МАРЛО. Я предлагаю тебе спасение.
      РЭЛИ. Чего ж спасать?
      МАРЛО. Твоей ум, твою душу.
      РЭЛИ. Но кто мне угрожает? Как может угрожать знанию та, кто сама источник многих знаний?
      МАРЛО. Лишь знаний, разрешенных церковью. В Венеции ученые исследуют все уголки вселенной. В Праге король сам создает научные приборы. А какие приборы есть у нас? Тиски для выворачивания пальцев? Раскаленные клещи?
      РЭЛИ. Ты передергиваешь, Кит.
      МАРЛО. Когда-то ты говорил, что души не существует.
      ОДРИ. Нет! Я не желаю этого слушать!
      РЭЛИ. Этого я никогда не говорил. Я лишь задавался вопросом, можно ли установить то место, где расположена бессмертная душа. Кит... Ты для меня поэт поэтов. Все золото Америки ничто в сравнении с твоим гением. Послушай, есть многое о чем можно говорить и спорить, не подвергая себя опасности.
      МАРЛО. В таком случае вернемся к теме, которую ты и я обсуждали как-то всю ночь напролет. Мы говорили, что религия была изобретена, чтобы держать людей в страхе и повиновении.
      УОЛСИНХЭМ, ОДРИ И ФРАЙЗЕР ждут, что Рэли скажет что-то компроментирующее его. РЭЛИ чувствует это.
      РЭЛИ. За такие слова ты можешь поплатиться.
      МАРЛО. Я всего лишь высказал предположение. Ты должен помнить.
      РЭЛИ. Зачем ты оскорбляешь того, кто создал тебя?
      МАРЛО. Ты хочешь сказать... Он создал меня? Меня? Он мог создать Адама, а из Адама Еву. Но такую тварь, как я? Ах, люди настолько самонадеянны, что полагают, будто Бог создал их по своему образу и подобию. С чего бы Богу быть похожим на нас - подлых, тщеславных, трусливых лжецов. Мы словно вши на теле земли. Богу больше пристало бы иметь образ льва, слона, коня, даже рептилии, греющейся на теплой скале. В той школе, принадлежность к которой ты упорно отказываешься признать, мы, помнится нашли подходящий образ...
      Чешется и дышит, высунув язык, как собака.
      Не стоит ли вернуться к нашему тогдашнему спору?
      П А У З А.
      РЭЛИ поворачивается к Розалинде, Киду и Стоуну.
      РЭЛИ. Благодарю вас за чудесное представление. Однако думаю, продолжение было бы излишним.
      КИД. Я сожалею, что участвовал в этом. Искренне сожалею.
      МАРЛО с презрением смотрит на Кида. РОЗАЛИНДА, КИД и СТОУН уходят.
      РЭЛИ. Госпожа Одри, я был бы вам искренне признателен, если бы в зале для меня накрыли небольшой ужин.
      ОДРИ делает книксен и уходит. РЭЛИ достает из-за пояса кинжал.
      РЭЛИ. Ты этого желаешь, Кит? Хочешь увидеть сталь за работой? Ну что ж, увидишь. С кем ты? С ними? По их указке ты расставляешь мне ловушки? Желаешь знать правду? Вот она, изволь. Она дала мне жизнь, воздвигла для меня башню, с которой мне открылся мир. Я принадлежу ей.
      Поворачивается и идет в сторону Уолсинхэма и Фрайзера. Теперь все трое стоят спиной к Марло.
      Комната преображается в ту, что в первой сцене возникала в воображении МАРЛО. Те же блики воды на стенах, те же звуки. МАРЛО поворачивается к зрителям.
      МАРЛО. Комната! Возле реки. Три фигуры. Значит, уже близко? Вы готовы идти? Мне следовать за вами?
      Звук плещущейся реки.
      Когда-то у меня был друг, чья жажда истины была столь же неутолима, сколь и моя. Потом он стал капитаном королевской стражи. Теперь она придумала ему новое прозвище "Рулет". "Сэр Рулет".
      З а т е м н е н и е.
      СЦЕНА 3
      На следующее утро.
      СТОУН занят завтраком. КИД укладывает книги и еще какие-то вещи, собираясь уезжать в Лондон.
      КИД. Я здесь только ради денег. Деньги! По вине Кита я лишился почти всего, что имел. Мой покровитель отказался ссужать меня, когда узнал, что я провел ночь в одной комнате с Марло. Благородный джентельмен, чье имя я называть не стану, теперь делает вид, будто не знает о моем существовании, а все из-за того, что я связался с первым еретиком Англии.
