Берсеркер - Смерть на Ниле

Я подхожу к перилам и гляжу, как удаляются пирамиды, скрываясь из вида за купами тростника, которым заросли берега. Пирамиды выглядят плоскими, точно желтые треугольники, воткнутые в песок, и мне вспоминается, как в Париже Зоин муж не желал поверить, что «Мона Лиза» – подлинник. «Подделка, – сказал он прежде, чем Зоя перебила. – Подлинник гораздо больше».

А путеводитель предупредил: приготовьтесь к разочарованию, а Долина Царей находится в четырехстах милях от пирамид, как и считается, а аэропорты Ближнего Востока хорошо известны плохим обеспечением безопасности. Вот так все эти бомбы и попадают на самолеты – потому что они не заставляют людей проходить таможенный досмотр. Не следовало бы мне смотреть столько фильмов.

– «Среди других сокровищ гробница Тутанхамона содержала позолоченную лодку, на которой душа уплывает в царство мертвых», – говорит Зоя.

Я нагибаюсь над перилами и смотрю в воду. Она не мутная, как я ожидала, а прозрачно-голубая без малейшей ряби, и в ее глубине ярко сияет солнце.

– «На лодке вырезаны тексты из »Книги мертвых«, – читает Зоя, – для защиты умершего от чудовищ и полубогов, которые могли бы попытаться уничтожить его, прежде чем он доберется до Зала Суда».

В воде что-то есть. Никакой ряби, ни единой морщинки, заколебавшей бы отражение солнца, но я знаю: там что-то есть.

– «Заклинания были также написаны на папирусах, погребенных с телом», – говорит Зоя.

Оно длинное и темное, как крокодил. Я свешиваюсь, вцепившись в перила, вглядываюсь в прозрачную воду и успеваю заметить блеск чешуи. Он плывет прямо на пароходик.

– «Эти заклинания имеют форму приказов, – читает Зоя. – »Отыди, злой! Удались! Заклинаю тебя именем Анубиса и Осириса!"

Вода посверкивает, колеблется.

– «Не препятствуйте мне, – говорит Зоя. – Мои заклинания защитят меня. Я знаю путь».

То, что в воде, поворачивается и уплывает. Пароходик следует за ним, медленно приближаясь к берегу.

– Вон она, – говорит Зоя, указывая за тростники на дальние обрывы. – Долина Царей.

– Наверное, она тоже будет закрыта, – говорит Лисса, позволяя Нийлу помочь ей сойти на берег.

– Гробницы никогда не закрываются, – говорю я и смотрю на север через пески на дальние пирамиды.

6. Удобства

Долина Царей не закрыта. Гробницы расположены вдоль обрыва из песчаника – черные входы в желтом камне, и поперек каменных ступеней, ведущих к ним, не натянуты цепи. В южном конце долины японская туристическая группа спускается в последнюю гробницу.

– Почему гробницы без вывесок? – спрашивает Лисса. – Какая царя Тута? – И Зоя ведет нас в северный конец долины, где обрыв понижается до человеческого роста. Над ним за песками я вижу пирамиды, резко выделяющиеся на фоне неба.

Зоя останавливается на самом краю наклонного коридора, пробитого в породе. К нему ведут ступеньки.

– «Гробница Тутанхамона была обнаружена, когда кто-то из рабочих случайно расчистил верхнюю ступеньку», – говорит она.

Лисса смотрит вниз на ступеньки.

– А змеи тут водятся? – спрашивает она.

– Нет, – говорит Зоя, которая знает все. – «Гробница Тутанхамона самая маленькая из гробниц фараонов в Долине. – Она нащупывает в сумочке фонарик. – Гробница состоит из трех камер: Передней, Погребальной, где стоит саркофаг Тутанхамона, и Зала Суда».

В темноте под нами словно что-то извивается, медленно развертывает кольца, и Лисса пятится.

– А в какой камере всякая всячина?

– Всячина? – неуверенно говорит Зоя, все еще нащупывая фонарик. – Всячина? – говорит она еще раз, открывает путеводитель и пролистывает почти до конца, словно хочет поискать «всячину» в индексе.

– Вся-чи-на, – говорит Лисса со страхом в голосе. – Вся утварь, и вазы, и всякая всячина, которую они брали с собой. Вы же говорите, что египтяне погребали с ними их вещи.

