СВИНЕЦ-В-БРЮХО

Остальными двумя, что пришли с Беном Коллом — высоким, спокойноглазым, улыбчивым, оказались Вахель и Дэплен. Вахель — небольшой человечек с крысиной мордочкой так же, как и Маккенна, мыл золото, только по времени раза в два дольше, чем шотландец. Он был крепким, высушенным солнцем пустыни и неподатливым, как мескитовый корень, и если у кого-нибудь имелся шанс добраться до Сно-та-эй, так это у него; но он обладал дурным глазом, и Маккенна ему не доверял. Второй — Рауль Дэплен — здоровенный франко-канадец с нездоровым румянцем на щеках был больше искателем приключений, чем старателем. Здесь, в засушливых пустынях Юго-запада, он казался здорово не на месте. Злобы в нем было поменьше, чем в его приятеле, но и его манила душная идея материального благополучия, в стремлении удовлетворить которую Дэплен проявлял недюжинную французскую изобретательность. Маккенна нашел, что хуже компаньонов для столь опасного путешествия он вряд ли мог себе пожелать.

Бена Колла он знал по множеству легенд и сплетен и время от времени обнаруживал его портреты в местных газетах. О том, что во время апачских войн он был разведчиком и поставщиком армии Джорджа Крука и о том, что он работал с Сибером в Сан-Карлосе, шотландец знал. И у объездчиков, и у разбойничьих индейских племен он считался весьма почитаемым человеком; белым, которого краснокожие принимали как своего. В свое время Бен работал и служителем закона, подвизаясь в качестве помощника шерифа сразу в двух округах.

Конечно, о Бене ходили не только приятные слухи: поговаривали, будто он крадет коров, а не выслеживает индейские банды, стреляет из-за угла, а не служит закону. Но Глену Маккенне эти деликатные различия были ни к чему. Отпечатки подошв Колла могли оказаться на недосягаемой моральной вершине, а могли и навсегда остаться возле костра Пелона Лопеса, где никто не собирался посягать на чужую святость так же, как и сомневаться в ней. В данной ситуации появление Колла можно было только приветствовать.

Пришедшие с ним люди сами вызвались идти в каньон. Когда Колл искал компаньонов для похода за золотом Эдамса, он старался выбирать людей, выглядящих подозрительно и с недружелюбным выражением глаз.

Жители Джила-Сити предпочли оставить сапоги там, где они обычно находились, то есть на поручнях бара. Бывший служитель закона, не имело значения, честно он работал или не очень, не пользовался в приграничных кантинах особой популярностью.

А к индейским картам, тайным проходам в Сно-та-эй и затерянным каньонам сумасшедшего старика Эдамса в здешних местах привыкли так же, как к украденному скоту и постельным вшам. Колл самолично рассмеялся бы в лицо Маккенне, если бы историю Сно-та-эй ему передал кто-нибудь другой, а не Эл Сибер. Но раз уж он согласился замещать Сибера в этом предприятии, то ему пришлось набирать людей для встречи с Гленом Маккенной «где-то в Яки-Спринг». Последнему он сообщил, что сам не слишком доволен выбором, но остальные идти отказались, а эти белые ребята все-таки слегка подравняют счет. Который, добавил Бен, оглядывая кружок темнолицых пелонских дружков, явно нуждается в подравнивании. На это Маккенна лишь молча кивнул, закончив тем самым разрешенные Пелоном переговоры и возвращая разговор в общее русло: как добраться и как найти немеряные богатства Рудника Погибшего Эдамса.

Маккенна с Коллом разговаривали по-испански тогда, когда не хотели, чтобы их понимали Вахель и Дэплен и переходили на беглый английский, чтобы не выдать кое-каких деталей Пелону и его навострившей уши команде. В конце концов именно эти языковые переливы и заставили вожака бандитов потемнеть челом и заорать «каллате!» или «молчать!», чтобы зря не нервировать своих людей. К тому же настало время подумать, как избавиться от солдат и начать продвижение к Сно-та-эй. Пелон сказал, что не собирался прерывать столь занимательную беседу, но надо же и честь знать. Колл, как помощник шерифа, конечно, особо важный гость: именно он преследовал Пелона осенью 1887 — го года, когда Эль Хефе попотчевал приграничные города своим самым знаменитым рейдом. В тот раз Пелона загнали аж в Явапайский округ. Помнит ли Бенито ту погоню? А то как же…

