Аэрокрафт с легким толчком сел на гравий перед домом. Когда смолк двигатель, они увидели, как из дверей во двор вышел человек и направился к аэрокрафту. Следом за ним шли три девушки.

– Ба, что за прелестная служба по размещению! – шутливо восхитился Фаллада.

Человек, идущий к аэрокрафту размашистым целенаправленным шагом, был высок и худощав.

– Ну, это явно не граф, – сказал Фаллада. – Слишком молод.

Когда ступили на гравий, в лица дунул холодный ветер. Человек протянул руку:

– Очень рад вас видеть. Эрнст фон Гейерстам. Столь любезно с вашей стороны явиться в такую даль, проведать старика.

Карлсен подумал, не шутит ли тот. Несмотря на седину в усах и морщины на тонком, красивом лице, на вид ему было от силы шестьдесят. Моложавость эту придавала и безукоризненная одежда: черное пальто, брюки в полоску и белый галстук-«бабочка». По английски он говорил свободно и совершенно без акцента.

Карлсен и Фаллада представились.

– Позвольте представить вам трех моих учениц, – полуобернулся к девушкам Гейерстам. – Сельма Бенгтссон, Аннелиз Фрайтаг, Луиз Курель.

Мисс Бенгтссон, высокая блондинка, задержала свою ладонь в руке Карлсена чуть дольше необходимого. Привыкший к блеску немого восторга в глазах незнакомых людей, Карлсен знал, что она скажет дальше.

– Я видела вас по телевизору. Вы не капитан…?

– «Гермеса»? Да.

– А здесь вы как ассистент доктора Фаллады, – тонко подметил Гейерстам, знающе, но без иронии.

Фаллада учтиво уточнил:

– Это у меня для отчета за командировку.

– А-а, понятно…

Граф отвернулся и перемолвился с таксистом на латышском; тот понятливо кивнул и полез обратно в аэрокрафт.

– Я сказал ему возвратиться сюда в полдень – если, конечно, вы не решите остаться подольше… Может, сначала посмотрим на озеро, а уже потом пойдем внутрь?

Взлетая, аэрокрафт взвыл и струей воздуха туго облепил девушкам платья вокруг ног.

Подошел слуга в ливрее и, взяв сумки, понес их в дом.

– Вы живете в красивом месте, – заметил Карлсен.

– Красивом, только слишком холодном для старика с холодеющей кровью. Извольте, – замшелой тропой он повел гостей вниз, к воде, отражающей предвечерний свет северного солнца. Когда Фаллада вместе с Гейерстамом прошли чуть вперед, Карлсен негромко заметил блондинке:

– Граф выглядит гораздо моложе, чем я ожидал.

– А как же, – сказала она, – мы не даем ему стареть.

Уловив мелькнувшее в глазах гостя замешательство, девушки дружно рассмеялись.

Остановились на галечном пляже, засмотревшись поверх глади озера на сосны и ели, стеной растущие на том берегу. Заходящее солнце озаряло верхушки деревьев тревожными отблесками. Густо синее небо над головой казалась бездонным.

– Часовня, – обратил внимание гостей Гейерстам, – старше дома. Во времена Густава Вазы на этом острове стоял монастырь. Дом был построен на его месте где-то в тысяча пятьсот девяностом году.

– Что вас завело так далеко на север? – поинтересовался Фаллада.

– В Норриепинге есть поговорка: в Норрланде переводятся дубы, дворяне и раки. Я мечтал попасть сюда с детских лет, но на дом этот набрел лишь лет сорок назад, когда приехал исследовать историю графа Магнуса. Он похоронен в склепе за часовней.

– Это не он был любовником королевы Кристины? – вспомнил из истории Карлсен.

– Нет, это был его дядька. Племянник унаследовал титул. – Граф, ученицы и гости тронулись вдоль берега, под ногами похрустывала галька. – Дом, когда я пришел, уж полвека как пустовал. Люди говорили: мол, слишком велик, чтобы содержать. Но настоящая причина была иная: люди Ававикена по-прежнему боялись графа. Поговаривали, что он – вампир.

