

Главное, необходимо определиться, до конца уяснить себе свою позицию. Надо или полностью его оправдать, или совершенно отказаться от об­щения с ним, а она совсем не была уверена, что ей этого хочется. Жизнь в ее уютной квартире буд­то замерла с тех пор, как она видела Джейка пос­ледний раз. Без его непонятных и возмутительных явлений дни казались пустыми. Кроме того, ее преследовало неотвязное ощущение, что и он нуж­дается в ней.

Через два дня, когда Кэтрин, почти готовая к отъезду, стояла посреди своей квартиры, раздумы­вая, не забыла ли она чего нужного, зазвонил теле­фон. Ее сердце радостно забилось при мысли о том, что это Джейк. Он до сих пор не объявился, и, хотя она уверяла себя, что это к лучшему, подобные за­верения не мешали ей чувствовать себя несчастной и слегка потерянной.

Но звонил не Джейк. Звонил Коллин. И при пер­вом же звуке его голоса ее взволнованно заколотив­шееся было сердце упало в унылую пустоту разоча­рования.

– Кэт, как я рад снова слышать твой голос. Я соскучился по тебе, любовь моя.

Кэтрин хмуро посмотрела на телефон и вяло про­бормотала:

– Ну наконец-то. А я тут сижу, почти не выходя из дому, жду не дождусь, когда ты изволишь позво­нить.

Проговорив эти слова, Кэтрин тотчас подумала, что иронии Коллин не заметит и примет все за чи­стую монету, ибо по-прежнему уверен в том, что она простит ему все на свете. Но вновь стать игруш­кой в его руках?.. Нет, этому не бывать! Она пред­ставила себе самодовольное выражение его лица когда он услышал ее слова и решил, что она и в самом деле стосковалась по нему, и страшно развеселилась, поскольку не только не скучала по этому человеку, но и вообще забыла о его существовании. Она вдруг полностью осознала тот факт, что никогда еще не чувствовала себя такой свободной, как сейчас.

– Я бы появился раньше, Кэт, – несколько виновато проговорил Коллин, – но боялся, что ты все еще сердишься на меня за то, что я сказал тебе в больнице.

– А что ты говорил? Я плохо помню… Знаешь, я ведь почти все время была в полузабытьи. Впрочем, что-то такое припоминается… Кажется, о другой женщине. Я не ошибаюсь? Да, мой милый, если бы не тогдашнее мое состояние, я бы пришла в бешенство, но в то время мне было не до того.

– А я даже боялся появиться у тебя, думал, ты сердишься на меня, и страшно ругал себя, что вообще заговорил об этом. Дело-то пустое. Там ничего не было, Кэт. Ты должна знать.

– Вот свинья! – пробормотала Кэтрин себе под нос.

И все же хорошо, что он позвонил, она лишний раз убедилась, что существование этого человека ничуть не затрагивает ее души. Ничуть. Она не испы­тывала к нему абсолютно никаких чувств – ни любви, ни ненависти, разве что веселилась, вновь и вновь радуясь полному освобождению от всего, что с ним связано. Даже от жалости к себе. Ее жизнь отныне наполнялась совсем другими вещами. Появи­лось удивительное ощущение загадки, таинственно­сти, приподнятости, даже, можно сказать, возвы­шенности духа. Словом, с тех пор, как она познако­милась с Джейком, обычная апатия совершенно покинула ее.

Пока все эти мысли занимали ее, Кэтрин ничего не говорила, и Коллин, самовлюбленно посчитав, что она с трепетом внимает каждому его слову, ми­лостиво пообещал:

– Я скоро приду к тебе, не скучай, детка.

– Извини, – прервала наконец молчание Кэт­рин, – но я не могу сейчас говорить с тобой, твой звонок застал меня в дверях. – Она услышала, что в квартиру вошел Ральф, явившийся за последними распоряжениями о содержании кота и уходе за рас­тениями. – Я уезжаю и даже не знаю, когда вер­нусь, – договорила она с большим удовольствием.

– Жаль… Ну что ж, счастливого пути. – Голос Коллина звучал теперь огорченно-капризно. – Бе­реги себя, любовь моя. Когда ты вернешься, мы снова будем вместе.