Все это время Бен Колл лишь согласно кивал, уклоняясь от прямых ответов. Наблюдая за бывшим помощником шерифа, Маккенна внезапно почувствовал себя неуютно. Слишком уж часто улыбался Колл. Улыбки, ухмылки, кивки, пожатия плечами казались шотландцу сплошными увертками. Неужели оборотная сторона колловской медали, на которой было выбито, что он крал скот, убивал людей, занимался контрабандой оружия, наконец-таки показала всем его истинное лицо? Глен Маккенна насторожился.

Ни одному белому, находящемуся в положении рыжебородого старателя, и в голову бы не пришло возмущаться по поводу прибытия в стан врагов спокойного человека, с открытым честным лицом, известного, как большого друга апачей! Ну, а если его называли полугероем-полуразбойником, причем, люди, заслуживающие доверия, — тогда как? Тогда его следовало держать под особо пристальным наблюдением.

Пока в голове белого старателя постепенно созревали подозрения, заслоняя собой первые восторги по поводу приезда подмоги, Пелон продолжал мучиться неразрешенными вопросами: как пробраться мимо солдат и выехать наконец к Сно-та-эй.

— Сейчас, — закончил он вечер воспоминаний с «Бенито» Коллом, — нам следует по-быстрому решить, что делать завтра. И как мы будем «это» самое делать. Разумеется, надо продвигаться к Сно-та-эй.

— Разумеется, — поддакнул Санчес.

— Разумеется, — отозвался Беш из клана чирикауа.

Бен Колл пожал плечами и улыбнулся. Глен Маккенна не пошевелился, но поддержал остальных. Пелон разлепил было губы, собираясь продолжить разговор, но его опередил Манки.

— А вот я, — сказал чудовищный яки, — хочу вернуться. Домой. Соскучился. А то, когда выпадает случай побыть наедине с белыми, за мной обязательно кто-нибудь наблюдает. В любом случае у меня есть этот скальп с короткими и этот с длинными волосами, — он поднял седые скальпы, принадлежавшие когда-то родителям белой девушки, — в общем, мне хватит. Эта страна сильно изменилась. Белые теперь везде, и их так просто не убьешь. Мне, наверное, лучше отправиться домой.

Выслушав индейца, Пелон упреждающе поднял указательный палец.

— Не мути воду, Манки, — произнес он. — Не стоит глупить.

Глаза яки сверкнули. В них мелькнуло что-то дикое. Маккенна напрягся. Бен Колл тоже. А вот Пелон почему-то нет. Остальные члены шайки слегка подались вперед.

— Я пришел за волосами, — продолжал яки. — Ты обещал. На золото мне плевать. Пусть «йори»в земле роются.

— Слушай, прекрати, я сыт по горло, — терпеливо объяснял Пелон. — У меня голова другим забита, так что, Моно, не возникай. Хорошо?

— Ничего хорошего, — рявкнул яки, швыряя оземь чашку с кофе и поднимаясь на ноги. — Устал я от вас ухожу. Надоело. Будьте здоровы.

И он направился к жующим пони, которые жались к отбрасываемому костром крошечному кругу света. Пелон не стал его уговаривать Он даже не встал. А просто вытащил из-под серапе длинноствольный кольт и тихонько позвал дезертира:

— Манки… — А когда яки остановился и повернулся, чтобы сказать:

— Да? — кивнул ему и, произнеся:

— Будь здоров, — выстрелил индейцу в низ живота

Тишина сгустилась над поляной, словно тучи или удушливая жара; она ощущалась физически, липла к лицам, забивала глотку.

Во время этой довольно длинной паузы Пелон подошел к тому месту, где молча извивался в траве яки, поднял булыжник размером с хорошую тыкву, размозжил индейцу голову и вернулся к костру.

— Патронов, — сказал он, — и так мало.

Бен Колл, которому индейские разборки были до лампочки, сложил руки на груди.

— Это верно, — сказал он по-испански, — но даже первый раз можно было не стрелять. Выстрел вполне могли услышать солдаты.

