Глава 1

— Ты когда-нибудь думала, насколько проще была бы твоя жизнь, если бы ты встретила прекрасного принца? — спросила Пегги, едва волочившая от усталости ноги.

— Нет, — без колебаний ответила Брук Уотсон. Но мне бы здорово пригодилась прекрасная фея.

Не для того, чтобы найти мужа — о, нет. Чтобы решить проблемы маленьких пациентов. Как давно определила Брук, мужчины только усложняют ее жизнь.

За время работы детским психологом ей довелось увидеть множество распавшихся семей. Многие матери коллекционировали мужей с той же страстью, с какой их дети собирали карточки покемонов.

— Если бы фея помогла оплатить счета… Ой, смотри! Еще одна распродажа! — воскликнула Пегги, затормозив у очередного магазина, старейшего в Сан-Антонио.

Род Каттеров, основателей магазина, был весьма старинным, а его продолжатель и наследник регулярно появлялся в разделах светской хроники и экономики еженедельной газеты. Только как же его зовут? Брук попыталась вспомнить, но не смогла. В конце концов, у нее есть дела поважнее, чем забивать себе голову именами всяких там красавцев с многомиллионным состоянием.

— Последняя остановка, — объявила она, проходя за подругой в дверь, похожую на люк самолета. Потом мне нужно домой.

— А работа?

Но помогать детям, нуждающимся в заботе и поддержке, не работа. Это образ жизни.

Какая-то женщина проскочила за спиной Брук, попутно ткнув ее острым локтем. Девушка испуганно дернулась и решила, что, скорее всего, причина суматохи в идущей распродаже.

— Может быть, ты сможешь купить новые джинсы, — протянула Пегги.

— А чем плохи мои? — озадачилась Брук, разглядывая свои, правда изрядно поношенные. У некоторых ее маленьких друзей не было даже таких. Я их ношу всего пару лет.

Брук прошла под рекламным плакатом, и тут в ее уши ворвался ужасающий шум, сравнимый лишь с воем сирен. Продавцы, наряженные в костюмы, изображающие сардины, хлопали, не жалея ладоней. Девушка затравленно оглянулась и увидела множество желтых и красных шаров, взмывающих к потолку. На каждом из них была разноцветная ленточка. Праздничная мишура, слепившая глаза, украшала окна и стены. Вокруг рассыпались тонны конфетти.

Что это, вечеринка? В честь высокого гостя, вошедшего сразу после нее? Наверное, кого-нибудь очень известного, может быть, самого президента «Каттер Энтерпрайзиз».

Брук повернулась, внимательно изучила толпу на предмет содержания в ней знаменитости, но никого не узнала. Впрочем, какая разница. К тому же ей пора домой, а Пегги нигде не видно.

Да нет, вот же она. Просто широко разинутый от радости рот несколько исказил черты Пегги и затруднил процесс узнавания.

— Ты сделала это! — визжала Пегги. — Именно ты!!!

— Что я? — поинтересовалась Брук. Неужели ее решили обвинить в воровстве? Но с точки зрения здравого смысла ей даже некуда запихнуть награбленное. — Что я сделала?

Подобно Красному морю перед Моисеем, толпа людей расступилась перед девушкой, открыв ее взгляду высокого мужчину в ковбойской шляпе, надвинутой на глубоко посаженные голубые глаза. В ту же секунду она узнала знаменитого Каттера. Тот частенько мелькал в телепрограммах, еженедельных газетах и журналах. Гордость семейства Каттеров, президент их огромной корпорации, прекрасный принц Сан-Антонио, о котором мечтает каждая женщина.

Кроме Брук, разумеется.

Хотя и она отметила, что в жизни принц выглядит гораздо более мужественным и сексуальным, чем на фотографиях. Он генерировал энергию, подобно электростанции. Привлекал всеобщее внимание.

Кроме Брук, разумеется.

Она ощутила на себе пристальный взгляд мужчины и осознала, что тот уверенным шагом направляется в ее сторону, сняв широкоплую шляпу, открыв взгляду густые вьющиеся волосы и протягивая ей — ей! — руку.

