А потом, в середине двадцать первого столетия, двое ученых – гениальный физиолог и гениальный психолог – создали первую машину умиротворения.
      Это стало одним из величайших изобретений в истории человечества. У людей неожиданно появился простой метод очищения от всей той скверны, что делает их агрессивными.
      В прошлом для этой цели люди одурманивали себя самыми разными ядами; пристрастие к ним многих доводило до могилы.
      Машина же умиротворения не порождала к себе болезненной тяги, из нее люди выходили просто посвежевшими, полными бодрости и сил.
      Почти полностью исчезли душевные недуги и жестокие, связанные с насилием преступления. Стали забываться и войны. Некоторое время человечество торжествовало: наконец-то покончено с величайшей из бед.
      А тех двоих ученых, Чатера и Такахаси, просто боготворили. Такахаси стал президентом Федерации Афро-Европейских государств.
      Пошла на убыль и рождаемость, так что к концу две тысячи сотого года людей на Земле проживало даже меньше, чем в тысяча девятисотом.
      Но при всем при том вскоре сделалось ясно, что главная из проблем остается нерешенной. Человек по-прежнему не овладел тайной счастья.
      Несмотря на низкий уровень преступности и отсутствие стрессов, люди по-прежнему маялись от странной ненаполненности жизни.
      Подспудно они чувствовали, что жизнь – это нечто большее, чем просто уютное, безмятежное отбытие отпущенного земного срока; человеку необходимо самоутверждаться, покорять новые миры.
      А зная, что других таких миров в их Солнечной системе нет, они начали экспериментировать с космическими кораблями в попытке достичь звезд.
      Из космоса улавливались сигналы. Они наталкивали на мысль, что в системе звезды под названием Альфа Центавра возможна разумная жизнь.
      Но даже оттуда свет, чтобы достичь Земли, пронизывал пространство пять лет. Пройдут века, прежде чем даже самый быстрый корабль долетит до ближайшей звезды.
      Предположим, что проблему можно решить, создав судно, напоминающее планету в миниатюре – с садами, реками, даже горами.
      Первое из таких создали в две тысячи сотом году, направив в сторону Проксимы Центавра. Через двадцать лет его нагнал первый в своем роде, новый тип корабля с лазерными двигателями – их энергия позволяла разогнаться до половины скорости света.
      Первое судно, достигшее системы Центавра, прибыло туда в две тысячи сто тридцатом году; возникло поселение под названием Новая Земля.
      Однако большинство людей вскоре затосковали по родной планете, и следующие десять лет было истрачено на обратный путь.
      По возвращении на Землю все пошло прежним чередом. Преступность опять поползла вверх – люди начали совершать преступления от скуки.
      Но, по крайней мере, им теперь хватало ума сознавать суть проблемы: человек слишком быстро развился.
      Больше миллиона лет прошло, прежде чем он из обитателя пещер превратился в жителя городов, и лишь каких-нибудь семь тысяч (меньше трехсот поколений), чтобы из жителя городов сделаться исследователем и покорителем космоса.
      Даже тело у него не готово к переменам. Оно приспособлено к физическому труду и испытаниям на выносливость, а не к сидению в кабинетных креслах.
      Все инстинкты в нем были сориентированы на одоление трудностей, от уюта и спокойствия оно хирело.
      Люди даже стали мечтательно вздыхать о прошлом: в эпоху войн и корсаров жилось азартнее, рисковее.
      Один знаменитый биолог даже написал книгу, где утверждал, что человечество в конечном итоге изойдет от скуки.
      И тут людям неожиданно открылось, что жизнь на Земле находится в опасности: ей угрожает радиоактивная комета.
      Это напоминало пробуждение от массовой спячки.
      Теперь у людей была единственная цель: отвести угрозу катастрофы.
      Вначале комету надеялись уничтожить или сбить с курса, но, как выяснилось, она была чересчур велика, пятьдесят тысяч миль в диаметре.
