– Хорошо, сэр. Фаллада закрыл дверь.

– Прошу сюда, мистер Карлсен. Он первым подошел к кабинету напротив, с табличкой «Г. Фаллада, директор».

– Что это был за человек?

– Мой ассистент, Норман Грей.

– Нет, я о мертвеце.

– А, идиот какой-то, повесился. Может, он и был тот самый насильник из Бексли. Надо будет выяснить. – Фаллада открыл створки бара. – Если предложу виски, ничего, не рановато?

– Не откажусь.

– Прошу, садитесь. – Карлсен уселся в кресло с откидной спинкой возле большого округлого окна.

С такой высоты залитый солнцем мир казался совершенно беспечным. Ясно различалось устье Темзы и Саутенд. С трудом верилось, что на свете может существовать насилие и зло.

На металлической этажерке, в нескольких шагах, с обложки книги взирало лицо Фаллады. Книга называлась «Основоположник сексуальной криминологии». Толстые губы и тяжелые веки придавали портрету неестественно зловещий оттенок; хотя в лице в то же время было что-то комичное (если не сказать – шутовское). Глаза за толстыми стеклами очков озорно поблескивали, словно таили лукавую усмешку.

– Ваше здоровье. – Фаллада поднял стакан; лед при этом глухо брякнул. Фаллада присел на край стола. – Буквально перед вашим приездом я осматривал одно тело, – сказал он.

– Вот как?

– Девушка. Найдена на железнодорожном переезде возле Путни Бридж.

Фаллада вынул руку из кармана и вручил Карлсену сложенную вдвое бумагу: отпечатанный на принтере листок. Сверху, жирным шрифтом, значилось: «Показания Альберта Смитерса. Адрес: Путни, Фоскетт плэйс, 12».

«…Примерно в половине четвертого я обнаружил, что жена забыла положить мне термос с чаем, и отпросился у бригадира сбегать за ним домой. Я пошел коротким путем вдоль линии – там метров пятьсот. Через пятнадцать минут – без десяти четыре – я тем же путем пошел назад. Подходя к мосту, я увидел: на рельсах что-то лежит. Двадцать минут назад этого «чего-то» не было. Подойдя ближе, я увидел молодую женщину, которая лежала лицом вниз. Голова у нее была с внутренней стороны рельс. Я хотел подбежать помочь, и тут услышал, что приближается товарняк из Фарпхэма. Я тогда схватил ее за ноги и стянул с рельс. Сделал я это потому, что думал, она жива, а потрогал пульс, оказалось, она и не дышит…».

Карлсен поднял глаза.

– Как она погибла?

– Задушена.

– Понятно. – Карлсен замолчал.

– Показатель «лямбда» у нее был всего ноль целых четыре тысячных, – заметил Фаллада.

– Да, но… А, собственно, что в этом странного? Мне кажется, любой, кто умирает насильственной смертью…

– Да, разумеется, это могло быть совпадение. – Фаллада посмотрел на часы: – Еще час, и мы будем все знать досконально.

– Каким образом?

– С помощью теста, который у нас здесь разработан.

– Секрет?

– Именно. Только не от вас.

– Спасибо.

– Потому-то я, честно сказать, и просил вас прибыть сегодня. Я хочу кое-что продемонстрировать: вам, пожалуй, не мешает это знать. – Фаллада открыл ящик письменного стола и вынул оттуда небольшую жестяную коробку. Сняв крышку, поставил ее на стол. – Что это, по-вашему?

Карлсен, наклонившись, стал разглядывать. Какие-то малюсенькие красные шарики, размером с булавочную головку.

– Какие-нибудь подслушивающие устройства?

– Надо же, с первой попытки! – Фаллада рассмеялся. – Только с такими, я думаю, вы встречаетесь впервые. – Закрыв жестянку, он сунул ее себе в карман. – Ну что, вперед?

Небольшим коридорчиком они прошли в соседнюю комнату, и Фаллада включил свет. Тоже лаборатория, только размером поменьше. На длинных скамьях стояли клетки и аквариумы. В клетках жили кролики, хомяки и белые крысы. В аквариумах плавали серебристые карасики, угри, покоились осьминоги.

