Паразиты сознания

Если б люди могли постичь ту хитрость, посредством которой можно «ставить» и «убирать» ум с «передачи», они возобладали бы тайной божества. Но нет хитрости более сложной, чем эта. Наше тело как робот, который упорно продолжает выполнять то, что выполнял на протяжении миллиона лет: есть, пить, выбрасывать шлаки, совокупляться — и состоять в услужении у сиюминутной реальности.

Так вот, впервые открыв для себя существование паразитов, я получил возможность «сломить» привычку, которую они тщательно взращивали и насаждали. Иными словами, я неожиданно уяснил, что в человеке от природы вовсе не заложено сознавать ощущение свободы — этого «намека на бессмертие» — лишь краткий миг, а потом мгновенно его утрачивать. Нет ничего, что мешало бы ему испытывать это чувство хоть по десять часов кряду, если ему это нравится (больше было бы уже вредно, ведь в конце концов какое-то время нужно уделять и сиюминутным мелочам).

С начала августа (время, когда я впервые прочел «Исторические размышления» Карела Вайсмана) я стал неотступно сознавать в себе возможности, которые дает свобода. И это само по себе означало, что я разорвал цепи, сковывающие большинство людей. Для того чтобы удерживать людей в оковах, паразиты делали в основном ставку на их устоявшиеся привычки и незнание. Но одновременно с тем они обосновались в недрах человеческой психики, откуда им сподручно было «подсасывать» энергию, извлекаемую людьми из глубинного резервуара своих жизненных сил.

Попытаюсь сделать этот пункт максимально ясным. Не будь человек «животным эволюционизирующим», паразиты обрели бы в его лице постоянный источник пропитания. У человека так никогда бы и не появилось ни малейшего шанса обнаружить их присутствие. На протяжении всей вечности они так бы и пользовались «краном» его жизненной энергии, открывая и закрывая его когда заблагорассудится, а человек все так и оставался бы обманутым глупцом. Но небольшой процент человечества (если быть точным, примерно двадцатая его часть) составляют «эволюционизирующие животные» с глубокой и сильной тягой к реальной свободе. Таких людей приходилось «отвлекать», в силу чего паразиты были вынуждены подниматься к поверхности сознания, дабы успешно манипулировать своими марионетками. Вот через это они себя и выдали.

***

Я сказал, что человек черпает свою энергию из потаенного источника жизненной силы, расположенного в недрах его существа. Источник этот представляет собой неприкосновенный центр гравитации человека, подлинную сердцевину его сущности. Разрушить его не способно вообще ничто. Следовательно, паразитам доступа туда не было; все, что они могли, это «подворовывать» энергию при переходе ее из того глубинного источника в ареал самосознания человека.

И вот теперь я, пожалуй, возьмусь объяснить кое-что из того, что я выяснил, сделав попытку по новой проникнуть в глубь себя (хотя, естественно, мое предупреждение насчет языкового несоответствия по-прежнему остается в силе).

***

Прежде всего, в сознании у меня установилось необычайное спокойствие. Никаких взвихрений там больше не ощущалось. Произошло это потому, что мой ум наконец-то стал моим, и некому было смущать его покой. Отныне это было мое собственное царство.

Грандиозное изменение произошло также с моими снами и воспоминаниями. Всякому, кто пытался когда-либо заснуть в состоянии переутомления или с температурой, знакомо то ужасное ощущение, когда все мысли кажутся некими рыбами, мечущимися вокруг с суматошной скоростью, и мнятся чужими. Внутреннее пространство головы, которому надлежит быть «fine and private place» «"прекрасное и уединенное место" (англ.)·, напоминает собой рыночную площадь, наводненную незнакомой толпой. Вплоть до настоящего момента я даже и не подозревал, до какой, оказывается, степени наше сознание представляет из себя такую вот рыночную площадь, наводненную паразитами, — ведь теперь там царили полные тишина и покой. Воспоминания были расположены ровными, по-военному строгими рядами, как войска перед королевским парадом. По первому же приказу я мог заставить любое из них выйти вперед. Я наглядно убедился в правдивости утверждения, что все происшедшее с нами заботливо откладывается в памяти. Воспоминания далекого детства были мне так же доступны, как и события вчерашнего дня. Более того, с теперешними моими воспоминаниями строгой в своей последовательности цепочкой смыкалась память о прошлых жизнях. Сознание у меня было идеально спокойным морем, гладь которого, подобно зеркалу, отражает небо, а вода настолько чиста, что дно различимо так же явственно, как и поверхность. Я понимал, что имел в виду Якоб Беме, говоря о „священном дне отдохновения души“. Впервые за всю свою жизнь я находился в соприкосновении с реальностью. Горячечный бред, кошмары, иллюзии — ничего этого больше не было. Что изумляло меня больше всего, так это грандиозная сила людей: жить и добиваться своего от жизни, невзирая на страшную завесу безумия, укрывающую от них реальность! Да, должно быть, человек — одна из самых стойких общностей во Вселенной.