– Сокровища царя Тута, – говорит Нийл, подсказывая.

– А! Сокровища! – говорит Зоя с облегчением. – Вещи, погребенные с Тутанхамоном для путешествия в загробный мир. Они не здесь. Они в Каире. В музее.

– В Каире? – говорит Лисса. – Они в Каире? Так что мы делаем здесь?

– Мы мертвые, – говорю я. – Арабские террористы взорвали самолет и убили нас всех.

– Я проделала весь этот путь сюда, потому что хотела увидеть сокровища, – говорит Лисса.

– Здесь есть саркофаг, – говорит Зоя умиротворяюще, – и настенная роспись в передней.

Но Лисса уже уводит Нийла от лестницы, что-то ему втолковывая.

– Стенная роспись изображает подробности суда над душой, взвешивание души, произнесение исповеди умершим, – говорит Зоя.

Исповедь умершего. «Я не брал чужого. Я не причинял боли. Я не совершал прелюбодеяния».

Возвращаются Лисса и Нийл. Лисса тяжело опирается на руку Нийла.

– Я думаю, мы обойдемся без этой гробницы, – говорит Нийл извиняющимся тоном. – Мы хотим попасть в музей до закрытия. Лиссе так хочется увидеть сокровища.

– «Египетский музей открыт с девяти часов утра до четырех часов дня ежедневно. С девяти до одиннадцати пятнадцати утра и с часу тридцати до четырех дня по пятницам, – говорит Зоя, читая путеводитель. – Вход – три египетских фунта».

– Уже четыре часа, – говорю я, поглядев на мои часы. – Он закроется раньше, чем вы туда доберетесь. – Я гляжу на них.

Нийл и Лисса уже идут, но не назад к пароходику, а по песку в сторону пирамид. Свет позади пирамид начинает тускнеть, небо из белого становится серо-голубым.

– Подождите, – говорю я и бегу по песку, чтобы нагнать их. – Почему бы вам не подождать, и мы вернемся все вместе? Мы недолго пробудем в гробнице. Вы же слышали, что сказала Зоя. Внутри ничего нет.

Они оба смотрят на меня.

– По-моему, нам надо держаться вместе, – неловко договариваю я.

Лисса настораживается, и я понимаю, что она думает, будто я говорю о разводе, что наконец-то я сказала то, чего она ждала.

– По-моему, нам надо всем держаться вместе, – говорю я торопливо. – Мы в Египте. Здесь полно опасностей. Крокодилы, змеи и… Мы недолго пробудем в гробнице. Вы же слышали, что сказала Зоя. Внутри ничего нет.

– Нам не стоит ждать, – говорит Нийл, смотря на меня. – Лодыжка Лиссы начинает пухнуть. Мне надо поскорее положить на нее лед.

Я смотрю вниз на ее лодыжку. На месте кровоподтека теперь два прокола, совсем рядом, точно змеиный укус, и вокруг них лодыжка начинает опухать.

– Не думаю, что Лиссе по силам Зал Суда, – говорит он, все еще смотря на меня.

– Вы можете подождать наверху лестницы, – говорю я. – Вам не надо входить внутрь.

Лисса берет его под руку, точно торопясь уйти, но он мнется.

– Эти люди на корабле, – говорит он мне, – это с ними произошло?

– Я просто хотела вас напугать, – говорю я. – Конечно, есть логичное объяснение. Жаль, что тут нет Эркюля Пуаро, он бы сумел все объяснить. Пирамиды, вероятно, закрыты по случаю какого-то мусульманского праздника, про который Зоя не знала, и по той же причине нам не нужно было проходить таможенный досмотр. Из-за праздника.

– Что произошло с людьми на корабле? – снова говорит Нийл.

– Их судили, – говорю я, – но это оказалось не так страшно, как они думали. Они все боялись того, что произойдет, даже священник, который никаких грехов не совершал, но судья оказался его знакомым. Епископом. Он был в белом костюме и очень добрым. И для большинства их все кончилось хорошо.

– Для большинства, – говорит Нийл.

– Ну идем! – говорит Лисса, дергая его за руку.

