— Об этом я и говорю.

Пол бросил на него быстрый, почти грустный взгляд, потом, пожав плечами, повернулся и подошел к письменному столу у окна. Пол склонился над столом, затрещал шелковый костюм. Мюррей, беззвучно ступая по ковру, подошел сзади. Пол заметил его, начал поворачиваться, потянувшись рукой к карману. Мюррей прыгнул на толстяка.

Он захватил одной рукой жирную шею и начал сжимать, пока француз не стал задыхаться, а второй рукой в это время пытался вытащить из кармана пистолет. Пол немного покачнулся, а потом с невероятной силой потянул Мюррея через спину, пока тот хватался за его обтянутую шелком ляжку. Пол хрюкал и шипел, толстая шея была скользкой от пота, под мышками трещала ткань. Наконец он еще раз напрягся, и ноги Мюррея оторвались от пола.

Происходящее напоминало скачки на свинье. В номере было тихо, только Пол фыркал и что-то невнятно бормотал, сопротивляясь Мюррею, который с задранными на щиколотках брюками, уткнувшись лицом в коротко подстриженный затылок соперника и задыхаясь от сладкой вони пота и Eau de Vetiver, лежал у него на спине.

Мюррей со всей силой сжимал горло Пола, но это не оказывало никакого воздействия на толстяка. Француз был поразительно силен, и Мюррей начал приходить в отчаяние и подумывать над тем, не отбросить ли джентльменские правила и не перейти ли к глазам. В этот момент Пол резко вскрикнул и сел на ковер. Он отпустил Мюррея и теперь лежал, одной рукой хватаясь за бедро, а второй держась за горло. Глаза его были закрыты, лицо посерело от боли.

— Ah merde![25] — задыхаясь сказал он. — Потянул мышцу на ноге.

Путь к карману с пистолетом был свободен, и Мюррей быстро выхватил у Пола «беретту» двадцать второго калибра, заряженную шестью патронами. Маленький удобный пистолетик. «И почему из него не убили Финлейсона?» — подумал Мюррей.

Пол зашевелился и открыл слезящийся глаз:

— Принесите мне воды, Мюррей, — почти шепотом попросил он.

Мюррей положил пистолет в карман и прошел в ванную, отделанную розовым кафелем. Бросив взгляд на ряды туалетной воды, одеколона, пудры, таблеток и бутылочек с лекарствами, Мюррей улыбнулся, подумав о склонности Пола к показухе. Он вскрыл запечатанный стаканчик для полоскания зубов и наполнил его ледяной водой из-под крана. Когда он вернулся обратно, Пол приподнялся на одно колено, влажный локон свисал со лба, как паутина. Мюррей взял толстяка под мышки и, потянув, поставил на ноги. Большая часть веса Пола переместилась на одну ногу.

— Ах, Мюррей... вы сошли с ума? Зачем вы это сделали?

— Пистолет, — сказал Мюррей.

Пол с грустной усмешкой покачал головой:

— Я хотел показать вам бомбу, а не пистолет, — он залез в карман брюк и протянул Мюррею маленький ключ. — Нижний правый ящик стола, — сказал он.

Мюррей взял ключ и подошел к столу. В ящике лежала длинная коробка с надписью «Hine Cognac VSOP» на одной стороне со вскрытым дном. Бутылки внутри не было, только длинный серый предмет, напоминающий кусок паштета. С одной стороны на нем были две маленькие дырочки и два штепселя, к каждому из которых был подведен изолированный провод. Теперь провода были оторваны от взрывчатки. Электронное детонирующее устройство было скрыто вверху, противовесом служила батарейка на дне упаковки.

Пока Мюррей рассматривал это устройство, Пол перетянул себя на балкон и плюхнулся в плетеное кресло, массируя бедро.

— Я бы не отказался от бокала шампанского, — сказал он, кивнув на ведерко. — Не могли бы вы открыть?

— Я должен извиниться перед вами, — сказал Мюррей, срывая фольгу с пробки. — Я был слишком подозрителен.