Кэтрин состроила телефону презрительную гри­масу, положила трубку и, обернувшись, увидела, что Ральф внимательно за ней наблюдает.

– Кто это был?

– Коллин. Хочет вернуться ко мне.

– Ну да? И что ты?

Он смотрел на нее так напряженно, что она рас­смеялась.

– Ты что, Ральф, совсем меня за дурочку дер­жишь!

– Я не глупости твоей боюсь, а доброго и отход­чивого сердца. Но так или иначе, я рад, что нако­нец-то тебе удалось проявить определенную твер­дость. Хорошо бы еще, чтобы ты так же обошлась и с пещерным человеком.

– Если ты имеешь в виду Джейка Трелони, то у меня с ним никаких дел нет. Кстати, – строго дого­ворила она, – он вовсе не пещерный человек, как ты изволишь его называть.

– Он большой, как не знаю что, и сердце его чернее туза пик. Никто, кроме тебя, не способен выбрать из всех прочих пещерного человека и обра­щаться с ним так, будто это ручной пудель.

– Я его не выбирала, и он совсем не черен, как туз пик. Просто он темноволосый и у него карие глаза.

– Какие там карие! Черные, как уголь. Я таких раньше даже и не видел. Ну, ладно, так где же он?

– Откуда мне знать? – несколько раздраженно спросила Кэтрин. – Я ему не сторож. Мы с ним едва знакомы. И вообще, Ральф, уйми свое вооб­ражение.

– Да это не я, а мой язык. Задает вопросы преж­де, чем мозги успеют включиться. Не сердись. Ска­жи только, откуда ты его выкопала? Я имею в виду, где вы познакомились?

– В Корнуолле, – кратко и сердито ответила Кэт­рин.

– И ты опять едешь туда? Понятно.

Кэтрин, которая в этот момент увязывала свой багаж, выпрямилась и гневно взглянула на него.

– Что тебе понятно? Я возвращаюсь к тете Клэр, потому что Бэтси хочет заполучить еще одну кни­гу о жуке Берти. Издателям, очевидно, важно, что­бы фон на иллюстрациях был тот же самый. И потом, Джейк в Лондоне, как ты и сам прекрасно знаешь.

– Не знал, что жуки так привередливы в смысле растительности! – с наигранным удивлением вос­кликнул Ральф. – Но ведь трава – она везде трава. Пойди хоть в Гайд-Парк, хоть куда угодно, она всюду одинакова.

– А атмосфера?

– Да плевать жукам на твою атмосферу! Где жи­вут, там и живут. Или я ошибаюсь? О Господи, с тобой каждый день узнаешь что-нибудь новенькое. Лучше скажи, не собрался ли насладиться корнуол­лской атмосферой этот твой Трелони?

– Ничего подобного. У него и здесь дел по горло. Насколько я знаю, он работает над новой книгой. Ты, наверное, не слышал о его книгах, а они, тем не менее…

– Да слышал я о его книгах, – спокойно прого­ворил Ральф, – и даже пару из них читал.

– В самом деле, – удивилась Кэтрин. – И что они собой представляют?

– Политические романы, запутанные и интри­гующие. По некоторым даже сняты фильмы.

– А я и не знала, – задумчиво проговорила Кэт­рин.

Ральф посмотрел на нее одним из своих надмен­ных взглядов, как смотрят на недотепу.

– Ты ведь многого о нем не знаешь, не так ли? Ох, поберегись, девочка. Он большая шишка. Даже выглядит, как большая шишка. Случись что, я ведь не смогу тебе помочь, вот что пугает.

– Ральф, неси багаж к лифту, – жестко распо­рядилась Кэтрин. – Я не нуждаюсь в няньке. Не да­вай жиреть Снежку и не забывай регулярно поли­вать цветы. Если будет звонить Коллин, скажи, что я уехала на Дальний Восток.

– А что сказать Джейку Трелони, если он по­звонит? – спросил Ральф, загружая ее вещи в лифт.

– Он не позвонит.

– А если все-таки позвонит?

– Скажи, что я уехала.

– Куда? В Корнуолл?