— Вполне могли и даже наверняка услышали, — улыбнулся Пелон. — И что дальше? Везде скалы, выветренные каньоны, желтые останки гор. Где стреляли: там, здесь, повсюду?

— Тоже верно, — согласился Бен. — Они всего лишь черные в черной ночи. Темноты боятся не меньше индейцев.

— Ага, — сказал Пелон, — и не меньше белых.

Мудрый политик Санчес махнул рукой и добавил:

— Си, амигос, и даже не меньше мексиканос, да? — И тут же прозвучал одинокий смешок предводителя бандитов, после которого Пелон продолжил в слегка разрядившейся обстановке.

— Давайте-ка взглянем на эту досадную случайность с другой, более приятной стороны, — предложил он. — Конечно, жаль терять такого хорошего бойца, как Манки, но надо быть честным до конца: из-за неизбывной ненависти к «йори», он рано или поздно такого бы натворил, чего бы мы не расхлебали большим черпаком. А так как мы поедем группой, в которой будут как белые, так и не очень, люди, то Манки оставалась единственная дорога — на небеса. — Увидев, что Маккенну, Вахеля и Дэплена непроизвольно покоробило, он вскинул ладони вверх. — Не стоит судить меня так строго, друзья мои. Неужели вы отпустили бы Манки, понимая, что ему известны наши планы? Неужели точная информация о нашем местонахождении была бы более уместна на столе шерифа Джила-Сити, чем в наших головах? Или у офицеров расположившегося рядом отряда? Вот ты, Бенито, — обратился он к Коллу, — хотел бы, чтобы твое имя упоминалось рядом с моим? Я имею в виду после нашего не слишком удачного заезда на белое ранчо?

— Нет, — просто ответил Колл. — Не очень.

— Вот и мне так показалось. Ты ведь прекрасно знаешь, что от веревок сплошные неприятности, не так ли, Бенито? — И он резко рассмеялся своим лающим смехом, намекая на то, что Колл — отличный наездник — часто выигрывал родео и классно умел управляться с «веревками», то есть лассо.

Колл снова кивнул и сказал без тени улыбки:

— Верно, амиго, затягивая петлю, главное самому в нее не угодить.

— Айе, — усмехнулся Пелон, — а если другой конец держат несколько дюжих мужчин, компадре? А веревка перекинута через толстый сук? А сам стоишь на спине собственной лошади? И все так играючи, весело…

— Все-все, — ответил Бен Колл.

— Так мы друг друга поняли?

— Если ты имеешь в виду, что меня вполне могут повесить за то, что вы натворили на ранчо Стэнтонов, то — да. Ты правильно сделал, что прояснил все с самого начала. В Джила-Сити я вернулся только вчера. И у меня были бы неприятности, если бы пришлось доказывать алиби двухдневной давности. Давай дальше.

— Ну и, — продолжил Пелон, указывая на Маккенну и белую девушку, — эти двое… Манки был прямой угрозой их жизни, поэтому особо горевать из-за него они не станут. Кроме всего прочего, пундонор — вопрос чести.

— Да ну? — удивился Колл. — Даже так?

— Я имею в виду соглашение, которое мы заключили с Маккенной. Я дал ему слово, что он выедет из этого лагеря, имея на своей стороне столько белых друзей, сколько у меня мучачос. Когда ты привел из Джила-Сити всего двоих белых, это создало некоторые сложности. И мне, как хефе, пришлось заняться их ликвидацией.

Глен Маккенна опустил чашку с кофе. Даже прожив одиннадцать лет возле апачей, он поразился, с какой расчетливостью Пелон впутал его в это дело.

— Не хочешь ли ты сказать, — осторожно вступил он в разговор, — что убил индейца, чтобы уравнять силы обеих сторон нашего отряда?

Пелон поднял огромные плечи.

— Но, Маккенна, — сказал он, — ты же умеешь считать…

— Умею.

— Тогда давай вместе: после того, как Хачита понес бы труп Койота на ранчерию Наны, у меня бы осталось пять человек. Бенито пришел с двумя гринго, значит, вас — четверо. Пять не равно четырем. Поэтому, оставив нас, мой приятель Манки решил эту проблему. Я только хотел убедиться, что его не удержать и вот — четверо на четверо! Пундонор выполнен, Пелон сдержал слово. Чего тебе еще?