Пол махнул рукой:

— Мы все совершаем ошибки, мой дорогой Мюррей. Но какое это, должно быть, было замечательное зрелище!

Мюррей высвободил пробку и разлил шампанское по бокалам. Дул теплый ветер. Они были очень высоко, внизу лежал залитый желтым светом город. Пол зашевелился в кресле и взял бокал:

— Я не подготовлен к таким упражнениям. Наверное, старею. А вы слишком нервный.

Мюррей сел в кресло напротив и посмотрел Полу в глаза:

— А может, у меня есть на то причина?

Пол посмотрел на далекие грозовые облака, поднимающиеся над серо-зеленым, изрезанным каналами горизонтом.

— Вы видели бомбу? — неожиданно спросил он. — Фантастическая работа, а? А какой был бы взрыв! Грохнуло бы на весь Бангкок.

— Дело не только в бомбе, — сказал Мюррей. — Есть еще Финлейсон. Вы знаете о том, что он был убит во сне шестидюймовым гвоздем?

— Et alors?[26] — лицо Пола было розовым и невинным.

— Вы сказали мне об этом внизу, хотя об этом не упоминалось ни в одной газете. И тем не менее, вы в курсе.

Пол вдруг весь затрясся от смеха:

— О, мой дорогой Мюррей, и поэтому вы на меня напали? Ah mon Dieu, quelle blague![27] — он вытащил носовой платок и промокнул лоб и глаза. Мюррей не отрывал от толстяка глаз и начинал чувствовать себя неловко. — Уж не думаете ли вы, что о том, как был убит твой коллега, можно узнать только через газеты?

Мюррей отпил шампанское и ничего не сказал.

— Очень печально, что так случилось, — продолжал Пол, — но, как и в случае с бомбой, это была профессиональная работа, хотя несколько другого уровня.

— И у вас нет никаких догадок о том, кто это мог сделать?

— О, у меня масса предположений. Уверяю вас, далеко не каждый в этом уголке планеты пылает ко мне любовью. Политика — один из самых легких способов нажить врагов.

— Политика?

Француз шаловливо улыбнулся:

— Да, мой дорогой Мюррей. Видите ли, по природе я — политическое животное, идеалист, даже романтик, если хотите. Я испытываю огромную симпатию к народным движениям, особенно если это побежденная сторона. Возможно, это иллюзия, но мне нравится думать, что я помогаю слабым бороться против сильных. И по этой самой причине сильные иногда меня совсем не любят, — он замолчал, склонив голову набок. — Вы что-нибудь слышали?

Они замерли и услышали снова легкий стук в дверь. Пол начал выбираться из кресла:

— Вероятно, принесли ланч, но на всякий случай, — он, слегка улыбнувшись, протянул руку, — я бы хотел получить свой пистолет.

Мюррей колебался. По некоторым причинам он все еще чувствовал себя неуютно рядом с Полом: этот прожорливый показушник-сибарит, проповедующий идеализм, попивая шампанское в люксе пентхауза, хвастливый защитник слабых перед сильными... И все же кто-то — возможно, не один человек — взял на себя труд прислать в этот номер отлично упакованную бомбу, а в следующий раз они испробуют другой способ, возможно, более жестокий. И они совсем не похожи на людей, которые щадят свидетелей.

Мюррей неохотно вернул «беретту» и прошел за хромающим Полом в номер. Толстяк повторил ту же операцию, что и раньше. Держа пистолет за спиной, он сказал: «Войдите», — и наблюдал за тем, как официант вкатил в номер тележку с закусками и холодным мясом, приказал ему все оставить на месте и закрыл за официантом дверь. Потом он повернулся и сморщил нос, глядя на еду.

— Стандартный американский пикник! — проворчал он. — Они заразили эту столицу привычками варваров. Вы знаете, что они дали мне на завтрак сегодня утром? Гамбургер с соусом beamaise! — Пол положил пистолет в карман брюк и подхватил с тарелки кусочек сухой рыбы.

— Вас не беспокоит то, что еда может быть отравлена? — спросил Мюррей лишь с малой долей иронии.