      Когда стало ясно, что столкновение неизбежно, и произойдет это менее чем через пять лет, человечество весь свой колоссальный технический потенциал направило на строительство гигантских космических транспортов.
      Биологи кинулись изыскивать способ привить людям иммунитет к радиации.
      Для этого ставили опыты на скорпионах, способных без малейшего вреда для себя поглощать дозу во сто крат большую, чем млекопитающие.
      Средство вроде отыскалось, но на эксперимент отважились далеко не все.
      И вот в две тысячи сто семьдесят пятом году Земля почти обезлюдела: эвакуация.
      Через шесть недель комета прошла вблизи от Земли и задела ее смертоносным хвостом. Погибло девять десятых всей фауны и большинство людей, не успевших вовремя эвакуироваться.
      Последние транспорты покинули пределы Солнечной системы через несколько недель. С их бортов были сделаны снимки*– комета, описав петлю вокруг Солнца, удалялась в открытый космос.
      И тут обнаружилось нечто, сбивающее астрономов с толку.
      Хвост кометы, создаваемый давлением солнечного света на легкие газы, всегда бывает направлен в сторону от светила. А вот на излете кометы Опик хвост все так же влекся следом.
      Большинство ученых от этого факта отмахнулись: вздор, такого быть не может. Но кое-кто все же усомнился: было ли столкновение с Землей действительно чистой случайностью, или же…
      Башня и еще сорок девять ей подобных были воздвигнуты в разных частях планеты. Эту строили первой. Первоначально здесь планировалось создать музей – или капсулу времени, как это называлось, – содержащий всю совокупность человеческого знания. Она также была приспособлена к тому, чтобы собирать информацию о происходящем на Земле со времени Великого Исхода.
      – Но как можно собирать информацию, не выходя из башни?
      – Из сознания людей. В конце двадцать первого века были изобретены устройства, считывающие мысли. Придумали их почти случайно, когда исследовались методы обучения во сне. Отслеживая, как можно подавать знание напрямую в области памяти, люди создали метод расшифровки информации, хранящейся в них.
      От этих слов Найлу стало неуютно.
      – Получается, ты можешь читать все, что у меня на уме?
      – Нет. Я ведь сказал «мысли», а не «ум». Мысли – лишь верхний слой твоего сознания. Это как бы серии циркулирующих шифрованных сигналов, которые можно ловить, как ловят радиоволны. Мощное сканирующее устройство раскроет основное содержание твоей долгосрочной памяти. Но ему не по силам добраться до чувств и интуиции, или решений твоей воли. Основную информацию из людских умов мы, кстати, считываем, когда люди спят.
      – Но для чего это вам?
      – Чтобы люди Новой Земли знали, что происходит на этой планете.
      Сердце у Найла гулко стукнуло.
      – Вся информация, которую собирает Стигмастер, передается прямо на Новую Землю.
      – Так что, им уже известно обо мне?
      – Пока нет. Радиоимпульс идет до них пять лет.
      – Но о пауках они, должно быть, знают?
      – Безусловно.
      – Значит, они могут возвратиться и помочь нам их одолеть? – радостно встрепенувшись, спросил Найл.
      – Нет. А зачем?
      Найл растерялся от такого явного, граничащего с жестокостью равнодушия.
      – Затем, что… – голос его срывался, – они ведь тоже люди.
      – Да, в самом деле. Но у них десять лет уйдет только на то, чтобы добраться обратно до Земли, и то после того, как получат твое послание. К чему им все эти усилия, если вы сами можете себе помочь?
      Такой ответ оставлял место хоть какой-то надежде.
      – Ты думаешь, нам самим по силам это сделать?
      – Если нет, то вы и не заслуживаете свободы. Закон жизни гласит: выживает сильнейший. Бели вам не по силам одолеть смертоносцев, значит, вы недостойны свободы, а пауки имеют право на то, чтобы и впредь властвовать над Землей.