Вопрос был явно риторическим. Но Беш, стройный индеец чирикауа, потомок Кочиз, не собирался соглашаться с демагогическими вывертами полукровки.

— Всего лишь, — ответил он своим удивительным голосом, — чтобы ты сосчитал еще раз.

— Что? — переспросил Пелон, поднимаясь. — Еще? Для чего?

— Для Хачиты, — ответил Беш. — Потому что он не едет на ранчерию Наны, а отправляется с нами в Сно-та-эй.

Услышав эти слова, молодой апач тоже встал. Индейцы и бандит внимательно разглядывали друг друга через пламя костра. Пелон первым нарушил молчание.

— Хачита сам сказал, что поедет на ранчерию Наны. Я не просил его об этом.

— За Хачиту говорю я. Спрашивай меня.

— Хорошо. Ты можешь разрешить Хачите уехать с телом старика в деревню Наны?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу объяснять.

— Это твое последнее слово?

— Зависит…

— Отчего?

— От того, что ты собираешься делать с револьвером, курок которого взводишь сейчас под серапе.

— Что ты этим хочешь сказать?

— А ты вытащи пистолет и увидишь.

— О? Ну, предположим, я так и сделаю. Что же я увижу?

— Понятия не имею, — сказал Беш, — потому что не знаю, что именно видит человек, в голову которого сзади всаживают топор.

Лицо Пелона мгновенно стало нездорового серого цвета. Весь превратившись в глаза, он попытался, не поворачивая головы, завести их назад. Не справившись с этим, он увидел, как на лицах Санчеса и остальных проступает замешательство.

— Посмотреть можно? — спросил он Беша.

— Да, только медленнее, пожалуйста.

Огромная голова Пелона начала потихоньку и с большой осторожностью поворачиваться. Позади него, с сияющим в отсветах пламени топориком, готовым разнести лысую голову от плешивой макушки до синей от невыбритой щетины нижней челюсти, стоял великан Хачита. Как он попал за спину Лопесу, так что его никто не заметил — оставалось загадкой. Поскольку ответить на этот вопрос Пелон не мог, он аккуратно повернулся лицом к Бешу и посмотрел на него с не меньшим интересом, чем на Хачиту.

Пожав плечами, Лопес опустевшими глазами улыбнулся красавцу-апачу.

— Значит, твой приятель, Хачита, поедет с нами в Сно-та-эй, — сказал он. — Мне в общем-то все равно, только бы ветер дул в его сторону.

— Что верно, то верно, — сказал Беш. — Запах тебе никогда не нравился.

— Мне он и сейчас не нравится, — буркнул Пелон.

Беш не ответил.

РЕШЕНИЕ

Разумеется, перед приездом Бена Колла и джентльменов из Джила-Сити Пелон расковал и девушку, и Маккенну. Потому что чувствовал — так он по крайней мере доверительно сообщил Маккенне — что если увидят, что один участник сделки закован, а другой почему-то нет, то могут усомниться в честности соглашения, и партнеры произведут на вновь прибывших неблагоприятное впечатление.

Поэтому, бродя возле костерка с кофейником, Маккенна наконец-то почувствовал себя свободным. Индейских женщин, которых он не видел некоторое время — они сидели в скалах, наблюдая за подходами к лагерю — тоже позвали сигнальным воем, дабы в планировании ухода участвовали все. Собравшись вместе, люди тотчас разделились на два лагеря.

Маккенна, запоздало решив присоединиться к «своим людям», подвинулся к Бену Коллу.

— Ты должен четко представлять, — сказал старатель Коллу, — что влез в очень неприятную историю.

— Это я знаю, — отозвался Колл. — То, что дельце будет нелегким, я понял, когда увидел в городе апачей. Да и с Пелоном мы знакомы.

— Я тоже, — вздохнул Маккенна.

— Я пришел, потому что меня попросил Сибер. Он сейчас валяется в больнице Прескотта — расшалилась нога, которую ему повредили индейцы Сан-Карлоса.

— Он вряд ли выздоровеет, — сказал Маккенна. — Что очень плохо. А на сегодняшний день не только для него.