— Если это те люди, о которых я думаю, — улыбнулся толстяк, — методы Лукреции Борджиа — не их стиль.

— Так значит, вы думаете, что знаете, кто они?

Пол пожал плечами, взял тарелку с консервированными артишоками и, выйдя на балкон, с треском уселся в кресло.

— Я могу сказать вам только одно, мой дорогой Мюррей, это не те люди, которые убили Финлейсона.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что, как я уже говорил, у них разные методы. И, во-вторых, у них разные мотивы.

— Откуда вы знаете?

— Я обладаю информацией.

— Секретной информацией, которую вы получаете, работая на Сианука? Или это нескромно с моей стороны?

— О, нет нескромных вопросов, мой дорогой Мюррей, есть нескромные ответы. Но для человека, занимающего такое положение, как я...

— Хорошо, — оборвал его Мюррей, — я верю вам на слово. Но на какой-то момент вы меня встревожили. Я подумал, что это вы убили Финлейсона.

Пол поставил на место бокал с шампанским и игриво хихикнул:

— Но так и было, мой дорогой Мюррей. То есть, я должен был его убить. Это был единственный выход.

Мюррей мигая смотрел на толстяка, от шампанского запершило в горле.

— Вы негодяй, — пробормотал он на английском. — Вы жирный сволочной убийца!

Пол лениво повел плечами и поставил тарелку с артишоками на пол так, чтобы можно было свободно выхватить пистолет.

— Это было необходимо в интересах дела, уверяю вас.

Мюррей закрыл глаза. Нелегко выходить из себя, когда пьешь шампанское хозяина. Особенно если у него в кармане пистолет.

— Но почему? — наконец выдавил он из себя. — Что он сделал?

— Он собирался предать нас, — непринужденно сказал Пол. — Разрушить наш замечательный план еще до того, как мы приступили к операции. Безболезненный процесс: настучать британским и американским разведслужбам, после чего вас и всех остальных выставляют из Лаоса и Вьетнама, пока вы не натворили дел, — толстяк откинулся в кресле и жевал артишок. — Возможно, вы догадывались, что Джордж Финлейсон работал на британскую разведку, на пятый отдел, как вы их называете.

— Я не знал. А вы откуда узнали?

— О, я давно знал об этом, практически с первой нашей встречи.

— И тем не менее доверяли ему?

— Отнюдь. С самого начала месье Финлейсон меня не радовал. Слишком довольный, с излишне буржуазными взглядами. В конце концов двадцать тысяч долларов в год без налогов позволяют радоваться жизни, особенно если вы человек без амбиций и воображения.

— И несмотря на это, вы посвятили его в наш план?

— Я все еще думал, что его можно соблазнить обещанием ста миллионов фунтов стерлингов. Даже для скучающего банкира это солидная сумма. И потом, в то время он был единственным человеком, который мог добыть необходимую информацию.

Мюррей сцепил зубы, изо всех сил стараясь держать себя в руках. И под этим Пол понимал «романтический идеализм»? Бедняга Финлейсон тоже ни на секунду не доверял Полу. Никогда не доверял бородатым. Кажется, так он сказал, треснутое копыто. Но белые люди должны держаться друг друга. Они не могут резать друг другу глотки и прибивать друг друга к кровати. Белые так не поступают.

— Как вы это сделали? — натянуто спросил Мюррей.

Пол покачал головой:

— Секрет фирмы, мой дорогой Мюррей.

— И как вы можете быть уверены, что он не успел сообщить о нас британской или американской разведке?

— Я в этом уверен. Это все, что вам надо знать.

— Вас в этом уверил кто-то из британской разведки? Например, старикашка по имени Хамиш Наппер?

— Ах, Мюррей! Вот это действительно нескромный вопрос.

Мюррей кивнул и поднял свой бокал. «Итак, маленький Наппер, — думал он, — в итоге Уайтхолл продержал его на Востоке слишком долго. Хамиш Наппер и Чарльз Пол — два эксцентричных эмигранта со странными привычками и с общей нелюбовью к американцам, но с общей любовью к доллару». Он посмотрел на город: темные грозовые облака надвигались все ближе, загромождая все небо.