      Найл призадумался. Наконец сказал:
      – Когда я сюда только пришел, ты обещал, что скажешь мне, как можно покончить с пауками. Ты сделаешь это?
      – Мог бы.
      – Так в чем же дело?
      – Боюсь, что нельзя.
      У Найла в душе все опустилось.
      – Почему?
      Пауза. Затем:
      – Давай условимся. Если ты сам скажешь мне, почему нельзя, тогда я попытаюсь тебе помочь.
      Найл в растерянности покачал головой.
      – Здесь какой-то подвох?
      – Нет, просто уговор.
      – Но сколько времени ты дашь мне на обдумывание?
      – Лично мне разницы нет, у меня времени хватит. Но и слишком тянуть тоже не советую, нет смысла.
      – Почему?
      – Потому что, чем дольше ты здесь находишься, тем тебе труднее будет выбираться. Пауки все еще не знают, что ты отсутствуешь. Когда им станет известно, они быстро сообразят, где ты можешь прятаться. А едва это произойдет, их соберется возле башни целая орда, чтобы не дать тебе пройти.
      – Но как же они догадаются, где я нахожусь?
      – Тебя видели по пути сюда, или ты уже забыл?
      Найл припомнил двоих бойцовых пауков, карауливших обиталище Смертоносца-Повелителя.
      – Почему они не подняли тревогу?
      – Потому что еще ничего не знают о твоем исчезновении.
      Найл поймал себя на том, что смотрит в окно. Завистливую тоску вызывали жители Флоренции, с беспечным видом спешащие по своим делам.
      – Ты не знаешь, как там сейчас мать и брат? – спросил юноша.
      – Знаю.
      – Можешь показать?
      – Закрой глаза, – велел голос.
      Едва сомкнув веки, Найл очутился во дворце у Каззака; от яви просто не отличить. Он сам стоял в углу покоя, где у них состоялся последний разговор с Каззаком.
      В помещении находились четверо Каззак. Вайг. мать и одетая в черное стражница – та самая, что посадила Найла под замок.
      Последняя стояла навытяжку, недвижно уставясь перед собой. Сайрис – на лице усталая безропотность – сидела на горке подушек.
      Управитель стоял сейчас спиной, глядя в окно.
      Сидел и Вайг – вид унылый, не очень уверенный.
      – Мы знаем, что он скрывается где-то в городе, – говорил Каззак. Если хотите видеть его живым, надо срочно его разыскать, прежде чем это сделают пауки.
      Вайг покачал головой:
      – Понять бы, зачем он бежал…
      – Я же сказал: не знаю! – раздраженно перебил Каззак. Так глупо поступить. А ведь складывалось-то как хорошо.
      Вайг:
      – Он, наверное, пытается пробраться назад к детской?
      Сайрис испуганно ахнула. Каззак, чутко вздрогнув, резко обернулся.
      – Какого черта вы… – и осекся, увидев Найла. Глаза управителя вспыхнули от удивления и радости облегчения.
      – Хвала небесам! Где ж ты, чертенок, пропадал?!..
      Найл попытался ответить, но голоса не было. Кошмарное ощущение: губы шевелятся, а изо рта ни звука.
      Картина стала таять на глазах.
      Открыв глаза, Найл обнаружил, что все так же стоит возле открытого окна, глядя на воды Арно.
      Старец стоял неподалеку, чуть заметно усмехаясь. Видение длилось лишь несколько секунд.
      – Что случилось? – ошалело выдохнул Найл.
      – Ты прервал контакт.
      Голова кружилась так, что юноша невольно опустился на ближайшую кушетку. Бешено ухало сердце, по лицу струился пот.
      «Сейчас свалюсь», – пронеслось в голове.
      Однако вскоре тошнота прошла, взор прояснился. Выжат, как лимон – с чего бы?
      – Они меня заметили.
      – Мать заметила. И Каззак.
