— Если тебя сейчас уволят, это будет большое подспорье, — жестко среагировал Мюррей. — Ты что, не можешь постараться смягчить Конквеста? Запомни, ты — герой, ты, а не я, спас жизнь его жене. Я всего лишь тот, кто провел с ней ночь.

Райдербейт почесал безволосый подбородок:

— Да-а, сегодня она была абсолютно непроницаема. Интересно, как поступит Конквест, если узнает?

— А что он может сделать? Подаст на меня в лаосский суд за соблазн его жены?

— Он может попробовать выставить тебя из Вьетнама. Во всяком случае это будет не совсем официальный способ, не так, как это делают в госдепартаменте. Мы здесь не под юрисдикцией госдепартамента, и он может грязно сыграть. У них во Вьетнаме отвратительная привычка награждать за любовную связь, кастрируя любовника. Все зависит от того, состоит Максвел в Лиге Плюща[19], или нет. Кажется, нет.

Мюррей кивнул:

— И все ради того, чтобы его жена подала сигнал «Красной тревоги» в аэропорту Сайгона. Кажется, я превращаюсь в героя другого рода.

Такси затормозило у отеля «Des Amis».

Девушка за стойкой подала Мюррею очередной конверт из веленевой бумаги, в котором на этот раз был лист с выгравированной шапкой:

«КОНТРОЛЬ ИНОСТРАННОЙ ПОМОЩИ»

ROYAUME DU LAOS

Джордж Финлейсон, директор".

А ниже было накорябано авторучкой: «Будьте в 8.00 вечера в „Белой Розе“. Ваш Дж. Ф.».

Райдербейт перегнулся через плечо Мюррея, прочитал и рассмеялся:

— Ай-ай-ай, какой испорченный мальчик, наш Бензозаправка! «Белая Роза» — одно из самых грязных мест в Азии, девочки там похожи на драных кошек! Хотя там ты вряд ли наткнешься на ребят из ЦРУ.

Мюррей заказал два пива.

— Расскажи мне о Джонсе, — сказал он.

— О Джонсе?

— Как получилось, что ты с ним летаешь? С чертовым кафром, как ты его называешь. Или на небольшой процент кафр, это не имеет значения. Он все равно не умещается в схему.

— Он лучший навигатор из всех, что здесь когда-либо были. И не слушай бродяг из «Эйр Америка», если они другого мнения.

— Он тебе нравится?

— Конечно. Видишь ли, я человек широких взглядов. А Нет-Входа отличный парень. Я могу доверить ему свою жизнь, и в большинстве случаев на «роллер-коастеры» я отправляюсь именно с ним.

— Ты доверяешь ему?

— Абсолютно.

— А какое у него прошлое?

Райдербейт не отрываясь выпил полбокала пива.

— Прошлое? Ральф Джонс учился на штурмана в Вирджинии — нелегкий путь. Кажется, когда-то мыл посуду в одном из баров Ричмонда. Был боксером — чемпион в среднем весе — в своем соединении в Германии. Уволившись из ВВС, сменил массу мест. Последнее — диск-жокей на радиостанции в Майами.

— Что его заставило уйти оттуда?

— Предрассудки. Скука. И деньги. Во Флориде на две сотни баксов минус налоги далеко не уедешь, даже если большинство дорогих мест для тебя закрыты. Кроме того, Нет-Входа — профи, он не захотел растрачивать свое мастерство, сидя в звуконепроницаемой студии, вести ночные музыкальные программы для подростков, дергающихся на задних сиденьях автомобилей своих папаш. Я хочу сказать, у Джонса есть профессиональная гордость. Понимаешь, о чем я?

— Частично. Я не понимаю, как Джонс терпит тебя. У него что, нет национальной гордости?

— У него есть чувство юмора, солдат. Он считает, что я забавный. Однажды он сказал мне, что белый африканский еврей и уэльсско-американский негр стоят друг друга. С тех пор мы не обсуждали этот вопрос.

— На него есть досье в полиции?

Райдербейт резко вскинул голову:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказал. Есть ли на Джонса досье в полиции? Что-нибудь, что заставило его уехать из Штатов?