– Нет.

– Понятно, – одобрительно пробормотал Ральф. – Если он будет здесь, а ты там, ничего плохого слу­читься не может.

На это Кэтрин и надеялась, хотя до сих пор со­мневалась, что поступает мудро. Совершенно понят­но, что Джейк умен, даровит и сметлив. И если он пишет романы со сложной интригой, так ли уж трудно ему было задумать и совершить убийство? Вот именно, убить Джиллиан и упрятать все концы в воду, создав себе неопровержимое алиби. Неужели у него не хватило бы на это выдумки? Кэтрин не хо­телось так думать, но за подобный вариант говори­ло слишком многое, даже его внешний вид, эти про­ницательные, лучащиеся умом глаза, их острый взгляд.

Многое бы она дала, чтобы разгадать его тайну, потому что, хочет она того или нет, он стал неотъем­лемой частью ее жизни. Но о чем он думает, к чему стремится – это оставалось для нее загадкой. Един­ственное, что она понимала, – он совсем не тот человек, который будет впустую тратить время, ду­мая о чём-то, что его не касается, и делая что-то, что совсем его не волнует.

Говорит, что выбрал ее. Это и радовало, и в то же время ужасало. Обыденная жизнь после знаком­ства с Джейком казалась страшно скучной. Так не­ужели обыденность жизни пугает ее больше, чем реальная опасность? Кэтрин постоянно напомина­ла себе, что если Джиллиан жива, то он, Джейк, все еще женатый человек. Но это не особо помогало ей справиться со своими чувствами и, переменив твердое решение отказаться от поездки в Корнуолл, она именно туда и устремилась. Ничто теперь не мог­ло ее удержать.

Садясь в заказанное такси, Кэтрин бросила про­щальный взгляд на ярко освещенные двери магази­на. Берт Ливайс махал ей рукой, продавцы Берта Ливайса махали ей руками, Ральф тоже стоял и махал рукой – и она чуть было не выскочила из машины, чтобы остаться и переменить, пока не поздно, планы. Но она так не сделала. Душу ее пере­полняло праздничное возбуждение, и она знала, что пойдет до конца, куда бы это ее ни завело.

С тех пор, как она встретила Джейка, ее подав­ленность испарилась, и она даже не заметила, как и когда это произошло. Просто жизнь засияла опять, многоцветная и яркая, и Кэтрин знала, что, пока ее руки будут заняты рисованием иллюстраций для новой книги, сознание ее не будут терзать мрачные воспоминания о Коллине. Если ее мысли и полетят теперь к кому-нибудь, они полетят к Джейку Трелони.

Работать Кэтрин начала на краю обрыва и ходи­ла сюда уже две недели, хотя не испытывала ника­кого желания работать именно здесь. И вообще, но­вая история на сей раз приключилась с жуком Бер­ти в лесу, так что непонятно, зачем она опять при­тащилась на край обрыва. Правда, она зарисовала здесь несколько крошечных созданий, что в лесу было бы сделать труднее, но завтра надо идти в лес, это очевидно. Даже сам ход наметившегося сюжета предполагал, что она должна рисовать в лесу. Она и собиралась для этой третьей книжки рисовать у лес­ного ручья. Здесь, над обрывом, ей больше нечего делать, и она сама удивлялась, что начала именно отсюда.

На самом деле она слишком нервничала, а пото­му до сих пор и не отважилась на путешествие к роще, расположенной в поместье Пенгаррон. Одно дело размышлять об этом, сидя в лондонской квар­тире, в полной безопасности, и совсем другое, вер­нувшись в Корнуолл, приблизиться к безмолвному и таинственному старому дому, полному, как ей казалось, духов прошлого, охраняющих свое при­станище.

Клэр была очень занята и, хотя, когда Кэтрин звонила ей из Лондона, ничего об этом племянни­це не сказала, у нее были намечены мероприятия, которых она не могла отменить, – несколько благо­творительных распродаж, поездка к друзьям в Пли­мут и неделя, которую она должна была провести в больнице. Неожиданный приезд Кэтрин смешал все ее планы.

Сообщение о больнице не на шутку встревожило Кэтрин.