– То, что я собираюсь сейчас вам открыть, не известно никому за стенами этого заведения. Я знаю, что могу положиться на вашу ответственность. – Фаллада остановился перед клеткой с двумя кроликами. – Перед вами самец и самка. У самки сейчас период гона. – Протянув руку, Фаллада щелкнул выключателем. Сверху зеленоватым светом засветился монитор. Фаллада нажал на соседнюю кнопку, и по экрану поползли волнистые черные линии, напоминающие синусоиду прыгающего мяча.

– Это показатель «лямбда» самца. – Фаллада нажал на вторую кнопку; появилась еще одна линия, белая. Ее амплитуда вскоре перекрыла черную.

– Это показатель самки.

– Я не совсем понимаю. Что она показывает?

– Жизненное поле кроликов. Те красненькие шарики – микроскопические измерители «лямбды». Они не только измеряют интенсивность лямбда-поля у животных, но и пускают радиосигнал, который подхватывается и отображается на этом экране. Что, на ваш взгляд, можно сказать об этих двух сигналах?

Карлсен вгляделся в волнистые линии.

– Они, похоже, идут более-менее параллельно…

– Точно. Наблюдается эдакий любопытный контрапункт, вот здесь и здесь. – Фаллада указал, где. – Помните высказывание: «Два сердца бьются, как одно»? Оказывается, это не такое уж пустое двустишье.

– Давайте-ка еще разок, чтобы не было недопонимания, – предложил Карлсен. – Вы вживили эти малюсенькие красные «жучки» кроликам возле сердца, и теперь мы наблюдаем их сердцебиение, так?

– Нет-нет. Не сердцебиение, а пульсацию их жизненной силы. Эти зверьки, если можно так выразиться, живут сейчас душа в душу. Они могут чувствовать настроение друг друга.

– Телепатия?

– Да, в каком-то смысле. Теперь приглядитесь к этой крольчихе. – Он подошел к соседней клетке, где одиноко сидящий зверек с флегматичным видом грыз капустный лист. Фаллада включил над клеткой монитор. Появилась линия, но взлетов у синусоиды было меньше, да и те какие-то вялые. – Эта крольчиха предоставлена сама себе, и ей, вероятно, скучно.

– Иными словами, показатель «лямбда» у них возрастает соразмерно половому влечению?

– Совершенно верно. Вот вы спросили, возле сердца ли вживлены им измерители. Нет, они вживлены возле половых органов.

– Интересно! Фаллада улыбнулся.

– И даже более, чем вам кажется. Понимаете, – сказал он, выключая монитор, – при половом возбуждении у кроликов не только повышается жизненный тонус, но, как видите, начинают взаимодействовать их жизненные поля. И еще одна интересная деталь. В данный момент, как видите, у самца поле слабее, чем у самки. Это потому, что у самки гон. Но когда самец влезает на самку, его жизненное поле становится сильнее, чем у нее. И вершина синусоиды у самки как бы повинуется синусоиде самца, вместо того, чтобы наоборот. – Фаллада положил ладонь на руку Карлсену. – А теперь я покажу вам кое-что еще.

Он прошел в конец комнаты к скамье, сплошь уставленной аквариумами. Постучал по стенке одного из них. С каменистого дна всплыл небольшой осьминог – сантиметров пятидесяти в длину, и грациозно заскользил к поверхности, чуть кружась, словно завиток дыма.

– Если приглядеться внимательно, – указал Фаллада, – можно заметить место, куда вживлен измеритель. – Он включил над аквариумом монитор; появившаяся линия вилась неспешно, округло, без резких взлетов, наблюдаемых у кролика. Фаллада подвинулся к соседнему аквариуму.

– Здесь у нас мурена, одна из самых гнусных морских тварей. Средиземноморский спрут для нее – редкий деликатес.

Карлсен близко поглядел на дьявольскую образину, маячащую меж камней: в приоткрытой пасти виднелись острые, как иглы, зубья.