— Итак, Финлейсон был единственным человеком, который мог добыть нужную информацию. Теперь он мертв. И с чем мы остались?

Пол ответил не сразу. Он заново наполнил свой бокал и наблюдал, как бутылка шампанского покачивается в ведерке с наполовину растаявшим льдом.

— "Лейзи дог"[28], вам это что-нибудь говорит? — неожиданно спросил он, произнеся «лейзи дог» как «лоузи доуг».

Мюррей хмуро посмотрел на толстяка.

— Да, это оружие, которое используют во Вьетнаме. Чудовищное изобретение: миллионы иголок разлетаются во все стороны, уничтожая все на своем пути.

И тут он вспомнил, что ему говорил Финлейсон в их первый вечер в ресторане «Cigale»: что-то о кодовых названиях для предыдущих выплесков — «Хэппи хаунд», «Майти маус», «Буллпап» — названия адского оружия на милитаризированном жаргоне. Потом он вспомнил еще кое-что.

— Погодите-ка. Это было на телексе Финлейсона, последнее сообщение, пришедшее до того, как отключилась машина. Оно, должно быть, пришло, когда он был уже мертв.

— Вы помните, о чем там говорилось? — заинтересовался Пол.

— Тогда это казалось бессмыслицей, что-то вроде: «инструкция, опись, утро, лейзидог»; пришло из бангкокского офиса FARC.

Пол кивнул:

— Если вы пройдете в мою спальню, вы найдете там черный атташе-кейс. Там есть кое-что, что я хотел бы вам показать. Надеюсь, вы извините меня, нога все еще болит.

Мюррей встал и прошел в спальню. Кейс лежал на кровати рядом с двумя белыми упакованными чемоданами. Он принес кейс на балкон и положил его на колени толстяку. Пол достал колечко с ключами и аккуратно раскрыл кейс, словно собирался продемонстрировать ювелирные украшения. Внутри оказались фотокопии, письма, отпечатанные на машинке документы. Француз несколько секунд перебирал бумаги и наконец отобрал две фотокопии и передал их Мюррею.

На первый взгляд они напоминали отчеты компании: четыре длинные колонки из названий и цифр. Мюррей пробежал глазами первую колонку: Банк Индонезии, Федеральный резервный фонд. Банковская корпорация Шанхая и Гонконга, Банк Америки, Банк Вьетнама, Банк Индии, Банк Японии — напротив каждого названия восьми-, а иногда и девятизначное число. Также было множество названий международных компаний, ведущих коммерческую деятельность во Вьетнаме, напротив одной из них — американской корпорации, заключившей солидный контракт через департамент обороны — стояло число 159.698.727.

Мюррей поразился клинической точности бухгалтерии и попробовал представить эту сухую, близорукую голову. Маленькие использованные зелененькие с головой Джорджа Вашингтона прослеживались, документировались и упаковывались вместе с Линкольнами, Гамильтонами, Грантами и Фрэнклинами... «Чертовы банкиры! — подумал Мюррей, — жадные, бесстрастные человечки, затачивающие свои карандаши, удерживающие проценты и подсчитывающие дивиденды. Деньги без души». Банк Индокитая — 125.899.600. Мюррей одобрительно кивнул. Хотя бы здесь кто-то догадался выкинуть или прибавить несколько долларов и округлить сумму.

Он вернул бумаги Полу и налил себе еще шампанского.

— Вы возбудили у меня аппетит. Что это?

— Секретный рапорт, выпущенный десять дней назад в Цюрихе, касательно общей суммы американских долларов в Южном Вьетнаме на момент закрытия книг первого числа.

— Закрытия?

— Первого числа следующего месяца, через две недели, считая с понедельника, выпустят новую партию скрипов. И в воскресенье вечером правительство Соединенных Штатов эвакуирует, — Пол провел толстым пальцем по колонке цифр, — именно эту сумму наличных из аэропорта Тан Сон Нхут в Сайгоне на воздушную базу на Филиппинах. Кодовое название операции — «Лейзи дог». Если сложить эти цифры, общая сумма в итоге чуть больше полутора миллиардов долларов.