— Добро пожаловать в наш магазин! — Голос мужчины был глубок и насыщен, как и его карманы. — Я Мэтт Каттер.

Оглушенная музыкой и нереальностью происходящего, Брук машинально потрясла предложенную ей конечность. И замерла от тепла широкой ладони, силы крепких длинных пальцев… Каждый нерв в ее теле напрягся, чувства обострились, а всеобщий хаос, крики и шум воспринимались как будто через слой ваты. И бешено заколотилось сердце, потому что рубашка и джинсы очень выгодно обрисовывали широкие плечи, подтянутый живот, длинные накачанные ноги представителя этой славной династии. Наметанным взглядом Брук сразу определила, что джинсы так хорошо подчеркивают достоинства своего обладателя только благодаря некоторой изношенности.

При помощи недюжинного усилия воли Брук наконец смогла изъять свою руку, после чего попыталась отрешиться от происходящего. Этим психологическим приемом ей частенько приходилось пользоваться па работе — бравируя своими проблемами, ребята могли наговорить кучу неприятных вещей.

— Скажите, а вы всех покупателей встречаете с такой радостью? — поинтересовалась Брук.

— Ну, не всегда, — ухмыльнулся Мэтт, с готовностью отреагировав на шутку. Бедная Брук, увидев веселые искорки в его глазах, почувствовала, как почва снова уплывает у нее из-под ног. В конце концов, в чем дело? Она взрослый человек, который в состоянии держать себя в руках! Наверное, виновата летняя полуденная жара. Или орущая и беснующаяся толпа вокруг. — Но мы решили сделать исключение. Специально для вас.

То, каким образом Мэтт протянул последние слова, заставило сердце Брук провалиться в левую пятку. Ей сразу же захотелось поверить, что ждали ее. Только ее.

Ты должна покончить с этим спектаклем!

Обязательно должна!

Брук потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения. С этими чарами можно справиться ведь справлялась же она как-то с прочими мужчинами па своем жизненном пути! Прекрасные принцы бывают только в сказках, а мечты о них — удел одиноких, отчаявшихся женщин. У нее же еще есть силы бороться.

Да и вряд ли прекрасный принц наденет ковбойскую шляпу…

— Вы наш миллионный покупатель, — объявил Мэтт, сверкая белозубой улыбкой. — Примите мои поздравления.

— Но я же ничего не покупала, — запротестовала Брук, мечтая лишь о прекрасной фее, которая поможет ей внезапно раствориться в воздухе. Всеобщее внимание заставляло ее чувствовать себя крайне неловко. Мог ли сам Мэтт выбрать миллионного покупателя? Брук с негодованием отвергла эту возможность.

— Вам и не нужно, — терпеливо разъяснял Мэтт. Вы миллионный покупатель нашего магазина.

Девушка почувствовала, как лицо заливает краска, совсем как в подростковом возрасте, когда мать ходила с ней на все экзамены. Она предпочитала спокойную размеренную жизнь этому хаосу.

Казалось, все разглядывают ее и завидуют. Брук поежилась. Недвусмысленные взгляды в сторону президента компании яснее ясного выражали отношение толпы к победительнице. Брук решила игнорировать злобные взгляды и сосредоточиться на волнующих глазах Мэтта.

— Но все-таки покупатель, — настаивала она, покупает, а я…

— Нет, — отрубил Мэтт.

Его близость щекотала ее и без того напряженные нервы.

— Почему вы не хотите выбрать кого-нибудь еще?

В воздух сразу же взметнулись десятки рук, привлекая внимание Мэтта. Брук услышала, как окружавшие их женщины вопили:

— Выбери меня! Выбери меня! Меня!

— Это вы, — покачал головой Мэтт.

— Но я не хочу!

— Никто из нас не свободен в выборе, — философски подытожил Мэтт, а у Брук мелькнуло подозрение, что он-то как раз и мог выбрать любого человека. Кого угодно. А Брук не относилась к числу женщин, способных украсить собой обложку модного журнала. Она была слишком… простой. И вместе с тем очень загадочной.