Райдербейт облокотился на стойку бара и начал ковырять в зубах:

— Однажды он убил человека. В Карлсруэ, в сорок пятом. Он был в пивном зале, куда пускали всех без ограничений, с одной светловолосой Гретхен. На него наехала компания краутов[20]. У четырех из них хватило ума смыться, а пятый решил продемонстрировать свое расовое превосходство в одиночку. Нет-Входа ударил его в довольно чувствительное место за ухом, и тот отдал концы.

— И что случилось потом?

— Ничего особенного. В те времена можно было делать с краутами все, что захочешь, без особых проблем. Джонса судил военный трибунал и вынес ему строгий выговор. Кроме того, его отправили обратно в Штаты, где все складывалось не совсем в пользу Нет-Входа.

— Это все?

— В остальном он чист.

— Насколько ты знаешь.

— Я знаю. У нас с Джонсом нет друг от друга секретов.

— А ты, Сэмми? За тобой что-нибудь есть, кроме авианосца?

— Выше крыши. Двоеженство в Южной Америке, но у них возникнут проблемы, если они попробуют доказать это. А Конго не считается.

— А здесь? В Таиланде и во Вьетнаме?

— Чист, как подштанники монахини.

— И на тебя нет ничего ни в ФБР, ни в ЦРУ? Я не беру в расчет Конквеста.

Райдербейт покачал головой:

— Они бы не наняли меня, если бы у них что-то было. Но откуда такой интерес?

— Мне казалось, что это очевидно. Если мы провернем наше дело и сможем спрятать самолет, начнется самая широкомасштабная охота за человеком со времен сотворения мира. И первым делом начнут проверять тех, на кого есть досье. Пилот первого класса, которого только что уволили из «Эйр Америка», будет несомненно пользоваться привилегией в этом вопросе.

— Ну, тогда уже будет слишком поздно, солдат, — рассмеялся Райдербейт. — Мне нужно только попасть на это поле Тан Сон Нхут в Сайгоне. После этого я просто исчезну. Я уже проделывал это раньше, могу проделать еще раз. Сэмюэль Дэвид Райдербейт — Исчезающий Жид.

— И сколько еще ты будешь работать? — спросил Мюррей.

Райдербейт взглянул на часы и бросил девушке деньги через стойку.

— Мы на шестимесячном контракте. Даже если они запретят мне летать, я остаюсь членом персонала. Так что если следующий выплеск произойдет в течение следующих шести месяцев, я все равно смогу, когда захочу, пройти на летное поле, — он похлопал Мюррея по спине. — Веселей, солдат! Может, я — слабое звено в твоей цепи, но лучше тебе не найти. Увидимся в восемь в «Белой Розе».

— Ты решил, что ты приглашен?

— Видишь ли, это не лондонский клуб, не обязательно быть членом, чтобы попасть внутрь. Пока, Мюррей-мальчик! — сказал Райдербейт и легкой походкой вышел на залитую солнцем улицу.

«Белая Роза» не представляла из себя ничего претенциозного. Двухэтажный деревянный дом с фасадом из бамбука и сильным запахом канализации. Мюррей протолкнулся мимо двух водителей веломобилей и, раздвинув бамбуковые занавески, вошел в квадратный зал с разделенными низкими деревянными перегородками столиками вдоль стен. Две синие лампочки под потолком выхватывали из темноты только белые предметы — зубы, крошечные треугольники трусов и белые носки — отличительный признак штатских американцев в Юго-Восточной Азии.

В зале оказалось много девушек, каждая раздета на свой лад. Из музыкального автомата неслась какая-то неразборчивая песня, ароматы канализации сменили запахи сигар и средств от насекомых. Основное действие происходило в центре зала, где, растянувшись на полу, лежал огромный американец в одних брюках и нательной сорочке и стенал под грудой хихикающих девиц, безуспешно пытающихся поставить его на ноги.

Маленькие ручки уже хватали Мюррея за руки и бедра, а тоненький голосок зазывал из темноты:

— Ты, парень номер один, хочешь, сделаю тебе массаж?