– Она не кормлена несколько дней. – Фаллада включил монитор. Синусоида мурены также была вялой, но размеренное движение слева направо предполагало запас силы. – Мурену я собираюсь пустить в аквариум с осьминогом, – сказал Фаллада.

– А надо? – поморщился Карлсен. – Может, лучше на словах? Я бы понял.

Фаллада хохотнул.

– Да я бы не прочь, но тогда многое ускользнет. – Он отодвинул засовчик на металлической крышке аквариума с осьминогом. – Спруты свободолюбивы и большие мастера в искусстве удирать. Потому-то приходится их держать в закрытых емкостях.

Он вынул из-под скамьи прозрачные клещи; они напоминали каминные щипцы, только ручки были длиннее. Погрузив в аквариум с муреной, он медленно завел их над ней и внезапно сомкнул. Вода взбурлила: хищница неистово забила хвостом, силясь укусить схватившие ее невидимые челюсти.

– Как хорошо, что это не моя рука, – заметил Карлсен. Фаллада проворно вынул рыбу из воды и перекинул в аквариум с осьминогом. Мурена стрелой метнулась вниз, в зеленую воду. Фаллада молча указал на монитор.

Там виднелись обе кривые: осьминога – все еще вялая, но усиленная тревогой – и мурены – скачущая зигзагами ярости.

– Смотрите на синусоиды, – сказал Фаллада Карлсену, во все глаза глядящему в аквариум.

Минут пять все, вроде бы, шло без изменений. Мурена блуждала вслепую среди взвеси ила и растительных частиц, поднятых со дна хвостом. Осьминога же и след простыл. Карлсен успел заметить, как тот скользнул между камнями. Мурена заплыла в дальний угол аквариума, очевидно, не догадываясь о его присутствии.

– Видите, что происходит?

Карлсен вгляделся в синусоиды. В их рисунке теперь намечалось определенное сходство. Само собой напрашивалось сравнение с музыкальным контрапунктом, где синусоиды – звукоряд. Синусоида осьминога ожила: кривая теперь дергалась отрывисто, ломано.

Мурена медленно, словно прогуливаясь, проплыла по аквариуму из конца в конец. Теперь сомнения не было: в рисунке синусоид стало намечаться сходство, примерно как у «ухаживающих» кроликов.

Неожиданно мурена метнулась в сторону, к трещине в камнях. Вода в аквариуме потемнела, словно от выброса чернил. Мурена ткнулась в стекло, на миг ее холодные неподвижные глаза вылупились на Карлсена. Из челюстей у нее торчал кусок осьминожьей плоти.

Карлсен снова посмотрел на монитор. У мурены синусоида взметнулась вверх; частые пики неслись вперед, будто волны разгулявшегося моря. А вот синусоида спрута полностью изменилась: волны пошли плавные, округлые.

– Он умирает? – спросил Карлсен.

– Нет, он лишился только кончика щупальца.

– Тогда что произошло?

– Не понимаю. Похоже, он смирился со своей участью. Чувствует, что ничего не сможет его спасти. Такой рисунок, по сути, характеризует удовольствие.

– Как?! Он что, наслаждается тем, что его едят?

– Не знаю. От мурены, подозреваю, исходит некая гипнотическая сила, повелевающая ему перестать сопротивляться. Но я, конечно, могу и ошибиться. Мой главный ассистент считает, что это проявление так называемого «транса смерти». Я как-то разговаривал с туземцем, который побывал в лапах тигра-людоеда. Он рассказал, что в преддверии неминуемой смерти испытывал какой-то странный покой. Тигра застрелили, и лишь тогда до человека дошло, что тот изорвал ему почти всю руку.

Мурена между тем набросилась на добычу с новой силой. На этот раз она вцепилась в осьминога, пытаясь, оторвать его от камня; тот прирос к нему всеми щупальцами. Мурена изготовилась, повернувшись вполоборота, и кинулась снова, метя на этот раз в голову. В воде снова заклубились чернила. Кривая осьминога на мониторе неожиданно взлетела вверх, поколебалась там и… исчезла. Кривая мурены пошла частыми зигзагами триумфа.