Теперь я нисходил в глубь своего ума подобно тому, как человек, неспешно ступая, удаляется по анфиладе залов старинного замка. Впервые за все время я ведал, кто я такой, я знал, что я есть я. То не был один лишь мой ум, поскольку прилагательное «мой» относится только к незначительному фрагменту моей сущности. Это был Я целиком.

Я проник через область «детской» — той искристой энергии, предназначением которой является обеспечивать моральный баланс человека, действуя наподобие «полиции нравов». Когда человеку приходит мысль, что мир полон зла, и появляется соблазн бороться с ним такими же методами, эта энергия начинает стягиваться к поверхности сознания аналогично тому, как стягивались бы к зараженному участку тела белые кровяные тельца. Все это я открывал для себя впервые.

Дальше шло необъятное море безмолвной жизни. Мрак и отсутствие не были больше основными его чертами. По мере углубления я стал различать, что ему присущи смутное свечение и тепло. На этот раз моему проникновению не мешало ничто; не было той зловещей слепой силы, которая выталкивала меня обратно.

И тут до меня стало доходить нечто такое, что словами выразить почти невозможно. В дальнейшем погружении не было смысла. Эти безмолвные глубины содержали жизнь в чистом ее виде, но они же неким образом таили в себе и смерть, конец тела и сознания. То, что на земле мы именуем словом «жизнь», есть слияние тела с чистой жизненной силой, интимная связь живого с неживым. Я говорю «неживым», потому что сказать «материя» будет ошибочным. Вся материя жива постольку, поскольку она бытует. Ключевое слово здесь — «бытие». Никто из живущих не может осмыслить его значение сполна, потому что сам существует внутри его понятийного круга. Но бытие — качество не пассивное. Оно означает вбрасывание из небытия. Само по себе бытие означает крик утверждения. Быть — значит иметь смелость бросать вызов небытию.

Все это, как видно невооруженным глазом, напрямую связано с проблемой языка. Я принужден довольствоваться одним-двумя словами, когда на деле здесь их требуется около пятидесяти. Это не одно и то же, что втолковывать слепому понятие о цвете. Нет человека, который был бы в этом смысле абсолютно незрячим — поверхностное представление о свободе имеют все. Но термин «свобода» имеет столь же много различных оттенков, как и цветовая гамма.

Все это означает, что, попытавшись добраться до «истока» моей жизни, я бы очутился вне пределов существования, поскольку истоков как таковых не существует, они не выделяются из небытия.

***

Это все была свобода; пьянящее, невыразимое ее ощущение. Я был хозяином своего ума, и первым из числа тех, кого можно в буквальном смысле слова называть сверхчеловеком. Однако мне предстояло расстаться с этими чарующими, ждущими еще своего освоения заповедными просторами, и возвратиться к проблеме, которая привела нас в открытый космос, — в проблеме Земли и паразитов разума. И я с неохотой вновь поднялся к поверхности. Возвратившись, на Райха я взглянул как на постороннего мне человека; и он, я заметил, посмотрел на меня точно таким же образом. Мы оба улыбнулись друг другу, как два актера, только что закончившие репетировать сцену, где играют врагов.

— Ну, что теперь? — спросил я.

— Ты как далеко заплывал? — поинтересовался он.

— Так, умеренно. Слишком далеко не было смысла.

— Какие силы мы можем теперь привлечь?

— Я все еще толком не уверен. Надо бы посоветоваться с остальными.