Было чуть больше восьми, Мюррей оглядывал столики в поисках Райдербейта и Финлейсона. В этот момент кто-то крикнул у него за спиной:

— Мюррей Уайлд, глазам не верю!

Он резко повернулся на сто восемьдесят градусов. Маленький человечек стоял, облокотившись на перегородку и запустив руки под трусики двух девушек, которые в остальном были обнажены. В голубом свете очки, направленные на Мюррея, были похожи на тусклые металлические дверные ручки.

— Какой сюрприз увидеть вас живым и невредимым, — сказал человечек, качнувшись вперед и опираясь на две маленькие попки по бокам. — Я слышал, вы вчера совершили вынужденную посадку на севере? Пхонгсали, верно? Наверное, пришлось нелегко.

— Как поживаете, Хамиш? — кивнул Мюррей. — Часто здесь бываете?

Вялые, влажные губы Наппера расползлись в улыбке:

— Два раза в неделю. А вы? Совмещаете работу и удовольствие?

Мюррей нахмурился, его немного беспокоило присутствие Наппера. Он снова огляделся по сторонам в поисках Райдербейта и Финлейсона и на этот раз за толпой девиц, которые наконец поставили американца в вертикальное положение, он увидел за столиком в дальнем углу Райдербейта и какую-то смутную фигуру, которую не смог опознать.

— Ищете кого-то? — спросил Наппер. — Приятеля или неприятеля?

— Никого. Увидимся, Хамиш.

— Будьте осторожны! — крикнул Наппер, все еще хватаясь за попки девиц и блаженно улыбаясь. — Приземляйтесь аккуратней, в следующий раз можете ушибиться.

Мюррей шел через зал, сознавая, что Наппер провожает его взглядом. Американец сидел, опустив коротко стриженную голову между колен, и орал:

— Я вешу двести пятьдесят фунтов!

Райдербейт растянулся на скамье у перегородки. На нем был кремового цвета пиджак и черная рубашка. Его компаньон — девушка из «Белой Розы» — сидела верхом у него на колене и была полностью раздета.

— Эй, привет, солдат! Бензозаправка с тобой?

— Нет. Он что, еще не пришел?

— Еще нет, — сказал Райдербейт, похлопывая по смуглому животику девицу. — Присаживайся и закажи себе девчонку.

Одна из них уже оккупировала бедро Мюррея и начала вяло запускать пальцы ему между ног. Мюррей стряхнул ее и сказал:

— Ты знаешь Хамиша Наппера из британского посольства?

Райдербейт кивнул:

— Старик, любитель покурить.

— Он здесь, и ему известно о вчерашней катастрофе.

— Ну и что?

— Он из политической секции, вот что. Разведка. Пятый отдел. Мне показалось, в «Эйр Америка» не стремятся афишировать свои неудачи?

Райдербейт пожал плечами:

— Еще бы, конечно, нет. Но в таком месте, как это, — он похлопал девицу по крестцу, когда она начала извиваться выше по его бедру, — ничто долго не остается в секрете.

— Этот лучше бы остался, — пробормотал Мюррей, наблюдая за девицей Райдербейта, извивающейся с рутинным энтузиазмом. Ее компаньонша поняла намек и проворно расстегнула ширинку Мюррея, но он тут же застегнул ее.

Райдербейт рассмеялся:

— Стесняешься, солдат?

— Я думал, это будет деловая встреча с Финлейсоном.

— Бизнес и удовольствие, — сказал Райдербейт, пощипывая сосочки девицы напротив. — Кстати, я интересно провел сегодняшний день. Прошвырнулся к этой твоей плотине. Жуткое местечко.

Мюррей взглянул на двух девиц:

— Они понимают, о чем мы говорим?

— Конечно, у каждой из них докторская степень по английской литературе. Правда, дорогая? — громко спросил он и сильно шлепнул свою девицу по попке, та взвизгнула от неожиданности. — Ты слишком чувствителен, Мюррей-мальчик. Расслабься.

Мюррей снова оглядел зал. Финлейсона все еще не было, хотя стрелки часов приближались к половине девятого.

— Ну и что ты думаешь о плотине? Можешь там приземлиться?