– Эти люди на корабле, – говорит Нийл, не обращая на нее внимания. – Кто-нибудь из них совершал какой-нибудь страшный грех?

– Моя лодыжка очень болит, – говорит Лисса. – Идем же.

– Мне надо идти, – говорит Нийл почти с неохотой. – Почему бы тебе не пойти с нами?

Я смотрю на Лиссу, ожидая, что увижу, как она испепеляет его взглядом, но она следит за мной блестящими глазами без век.

– Да, пойдемте с нами, – говорит она и ждет моего ответа.

Я соврала Лиссе о развязке «Смерти на Ниле». Убили они жену. Я поигрываю с мыслью о том, что они совершили какой-то страшный грех, что я лежу у себя в номере в Афинах, мой висок черен от крови и порохового ожога. В таком случае я тут одна, а Лисса и Нийл – полубоги, принявшие их облик. Или чудовища.

– Лучше не надо, – говорю я и пячусь от них.

– Ну так идем, – говорит Лисса Нийлу, и они уходят по песку. Лисса сильно хромает, и не успевают они отойти далеко, как Нийл останавливается и снимает туфли.

Небо за пирамидами фиолетово-синее, и на его фоне пирамиды кажутся черными и плоскими.

– Пошли! – зовет Зоя с верхней ступеньки лестницы. Она держит фонарик и глядит в путеводитель. – Я хочу посмотреть взвешивание души.

7. В стороне от исхоженных дорог

Когда я возвращаюсь, Зоя уже почти спустилась по лестнице и светит фонариком на дверь перед ней.

– Когда гробницу нашли, дверь была замурована и покрыта оттисками печатей с картушем Тутанхамона, – говорит она.

– Скоро стемнеет, – кричу я ей вниз. – Может, нам следует вернуться в отель с Лиссой и Нийлом. – Я смотрю на пустыню, но они уже скрылись из вида.

И Зои нет. Когда я снова посмотрела на нижние ступеньки, то увидела там только темноту.

– Зоя! – кричу я и сбегаю по усыпанным песком ступенькам туда к ней. – Подождите!

Дверь гробницы открыта, и я вижу в глубине узкого коридора луч ее фонарика, скользящий по каменным стенам и потолку.

– Зоя! – кричу я и бегу за ней. Пол неровный, я спотыкаюсь и прижимаю ладонь к стене, чтобы не упасть. – Вернитесь! У вас книга!

Луч освещает кусок покрытой резьбой стены далеко впереди, а затем исчезает, словно она завернула за угол.

– Подождите меня, – кричу я и останавливаюсь, потому что не вижу собственной руки у себя перед лицом.

Не мелькает ответный свет, не доносится ответный голос, и вообще ни единого звука. Я стою неподвижно, одна ладонь все еще упирается в стену, и вслушиваюсь, не раздадутся ли шаги, тихий топоток, шуршание чего-то ползущего, но я не слышу ничего – даже биения собственного сердца.

– Зоя! – кричу я. – Я подожду вас снаружи. – И поворачиваюсь, не отнимая руки от стены, чтобы не потерять направления в темноте, чтобы вернуться тем же путем, каким пришла сюда.

Коридор кажется длиннее, чем по пути сюда, и я поигрываю с мыслью о том, что он будет тянуться в темноте вечно или что дверь окажется запертой, замурованной, с оттисками древних печатей, но под дверью виднеется светлая полоска, и она открывается, едва я ее толкаю.

Я на верхней ступеньке каменной лестницы, ведущей вниз в длинный широкий зал. По обеим сторонам зал обрамляют каменные колонны, и я вижу, что стены между колоннами покрыты росписью, разными сценами, изображенными сиеной, желтой краской и ярко-синей.

Это, наверное, Передняя, потому что Зоя говорила, что стены там расписаны эпизодами путешествия души в смерть, и вон Анубис, взвешивающий душу, а за ним павиан пожирает что-то, а напротив того места, где я стою на ступеньках, нарисованная лодка пересекает голубой Нил. Она сделана из золота, и в ней скорчились четыре души, их обведенные черной краской глаза устремлены на берег впереди. Рядом с ними в прозрачной воде плывет Себек, полубог-крокодил.

Я начинаю спускаться по ступенькам. В дальнем конце зала – дверь, и если это Передняя, то дверь должна вести в Погребальную Камеру.