– Давно он умер?

– Погиб в сражении под Полтавой, в тысяча семьсот девятом году. А тело было доставлено назад. Пустой гроб по-прежнему стоит в склепе.

– А что случилось с телом?

– В тысяча семьсот девяностом году владелец дома вогнал ему в сердце кол и сжег дотла. По преданию, тело великолепно сохранилось. – До часовни оставалось метров сто. – Может, пройдем в склеп?

– Я замерзла, – пожаловалась Луиз, француженка.

– Ну ладно, посмотреть можно будет и утром. Они пошли по газону, миновав по пути большой искусственный пруд, на поверхности которого поблескивала тонкая корочка льда. Монахи в свое время разводили здесь треску.

– Так граф Магнус, в вашем понимании, действительно был вампиром? – спросил Карлсен.

– А по-вашему, может быть еще какое-то понимание? – улыбнулся Гейерстам. Он первым стал подниматься к кохху по истертой каменной лестнице. – Хотя, на ваш вопрос, отвечу: да. Ну что, показать вам сначала ваши комнаты? Или лучше по бокалу?

– По бокалу, – решительно сказал Фаллада.

– Хорошо. Тогда идемте в библиотеку. Через окно в дальней стене помещения было видно, как опускается за горы солнце. В огромном камине пылали целые поленья. Огонь отражался на медной решетке и глянцевитой коже книжных переплетов. Аннелиз, немочка, вкатила на коврик тележку с бутылками. Полненькая фигурка и румяные щечки придавали ей сходство с «гретхен» из баварской пивной. Она разлила по стаканам шведский шнапс.

– За вас, господа, – предложил Гейерстам. – Для меня большая честь принимать таких именитых гостей.

Девушки тоже выпили.

– Простите мое любопытство, – сказал Карлсен, – но можно спросить, что изучают ваши очаровательные ученицы?

– Почему бы вам не спросить у них самих? – улыбнулся граф.

Черноглазая, стройная Луиз Курель ответила:

– Мы учимся исцелять больных.

Карлсен поднял стакан.

– Я уверен, из вас получатся великолепные медсестры.

Девушка покачала головой.

– Нет, медсестрами мы быть не собираемся.

– Врачами?

– Уже теплее…

– Вы чувствуете усталость? – спросил вдруг граф.

Удивленный такой переменой темы, Карлсен растерянно отозвался:

– Что вы, вовсе нет.

– Ну хотя бы чуть-чуть, после долгих перелетов?

– Ну, разве что чуть-чуть.

Гейерстам улыбнулся девушкам.

– Что, может, продемонстрируете?

Они все посмотрели на Карлсена и согласно кивнули.

– Понимаете, – сказал Гейерстам, – это, вероятно, самый быстрый способ ответить на ваш вопрос и заодно ввести в курс дела. Ну-ка, привстаньте, пожалуйста.

Карлсен встал на коврик. Сельма Бенгтссон стала расстегивать на его куртке молнию.

– Закройте на секунду глаза, – велел Гейерстам, – и следите за своим самочувствием, особенно за чувством усталости.

Карлсен закрыл глаза; сквозь сомкнутые веки пробивались перемежающиеся блики огня. В теле он чувствовал небольшое мускульное утомление и томную расслабленность.

– Сейчас они поместят на вас ладони и подпитают энергией. Расслабьтесь, откройтесь ей, впитайте физически. Вы ничего не почувствуете.

– Сдвиньте, пожалуйста, галстук и расстегните рубашку, – попросила Луиз Курель.

Расстегнутую рубашку девушки оттянули так, чтобы оголились плечи.

– Закройте глаза, – напомнила шведка.

Карлсен стоял, чуть покачиваясь, чувствуя, как кончики женских пальцев касаются кожи. Он чувствовал дыхание девушек. Действовало возбуждающе, немного эротично.