У Мюррея сдавило грудь. Сдавливало все сильнее и сильнее, он почти задыхался. Мюррей подался вперед, чуть не упав со стула. В ушах у него звенело, перед глазами поюли оранжевые круги.

— Выплеск через две недели после воскресенья, — пробормотал он, сдерживая безумный смех и понимая, что страсть его ожила, неожиданный прилив адреналина снова разжег надежды и вожделение; физическая похоть, непреодолимое желание получить эти зелененькие хватали его за душу, сжимали, тузили, трясли, и ему хотелось хохотать и прыгать вокруг Пола, отплясывая пьяную джигу.

— Больше чем полтора миллиарда, — повторил он, обнажив зубы над бокалом шампанского. — Больше, чем в прошлый раз, больше, чем «Хэппи хаунд» и «Майти маус». Больше всех предыдущих, Чарльз!

— За «Лейзи дог»! — сказал Пол, поднимая бокал.

— За «Лейзи дог», — Мюррей расслабился, почувствовав себя освободившимся.

Он забыл о бомбе, о гвозде в шее Финлейсона, о причастности Пола к этому хладнокровному убийству. Весь мир от Вьетнама до подвалов Уолл-Стрит сконцентрировался сейчас в монотонных колонках цифр с перефотографированного документа — пять, а может, шесть тонн бумажных денег? Мюррей откинулся в кресле, облегченно вздохнув:

— И все это нашли и перефотографировали в кабинете Финлейсона?

Пол жизнерадостно кивнул:

— Месье Финлейсон был очень методичным человеком.

— А ваш наемный убийца умело обращается с фотоаппаратом! — Мюррей смягчил злость быстрой улыбкой.

Пол передал ему вторую фотокопию, на этот раз с печатью Госказначейства США: «Правление Федерального резервного фонда Международного валютного фонда, Бангкок. Совершенно секретно». Дальше следовала лишенная жизни международная финансовая проза. Мюррей нахмурился:

— И когда эти документы появились у Финлейсона?

— Почти сразу после того, как их выпустили в свет в цюрихском штабе. То есть они появились у него сразу, как только он их затребовал. Он был главой лаотянского филиала FARC, и с его стороны это была совершенно обычная просьба.

— Значит, когда я говорил с ним три дня назад, он уже имел их на руках?

— Почти наверняка. На следующий день, судя по телексу, который вы прочли, он получил окончательное подтверждение относительно этих цифр. А вам он ничего об этом не сказал?

— Сказал только, что держит ухо близко к земле. И что находит наш план приемлемым, по крайней мере, вероятным. Почему он медлил? Почему сразу не сообщил британцам, или американцам?

— Ах, — Пол разлил по бокалам остатки шампанского, — он хотел заставить вас заговорить, мой дорогой Мюррей, Хотел узнать, насколько серьезно все задумано и насколько всерьез вас воспримут эти два пилота. Ждал, пока операция созреет, чтобы сорвать ее в полном соку.

Мюррей кивнул, пытаясь убедить себя в том, что это приемлемое объяснение. Если Финлейсон работал на британскую разведку, мог ли он в одиночку работать над такой большой операцией, пусть даже в такой маленькой стране, как Лаос? Или он работал вместе с Хамишем Наппером? И если это именно Наппер настучал Полу, то в конце операции на какой процент он рассчитывал вдобавок к пенсии и бунгало в Годалминге? Была еще одна деталь, которая не умещалась в схему. Почему Наппер, если он знал, что Финлейсон убит, действительно уже был убит, так стремился предупредить Мюррея о Райдербейте? Может, Райдербейт сам двойной агент? Вряд ли. И все же Наппер предупреждал Мюррея, словно знал что-то, что знал Финлейсон, и стремился обезопасить Мюррея.

