Питер Уилан
      Школа ночи
      пьеса в 2-х действиях
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      Кристофер МАРЛО
      Том Стоун
      Томас Уолсинхэм
      Одри Уолсинхэм
      Сэр Уолтер Рэли
      Том Кид
      Розалинда Бенетти
      Инграм Фрайзер
      Пол Скерс
      Ник Поли
      Офицер
      Актеры комедии дель-арте
      ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
      СЦЕНА 1
      Скэдберри, графство Кент. Комната в загородном поместье Томаса УОЛСИНХЭМА, преобразованная МАРЛО в некое сочетание кабинета-библиотеки и лаборатории алхимика. Здесь карты звездного неба, астролябия, большой глобус, кабалистические символы, колбы, реторты. Под потолком - чучело крокодила.
      В убранстве комнаты, прежде всего в конструкции светильников, а также в шелковых драпировках и орнаментах, просматриваются черты венецианского и восточного стиля.
      Уже почти рассвет. МАРЛО работал всю ночь. Теперь он читает "молитву: в этом монологе сочетание сарказма, насмешки и истинного чувства.
      МАРЛО. О ты, бессмертный, всевидящий, всеобоняющий, волшебно кареглазый и божественно влажноносый. Ниспошли мне мудрость и прозрение, дабы мог я познать судьбу свою. Всемогущий и шелудивый, в окружении райских блох, да отвратишь ты от меня все напасти. Подними могучую лапу свою и ороси божественной влагой путь мне предстоящий. Пусть всепроникающий нюх твой подскажет мне, что сбудется со мною. Да святится имя твое, рожденного пресвятой Непорочной Сукой, всемилостивейший кобель, всеведающий кабыздох, непостижимый в легавости своей, всемогущий ПЕС!
      П а у з а.
      МАРЛО пытается вызвать в сознании уже знакомое ему видение
      Я хочу видеть. То, что уже видел прежде. Комната. Три фигуры... Тишина... И река внизу...
      Ничего не происходит
      Ниспошли мне мудрости, всемогущий Пес, ибо то - другое божество, занявшее незаконно твой престол, отказывается просветить меня. И сатана не торопится поделиться со мною своим знанием и не подчиняется моей воле...
      МАРЛО открывает огромный фолиант и читает заклинание из Фауста.
      "...Orientis princeps Belzebub inferni ardentis monarcha et Demogorgon propitiamus vos ut appareat et surgat Mephistophilis!"
      Насмешливо поглядывая вокруг, МАРЛО ждет
      Чего мне ждать? В бессмертии души я усомнился, а значит и торговать мне нечем. Есть лишь одно божество, и я с благоговением чешу его за ухом...
      Крик петуха
      Неужели и ты отвернешься от меня?
      Снова крик петуха
      Если он крикнет в третий раз...
      Тишина. МАРЛО ложится на кушетку. Через окно в комнату проникает фосфоресцирующий свет. МАРЛО пытается сосредоточиться
      Я слышу запах воды... Да, это пахнет река. Дай мне увидеть... Дай мне увидеть мою судьбу.
      Монотонный звук.
      Сцена наполняется светом, и комната становится местом, куда переносит МАРЛО его воображение. Теперь это почти пустая комната, где блики отраженной воды переливаются по белым стенам.
      Трое мужчин, закутанных в плащи, в надвинутых на глаза шляпах, сидят за грубым столом спиной к зрителям. МАРЛО остается лежать на кушетке спиной к ним.
      Во время этой "метаморфозы", мы слышим музыку, которая обычно играется во время смены декораций в представлениях театра масок.
      Комната. Три человека. Они не смотрят на меня. Три неподвижных, молчаливых силуэта. Я тоже не могу заставить себя взглянуть на них. Но я могу спросить их... Доброго вам утра, джентельмены. Надеюсь, вы не вестники смерти, и явились, чтобы сообщить мне о начале новой жизни. И это значит, что сама сущность моя сейчас преобразиться, и я вознесусь на такие высоты, о каких раньше не смел и помышлять. Я прав? Ведь вы здесь, чтобы разделить со мной окрыляющее знание, с помощью которого я вознесусь с той же легкостью, с какой блики от речной воды скользят по стене. В таком случае скажите: кем я стану?
      Свет начинает меркнуть
      МАРЛО. Нет, не уходите! Ответьте мне! Я удержу вас. Все начинается с запаха воды. Если я удержу этот запах, вы не уйдете...