Так они простояли минут пять. Карлсена разбирал легкий, как пузырьки шампанского, безудержный восторг; тянуло расхохотаться.

– Можно и еще быстрее, если б они использовали губы, – заметил граф. – Это и есть та причина, почему поцелуи доставляют удовольствие. Обмен мужской и женской энергией. Как ощущение?

– Удивительно приятно…

– Хорошо. Думаю – достаточно.

Девушки помогли ему застегнуть рубашку, вернули на место галстук.

– Как теперь? – полюбопытствовал Фаллада. Карлсен помедлил с ответом, и Гейерстам сказал вместо него:

– Он не почувствует эффекта, по крайней мере, еще пять минут. А что ощутила ты? – спросил он мисс Бенгтссон.

– Он, мне кажется, устал больше, чем сам о том догадывается.

– Это почему же? – недоуменно вскинул брови Карлсен.

– Вы забрали больше энергии, чем я ожидала. – Она переглянулась со своими помощницами, те кивнули.

– Так что, теперь вы чувствуете усталость? – уточнил он.

– Слегка. Не забывайте, что нас трое, так что большой потери не происходит. И из вас мы тоже забрали какую-то часть.

– Из меня?

– Да. Мы забираем определенную часть вашей мужской энергии и даем взамен нашу, женскую. – Она посмотрела на графа. – Вам лучше удастся объяснить.

Гейерстам снова наполнил стаканы.

– Это можно назвать благотворным вампиризмом. Понимаете, когда вы устаете, это не обязательно значит, что энергия иссякла. У вас, может статься, колоссальный резерв жизненности, но только нет стимула вызволить ее на поверхность. Когда девушки дают свою энергию, ваш потенциал раскрепощается, происходит то же самое, что с сексуальным побуждением. Секунду вы чувствуете себя таким же усталым, что и прежде – может, даже больше. И тут вдруг начинает просачиваться ваша жизненная энергия, и самочувствие резко улучшается.

– Эдакое мгновенное перекрестное опыление? – вставил Фаллада.

– Точно. – Гейерстам повернулся к Карлсену. – Как вы сейчас себя чувствуете?

– Чудесно, благодарю вас. – По всему телу разливалось неземное блаженство. Карлсен даже задумался: уж не причастны ли к этому шнапс или волшебная красота заката на озере.

– Закройте на секунду глаза. Вы по-прежнему чувствуете усталость?

– Вообще никакой.

– Если бы сейчас измерить у него показатель «лямбда», он бы возрос, – сказал Гейерстам Фалладе.

– Разумеется, нет ничего проще. Я это уже проводил, и покажу результаты.

– Вы их когда-нибудь публиковали?

– Около десяти лет назад я написал статью в «Журнал психологии человека», но профессор Шахт из Геттингена набросился на нее с такими нападками, что я решил подождать, пока люди созреют.

– Как вы вышли на свое открытие? – спросил Карлсен графа.

– Впервые я всерьез задумался над этой идеей еще студентом, семьдесят с лишним лет назад. Куратором у меня был профессор Хайнц Гудерманн, женившийся на исключительной красоты молодой девушке. Энергии в нем было всегда хоть отбавляй, и он частенько говаривал, что обязан этим своей жене. А как-то раз в журнале я прочел, что многие мужчины сохранили в пожилом возрасте энергию именно благодаря супружеству с молодыми женщинами; среди них, помню, упоминались великий виолончелист Казальс, гитарист Сеговия, философ Бертран Рассел. Автор публикации утверждал, что дело здесь исключительно в психике, я же уже тогда был склонен в этом сомневаться. Через полтора десятка лет, систематизировав принципы вампиризма, я начал подозревать, что это из-за передачи сексуальной энергии. Я упросил одних молодоженов измерять у себя в пору медового месяца уровень «лямбда» прежде, чем ложиться на ночь в постель, а потом, на следующий день, в энергетике их жизненного поля наблюдался определенный рост. Затем я подговорил еще одну пару измерять показания до и после любви. И первое, что мне бросилось в глаза, то, что кривая обновления у них в точности напоминала кривую голодного, поглощающего пищу, только взлет был несравненно больший. Это подтверждало мою точку зрения: и он, и она поглощали своего рода пищу – жизненную энергию. И, вместе с тем, каждый чувствовал себя обновленным. Разве бы такое могло случиться, не будь тут задействованы два вида энергии, мужская и женская? Так что, получается, занятие любовью – некоего рода симбиоз, все равно что пчела, берущая с цветка нектар и одновременно цветок опыляющая. Но в ту пору меня больше интересовали негативные принципы вампиризма, в личностях типа Жюля де Рэ и Графа Магнуса.