      – А остальные разве нет? – Все было так быстро, что он сам толком и не различил.
      – Нет.
      Найл окунулся лицом в ладони; стало чуточку легче.
      – Что у меня с головой?
      – Ты попытался заговорить и спалил всю свою внутреннюю энергию.
      – Но ведь я там побывал. Они увидели меня.
      – Разумом, не глазами. Через минуту-другую сердце унялось. Глотка сухая, опаленная.
      – Пойду попью чего-нибудь.
      Найл отправился по коридору к пищепроцессору.
      Понятно, ничуть не удивился, застав там Стиига, сидящего на столе. Найл наугад нажал одну из питьевых кнопок.
      Через полминуты из окошка раздачи выскользнул стакан холодного апельсинового сока, поверху плавали кусочки цедры. Найл с жадностью осушил стакан. Затем сел напротив старца.
      – И что теперь будет?
      – Уж теперь-то Каззак, точно, сделает все, чтобы тебя заполучить. Он уверен, что ты наделен сверхъестественной силой. Он не мыслит дальнейшего без тебя.
      Вспомнив бледное лицо матери, юноша проникся чувством вины. На секунду он задумался, как бы сподручнее возвратиться во дворец Каззака.
      Стииг покачал головой.
      – Глупо. Теперь они глаз с тебя не будут спускать.
      Найл мрачно уставился в окно.
      – Куда же мне деваться?
      – Прежде ты должен выполнить наш с тобой уговор, – улыбнулся старец.
      – Это загадку-то?
      – Не загадку, просто ответ на простой вопрос.
      Найл зарылся лицом в ладони, но ясности в мыслях не возникало.
      – Ты ждешь, чтобы я сказал… почему ты не в состоянии помочь мне уничтожить пауков?
      – Не совсем. Ты спрашивал, могу ли я сказать, как этого добиться. Я ответил, что нет, потому что запрещено. Но помочь тебе не отказывался.
      – Но прежде хочешь, чтобы я догадался обо всем сам?
      – До тебя начинает доходить, – кивнул собеседник.
      Найл задумчиво произнес:
      – Ты не можешь мне сказать, как их одолеть, потому что… – он тщательно подбирал слова, -… потому что подсказка – слишком легкий путь. Человек должен добиваться свободы сам… иначе он не оценит по достоинству, что значит быть свободным. – Он посмотрел на старца. – Это и есть ответ на загадку?
      – Частично.
      Найл тяжело мотнул головой; усталость по-прежнему донимала дурнотой и тяжестью.
      – Больше ничего на ум не идет.
      – Что ж, пока достаточно и этого.
      – Значит, ты мне все-таки поможешь? – встрепенулся Найл.
      – Прежде позволь еще один вопрос. А зачем тебе понадобилось уничтожить пауков?
      Вопрос насторожил Найла, в нем чуялся скрытый подвох. Помедлив, сказал:
      – Этот город построили люди, а пауки городов никогда не строили. Они живут в городах, оставленных людьми.
      – Но зато они хозяева Земли. Это разве не доказательство, что у них есть над людьми превосходство?
      – Нет. Просто у них сильнее развита воля. Но такой жизни они не достойны.
      – А почему?
      Найл призадумался, затем досадливо тряхнул головой.
      – Не могу объяснить. Но чувствую, что это так!
      – Если ты намерен одолеть пауков, – с мягкой назидательностью заметил старец, – тебе необходимо знать, почему это так.
      – Ты можешь мне сказать?
      – Я могу еще больше: показать. Ступай за мной.
      Найл не замедлил, подчиниться и пошел коридором в галерею.
      Он думал, что сейчас надо опять будет укладываться в машину умиротворения, но старец не задерживаясь прошел мимо и ступил в белый столп; Найл последовал за ним. Поднялись.
      Выйдя наружу, Найл обнаружил, что стоит в комнате на верхотуре башни с видом на город. Странно было видеть ее снова.