– Это показывает, – сказал Фаллада, – что мурена очень голодна. Иначе бы она поедала спрута потихоньку, щупальце за щупальцем, растянув удовольствие, может, даже на несколько дней. – Он отвернулся от аквариума. – Но самое интересное еще впереди.

– Боже ты мой, еще что-то?

Фаллада указал на умещенный между аквариумами серый ящик.

– Это обыкновенный компьютер. Он записывает пульсацию поля жизни того и другого существа. Давайте посмотрим, что там у мурены. Он поиграл клавишами, и из принтера вылез лист бумаги.

– Так, общий показатель 4.8573. – Он протянул бумагу Карлсену. – Теперь у спрута. – Фаллада взял второй листок. – У этого только 2.956. У него и в целом жизненный потенциал раза в два ниже, чем у мурены. А теперь сложите-ка, – он протянул Карлсену ручку.

– Получается, 7.8133, – подсчитал Карлсен.

– Хорошо. Теперь давайте посмотрим показатель мурены, что был пару минут назад. – Он снова поиграл клавишами и протянул бумагу Карлсену, даже на нее не взглянув. Карлсен вслух произнес цифру:

– 7.813. Невероятно! Получается, мурена, поглотила жизненное поле этого… Боже… – Осмыслив это, он почувствовал, как кольнуло затылок. Он уставился на Фалладу, стоящего с довольной улыбкой.

– Точное – подытожил Фаллада. – Мурена – вампир.

Карлсен так разволновался, что едва мог связно излагать мысли.

– Это невероятно. Но сколько такое длится? То есть, сколько еще ее поле будет находиться на такой высоте? И откуда вы знаете, что она в самом деле поглотила жизненное поле осьминога? Может, это просто эйфория насыщения? Я имею в виду, от нее и жизненность взметнулась вверх.

– Вначале и я так думал. Пока не увидел цифры. Это повторяется неизменно. Жизненная сила агрессора на некоторое время возрастает ровно на столько, сколько он берет от жертвы. – Фаллада заглянул в свой стакан и обнаружил, что там не осталось ничего, кроме тающих кусочков льда. – Думаю, мы заслуживаем еще по одному, – сказал он и прошел обратно в кабинет.

– И это применимо ко всем живым существам? Или только к хищникам наподобие мурены? Может статься, мы все – вампиры?

Фаллада хохотнул.

– Начать вам подробно излагать результаты моих исследований – уйдут часы. Взгляните вот. – Фаллада отпер выдвижной металлический ящик и вынул оттуда увесистую книгу, на поверку оказавшуюся рукописью в переплете «Анатомия и патология вампиризма», Ганс В. Фаллада, ФРС. – Перед вами – результат пяти лет исследований. Еще виски?

Карлсен с благодарностью принял стакан и, усевшись в кресло, начал перелистывать страницы рукописи.

– Да это же материал для Нобелевской премии!

– Не спорю, – пожал плечами Фаллада. – Я понял это, когда шесть лет назад вышел на явление вампиризма. И в сущности, дорогой мой Карлсен, – чего скромничать – это одно из важнейших открытий в биологии, которое ставит меня на одну ступень с Ньютоном и Дарвином. Ваше здоровье!

– За ваше открытие, – добавил Карлсен, поднимая стакан.

– Благодарю. Так что сами видите, почему я так заинтересовался вашим открытием этих самых космических вампиров. Оно логически вытекает из моей теории о наличии определенных существ, способных выпивать у своих сородичей всю кровь до последней капли – точнее, жизненные силы. Я убежден, что именно в этом суть старинных легенд о вампирах – Дракуле и иже с ним. Вы, должно быть, обращали внимание, что некоторые люди словно вытягивают из тебя жизненную энергию – обычно какие-нибудь меланхолики, нытики. Их тоже можно отнести к вампирам.

– И это что, относится ко всем существам? Мы все – вампиры?