На седьмом десятке я серьезно заболел. Сиделкой у меня была хорошенькая деревенская девушка. И я обнаружил, что когда она кладет на меня ладонь, мне становится значительно легче, а она, наоборот, утомляется. Тогда до меня дошло, что если бы девушек было несколько и действовали они одновременно, им бы всем было легче. Моя правота подтвердилась. Так что теперь я каждый день беру немного энергии у трех моих помощниц, а им отдаю немного своей. Они поддерживают во мне молодость.

Фаллада лишь головой покачивал в изумлении.

– Просто невероятно. Неужто такое применимо и в общей медицинской практике?

– Я это использовал на практике! Пример у вас перед глазами в этом доме. Густав, слуга, что внес ваши сумки. Он из Лукселе, небольшого городка по соседству. Когда-то он был отличным плотником. Но вот его одна за другой постигли несколько тяжелых утрат, он впал в депрессию, стали посещать мысли о смерти. После третьей попытки самоубийства его забрали в сумасшедший дом, где он и сделался окончательным шизофреником. А шизофрения, между прочим, своего рода порочный круг. Энергетика постоянно принижена, поэтому все кажется бессмысленным и тщетным. А раз так, то человек еще глубже впадает в депрессию и истощение. А у меня в то время здесь все лето жили семь молодых девушек. Беднягу Густава мы привезли сюда, чтобы оградить от старого окружения, и начали интенсивное лечение. В целом это было то же самое, что проделали сегодня с капитаном. Девушки в первые часы сильно утомлялись, ему же явно становилось лучше. После нескольких сеансов он перестал забирать у них столько энергии, начав вырабатывать свою собственную. Не прошло и недели, как Густав стал совершенно другим человеком. Он умолял оставить его здесь, так что я подыскал ему работу, а он женился на дочери садовника. Сейчас он абсолютно нормален.

– Если все это так, – задумчиво проговорил Фаллада, – мне редко доводилось слышать что-либо более изумительное. И такую энергию способен давать любой?

– Да. Наука несложная – кстати, женщинам дается легче, чем мужчинам. Но, в принципе, справится любой.

– А что, если пациент впадет от таких перекачек энергии в зависимость, как от наркотика? – спросил Карлсен.

Граф покачал головой.

– Такое бывает лишь в редких случаях, когда у пациента криминальный темперамент.

Фаллада посмотрел на Гейерстама с глубоким интересом.

– Криминальный?

– Ну да. В основном, это из-за… испорченности. Вы понимаете, о чем я? Здоровому человеку по душе быть независимым. Ему не нравится быть под кем-то. Разумеется, когда человек устал или болен, ему нужна помощь – как мне тогда. А вот некоторые, в отличие от большинства, склонны жалеть исключительно себя. Таким помощи требуется гораздо больше, прежде, чем они проникаются желанием сделать усилие и помочь себе сами. А кое в ком жалость к самому себе сочетается еще и с недовольством, причем в такой степени, что они никогда не взыщут с самих себя за бездействие. Чем больше они получают, тем больше им хочется.

– И вы оцениваете это как преступный темперамент?