— За один миллиард баксов смогу! Хотя не скажу, что это будет мягкая посадка. Особенно в темноте, без радара. С длиной все в порядке, конечно, если это будет «Карибоу». Но с шириной хреново. Даже если это будет «Карибоу», с каждой стороны в запасе у меня будет только по паре футов. Нам будут нужны сильные сигнальные огни, Финлейсон сможет это организовать, и нам надо как-то решить вопрос с этим бродягой-надсмотрщиком Донованом. Он — любопытный негодяй, сказал, что я второй человек, который глазеет на плотину за последние три дня.

— Несколько тысяч долларов решат этот вопрос.

— Дело не в деньгах, а в том, что еще один человек будет в курсе дела. Лично я бы предпочел без лишнего шума избавиться от мистера Донована.

Мюррей разглядывал в темноте родезийца. Насколько потянет человеческая жизнь, если на второй чаше весов миллиард долларов? Даже никчемная жизнь Донована? Вторая девица прильнула к его уху:

— Хочешь виски, Джонни?

— Пива, — сказал Мюррей.

Два соотечественника волокли пьяного американца через зал к дверям, где, опираясь на своих полуголых помощниц, стоял Хамиш Наппер.

— Наш приятель Финлейсон запаздывает, — пробормотал Мюррей.

— Совсем на него не похоже, — сказал Райдербейт. — У него репутация последнего пунктуального человека в Лаосе.

Вернулась с пивом девица Мюррея, она была не в настроении и надула губки.

— Пятьсот кипов, — сказала она не присаживаясь.

Мюррей заплатил и тяжело посмотрел на Райдербейта:

— Если начинаются разговоры об убийстве, на меня можешь не рассчитывать, Сэмми.

— Ладно, ладно, солдат, никто не говорил об убийстве. Ничего особенного. Просто слабый намек. Потому что не стоит думать, что дележ миллиарда будет происходить в варежках и домашних тапочках, верно ведь? — он вдруг встал, приподняв свою лаотянку, как куклу. — Если Финлейсон заставляет себя ждать, я собираюсь поразвлечься, — он обошел столик, лаотяночка едва доставала ему до пояса, потом Райдербейт остановился и хитро посмотрел через перегородку: — А ты? Наверное, выпустил все пары с этой миленькой круглоглазой француженкой, счастливый кобелюка!

Они скрылись за занавеской в конце зала. Девушка Мюррея начала что-то мурлыкать о стоимости массажа и, когда он в третий раз отрицательно покачал головой, удалилась. Десять минут Мюррей пил пиво, Финлейсон так и не появился. Мюррей встал и пошел к выходу. Наппер исчез, Мюррей не заметил куда, на улицу или за занавеску в конце зала. Угадать, сколько времени Райдербейт будет предаваться наслаждению, было невозможно, в зале было душно, от дыма резало глаза. Мюррею захотелось глотнуть свежего воздуха и немного поразмыслить. Он сознавал, что было бы наивно полагать, что таланты Райдербейта можно купить обещанием денег. Видимо, опыт родезийца подсказывал ему, что чтобы провернуть операцию такого масштаба или хотя бы обезопасить себя, необходимо обязательно кого-нибудь убить.

Стряхнув с себя назойливых водителей веломобилей, Мюррей направился к реке, думая о Жаклин Конквест, Она оставила ему свой телефон в Сайгоне. А в последнюю неделю в Лаосе она лишь сказала, что сможет встретиться с ним в отеле. Это звучало расплывчато. Может, она сама старалась избавиться от сложностей и напоминаний о спонтанной, бесплодной плотской связи.

Мюррей дошел до кафе на углу улицы, на грязный тротуар выставили металлические столики. Внутри кроме официанта-лаотянца был только один посетитель. Хамиш Наппер. Он стоял спиной к витрине и разговаривал по телефону, который висел на стене у стойки, но когда Мюррей проходил мимо, он обернулся и заметил его, Хамиш что-то быстро сказал по телефону и, повесив трубку, махнул Мюррею рукой. Мюррей вошел в кафе.

— Еще раз здрасте! — воскликнул Наппер. — Так значит, ваш приятель не появился?

— Какой приятель?

— Я думал, вы там кого-то ждали, — просиял Наппер.