Что-то, что не складывалось. Мюррей бы с большим удовольствием еще раз поговорил с Хамишем Наппером. Он хотел сказать об этом Полу, но попридержал язык. Вполне возможно, что в последний момент у Наппера похолодели пятки и он решил выйти из игры и сделать Мюррею одолжение, предложив последовать за ним. А если Пол что-то заподозрит, он вполне может также убрать и Наппера. «Романтический идеализм» не остановит Пола перед убийством «в интересах дела». Вместо этого Мюррей решил сменить тему разговора и перешел к более академическому предмету, который также его беспокоил. Он кивнул на фотокопии у Пола на коленях:

— Полтора миллиарда — фантастичная сумма, Чарльз. Не слишком ли она фантастична? Слишком велика для кого угодно, чтобы он мог избавиться от нее, особенно если большая часть банкнот пронумерована и их можно проследить.

Пол хитро улыбнулся:

— Ах, мой дорогой Мюррей, вся прелесть плана в том и есть, что их можно проследить!

— Не понимаю.

— Да? А как, вы думаете, поступят американцы, когда обнаружат пропажу? Конечно, они очень расстроятся, на море и на суше начнутся невиданные доселе поиски. Но что потом? Пройдут недели, месяцы безрезультатных поисков, и что? В конце концов они будут действовать не на своей территории.

— Они поднимут по тревоге все западные банки и обратятся за помощью ко всем дружественным и недружественным правительствам, чтобы проследить эти доллары и накрыть нас.

Пол, все еще улыбаясь, отрицательно покачал головой:

— Они этого не сделают, Мюррей. И я скажу вам почему. На данный момент в мире циркулирует приблизительно около сорока четырех миллиардов американских долларов. Вы спрашиваете, какова будет их реакция, когда они обнаружат, что около трех процентов этой суммы украдены? Большая часть этой суммы, как мы знаем, — банкноты достоинством в двадцать и пятьдесят долларов. И большую часть этих денег обычно хранят в крупных международных банках, и, как вы сказали, они пронумерованы и их можно проследить. Но если Государственное казначейство США публично объявит о том, что три процента этих денег (возможно, полпроцента всех циркулирующих в мире пятидесяти— и стодолларовых банкнот) — украденные деньги, как вы думаете, что произойдет? Стоимость доллара, особенно в крупных купюрах, резко упадет. Возможно, это будет больше, чем трехпроцентная потеря. Так что американцы ничего не смогут сделать. Они скорее предпочтут, чтобы деньги продолжали циркулировать и оставались горячими, чем допустят, чтобы международные дилеры чурались доллара и повернулись к другим, более респектабельным валютам. В этом-то все и дело, Мюррей. Если мы сбежим с этими деньгами, это будет не просто ограбление, это будет угроза дискредитировать валюту Соединенных Штатов Америки! А доллар любой ценой должен сохранить респектабельность!

— А часть этой суммы, скажем десять миллионов долларов, не произведет должного эффекта?

— О, маленькая сумма не имеет значения. Это единственная причина, по которой я заинтересовался операцией. Потому что полтора миллиарда долларов — разумная, приемлемая сумма. Она дает нам преимущество даже над Государственным казначейством США!

Толстяк радостно хохотнул и потер ладони:

— Но это все теории. Сейчас мы должны перейти к насущным, практическим вопросам. У нас есть информация: два пилота, место посадки в Лаосе и, возможно, девушка, которая может нам очень помочь или поставить все под угрозу срыва. Также у нас имеется небольшая проблема — джентльмены, приславшие мне презент на завтрак. Я думаю, мы должны найти и по возможности нейтрализовать их. Раз уж они взяли на себя труд убить меня, а к этому времени они наверняка уже знают о своей неудаче, я подозреваю, они горят желанием попробовать еще раз и покончить со мной здесь, в Бангкоке, пока я не вернулся в Камбоджу.

Как вы знаете, я уже заказал себе билет на тот же самолет, что и вы. Рейс вьетнамской авиакомпании на Сайгон через Пномпень, отправление ровно через два часа. Следовательно, они могут предпринять еще одну попытку только на отрезке между отелем и аэропортом. Я полагаю, их немного, самое большее — двое, а может, только один. Так что, если вы окажете мне небольшую поддержку, соперник будет всего один.