– Да. Потому что на такой же позиции стоит и настоящий преступник. На путь преступления он становится потому, что, быть может, беден или отчаялся…, Я думаю о Ярлсберге, насильнике из Упсалы, у которого на суде давал показания. Он как-то мне поведал, что, насилуя и душа девочку, он брал нечто, что она была ему должна. По прошествии какого-то времени подобный человек начинает обретать вкус от этого смешения недовольства и насилия. Первое изнасилование он может совершить из неодолимой похоти. Но после десятого ему надо уже не просто утолить похоть, а именно насиловать, чувствовать, как надругается над другим человеком. Наслаждаться, если угодно, сознанием того, что он нарушает закон, поступает неправедно. По той же причине подонки иногда учиняют бессмысленный разгром в обворованном доме.

– Вы полагаете, что вампир – криминальный тип? – задал вопрос Карлсен.

– Именно так. Это крайняя форма изнасилования.

В прихожей пробили часы. Карлсен взглянул на свои: семь. Девушки разом встали. Сельма Бенгтссон сказала за всех:

– Вы уж нас, пожалуйста, извините. Нам надо приготовиться к обеду.

– Конечно, мои дорогие. – Граф учтиво им поклонился.

Когда дверь за ученицами закрылась, он сказал:

– Честно говоря, я предложил юным леди оставить нас на полчасика перед обедом. Пожалуйста, садитесь. – Сам граф остался стоять, пока не сели гости. – Если я не ошибаюсь, – сказал он с улыбкой, – вы полагаете, те создания со «Странника» – вампиры?

Оба визитера ошарашенно уставились на хозяина.

– Что за черт! Откуда вы знаете? – выдохнул Фаллада.

– Нехитрое умозаключение. Знаменитый капитан Карлсен в роли ассистента ученого – едва ли просто совпадение. Мы все завороженно следили за его приключениями. А теперь вы говорите, что хотели бы узнать мое мнение о вампирах. Было бы странно, если бы между этими обстоятельствами не было никакой логической связи.

Фаллада облегченно рассмеялся.

– Уф, и екнуло же у меня сердце!

– Но ведь эти создания мертвы, не так ли? – спросил Гейерстам.

– Нет, нам думается иное, – Фаллада вынул коробку сигар. – Олоф, может, объяснишь?

Он впервые назвал Карлсена по имени: и то правда – за все это время они сблизились и чувствовали себя друзьями, а не только союзниками и коллегами.

Без излишних подробностей Карлсен описал свое последнее посещение ИКИ, гибель Сета Эдамса и собственный поединок с инопланетянкой. Гейерстам вначале слушал спокойно, скрестив руки на груди. Но волнение его постепенно возрастало и, наконец, не в силах больше сдерживаться, он начал мерить шагами библиотеку, покачивая головой.

– Надо же, а! Именно это я постоянно и предполагал. Я знал, что такое возможно!

Карлсен был рад, что его прервали; он опять ощущал странную неохоту описывать, что было у него с девицей.

– Вы прежде когда-нибудь сталкивались с таким проявлением вампиризма? – спросил Фаллада у Гейерстама.

– Так явно – никогда. Тем не менее, очевидно, что подобное должно так или иначе существовать, я говорил об этом в своей книге. Я верю, в сущности, что он существовал на Земле в прошлом. Легенды о вампирах – не пустая сказка. Но прошу вас, продолжайте. Что случилось с той девицей?

– Она как-то выскользнула из здания – несмотря на охрану, системы электронной защиты. Через час выяснилось, что двое других пришельцев мертвы.

– А она?

– Ее нашли мертвой спустя десять часов, изнасилованную и удавленную.

– Мертвую? – воскликнул Гейерстам изумленно.

– Да.

– Нет! Такого быть не может!

Фаллада посмотрел на Карлсена.

– Почему?

Гейерстам вскинул руки, подыскивая слова.