— Я вам сказал, что нет, — стараясь говорить небрежно, сказал Мюррей. Он улыбнулся и кивнул на телефон: — А вы чем занимаетесь? Сбежали из кошкиного дома рассказать сказку?

— Успокойтесь, старина, — Наппер стоял, поглаживая свою лысину. — Я не так уж плох. На самом деле я только что звонил первому секретарю предупредить, что немного опоздаю к нему на ужин. Вы не идете? Ах да, конечно, нет, он ведь не знал, что вы будете здесь, верно? Ну жаль, что не могу с вами выпить, — он направился к двери и вдруг повернулся. Он выглядел совершенно трезвым: — И вот что еще, мистер Уайлд. Этот парень, родезиец, с которым вы только что были. Тут вам следует быть поосторожнее. Насколько я слышал, он не так-то прост. — В каком смысле?

Наппер лениво повел плечами:

— Ну, на вашем месте я бы не стал с ним связываться. Мне не так много о нем известно, но из того, что я знаю... ну, вы понимаете...

— Я не понимаю, — сказал Мюррей.

Наппер взглянул на часы:

— Нет времени на разговоры, старина. Первый секретарь отхватит мне башку. Дело в том, что вы хоть и не представитель Британии, но как представитель Ирландии... видите ли, если вы во что-нибудь вляпаетесь, мы несем за вас дипломатическую ответственность, вот. Это я так, к слову. Счастливо. Берегите себя, — он прошел к двери шаркающей подпрыгивающей походкой, махнул на прощание рукой и сел в веломобиль, который повез его подальше от «Белой Розы».

Официант готовился зажечь керосиновую лампу, так как было уже почти девять и скоро должны были отключить электричество. Мюррей подошел к телефону и первым делом набрал номер, который был приписан внизу записки Финлейсона. Никто не отвечал. С третьего раза ему удалось дозвониться в бар «Des Amis». Женский голос сначала на лаотянском, а потом на французском прощебетал; «Нет, мосье Джордж не звонил, мосье Уайлду ничего не передавали».

Мюррей повесил трубку, и в эту секунду отключилось электричество. Он бросил несколько банкнот официанту и заспешил на улицу, последние несколько ярдов до «Белой Розы» Мюррей бежал бегом. Он нырнул в темноту зала, освещенного свечами, и, распихивая локтями «футболки» и обнаженные тела, пробрался к столику в углу. Райдербейт уже вернулся, он в одиночестве курил сигару и был раздражен:

— Где ты шляешься?

— Где Финлейсон?

— Это ты мне скажи. Этот ленивый ублюдок не явился! — он скосил на Мюррея желтушный глаз и улыбнулся:

— Но я не зря потратил свои две тысячи кипов. Этих девочек, наверное, обучали французы.

Мюррей сел за стол:

— Послушай меня, Сэмми. У меня такое чувство, что что-то не так.

— Да? Только потому, что тебя прокатил Бензозаправка?

— Я только что снова встретил на улице Наппера. Он куда-то звонил по телефону. Может, это ничего не значит, он сказал, что звонил первому секретарю предупредить, что опоздает на ужин. Но потом он предупредил меня насчет тебя.

— Меня? Наглый старикашка. И что он сказал? Какая-нибудь милая клевета?

— Он сказал, что я могу вляпаться. Не сказал куда. Что скажешь?

— Может, он считает, что я плохая компания для тебя. Не хочет, чтобы уважаемый писатель связывался с белым родезийцем с нелегальным паспортом, и все такое прочее.

— Еще хуже для него, если один из соотечественников замешан в самом крупном ограблении, которое к тому же задумано и осуществлено на территории Наппера. Он предупреждал меня, Сэмми.

— Он был под газом?

— Я так не думаю. Он также решил, что я здесь кого-то ждал, и этот кто-то не появился.

— Бензозаправка?

— Он не назвал ни одного имени, кроме твоего.

Райдербейт встал:

— Давай проверим старину Бензозаправку.

— Я уже проверил. Номер FARC не отвечает, и он не оставил никаких сообщений в отеле. У него есть еще какой-нибудь телефон?

