- Никак не пойму, зачем я вам нужен. Разве что в качестве водителя? сказал Билл.
      Он чувствовал себя неуютно в сутане с наглухо застегнутым воротником. Хотя одежда была прекрасно подобрана, она подходила ему лишь по размеру. Ведь он не считал себя больше священником - ни умом, ни сердцем.
      - Уже одно ваше присутствие мне помогает.
      - Но вы собираетесь вести разные разговоры, а я что буду при этом делать? Молчать, как дурак?
      - Можете говорить все, что считаете нужным.
      - Большое спасибо. Но я рта не раскрою, потому что не в курсе дела. Вы чересчур скрытны, Глэкен. Поймите же, я заслуживаю доверия и готов вам помочь.
      Глэкен вздохнул:
      - Конечно, вы правы. Я и не собирался держать вас в неведении. Просто привык хранить тайны. - Глэкен осекся.
      - Так что же?
      - Мы приехали в Монро в поисках Дат-тай-вао.
      Билл хмыкнул:
      - Ну, спасибо за разъяснение. Теперь мне все понятно.
      - Это вьетнамское слово. На самом деле Дат-тай-вао - лишь условное название. Речь идет о силовом поле, которое так долго обитало в Юго-Восточной Азии, что вполне естественно называть теперь его тем именем, которым аборигены нарекли его столетия назад.
      - Дат-тай-вао. - Билл с трудом выговорил незнакомые чужие слова. - А что это означает?
      - В простейшем переводе это означает что-то вроде "дотронуться рукой". До наших дней дошла старая вьетнамская песенка, в которой говорится об этом:
      Оно ищет, но его искать бесполезно.
      Оно находит, но его никто не сможет найти.
      Оно вселяется в кого-то, кто потом одним
      прикосновением
      снимает боль и изгоняет болезни.
      Но это обоюдоострое лезвие,
      никогда не меняющее своей сути.
      Если ты дорожишь своей жизнью,
      не вставай у него на пути.
      Обращайся с ним с удвоенной осторожностью
      оно поддерживает равновесие,
      которое может быть нарушено.
      - Это одновременно восхваление и предупреждение. Дважды в день тот, кто подчинил себе Дат-тай-вао или сам подчинился ему - как вам будет угодно, - может в течение часа врачевать раны, снимать раковую опухоль, в общем, лечить прикосновением руки.
      Еще недавно Билл посмеялся бы, услышав такое, но сейчас он молча слушал. Он вообще теперь ни над чем не смеялся.
      - Дат-тай-вао появилось в Монро в прошлом году и материализовалось в местном враче Алане Балмере.
      - Припоминаю такое имя. Он, кажется, работал одно время с доктором Альбертсом?
      - Возможно. Но сейчас он сам по себе. И не занимается обычной практикой с тех пор, как Дат-тай-вао наделило его способностью излечивать прикосновением руки.
      - Да, это он. Прошлым летом только и было разговоров, что о нем. Намекали, что он шарлатан.
      - Он не шарлатан и никогда им не был. Он лечит просто отлично. А сейчас живет с Сильвией Нэш и ее приемным сыном.
      - Вы, кажется, говорили, на Прибрежном шоссе?
      - Да. Прибрежное шоссе, дом 297, - кивнул Глэкен.
      - Район не из дешевых.
      Особняк Хенли тоже находился на Прибрежном шоссе, и Билл на миг содрогнулся, вспомнив, какие ужасы пришлось ему пережить здесь в 1968 году.
      - Эти владения называются Тоад-Холл, - сказал Глэкен.
      - Никогда не слышал такого названия. Наверное, недавно придумали.
      Но стоило ему приблизиться к Тоад-Холлу, как он сразу его узнал. Только медная табличка на кирпичных воротах была новой. Это место на Северном побережье считалось одним из самых роскошных и принадлежало старому Боргу. Три акра земли, окруженные каменной стеной и густо растущими соснами. Сам особняк стоял в глубине, ближе к воде, сооружение со множеством шпилей, обрамленное плакучими ивами. Мысль о том, что владения старого Борга кто-то переименовал, претила ему, но, прислушиваясь к легкому шуму бриза, похожему на шепот, и глядя на раскачивающиеся на ветру плакучие ивы, он подумал, что, пожалуй, новое название подобрано удачно.