— Твоя мать будет прыгать от радости, — трясла ее за руку Пегги.

Брук попыталась представить эти акробатические упражнения, но пришла к выводу, что ее мать может порадовать лишь перспектива грядущего замужества дочери.

— Единственная новость, способная заставить мою мать возликовать, — известие о том, что я нашла себе мужа. У вас, кстати, не продаются женихи? — обернулась она к Мэтту.

— Предлагаются только в качестве приложения к ожидающимся призам, — обнадежил, он, беря девушку под руку.

Брук почувствовала, как ее захлестнула горячая волна — как если бы она вышла на улицу в полуденный зной. Чувствуя его тело с великолепно развитой мускулатурой, она начала ощущать себя невероятно женственной. Но сразу прогнала эти мысли прочь, жалея, что не может последовать за ними: крепкая рука Мэтта не позволяла ей сделать даже шаг в сторону.

— Не спорьте, — прошептал Мэтт, лучезарно улыбаясь наседавшим репортерам и выталкивая ее из толпы. — Вы победитель.

Но Брук не хотела быть победителем: она ни в чем не нуждалась. В отличие от других людей, не имеющих даже предметов первой необходимости.

И лица обездоленных детей, бывших предметом ее забот в течение долгих лет, вихрем пронеслись в памяти.

— Вперед, — Мэтт не слушал никаких аргументов, но руку Брук держал очень крепко: как если бы она могла вырваться (вообще-то могла) и убежать (а это вряд ли).

Тут девушку одолела злость: может, обладатель несметных богатств и дьявольски красив, сексуален (наверное, этот список можно продолжать до бесконечности), но он положительно самый большой хам из всех, с кем ей приходилось сталкиваться в жизни.

— Добрый день! — Мэтт говорил в микрофон, и его голос разносился по всему магазину, очаровывая женщин. — Мы с радостью сообщаем, что сегодня к нам зашел миллионный покупатель! — Когда возбуждение в толпе пошло на убыль, а цветные шары совсем ослепили Брук, он продолжил: Итак, ваше имя…

Толпа напряглась. По правде сказать, Брук сначала хотела представиться другим именем — ну, хотя бы Пегги. Она не могла даже вообразить, как будет смотреть в глаза своим юным пациентам… Их психолог попал на страницы газет! Но будучи по природе патологически честной, взяла микрофон и просто сказала:

— Брук. Брук Уотсон.

— Отлично, Брук, — объявил Мэтт Каттер, обнимая девушку за талию, что заставило ее затрепетать. — Сегодня ваш счастливый день.

Наверное, у доброй феи выдался тяжелый день, и она совсем запуталась.

Мэтт Каттер никогда не встречал более невыносимой женщины!

Да, конечно, у нее потрясающие карие глаза и формы, которые могут довести среднестатистического американца до сердечного приступа. Но какая женщина в состоянии отказать ему, Мэтту, что бы он ни предлагал? А уж тем более подарки! Он ожидал потоков слез, сентиментальных изъявлений благодарности, но никак не того жесткого сопротивления, какое оказала ему Брук.

— Я действительно не могу принять это, — повторила Брук и опасливо отступила от микрофона.

Мэтт нахмурился. Наверное, она чего-то недопоняла.

— Вы получаете право выбирать любые джинсы в этом магазине в течение всей своей жизни.

— Мне не нужны другие джинсы, я вполне довольна теми, что у меня есть.

По правде сказать, джинсы, что сейчас повторяли изгибы ее соблазнительного тела, были очень и очень недурны. Мэтт еще раз окинул взглядом хрупкую, но упрямую брюнетку.

— Но они же не вечные.

— Они гораздо прочнее многих вещей.

Что, черт побери, она имеет в виду?

— Послушайте, — предложила вдруг Брук, — если вам так нужно сделать этот королевский подарок, я покажу человека, который примет его с благодарностью.