Мы возвратились в отсек. Пятнадцать наших товарищей уже освободились от паразитов и теперь помогали остальным. Кое-кто из числа новобранцев бился с такой исступленной силой, что мог запросто нанести себе увечье — их можно было сравнить с роженицами, корчащимися в муках на полу. Сдерживать их было делом отнюдь не простым, поскольку сила здесь была бесполезна, она только усилила бы их мучения. Один не переставая кричал: «Поверните корабль, поверните корабль! Оно меня сейчас доконает!» Тварь, внутри него, очевидно, пыталась заставить нас повернуть назад к Земле. Отпустило его через двадцать минут, и был он так истощен, что мгновенно заснул.

К восьми вечера все было кончено. Большинство новобранцев пребывали в таком изумлении, что с трудом могли произносить слова. Они ходили, сраженные эффектом «двойного разоблачения». То, что они не являются сами собой (теми, за кого всегда себя принимали), было им уже известно. Но то, что эти непостижимые глубины, принадлежащие кому-то неведомому, и есть они сами, никак не укладывалось у них в голове. Однако объяснять им все это не было смысла, это замкнуло бы их в границах самосознания. Им надлежало разобраться во всем самим.

При всей неразберихе некоторые из нас имели совершенно ясную голову. Насчет топлива — мы это ясно понимали — можно было теперь не беспокоиться. Наши силы телекинеза, сведенные воедино, могли гнать корабль хоть до самого Плутона со скоростью в тысячу раз большей против теперешней. Но это никак не состыковывалось с нашей задачей. Нам предстояло вновь возвратиться на Землю и решить, каким образом биться с паразитами. Уничтожить Гвамбе и Хазарда не составляло проблемы, но эта мера успеха бы не принесла: паразиты по желанию могли наплодить новых хазардов и гвамбу. Точно также не могли мы поубивать их и их возможных последышей либо устроить им всем «передел» в мозгах. Приходилось принимать игру на условиях паразитов. Все это напоминало партию в шахматы, где люди выступают в роли пешек.

Свой план мы обсуждали до поздней ночи, но так и не прибыли к какому-либо конечному решению. У меня было чувство, что в целом мы находимся не на том пути, который нам нужен. Мы исходим из того, что с паразитами предстоит сражаться так, как это делается на войне, а между тем это было не совсем так...

В три часа ночи меня разбудил Райх. Точнее сказать, разбудил меня его ум — сам-то он находился в соседнем помещении. Мы лежали в темноте и беседовали с помощью телепатии. Райх так и не смыкал глаз; вместо этого он методично, шаг за шагом анализировал весь ход истории с самого начала.

Он сказал:

— Я пытаюсь увязать воедино все, что нам известно об этих созданиях. И знаешь, одна вещь постоянно ставит меня в тупик. Почему они так упорно цепляются за Землю? Если они все равно сидят в уме, то какая им разница, где находиться?

— Ну, наверное, потому что они существуют на уровне сознания, общем для всех людей, — предположил я. — Юнговское «родовое бессознательное»...

— И это не ответ. Для мысли расстояния не существует. С помощью телепатии я могу контактировать с кем-нибудь на Земле так же просто, как сейчас с тобой. Так что и мы по-прежнему представляем из себя часть «родового бессознательного». А раз так, то они и здесь должны себя чувствовать так же уютно, как и на Земле.

— И что же ты думаешь? — спросил я.

— Думаю по-прежнему, что это так или иначе связано с Луной.

— Ты полагаешь, они используют ее как базу?

— Нет. Здесь что-то куда более сложное. Вот ты выслушай меня и скажи, видишь ты в этом какой-нибудь смысл или нет. Давай начнем с того, что там у нас было с Кадатом. Мы знаем, что весь этот шум насчет «Великих Старых» — просто выдумка для отвода глаз. Тогда, получается, нет и реальной связи между паразитами и Кадатом. Они, видимо, использовали его как невероятных размеров подсадную утку, чтобы человек высматривал своих врагов снаружи. Да, возможно, так оно и было. Но и в таком случае, не предлагает ли Кадат определенных намеков на разгадку? Первое, что он, вне всякого сомнения, доказывает, это традиционное исчисление человеческой истории является заблуждение. В соответствии с геологией возраст человека насчитывает около миллиона лет. Но это лишь потому, что нам просто не встречалось более древних по возрасту человеческих останков.