      Они с Глэкеном подошли к входной двери.
      - Сейчас в доме живут четверо, - сказал ему старик на ходу. - Миссис Нэш, доктор Балмер, дворецкий-вьетнамец по имени Ба и Джеффи - приемный сын миссис Нэш.
      - Вы вчера говорили, что мы ищем мальчика. Вы его имели в виду?
      Глэкен кивнул:
      - Да. Его маме наверняка не понравится то, что я ей скажу.
      - Почему? Он что, обладает тем?..
      Дверь открылась, как только они поднялись на крыльцо. Некто огромного роста восточной наружности загородил весь дверной проем. Видимо, это был Ба. Его скуластое лицо казалось непроницаемым, но в глазах угадывалась настороженность. Взгляд метался между Биллом и Глэкеном, останавливаясь на каждой детали, соизмеряя, оценивая, классифицируя. Билл знал только одного человека с таким взглядом - Глэкена.
      - Слушаю вас, сэр. Чем могу служить?
      Глэкен достал из кармана визитную карточку:
      - Моя фамилия Вейер. Полагаю, миссис Нэш уже ждет меня.
      Ба отступил назад и жестом указал, как пройти из отделанного мрамором коридора в комнату. Из невидимых динамиков лилась музыка. На Билла волной накатила ностальгия, когда он услышал "Нерассказанную историю" в исполнении Натмегов. Они с Кэрол танцевали под эту музыку на вечерах в гимназии, где училась дама его сердца, не далее чем в миле отсюда.
      Голос Ба вернул его к действительности:
      - Сейчас передам госпоже, что вы пожаловали. Кофе не желаете?
      Они сказали, что желают, и Ба удалился, оставив их ждать у холодного камина.
      - До чего мощный парень, - сказал Билл. - Никогда не видел таких высоченных вьетнамцев.
      Глэкен кивнул:
      - Он один может заменить целую службу безопасности.
      Стройная женщина лет тридцати с небольшим, с короткими черными волосами, голубыми глазами и красивым, с тонкими чертами лицом вошла в комнату. На ней были просторные черные слаксы и наглухо застегнутая белая блузка. В каждом движении чувствовалась уверенность в себе.
      - Я - Сильвия Нэш, - промолвила она. - А кто из вас...
      - Вейер - это я, - сказал Глэкен, выходя вперед и протягивая руку, - а это преподобный отец Уильям Райан.
      Билл подумал, что ее рукопожатие такое же холодное, как и она сама. Сногсшибательная женщина.
      Он слышал о ней раньше и пытался сопоставить услышанное с тем, что увидел сейчас. Она была вдовой Грега Нэша. Билл учился в колледже вместе с Питом Нэшем - старшим братом Грега. Грег побывал во Вьетнаме, вернулся домой целым и невредимым, а потом погиб, пытаясь предотвратить самое заурядное ограбление магазина. Сильвия стала довольно известным скульптором. И наверняка процветающим, если могла позволить себе жить в таком месте.
      - Садитесь, пожалуйста, - предложила она, указав на диван, а сама села напротив. - Вы, кажется, собирались обсудить со мной какой-то вопрос личного характера. Надеюсь, это не было предлогом, чтобы проникнуть сюда и попытаться что-нибудь продать.
      Билл взглянул на Ба, который вкатил в это время массивную серебряную тележку с кофейными приборами. Вряд ли можно было позавидовать человеку, который вздумал бы неудачно пошутить в этом доме.
      - Не беспокойтесь, я ничего не собираюсь вам продавать, - сказал Глэкен. - Мы просто хотим поговорить о Дат-тай-вао.
      Огромный вьетнамец застыл над подносом, едва не пролив кофе из кофейника, но вовремя спохватился. Он смотрел на Глэкена пустыми, невыразительными глазами. Билл заметил, что Сильвия побледнела, и лицо ее приобрело пепельный оттенок.
      - Ба, - сказала она дрогнувшим голосом, - позовите, пожалуйста, Алана.