Она обвела взглядом толпу. Практически все в ней скакали и орали, стараясь привлечь внимание девушки. И тогда Брук улыбнулась — совсем как в первый раз, когда Мэтт встретил ее в дверях магазина. Странные мурашки пробежали по его позвоночнику.

— Пожизненное право на приобретение джинсов, — говорила Брук, пока Мэтт скрипел зубами от злости, — достается вон той женщине напротив.

Пегги Симмонс.

Какая-то рыжая тетка издала победный клич, вскинула руки вверх, подобно Майку Тайсону, одержавшему очередную нелегкую победу на ринге, и закрутилась в бешеном танце.

И что ему теперь делать? Брук отказалась от подарка с такой легкостью, будто ей предложили рваные и изрядно поношенные штаны из секонд-хенда. Что с ней? Ведь любая женщина просто мечтает о тряпках! Или она просто не уважает данный вид одежды, и столько джинсов ей ни к чему? Прекрасно. Тогда она не сможет отказаться от следующего приза.

— Очень благородно с вашей стороны, — сказал Мэтт в микрофон и повернулся к жадно внимавшим репортерам. Представление, которое устроила Брук, попадет на первые полосы газет, и популярность фирмы еще больше возрастет. — Итак, перед тем, как вручить вам следующий приз, я прошу вас присесть.

— Но я пе…

— Садитесь! — рявкнул он.

Брук от удивления захлопнула рот и молча уставилась на мужчину.

Кажется, это единственно верная форма обращения с женщинами. Он мягко взял ее за руку (хотя больше хотел сгрести в охапку: эта девушка извлекала на свет божий все его неандертальские инстинкты).

— Поверьте, это не займет много времени. Я не обижу вас, — мягко прошептал Мэтт ей в самое ухо. Обещаю.

— Я вас не боюсь.

Мэтт скрипнул зубами и подошел ближе, отрезая Брук пути к отступлению.

— Очень мудро, мисс Уотсон.

— Доктор. Доктор Уотсон, — поправила она тоном, приведшим его нервы в очень расстроенное состояние.

Ну и ну! В этой женщине было множество черт, которые Мэтту катастрофически не нравились. Но другие — сочные розовые губы, вызов в темных глазах и даже манера задирать упрямый подбородок пришлись ему по душе. Особенно понравилось то, что Брук твердо стоит на своем. Сотни женщин, в отличие от нее, расшиблись бы в лепешку, лишь бы доставить удовольствие несравненному Мэтту Каттеру.

Наверное, именно эта черта столь сильно его заинтриговала — хотя и порядком вывела из себя.

Они стояли лицом к лицу — ее бурно вздымавшаяся грудь почти касалась его тела. В попытках проигнорировать не совсем желательный отклик организма, Мэтт сделал шаг вперед, и Брук отступила: сделала назад шаг, другой, и в результате практически шлепнулась на сиденье заботливо подставленного стула.

— Отлично. — Он сделал глубокий вдох. Оказывается, когда Брук находится от него хотя бы на расстоянии вытянутой руки, дышать становится гораздо легче. Но позволить ей сбежать нельзя, по крайней мере, пока он не закончит церемонию — не вручит все подарки, предназначенные миллионному посетителю. Положив руку па плечо девушке, Мэтт кивнул своим ассистентам.

— Итак, — начал он, одаривая Брук убийственным по своей силе взглядом, — доктор Уотсон, для нашего миллионного посетителя мы приготовили еще один приз — пару ботинок, выполненных по специальному заказу!

Толпа восторженно заревела. Приободрившись, Мэтт присел на корточки возле стула, ловко стащил теннисную туфлю с ноги Брук и, не глядя, отшвырнул в сторону. Услышав глухой стук, Брук очнулась и завопила:

— Эй! Верните мою обувь!

Попыталась было встать, чтобы найти тапок но куда там! Мэтт крепко держал ее за руки. А он-то уже было стал забывать, что это такое: спорить с темпераментной женщиной. Хотя из этого спора он намеревался выйти абсолютным победителем.

