- Это отпечатки одного из убийц? - спросил Дравиг.
      - Да.
      - Я чувствую, они вызывают у тебя любопытство.
      - Странно как-то. Если посмотреть на мои следы, то видно, что все равномерно, пятка и носок утоплены на равную глубину. А у этих пятка гораздо глубже, чем носок.
      - Я это вижу, - учтиво сказал Дравиг, но судя по всему, причины любопытства Найла не уловил. По-видимому, логическое мышление паукам не свойственно.- Так что ты насчет всего этого думаешь?
      Найл, выпрямившись, покачал головой.
      - Что он нес какую-то тяжесть, - сказал он, сам не очень веря своим словам.
      В полусотне шагов по ходу дорогу частично перегораживал завал мусора, образованный рухнувшей слева стеной. По ту сторону находился разросшийся сад. Дом, при котором он рос, когда-то впечатлял своим видом, а теперь рассыпался от ветхости. Найл приостановился, задержав на доме взгляд. Опять мелькнуло ощущение, будто что-то, готовое вот-вот войти в область активного восприятия, невесомо скользнуло и исчезло. Осмотрительно ступая, Найл через груду камней перебрался в сад. Неизъяснимое чутье подсказало повернуть налево и тронуться в сторону прохода в кустах. Лишь подойдя вплотную, он обнаружил, что здесь снега не так густо, как по соседству.
      Пройдя от дома два десятка метров, он увидел перед собой пустую чашу бассейна. Пластик давно уже покрылся трещинами и черным налетом, только в отдельных местах проглядывал первоначальный синий цвет. Дно усеяно было мусором: палыми листьями, отвалившейся плиткой и битым стеклом. Однако внимание немедленно привлекла груда мусора на ближней к дому боковине, судя по всему, недавняя. В углу бассейна, возле вделанной в стенку алюминиевой лесенки, все еще прочной, вперемешку со снегом, навалены были сучья, обломки прогнившего дерева, павшая листва.
      Дравиг молча стоял за спиной.
      - Ты ничего не замечаешь? - поинтересовался Найл.
      - Нет. - Усы-антенны были направлены в сторону бассейна.
      - Вон там на лужайке снега почти нет. Кто-то не почел за труд сгрести все палые листья, - он указал вниз, на дно бассейна,- и сбросить туда.
      Найл обошел вокруг и спустился по лесенке; по пути обнаружил, что и на ступеньках снега почти нет. Постояв внизу, нагнулся и потянул длинную полуистлевшую балку - вероятно, раньше она служила притолокой. Балка увлекла за собой сухой куст. И тут обнаружилось то, что в принципе Найл и рассчитывал увидеть: человечья стопа, присыпанная влажной листвой.
      Минуты не прошло, как подоспел Дравиг и уже помогал раскидывать листья. Обнаруженный труп был голым. Мужчина с неимоверно раздутыми конечностями. Почерневшее лицо лоснилось как выделанная кожа. В ногах у Найла появилась предательская слабость: вспомнился труп отца, лежащий поперек порога их пещеры в пустыне.
      - С одним-таки Скорбо справился, прежде чем погибнуть, удовлетворенно произнес Дравиг.
      Найл начал осторожно нагибаться, пока по запаху не убедился, что труп, несмотря на раздутость, разлагаться еще не начал. Ухватив мертвое тело за ногу, он вытянул его из груды палой листвы. Смерть, очевидно, была мучительной: глаза широко раскрыты, зубы оскалены в гримасе, окоченевшие колени неестественно вывернуты.
      - Ты его знал? - спросил Дравиг.
      - Нет. Тут и знакомого-то не узнаешь, вон как разнесло.
      Найл отвернулся, от вида вытаращенных глаз и оскала тошнило. По лестнице выбрался назад на лужайку. Все-таки хорошо, что холод. В жаркий день труп уже облепили бы навозные мухи, и от тела мало бы что осталось, ведь размером они едва ли не с птицу.