      - Да, миссис.
      Ба уже собирался выйти, когда в комнату на каталке въехал мужчина. Худой, бледный, лет сорока пяти, с каштановыми волосами, тронутыми сединой, и мягким взглядом серых глаз. Он задержался на пороге, смерив Глэкена взглядом, и с озадаченным выражением лица проделал оставшийся путь. Как только кресло на колесах остановилось за спиной у Сильвии, она поднялась со стула и обхватила голову мужчины руками. Они улыбнулись друг другу. Билл сразу почувствовал, насколько прочная духовная связь существует между этими людьми. Сильвия представила мужчину. Это был Алан Балмер.
      - Алан, они хотят поговорить о Дат-тай-вао.
      Билл почувствовал на себе всю тяжесть взгляда Балмера.
      - Надеюсь, вы не журналисты? - Последнее слово он произнес с неподдельным отвращением. Видимо, это чувство имело под собой основания личного характера.
      - Поверьте, мы не имеем к ним никакого отношения.
      Балмер, кажется, поверил ему. Правда в устах Глэкена всегда звучала очень убедительно.
      - А что вам об этом известно? Разумеется, с вашей точки зрения?
      - Все.
      - Сомневаюсь.
      - Уверен, нынешнее ваше состояние - результат деятельности, связанной с Дат-тай-вао.
      - Неужели?
      - Да. Я знаю, что в 1968 году Дат-тай-вао покинуло Вьетнам вместе с доктором по имени Вальтер Эрскин, который под бременем ответственности превратился в хронического алкоголика.
      Память Билла как будто озарило вспышкой: пять лет назад... стоянка автомашин Медицинского центра в Даунстейте... два алкоголика - Мартин Спано и второй, незнакомый бородач Вальтер. Вальтер был когда-то медиком... и в голове завертелся вопрос: "Так это были вы?" Неужели это возможно?
      - Но перед смертью Вальтер Эрскин передал вам Дат-тай-вао, и с его помощью вы исцелили такое множество людей, что это не могло не отразиться на вас. И вот результат...
      Балмер выставил руку вперед. Он выглядел смущенным:
      - Неплохо. Один - ноль в вашу пользу.
      - Осмелюсь спросить, жалеете ли вы теперь, что в ваших руках оказалась Дат-тай-вао?
      Балмер помедлил с ответом.
      - Поверьте, я много думал об этом. Да, у меня отнялась половина тела, но это временно. Сейчас я на пути к полному выздоровлению. Руки действуют, и ноги тоже постепенно приходят в норму. Дат-тай-вао помогло мне исцелить людей, множество людей с целым букетом заболеваний - острых, хронических, истощающих организм, угрожающих жизни. Кроме того, в тот период жизни я встретил Сильвию. Год или два, потраченные на реабилитацию, - небольшая плата за это.
      Балмер мыслил совершенно иными категориями, не такими, как большинство людей, и этим очень нравился Биллу.
      - Могу я еще спросить...
      Тут Глэкен умолк и посмотрел вправо.
      У входа стоял маленький мальчик лет девяти с округлым личиком, светлыми вьющимися волосами и пронзительными голубыми глазами. Он напомнил Биллу другого мальчика, из другого времени - Дэнни.
      Мальчик оглядел всех, кто был в комнате... и остановился на Глэкене.
      - Привет, Джеффи, - сказала Сильвия. Наверняка она не хотела, чтобы он слышал весь этот разговор. - Что-нибудь случилось?
      - Да вот, я зашел посмотреть, кто у нас.
      Он прошел мимо Балмера и матери и остановился около Глэкена, сидящего на диване. Долго и почти отрешенно смотрел старику в глаза, потом протянул ему руки и крепко обнял.
      Сильвия вскочила на ноги и бросилась к Джеффи и Вейеру, тоже обнявшему мальчика. Это было так не похоже на Джеффи, обычно очень застенчивого! Что за бес вселился в него?
      - Джеффи! - Она едва сдерживалась, чтобы не схватить его за руку. Мне очень жаль, мистер Вейер, он никогда себе такого не позволял.