      СТОУН. Может, позавтракаете? Сейчас в зале никого нет. Они седлают коней. Отведайте. Очень вкусно.
      КИД берет кусок пирога.
      Их повар знает толк в своем деле. Я никогда не упускаю возможность подкрепиться. Боюсь, наступают голодные времена.
      КИД. Но ведь вы остаетесь. Они захотят еще раз использовать вас...
      МАРЛО наливает в кружку какую-то темную жидкость.
      СТОУН. Еще горячий. Этот отвар из трав наверное стоит кучу денег.
      КИД. Полагаю, Инграм уже точит перо. У него их целая куча - перьев каких-то тропических птиц. Послание королевской мартышке: "Будучи в Скэдберри, Рэли недвусмысленно обнаружил свою тайную связь с Марло, обмениваясь с ним высказываниями атеистического, богохульного и вольнодумного содержания". Он составит длиннющий список этих высказываний, не забыв упомянуть, какое возмущение они вызвали в его господине и госпоже, и как они вынуждены были просить Рэли покинуть их дом.
      СТОУН. Зачем?
      КИД. Что "Зачем"?
      СТОУН. Зачем нужно Уолсинхэмам использовать Инграма, чтобы уничтожить Рэли?
      КИД. Зачем Одри Уолсинхэм использует Инграма, чтобы уничтожить сэра Уолтера?
      СТОУН. Ну хорошо. Так зачем же?
      КИД. Не понимаете?
      СТОУН. Нет.
      КИД. Все дело в ней. В Королеве.
      СТОУН. Вот как?
      КИД. Августейшая леди бездетна и ей уже почти шестьдесят. Единственный вопрос, достойный обсуждения, - кто придет ей на смену. Но обсуждать это запрещено.
      Кивает на соседнюю комнату.
      Одри Уолсинхэм хочет видеть на троне короля Джеймса. У Рэли другие намерения.
      СТОУН. А что Кит?
      КИД. Как это ни странно, он тоже против короля Шотландии. Не устает повторять, что хочет съездить в Шотландию, но так никак и не сдвинется с места. Кит ненавидит Джеймса не меньше, чем его ненавидит Рэли. Из-за таких, как он, мужеложество считается предосудительным занятием. Как вы догадываетесь, это слова Кита.
      СТОУН. Кого поддерживает Рэли?
      КИД. Никого. Ходят слухи, он хочет установить в Англии республику, наподобие Венецианской.
      СТОУН. Что такое Школа ночи?
      КИД. Не знаю. И вам лучше этого не знать.
      СТОУН. Я думаю: почему Рэли позволил оскорбить себя? Может, Кит имеет какую-то власть над ним. Может, кое-кто из великих мира сего имели отношение к этой Школе?
      КИД. Кто например?
      СТОУН. Нортумберленд?
      КИД. Граф-чародей? Вполне возможно.
      СТОУН. Я думал, что и вы могли входить в этот круг...
      КИД. Нет. Меня бы не приняли - умом не вышел.
      СТОУН. Вы говорили, Кит шпион...
      КИД внимательно оглядывает Стоуна с головы до ног, потом решает говорить откровенно.
      КИД. Его завербовал начальник тайной службы ее величества, дядюшка Тома, покойный сэр Фрэнсис Уолсинхэм.
      СТОУН. Когда это произошло?
      КИД. Еще в восемьдесят втором.
      СТОУН прикидывает, что в то время Марло еще должен был учиться в Кембридже.
      СТОУН. В каком?..
      КИД (кивает). Да, в Кембридже. Им требовались агенты, чтобы следить за английскими католиками, высланными во Францию... Пресечь их подлый сговор с испанцами, имевший целью свергнуть августейшую леди. Задание достойное истинных патриотов.
      КИД пытается распознать политические пристрастия Стоуна
      СТОУН. Несомненно.
      КИД. Они старались вербовать студентов богословия потому что те знали, как лучше прикинуться католиками. А Кит... Только не смейтесь. Он тоже собирался стать богословом. Так вот, несколько раз он отправлялся на задания.
      СТОУН. Многие знают про Кита?
      КИД. Власти Кембриджа хотели лишить Кита степени. Согласитесь, студент богословия, исповедующий атеизм и склонный к мужеложеству, это чересчур экстравагантно. Даже для Кембриджа. Но в конце концов, все обошлось благополучно и именно благодаря его таинственным отлучкам. Знаете, что сделал Уолсинхэм? Добился того, что Тайный совет отменил решение властей Кембриджа.