      Найл стоял, пристально оглядывая лужайку. Каких-нибудь пять часов назад здесь в темноте орудовала группа людей, сгребая в кучу снег и листву, чтобы забросать труп; должны же они хоть что-то еще после себя оставить. Но недавний снегопад прикрыл все следы. А зачем было так стараться, забрасывать? Рассчитывали, что ли, потом возвратиться и похоронить достойно? Да нет, едва ли. Одежду сняли, потому что могла выдать, к каким слоям принадлежал погибший. По той же причине, вероятно, спрятали и само тело. Тогда напрашивался вывод, что убийцы - местные, городские, что само по себе просто невероятно.
      Пока он стоял, напряженно раздумывая, Дравиг терпеливо дожидался. Когда Найл, наконец, со вздохом покачал головой, паук спросил:
      - Ты хотя бы приблизительно догадываешься, кто за это в ответе?
      - Нет. Загадка на загадке.
      Над крышами поплыл звук гонга. В дни рабства он возвещал, что выходить на улицу запрещено; все, кто не успел укрыться, становятся добычей. Теперь сигнал раздавался по утрам, означая начало рабочего дня.
      - Я должен идти к себе, - сказал Найл. - Через полчаса заседание Совета.- Полное название было Совет Свободных Людей, но Найл сокращал, щадя паучье самолюбие.
      Когда пробирались через кусты назад, Найл заметил нечто, зацепившееся за ветку. Это была тонкая, изящной работы золотистая цепочка с кулоном такого же цвета. На одной его стороне был изображен символ, который они уже видели сегодня утром. Найл показывал находку Дравигу, но тот уставился безо всякого понимания. При всем своем уме пауки не различают символов.
      - Такой же знак был на том свинцовом диске, что нашли под деревом, пояснил Найл.
      - И что он означает?
      - Не знаю. Но попробую выяснить. Когда возвращались по закоулку между стен, Найл остановился и указал на следы.
      - Теперь мне ясно, почему пятка глубже носка. Человек пятился, когда нес тело.
      - А почему они не оставили труп там, на месте?
      - Они рассчитывали, что убирая, прячут все следы. Если бы снег валил гуше, мы так бы никогда и не дознались, как погиб Скорбо.
      - Снег был им в помощь, - рассудил Дравиг.
      - Он же и во вред.
      В пахнущем сыростью, захламленном и пыльном коридоре Найл остановился, чтобы оглядеться еще раз. Теперь в пыли заметил еще и следы двух сандалий.
      - Все никак не могу взять в толк,- поделился Найл,- как они заманили Скорбо сюда?
      - Это я могу объяснить. - Найл вскинул удивленный взгляд на Дравига. - Они использовали запах паучихи-самки во время гона.
      - Ну конечно же! - именно его Найл и учуял, когда вошел сюда в первый раз. Когда он возвратился с Дравигом, запах уже выветрился - для Найла, но не для паука с его более тонким чутьем.
      - Что я, по-твоему, должен сообщить Смертоносцу-По-велителю? осведомился Дравиг.
      Вопрос застал врасплох. Скорбо погиб, но причем здесь он, Найл? И тут неожиданно дошло, что так рассуждают только непонятливые дети. Он, Найл, правит людьми в этом городе. Поэтому хочешь не хочешь, но ответственность за убийство несет он.
      - Пожалуйста, передай Смертоносцу-Повелителю, что я приложу все старания, чтобы найти преступников. Когда это будет сделано, мы передадим их вам для наказания.
      - Благодарю, - умы паука и человека мимолетно соприкоснулись (вроде как рукопожатие!), и Дравиг двинулся на другую сторону площади. Когда им случалось быть наедине, главный советник, изменяя обычаю, не приседал, зная, что Найлу от этого неловко. Хотя сам Дравиг предпочел бы присесть, как все, ведь это соответствовало его миропониманию и чувству порядка.
      Собравшись было идти на площадь следом за Дравигом, Найл кстати вспомнил про свинцовый диск, который оставил возле ведущей в сад двери, и возвратился за ним по коридору. Диска не было. Найл досконально помнил место, куда его положил, сохранился даже отпечаток на снегу, слегка присыпанный землей.