— Насколько я знаю — нет. В записке он написал: ровно в восемь. Сейчас уже девять. Давай-ка немного прогуляемся.

Дом Финлейсона стоял на берегу Меконга в десяти минутах ходьбы от «Белой Розы». Низкий деревянный дом в лаотянском стиле поднимался над землей на каменных сваях, которые ограждали его от змей и скорпионов, широкая крыша в стиле шале и веранда с сетками от насекомых. Фонарей не было, в тусклом свете луны можно было различить силуэт «мерседеса» Финлейсона, припаркованного у ворот. Ни звука, только трескотня цикад у реки.

Они открыли ворота, прошли мимо машины и остановились у крыльца веранды.

— Джордж:! — крикнул Райдербейт. Ответа не последовало. Он поднялся по ступенькам и открыл дверь на веранду. — Джордж? — снова позвал он, на этот раз тише, потом подошел к двери, ведущей в дом и повернул ручку. Не заперто. Они с Мюрреем шагнули в широкую, темную комнату.

— Он всегда оставляет дом открытым? — спросил Мюррей.

— Сегодня оставил, — сказал Райдербейт, чиркнул зажигалкой и поднес ее к парафиновой лампе на столике у стены. Казалось, он неплохо ориентируется в доме Финлейсона.

Комната была обставлена дорого и комфортно: кофейные столики со стеклянным верхом, диваны, обтянутые шелком, ковры ручной работы. Райдербейт быстро прошел по тростниковой циновке и распахнул внутреннюю дверь. Она вела в коридор с дверями по обе стороны. Одна была приоткрыта. Мюррей краем глаза увидел ванну. Райдербейт заглянул внутрь и тут же вышел, держа лампу над головой. Он кивнул на вторую дверь, которая была закрыта:

— Попробуй эту.

Ручка из цельного стекла не поворачивалась. Мюррей навалился на дверь, и она со щелчком открылась. Комната была гораздо меньше предыдущей, и здесь было гораздо жарче. Несколько секунд они стояли в полной тишине.

— Бог ты мой, — пробормотал Мюррей и шагнул вперед.

Высокая зеленая картотека, тянущаяся почти до самого потолка, была опустошена ящик за ящиком, замки сломаны, металлические дверцы покорежены, пол на несколько дюймов завален бумагами, папками, подшивками документов и размотанными, как туалетная бумага, рулонами телексов. Настольная лампа валялась на полу, пишущая машинка перевернута, со стола все сброшено, ящики выдвинуты и также брошены на пол, телефон сорван со стены и валяется в груде справочников. Единственным предметом, который не пострадал, оказался телекс, стоящий в дальнем углу комнаты.

Мюррей прошел через завалы бумаги и взглянул на его клавиатуру. Телекс не работал, отключился, когда перестали подавать электричество, но последнее сообщение дошло полностью, машина выбила время: 17.50. При дрожащем свете лампы Райдербейта Мюррей прочитал:

ФИНЛЕЙСОН"«„ЛАОРАКС“»"ИНСТРУКЦИЯ"«„ПОДТВЕРЖДЕНИЕ“»"УТРО"«„ПОЛНОСТЬЮ“»"ОПИСЬ"«„КАСАТЕЛЬНО“»"ЛЕЙ3ИДОГ"""БАНГ FARC.

Нахмурившись, Мюррей просмотрел рулон сообщений, отосланных Финлейсоном. Последнее было отослано три часа назад — обычная сводка сравнительного курса кип — доллар на момент закрытия Банка Лаоса.

Райдербейт читал, заглядывая через плечо Мюррея, потом вдруг резко повернулся, двумя широкими шагами пересек коридор и подошел к двери напротив, рядом с ванной комнатой. Она была закрыта. Райдербейт распахнул ее ногой и вбежал внутрь. Раскачивающаяся лампа в его руке отбрасывала странные тени в большой тихой комнате. По сравнению с разгромом в первой комнате, здесь, напротив, царили покой и порядок. На спинке стула висели серый летний костюм и свежая белая рубашка. Внизу стояли большие черные туфли с заткнутыми в них цветными носками.