— А самые ранние из них указывают, что миллион лет назад наш предок в своем развитии немногим отличался от обезьяны, — сообразил я.

— Какой именно предок? Пекинский питекантроп? Австралопитек? Откуда мы можем знать, что они были единственными предками человека? Не забывай, что римляне находились на высокой стадии цивилизованности, когда британцы были еще просто дикарями, а хетты имели цивилизацию, когда римляне и греки еще не знали, что это такое. Цивилизации свойственно развиваться очагами. Единственное, что нам известно об эволюционном процессе, это что он стимулирует развитие разума. Так почему же мы должны прибегать к спорному выводу о том, что человек появился лишь миллион лет назад? Мы знаем — динозавры, мамонты, гигантские ленивцы, даже лошади существовали многие миллионы лет. Человек должен был иметь какого-то примитивного, обезьяноподобного предка еще тогда, в юрском периоде. Ведь не мог же он взяться из ниоткуда.

— Ты считаешь, что существование Кадата подтверждает такую гипотезу? Единственно, что ей можно противопоставить, это что жители Кадата явились с другой планеты.

— Что ж, давай предположим, что возраст человека составляет не миллион лет, а неизмеримо больше. Но тогда возникает вопрос: почему это никак не сказалось на уровне прогресса цивилизации? И здесь я опять склонен обратиться к различным мифам о разрушении мира — Всемирном потопе и иже с ним. Но если все же допустить, что все эти теоретики-"лунатики" правы и действительно есть какая-то доля истины в гипотезе о том, что вселенский потоп был вызван падением Луны на Землю?

***

Я все еще не мог до конца вникнуть в суть его рассуждений. Мне было неясно, какое отношение все это имеет к паразитам разума.

— Сейчас поймешь. Если сопоставить между собой все версии о Потопе, можно прийти к выводу, что он имел место в сравнительно недавнем историческом прошлом, примерно в пятом тысячелетии до новой эры. И вот представим, что Потоп, как предполагал Хербигер, действительно вызван был тем, что Луна, кружась, постепенно все более приближалась к Земле. Может ли это означать, что наша теперешняя Луна кружит вокруг Земли лишь около семи тысяч лет?

— Не берусь спорить — такое возможно «Любопытная линия морских отложений прослеживается в направлении от озера Умайо в Перуанских Андах (высота 4,5 тыс, метров над уровнем моря) к озеру Койпаса, расположенному в шестистах километрах к югу. Линия эта изогнута; южный конец, близкий к экватору, расположен на двести семьдесят метров ниже ее начальной точки. Ученики Хербигера и Беллами доказывают (и, на мой взгляд, достаточно аргументированно), что эти странные отложения свидетельствуют: уровень моря возле экватора образовывал некогда своеобразную выпуклость. Это могло объясняться только тем, что Луна тогда находилась к Земле гораздо ближе, чем теперь, и вращалась с гораздо большей скоростью, из-за чего у водной „вспученности“ никак не находилось времени на то, чтобы вернуться в свои прежние границы. Руины Тиуакана возле озера Титикака добавляют к этой загадке еще один любопытный факт. Этот город располагается, можно сказать, над Тихим океаном, возвышаясь над ним на четыре тысячи метров. И в то же время многое указывает на то, что десять с лишним тысяч лет назад здесь был порт. Руины здешних строений имеют такие размеры, что возвести их могли разве что великаны — иначе говоря, люди, чей рост превышал рост современного человека в среднем в два-три раза из-за меньшей гравитации Земли (Луна могла ее нейтрализовывать)... И еще один факт, вызывающий интерес. Среди руин древних городов Анд были обнаружены кости токсодонтов — животных, исчезнувших с лица Земли миллион лет назад. Головы токсодонтов высечены на некоторых из руин Тиуакана. (Г. Остин, „Границы археологии“, стр. 87, Лондон, 1983 г.).

— Но, как археолог, что ты скажешь: есть ли действительно какие-то реальные свидетельства в поддержку этой идеи, или это все просто досужий вымысел?

— Свидетельств, я скажу, есть великое множество. Я сам примерно те же факты приводил в книге, вышедшей у меня двадцать лет назад. Но я так и не вижу, какое это отношение имеет к паразитам.