      - Все в порядке, - ответил тот, выглядывая из-за плеча Джеффи. - Это большая честь для меня.
      Он мягко снял руку Джеффи со своей шеи, вложил ее в свою ладонь и усадил мальчика на диван.
      - Хочешь посидеть рядом со мной и отцом Биллом?
      - Еще бы! - Глаза Джеффи горели.
      - Вот и хорошо.
      Сильвия присела на краешек стула. Она старалась привлечь внимание Джеффи, но тот не отрывал глаз от Вейера. Эта сцена привела ее в замешательство.
      - У него слишком богатая фантазия, - сказала она.
      Джеффи были свойственны такие порывы с тех пор, как он излечился от аутизма, но в целом он вел себя довольно обособленно. Мало-помалу достигал нормы поведения, но еще не знал, как вести себя в той или иной ситуации, поэтому с незнакомыми людьми ощущал неловкость. Но, видимо, лишь до сегодняшнего дня.
      - Это я знаю. Мне также известно, что мистер Балмер вылечил Джеффи от аутизма, и это было последнее, что он успел сделать.
      Сильвия взглянула на Алана. На его лице, словно в зеркале, отражались ее тревога и смущение. Откуда этот незнакомец так много знает о них? Ей стало страшно.
      - Ну хорошо, - сказал Алан уже более мягко. - Вам многое известно о Дат-тай-вао. Боюсь только, вы опоздали. Я больше не обладаю силой Дат-тай-вао, оно исчезло.
      - Дат-тай-вао покинуло вас, но оно не исчезло, - возразил Вейер.
      Сильвия почувствовала, что стоявший позади нее Ба напрягся. Что же случилось?
      - Может быть, и так, - сказала она, - и все-таки я не понимаю, чем бы мы могли вам помочь.
      - Помочь не мне одному, а всем людям. Настало время великого противостояния, время мрака и безумия. Дни уменьшаются, хотя должны увеличиваться. Дат-тай-вао способно это приостановить, может быть, даже помешать этому.
      Сильвия снова посмотрела на Алана. Он ответил легким кивком согласия: этот бедняга старик слегка тронулся умом. Она метнула взгляд в сторону священника, довольно симпатичного мужчины, на несколько лет старше Алана, рано поседевшего шатена с лицом, изрезанным шрамами, и перебитым носом. Нэш подумала, что, возможно, он в свое время занимался боксом. Она просто не могла понять, как это он до сих пор умудрялся сидеть с невозмутимым лицом. Может быть, он тоже безумен, как этот старик? После вчерашнего сообщения о странном поведении солнца нашлись чудаки, и немало, предсказывающие конец света и прочие ужасы. Непонятно, как она впустила двух из них в дом?
      Тут она перехватила взгляд священника. Взгляд, полный смертельной усталости. Казалось, он многое повидал и теперь жил в ожидании чего-то страшного.
      - Но я же сказал вам: Дат-тай-вао ушло, - произнес Балмер.
      - Ушло из вас, это так, - согласился Вейер и положил руку на плечо Джеффи, - но ушло недалеко.
      Сильвия снова вскочила на ноги, стараясь справиться с овладевающей ею паникой, и дала волю гневу:
      - Вон отсюда! Сейчас же убирайтесь! Оба!
      - Миссис Нэш, - священник поднялся, - мы никому не хотели причинить вреда.
      - Вот и отлично, - произнесла Сильвия, - просто замечательно. А теперь я хочу, чтобы вы ушли. Мне больше нечего вам сказать. И беседовать с вами не о чем.
      Священник показал на Вейера:
      - Этот человек хочет вам помочь, и всем нам тоже. Пожалуйста, выслушайте его.
      - Пожалуйста, покиньте нас, отец Райан. Не заставляйте меня приказывать Ба выставить вас.
      Она посмотрела на Ба. За эти годы она научилась читать на его непроницаемом лице. Сейчас она прочла на нем нежелание. Почему он хочет, чтобы эти двое остались? Хочет дослушать их до конца?
      Нет, совершенно не важно, что думает Ба. Эти двое должны убраться. Сейчас же.