– А в чем дело? Ты ничего не говорила мне. Что-нибудь не так со здоровьем?

Тетушка, единственная, кто остался из всей ее родни, была очень дорога ей.

– Да ничего страшного, не пугайся, детка, – ска­зала Клэр и сердито добавила: – Все этот старый дурень, Гордон Фелпс. Я ходила провериться, как делаю каждые два года, а ему что-то послышалось.

– Что послышалось?

Кэтрин заметила, что щеки Клэр слегка порозо­вели, как случалось всегда, когда та пыталась уйти от прямого ответа.

– Да какой-то шум в сердце, если уж тебе так интересно. Все это просто смешно, но он настаива­ет, чтобы я на недельку легла.

Кэтрин несколько раз встречалась с доктором Фелпсом. В частности, в прошлый свой приезд, когда тетя Клэр притащила его, чтобы он осмот­рел племянницу и дал рекомендации для ее ско­рейшего выздоровления. И у Кэтрин не создалось о докторе впечатления, что тот станет волновать­ся по пустякам.

– Но почему на целую неделю? – осторожно спросила Кэтрин.

– Обследование, будь оно неладно! Откуда, ска­жи на милость, мне взять время на подобные глупо­сти? У меня что, других дел нет? Да и ты… Что ж, я тебя одну оставлю?..

– В Лондоне я постоянно живу одна, – сказала Кэтрин. – Могу и здесь пожить, ничего со мной не случится. Или ты хочешь, чтобы я на это время уехала домой?

– Да что ты, детка, не выдумывай! Я не сомне­ваюсь, что ты и одна здесь управишься. Вот только навещать меня в больнице не стоит. Слишком дале­ко для твоей ноги, тем более что со мной абсолют­но ничего плохого не происходит. Джин Пенгелли собирается навещать меня и кое-кто еще из моих девочек. Да и потом, это будет через пару недель, не раньше.

Это будет завтра, напомнила себе Кэтрин, сидя над обрывом и глядя на море. Две недели прошли.

Она повернулась и посмотрела в сторону ста­рого дома, принадлежащего Джейку. Поскольку листва все еще зеленела на ветвях древних деревь­ев, дом почти не было видно, тем более что и сидела она в своей привычной небольшой впади­не. Отсюда виднелась лишь верхняя часть фасада, да с другой стороны кровли проглядывали высо­кие трубы.

Кэтрин призадумалась. Какая необходимость идти к дому? Она может просто сидеть в лесу, где работа­ла прежде. И если полиция в самом деле следит за домом, они даже не заметят ее. Так или иначе, а с момента приезда к тетушке Кэтрин вела себя осто­рожно, хотя, несмотря на информацию миссис Пенгелли, никого здесь не видела. Единственным человеком, которого можно было заметить в помес­тье Пенгаррон, была она сама.

Ближе к вечеру Кэтрин собрала свои вещи и от­правилась домой, но, когда проходила ту часть тро­пы, откуда рукой подать до старого дома Джейка, ее все-таки одолело любопытство. Отчего бы не дой­ти до леса и не посмотреть на дом поближе?

Лесная сторона была все еще полна света, но Кэт­рин знала, что и часа не пройдет, как свет начнет меркнуть и по тропе над обрывом идти будет гораз­до труднее. Деревья отбросят длинные тени, цвета погаснут, птицы умолкнут, и останется в этом сон­ном мире лишь один звук – журчание ручья, днем и ночью стремящегося к морю.

Кэтрин старалась идти как можно тише. Меньше всего ей хотелось, случись что, объясняться с по­лицейскими, и хотя она с самого своего приезда в Корнуолл не видела ни единого намека на их при­сутствие, все же нельзя забывать, что миссис Пен­гелли кого-то видела, не важно, кто это был. При­ятельницы ее тетушки сплетницы, конечно, этого у них не отнять, но они не идиотки.

Кэтрин вышла к тому месту, где бывала прежде, именно туда, где поймала и нарисовала полевую мышку, но на этот раз она высматривала совсем не насекомых и не мышей. Отсюда очень близко к дому, о чем сообщил в свое время Джейк, застигнув ее над банкой с мышью. Тогда, помнится, она даже испугалась, обнаружив, что дом оказался почти ря­дом. Теперь она осторожно прошла вперед и остано­вилась на опушке, глядя на дом сквозь деревья об­ширного сада.