— Я скажу какое. Я постоянно думаю, откуда они могли взяться. Вайсман утверждал, что, по его мнению, паразиты вторглись на Землю примерно двести лет назад. Но нам известно, что они неуютно чувствуют себя в открытом космосе. Так откуда же они тогда пришли?

— С Луны?

— Возможно. Но в таком случае все равно получается, что они могут вполне обходиться и без человечества. Но отчего?

Ответ был так сокрушающе прост, что в него невозможно было поверить. Существовать отдельно от человечества паразиты не могли потому, что они были человечеством. Ключ к разгадке лежал на первой странице «Размышлений об истории» Карела Вайсмана: «Во мне живет стойкое убеждение, что человеческая цивилизация находится под беспрестанным гнетом какого-то странного рака сознания». Рак. А раковая опухоль не может существовать отдельно от тела носителя.

Но как возникает само заболевание раком? Этот вопрос относится к разряду таких, ответить на которые сможет любой, кто пытался анализировать свой разум. У этой болезни те же корни, что и у «раскола личности». Человек — это целый континент, но его самосознание не больше, чем полоска сада при доме. Это вызвано тем, что человек почти целиком состоит из неосуществленных возможностей. Люди, которых называют «великими», — это те, у кого хватило мужества реализовать хотя бы некоторые из этих возможностей. «Средний» человек слишком нерешителен и робок, чтобы сделать попытку. Он предпочитает уют садовой полоски при доме.

Так вот, «раскол личности» происходит тогда, когда некоторые из этих неосуществленных возможностей принимаются раз за разом мстить. Так, например, застенчивый человек, тщательно подавляющий в себе сексуальное вожделение, однажды поутру просыпается и с ужасом осознает, что совершил вчера изнасилование. Он пытается оправдаться, говоря, что его телом владел будто бы «кто-то другой» — вот он, дескать, и совершил преступление. Но этот другой на самом деле был он сам; та его часть, которую он из трусости отказывался в себе сознавать.

То же и рак — он вызывается неосуществленными возможностями, раз за разом человеку мстящими. Самые первые исследователи раковых заболеваний отмечали, что рак — это болезнь фрустрации или старости. Люди, у которых хватает душевных сил заполнить свою жизнь, не умирают от рака. Контингент больных раком составляют по большей части люди, у которых есть возможности, но недостает мужества их осуществить. Души им отравляет недоверие к жизни.

Едва лишь человек овладевает умением погружаться в глубь своей внутренней сущности, как рак и «раскол личности» становятся одинаково невозможны: исключено формирование очагов фрустрации.

В каком-то смысле Карел Вайсман был прав, паразиты действительно появились лишь около двух веков назад. Люди прошлых столетий были так заняты насущной заботой о том, как удержать душу в теле, что на душевную хандру у них не оставалось времени. Они были более «унифицированы», чем современный человек, жили на более инстинктивном уровне. Со временем человек достигает в своей эволюции водораздела — той точки, где ему предназначено стать более тонким, эмоционально чувствительным и самокритичным существом. Разрыв между уровнем самосознания и инстинкта увеличивается. И вот рак и шизофрения, перестав считаться редкими болезнями, перекочевывают в разряд обычных. Но какая именно роль принадлежит во всем этом Луне?

И опять отгадку дает здесь рак. Возникновение рака мотивируют общим падением уровня жизненной активности, фрустрацией старения. Но для развития опухоли этого самого по себе недостаточно. Здесь должен присутствовать какой-то особый раздражитель — кровоподтек, например. Если рассматривать жизнь как некую электрическую силу, бытующую в человеческом теле подобно тому, как магнетизм присутствует в магните, то можно рассудить так: тот участок ткани, на котором появился кровоподтек, не способен более проводить магнитный ток с той же интенсивностью, что и остальное тело. Он соскальзывает на другой, более низкий, уровень и начинает развиваться обособленно (тоже своего рода «раскол личности»).