      Сильвия прошла по коридору, открыла дверь. Старик и священник с явной неохотой направились к выходу. Вейер оставил на столе свою визитную карточку, бросив на прощанье:
      - Это пригодится, когда передумаете.
      Она не нашлась, что ответить, - так уверенно звучал его голос. Захлопнув дверь, она услышала, как подъехал в кресле Алан.
      - Ты, пожалуй, погорячилась, тебе не кажется?
      - Но разве ты не слышал, что они говорили? Ведь они просто сумасшедшие! - Она посмотрела на старика и священника, стоявших возле машины. - Не исключено, что они опасны.
      - Все может быть. Но мне так не показалось. А старик знает очень много о Дат-тай-вао. И все сведения у него точные.
      - Но все эти разговоры о конце света! О времени тьмы и безумия! Это просто бред сумасшедшего!
      - Помню, так ты отреагировала, когда я рассказал о том, что можно исцелять прикосновением руки, наделенной чудодейственной силой.
      Да, Сильвия вспомнила - она тогда решила, что у Алана не все дома. Но то было совсем другое.
      - Ты по крайней мере не говорил о конце света.
      - Что верно, то верно. Но что-то происходит, Сильвия. Сейчас весна, а дни все уменьшаются, и ученые не могут этого объяснить. Может быть, нас ожидает что-то вроде Армагеддона. Не мешало бы дослушать этого человека, он наверняка что-то знает.
      - Он не знает ничего такого, что мне необходимо знать. Только всякую чушь насчет конца света.
      - Ведь тебя не это пугает, Сильвия.
      Она обернулась к Алану. До сих пор она никак не могла привыкнуть к тому, что он в кресле на колесах. Точнее, не хотела привыкать. Алан не будет в нем сидеть вечно. Дат-тай-вао ввергло его в кому еще прошлым летом, но он сумел выкарабкаться. Он и сейчас продолжал бороться. За это она его и любила. У него борцовский характер, такой же, как у нее. И он никогда не признавал себя побежденным.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      Она хорошо знала, что он хочет сказать, и потому отвела глаза.
      - Все эти месяцы мы бродили вокруг да около, но нам не хватало смелости посмотреть правде в глаза.
      - Прошу тебя, Алан. - Она встала за спинкой кресла и принялась нежно гладить его волосы, потом шею, чтобы как-то отвлечь его внимание. Ей даже думать обо всем этом не хотелось. - Не надо, прошу тебя.
      Но в этот раз Алан оказался не таким уступчивым.
      - Где Дат-тай-вао, Сильвия? Куда оно исчезло? Мы знаем что оно перешло ко мне от Эрскина перед его смертью. И было еще во мне, когда я излечил Джеффи от аутизма. Но в больнице, когда я вышел из комы, его у меня уже не было. И я утратил способность лечить, Сильвия. Наступает положенное время, но мое прикосновение ничем не отличается от прикосновения других людей. Куда оно исчезло? Где оно сейчас?
      - Кто может это знать? - произнесла она с раздражением. Этот разговор взволновал ее, заставил вспомнить о самом большом страхе, который ей когда-либо довелось испытать. - Может быть, оно умерло или испарилось?
      - Не верю. Да и ты тоже не веришь. И нам приходится с этим считаться, Сильвия. Покинув меня, Дат-тай-вао перешло к кому-то другому. В этот вечер в доме кроме меня было три человека. Ни ты, ни Ба не обладаете волшебным прикосновением. Значит, остается только одна возможность...
      Она прижала его голову к груди:
      - Нет, не говори этого, прошу тебя.
      То, о чем он говорил, лишало ее сна, являлось по ночам в виде кошмаров.
      - Ты видела, как кинулся Джеффи к Вейеру? Сразу почувствовал близкого по духу человека. Так же как и я. Просто сначала меня не было в комнате. Старик меня очень заинтересовал. Стоило мне его увидеть, как на душе сразу потеплело. Я могу лишь догадываться, что чувствовал Джеффи.
      Она услышала за окном шум и выглянула. Джеффи стоял у окна, прижавшись лицом к стеклу.
      - Мама, я хочу поехать с ними. Очень хочу.