— Свинец, выпущенный из индейского ружья, — сказал Колл, — никогда не попадает в нужное место, и рану от него залечить нелегко.

Маккенна не обратил внимания на это суеверное утверждение и спросил Колла, понятно ли ему, что вести отряд будет именно он, Маккенна. Колл пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся, как делал почти во всех трудных случаях. Маккенна принял этот жест за согласие. Он сказал Коллу о девушке Стэнтонов, на что, к его удивлению, последовал ответ, что Беш уже успел рассказать об убийствах на ранчо и о том, что девушку взяли с собой в качестве заложницы.

— Можно сказать, — улыбнулся Колл, — что, увидев ее в компании мертвого теперь яки и Беша, которого я впервые встретил в кустарнике возле Джила-Сити, я бы даже постеснялся подумать, что она сама навязалась к ним развлекаться. Иначе говоря, мне ясно, что мы должны либо сейчас же попытаться освободить вас обоих, либо отправиться к Сно-та-эй на условиях, выдвинутых Пелоном. Что касается драки, то на Вахеля и Дэплена рассчитывать не приходится, а возбухать сейчас просто самоубийство.

— Мне тоже так кажется, — сказал Глен Маккенна. — Значит, решено? Голосуем за отправку?

— Да.

Взглянув на Колла, Маккенна попробовал на глазок определить, сколько в принятии подобного решения основано на здравом смысле, сколько на отменном знании психологии бандитов, а сколько на обычной алчности белого, всю жизнь пытавшегося отыскать Рудник Погибшего Эдамса. Ему вдруг захотелось спросить об этом напрямик, но он одернул себя, поняв, что сейчас не время и не место. Поэтому услышав колловское «да», он только кивнул и, повернувшись к Пелону, сказал:

— Хорошо, хефе, мои ребята готовы.

Именно с этого момента и началась неразбериха.

— Отлично, — сказал вожак бандитов, — вы сядете по ту сторону костра, мы останемся здесь. — Он сделал знак своим людям подобраться к нему поближе. Те молча повиновались. Подтянулись даже старая Маль-и-пай и Салли. Люпе, толстуха-пима, тупо сидела на камне, не присоединяясь ни к кому. День, проведенный с Салли в безумной каменной жаре, чуть не прикончил ее, и единственным желанием женщины теперь стало глотать и глотать чистый ночной воздух. Белая девушка, увидев, что старая Маль-и-пай оставила ее в одиночестве, заколебалась. Маккенна тут же подошел к ней и взял за руку.

— Пойдем, — сказал старатель. — Ты ведь слышала, что сказал Эль Хефе. Наша группировка сидит по ту сторону костра.

Но тут вперед выступил Пелон.

— Подожди, — сказал он. — Я выразился четко: моя группа там, твоя — здесь. О девушке не было сказано ни слова. Тебе, Маккенна, надеюсь, не надо напоминать, что женщин решено было в расчет не брать.

— Ничего подобного, — заспорил бородатый старатель. — Мы пришли к согласию не считать их при равном количестве людей с каждой стороны.

— А какая разница?

— Разница в том, что так как нас меньше, она автоматически становится одной из нашей группы. Потому что белая. И, следовательно, с белыми и поедет.

Маккенна не очень понимал, почему так уперся, когда только что согласился с Беном не нажимать на Лопеса. Но что-то в нем перевернулось в тот момент, когда он взял девушку за руку, а она на него взглянула и стиснула тоненькие пальчики. Этот физический контакт и ответное рефлекторное пожатие наполнило Маккенну небывалой силой. И сейчас, высказав свой ультиматум и увидев безудержную злость, зажегшуюся в звериных глазках Пелона, он спросил себя: ну почему во имя рассудительной предусмотрительности он, благоразумный, трезво оценивающий любую ситуацию, практичный Глен Маккенна позволил выплеснуться звериной злобе бандита, способной навлечь на всех неисчислимые бедствия?

В бездонной тишине, последовавшей за столь бесцеремонным вызовом, Маккенна внезапно получил нежданную поддержку.

— Конечно, она с нами! — прорычал человечек с крысиной физиономией. — А какого черта ты ожидал? Что она поедет с вами?