Зоя сказала, что гробница состоит только из трех камер, и я сама в самолете видела карту – лестница, прямой коридор, затем малопримечательные камеры, ведущие из одной в другую, – Передняя, и Погребальная Камера, и Зал Суда, одна за другой.

Значит, это Передняя, хотя она и больше, чем казалась на карте, а Зоя, несомненно, прошла дальше в Погребальную Камеру и стоит сейчас у саркофага Тутанхамона, читая вслух из путеводителя. Когда я войду, она поглядит на меня и скажет: «Кварцитовый саркофаг покрыт резными текстами из »Книги мертвых".

Я спустилась на половину лестницы, и отсюда мне видно взвешивание души. Анубис с обычной своей головой шакала стоит по одну сторону желтых весов, а по другую их сторону умерший читает папирус со своей исповедью.

Я спускаюсь еще на две ступеньки, оказываюсь на одной высоте с весами и тогда сажусь.

Вряд ли Зоя задержится – в Погребальной Камере нет ничего, кроме саркофага, – и даже если она прошла дальше в Зал Суда, вернуться она должна этим путем. У гробницы есть только один вход. А заблудиться она не может, потому что у нее есть фонарик. И книга. Я обхватываю руками колени и готовлюсь ждать.

Я думаю о людях на корабле, ожидающих суда. «Это оказалось не так страшно, как они думали», – сказала я Нийлу, но теперь, сидя на ступеньках, я вспоминаю, что епископ, ласково улыбаясь в своем белом костюме, выносил им приговоры по их грехам. Одна из женщин была приговорена к одиночеству на всю вечность.

Умерший на стене выглядит очень испуганным, стоя у весов, и я задумываюсь, какой приговор вынесет ему Анубис, какие грехи он совершил.

Может, он никаких грехов не совершал, так же как священник, и напрасно боится, а может, он просто испугался, очутившись в этом месте совсем один. Была ли смерть тем, чего он ожидал?

«Смерть повсюду такая же, – сказал Зоин муж. – Неожиданная». И все выходит не так, как ты думала. Поглядите на Мону Лизу. И на Нийла. Люди на корабле ожидали нечто совсем другое: перламутровые врата, и ангелов, и облачка – все модернизированные уточнения. Приготовьтесь к разочарованию.

И как насчет египтян, которые упаковывали одежду, вино и сандалии для путешествия? Была ли смерть даже на Ниле тем, чего они ожидали? Или это оказалось совсем другим, чем описывается в путеводителе? Думали ли они, что все еще живы вопреки доказательствам?

Умерший стискивает свой папирус, и я раздумываю, нет ли за ним какого-нибудь страшного греха? Прелюбодеяние? Убийство? Я раздумываю, как он умер.

Людей на корабле убила бомба, как нас. Я пытаюсь вспомнить миг, когда она взорвалась – Зоя читает вслух, а потом внезапный шок яркой вспышки и декомпрессии, путеводитель вырывается из рук Зои, Лисса летит вниз сквозь голубой воздух, – но ничего не получается. Может, случилось это вовсе не в самолете. Может, террористы взорвали нас в афинском аэропорту, пока мы сдавали багаж.

Я поигрываю с мыслью о том, что никакой бомбы не было, что я убила Лиссу, а потом покончила с собой, как в «Смерти на Ниле». Может, я вынула из сумочки вовсе не роман в бумажной обложке, а пистолет, который купила в Афинах, и застрелила Лиссу, пока она смотрела в иллюминатор. А Нийл нагнулся к ней заботливо, бережно, и я снова подняла пистолет, а Зоин муж попытался вырвать его из моей руки, и пуля угодила в бак с горючим на крыле.

Я все еще пугаю себя. Убей я Лиссу, так помнила бы об этом, и даже в Афинах, хорошо известных плохим обеспечением безопасности, меня не пропустили бы на борт самолета с пистолетом. И вряд ли можно совершить какое-нибудь страшное преступление, а потом совершенно про него забыть, ведь верно?