      СТОУН. И он получил степень?
      КИД. Для человека, отвергающего власть и деньги, он пользуется слишком большой поддержкой власть имущих и слишком редко испытывает недостаток в средствах.
      СТОУН. И все потому, что он шпион?
      КИД. И это тоже. Но кроме того есть еще покровители, всевозможные пожертвования, заказные стихи. Я вот два года потратил на новую пьесу, а этот мерзавец Хенслоу больше платит за какой-то дурацкий костюм, чем за целую пьесу. Но если у вас такие друзья, как у Кита, вам ничего не стоит прославиться, как автор "Фауста" и "Тамерлана", едва достигнув двадцати пяти лет отроду.
      СТОУН. И он по-прежнему... агент?
      КИД. Стоит один раз попасть к ним в лапы, и от них уже не избавишься. Лично я считаю, что они погубили его. В Колледже Тела Христова висит его портрет. А под ним выбранная им надпись: "Quod me nutrit me destruit".
      СТОУН. "Кто кормит меня, тот меня губит".
      Входят УОЛСИНХЭМ, ОДРИ, РОЗАЛИНДА, ФРАЙЗЕР. За ними МАРЛО с белым от гнева лицом. Он обращается прямо к Стоуну.
      МАРЛО. Мы говорили о тебе.
      РОЗАЛИНДА. Я вдруг вспомнила, где видела тебя раньше.
      КИД (Марло). Я уезжаю в Лондон. Надоело побираться..
      МАРЛО (по-прежнему устремив взгляд на Стоуна). Постарайся догнать Рэли. Глядишь, перепадет пара-тройка сребреников.
      КИД. Два писателя под одной крышей - это перебор.
      ОДРИ. По мне так один тоже перебор.
      МАРЛО. Тем более что нас трое.
      Все смотрят на Стоуна.
      РОЗАЛИНДА. Ту ла саи?4- Он знает. Знает!
      МАРЛО. Загадка: какой персонаж в какой пьесе говорит: "Мои уста будут парламентом Англии"?
      СТОУН улыбается. Он слегка смущен и раздражен одновременно.
      УОЛСИНХЭМ. Я знаю ответ.
      МАРЛО. Нет. Пусть он ответит.
      СТОУН. Джек Кед, бунтовщик из Кента.
      МАРЛО. А что за пьеса?
      КИД. "Генрих Шестой"
      Он не совсем понимает, что все это значит.
      РОЗАЛИНДА. Нет!
      Показывает пальцем на СТОУНА
      Пусть он ответит.
      СТОУН. "Генрих Шестой".
      МАРЛО. Откуда это тебе известно? Ты видел эту пьесу? Или, может, играл в ней?
      СТОУН. Я ее сочинил.
      КИД. Ты?!
      РОЗАЛИНДА. Теперь неважно. Главное - он выдал себе.
      МАРЛО. Мне даже интересно, почему человек, сочинивший Генриха Шестого, выдает себя за некоего Тома Стоуна, тогда как настоящее его имя... как там... Шуг-Сбар?
      СТОУН. Шекспир.
      КИД. Шекспир? Так вы в самом деле написали Генриха Шестого?
      СТОУН. Лучшие сцены.
      РОЗАЛИНДА. Он знал, что я вспомню. Дом на углу Сильвер Стрит возле городской стены. Я встречалась с подругой. С одной дамой из Италии. А потом в дверях появился он. Я все никак не могла запомнить это странное английское имя - Шекспир.
      МАРЛО. Зачем было называть себя Стоуном.
      СТОУН. Я этого не делал. Мистер Фрайзер прочел имя в программке. Том Стоун - мой сценический псевдоним. Я сократил его от "Тачстоун", что означает "оселок".
      РОЗАЛИНДА. Превосходно! Меравиглиосо!5- Восхитительно. Еще чуть-чуть и мы ему поверим.
      СТОУН. У нашей труппы возникли неприятности. Мы решили, что будет лучше оставить и Генриха Шестого и Уильяма Шекспира в Лондоне. Кое-кто из членов совета графства Кент... От них зависит наша лицензия на выступления. Так вот, им показалось, что образ Джека Кеда написан мной с известной долей сочувствия. Больше всего их взбесило то, что этот бандит и сын каменщика изъясняется белым стихом.
      МАРЛО пришлись по душе эти слова. Он пытается цитировать из Генриха Шестого по памяти.
      МАРЛО. "Кто друг народу, все идем за мной..."
      СТОУН (подсказывает). "Мужами будьте...
      МАРЛО. "... - за свободу бой!