Сад был запущенный; некогда аккуратно расса­женные и ухоженные кусты и симметричные клум­бы, наверняка бывшие гордостью хозяев поместья, теперь заросли бурьяном и чертополохом, которые в некоторых местах намного перегнали в росте кус­тарник. Сад являл собой весьма печальное зрелище, говорившее о полном пренебрежении со стороны последнего хозяина.

Все это странно. Ведь Джейк был достаточно бо­гат, мог нанять целую армию садовников, которые вмиг привели бы здесь все в порядок. Вместо этого он берет и уезжает в свою роскошную лондонскую квартиру, ничуть не озаботясь состоянием мест, где родился и провел детство.

Он, правда, привозил сюда свою жену, Джил­лиан, которая, по слову Джейка, была красива, стройна и пластична. Судя по всему, такая женщина должна любить красивые и дорогие вещи. Интерес­но, что она думала о Пенгарроне? Даже отсюда, с опушки леса, было видно, что старый дом пережи­вает не лучшие свои времена. Темный, безмолвный, с фасадом, окна которого печально смотрели в сто­рону моря, и хотя предвечерний свет смягчал об­щий вид поместья, все же он навевал меланхолию утрат и забвения.

Кэтрин взглянула на небо. Вот-вот начнет смер­каться, и если она хочет что-нибудь увидеть, то сей­час самое время, потому что дожидаться здесь тем­ноты совсем не входит в ее намерения, у нее на это и храбрости не хватит. Она осмотрелась и заметила несколько садовых дорожек, давно поросших травой, но все еще хорошо различимых. Все они вели к дому.

Она начала помаленьку, очень осторожно про­двигаться в сторону дома, в любую минуту ожидая окрика полицейского или еще кого-то, кто имел больше, чем у нее, прав находиться здесь. Джейк вполне мог нанять кого-нибудь для присмотра за поместьем и за той частью сада, которая располага­лась ближе к дому.

Подойдя ближе, Кэтрин поняла, что все ее стра­хи напрасны, никого здесь, кроме нее, нет, так что некому спросить, что она здесь делает. Не успев до­думать эту мысль до конца, она оказалась у основа­ния каменной лестницы, ведущей на террасу.

Дом, отчужденный и замкнутый, игнорировал не только ее присутствие, но и, казалось, весь мир, а трубы, возвышавшиеся над кровлей, выглядели так, будто никогда не выпускали из себя дыма, поднимавшегося от уютных каминов и кухонных очагов. Да и вообще все, что некогда было красивым и стройным, как-то осело, сморщилось, ме­стами поросло мхом. У Кэтрин появилось стран­ное ощущение, что если она положит руку на ка­мень лестничных перил, тот вмиг раскрошится в труху.

Все это, вполне понятно, напомнило ей о Джейке. В детстве он был несчастен здесь, одинок, и Кэт­рин вдруг ясно себе представила, как сюда, в этот пустой и заброшенный дом, он привез женщину, которую, судя по всему, ненавидел. И Джиллиан исчезла. Кэтрин ни разу не попыталась выспросить у тетушки все подробности этой истории, о чем теперь страшно жалела.

Поднявшись по лестнице к террасе, идущей вдоль всего фасада, она осторожно приближалась к дому, и ей вспомнилось, что она, вернувшись в «Джесмин-коттедж», решила не тревожить тетушку расспросами о поместье Пенгаррон. И скорее всего была права, тете предстоит лечь в больницу, а она, Кэтрин, и сама способна кое-что разузнать.

Джейк ни на минуту не выходил у нее из голо­вы, и, если ей удастся выкинуть его из сознания, она докопается до сути дела и сделает выводы, ос­новываясь на собственном знании. И тогда ей про­ще будет понять, радоваться ли знакомству с Джей­ком или страшиться этого.