– Потому что… как бы это выразиться… вампиры могут постоять за себя – хотя звучит, наверное, абсурдно… Но как криминалист, я в своей практике сталкивался с этим не раз и не два. Люди, которых убивают – определенного типа, словно меченые. Вампиры же к этому типу не принадлежат. Вы, наверное, и сами обращали на это внимание?

– В таком случае, как объяснить ее гибель?

– Вы точно уверены, что это было ее тело?

– Абсолютно!

Гейерстам на несколько секунд умолк. Затем сказал:

– Есть два возможных объяснения. Первое – что это была своего рода случайность.

– И какого же рода?

– В принципе, можно назвать это ошибкой. Иногда вампир жаден до энергии настолько, что она попадает не в то русло – вместо того, чтобы высасывать жизненную силу из жертвы, он начинает, наоборот, ее вкачивать. Все равно что обжора, которому еда попадает в дыхательное горло.

– А второе объяснение?

– Вот здесь я несколько теряюсь. Греки и арамейцы утверждали, что вампиры способны покидать свое тело добровольно, создавая видимость смерти.

– Вы считаете, такое возможно?

– Я… Мне кажется, вампир способен краткое время продержаться вне живого тела.

– Почему только краткое?

– В двух словах – потому, что сохранить сущность вне живого тела требует колоссальных энергозатрат и сосредоточенности. У оккультистов бытует метод, известный как «астральная проекция», который с этим во многом схож.

Фаллада подался вперед.

– Как вы считаете, вампир способен завладеть чужим телом?

Гейерстам нахмурился, изучая узор на ковре. Наконец сказал:

– Такое возможно. Всем известно, что в некоторых людей порой вселяется злой дух, я, по сути, имел дело с тремя такими фактами. И подобное, конечно, является логическим завершением вампиризма – то есть именно стремление вселиться, завладеть и изводить. Тем не менее, в моей практике такого случая не было.

Карлсен спросил с неожиданным волнением:

– Те ваши случаи, когда люди были одержимы злым духом: кто-нибудь из них этого не выдержал, скончался?

– Один – первый – стал полностью умалишенным, двоих других исцелили заговорами.

Карлсен повернулся к Фалладе.

– Уж не объяснение ли это того, что случилось с Клэппертоном? Если один из этих вселился в него, не прикончив физически, парень мог сознавать, что делается, хотя бы и не в силах был сопротивляться. Им бы пришлось, в конце концов, его уничтожить: он слишком много знал.

– Кто этот человек? – осведомился граф.

Фаллада в общих чертах рассказал о найденной на рельсах девушке, об исчезновении и самоубийстве Клэппертона. Гейерстам слушал внимательно, не перебивая.

– Мне кажется, капитан прав, – заключил он. – Этот человек был одержим одним из тех созданий. И самоубийство совершил, вероятно, чтобы раз и навсегда избавиться.

– Или его просто довели, – подытожил Фаллада.

Секунду все молчали, глядя на распадающиеся в огне головешки.

– Что ж, – вздохнул Гейерстам, – сделаю, что в моих силах, чтобы помочь. Я могу рассказать вам все, что знаю о вампирах сам. Только не уверен, будет ли от этого в данном случае какой-то прок.

– Чем больше мы о таких вещах будем знать, тем лучше, – сказал Фаллада. – Жаль, время – против нас. Как бы остальные нелюди со «Странника» не подтянулись на Землю.

Гейерстам покачал головой.

– Такое невозможно.

– Почему же?

– Потому, что черта вампиров – не являться без приглашения. Против этого они ничего не могут сделать.

– Но почему? – спросил Фаллада с ноткой недоумения в голосе.

– Точно не знаю, но похоже, что так…

Графа прервал донесшийся из холла удар гонга. Никто из троих не двинулся с места. Когда отзвуки стихли, на лестнице послышались голоса девушек.

– Но не исключено, – вспомнил Карлсен, – что их могут пригласить. Премьер-министр Англии горит желанием доставить «Странник» на Землю. Считает, что он может оказаться исторической ценностью.