      Билл дал двигателю "мерседеса" поработать вхолостую, чтобы он как следует прогрелся. Он был разочарован и не считал нужным скрывать свое раздражение. Поездка от начала до конца оказалась пустой тратой времени.
      - Ну вот, - сказал он, бросив взгляд на Глэкена, - мы потерпели полное фиаско.
      Старик смотрел на дом через боковое стекло и ответил Биллу, не оборачиваясь:
      - Конечно, не все получилось, но я не считаю, что это фиаско.
      - Хуже не придумаешь. Она вышвырнула нас вон.
      - Я чувствовал, что нужные мне для дела люди будут сопротивляться. Но пусть поверят мне, незнакомому человеку, что нынешняя цивилизация на грани уничтожения. Пилюля горькая, но ее надо проглотить. А пилюля для миссис Нэш горькая вдвойне.
      - Насколько я понимаю, вы полагаете, что Дат-тай-вао перешло сейчас к Джеффи?
      - Я в этом уверен.
      - Значит, вы взвалили на себя непосильную задачу. Эта женщина не просто не верит во все это, она не хочет верить.
      - Она поверит, когда эти изменения станут очевидны. У нее не будет другого выхода. И она сама приведет мальчика.
      - Что ж, будем надеяться, что она не заставит нас слишком долго ждать.
      Глэкен кивнул, не отрывая глаз от дома.
      - И еще на то, что Дат-тай-вао и другие компоненты окажутся достаточными, чтобы повлиять на ход событий.
      Билл старался не поддаваться захлестнувшей его новой волне уныния.
      - Иными словами, все, что мы делаем, может оказаться напрасным?
      - Да, вполне вероятно. Но сама по себе попытка - это уже кое-что. А сегодня я увиделся с мальчиком. Общение с ним помогло мне вычислить местонахождение другого человека, которого я ищу. Это была удача.
      - Просто невероятно, чтобы ребенок так относился к взрослому человеку!
      - Но дело, конечно, не в отношении Джеффи ко мне. Это Дат-тай-вао его к этому побуждает.
      Глэкен наконец отвернулся от окна и улыбнулся Биллу:
      - Мы с ним старые друзья. Вы же видели.
      Обернувшись, Билл различил прижатое к оконному стеклу лицо мальчика.
      Из передачи радио АМ-диапазона:
      "Для тех, кто продолжает следить за событиями, сообщаем: сегодня солнце опять зашло в 6.35 вместо 7.06. Поэтому здесь, на стадионе "Шва", где "Метс" будут играть с "Филлиз", пришлось включить прожекторы раньше обычного. Многие наши слушатели опасаются, как бы все это не отразилось на игровом сезоне".
      2. Первая трещина
      Расалом стоит на поросшей травой площадке в центре города и разглядывает окружающие его здания. Из-за их огней звезды на небе почти неразличимы. Он смотрит на окна верхнего этажа дома в крайнем ряду с западной стороны. Там живет Глэкен. Это его окна.
      - Эй, старичок, ты видишь меня? - шепчет он. - Или глаза у тебя уже не те, особенно ночью? Но ты хоть чувствуешь, что я здесь? Я так на это надеюсь! Я начал с неба, чтобы заметили все. А теперь перебрался на землю. И вот я здесь, у тебя под носом. Не хочу, чтобы ты что-нибудь пропустил, Глэкен. Хочу, чтобы ты сидел в первом ряду, посередине, пока не опустится финальный занавес. Смотри!
      Расалом разводит руки в стороны, образуя крест. Земля под ним дает трещину и с глухим рокотом осыпается. Но он стоит, как скала. Целые пласты грунта летят вниз, но не слышно, чтобы они ударялись о дно.
      Под Расаломом зияет бездна. Но он стоит, как скала.
      Трещина становится все шире, и, когда достигает определенной величины, Расалом начинает погружаться в бездну. Медленно, плавно.
      - Ты смотришь на меня, Глэкен? Ты видишь меня?
      Манхэттен
      В городе творилось что-то невообразимое.