      Не пощадим ни лордов, ни дворян,
      Лишь тех, кто ходит в драных башмаках..."
      СТОУН. Значит, ты видел?
      МАРЛО. Нет...
      КИД. Инграм раздобыл для него пиратскую копию. Теперь у тебя все будет в порядке. Кит считает, что ты хитрюга, а такие ему нравятся.
      К Марло
      Тебе угодно ублажить его? Пусть займет мою комнату. Перебирайтесь, сэр. Там из окна открывается аппетитный вид на огород. Том... ты обещал мне паспорт, на случай если меня остановят.
      ФРАЙЗЕР протягивает Киду документ.
      УОЛСИНХЭМ. А также моя расписка на предмет дорожных расходов. Жаль, ты не можешь погостить подольше.
      КИД. Что делать? Мое место занято другим. Похоже поэты в этом доме столь же обыденная вещь, как трупы умерших от чумы в Сити.
      РОЗАЛИНДА. Держись подальше от Сити!
      КИД. Мертвые меня не беспокоят. У меня много добрых друзей среди них... У меня осталась шкатулка с твоими бумагами. Еще с тех времен, когда ты жил у меня. Что мне с ними делать.
      МАРЛО игнорирует Кида. Тот ждет, потом в ярости хватает свои вещи и уходит.
      МАРЛО. Ушел?
      ОДРИ. "Ушел" - это еще мягко сказано. Будь я из вашей братии сочинителей пьес, я бы тоже взяла себе фальшивое имя.
      СТОУН. Не фальшивое имя, сударыня, а псевдоним. Впрочем, должен признаться, что написав одну пьесу, я бы не решился отрекомендоваться настоящим именем двум столь именитым джентельменам.
      МАРЛО. Еще бы! "Ворона-выскочка, что щеголяет в ворованных перьях".
      СТОУН. А ты "поэт-насмешник, от расы Мерлина рожденный".
      МАРЛО. Так ты поэт? Во всяком случае, тебе придется стать им, коль скоро театры позакрывали.
      СТОУН. Да, я думал сочинить поэму
      УОЛСИНХЭМ. И на какую тему, осмелюсь спросить?
      СТОУН. История Венеры и Адониса.
      УОЛСИНХЭМ. Вот так совпадение!
      ОДРИ. Так-так-так...
      МАРЛО. Я пишу о Геро и Леандре. От судьбы не уйдешь, Тэм. Она свела в этом доме двух поэтов, чтобы каждый сочинил поэму о любви.
      К Стоуну
      Деньги нужны?
      СТОУН. Да...
      МАРЛО. Закажите ему поэму.
      РОЗАЛИНДА. Нет!
      Что-то тревожит ее в Стоуне, хотя она и пытается это скрыть.
      Может, он не согласится.
      МАРЛО. Согласится, я уверен. Итак, мастер Шекстоун-Тачспир, я покажу вам ваши апартаменты.
      СТОУН слегка отстраняется, когда МАРЛО кладет ему руку на плечо. Оба уходят.
      РОЗАЛИНДА. Что он за человек? И что он здесь делает? Фа л(инносенте?6( Разве не так?
      Не дождавшись ответа, РОЗАЛИНДА уходит.
      ОДРИ. Итак, кому он служит?
      ФРАЙЗЕР. Никому. Я проверял.
      ОДРИ. Уж не архиепископу ли?
      ФРАЙЗЕР. Я б это учуял.
      УОЛСИНХЭМ. Не установить ли в его комнате трубу для подслушивания?
      ОДРИ. По крайней мере, узнали бы кое-что еще про его имена. Вы поверили в эту историю. О членах совета графства Кент?
      ФРАЙЗЕР. Нет. Но есть еще одно объяснение, которое ему было бы неприятно произнести вслух. Если конечно предположить, что он тот самый писатель Шекспир.
      УОЛСИНХЭМ. А что, есть еще какой-то Шекспир?
      ФРАЙЗЕР. Я имел в виду, если предположить, что все это не двойной блеф...
      ОДРИ. О ради Бога, предположи хоть что-нибудь!
      ФРАЙЗЕР. Если он и в самом деле Шекспир, то он вероятно предпочел не упоминать истинное имя своего семейства, ибо его отец, некий Джон Шекспир из Уорвикшира на Эвоне подозревается в тайном исповедовании католицизма. По странному совпадению каждое воскресенье его прихватывает недуг.
      ОДРИ. Так-так! Нонконформист!
      ФРАЙЗЕР. Столь упорное непосещение церкви не может не бросаться в глаза.