У дальней стены стояла кровать невероятных размеров с сеткой-тентом от москитов. Окна закрыты, кондиционеры отключились вместе с электричеством, и в комнате стоял удушливый влажный запах. Мюррей сразу почувствовал еще какой-то запах, но не мог его определить. Пахло чем-то прогорклым.

Райдербейт подошел к кровати, отбросил муслиновую драпировку и замер, глядя вниз. Финлейсон лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку в голубую полосочку. На нем была белая пижама. Пальцы вцепились в простыню, обмотанную вокруг головы и шеи Финлейсона; она вся пропиталась чем-то коричневым. Райдербейт наклонился и потянул банкира за плечо. Оно лишь чуть-чуть приподнялось над кроватью, словно было налито свинцом. Райдербейт потянул еще, на этот раз сильнее, и тело немного сдвинулось. Он нахмурился, шагнул назад и пощупал серую ступню, торчащую из кимоно. Она была холодная, но еще не окоченела.

Подойдя ближе, Мюррей заметил в центре шеи Финлейсона как раз под волосами небольшую темную дырочку. Сначала он подумал, что это пулевое отверстие, видимо, стреляли из пистолета двадцать второго калибра, приставив дуло к шее банкира, пока он спал. Это объясняла кровь под шеей. Но потом Мюррей обратил внимание на то, что волосы над шеей Финлейсона не были опалены. «Более мощный калибр? — подумал он, — Стреляли с нескольких футов, и от выстрела тело отбросило на кровать?»

Райдербейт снова схватил труп за плечо и потянул на себя, тело перевернулось с мерзким рвущимся звуком, от которого Мюррея всего передернуло. Райдербейт не двигался. С кровати на них смотрели чуть приоткрытые щелки глаз на розоватом лице, по фактуре напоминающем жиронепроницаемую бумагу. Кровь шла носом и горлом, усы пропитались ею, как мочалка, и все еще были липкими и блестящими. Из центра горла торчал острый наконечник около дюйма длиной, который разорвал простыню, когда Райдербейт переворачивал тело. Сейчас труп лежал на боку, рот приоткрыт, сквозь сгустки крови поблескивают зубы. Райдербейт удерживал тело лишь секунду, а потом отпустил его, и труп снова завалился на живот.

— Боже правый, — пробормотал он. — Шестидюймовый гвоздь через шею в матрац. Наверное, разорвал связки и дыхательное горло. Чудесная восточная работа, а?

Мюррей покачал головой:

— Библейская. Джаэль и Цицера — ваш Ветхий Завет, Сэмми. Ты должен бы знать об этом.

Райдербейт выпрямился и стоял, слегка наклонив голову.

— Я не совсем понимаю, — сдавленным шепотом сказал он.

— Да? «Тогда Джаэль, жена Хербера, взяла в руки молоток и колышек от шатра и вбила колышек ему а висок...» Или что-то в этом духе. Одно из ярчайших мест Великой Книги. Только кто бы ни был этот шутник, он вбил гвоздь в шею, так что, возможно, он не библейский мальчик. Как ты сказал — чудесная восточная работа. Или это так, или какой-нибудь европеец постарался сделать так, чтобы она была похожа на восточную.

Райдербейт, тяжело дыша, шагнул вперед.

— Один момент, Мюррей-мальчик, — он поднял повыше лампу, и в ее свете глаза родезийца засверкали желтым блеском. — Я не очень хорошо образован, я даже не очень хороший еврей и не могу цитировать главы и стихи, но, насколько я понимаю ты хочешь сказать, что это сделал я?

— Ты мог бы это сделать, Тебе знаком его распорядок дня, ты хорошо ориентируешься в доме. Ты также знал, что сегодня вечером у него назначена встреча со мной. Возможно, ты даже знал, по поводу чего мы должны были встретиться.

— Продолжай, — кивнул Райдербейт.

— Он жил один?

— Насколько мне известно.

— Прислуга?

— Мальчик-слуга. И секретарь. Миленькая маленькая вьетнамочка, которую он выставлял на выходные. Она вполне могла это сделать. У вьетнамских женщин мерзкая манера совершать убийства на почве страсти — используют бритвы, шляпные булавки, пока их возлюбленный спит.