      Джек прошел мимо темнеющего силуэта Музея естествознания, повернул на юг и направился к западной части Центрального парка. На углу Семьдесят четвертой авеню он повстречал бородатого парня, одетого в какую-то мешковину. Парень нес плакат с карикатурой, взятой из "Нью-Йоркера". Надпись была старательно выведена от руки: сверху большими буквами "Покайтесь!", ниже - объемистая цитата из Библии. Чтобы прочесть ее, пришлось остановиться.
      Значит, сегодня солнце зашло еще раньше. Хорошенькое дело.
      Джек уже почти привык к тому, что солнце выкидывает всякие фокусы, но о конце света не могло быть и речи, разве что о всяких мелких неудобствах. В природе все уравновешено. Если здесь дни становятся короче, не исключено, что где-то в другой части планеты они удлиняются. Просто об этом никто не знает. Правда, ученые говорят разное. Сегодня один из них выступал в вечерних новостях, как раз когда Джек выходил из дому. Он был на грани истерики и заявил, что продолжительность дня сокращается повсеместно. Но звучало это не слишком убедительно. Где-то день обязательно должен становиться длиннее. В природе все сбалансировано.
      В природе, но не у людей. У людей вечно все наперекосяк. Будь по-другому, Мастер Джек остался бы без работы. Когда что-то заходит слишком далеко и дальше терпеть нельзя, люди обращаются к Джеку, просят все исправить, вернуть на место.
      Но сейчас дело не клеилось, и Джек решил сегодня вечером свернуть свой "паркофон" этого года.
      Проходя по Центральному парку, он услышал доносившийся с восточной стороны глухой рев. Что это - гром? Но небо ясное. Может быть, на Джерси собирается буря?
      Он вошел в парк со стороны Седьмой авеню, ступил на беговую дорожку и двинулся в южном направлении. Он рассчитывал прогуляться в одиночестве, но был готов в любой момент уступить дорогу поздним бегунам. Конечно, только полный идиот может в такое время бегать по парку после случая с той женщиной в 1989 году. Но бегуны - народ особый. Вряд ли они откажутся пробежать лишнюю пару миль перед сном, пусть даже с риском для жизни или же перспективой получить сотрясение мозга.
      Вдруг он услышал топот ног и тяжелое дыхание. Остановившись в свете фонаря, он увидел парочку - обоим не больше шестнадцати, с бледными, напряженными лицами, они так бежали, будто за ними гнался папаша девчонки. Судя по одежде, не бегуны, тем более что одевались прямо на ходу.
      - Что там случилось? - спросил Джек.
      - Землетрясение, - задыхаясь, прошептал парень.
      Через полминуты еще один парень пробежал мимо и сказал то же самое.
      - Где? - спросил Джек. Он ничего не почувствовал.
      - На Овечьем Пастбище.
      - А что там?
      Но парень промчался мимо, как сумасшедший.
      Теперь и Джека разобрало любопытство. Он сошел с беговой дорожки, припустил трусцой и бежал, огибая озеро, пока не приблизился к тому травяному лугу в низине парка, который назывался Овечьим Пастбищем. При тусклом свете звезд Джек смог различить окружившую какое-то место толпу, а посередине луга что-то похожее на большую лужу чернил. В ней ничего не отражалось, просто это было большое черное пятно.
      Джек постоял, поразмышлял, и вдруг по телу забегали мурашки. Страх шел откуда-то из самых примитивных участков головного мозга. Нечто подобное он ощущал при встрече с ракшасами. Но то, с чем он столкнулся сейчас, казалось неизмеримо большим.
      Он почти силой заставлял себя продвигаться вперед, в направлении лужи. Уже были видны фигуры людей, окружавших ее, и Джек решил, что она безопасна.
      Он подошел ближе и тут понял, что никакая это не лужа.
      Огромная яма не менее ста футов в поперечнике в самой середине Овечьего Пастбища. Парни, стоящие впереди него у самой кромки, смеялись, подталкивая друг друга. Джек не стал подходить ближе. Все увиденное вызывало в нем смутную тревогу.
      Один из парней обернулся и помахал Джеку рукой. Джек заметил, что они совсем молодые, одеты во все черное и волосы у них торчат в разные стороны.