      Иллюзорная панорама Флоренции представлялась такой явственной, что теперь сложно было от нее отвыкнуть. Солнце клонилось к закату.
      – Ложись вон туда, – старец указал на черную кожаную кушетку.
      Возле кушетки на стекле черного столика лежало устройство из скрепленных меж собой изогнутых металлических полосок; оно напоминало обрывки шляпы.
      Длинный провод соединял его со Стигмастером.
      – Надень на голову, – велел Стииг, сопроводив слова мысленной иллюстрацией. Найл не рассуждая подчинился. Гладкие упругие подушечки прилегали ко лбу и вискам.
      – Устраивайся поудобнее, голову на подушку. Готов?
      Найл кивнул. В местах, где подушечки касались кожи, чуть покалывало, будто иголочками.
      Юноша прикрыл глаза.
      Он готовился увидеть какой-нибудь умозрительный образ, которому, может статься, вторит невыраженным словами поток сознания. Ощущение же оказалось сугубо физическим: покалывание, переходящее постепенно в легкое пощипывание.
      Все это сопровождалось приятным ощущением, как если бы вдруг он отрешился от тела и плавно взмыл в небо, словно воздушный шар.
      Приятное пощипывание из головы оттекло к ногам.
      Он совершенно не ожидал такого невыразимого блаженства.
      Колкие искорки обрели вдруг свечение, образовавшее вокруг тела белый ореол.
      Свет постепенно проник в каждую пору, тело будто обрело прозрачность.
      Похожее удовольствие он испытывал, прижимаясь телом к Мерлью, только это было куда сильнее.
      И тут даже сам свет внезапно озарился изнутри яркой, насыщенной вспышкой, сравнимой разве что с высоким звуком. Звук реял все выше и выше, свет стал ослепительным, как солнце в разгаре дня. Но все это было лишь прелюдией к тому, что почувствовалось затем секунд на пять.
      До этого момента Найл воспринимал все происходящее пассивно, с молчаливой признательностью.
      Но настал миг, когда до него начало доходить: ощущение-то, оказывается, исходит не извне. Оно лишь отражение чего-то, происходящего внутри.
      Впечатление такое, будто над неведомым горизонтом его внутренней сущности восходит солнце.
      А затем несколько секунд его сотрясал поток необузданной первозданной силы – силы колоссальной, ошеломляющей, поднимающейся из пучин сознания. Ей сопутствовало озарение – такое, что тянуло громко, с надрывом расхохотался, зайтись хохотом. Все – башня, Стигмастер, старец, те же пауки – показались одной большой наивной шуткой.
      Шуткой был и он сам, Найл, поскольку дошло: он – маска, оболочка, в сущности, просто фантом, абсурд, на самом деле его, оказывается, не существует.
      Затем свет стал таять, и ощущение неизреченной силы убавилось до чувства просто удовольствия, словно мощная волна, откатившись, опустила его на берег.
      Вместе с тем, наступившее просветление никуда не исчезло. Теперь было ясно: средоточием мощи является он сам, его внутренняя сущность.
      Прекратилось покалывание в прилегающих к коже подушечках. Помещение словно преобразилось.
      Он взирал на него так, будто сам все тут создал. Ничто здесь не казалось уже ни странным, ни диковинным.
      Несколько секунд Найл лежал неподвижно, вслушиваясь в угасающее эхо звука, вынесшее его за пределы самого себя. Затем, глубоко вздохнув, сдвинул с головы устройство и поместил на стол.
      В теле – томная усталость, но сам он был абсолютно спокоен.
      Старца нигде не было видно, но голос внутри грудной клетки изрек: «Теперь тебе все ясно».
      Отказываться не было смысла. Найл впервые отчетливо понял, что голос этот принадлежит машине, запрограммированной отвечать на его собственные вопросы.
      Он и сам уже начал об этом догадываться, но машина предпочитала выступать в человечьем обличье, и ему хотелось верить в эту наружность.