– Ага, вот он, самый замечательный из всех вопросов! Вы видели кроликов? Видели, как резонируют их жизненные поля? Это потому, что у этих кроликов сексуальная привязанность. В таких случаях одно жизненное поле может, по сути, усиливать другое. Вместе с тем, мои исследования показывают, что и в межполовых отношениях присутствует значительный элемент вампиризма. Я впервые это заподозрил, когда занимался делом Джошуа Пайка, брэдфордского садиста. Помните, некоторые газеты так и звали его – вампир? Так вот, это была правда в буквальном смысле. Он пил кровь и поедал отдельные органы у своих жертв. Я изучал его в тюрьме, И он рассказывал, что каннибальские эти пиршества ввергали его в экстаз на долгие часы. Выслушивая эти рассказы, я измерял у него показатель лямбда – верите, он увеличивался более чем вдвое!

– А взять тех же каннибалов… – Карлсен так разволновался, что нечаянно капнул на книгу виски; вытер страницу рукавом. – В их племенах из века в век считалось, что съесть врага – значит, усвоить его качества: храбрость и так далее.

– Совершенно верно. Так вот, это пример того, что я называю негативным вампиризмом. Его цель – полное уничтожение жертвы. Но существует еще и позитивный вампиризм – скажем, в половых отношениях. Пытаясь завладеть женщиной, мужчина тянется к ней своей психической силой, стараясь поймать ее благосклонность. Но такую же точно силу, как вам известно, могут нагнетать и женщины! – Фаллада рассмеялся. – Вон, лаборантка у меня – просто идеальный субъект. Мужчин буквально пожирает. И вины ее в этом нет. В целом, девчонка просто прелесть – бескорыстная, помощница великолепная. Но отдельных парней просто магнитит: клеятся к ней, как мухи к липкой ленте. Ее показатель «лямбда» внесен сюда, – он кивнул на рукопись. – По нему видно, что она – вампирша. Но такой вот сексуальный вампиризм не обязательно деструктивен. Помните старый анекдот об идеальном браке садиста и мазохистки? Прямо-таки в точку…

Раздался звонок телемонитора. Звонил ассистент, которого сегодня Олоф уже видел.

– Тело доставлено, сэр. Начинать тест?

– Нет-нет. Я сейчас иду. – Фаллада повернулся к Карлсену. – Теперь вы увидите мои методы в действии.

В коридоре они посторонились, уступая дорогу двоим санитарам, катящим тележку. Они, проходя, поздоровались с Фалладой. В «Лаборатории С» ассистент Грей изучал через лупу лицо мертвой девушки. На высоком стуле сидел лысый человек средних лет, вольготно оперевшись локтями на стоящую сзади скамью. Завидев Фалладу, он встал.

– Сержант Диксон из Криминал-лаборатории. Капитан Карлсен. Какими судьбами у нас, сержант?

– У меня сообщение от комиссара, сэр. Он говорит, можно не упираться. Нам, в общем-то, удалось установить, кто это сделал. – Он кивком указал на тело.

– Как?

– Удалось снять с горла отпечатки пальцев. Карлсен посмотрел на девушку. Лицо у нее было распухшим, в синяках; на горле – кровоподтеки от душивших пальцев. Из-под сбившейся простыни виден был синий нейлоновый халат.

– Какой-нибудь рецидивист? – поинтересовался Фаллада.

– Нет, сэр. Тот самый парень, Клэппертон.

– Тот автогонщик?

– Вы о Доне Клэппертоне? – переспросил Карлсен.

– О нем, сэр.

– Он пропал в центре Лондона, во вторник вечером, – объяснил Фаллада, повернувшись к Карлсену. – Вы нашли его? – осведомился он у Диксона.

– Пока нет, сэр. Но у нас с этим быстро.

– Ну что, все-таки думаете приступать, сэр? – спросил ассистент.

– Да, безусловно. Хотя бы просто для проверки. Ну так что, – обратился он к Диксону, – когда все-таки Клэппертона видели в последний раз?

– Из дома он вышел примерно в семь, направлялся на детский праздник в «Уэмбли» – он там должен был вручать призы. На празднике он так и не появился. Двое подростков утверждают, что видели его где-то в половине восьмого в Гайд-парке, с женщиной

– И эта женщина была им убита через восемь часов в Путни? – с сомнением спросил Фаллада.