      - Эй, ты, иди к нам! Это надо видеть! Описаться можно со страху!
      - Да, вот это дырка так дырка, - подхватил другой.
      Они расхохотались, продолжая толкаться локтями. Травки накурились. Лучше держаться от них подальше.
      - Ничего, мне и отсюда видно, - ответил Джек.
      И это было почти правдой. В свете домов, окаймлявших низину парка, Джек отчетливо видел удаленную от него сторону ямы, уходящей вертикально вниз, в гранитную породу. Кромка казалась ровной.
      Джек и раньше видел такие воронки в выпусках новостей. Они появлялись во Флориде, где грунтовые воды размывали почву. Но они никогда не были такой правильной формы, а эту казалось, Кинг-Конг выкопал огромным кухонным ножом. Кроме того, разве могут оползни появляться в крепчайшем граните? Вряд ли.
      Парни дурачились, приплясывали, изображая крутых. Джек продвигался вправо, удаляясь от них. При свете фонарей, падавшем из южной части парка, он пытался рассмотреть яму в глубину и вдруг услышал пронзительный вопль.
      Один из ребят балансировал на краю воронки, размахивая руками как ветряная мельница. Даже с некоторого расстояния Джек понял, что парень не дурачится, а действительно потерял равновесие. Но приятель, глядя на него, так и покатывался со смеху.
      И вдруг умолк - дружок полетел в яму вниз головой.
      - Джой! Джой! Черт возьми!
      Он ухватил было друга за ногу, но не удержал, и Джой исчез в темноте. Его исполненный ужаса крик еще долго был слышен, казалось, целую вечность, эхом отдаваясь в пропасти. Он оборвался не сразу. Просто... медленно угасал.
      Его приятель стоял на четвереньках у края пропасти, заглядывая в черный провал.
      - Господи, Джой, где ты? - Он повернулся к Джеку: - Какая же глубина у этой проклятой ямы?
      Вместо ответа Джек пошел к яме и остановился примерно в двенадцати футах от края, лег на живот и пополз.
      Поглядев вниз, он почувствовал головокружение. Ничего, собственно, не было видно, кроме небольшого участка перпендикулярной стены, остальное кромешная тьма. То же самое чувство, которое заставило его насторожиться при виде ямы, подсказало ему сейчас, что у ямы вообще нет дна, а если и есть, то на недосягаемой глубине. Это же чувство подсказало ему, что пора уходить.
      Джек зажмурился и какое-то время оставался недвижимым. В ушах все еще стоял крик Джоя. Летний ветерок обдувал спину. Воздух затягивало в воронку. Значит, выходит он где-то с другой стороны. Но где именно может находиться еще один вход в эту гигантскую яму?
      Вдруг земля стала ускользать у него из-под рук, уже не за что было ухватиться пальцами, не во что упереться запястьями или локтями. Господи! Это осыпался край ямы.
      Джек перевалился на левый бок, потом на спину, откатившись от края, но сделал это недостаточно быстро. Совсем рядом откололся и с грохотом полетел вниз, прямо в зияющую пропасть, кусок грунта величиной с "кадиллак". Отчаянным усилием Джек успел ухватиться за кусок торфа и повис. Ноги болтались в воздухе, и несколько мгновений он чувствовал, что общается с вечностью, манящей его вниз, в черную бездну. Потом нащупал носком ботинка каменную стену, подтянулся, вылез на поверхность и пополз прочь так быстро, как только позволяли ободранные колени.
      Когда Джек уже прополз футов пятьдесят, то услышал душераздирающий крик и заставил себя оглянуться. Приятель Джоя почти весь скрылся в яме, виднелись только голова и руки, которыми он хватался за траву в последней, отчаянной попытке удержаться наверху.
      - Эй, мужик, помоги! - кричал парень плачущим голосом. - Ради Бога!
      Джек стал расстегивать рубашку, намереваясь скрутить ее веревкой, но не успел расстегнуть последней пуговицы, как огромный кусок земли отвалился и бездна поглотила парня. Все, что от него осталось, - это угасающий в пропасти крик.