      Перед домом рабы очищали от снега весь тротуар. Богатырского сложения надсмотрщик с дубоватой физиономией вскочил навытяжку, когда Найл приблизился.
      - Как звать? - осведомился Найл.
      - Дион, господин.
      - Кто-нибудь заходил в дом ад твоих глазах последние десять минут?
      - Нет, господин.
      Найл, слушая ответ, прощупал ум надсмотрщика: и вправду, нет.
      - А из рабов никто не был?
      - Нет, господин, - на этот раз голос дрогнул. В общем-то понять можно. Глядеть, как рабы лопатят снег, не бог весть какое развлечение; надсмотрщик, ясное дело, отвернулся и глазел вдаль.
      Найл задумчиво посмотрел на рабов. Трудно представить, чтобы кто-то из этих сонных созданий позарился на диск. Начать с того, что неудобно его таскать в кармане рубища. Рабам действительно присуща вороватость, но обычно они умыкали съестное или что-нибудь блестящее. Найл прошелся по умам тех, что поближе. Обычная картина: эдакая зыбкая облачность без прошлого и будущего, сплошное настоящее. Умы у рабов не преобразуют окружающее по сути никак. В сравнении с ними даже надсмотрщик казался чудом интеллекта. Зондируя умы рабов, Найл всегда испытывал уныние. Внутренняя пустота была им привычна настолько, что заражала как болезнь.
      - Слушай меня, Дион, - сказал Найл. - За этим домом есть сад, там в стене воротца. Пойдешь по моим следам вдоль прохода. Выйдешь к бассейну, пустому, и там на дне увидишь мертвое тело. Принести ко дворцу. Понятно?
      - Да, господин. - Если бы Дион и удивился, на лице не отразилось бы решительно ничего. При пауках надсмотрщиков дрессировали четко, как механизмы.
      Шагая по своим оставленным в снегу следам, Найл пребывал в задумчивости. События прошедших нескольких часов вносили небывалую сумятицу. Вместе с тем вызывали они не тревогу, а скорее досадливую растерянность - и без того дел невпроворот, а тут еще это.
      Минувшие полгода по числу дел были самыми насыщенными и волнующими в его жизни. С той поры как у пауков была отвоевана свобода, пошла не жизнь, а сплошное приключение. В пору рабства мышление людей подавлялось. Малыши содержались в детских под строгим надзором; людей, выказывающих признаки необычайной одаренности, уничтожали. Книги были под запретом, равно как и всякие механизмы. Технические приспособления под страхом смерти запрещалось мастерить даже слугам жуков-бомбардиров, всегда пользовавшимся относительной свободой.
      На деле слуги жуков запрет саботировали, втайне обучая детей грамоте. В городе же пауков попустительства не было. С самого рождения в умы слуг систематически вторгались хозяева, даже потаенные людские мысли были перед пауками как на ладони. Большинство о свободе никогда и не помышляло.
      Иное дело - жители Диры. До порабощения, что в прошлом году, они были свободны. Но умы их из поколения в поколение ограничивало заточение в подземной крепости, а также постоянные дисциплинарные строгости, обусловленные необходимостью хорониться от паучьих воздушных дозоров. Для обеспечения безопасности тамошние правители - как и последний венценосец Каззак - требовали неукоснительного подчинения и лояльности. Даже к женщинам Диры Каззак относился как к своему гарему. Так что люди Диры лишены были возможности самостоятельно принимать решения, как и в городе пауков.
      Найл достаточно быстро уяснил, что людей необходимо учить пользоваться своей свободой. От ее избытка они теряются и впадают в лень. Поэтому мужчины в городе пауков по-прежнему выходили на работу под присмотром служительниц. Только теперь эти служительницы состояли - по крайней мере номинально - в подчинении у Совета Свободных Людей. Фактически люди продолжали трудиться бок о бок со своими прежними хозяевами и к паукам относились с почтением, внушенным с детства. По их разумению, Найл сошел бы за управителя, назначенного пауками. Стремления к "свободе" у них не было.