— Я собираюсь предложить вам кое-что получше, чем эти развалившиеся туфли, — втолковывал Мэтт, предусмотрительно отложив микрофон подальше: репортерам совсем не обязательно быть в курсе их милой содержательной беседы. Затем поставил ее ступню себе па бедро.

Глаза Брук расширились. Мэтт весь обливался потом. Казалось, их захлестнула волна жаркого воздуха. (Или это воображение сыграло злую шутку? А может, жар софитов так подействовал? Да и толпа подступила слишком близко…) Дотрагиваться до девушки было явной ошибкой.

Она попыталась выдернуть ступню, но Мэтт легко воспрепятствовал этому, почувствовав, как в жилах забурлила кровь. Как же ей удается так легко вызывать у пего желание?

— Мне нравятся мои вещи, — процедила Брук. Отпустите ногу.

— Я только собираюсь узнать размер.

— Узнайте у кого-нибудь еще. Дайте…

— Нет, — буркнул Мэтт.

Он, ну почему кто-нибудь другой не мог стать миллионным посетителем? Брук еще раз попыталась отвоевать конечность, но потерпела поражение. Она поморщилась, и Мэтту внезапно стало неловко: девушка ведь ни в чем не виновата! Он обхватил маленькую ступню двумя руками и начал легонько массировать, растирать подъем. Через топкие спортивные носки ощущалось тепло хрупкого тела. Мало-помалу Брук расслабилась, хотя в мозгу еще изредка вспыхивал сигнал тревоги.

— Извините. — Мэтт фактически заставил себя прекратить массаж и приступить к продолжению церемонии. — Это займет всего лишь минуту.

Брук выпрямилась, услышав жесткие инструкции, и вздрогнула, когда холодный металл коснулся ноги: между своим бедром и ступней девушки Мэтт просунул измерительную линейку. Должна же эта железная штука хоть чуть-чуть остудить его гиперактивное либидо!

— Полный шестой, но ступня очень узкая, объявил наконец Мэтт, продолжая производить вычисления. Дотронувшись до икры девушки, он почувствовал, как та дрожит. Брук в очередной раз попыталась выдернуть ногу, но Мэтт был тверд, как скала.

— Ваши ботинки будут готовы через шесть недель, мисс…. то есть доктор. Какой цвет вы предпочитаете? Белый, чтобы сочетался с халатом?

— Я не ношу белый халат.

— Вы профессор? — поднял бровь Мэтт.

— Психолог.

— Тогда как насчет черного, напоминающего о заблудших душах?

— В том числе вашей? Отпустите же мою ногу!

Храбрая девчонка! Мэтт улыбнулся, наслаждаясь огнем, бушевавшим в ее глазах, внезапно выпустил ногу и выпрямился.

Откровенно говоря, он опасался говорить об основной части подарка, но пути к отступлению не было. Все уже приготовили, и было слишком поздно менять сценарий. Чувствуя себя Наполеоном при Ватерлоо, Мэтт потянул к себе микрофон.

— А сейчас, леди и джентльмены, а также присутствующие здесь доктора, — объявил он, обернувшись к Брук, которая радостно шнуровала вновь обретенную обувку, — мы предлагаем вашему вниманию главный приз!

Он полез в карман и выудил оттуда связку ключей.

— Автомобиль с откидным верхом!

Толпа застонала. Брук в это время завершила свой туалет, ее губы подрагивали, а глаза испытующе смотрели в лицо Мэтта.

— Она не хочет! — одновременно закричали несколько человек. — Отдай его мне!

— Как насчет меня, дорогуша? — орал какой-то мужик сзади. — У меня не будет ни одного вечера без свидания!

У Мэтта сузились глаза. Он положил ключи в ладонь Брук и сжал ей пальцы.

— Машина ваша. Я понятно говорю?

Она внимательно смотрела в лицо человека, делавшего поистине королевский подарок. Мэтт, в свою очередь, чувствовал какое-то странное томление в груди.

— Могу я вместо этой машины попросить фургон? — застенчиво спросила Брук.