– Похоже на то, сэр. Может, на него что-то нашло. Носило без памяти, час за часом…

– В котором часу ваш космический вампир бежал из ИКИ? – спросил Фаллада у Карлсена.

– Часов, наверное, в семь. Вы думаете… Фаллада предостерегающе поднял руку.

– То, что думаю, я сообщу, когда осмотрим тело. – Он обратился к Грею: Я хочу показать капитану Карлсену, как мы тестируем на негативную жизненную энергетику. Давай-ка наведем аппарат вот на этого.

– Я, пожалуй, пойду, сэр, – Сказал Диксон. – Комиссар передал, что будет у себя до семи.

– Благодарю, сержант. Я сообщу ему результаты. Труп мужчины по-прежнему лежал на тележке у двери, теперь уже накрытый простыней. Тележку перекатили в другой конец лаборатории; Карлсен помогал, подталкивая сзади. – Вон в ту дверь, – указал Грей.

Они вошли в небольшую каморку, где стояла лишь одна скамья, над которой была подвешена машина, с виду чем-то напоминающая рентген. Карлсен помог ассистенту перегрузить тело на скамью. Стянув простыню, Грей бросил труп на тележку. Кожа у человека была желтой и пористой. На шее четко виднелся глубокий след от веревки. Один глаз был полуоткрыт; Грей закрыл его небрежным движением.

На стене возле скамьи крепился большой лямбдометр, на шкале были деления в миллионные доли ампера. По соседству находился телеэкран. Грей прикрепил один электрод к подбородку мужчины, другой сунул ему в рыхлую складку на ягодице. Стрелка измерителя слегка качнулась.

– Ноль-ноль четыре, – прочел Грей. – А он мертв почти уж двое суток.

Вошел Фаллада. Считав показания, он сказал Карлсену:

– Видите, этот человек тоже умер насильственной смертью.

– Да, но он сам наложил на себя руки. Его не пристукнули, не удушили.

– Может быть. А теперь вот этим аппаратом Бенца мы введем искусственное жизненное поле.

Он повернул выключатель, и из аппарата сверху полился тусклый голубой свет. Одновременно послышался набирающий высоту звук, вскоре ушедший за порог слышимости. Примерно через минуту стрелка лямбдометра плавно пошла вверх, дойдя через семь минут до отметки «10.3» – чуть ниже, чем у живого. В этом месте она задержалась.

– Выше, думаю, не поднимется, – рассудил Фаллада. Он повернул выключатель, и свет медленно угас. – Теперь пройдет около двенадцати часов, прежде, чем жизненное поле рассосется. И это несмотря на то, что во внутренностях уже началось разложение.

Грей отсоединил проводки. Переправить тело обратно на тележку ему помог Фаллада. Грей выкатил тележку и вскоре возвратился с телом девушки. Он откинул простыню, и тело подняли на скамью. Под нейлоновым халатиком на мертвой была твидовая юбка. С ноги свисали порванные колготки.

– Кто она такая? – поинтересовался Карлсен.

– Работала официанткой в шоферском круглосуточном кафе. Жила в полукилометре от работы.

Грей, не церемонясь, задрал на девушке юбку. Под ней ничего не было. Карлсен заметил, что бедра у мертвой в синяках и царапинах. Один электрод Карлсен присоединил к внутренней стороне бедра, другой – к нижней губе. Неожиданно Фаллада подался вперед; Карлсен ощутил его напряжение. Стрелка измерителя пошла вверх медленно и остановилась напротив «0.002».

– За семь часов поле упало на две тысячных миллиампера, – заметил Грей.

Фаллада потянулся к выключателю – затеплился голубой свет. Вскоре шум смолк, и наступила полная тишина. Стрелка медленно, словно на циферблате часов, дошла до «8.3». Через минуту, когда стало ясно, что выше она уже не двинется, Фаллада сказал: «Ну-ка», – и отключил аппарат. Почти сразу же стрелка лямбдометра начала падать. Фаллада с Греем переглянулись; Карлсен заметил, как по лицу Грея струится пот.