      ОДРИ. Он в списке?
      ФРАЙЗЕР. Да. И его сын, конечно же, хотел бы, чтоб с его отца сняли подозрения или по крайней мере убрали его имя из списка.
      УОЛСИНХЭМ. Я не хотел бы давить на него. И я не одобрю никаких действие против Кита. В этом деле руки нашей семьи должны остаться чистыми.
      ФРАЙЗЕР. Любопытно это совпадение... Совпадение поэм.
      УОЛСИНХЭМ. Да?
      ФРАЙЗЕР. Кит пишет про Геро и Леандра. И вот откуда ни возьмись является человек с намерением написать о Венере и Адонисе.
      УОЛСИНХЭМ. "Откуда ни возьмись" - не совсем точное выражение. В конце концов, именно ты привел его, если конечно не предположить, что он сам все это как-то подстроил. Возможно, он с самого начала стремился оказаться здесь, чтобы стать учеником Мерлина.
      ОДРИ. Нам нужно найти способ помочь Мерлину исчезнуть, а не приставлять к нему ученика.
      УОЛСИНХЭМ. Позволь напомнить тебе, дорогая, что Кит был одним из агентов моего дяди. Он выполнял опасные задания во Франции и даже августейшая леди подписала шесть лет назад бумагу, воздающую ему должное за заслуги перед государством. Он один из нас. Служба никогда не бросает бывшего агента. Я просто хочу, чтобы Кит уехал за границу, где он был бы в безопасности. Но он боится, что в этом случае труды его пойдут прахом. А вот если бы здесь остался кто-то, кому он доверяет, собрат-поэт или драматург... Пусть поработают вместе. А там посмотрим...
      УОЛСИНХЭМ уходит. ОДРИ подходит к Фрайзеру.
      ОДРИ. Мой муж продолжает спать с Китом. Во всяком случае, в своем воображении. Он знает, что мы должны сделать, но не может заставить себя. Тебе придется действовать самостоятельно. Ты не член семьи, а значит, можешь испачкать руки. Действуй. Но всегда помни, чей ты слуга.
      Хлопает его по щеке.
      З а т е м н е н и е.
      СЦЕНА 4
      Скэдберри, три дня спустя. Будуар, обозначенный на сцене, просто высокой кроватью с балдахином, освещенную горящими свечами. Время - далеко за полночь. РОЗАЛИНДА спит, зажав в руке листки с первыми двадцатью строфами "Венеры и Адониса".
      Входит МАРЛО. Приблизившись к РОЗАЛИНДЕ, он замечает листки пергамента в ее руке, осторожно берет их и начинает читать. Неожиданно РОЗАЛИНДА хватает лежащий на столике кривой турецкий нож и приставляет лезвие к горлу МАРЛО.
      РОЗАЛИНДА. Отдай! Не смей читать. Это только набросок. Он сам тебе отдаст, когда закончит.
      МАРЛО внимательно читает.
      РОЗАЛИНДА. Отдай же, прошу тебя...
      МАРЛО. Дай свечу.
      Она исполняет его приказание. МАРЛО читает, с трудом скрывая волнение.
      МАРЛО. Почему он дал это тебе, а не мне?
      РОЗАЛИНДА. Потому что пока это только набросок.
      МАРЛО. И когда он это тебе вручил?
      РОЗАЛИНДА. Сегодня.
      МАРЛО. Вечером?
      РОЗАЛИНДА. Нет, утром.
      МАРЛО. Это невозможно.
      РОЗАЛИНДА. Я говорю так, как было.
      МАРЛО. Ты хоть раз видела его пишущим?
      РОЗАЛИНДА. Нет.
      МАРЛО. Он не мог написать так много за такое короткое время. Три дня! И все эти дни он был с нами. В первую ночь он спал. Или делал вид, что спал, когда я заглянул к нему в комнату. А прошлой ночью?
      МАРЛО, усмехаясь, искоса смотрит на Розалинду.
      РОЗАЛИНДА. Нечего на меня коситься!
      МАРЛО. О да. Прошлой ночью он искал прелести другой Венеры. И не на грубом пергаменте, а под шелковым покрывалом.
      МАРЛО слегка касается листками щеки Розалинды
      РОЗАЛИНДА. Перке ми торменти кози?7(
      МАРЛО. Это Инграм придумал подсунуть тебя ему в постель в надежде, что в твоих объятиях у него развяжется язык? Или старина Том сам тебя использует?
      РОЗАЛИНДА. Матерь Божья, что мне делать? Я не нужна тебе.