Приложив усилия, он встал па ноги и на секунду скривился от боли в ноге:

— Вы собрали вещи и готовы к отбытию? И у вас есть международные водительские права? Великолепно! Сейчас 3.30. Наш самолет вылетает в 5.30, следовательно, мы должны быть в аэропорту в пять. Бизнесчасы начинаются без четверти четыре. Значит, так. Я хочу, чтобы вы, выйдя отсюда, прошли один квартал до угла, где размещается прокат автомобилей. Вам ничто не грозит, помните: им нужен я, а не вы, и потом, они вряд ли вообще знают о вашем визите ко мне.

Вы возьмете напрокат машину, что-нибудь маленькое и не бросающееся в глаза, проедете кругом и припаркуетесь чуть выше отеля, в сторону авеню Китчбури. Я выйду из отеля ровно в четыре часа. У нас останется сорок минут на то, чтобы добраться до аэропорта, и десять минут на непредвиденные обстоятельства в пути. Когда увидите, что я отъехал, трогайте, но держите разумную дистанцию. Вам не надо преследовать меня, просто следуйте в аэропорт. Не думаю, что они попробуют что-нибудь предпринять, когда я буду выходить из отеля, слишком людно. Самое вероятное место — начало дороги на аэропорт. Там я скажу таксисту остановиться, отпущу его и стану ждать вас. Если наши друзья собираются действовать, это будет их возможность.

— И если они будут действовать?

— Я попробую убить их.

— Из пистолета двадцать второго калибра?

Пол улыбнулся:

— Из чего-нибудь получше. Итак, вам все понятно? Все, что вы должны сделать, — это дождаться моего такси и на разумной скорости следовать за мной в аэропорт.

— Зачем озабочиваться и брать такси? Не проще ли поехать в нанятой машине?

Пол некоторое время стоял, закусив нижнюю губу.

— Я думал об этом, — наконец сказал он. — Но если нас будет двое, это может насторожить их или его. Мы должны вытащить их, кто бы это ни был, на открытое место. Сейчас или никогда! Лучше иметь две машины, это привнесет элемент неожиданности в наши действия.

Толстяк говорил с неожиданной веселостью, словно школьник, задумавший остроумную выходку. Проводив Мюррея до двери, он достал огромный бумажник и отсчитал несколько двадцатидолларовых банкнот:

— Вам что-то надо будет оставить за машину. Остальное за беспокойство.

В этот раз Мюррей взял деньги без лишних препирательств: это нельзя было назвать мародерством. Пока, во всяком случае. Пол вытащил из кармана свой маленький пистолет и встал у двери.

— Merde! — прошептал он.

— Merde! — сказал Мюррей и открыл дверь.

Коридор был пуст. Он прошел до его конца, повернул за угол и подошел к двум лифтам, ни один из которых не был на этом этаже. Мюррей нажал обе кнопки вызова и стал ждать. Спокойно, времени более чем достаточно.

Подъехал один из лифтов, и двери открылись. Внутри никого не было. Мюррей шагнул внутрь и нажал кнопку первого этажа. Заиграла негромкая музыка, и тут в лифт неожиданно втиснулся человек — коротконогий, бочкообразный мужчина в шляпе с плоской тульей и загнутыми полями. Они поехали вниз.

— Чертовски влажно, — жизнерадостно сказал мужчина-американец. Мюррей кивнул. В Бангкоке разве что один день в году был не влажным, и такое событие было достойно упоминания в газетах. В лифте же было определенно прохладно. Мюррей не любил лифты: в них у него возникало то же ощущение выставленности напоказ, что и в общественных уборных. Он стоял и смотрел, как раздражающе медленно зажигаются огоньки этажей: 6-5-4."

— Вы американец? — спросил мужчина.

— Нет, — ответил Мюррей. — Я ирландский бомж, ждущий своего шанса, — лифт остановился. — Желаю удачного дня! — добавил он, оставив коротконогого человечка стоять с разинутым ртом.