      Теперь же стало ясно, какова правда.
      Захотелось прилечь и осмыслить все, что сейчас было ему преподано.
      Основным, главенствующим фактором была сила. И просто, и очевидно, и вместе с тем вызывало растерянность.
      Источник силы находится внутри. К ней прибегают всякий раз, когда требуется шевельнуть рукой или смежить веки. Одновременно, ее хватает на то, чтобы изменить Вселенную.
      Почему людям так мало известно об этом внутреннем источнике силы? Почему они ее почти не используют?
      Теперь ответ был ясен.
      Прежде чем воспользоваться, ее надо вызволить… а чтобы проникнуть в такую бездну, человеку необходимо углубиться в себя и сузить сознание до точки.
      Таким же образом он погружается в сон, отрешается от физического мира и постепенно теряется в глубинах сознания. Получается, человек осознает эту силу редко, потому что сон, как правило, одолевает его прежде, чем удается ее достичь…
      Найл насупил брови, сплачивая всю свою энергию в едином сосредоточенном усилии, и вскоре ощутил мгновенный напряженный проблеск силы.
      Неважно, что это было лишь слабое подобие испытанного им несколько минут назад. Главное, у него получалось его вызывать (пусть смутно) напряжением воли.
      Теперь понятно, почему те же смертоносцы не уходят в своем развитии дальше определенной черты.
      Миллионы и миллионы лет своей эволюции они оставались пассивны. Это дало им возможность уяснить один важный секрет (кстати, неизвестный людям), что сила воли имеет физическую природу.
      Человек никогда над этим не задумывался, постоянно размениваясь на работу руками и головой, которым отводил роль безропотных исполнителей волевых решений.
      Затащив в тенета муху силой воли, паук понял, что никакие физические придатки для того не нужны. И разросшись до гигантских размеров, он «отрастил» себе и соответствующую силу воли.
      Однако и это был шаг в неверном направлении.
      Пауки стали использовать свою силу воли так, как люди используют силу мышц – для удовлетворения сиюминутных телесных потребностей.
      Они распыляли ее наружу, на других существ.
      А поскольку им никогда не приходилось использовать свой мозг активно, они упустили спросить себя, что является источником этой силы.
      Поэтому им осталась совершенно неведомой та колоссальная мощь, что кроется в них самих.
      Вот почему людям суждено их превзойти. Вот почему смертоносны догадываются, что в конечном итоге придется уступить. Вот отчего Смертоносец-Повелитель боится людей.
      Найл подошел к прозрачной стене, выходящей на север.
      На том конце окружающей башню лужайки проспект разветвлялся я тянулся примерно на полмили по прямой. Между полуразвалившимися зданиями вдали проглядывала река.
      В конце длинного проспекта, судя по всему, должен быть мост.
      – У тебя есть план паучьего города? – спросил Найл.
      Стены комнаты моментально утратили прозрачность, и комната погрузилась в темноту. На стене словно каким-то лучом высветилась огромная карта, на которой здания были изображены так, будто их снимали строго по вертикали с воздуха.
      Теперь было видно, что город имеет форму круга.
      С севера на юг его рассекает проспект, а с юго-запада опоясывает река.
      Женские кварталы располагались в юго-западном секторе, а разделяющая центральная стена выходила далеко за южную оконечность города.
      Гораздо больших размеров был полукруг к северу от реки.
      Он был помечен надписью «Квартал рабов», а нерезкие очертания показывали, что многие здания лежат в руинах.
      Здесь, как и в южном секторе, по центру находилась своя большая площадь, в середине которой возвышалось окаймленное лужайкой здание с куполом.
      – Это что? – спросил Найл.
      – Когда-то административный центр города, зал собраний. Теперь здесь прядут шелк.
      – Для шаров паукам?
      – Да, и не только.
      – Шары делают здесь?
      – Нет. Шелк отвозят в город жуков-бомбардиров, в пяти милях к югу.