      Тем не менее, люди отличались от пауков в одном, основном: своей неуемной тягой к "новинкам". Найл вскоре усвоил, как это можно использовать, чтобы усились тягу к свободе. Слуги жуков теперь чего только не мастерили: газовые лампы, часы, кухонные приспособления, механические игрушки, электрические фонарики, детские книжки с картинками, даже велосипеды. Попадая впервые на глаза жителям города пауков, подобные вещи производили сенсацию. Механические игрушки пользовались таким спросом, что взрослые выменивали их на одежду и еду. Но представляющих интерес товаров в городе пауков было не так уж много один чудак, по слухам, предложил отбатрачить сотню часов за газовую лампу! Сознавая всю безвыходность положения, Найл решил ввести в обиход самое поразительное из всех известных новшеств: деньги. В обмен за каждодневный труд люди стали получать медные монеты, отливающиеся на специально построенном монетном дворе. Эти монеты они могли использовать для покупки еды, одежды и "новинок".
      Результат превзошел все ожидания. В течение недели люди выкладывались как могли, чтобы скопить побольше денег на "новинки". В окнах с наступлением темноты теперь горели газовые лампы. Производители одежды и обуви начали изготавливать "роскошь", за которую можно было надбавить цену. Булочники взялись испекать пироги, торты, пряники, и серый грубого помола хлеб, с незапамятных времен бессменный рацион большинства, уступил место ситным белым булкам, выпекающимся каждый день. Из города жуков пришла мода на прически; вскоре все женщины города пауков щеголяли в ярких нарядах и стеклянных бусах. Едва последовало разрешение на совместное проживание мужчин и женщин, (пауки держали их раздельно), как оба пола перестали обитать в скученных подвалах, и начали занимать пустующие здания. Целых стекол в городе пауков считай что не сыскать было. Теперь, когда слуги жуков освоили изготовление стекла, мужчины и женщины стали посвящать свободное время ремонту и обустройству своих новых семейных гнезд. Когда-то с наступлением вечера город пауков погружался во мрак и безмолвие. Теперь по вечерам на улицах было еще более людно, чем днем. И у гуляющих пар вид был уверенный, какой-то просветленный. Все это читалось в людских глазах - любо-дорого взглянуть! Найл не тешил себя иллюзиями, понимая, что большинство этих людей напоминает неискушенных ребятишек, да к тому же еще и корыстных. Тем не менее, начало положено. Через несколько поколений - Найл, видно, и не доживет до этих времен - они, глядишь, способны будут решать свою судьбу самостоятельно.
      Вот почему Найл так волновался перед заседаниями Совета: каждое из них было вехой. Из двадцати членов Совета четверо были из города жуков, и на первых порах по сути главенствовали, задавая тон заседаниям своими предложениями и рекомендациями. Теперь же надо было быть дотошным наблюдателем, чтобы отличить этих представителей на общем фоне. На прошлом заседании один из членов Совета предложил, чтобы в темное время суток улицы освещались газовыми фонарями, расходы за которые должны нести жители соответствующих улиц. Только Найлу было известно, что в древности расходы на уличное освещение брала н " себя мэрия. Или еше пример: один повар, обеспечивавший как-то раз ночным питанием сотню мастеровых, попросил разрешения переделать пустующее помещение в обеденный зал, где люди могли бы за деньги питаться еде и, которую он берется готовить с помошью семьи; только Найлу было известно, что понятие харчевни старо как мир. Или взять гужевых, когда-то обслуживавших исключительно служительниц и по большей части простаивавших в ожчдании хозяев; эти теперь предлагали на коллективных началах организовать систему общественного транспорта. Волнение разбирало при мысли, что все эти люди - Найл в мыслях называл их своими людьми - начинают постепенно привыкать к самостоятельности, и что когда-нибудь этот период займет важное место в книгах по истории.