      Делает глубокий вздох.
      З а т е м н е н и е.
      Когда сцена снова наполняется светом, мы вновь видим комнату в Скэдберри. Только теперь на дворе - яркое летнее утро. Трое мужчин поворачиваются лицом к зрителям. Это Том КИД, Инграм ФРАЙЗЕР и Том СТОУН. Очевидно, что они проделали долгий и утомительный путь верхом. СТОУН сильно взволнован тем, что сейчас ему предстоит впервые увидеть МАРЛО. Сам МАРЛО, кажется, спит.
      КИД. Доброе утро, Кит. А вот и твой актер...
      Тут он умолкает, делает знак остальным и на цыпочках идет через комнату. В это мгновение МАРЛО просыпается с криком...
      МАРЛО. Ответьте мне! Ответьте...
      КИД. Ответить? Что ответить?
      МАРЛО с трудом соображает, кто перед ним
      МАРЛО. Том? Инграм? А это еще кто с вами?
      КИД. Твоя беда в том, что ты спишь, когда все бодрствуют, и бодрствуешь, когда все спят.
      МАРЛО. Нет, я не спал. Я все видел...
      Последние слова относятся к посетившему МАРЛО видению. Трое вновь прибывших испытывают при этих словах непонятное чувство тревоги.
      ФРАЙЗЕР. Кит, это Томас Стоун. Тебе ведь нужен актер? Ну вот. Его труппа распалась. Считай, что тебе повезло. Он нынче совершенно не у дел.
      МАРЛО. Мастер Стоун...
      СТОУН. Для меня большая честь быть представленным вам.
      МАРЛО. Вы знаете, что от вас потребуется?
      СТОУН. Я быстро заучиваю роль.
      МАРЛО. Речь всего об одной сцене. Из "Дидоны и Энея". Вам эта пьеса незнакома - ее ни разу не играли на публике.
      СТОУН. И играть предстоит уже сегодня вечером?
      МАРЛО. Я не собираюсь устраивать представление века. Затея лишь в том, чтобы немного поразвлечь местную публику. Вы будете играть Энея, сына Венеры...
      МАРЛО с сомнением разглядывает Стоуна
      СТОУН. Он разочарован.
      КИД. Чепуха!
      СТОУН. Я так и знал!
      МАРЛО. Да нет... Правда, будь он помоложе...
      КИД. Он одного возраста с тобой.
      МАРЛО. Да? Ну что ж, я тоже не прочь бы сбавить пяток лет.
      СТОУН. У меня есть парик. Но я всегда снимаю его, когда езжу верхом.
      МАРЛО. Это разумно. Итак, ваша труппа распалась. Как поживает Гуиллам?
      МАРЛО проверяет Стоуна, и тот это чувствует
      Он по-прежнему возглавляет труппу?
      СТОУН. Да. Бедняга страдает ужасно. Ему пришлось распродать все костюмы.
      МАРЛО. Кого вам доводилось играть?
      СТОУН. Царей, сенаторов, отшельников... Папу Римского.
      МАРЛО. В "Фаусте"? На гастролях?
      СТОУН. Нет, в Лондоне. В театре "Роуз". И всего только два раза.
      МАРЛО, похоже, не очень этому верит
      КИД. В театре "Роуз"? А в моих пьесах вам не доводилось играть?
      СТОУН. Э-э...
      КИД. Кид. Меня зовут Том Кид.
      СТОУН. А, "Испанская трагедия"... Нет, не доводилось.
      МАРЛО. Значит, только в "Фаусте"?
      СТОУН. Да.
      МАРЛО. Отлично. может, мы сыграем сцену из "Фауста". Но главное ( "Дидона и Эней".
      СТОУНА слегка пошатывает. МАРЛО встревожен.
      В чем дело?
      СТОУН. Простите. Сегодня утром я не успел поесть.
      МАРЛО отходит от него
      МАРЛО. Как давно он не был в Лондоне?
      ФРАЙЗЕР. Месяца два.
      МАРЛО. Ты уверен?
      ФРАЙЗЕР. Кит! Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поступать неосмотрительно...
      КИД. Что ты предлагаешь? Осмотреть его под мышками и в паху?
      МАРЛО. А не плохая идея.
      КИД. Английский Мерлин боится? Где же твоя волшебная сила?
      СТОУН. Я не заражен, сэр.