– Он разве не знает того, о чем сообщили мне вы?

– Знает. Только от него – как от стенки горох. Он, видно, переживает, что если этого не сделаем мы, за дело возьмутся русские или арабы, и тогда все лавры достанутся им.

– Вы должны его остановить!

– Он дал нам несколько месяцев. За это время мы должны выследить тех троих. У вас есть какие-нибудь мысли – где бы можно было начать поиск?

Гейерстам, прикрыв глаза, задумался. Затем, вздохнув, покачал головой.

– Нет, навскидку не могу. – Фаллада с Карлсеном невесело переглянулись. – Но мы еще сообща подумаем. Должен же быть какой-то способ. Я сделаю, что сумею. А теперь – обедать.

Столовая по габаритам уступала библиотеке, но все равно за большим дубовым столом могли свободно разместиться сорок гостей. По стенам вдоль зала, один напротив другого, тянулись гобелены – каждый примерно четыре квадратных метра. Хрустальная люстра, подвешенная на центральной потолочной балке, отражалась в двух огромных зеркалах – над камином и в противоположном конце.

Девушки уже сидели. Слуга разлил мозельское по высоким, с прозеленью, бокалам.

Гейерстам указал на гобелен справа от него.

– Вот он, наш знаменитый вампир, граф Магнус де ла Гарди.

С портрета остановившимся взором смотрел мощного сложения мужчина в военном мундире, с кирасой на груди. Суровое лицо человека, привыкшего повелевать. Под тяжелыми усами – тонкие, плотно сжатые губы.

– У вашего соотечественника, писателя Джеймса, – сказала мисс Бенгтссон, – пишущего в основном о привидениях, есть рассказ о Магнусе.

– И как, соответствует? – поинтересовался капитан.

– Удивительно соответствует, – ответил за нее Гейерстам. – Джеймс наведывался в этот дом, у нас есть его роспись в книге посетителей.

– Кем он был, этот Магнус? – спросил Карлсен.

– Изувером, кем же еще! В тысяча шестьсот девяностом году в Вестерготланде вспыхнуло крестьянское восстание, и король велел Магнусу его подавить. Магнус же устроил там такую бойню, что даже придворные были потрясены. Говорят, он казнил более четырех тысяч – половину населения той южной провинции. Король Карл Одиннадцатый разгневался – как же, ведь потеряны подати – и Магнус был с позором изгнан от двора. По преданию, именно тогда он и решил совершить Черное Паломничество в Хорацин. Хорацин – венгерская деревушка, жители которой, по слухам, все как один были связаны с сатаной. У нас есть рукопись Магнуса, где так и говорится: «Тот, кто желает испить крови ворогов своих и обрести слуг преданных, должен идти в Хорацин-город и поклониться Князю Тьмы».

– Вот отсюда, возможно, и возникли легенды о вампире, – заметил Фаллада, – из фразы об испитии крови «ворогов своих».

– Это исключено. Начнем с того, что манускрипт написан на латыни и был найден среди трудов по алхимии в Северной башне. Сомнительно, чтобы кто-то впервые ознакомился с ним раньше, чем спустя полвека после смерти автора. Во-вторых, о Магнусе как о вампире гласит уже ссылка в тогдашних архивах Королевской библиотеки.

– Он совершил-таки Черное Паломничество?

– Неизвестно, но почти наверняка.

– И вы полагаете, это превратило его в вампира? – спросил Фаллада.

– А-а, непростой вопрос… Магнус и без того уже был изверг, к тому же облеченный властью. Я полагаю, что такие люди легко развивают в себе качества вампиров, вампиров энергии. Они наслаждаются тем, что внушают страх, тянут душу из своих жертв. Так что, вероятно, он уже был некоторым образом вампиром еще до того, как совершил Черное паломничество. Решившись же на него, он окончательно выбрал зло. С той поры – это были уже не просто изуверские выходки – это были сознательные, намеренные злые деяния.