Звук ее шагов слишком громко отдавался в гул­кой тишине. На каждый шаг отзывалось эхо. Кэтрин понимала, что если в доме кто-то есть, ее услышат и наверняка выйдут посмотреть, кто вторгся в чу­жие владения. Хорошо, если бы это оказался Джейк, ему бы она нашла что сказать, но рассчитывать на это не приходится, ибо она не сомневалась, что он в Лондоне.

Но вот если здесь окажется кто-то незнакомый, она вряд ли найдет, чем объяснить свое вторжение. Можно, конечно, сказать, что она художница и ей захотелось нарисовать этот старый дом. Невзначай упомянуть, что она не одна и что ее приятели нахо­дятся неподалеку, в роще. Придумывая все это, она вдруг вдвойне испугалась пустынности места. Усадь­ба, конечно, не темные городские закоулки, где в любой момент могут случиться самые неожиданные и страшные вещи, но и здесь есть свои опасности. Взять хотя бы уж то, что именно из этого дома бес­следно исчезла женщина, а ведь вокруг, казалось бы, на многие мили никого не встретишь. С другой стороны, преступнику тут раздолье – никаких сви­детелей.

Кэтрин подошла к ближайшему окну и не могла устоять против соблазна заглянуть в него. Лучи захо­дящего солнца все еще отсвечивали в оконных стек­лах, так что ей пришлось прикрыть ладонями лицо и прильнуть к самому стеклу, чтобы хоть что-то раз­глядеть внутри.

То, что она увидела, было, похоже, гостиной. Там стояли глубокие допотопные кресла, длинные сун­дуки-скамьи, старинный, украшенный богатой резь­бой стол, а на стенах висели старые картины, напи­санные маслом. Все это имело весьма заброшенный вид, что совсем ее не удивило. Такими примерно она и представляла себе интерьеры этого дома, по­кинутого людьми, не обихоженного и полного тос­ки о минувшем. Какое-то представление о нем сло­жилось у нее со слов Джейка, и сейчас она воочию могла убедиться, что в таком доме и в самом деле можно было быть несчастным и одиноким, причем даже в те времена, когда здесь жили хозяева и при­сматривали за ним.

Вздохнув, Кэтрин отпрянула от окна. Зачем она пришла сюда? Что надеялась найти? О чем узнать? В доме царит мрак и запустение, ничего и никого здесь пет. А если бы кто и был, полиция давно обнаружи­ла бы это. Она отступила назад, и именно в этот момент у нее появилось смутное ощущение, что за ней кто-то следит.

Она вдруг жутко перепугалась. Волосы зашевелились у нее на голове, а по спине пробежал холо­док – вечное, как само время, предупреждение об опасности. Кэтрин быстро обернулась, бросив взгляд на угол дома. Но там уже никого не было, осталось лишь слабое ощущение чьего-то недавнего присут­ствия, которое, как бы ни было оно слабо, ясно говорило ей, что она не ошибается.

Если это кто-то, имеющий полное право нахо­диться здесь, то ей самое время подготовить убеди­тельные объяснения своего вторжения. Но такой человек появился бы открыто, а поскольку это не так, следует думать, что он сам скрывается – от кого-то или для чего-то… Кэтрин осторожно попя­тилась, все еще не отводя глаз от того места, где, как ей показалось, кто-то мелькнул, а потом повер­нулась и, спустившись по лестнице, опрометью бро­силась к лесу.

«Господи, я бегу!» Эти слова, прозвучавшие в ее мозгу, она даже не восприняла всерьез, по­скольку точно знала, что бегать еще не способна, а если и бежит, то случилось какое-то немысли­мое чудо, сомнение в котором может парализо­вать ее в столь напряженный момент. Но мысль все же проникла в сознание, ибо она видела, что очень быстро достигла опушки. И, уже ни о чем не думая, а лишь подхлестываемая вновь накатившей волной паники, побежала еще быстрее. При дру­гих обстоятельствах она бы страшно обрадовалась, но сейчас, в этот момент, могла думать лишь об одном – о спасении.