      И надо же: теперь, именно тогда, когда люди начинают оценивать значение свободы, это убийство грозит поставить крест на всем, что достигнуто. Найл сознавал, что многие пауки крайне недовольны существующим положением; к людям они всегда относились как к рабам, чья жизнь значит не больше, чем жизнь распоследней букашки. А теперь им заявляют насчет этих двуногих паразитов, что они, дескать, под особым покровительством Нуады, богини Дельты, и потому Смертоносец-Повелитель требует, чтобы с ними обращались как с равными, вон даже закон издали. Абсурд" конечно. Ничто не может заставить паука относиться к человеку как к ровне. Но, привычные к подчинению, пауки соблюли букву закона и перестали обращаться с людьми как с существами низшего порядка. Однако презрение к двуногим сохранилось, только теперь не выражалось открыто. А поскольку сами люди по-прежнему относились к паукам с боязливым почтением, открытой вражды не возникало.
      Но совсем иное положение сейчас, когда двуногие гниды посмели убить смертоносца. За это, безусловно, надо сурово наказать - как в былые времена, когда зарвавшихся наглецов пытали и казнили, иной раз по сотне кряду!
      Дравиг сказал, что Смертоносец-Повелитель от соглашения не отступится, и к человеческой жизни пауки будут относиться с почтением. Но пауки с их развитой телепатией гораздо точнее сознают чувства друг друга, чем люди. Если критическая масса окажется чересчур велика, то даже деспотичный Повелитель вынужден будет пересмотреть политику...
      Из этих неуютных размышлений Найла вывели двое гужевых, усердно пробирающихся через глубокий снег. В повозке сидел дородного вида мужчина, потряхивающий головой от плохо скрываемого нетерпения. Найл узнал надсмотрщика Бродуса, видного члена Совета Свободных Людей. Едва Бродус заметил Найла, как раздражение на его лице сменилось тароватой улыбкой. Он сидя поклонился.
      - Доброе утро, Ваше Высочество, прошу простить за опоздание.
      - Доброе утро, Бродус (дородное лицо преобразилось, в улыбке появилось нечто самодовольное: нравится, когда имя произносят вслух). Боюсь, мы все задерживаемся. Ты, пожалуйста, передай Совету, что я буду через несколько минут.
      - Безусловно, Ваше Высочество,- выбираясь на снег, он метнул гневный взор на гужевых.
      Найл двинулся по ступеням наверх, и в это время навстречу быстрым шагом стала спускаться Нефтис.
      - С тобой дожидается встречи принцесса Мерлью,- сообщила она шепотом.
      - Какая встреча?! У меня заседание Совета.
      - Я ей сказала.
      - Хорошо, Спасибо, Нефтис.
      Когда он приблизился к комнате, дверь отворилась и вышла Мерлью: должно быть, специально караулила.
      - Доброе утро, Найл.
      - Доброе утро, принцесса,- специально упомянул официальный титул.
      Короткое красное платье из паучьего шелка, подчеркивающее формы, делало ее ослепительно красивой, медно-золотистые волосы были зачесаны за спину.
      - Тебе, наверное, холодно,- она взяла обе его руки в свои.- Ну конечно, ты же весь продрог! И лицо вон тоже,- она ласково положила ладони ему на щеки; тепло, приятно. Чувствовалось, как поспешность отходит на второй план. Ну что ты будешь делать, никак не удается охладеть к Мерлью, во всяком случае, надолго.
      - У меня заседание Совета...
      - Я знаю. Пускай подождут. У тебя есть привилегия.
      - Точность - оружие королей.
      - Умница!- она рассмеялась.- Надо запомнить. Хотел было сказать, что вычитал это в старой книге, но Мерлью перебила:
      - У меня для тебя подарок. Найл неопределенно хмыкнул, стаскивая башмаки и толстые шерстяные носки.
      - Новая служанка. Звать Савитра. Я ее вышколила сама. Найл возился с застежкой на сандалии и был благодарен, что лица у него не видно.
      - Спасибо, но я не могу ее принять.
      - Почему же?
      - В этом доме командуют женщины. Проблем не оберешься.