— А потом ломом разносят его кабинет на куски?

Райдербейт пожал плечами:

— Прикрытие. Сделано, чтобы полиция подумала, что это обычное ограбление.

— Грубая работа, даже для вьетнамской девушки.

Мюррей повернулся и подошел к стулу, на котором висел костюм. С помощью носового платка он вытащил из внутреннего кармана пиджака Финлейсона бумажник из змеиной кожи, отделанный золотом. Его отделения разбухли от кредитных карточек и наличных. Мюррей пролистал новенькие купюры по пятьсот кипов и плотную пачку американских двадцати— и пятидесятидолларовых банкнот, а потом швырнул бумажник к ногам Райдербейта.

— И посмотри еще раз на кровать, Сэмми. На нем все еще часы и браслет — они потянут еще на пять сотен долларов. Странный способ инсценировки ограбления. Ревнивая госпожа могла вогнать гвоздь ему в шею и, если она достаточно хитра, прикрыть свой отход, оборвав телефон, чтобы до завтрашнего утра все думали, что он сломан. Но это было бы разумно, если бы она задумала ранний побег, либо воспользовалась паромом, чтобы успеть на первый поезд в Бангкок или на первый утренний самолет. Неразумно только то, что после убийства и разгрома кабинета в ломе ничего не тронуто, даже его бумажник и часы. Это не она, Сэмми. И по тем же причинам не ты.

— О, да? — Райдербейт наклонился и поднял бумажник.

Мюррей кивнул на него:

— Ты, по крайней мере, взял бы наличные. Золото можно проследить, так что, возможно, ты не стал бы его трогать, но эти славные Эндрю Джексон и генерал Грант! Ты бы не смог от них отказаться, верно?

— Негодяй. Сначала ты обвиняешь меня в том, что я прибил его к кроватке, а теперь выставляешь меня мародером! По-твоему, у меня нет никакой морали! — он улыбнулся и начал перекладывать доллары из бумажника к себе в карманы. — Ну, раз уж меня обвинили, я могу их присвоить. Если не я, это сделают другие, — он отсчитал половину от долларов Финлейсона и швырнул бумажник обратно Мюррею.

— Мне они не нужны, Сэмми.

— Бери, благочестивый негодяй! По крайней мере, так будет похоже на ограбление. Ты всегда можешь избавиться от него, выйдя на улицу.

Мюррей неохотно опустил бумажник в карман пиджака:

— Нам лучше стереть свои отпечатки пальцев.

— Что? Из-за ничтожной королевской лао-полиции? Ты думаешь, они станут заниматься отпечатками?

— В этом случае — да. Они вызовут французских мальчиков, которые остались здесь в качестве советников. А потом и американцы подключатся, потому что FARC находится в сфере их влияния, — Мюррей еще раз взглянул на кровать и поморщился. — Давай, уходим отсюда!

Пытаясь вспомнить, до чего он дотрагивался, Мюррей вытер ручку двери, ведущей в кабинет, а Райдербейт тщательно обтер лампу и поставил ее на стол в главной комнате. Потом он прикрутил фитиль, и они оказались в темноте. Мюррей, обернув ручку носовым платком, открыл дверь на веранду.

Некоторое время они стояли и прислушивались. Луна скрылась. Ни звука, казалось, даже цикады умолкли. Мюррей на цыпочках пересек веранду и нащупал задвижку на двери, он весь покрылся липким потом. Райдербейт, привычный к ночным полетам, безошибочно проложил путь по ступенькам, вокруг «мерседеса», к воротам. На дороге, ведущей в город, не было ни души. Он схватил Мюррея за руку:

— Нам надо что-то придумать, солдат, и побыстрее! Ты вернешься той же дорогой, что мы пришли, я срежу угол. Встретимся в отеле в твоем номере. Все будет в порядке, никто не видел, кто сюда входил и кто выходил. Нужно уходить по одному. Какой у тебя номер?

— Второй. Первый этаж.

— Это я знаю, — Райдербейт улыбаясь сверкнул в темноте зубами. — До встречи! — сказал он тихо и, как кошка, исчез среди деревьев.