      – А почему не здесь?
      – Потому что слуги пауков не такие искусные умельцы. Шар сделать не так-то просто, а у жуков слуги умнее и искуснее.
      – Если пауки боятся людей, то почему они тогда позволяют, чтобы у жуков были разумные слуги?
      – Им просто некуда деваться. На жуков не действует паучий яд, а если их рассердить, они могут дать достойный отпор.
      – А зачем жукам сообразительные слуги?
      – Потому что жуки, в отличие от пауков, восхищаются человеческими достижениями. Еще их приводит в восторг человеческое умение разрушать. Получили, стало быть, эволюционное наследие. Жуки извечно защищались своими выхлопами, так что, по их разумению, во взрыве – красота. Основная работа у тех слуг – устраивать фейерверки, да помощнее. А для этого требуется очень даже смекалистая голова.
      – Жуки, наверно, доставляют паукам много хлопот?
      – Да, было такое время, пока те и другие не пришли к соглашению. Теперь у них налажена система обмена рабами. Сообразительные слуги жуков меняются на привлекательных женщин паучьего города.
      – А самих слуг жуков это не задевает – видеть, как собратьев отдают в рабство?
      – Нет. Им нравится, что у них появляются красивые женщины. Кроме того, слуги жуков считают это завидной участью: их же используют для производства потомства.
      Найл долгое время изучал план.
      – Где бы мне было надежнее всего спрятаться?
      – Где угодно в квартале рабов. Там никто не спросит, откуда ты.
      – А там что, нет пауков?
      – Полным-полно. Но они почти не отличают людей друг от друга. Надо лишь соблюдать разумную осторожность.
      Внезапно Найл почувствовал смятение. В башне было уютно, совершенно безопасно. А теперь бередила тоска: безмятежности и уюту пришел конец, вновь предстоит ввергнуться в пучину неведомых опасностей. Даже светоч полученного за эти два дня знания несколько потускнел. На секунду душу замутила тоска, сродни отчаянью.
      Стигмастер, похоже, не придал никакого значения переживаниям Найла.
      – Прежде чем отправишься, – произнес голос, – надо бы в деталях запомнить план города.
      – На это уйдет много времени. – Найл пытался скрыть нарождающуюся усталость.
      – Не так много, как кажется. Загляни в шкафчик возле Стигмастера.
      Найл открыл дверцу небольшого металлического шкафчика и неожиданно обнаружил напротив свое лицо.
      На задней стенке шкафчика висело зеркало. Посмотрев себе прямо в глаза, Найл заметил во взгляде тоску и неуверенность.
      Над зеркалом, на аккуратном золоченом крючке висела тоненькая золотая цепочка, а на ней маленький зеркальный диск с ноготь величиной.
      – Возьми это и повесь на шею, – велел голос. – Этот медальон – ментальный рефлектор, отражатель мысли.
      Найл снял медальон с крючка и дотошно рассмотрел.
      Диск был чуть выпуклый, темно-золотистого цвета. При более внимательном взгляде стало заметно, что это не круг, а, скорее, овал с округлыми краями. Поверхность у зеркала была какой-то матовой; искаженное, с золотистым налетом лицо Найла отражалось, точно сквозь облачко тумана.
      Когда он вешал медальон на шею, голос заметил:
      – Нет, не так, надо обратной стороной. Найл надел медальон как надо. Выпуклая поверхность плотно уместилась в ложбинку на груди повыше солнечного сплетения. Тут Найла неожиданно качнуло, даже сердце замерло на секунду.
      Глаза еще раз повстречались с отражением – неуверенности в глазах больше не было. Голос:
      – Отражатель мысли довела до совершенства одна древняя цивилизация, ацтеки; их жрецы использовали его во время медитаций перед человеческим жертвоприношением. Эта тайна повторно была открыта исследователями-парапсихологами в конце двадцатого века. Зеркало способно координировать мыслительные вибрации мозга, сердца и солнечного сплетения. Теперь постарайся запомнить план города.