– Но в чем они состояли?

– Пытал крестьян, жег их дома. С двоих мужиков, что охотились у него в лесу, говорят, живьем содрал кожу.

– Ну, это, скорее, напоминает психопата с садистскими наклонностями, чем вампира.

– Согласен. Репутация вампира появилась у него уже после смерти. У меня есть хозяйственная книга восемнадцатого века, где рукой дворецкого написано: «Люд ропщет, чтобы до наступления темноты быть по домам, поскольку на церковном дворе видали графа Магнуса». Ходила молва, что в ночи полнолуния он покидает свой склеп.

– Сохранились какие-то свидетельства его вампиризма после смерти?

– Есть кое-что. В хрониках церкви городка Стенсель упоминается о похоронах браконьера, найденного на острове, с обкусанным лицом. Его семья заплатила за три мессы, чтобы «спасти его душу от нечистого». Еще жена каретника из Сторавана, которую сожгли как ведьму: она кичилась, что граф Магнус – ее любовник и научил ее пить кровь у детей.

Между тем закончили с первым блюдом; Фаллада, сидевший к гобелену спиной, поднялся изучить его поближе. Несколько минут он пристально разглядывал изображение, затем сказал:

– Если честно, мне трудно принять эту идею всерьез. Вот ваши доводы об энергетических вампирах близки, поскольку я сам ставил эксперименты, и они привели меня к аналогичным выводам.

– Напрасно вы недооцениваете легенды, – заметил Гейерстам.

– Иными словами, нет дыма без огня?

– По-видимому – да. Иначе как объяснить огромную волну вампиризма, захлестнувшую Европу в середине восемнадцатого столетия? Десятью годами ранее о существовании вампиров практически не было известно. И тут, ни с того ни с сего, хроники буквально наводняются созданиями, воскресающими из мертвых и сосущими людскую кровь. В тысяча семьсот тридцатом вампиризм, словно чума, прокатился от Греции до Балтики – сотни случаев. Первая книга по нему вышла не раньше чем через десять лет, так что нельзя валить вину лишь на впечатлительных писателей.

– Но это мог быть своего рода массовый психоз.

– В самом деле, мог, однако что-то же послужило толчком?

Разговор прервался: подали второе – аккуратные кусочки рулета из оленины и лосятины со сладким укропным соусом и сметаной. Пили болгарское красное, тяжелое и холодное. До окончания трапезы говорили на общие темы. Девушкам, видно, разговор о вампирах наскучил; им хотелось послушать рассказ Карлсена о том, как обнаружили «Странник». Гейерстам вмешался лишь раз: когда Карлсен описывал стеклянную колонну с грибовидными созданиями.

– У вас есть какие-нибудь соображения, что это было?

– Понятия не имею, – признался Карлсен. – Разве что какая-нибудь пища, вроде головоногих моллюсков.

– Ненавижу осьминогов, – сказала вдруг, мисс Фрайтаг, да так истово, что все оглянулись.

– Вы когда-нибудь с ними сталкивались? – поинтересовался Фаллада.

– Н-нет, – ответила она, покраснев.

Непонятно почему, но Гейерстам вдруг улыбнулся. Кофе пили в библиотеке. Тепло от камина размаривало, и Карлсен начал позевывать.

– Вам, наверное, хочется отправиться к себе в комнату? – спросил граф.

Карлсен, смущенно улыбаясь, решительно покачал головой.

– Нет-нет! После такого отменного обеда клонит в сон, но хочется побольше узнать о графе Магнусе.

– Хотите взглянуть на его лабораторию?

– В этот-то час? – укоризненно спросила Сельма Бенгтссон.

– Милая моя, – мягко улыбнулся Гейерстам, – у алхимиков в это время была самая работа.

Карлсен согласился:

– Да, интересно было бы взглянуть. – В таком случае, надо одеться по-уличному. Там холодно. Ну что, кто-нибудь составит нам компанию? – повернулся он к девушкам.