Будь устрицы более высокоразвитыми организмами, наличия жемчужины-раздражителя было бы достаточно, чтобы вызвать у них рак. Теория Райха о паразитах разума выглядела примерно так. Около десяти тысяч лет назад Луна, притянутая силой земного тяготения, постепенно приблизилась к нашей планете. Возможно, по счету та Луна была третьей или четвертой. Прошло еще около двух тысячелетий, и Луна в конце концов упала на Землю, расколовшись на куски. Океану, который до этого от разлива удерживала сила лунной гравитации, теперь ничто уже не мешало восстановить свои границы в районе экватора, и он пенным бушующим валом пронесся по суше, сметая все, что составляло тогдашнюю цивилизацию (не кадатскую — та была разрушена гораздо более ранней Луной).

***

После этого примерно тысячу лет Земля, жизнь на которой еле теплилась, пребывала без спутника. Но вот она завлекла очередного космического странника, вновь гигантский метеорит — нашу нынешнюю Луну. Причем спутником она обзавелась исключительно опасным, ибо эта новая Луна была «активирована» странными силами — силами, способными оказывать дезориентирующее воздействие на человеческий мозг.

Все теории о происхождении этих сил представляют из себя исключительно предположения. Теория Райха (а ей, похоже, созвучны и многие другие) состояла в следующем. Луна некогда являлась частью какого-то большого по размерам космического тела — возможно. Солнца — и была населена созданиями, «бестелесными» в физическом смысле. Это не так абсурдно, как, может быть, кажется. Ученые в свое время твердили, что на определенных планетах жизнь заведомо невозможна, так как там нет соответствующих на то условий; но позднее они выяснили, что жизнь способна возникать и при самых, казалось бы, безнадежных условиях. Жизнь, способная утвердиться на Солнце, естественно, не может быть «физической» в том смысле, в каком мы ее понимаем.

Пролетающая мимо комета отторгла от того Солнца громадный пылающий осколок, и раскаленные газы, постепенно охлаждаясь, стали конденсироваться, обретая форму ныне известной нам Луны, что грозило ее обитателям медленным вымиранием. Но не будучи «телами» в привычном нашему, земному, разумению обличий, погибнуть в обычном смысле они не могли. И вот, пытаясь приспособиться к остывающей материи своего мира, они стали частью молекулярной структуры твердого тела, так же, как некогда были частью раскаленной газообразной субстанции.

И с той поры Луна остается «активированной», непонятной, чуждой жизнью.

Не окажись Луна притянута Землей, эта странная жизнь давно бы угасла, потому что жизнь способна существовать лишь там, где действует всем известное начало термодинамики, то есть наличествует энергия, поступающая от более высокого уровня к более низкому. И Луна оставалась «в живых» благодаря близости Земли, планеты, бурлящей от избытка жизни и энергии. Ее наличие было все равно что неиссякающий запах горячего обеда для голодающего. И по мере того как человеческий род медленно утверждался на Земле, люди инстинктивно и смутно начали сознавать присутствие на Луне чего-то одушевленного.

***

И вот здесь, я думаю, находит свой ответ вопрос о происхождении паразитов — того самого «раздражителя», что вызывает рак. Низкие формы жизни — рыбы и млекопитающие — воздействия «наблюдателей» не чувствуют. Они живут, не сознавая себя, и чужое присутствие принимают как что-то совершенно естественное. Человек же неуклонно эволюционизирует и начинает постепенно вступать во владение Землей, добиваясь этого путем развития своего интеллекта и самосознания. Так в нем назревает раскол, отделение от первородных, инстинктивных движителей. Нереализованная энергия, накапливаясь, образует в человеке тлеющие очажки фрустрации. И в этот момент начинает оказывать воздействие раздражитель Луны, неизбывный психический гнет чужой мертвенно холодной жизни. Исход очевиден: начинает развиваться раковая опухоль сознания.

Может показаться, что все это теоретизирование основано на довольно-таки шатких доводах. Это неверно. Оно построено целиком на логике, начиная с этого вынуждающего разводить руками вопроса: почему паразиты страшатся космического пространства?

Ответ немедленно напрашивается сам собой. По мере того как у человека утрачивается связь со своей внутренней сущностью, инстинктивными глубинами, он оказывается загнанным в мир своего сознания — так сказать, в мир прочих людей. Эта истина известна любому поэту: когда окружающие становятся ему невыносимы, он обращается к источникам скрытой в нем самом глубинной силы, зная при этом, что все прочие люди, окружающие его, — так, пустой звук. Он знает, что «тайная жизнь», происходящая внутри него, — это и есть реальность, а прочие люди в сравнении с ней просто тени. Но сами по себе эти «тени» льнут друг к другу. «Человек — существо общественное», — сказал Аристотель, произнеся тем самым едва не самую великую ложь в истории человечества. Ибо каждый человек имеет гораздо больше сходства с горой или звездой, чем с другим человеком.