      - Все будет в порядке, я уверена. Я поговорю с твоей матерью.
      - Лучше не надо. А почему бы тебе не отдать ее моему брату?
      - Знаешь ли, у Вайга...- она заговорила тише.- У Вайга уже хватает ублажительниц,- сказала размеренно, со значением. Вайг уже снискал себе известность дамского любезника.
      - А у меня разве нет? Мерлью вздохнула.
      - Ох, как тебе трудно угодить, - она взяла у него из рук пояс с церемониальным кинжалом и обернула его вокруг талии Найла. На миг ее груди с твердыми сосками притиснулись к груди Найла, а их губы сблизились. До Найла дошло, как легко сейчас было бы поддаться и сказать "да". Сдерживала единственно уверенность, что женщины будут принимать новенькую за доносчицу и всячески выказывать ей презрение.
      - Мне пора,- сказал он, когда Мерлью закончила с поясом.
      - Мне надо сказать кое-что еще.
      - Что? - спросил Найл, в нерешительности остановившись у двери.
      Мерлью отступила назад и потупила взор - жест, всегда настораживающий Найла.
      - Тут поговаривают... Совет намерен просить тебя жениться.
      - Жениться? - Найл был искренне растерян.
      - Я здесь совершенно ни при чем,- поспешно сказала она.- Так, краем уха от кого-то,- потянувшись, Мерлью аккуратно одернула спереди его тунику.
      - И что ты думаешь?- Найл вопросительно поглядел на Мерлью.
      - Я только "за",- она зарделась.- Я не навязываюсь тебе в жены. Красавиц полным полно и среди служительниц,- Найл нетерпеливо шевельнулся.- Но тебе нужна помощница.
      Найл из опыта знал, какое неодолимое, поистине гипнотическое влечение может вызывать Мерлью. Между тем, всякий раз она открывалась ему как бы по-новому. Понятно, что и это платье она надела специально для него. Для того же служат и духи из цветков можжевельника - она знает, что это его любимые. Но все это мелочи в сравнении с той магией, которую она из себя источала; Найла тянуло обнять ее за обнаженные плечи и жадно, ненасытно целовать в губы. Найл переборол себя и отвернулся.
      - Боюсь, речи нынче о женитьбе не зайдет.
      Почему?- Мерлью быстро посмотрела сверху вниз.
      - Есть кое-чго поважнее. Ты слышала насчет Скорбо? Мерлью покачала толовой.
      - Он убит.
      - Как?!- удивление не было наигранным; мысли Мерлью можно было прочесть при разговоре, и Найл чувствовал, насколько она потрясена. На душе стало легче. Мерлью не любила Скорбо, и в голове мелькнуло, что за всем могла стоять она.
      У Мерлью тоже хватало сообразительности понять, к каким последствиям может привести это убийство, и она не на шутку встревожилась. Дочь Каззака имела представление о нравах пауков.
      - Кто мог это сделать?
      - Без понятия.
      - Разумеется, не человек. Тебе не кажется, что это кто-нибудь из пауков?
      - Нет. Человек это был, именно человек. Ну ладно, мне действительно пора.
      На этот раз она не пыталась его задержать. Вместе с тем Найлу стоило усилия оставить ее. Спеша по коридору, он с улыбкой тряхнул головой. Мелькнуло даже некое подобие благодарности убийцам Скорбо за то, что дали Мерлью отбой.
      Совет Свободных Людей заседал в большой столовой зале дворца. (Найл в свое время выяснил и дознался, что "дворец" был когда-то офисом страховой компании "Ройал иншурэнс", и большая столовая была когда-то помещением совета директоров). И вот когда по просторному коридору он приближался к высоченным двойным дверям, кто-то помахал ему из завешанной портьерами ниши. По поношенной тунике болотного цвета Найл узнал Симеона, главного медика города жуков-бомбардиров. Сразу, как только провозгласили свободу, он обосновал школу медиков. Он также был одним из самых активных деятелей Совета. Было видно, что сейчас ему ай как не хочется быть увиденным кем-либо из посторонних. Когда Найл приблизился, он исчез за портьерой. Найл шагнул за ним.