      МАРЛО. Поскольку ты ему глубоко безразлична...
      РОЗАЛИНДА. Я всегда сплю с мужчинами, которым я безразлична. И ты это прекрасно знаешь. Ему все безразличны. Все и все. За исключением его стихов.
      МАРЛО. Если, конечно, это его стихи. Бумага, на которых они написаны, не из этого дома.
      РОЗАЛИНДА. Зачем ему привозить чужие стихи?
      МАРЛО. Чтобы убедить нас в том, что он автор "Генриха Шестого", тогда как он вовсе не автор "Генриха Шестого".
      РОЗАЛИНДА. Но ведь мы чуть ли не силой вырвали у него признание...
      МАРЛО. Именно так поступают, чтобы ложь выглядела более убедительной. Или он владеет каким-то магическим кристаллом, который переносит его мысли сразу на бумагу, без единой помарки, отшлифованными до блеска. Или...
      Слышен какой-то шум.
      МАРЛО. Ты ждешь его?
      РОЗАЛИНДА кивает.
      МАРЛО. Эй, Том!
      Широко улыбаясь, входит СТОУН.
      СТОУН. Я услышал твои шаги.
      МАРЛО. И подумал, что можешь упустить кое-что интересное?
      К Розалинде
      Вот видишь, Тигрица, ты ему не безразлична.
      СТОУН. Еще я слышал, как подъехал всадник.
      МАРЛО. Почта из Вестминстера. В любое время дня и ночи. Теперь я тоже слышу. Этот дом никогда не спит. И все его ночные звуки мне знакомы.
      П А У З А .
      Я прочел стихи.
      СТОУН. Я рад. Я сам собирался показать тебе, рассчитывая на помощь.
      МАРЛО (со значением). Человек, написавший это не нуждается в помощи.
      СТОУН делает вид, будто не слышит подтекста.
      СТОУН. И каково твое мнение?
      МАРЛО. В этих стихах присутствует главное, что позволяет надеяться, что какой-нибудь богатый меценат оплатит сей труд.
      СТОУН. И что же это "главное"?
      МАРЛО. Блуд. Разумеется, облаченный в классические формы.
      СТОУН. Ты не веришь, что это мои стихи. Возможно, ты и прав. Будучи написаны, они уже не принадлежат мне. Но если...
      МАРЛО. Что "если"?
      СТОУН. Если "сей труд" будет оплачен, то деньги принадлежат мне и никому больше.
      МАРЛО понравился ответ Стоуна. Он ласково приобнимает его.
      МАРЛО. Конечно, деньги твои. Ты не зануда, и не страдаешь интеллектуальным запором, как бедняга Том Кид. Милый глупый Том. Гнет мирской несправедливости скрутил его пополам, и ему не ничего остается, как исторгать из себя маленькие какашки самооплакивания и праведного гнева.
      Возвращает стихи Стоуну.
      Мне нравится. Славный малыш твой Адонис.
      РОЗАЛИНДА (кладет руку на плечо Стоуна). Зато его Венера - настоящая женщина.
      МАРЛО. И я не сомневаюсь, у него была возможность в этом убедиться. Так что скажешь, Африка, могу я ему доверять?
      РОЗАЛИНДА. Нет. Доверять ты можешь только мне.
      МАРЛО. Я имею в виду, как поэт поэту. Чтобы работать вместе. Ты сочиняешь сонеты?
      СТОУН. Да.
      МАРЛО. Матушка графа Саутгэмптона изволила заказать венок сонетов, посвященных ее сыну - первому красавчику в Англии. С их помощью она надеется убедить его наконец жениться и зачать потомство. Сам я никогда бы не соблазнился подобной темой, ибо неизвращенная любовь в таком избытке, что глупо ее еще и воспевать. Впрочем, почтенная леди готова платить более чем щедро. Давай сочиним вместе, за одним столом.
      РОЗАЛИНДА. Не отнимай у меня любовника.
      МАРЛО. Он твой.
      РОЗАЛИНДА. Нет. Я хочу его всего без остатка.
      МАРЛО. Неужто даже со мной не поделишься?
      РОЗАЛИНДА. Этим не поделюсь. И потом он все равно не согласится.
      МАРЛО. Этот не согласится, так согласится другой.
      РОЗАЛИНДА. Кто?
      МАРЛО. Тот, кого он носит на спине. Разве ты не заметила? Когда добрый мастер Том смотрит на тебя, ты чувствуешь на себе еще чьи-то глаза. Том улыбается, а тот, второй - нет. Его дух-покровитель, его двойник, его второе "я". Так кто же из них Том?