Хотя, конечно, маленький старатель не знал Пелона Лопеса лично и потому не мог представить, в какую беду вляпался, он вел себя всего лишь согласно кодексу чести Западных границ.

Бен Колл не пошевелился. Канадец Дэплен тоже. Зато Глен Маккенна неуловимым движением подвинулся к Вахелю и мягко сказал Пелону:

— Так что скажешь, хефе? Ты ведь у нас предводитель.

Лысый полукровка по-гномьи взглянул на него, посмотрел с ненавистью, под которой просматривались алчность и корыстолюбие, — Маккенна это ясно видел, потому и не испугался.

— Пока ты размышляешь, что лучше сделать: убить нас здесь или подождать, пока мы приедем в Сно-та-эй, — сказал он, — подумай также о том золоте, которое блестит на поверхности в жарких лучах солнца, и о том, которое лежит на глубине нескольких дюймов под землей. Только получше думай.

Пелон задергался. Апачская кровь взывала к кровопролитию, но испанская оказалась чересчур жадна до золота, поэтому языческая религия его матери совершенно растворилась в отцовской алчности. Конкистадорские корни не смогли удержать тонкий слой апачской земли. Пелон Лопес запрокинул назад уродливую морщинистую голову. Сухой скучный вибрирующий смех положил конец затянувшемуся молчанию. Бандит обнял Маккенну за плечи.

— Маккенна! Омбре! Амиго! Мы же компаньоны! Разумеется, девушка останется с вами. Неужели ты не понял шутки?

Маккенна с трудом перевел дух.

— Конечно, понял, — наконец ответил он, — конечно. Спасибо за развлечение.

— А, ерунда, — махнул рукой великодушный хозяин. — А теперь давайте все-таки обсудим положение. Амигос, мучачос, омбрес, мухерес! Мы едем в Сно-та-эй, чтобы забрать оттуда все золото, что свалено в Руднике Погибшего Эдамса. Давайте-ка сядем вместе, и вы поведаете своему бедному хефе, как ему вести себя в пути, который перед нами лежит…

Маккенна снова подошел к девушке и взял ее за руку. Они не сказали друг другу ни слова, но это было не обязательно. Рукопожатие объяснило все.

ДЫМОК ОТ КОЛЬТА

Главной проблемой, которую следовало решить незамедлительно, были, разумеется, солдаты. «Нежданный привал»— тайный апачский оазис в пустыне Спаленного Рога был очаровательным, но опасным местом. Извилистая трехмильная тропа, спускавшаяся отсюда к Яки-Спринг, была единственным входом, но также и единственным выходом с прелестного горного лужка, где индейцы иногда отдыхали и кормили лошадей. Именно поэтому, объяснил Пелон, апачи нечасто пользовались тупичком. Если бы о тайне оазиса прознал враг, лужок бы превратился в западню. Пелон пользовался этим уголком лишь в тех случаях, когда не опасался погони и если по соседству не ошивались белые. Внезапное появление негритянской кавалерии, шедшей по следам возвращавшихся из Джила-Сити, создало исключительную опасность для небольшого отряда.

— Друзья, — сказал Пелон, воздевая руки к небу, — мы должны что-то предпринять по поводу этих проклятых черных солдат, засевших у выхода. Когда наступит утро, они станут рыскать по округе, разыскивая Беша и остальных. И скоренько на нас наткнутся. Не забывайте, что ими руководит очень белый офицер, на поводке у него сидит разведчик-помесь трех четвертей апача с четвертью белого. Некоторым из нас известен этот молодчик — даже чересчур хорошо. Зовут его юный Микки Тиббс. Отцом его был тоже Микки Тиббс — наполовину белый, наполовину апач — жуткая сволота. А матерью — чистокровная мескалерская скво. Ее разыскивали за убийство двух мужчин, которых она придушила одеялами, чтобы завладеть старым мулом и куском бекона. Вот была Хеш-ке так Хеш-ке, ничего не скажешь, и этот юнец Микки весь в нее — подлее не придумаешь. Хуже необъезженного мустанга. Совсем мальчишка, но такая зараза, что не приведи Господи! Когда встанет солнце, он обязательно отыщет тропу сюда. А возможно, он ее и так знает: влил в какого-нибудь мескалерского родственника пинту тулапай и все выведал.