      - Дай шепну кое-что,- тихо проговорил Симеон.- Совет планирует тебя сосватать.
      - Я уже слышал.
      - От кого?
      - От Мерлью.
      Симеон саркастически хмыкнул.
      - Это все она затеяла.
      - А кто внес предложение?
      - Корбин.
      - Можно догадаться, - Корбин был еще и членом коллегии города жуков, они с Мерлью всегда были на короткой ноге. - Я подумал, дай-ка на всякий случай предупрежу.
      - Спасибо. Теперь бы надо идти, опаздываем.
      - Давай я войду первым,- сказал Симеон, Найл иронично усмехнулся. Вот и будь после этого правителем: интрига на интриге, просто абсурд.
      Раздался стук во входную дверь. Слуг поблизости не было, поэтому Найл подошел и отпер сам. Там стоял надсмотрщик Дион, а за ним шестеро рабов с импровизированными дощатыми носилками, на которых лежал труп.
      - Куда класть, господин?
      - Сюда, на стол.
      Дион покачал головой.
      - Не советовал бы вам класть его около огня, господин. Начнет смердить.
      - Разумеется, не будем. Вынесите стол во внутренний двор, а труп положите сверху.
      Дион стал давать распоряжения рабам. Найл поспешил в залу заседаний.
      Члены Совета с серьезным видом обсуждали что-то между собой, и поначалу не заметили появления Найла. Затем, увидев, все как один вскочили и вскинули обе руки на уровень груди в ритуальном приветствии.
      - Пожалуйста, садитесь, господа. Прошу простить за опоздание,- он подвинул стул в торце стола.- У нас есть кое-какие важные вопросы...
      - Очень, я бы сказал, важные вопросы, - вскочил с подобострастной улыбкой Бродус, сидящий возле Найла.- Быть может, я могу...
      Найл поднял руку.
      - Сейчас, минуту, советник Бродус. Господа, соблаговолите выглянуть в окно.
      Все повставали и подошли к окну. Дверь во внутренний двор была открыта, и четверо рабов вытаскивали на снег стол. Совет дружно ахнул, когда следом вытащили труп и положили на стол.
      - Кто это?- спросил Симеон, удивленный настолько, что забыл назвать Найла "господином", хотя всегда соблюдал эту формальность на заседаниях Совета.
      - Не знаю. Я надеялся, кто-нибудь из вас может сказать. Выйдем наружу, если не возражаете.
      Дверь из залы вела прямо во двор. Следом за Найлом все вышли на холод. Лицо мертвеца потемнело и распухло еще сильнее против прежнего. Члены Совета смотрели на труп с неприязнью, но без гадливости, так как видеть убитого паучьим ядом приходилось не впервые.
      - Кто-нибудь его узнает?
      Некоторые придвинулись, чтобы лучше разглядеть. Все один за другим качали головами.
      - Симеон, а может, он из твоего города?
      - Нет. Я там знаю каждого человека. Этот не из наших.
      Пока оглядывали труп, Найл тщательно наблюдал за ними, чутко реагируя умомна каждую деталь. Было очевидно, что о гибели Скорбо не знает никто.
      Симеон внимательно всматривался в ступни.
      - Замечаешь что-нибудь?- спросил он у Найла. Найл вгляделся внимательнее.
      - Волос много.- Ноги человека от ступней и выше покрывали густые темные волосы.
      - Я не о том,- Симеон взял мертвеца за два пальца на ноге и раздвинул их.- Взгляни. Он родился с перепонками, как утка. Их потом отделили.
      Одолевая гадливость, Найл нагнулся чуть ли не вплотную и меж большим и указательным пальцем заметил лоскуток свободно висящей кожи. Найл покачал головой.
      - Что это значит?
      - Просто дефект при рождении, я с этим сталкивался раз или два. Только теперь видно, что родился он не у нас в городе.