В отеле наступило дневное дремотное затишье, и народу в холле заметно поубавилось. За столиком сидел все тот же клерк. Мюррей подал ему десять батов и забрал свой чемодан и фотоаппарат, а потом в последний момент повернулся и пошел наверх, в Рама коктейль-холл. Наверху он чуть не столкнулся с бочкообразным американцем из лифта. Мужчина глуповато улыбнулся, обошел Мюррея и направился к телефону на стене.

Мюррей вошел в бар, заказал бренди с содовой и несколько минут потягивал его через соломинку, потом, прихватив чемодан и лейку, снова спустился вниз, пересек холл и вышел в липкий, предгрозовой день. Дождь мог начаться в любой момент...

Мюррей направился к окошечку заказа автомобилей. Несколько минут, раздражаясь все больше и больше, он провел в ожидании, пока два бледных американских юноши в увольнении обсуждали с приемщицей заказов сравнительные достоинства «тойоты седан» (пять центов за милю) и американского автомобиля с откидным верхом (десять центов за милю), Наконец Мюррей растолкал их локтями и попросил приостановить дискуссию, пока он не закажет машину, потому что у него дьявольски мало времени. Мальчишки выпучили на него глаза, промямлили какие-то извинения и отошли в сторону. Мюррею почти сразу стало не по себе от этой сцены: они были похожи на симпатичных деревенских парней и, возможно, устав после нескольких месяцев боев во Вьетнаме, все еще не могли свыкнуться со столичным укладом. Позднее, вечером, они засядут в каком-нибудь баре с затхлой атмосферой, будут пить плохой бурбон и так же, как сержант Вейс, пересказывать первому встречному случившиеся с ними истории.

Однако вскоре Мюррей забыл о них. Он сидел в белом «фольксвагене», который припарковал в тридцати ярдах от входа в отель. К этому времени дождь уже лил вовсю, улица была забита рядами двигающихся машин. Несколько такси разных марок одно за другим подъехали к отелю, высаживались, расплачиваясь, пассажиры, и такси проследовали дальше. Торговля и движение шли быстро, но не на бешеной скорости.

Мюррей посмотрел в водительское зеркальце и весь напрягся... Всего в нескольких ярдах от него остановилось такси. Это была «тойота» кремового цвета, и сквозь потоки дождя, заливающего окна, Мюррей смог разглядеть уже знакомую круглую голову пассажира в шляпе с загнутыми полями. «Ничем не примечательный американский турист, каких тысячи, — лихорадочно подумал Мюррей, — проехал со мной в лифте, столкнулся в баре и поймал такси у отеля». Однако это такси стояло на месте.

Мюррей посмотрел вперед: еще одно такси — «шевроле», затормозило у входа в отель. Через секунду появился прихрамывающий Пол с атташе-кейсом и свернутым плащом в руках, один из швейцаров шел рядом с ним, держа раскрытый зонтик над его головой. Толстяк живо забрался в машину, пока в багажник укладывали его чемоданы. Швейцар-таец получил через окно чаевые, шагнул назад и низко поклонился. Мюррей выжал сцепление...

Большой «седан» с пронзительным скрипом затормозил в нескольких дюймах от левого бампера его «фольксвагена», однако его водитель выглядел абсолютно спокойным. Мюррей, старясь не отрывать глаз от зеркала, быстро вырулил между двумя машинами и замершими на своей полосе велосипедистами. Среди мокрых от дождя мелькающих бамперов он потерял «тойоту». Мюррей выждал, пока «шевроле» проехал вперед, и занял позицию в центре потока машин: так никто не мог проскочить незамеченным.

Потом он снова увидел «тойоту» через пять машин сзади. Такси упорно придерживалось внутренней полосы. Одинокий американский турист среднего возраста на заднем сиденье среди множества других такси. Мюррей решал, похоже ли это на задуманную диверсию. Пол сказал, что нападающий может быть не один. Хитрый ищейка, осознал Мюррей, попробует тактику задней слежки, обойдет на следующем перекрестке и для разнообразия будет следовать перед «шевроле». «Тойота» ехала вперед, соблюдая правила движения.