– Вы понимаете? – негромко спросил Фаллада, повернувшись к Карлсену.

– Не совсем…

– Не пройдет и десяти минут, как ее искусственное жизненное поле полностью растворится. Она его не держит.

Грей наблюдал за стрелкой.

– Мне случалось видеть поля с прободением. Но чтобы такое…

– Так что все это значит? – у Карлсена истощилось терпение.

Фаллада откашлялся.

– А значит это то, – ответил он, – что ее убийца – уж не знаю, кто он – выкачал ее жизненный потенциал настолько, что она теперь и поля не держит. Все равно что сплошь исколотая автопокрышка.

Карлсена подмывало задать еще один вопрос, но, как ни странно, он чувствовал сильное внутреннее сопротивление.

– Вы уверенье что нет иного способа «продырявить» поле?

– Мне, во всяком случае, он неизвестен, – угрюмо отозвался Фаллада.

Нависла тишина.

– Ну, так в чем дело? – подал голос Грей.

– Теперь, думаю, охота начнется вновь. – Фаллада взял Карлсена за локоть. – Пойдемте обратно ко мне в кабинет.

– Куда мне теперь? – спросил Грей.

– Возвращайся к тестам. Надо бы узнать, сильно ли пальцы давили на шею, и что именно от этого наступила смерть.

Возвратившись в кабинет, Карлсен взял недопитый стакан. Фаллада рухнул в кресло за письменным столом и нажал кнопку вызова. Раздался молодой женский голос: «Слушаю, сэр!».

– Скотленд-Ярд? Дайте мне мистера Перси Хезлтайна. – Вполоборота он повернулся к Карлсену. – Я так сразу и понял. Знаете, даже злорадство разбирает, насколько я прав.

– Так ли уж правы? Послушайте, я ведь видел, что произошло с тем юнцом Эдамсом. Она высосала из него вообще все, и он превратился в старика. Вы видели тело? – Фаллада кивнул. – Так вот, про эту девицу ничего подобного не скажешь. Она похожа на жертву обычного изнасилования. Ведь, наверно, существует и какое-то другое объяснение, почему жизненное поле у нее оказалось пробито?

Фаллада покачал головой.

– Нет. Вы никак не возьмете в толк. Начнем с того, что не ее поле. Жизненное поле содержится в какого-то рода резервуаре; вот он-то и пробит. Никто точно не знает, каков он из себя – некоторые из биологов утверждают даже, что человек, помимо материальной оболочки, имеет еще и нематериальную, и жизненное поле – свойство атомов такой оболочки, точно так же, как магнетизм – свойство атомов магнита. Представьте, допустим, мякоть апельсина. Сок у него содержится в крохотных клеточках…

Телеэкран зазвонил.

– Да? – спросил в трубку Фаллада.

– Знаете, комиссара сейчас, к сожалению, нет на месте, – послышался голос секретаря. – Он в Уандсворте… Будет примерно через полчаса.

– Прекрасно. Передайте ему через секретаря, что я через полчаса подъеду. Скажите, что это – срочно. – Он положил трубку. – О чем, бишь, я?

– Об апельсине.

– Ах, да! Понимаете, если высохшему апельсину дать помокнуть денек в воде, он восстановит свою прежнюю форму, верно? А вот если выжать из него сок, форму он уже ни за что не восстановит. Все клетки будут раздавлены. То же самое и с живым телом. Если оно умирает своей смертью, то проходит несколько дней, прежде чем жизненное поле рассасывается. Даже если – это несчастный случай или обычное убийство, то почти то же самое – клетки-то, в основном, остаются в целости. Тело – все тот же жухнущий апельсин, но все равно обезвоживание занимает несколько дней. Так вот, у этой девицы структура клеток раздавлена, как апельсин под прессом. Я не знаю обстоятельств, при которых такое может случиться. Разве что сгорела бы дотла или свалилась с крыши этого вот здания… – Фаллада на секунду умолк, допивая виски. – Или если бы ее разрезало на куски поездом.

– А поездом ей бы в самом деле разрушило структуру?