      Некоторые из членов Совета выглядели озадаченно. Найл понял, что хотел сказать Симеон. Пауки выращивали людей с расчетом на физическое совершенство, любой человек с малейшим дефектом уничтожался при рождении.
      Найл повернулся к Диону.
      - Накройте его простыней. Тело затем перенесите в мертвецкую.
      Все с обеспокоенным видом вошли обратно в залу.
      - Кто-нибудь в курсе, что произошло? - спросил Симеон.
      - Да. Его убил Скорбо. - Послышался сердитый ропот. - Но это можно понять, - закончил Найл. - Он один из тех, кто ответственен за гибель Скорбо, - его слова повергли Совет в ступор; Найл знал, что эффект будет именно такой.
      - Один человек убил паука? - спросил кто-то, не веря ушам.
      - Их было трое. Это была искусная ловушка. Они срезали ветки с листьями у молодой пальмы, затем согнули ее как пружину. Когда подошел Скорбо, то веревку обрезали...
      Уточнять не было нужды. Слова, подкрепленные умозрительными образами, передавались в умы напрямую.
      Найл вынул из кармана кулон на золотистой цепочке и протянул Бродусу.
      - Кто-нибудь видел подобное?
      Кулон переходил вокруг стола из рук в руки под сдержанное покачивание головами.
      - Это было на мертвеце? - спросил Симеон. Найл кивнул. - Древняя работа. У нынешних ювелиров и умения не хватит изготовить такую цепочку.
      - Ты не догадываешься хотя бы примерно, что это за символ?
      - В молодости я увлекался древней наукой, алхимией, - сказал Симеон. - Этот символ напоминает мне хищную птицу.
      - Да, в самом деле, - приглядевшись внимательно, Найл отметил сходство.
      Корбин, средних лет толстяк с головой, покрытой мелкими светлыми кудельками, сказал:
      - Я слышал, из пауков Скорбо в этом городе ненавидели больше всех,говорил он с некоторым самодовольством.
      - Может, и так, - заметил осуждающе Найл. - Только внести ясность, кто убийца, это нам не помогает.
      - Я уверен, что из наших этого не мог сделать никто,- подал голос один из бывших жителей Диры; его земляки занимали в Совете около трети мест.
      - Возможно, ты прав, Массиг, - сказал Найл. - Но кто-то же в этом городе должен знать хоть что-нибудь. Мне нужна помощь каждого из вас. Вы все должны уяснить, насколько это серьезно.
      - А если мы их отыщем, что тогда? - спросил Корбин.
      - Мы должны будем их выдать для наказания.
      - А сами казнить мы их не сможем? - вмешался Массиг. - Мы же законная власть.
      Найл понял его возражение. Пауки подвергнут виновных наижутчайшей смерти, какую только можно представить.
      - Я понимаю. Но мы также должны показать, что обладаем чувством справедливости,- он оглядел лица собравшихся и понял, что ни одного из них его слова не убедили.- Послушайте. Я все время недоумевал, почему пауки так ненавидят людей. Вначале думал, потому, что они изверги. Затем я выяснил подлинную причину. Потому что они нас боятся. Они нас считают извергами. Поработить людей им пришлось потому, что по их мнению, мы угрожаем их существованию. И мы пока не дали ни намека на опровержение. Тем не менее они согласились, что между пауками и людьми должен воцариться мир, что смертей больше быть не должно. А теперь получается, что мы как бы нарушили свои договорные обязательства. Что, если и они сочтут себя свободными от своих?
      В наступившей тишине можно было прочесть людские мысли: страх, смятение и трусоватое "А как же я?". Им всем очень даже нравилось заседать в Совете, разыгрывая из себя власть. А тут вспомнилось, что значит быть рабами, и ум похолодел от этой мысли.
      Гастур, из города жуков, спросил:
      - Ты думаешь, такое может случиться?
      - Ну, не сию минуту (вон какое сразу облегчение). Но такое возможно, вот почему мы должны продемонстрировать добрую волю.
      - Что мы можем сделать, господин правитель? - спросил Бродус.