Ее вопрос поставил Мэтта в тупик. Неужели после этих событий в девице проснулась жадность?

— Что?

— Фургон. Знаете, с открывающимися с двух сторон дверьми.

— Но зачем? — еще больше озадачился Мэтт.

Брук наклонилась поближе к микрофону.

— Мне на самом деле пригодился бы фургон. Я смогла бы перевозить сирот по городу.

Толпа затихла, руки, протянутые в алчном порыве, нерешительно опустились.

— Сирот? — переспросил Мэтт.

— Да. У нас нет транспортного средства, позволяющего отвозить ребят к доктору или на какую-нибудь встречу. Так что если вы не возражаете…

Брук протянула ключи обратно. Разве можно было в этом случае сказать «нет»?

Раздались неуверенные хлопки, и уже через несколько секунд вся толпа аплодировала. Отношение Мэтта к этой вздорной девице кардинально изменилось: скажите на милость, сколько человек, получив выигрышный билет, вспомнит о сиротах?

Не так уж и много. Он решительно кивнул.

— Мы будем рады помочь сиротам.

Брук улыбнулась, и ее милая улыбка смогла пробиться через стену цинизма, окружавшего его сердце. Эта женщина смущала, волновала, поражала. И доставляла кучу неприятностей.

— Что мне нужно сделать? — спросила Брук. По счастью, ее голос не достиг микрофона.

Что сделать? Может, он ошибается, ведь так хочется встретить человека, у которого бы не загорались глаза при мысли, что можно потребовать с владельца многомиллионного состояния.

— А что вы хотите?

— А что это за плакат за окном, на котором что-то говорится о миллионе пенни?

Он совсем забыл. Эта девушка внесла такую сумятицу в мысли и чувства, что он совсем забыл…

— Вы примете это?

— Как вы догадались?

Глава 2

Хватит на сегодня празднований!

И Брук Уотсон, вернее доктора Брук Уотсон…

Мэтт стремительными шагами пересекал больничный коридор, напрочь выкинув из головы мысли о полном провале идеи с миллионным посетителем. Сейчас его занимали гораздо более важные проблемы.

Больничные запахи неприятно поразили обоняние, когда Мэтт проходил мимо поста медсестер.

Но в памяти все еще оставался запах Брук — запах чистоты, солнца и мыла, заставлявший думать о ее длинных, стройных, обтянутых джинсами ногах.

Да что же с ним такое?

Постаравшись придать лицу как можно более беззаботное выражение, Мэтт распахнул дверь палаты с номером 507 и тепло улыбнулся хрупкой пожилой женщине, лежавшей па больничной койке.

— Привет, дорогая.

Она отвернулась от телевизора и посмотрела в сторону двери, с явным усилием сфокусировав взгляд па посетителе. На лице женщины засияла счастливая улыбка.

— Как все прошло? — спросила она, протягивая руки к Мэтту. — Я хочу услышать подробности.

— В свое время, — ответил тот, присаживаясь на стоящий у кровати стул, взял протянутую руку и поцеловал. — Как ты сегодня, бабуль? Хоть немного легче?

— Чувствую себя решетом.

— Много уколов?

— Пустая трата времени. Ничего нельзя сделать со старостью. Рано или поздно приходит время, когда душа уже не хочет задерживаться в изрядно поношенном теле.

Мэтт почувствовал боль от собственного бессилия.

— Не говори так, бабуль. Ты так же молода, как и…

— Старая калоша? Не обманывай себя, Мэтт, дорогой. Мое время вышло. И я с этим уже смирилась. — Старушка ободряюще сжала его ладонь. Единственное, о чем я жалею, — что не увижу тебя женатым и счастливым.

М-да, послушать бабушку, так семейная жизнь сплошное удовольствие. У него-то свои взгляды на этот счет.