Поэт — создание более-менее слитное, он не утратил связи со своими внутренними силами. Более же всего раку сознания подвержены именно «прочие люди», «тени». Для них человеческое общество — это реальность. Они без остатка привержены сугубо его убогим ценностям, мелочной суете, злопыхательству и самокопанию. А поскольку паразиты сами представляют собой прямое отражение этих особей, то удивительно ли, что они сами льнут к людскому обществу? На нашем корабле им не было места, потому что мы были людьми, познавшими секрет: человек никогда не бывает «один», ибо он напрямую связан с «энергетической базой» Вселенной.

Иными словами, даже если б мы не вылетели в космос, то тогда бы наш мозг стал пристанищем для паразитов. Рак в них медленно умирал от голодного истощения, путешествие в космос только ускорило это процесс. Первым ощущением, по мере того как мы отдалились от остального человечества, были ужасающий страх и одиночество, подобные тем, какие испытывает дитя, впервые отлученное от матери. В такой момент возникает непревзойденный по своей значимости вопрос: действительно ли человек — существо общественное и не способен существовать обособленно, без окружения себе подобных? Если это так, то тогда получается, все наши человеческие ценности — фикция: добродетель, правдивость, любовь к ближнему, любовь ко Всевышнему, все остальное; ведь эти ценности принято считать абсолютными, выше самих людей.

Страх от такой чудовищной мысли послужил поводом для нового погружения вглубь, к источнику «силы, смысла и цели». Все ложные провода, связывающие человека с его собратьями, оказались для нас обрезаны. Это не значит, что прочие люди вообще перестали для нас что-либо представлять; напротив, их значимость неизмеримо возросла, потому что как раз здесь приходит осознание, что всякий человек некоторым образом бессмертен. Но здесь же наступает и прозрение того, что все наши так называемые «человеческие ценности» ложны, основаны на недооценке человеком самого себя.

Вот поэтому паразитам и пришлось нас оставить. Прочие люди не удовлетворяют нашим представлениям о человеческой ценности — эта истина, по мере того как мы все дальше уходили в космос, становилась нам все яснее. Людское окружение не представляет из себя той важности, что ему традиционно приписывают. Человек не бывает один. Можно быть последним из людей, оставшихся во Вселенной, и при этом не быть одиноким.

В разговоре с Райхом прошли все оставшиеся ночные часы. И когда наступил рассвет (или тот час, когда начинает светать на Земле), в нас обоих что-то произошло. За прошедшие несколько часов мы переменились. Куколка превратилась в бабочку.

Мы не принадлежали более Земле. Полая бездна окружающего пространства была для нас таким же в точности домом, как и тот нелепый голубой с прозеленью шарик, зависший сзади на расстоянии трех миллионов километров.

Ощущать такое было слегка страшновато. Мы походили на нищего, вдруг ни с того ни с сего получившего в наследство громадное состояние. И вот он теперь стоит и смотрит на ряды слуг, ожидающих его приказаний; на дорогие вещи, которые может купить при таких деньгах; на обширные земельные угодья, принадлежащие теперь ему.., и ум от этого начинает плыть, голова кружится; он путается этой свалившейся на него свободы.

Впереди открывалось такое поле для исследований, столько всего предстояло узнать...

Но прежде всего предстояло выполнить другую задачу: воротиться назад и приобщить к нашему знанию остальное человечество.

И хотя Земля больше не являлась домом, у нас не возникало сомнений относительно того, что следует предпринять дальше. Мы стали полицией Вселенной.

Я подошел к пульту управления кораблем. Неделю назад мне бы потребовались подробнейшие инструкции полковника Мэсси. Теперь эта штука казалась мне столь же бесхитростной, как детская игрушка. Я проворно выполнил необходимые переключения и надавил на плунжер перепрограммирующего устройства. Фотонные паруса тотчас же втянулись в корабль, автоматически включился двигатель поворота. Все, кто был на корабле, пробудившись, пришли выяснить, в чем дело.