Люди на корабле не помнили, как умерли, даже когда кто-то им об этом сказал, но произошло так, потому что корабль был очень похож на настоящий – поручни, и вода, и палуба. И еще из-за бомбы. Люди никогда не помнят, что стали жертвой взрыва. То ли сотрясение, то ли еще что-то вышибает из вас память. Но конечно же, я помнила бы, если бы убила кого-то. Или была бы убита.

Я сижу на ступеньках очень долго и жду, чтобы в двери вспыхнул фонарик Зои. Снаружи уже темно – время начала шоу «Son et Lumiegravere» возле пирамид.

И здесь тоже словно стало темнее. Мне приходится щуриться, чтобы разглядеть Анубиса, и желтые весы, и умершего, ожидающего суда. Папирус, который он держит, исписан колонками иероглифов, разделенными бордюрами, и я надеюсь, что это магические заклинания, чтобы его защитить, а не список всех совершенных им грехов.

Я не убивала другого… кажется. Я не совершала прелюбодеяния. Но есть и другие грехи.

Скоро станет совсем темно, а у меня нет фонарика. Я встаю.

– Зоя! – зову я, спускаюсь по ступенькам, прохожу между колоннами. На них вырезаны всякие животные – кобры, и павианы, и крокодилы.

– Уже темнеет, – кричу я, и мой голос отдается глухим эхом между колоннами. – Они начнут беспокоиться, что с нами случилось.

На последней паре колонн вырезана птица. Ее крылья из песчаника широко развернуты. Птица богов. Или самолет.

– Зоя? – говорю я и, нагнувшись, прохожу сквозь низкую дверь. – Вы здесь?

8. Особые события

В Погребальной Камере Зои нет. Она гораздо меньше Передней, и ни на грубых стенах, ни над дверью, ведущей в Зал Суда, нет росписи. Потолок немногим выше притолоки, и я должна сгибаться, чтобы не цепляться макушкой за потолок.

Здесь еще темнее, чем в Передней, но и в полутьме мне видно, что Зои здесь нет. Как и саркофага Тутанхамона с вырезанными на нем текстами из «Книги мертвых». В помещении нет ничего, кроме кучи чемоданов в углу у двери в Зал Суда.

Это наш багаж. Я узнаю свой потрепанный баул и дорожные сумки японских туристов. Перед кучей темно-синие сумки стюардесс, привязанные к своим тележкам, точно жертвы.

На моем бауле лежит книга, и я думаю: «Это путеводитель!» – хотя знаю, что Зоя никогда бы с ним не рассталась, и торопливо ее хватаю.

Это не «Египет без забот». Это моя «Смерть на Ниле». Лежит открытая, лицом вниз, как ее оставила Лисса на пароходике, но я все равно ее беру и перелистываю последние страницы, ищу место, где Эркюль Пуаро объясняет все непонятные происшествия, где он раскрывает тайну.

И не могу найти. Я снова перелистываю книгу, теперь назад, ищу карту. В книгах Агаты Кристи всегда есть карта, показывающая, у кого была какая каюта на пароходе, показывающая лестницы и двери, и малопримечательные камеры, ведущие из одной в другую, но я не нахожу и ее. Страницы покрыты длинными неудобочитаемыми столбцами иероглифов.

Я закрываю книгу.

– Ждать Зою нет смысла, – говорю я, глядя мимо багажа на дверь следующей камеры. Дверь еще ниже, чем та, через которую я вошла, и за ней темно. – Очевидно, она ушла в Зал Суда.

Я подхожу к двери, прижимая книгу к груди. Каменные ступеньки ведут вниз. В смутном свете Погребальной Камеры я вижу верхнюю ступеньку. Высокую и очень узкую.

Я коротко поигрываю с мыслью о том, что это окажется не так страшно, что вот я в ужасе, как священник, а это окажется вовсе не Суд, но кто-то мне знакомый – улыбающийся епископ в белом костюме, и, может быть, милосердие все-таки не модернизированное уточнение.

– Я не убивала другого, – говорю я, и мой голос не отдается эхом. – Я не совершала прелюбодеяния.

Я берусь рукой за косяк, чтобы не свалиться с лестницы. Другой я прижимаю к груди книгу.

– Отыдите, злые, – говорю. – Удалитесь. Заклинаю вас именем Осириса и Пуаро. Мои заклинания защищают меня. Я знаю путь.

И начинаю мой спуск.