— Я и сейчас счастлив, бабуль, — попытался Мэтт продолжить беседу. — Мне хорошо одному. (От этих слов у нее на лбу залегла глубокая складка.) — Не нужно так переживать. Как только ты почувствуешь себя лучше, сразу начнешь знакомить меня с племянницами и внучками своих старых друзей. — Дело в том, что бабушка уже много лет безуспешно играла роль свахи. Честно говоря, в нескольких случаях Мэтту стоило большого количества нервных клеток уберечься от матримониальных посягательств особо прытких девиц. — Да я могу всем на удивление жениться в один из ближайших дней.

— Ты просто дразнишь меня.

Бабушка была права. Он на самом деле совсем не искал жену, хотя против брака ничего не имел. Просто очень хотелось встретить женщину, которой нужны были бы не его материальные возможности, а его скромная персона. Желание это выглядело нереальным, потому что все знакомые женщины с большой теплотой отзывались о его состоянии.

Элиза Лоис Каттер легонько сжала его руку.

— Ты несчастлив, Мэтт. Поверь мне, когда ты найдешь настоящую любовь, какая была у нас с твоим дедушкой, ты поймешь, насколько это важно. Душа твоя останется вечно молодой. И есть причина, по которой я не боюсь умирать. Там я снова встречу твоего деда. Моего дорогого, любимого мужа.

— Не говори так…

— Ладно, — вздохнула Элиза, — расскажи, как прошло празднество.

Мэтт подавил вздох и прикинул, как получше преподнести то, о чем бабуля мечтала долгое время. При таком пессимистичном настроении и желании умереть рассказ, по меньшей мере, должен быть красочным и ободряющим.

— О, это было больше, чем просто праздник, вдохновенно начал излагать Мэтт. — Она…

— Кто она?

— Миллионный покупатель. Невыносимая девица, поверь, уж я-то знаю многих женщин. Она отказалась от призов.

— Совсем отказалась?

— Право на приобретение джинсов уступила подруге, — мрачно перечислял Мэтт, — а вместо легкового автомобиля попросила фургон, чтобы перевозить сирот. Ты можешь в это поверить?

— Кажется, она интересная женщина. И очень храбрая, — задумчиво протянула Элиза, разглаживая складку на белоснежной больничной простыне. — Невыносимая, говоришь? Припоминаю, что твой дедушка то же сказал обо мне в день, когда мы в первый раз встретились. Я рассказывала тебе об этом, дорогой?

— Раз или два, — улыбнулся Мэтт.

— Ты просто не любишь перемены, — втолковывала Элиза, сжимая ладонь внука. — А невыносимая, как ты говоришь, девица сможет не только привлечь внимание к магазину, но и расшевелить людей. Пускай они хоть немного задумаются о судьбе сирот.

Если кто и понимал, что такое щедрость, так это Мэтт. И научился он ей от бабушки с дедушкой. В то время как родители наживали несметные капиталы, Элиза и Линк Каттер не гнались за большими деньгами, предпочитая им духовные ценности. Они научили Мэтта совершенно иначе смотреть на вещи.

И потряс его не альтруизм Брук, а ее упорное нежелание подчиняться придуманному им плану.

И Мэтт решил сыграть роль адвоката дьявола.

Это может выглядеть так, будто женщине не нравятся наши товары. В результате уровень продаж может упасть, — думал он.

Но доводам не хватало убедительности — они были просто выдуманы, чтобы избавиться от очарования этой женщины. Чрезмерного очарования.

Чрезмерной чувственности, которая особенно ощущалась при беседе один на один. Мэтт даже думать не хотел о том, как близко он стоял и как легко было бы дотянуться до ее волнующих, чувственных губ. Какие бы получились скандальные снимки!

— Как она собирается распорядиться деньгами? спросила Элиза.

— А?

— Ну, та невыносимая девица, — повторила она, хитро поглядывая на внука, — что она собирается делать с деньгами?

При помощи глубокого вдоха Мэтт смог отвлечься от неприличных мыслей.

— Она собирается пожертвовать деньги местной школе.

Мэтт бы начал презирать Брук, попроси та больше денег. Но девушка не пожелала оставить себе даже предложенную сумму. Единственное, о чем она попросила, — отдать деньги нуждающимся детям. Но почему ему так хотелось презирать Брук? Мэтт запретил себе даже думать об этом, решив в случае невыполнения замысла искупить вину каким-нибудь особо жестоким наказанием.