      Найл внимательно вгляделся в план. Удивительно, охватить его весь целиком оказалось почему-то вполне по силам.
      Зеркальный медальон на груди словно умножал, усиливал сосредоточенность.
      Еще пять минут назад план казался чрезмерно запутанным и сложным; теперь мозг впитывал его с внезапной жадностью, как желудок еду.
      Минуты не прошло, как Найл уже затвердил его наизусть.
      – Что такое крепость? – осведомился он.
      – Здесь располагаются главные казармы города. Казармы – помещения, где живет воинский контингент.
      – А арсенал что такое?
      – Место, где складывают оружие. Найл указал на план.
      – Мост охраняется?
      – Да. На прошлой неделе там поймали одну из служительниц – пыталась пробраться в детскую, чтобы повидать своего младенца. Теперь подступы с обеих сторон охраняются бойцовыми пауками.
      – Что сделали со служительницей?
      – Принародно казнили и съели.
      – Есть еще где-нибудь место, где можно переправиться через реку?
      – Как ни выгадывай, а лучше моста места нет. Здесь у реки наименьшая глубина.
      – Когда удобнее всего попытаться это сделать?
      – Лучше на рассвете, когда меняется стража.
      Найл опять изучающе вгляделся в план. Нечего и думать о том, чтобы подобраться к мосту по главному проспекту – равносильно самоубийству.
      А вот вдоль набережной на расстоянии примерно полумили друг от друга к реке спускались ступени каменных лестниц.
      Если бы как-нибудь проникнуть к реке возле разделяющей город стены, можно было бы пройти к мосту по кромке берега.
      – Где можно укрыться в квартале рабов?
      – Многие здания уже не имеют верхних этажей. Обычно там пауки не распускают тенета. Вот в таком месте будет тебе всего безопаснее.
      Неожиданно у Найла заломило в висках. Он помассировал себе виски и лоб, ломота унялась.
      – Это из-за медальона. Ты к нему еще не привык, поэтому если внимание не уравновешенно, то возникают головные боли. В таких случаях всегда поворачивай его тыльной стороной.
      Найл повернул медальон зеркальцем наружу. Едва это сделал, как напряжение исчезло, сменившись непривычной опустошенностью. В голове гулко шумело. Найл лег на кушетку и закрыл глаза. Тело начала окутывать приятная дремота.
      – Не советую засыпать сейчас, – заметил голос. – СмертоносецПовелитель только что послал к Каззаку нарочного – привести тебя к нему. Когда управитель признается, что ты исчез, все пауки в городе поднимутся на розыски.
      Найл (куда усталость девалась!) моментально сел.
      В кровь опять просочился едкий страх; не сразу и уймешь.
      Совладав с голосом, Найл спросил:
      – Что будет Каззаку?
      – Ничего. Смертоносец-Повелитель – реалист, он ничего ему не сделает. Но уходить тебе надо немедленно.
      – Иду. – Внутренне сосредоточась, он подавил-таки страх. Окрепла решительность. – Я смогу поддерживать с тобой связь?
      – Да. Через раздвижную антенну. Она настроена на ментальную цепь Стигмастера. Но пользуйся ей по возможности реже. Многие пауки способны улавливать ее импульсы, поэтому, пуская се в ход, ты всякий раз рискуешь быть обнаруженным.
      Возле белого столпа неожиданно возник старец.
      – Прежде чем отправиться, надо подкрепиться. Ночь впереди долгая.
      – Есть я сейчас не хочу. – Аппетит у Найла пропал.
      – Тогда возьми еду с собой. Ты также должен переодеться в одежду раба. Пойдем со мной. Времени уже в обрез.
      Найл ступил в столп. На этот раз порхающая легкость при спуске была неприятной, от нее лишь явственнее чувствовалась нервная взвинченность.