      СТОУН. Я только тот, кто я есть. Поверь мне.
      РОЗАЛИНДА слышит какие-то звуки.
      РОЗАЛИНДА. Голоса...
      МАРЛО. Уж не от НЕЕ ли письмецо?
      СТОУН. От королевы? Она что, пишет Уолсинхэму? Лично?
      МАРЛО (надменно). Представь себе, Том, она ему пишет.
      СТОУН. И она здесь бывала?
      МАРЛО. О, нет. Скэдберри слишком мал для нее и ее свиты. И потом она наносит визиты лишь тем, кого собирается уничтожить. Однажды я видел ее. Нас была целая толпа, и все мы склонили головы в низком поклоне. И тут я увидел ее платье. Вернее мантию. Ее подол был вышит узором из множества человеческих глаз, которые тихо шевелились при ходьбе. Глаза повелительницы, которые видят все!
      Где-то внутри дома слышен шум.
      ГОЛОС УОЛСИНХЭМА: Кит! Кит!
      ГОЛОС ОДРИ. Он наверняка у нее.
      РОЗАЛИНДА быстро кидает кривой нож МАРЛО, и тот, поймав его, становится у двери. Входят УОЛСИНХЭМ и ОДРИ.
      УОЛСИНХЭМ (увидев нож в руке Марло). Кит, Кит, не надо волноваться.
      МАРЛО. Не надо врываться в комнату посреди ночи.
      ОДРИ (торжествующе). Его взяли!
      СТОУН. Кого?
      УОЛСИНХЭМ. Рэли. Инграм сообщает из Лондона.
      Ч и т а е т.
      "В два часа пополудни сэр Уолтер Рэли был арестован в собственном доме и отправлен в Тауэр. Предположительно обвиняется в тайном браке, поскольку вместе с ним была арестована его жена Элизабет Токмортон. О предъявлении более тяжких обвинений, будь то измена или богохульство, пока ничего не известно. Продолжаю выяснение".
      ОДРИ. Туда ему и дорога! Боже храни августейшую леди.
      Последнюю фразу она произносит явно с целью спровоцировать МАРЛО.
      ВСЕ: Боже храни королеву!
      МАРЛО. М-м-м... Да хранит всемогущий пес девственную сучку!
      РОЗАЛИНДА. Нет, Кит, не надо.
      МАРЛО. Итак ходячее чрево мстит. Кто мог бы подумать, что этот древний орган, до сих пор, как утверждают не исследованный, не опробованный, ни разу не принимавший гостей, еще не усох и даже способен задушить опального любовника.
      РОЗАЛИНДА. Ты говоришь именно то, что они хотят от тебя услышать.
      УОЛСИНХЭМ. Я хочу только одного: чтобы Кит был в безопасности. Жаль только, что он сам этого не хочет. Уже скоро они начнут выдергивать всех, кто своими показаниями может ухудшить дело Рэли. И тебя в том числе. Дружище, я не смогу помочь тебе, если ты сам себе не поможешь.
      МАРЛО. По крайней мере, сделай так, чтобы меня не пытали. Иначе я не выдержу и выложу им все.
      ОДРИ. Ты и так уже выложил много без всяких пыток.
      Берет мужа под руку, чтобы увести его.
      УОЛСИНХЭМ. Поступай, как знаешь, Кит, но все мои предложения остаются в силе. Я могу спрятать тебя в надежном месте. Скажи только слово. И еще я умоляю тебя помнить, что эти люди никогда не шутят. Тебе известно, как это у них заведено: на каждого шпиона по тайному агенту, на каждого агента по дюжине осведомителей, на каждого известного осведомителя по дюжине неизвестных. Всех их вычислить невозможно. И когда они расставят все свои сети, боюсь, я не смогу тебе помочь.
      УОЛСИНХЭМ и ОДРИ уходят.
      РОЗАЛИНДА. Она опасна.
      МАРЛО. Чем же?
      РОЗАЛИНДА. Я боюсь ее. И Инграма. Он служит ей, а не Уолсинхэму.
      МАРЛО. С Инграмом я как-нибудь управлюсь.
      СТОУН. Уолсинхэм тоже был членом Школы ночи?
      МАРЛО с презрением смотрит на него.
      МАРЛО (К Розалинде). Пусть убирается к черту!
      РОЗАЛИНДА. Нет. Он поможет мне сделать так, чтобы убрался ты.
      СТОУН. Она права. Ты должен уехать за границу.