— Лично мне эта «невыносимая девица» кажется очень благородной и заботливой, — прошептала Элиза. — Она настоящая женщина. И вряд ли невыносимая.

Тогда как насчет чокнутой и неприступной гордячки? Мэтт попытался воссоздать в памяти образ Брук, и ни одно из предыдущих определений даже не возникло у него в голове. Только красивая, чувственная, сексуальная.

— Как она выглядит?

— Что? — неожиданный вопрос оторвал Мэтта от его размышлений.

В глазах Элизы зажегся веселый огонек. Мэтт взмолился о том, чтобы огонек этот теплился как можно дольше, а желание жить никогда бы не покидало его любимую бабулю.

— Так как она выглядит?

— Я точно не помню, бабуль.

Элиза нахмурилась, и Мэтт тут же забеспокоился:

— Что случилось? Ты плохо себя почувствовала?

Позвать медсестру?

— Не стоит, дорогой. Со мной все в порядке. Разумеется, насколько может быть в порядке в стенах данного заведения. Мне так хочется, чтобы ты наконец нашел себе женщину… добрую и решительную… ну, совсем как победительница. И чтобы она смогла расшевелить тебя.

— Бабуль!

Элиза мягко покачала головой, откинулась на подушки и устало прикрыла глаза. На сухих руках, безвольно лежавших поверх одеяла, вздулись синие вены, и Мэтт в очередной раз почувствовал болезненный укол в сердце.

— В один прекрасный день ты найдешь ее. И я могу лишь молиться о том, чтобы увидеть твою избранницу.

— Успокойся, тебе нельзя волноваться, — произнес Мэтт, целуя морщинистую щеку. — Я приду завтра. Непременно позвони, если что-нибудь понадобится.

Элиза кивнула, не открывая глаз. Мэтт вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, но еще постоял, прислушиваясь к мерному дыханию засыпавшей женщины. Бабушка — это все, что у него есть. Элиза любила его и воспитывала, тогда как родители, мотаясь по свету, были слишком заняты, чтобы уделить хоть чуточку внимания подрастающему сыну. Бабушка заботилась о нем. А теперь он ничего, абсолютно ничего не может для нее сделать.

Так уж и ничего?

Почему бы не сделать ее мечты явью? В голове Мэтта начал созревать план. Действительно, почему пет? Он сделает для бабушки только одну вещь, а ведь она, когда у деда не было времени, посещала с ним все баскетбольные матчи, теннисные турниры и соревнования по гольфу. Только одно маленькое исключение… И совсем недолго, пока…

На этом месте Мэтт оборвал себя. Он не мог даже допустить мысли, что бабушка умрет. И он был готов положить все силы на то, чтобы сделать старую, больную женщину хоть немного счастливой.

Хочет увидеть его избранницу? Пожалуйста. Он найдет себе невесту. Разумеется, временную.

Но кого?

Внезапно Мэтт ясно осознал, кто будет его невестой, так же ясно, как видел косые солнечные лучи, причудливо расчертившие линолеум на больничном полу. И он не упустит эту возможность. У него нет на это времени.

«Единственная новость, способная заставить мою мать возликовать, — известие о том, что я нашла себе мужа», — всплыли у него в памяти слова Брук.

Разумеется. Только она.

У нее тоже есть свой стимул.

И Брук не станет, в отличие от других женщин, запускать свою жадную лапку в его кошелек. Она, скорее всего, по окончании фарса просто вернет ему кольцо, как сегодня вернула призы.

Отличный план.

— Почему бы нам не прочитать эту книгу вместе, Джеффри? — старалась тем временем ободрить пятилетнего молчуна Брук.

Он всегда держал голову опущенной, не поднимал глаз и совсем не разговаривал. Прядь темных волос упала на лоб мальчика, и Брук ласковым движением отвела ее. Хорошо хоть он перестал вздрагивать от ее прикосновений.