Кэтрин почти влетела туда, где начиналась спа­сительная, как ей казалось, роща, и на секунду со­всем потеряла ориентацию, но затем быстро опре­делилась и нашла свои вещи, лежащие там, где она их оставила. Схватив корзину и не замечая ее веса, она перебралась через ручей, не думая о том, что здорово промочила ноги. Все, чего она хотела, – это поскорее вернуться на тропу, ведущую к дому те­тушки. Опасность продолжала явственно ощущаться у нее за спиной. А между тем, если бы она осмели­лась оглянуться, то увидела бы, что никто ее не пре­следует. Но оглянуться было сверх ее сил, а потому воображение разыгралось не на шутку, все быстрей и быстрей гоня ее к желанной тропе.

Роща, обычно такая манящая и приветливая, теперь казалась угрожающей. Она почти физически ощущала за каждым деревом сгусток опасности, кого-то, кто, таясь и не показываясь на глаза, не­зримо преследует ее, а может быть, уже и обогнал ее, чтобы неожиданно напасть в том месте, где она почувствует себя уже почти в безопасности. Остано­виться бы ей и прислушаться. Но нет, для этого она была слишком напугана. Впала в настоящую панику. И все же, несмотря на переживаемый ужас, в со­знании ее билась удивительная фраза: «Я бегу, я могу бегать!»

Сколько же времени прошло? Ей казалось, что очень много. Уже и нога заныла, и дыхание стано­вилось все более прерывистым. Скоро она сможет перейти на шаг, даже остановиться. Еще немного… И вот она наконец оказалась на узкой, пролегаю­щей в ложбине части тропы, которая вела к коттед­жу тетушки. Здесь, к ее ужасу, у нее подвернулась нога, и от резкой боли она чуть не лишилась созна­ния.

Но, будто свершалось все то же неведомое чудо, она сумела преодолеть боль и сделала то, что в обыч­ных условиях было бы невозможным, – продолжила путь. Ее очень поддерживала окрепшая уже мысль, что впервые за последние девять месяцев она смогла бежать. И хотя ее все еще била дрожь страха и перенапряжения, душа ликовала: она спасена! Оставалось собрать последние силы и дотянуть как-нибудь до коттеджа.

Хорошо еще, что тетушки нет дома, она ушла в церковь, а к тому времени, как вернется, Кэтрин успокоится и приведет себя в порядок. Меньше все­го ей хотелось бы сейчас делиться с Клэр пережи­тыми страхами, у той и своих забот хватает. Кэтрин радовалась и тому, что с ней не случилось ничего плохого, – значит, завтра утром она сможет прово­дить Клэр в больницу. Успокаиваться и отходить от пережитого страха она потихоньку начала уже на подходе к дому.

Никто за ней не гнался, и она, осознав это, смог­ла наконец перевести дыхание. Вот что значит быть художественной натурой, порой чересчур разыгрывается воображение. Правда, там, в поместье Пенгаррон, это не было лишь воображением. Там не­сомненно сработал инстинкт, а Кэтрин всегда доверяла своим внутренним ощущениям. Не послуша­лась она их только однажды, сев в машину с Коллином в ту роковую ночь. И больше никогда не станет игнорировать то, что подсказывает ей чутье.

Но кто же там прячется? Кэтрин просто холо­дела при мысли, что это могла быть Джиллиан. Предположение о пропавшей женщине, затаив­шейся в пустом доме и выжидающей, когда Джейка арестуют за ее исчезновение, было просто чудовищным.

Ясно одно: если в поместье и вправду скрывает­ся Джиллиан, она вряд ли действует в одиночку. Кто-то должен ей помогать. Ей нужна пища, какая-то связь с внешним миром. Возможно, тот, другой че­ловек тоже был там, таясь и следя за Кэтрин, когда она подходила к дому. Судя по тому, что она знала о Джиллиан, это наверняка мужчина. И эта, вторая мысль напугала Кэтрин еще больше.

До прихода Клэр Кэтрин успела принять ванну, отчего ноющая боль в ноге начала понемногу уни­маться. Она вполне успокоилась, но до сих пор страшно досадовала на себя за то, что решилась на авантюру, вследствие которой ей пришлось пере­трудить ногу слишком быстрым движением. Но все же она выдержала, и если вновь попадет в схожую ситуацию, то наверняка сумеет бежать быстрее.