Пелон вздохнул и покачал головой.

— Спросите Беша, — обратился он к остальным. — Пусть подтвердит то, что я вам сказал: солдаты нас здесь заперли. Пешком мы еще могли бы уйти, но до Сно-та-эй на ногах не добраться. Такие дела.

— Не хочешь ли ты сказать, — спросил Санчес, — что мы должны либо пробиваться с боем, либо пробираться по скалам?

— А еще, — ответил Пелон, — мы можем поутру с легким сердцем сдаться. Хотя оно, наверно, сильно потяжелеет, если солдатам придет в голову отправить нас в форт и повязать всем пеньковые галстуки.

Маккенна, наблюдавший за вожаком бандитов, не увидел в его глазах ни малейшего намека на юмор. И все же что-то подсказало старателю, что где-то в глубине души у жестокого сонорского бандита теплится искорка человечности, обычно отсутствующая у закоренелых преступников.

— Нет, ты предлагаешь либо сражаться, либо спасаться, — упрямо повторил Санчес, не испытывая, видимо, ни малейшей потребности шутить. — У тебя не хватит духу это отрицать.

Пелон дернул плечом и обратился к остальным:

— Извините его: солдат федеральной армии, что тут поделаешь… Они ведь дерутся, когда их сто против десяти.

— Что ты предлагаешь, хефе? — спросил Маккенна. — Уж не хочешь ли ты предложить белым сразиться с засевшими внизу солдатами? Может, все-таки есть другая возможность уйти?

— Есть, — быстро ответил Пелон. — Хотите скажу, какая? Хотя неважно, хотите вы или нет. Все равно услышите.

Он замолчал, изучая всю компанию. Маккенне показалось, что Пелон с большим интересом наблюдает за своими людьми, чем за белыми, и понял, — что бы не предложил полукровка, операция будет отчаянно рискованной: вполне возможно, он предложит открыто, нагло выйти из укрытия. Рыжебородый старатель напрягся.

— Мы должны, — сказал Пелон, — отвеять мякину от зерна.

— Что это значит? — резко спросил Санчес.

— Нас все еще слишком много. Недостаточно отбросить лишь Лагуну и Манки. Должно стать на несколько человек меньше. Только так мы сможем уйти.

— Ты хочешь сказать, — протянул Беш, — что надо убить кого-то еще?

— Ничего подобного. Я не употреблял таких слов.

— Сами слова, конечно же, ничего не значат, — покивал Беш. — Важна мысль. Я правильно понял?

— А мысль, — откликнулся Пелон, — очень проста: кто-то из нас поедет к Сно-та-эй, а кто-то нет.

— Мы уже слышали нечто подобное, когда за твоей спиной с томагавком в руке стоял мой приятель Хачита.

— Нет-нет, — быстро проговорил Пелон, оглядываясь. — Вы не поняли идеи. Я имел в виду, что мы должны по-хорошему договориться о том, кто поедет к каньону, а кто нет.

— Как это «по-хорошему»? — промычал Санчес.

— Очень просто, — сказал Пелон, — я сам выберу несчастливцев.

— Ты? — бросил Вахель по-английски, хотя знал испанский ничуть не хуже мексиканцев. — Я ни в жизнь не позволю тебе отбирать скальпы для негритянских штыков.

Он ткнул большим пальцем через плечо.

— Мы сами все решим, понятно?

И снова Пелон пожал плечами.

— К счастью, малыш, — сказал он, — тут мы спорить не будем. Потому что я считаю, что именно в моей команде слишком много лишних ртов.

Услышав это, Беш и Санчес поднялись на ноги, а потом, не наклоняясь вперед, встал гигант Хачита. Апачи не произнесли ни слова, предоставив выразить всеобщее изумление дезертиру мексиканской армии, сержанту Венустиано Санчесу.

Мексиканцу оказалось непросто начать свою речь. Ведь всего несколько минут назад Пелон раздробил Манки голову, а Хачита собирался раскроить вожаку череп. В полутьме «Нежданного Привала» скрывалась смерть. Санчес безрадостно кивнул головой.