– Ну, это я пошутил. Если бы поездом, то какая тут лямбда – никто бы и браться не стал. – Фаллада подошел к бару. – Еще? Рановато, но думаю, мы заслуживаем. – Карлсен, допив, протянул стакан за добавкой. Несколько секунд оба молчали. Карлсен поймал себя на том, что хотя и принял уже двойную дозу, но в голове по-прежнему холодная трезвость.

– Скажите-ка, – обратился к нему Фаллада, – вы в самом деле поверили, что она умерла?

Карлсен покачал головой.

– Нет, не поверил. И, если честно, не хотел бы верить. – Он чувствовал, что краснеет. Ему опять пришлось делать над собой усилие, чтобы произнести это вслух. Фаллада, если и удивился, то не подал вида.

– Она была настолько привлекательна?

Желание умолчать было таким сильным, что Карлсен безмолвствовал чуть ли не минуту.

– Трудно объяснить, – выдавил он наконец.

– Может, она, по-вашему, использовала что-то вроде гипноза?

Собственная скованность, в конце концов, рассердила Карлсена. «Запинаясь, он вымолвил:

– Знаете, это… сложно… То есть, странно… трудно об этом говорить.

– Но это важно, – встрепенулся Фаллада. – Это нечто, в чем я хотел бы разобраться.

– Ладно, – Карлсен сглотнул. – Вы в школе не читали сказку о крысолове – «Дудочник из Гаммельна»?

– Нет, но легенду знаю. У меня мать родом из Гаммельна.

– Так вот, в сказке дудочник-крысолов уводит детвору за город, в горную пещеру. И все дети с охотой идут… Только один остается, хромоножка. И он описывает, как музыка, дескать, сулит… что-то насчет… Слов точно не помню, но что-то про чудесный край, где все такое новое и удивительное; прекрасный, расчудесный уголок, там на деревьях калачи, и молочные реки с кисельными берегами. – Карлсен прихлебнул виски с содовой, чувствуя в щеках и ушах сухой жар. – Вот так примерно и было.

– И что такое сулила, можете сказать?

– Н-ну… нет, не калачи, понятно. Но все равно что-то такое… Своего рода образ идеальной женщины, если угодно…

– «Twig weibliche»?

Карлсен не понял. Фаллада пояснил:

– Идея «вечной женственности» у Гете. Самая концовка «Фауста»: «Вечная женственность тянет нас к ней».

Карлсен кивнул, почувствовав странное облегчение.

– Точно. Именно так. Гете, должно быть, повстречал такую женщину. Некто, о ком мечтаешь в детстве. Смотришь на подруг своей сестры и видишь в них эдаких богинь. А взрослея, опускаешься с небес на землю и понимаешь, что женщины на самом деле совсем не такие.

– Однако мечта остается, – негромко вставил Фаллада.

– Да, мечта… Я потому и не смог поверить. Мечты же не умирают просто так.

– При этом вы должны помнить лишь одно, – Фаллада подождал, пока Карлсен пригубит виски. – Это существо не было женщиной. – Увидев, как Карлсен нетерпеливо взмахнул рукой, Фаллада поспешил продолжить: – Я хочу сказать, эти существа абсолютно чужды всему, что свойственно людям.

– Но они подобны людям, – упрямо возразил Карлсен.

– И даже не это, – не уступал Фаллада. – Вы забываете, что человеческое тело – высокоорганизованный продукт адаптации. Четверть миллиарда лет назад мы были рыбами. Мы развили руки, ноги и легкие, чтобы передвигаться по суше. Шансы, что и эти существа из другой галактики развивались аналогичным способом, мизерны.

– Если только на их планете условия не были такими же, как и у нас.

– Возможно, но маловероятно. У нас теперь имеется заключение экспертов-анатомов о телах тех трех пришельцев. Их пищеварительная система отличается от нашей.

– И что?

Фаллада наклонился вперед.

– Они живут, высасывая жизнь из других существ. Им не нужна еда.

Карлсен покачал головой.

– Может, и так. Но… Не знаю. Откуда нам-то знать? Мы же, в самом деле, не знаем вообще ни черта! Ничего определенного.