      МАРЛО. А я уж думал, ты никогда не произнесешь этих слов. Вот, зачем ты здесь? Чтобы уговорить меня? Так? Пусть Мерлин исчезнет. Уолсинхэм тебе платит за твои услуги?
      СТОУН. Нет.
      МАРЛО. Значит ты трудишься за возможность столоваться у него?
      СТОУН. Нет. Просто я с ним согласен.
      МАРЛО. Но почему?
      СТОУН. Потому что ты величайший человек в Англии. И еще потому, что богохульников они сжигают на кострах.
      МАРЛО. Меня не сожгут. Слишком много будет вони.
      СТОУН. Они сожгли Фрэнсиса Кетта. Он был твоим учителем в Кембридже.
      На какой-то миг МАРЛО кажется, что Стоуна подробно информировали о нем.
      МАРЛО. Ну что ж. Он был всего лишь профессор университета. Их нынче куры не клюют.
      Крик петуха. За окном светает.
      РОЗАЛИНДА. Он должен уехать. Фа че си сальви!8- Ты можешь поселиться в доме моего отца.
      МАРЛО. В городе, где много воды?
      РОЗАЛИНДА. В Венеции. Ты называл ее городом городов. Всегда мечтал побывать там.
      МАРЛО. Разве?
      РОЗАЛИНДА. Ты сам говорил.
      МАРЛО вертит головой, словно принюхиваясь
      МАРЛО. Вода... Я чувствую запах воды. Хочешь знать, почему я не могу уехать из Скэдберри?
      РОЗАЛИНДА. Ты должен уехать! Должен!
      МАРЛО. При чем здесь уехать - не уехать! Венеция или не Венеция! Это не мне решать.
      СТОУН. Тогда кому же?
      МАРЛО. Посмотрим, сколь сведущ ты в науке. Что такое перевоплощение?
      СТОУН. Изменение сущности.
      МАРЛО. А точнее?
      СТОУН. Обретение новой сущности...
      МАРЛО. Высшей сущности! Высшего состояния. Ибо какой нам прок от науки, если мы не можем перевоплотиться в нечто лучшее по сравнению с тем, что мы есть? Я ощущаю присутствие неких сил, которые... которые помогут мне обрести новую сущность. И эти силы здесь. В этом доме. Сейчас. Начало положено, и надо дождаться завершения.
      РОЗАЛИНДА. Но это же дьявольщина!
      МАРЛО. Нет, это наука.
      СТОУН. Кит, но это лишь увеличивает опасность.
      МАРЛО. Какую опасность? Когда я обрету высшую сущность, все их самые страшные угрозы покажутся мне детским лепетом. Дайте мне руки...
      РОЗАЛИНДА. Нет!
      МАРЛО. Мне нужна ваша сила. Не бойтесь. Здесь нет зла.
      МАРЛО берет Розалинду за руку. СТОУН отстраняется, но внимательно наблюдает.
      МАРЛО. Сейчас, в этот миг мы пребываем в пространстве между рассветом и утром. Духи мертвых уже вернулись в свои могилы. А мы, живые, стоим на пороге нового дня. Это время откровений. Тот, кто просыпается в этот час, уже свободен от ужасов ночи и наслаждается предвкушением утра. Он не боится смерти, ибо преисполнен восторга перед великолепием жизни. И слезы счастья подступают к глазам, когда видишь свою смертную сущность, возвышающуюся над тысячами миров. Посмотри вниз, и ты увидишь, как твои ноги упираются в край вселенной. Вы знаете, что я и кое-кто еще занимались постижением запретных знаний - тех знаний, которые они... ОНА хотят уничтожить, дабы не овладела чернь силой, обладать которой достойны лишь царственные особы. Мы, сыновья каменщиков и дочери рабов уже узнали многое, и нас теперь не остановить. Мне были знамения... Здесь, на этом самом месте. Мне открылось, что я был куском неблагородного металла, а стану слитком чистого золота. Я видел комнату. И ложе, на которое возляжет Кристофер Марло, а встанет с него Гомер... Или Вергилий... Или Данте! Я видел воплощения этих сил...
      Возникает видение: три темных фигуры на фоне реки.
      МАРЛО. Они молчат. И их нельзя ни о чем спрашивать. Но видите? Они уже не сидят. Они встали. Сейчас они дадут мне знак, и я последую за ними...
      Одна из фигур поднимает руку, сжатую в кулак, и с силой бьет по воздуху. Раздается грохот, который не прекращается пока сцена не погрузится в темноту. Постепенно грохот переходит в звуки ударов кулака в дверь.