      Неожиданно стаскивает с себя камзол и рубашку и поднимает вверх руки
      МАРЛО. Ах, добрый сэр! Я вас обидел. Так вот же!
      Также стаскивает с себя камзол
      Теперь мы в равном положении. Можно сказать, нас больше ничего не разделяет.
      КИД обменивается взглядом с Фрайзером
      КИД. Может, нам лучше уйти?
      МАРЛО. Все остальное может подождать. Я понимаю, вы прямо из седла? Вот - здесь хлеб, яйца, ягоды.
      Протягивает Стоуну еду. СТОУН одевается
      МАРЛО. Теперь все мои сомнения рассеялись. Но, может, они возникли у вас? Добро пожаловать в Скэдберри. Скоро вас представят нашему добрейшему хозяину Тому Уолсинхэму и его супруге госпоже Одри. Весьма влиятельное семейство. Его покойный кузен, сэр Фрэнсис, был секретарем Тайного совета. Они вхожи даже к СТАРОЙ ЛЕДИ...
      С п о х в а т ы в а е т с я
      Инграм... Если тебя не затруднит... Музыкантов.
      ФРАЙЗЕР. Сейчас приведу.
      ФРАЙЗЕР уходит, слегка улыбаясь, т.к. понимает, что от него просто хотят избавиться
      МАРЛО (Стоуну). Что вы скажете об Инграме?
      СТОУН. Он точно знает, чего хочет.
      МАРЛО. Встречались с ним прежде?
      СТОУН. Нет.
      КИД. Он шпион. Не какой-то там домашний стукач, а настоящий шпион. Здесь все шпионы. Даже Кит...
      МАРЛО неприятно упоминание об этом
      МАРЛО. Инграм профессионал. А я так - баловался. "И было это все в стране иной..."
      СТОУН узнает цитату из "Мальтийского еврея"
      СТОУН. "...К тому же девка приказала долго жить".
      МАРЛО. Вы знаете, кого вам предстоит развлекать?
      КИД. Он не знает.
      МАРЛО испытывает раздражение. СТОУН замечает это.
      СТОУН. Нет.
      МАРЛО. Но что он важная персона, вы несомненно догадываетесь.
      СТОУН. Он?
      МАРЛО и КИД удивлены.
      МАРЛО. Да уж, конечно, не ОНА.
      КИД. Будь здесь она, вас бы на пять миль не подпустили к дому.
      МАРЛО. Впрочем, я бы не сказал, что ЕГО и ЕЕ разделяет стена.
      П А У З А.
      СТОУН. Эссекс?
      МАРЛО. Нет, благородный граф слишком высокороден для этой роли.
      КИД. Речь о другом.
      СТОУН. Другом?
      КИД. Фаворит.
      СТОУН. Испанец?
      МАРЛО пристально смотрит на Стоуна.
      Сэр Уолтер Рэли?
      МАРЛО. "Испанец"! А вы неплохо осведомлены.
      СТОУН. Его так прозвали за смуглый цвет кожи.
      МАРЛО. Кто вам сказал?
      СТОУН. Я думал, это всем известно.
      МАРЛО. Известно, но только в пределах двора ее величества.
      П А У З А.
      МАРЛО. Ну что ж, вы угадали. Сэр Уолтер. Щедрая душа, но при этом весьма опасная личность. Теперь же, когда есть основания предполагать, что ее расположение к нему не столь сильно, как прежде...
      Замечает удивление на лице СТОУНА.
      Да, да... Теперь он сам толком не знает, кто друг ему, а кто враг, и от того становится еще опаснее. Мы были с ним дружны когда-то. Поэт. Храбрец. Мыслитель. Но мы живем в стране, где человек с подобными достоинствами вынужден унижаться, разыгрывая любовь к одной августейшей и престарелой девственнице. Итак, Том... У меня такое чувство, что в мире остались одни Томы. Вы гость, и поэтому мы будем называть вас Том. А Кид у нас будет Том-Содом.
      С м е е т с я
      КИД. Шуточки Марло. Как всегда, непостижимы.
      МАРЛО. А Тома Уолсинхэма мы назовем на шотландский манер Тэм, тем более что и он, и его женушка имеют кое-какие интересы в стане шотландцев.
      КИД и МАРЛО (фальцетом и с сильным шотландским акцентом). Да здравствует королева Джеймс!1(
      МАРЛО. Итак, Том, последний вопрос. Вы протестант?
      СТОУН. Разумеется...
      МАРЛО. И сколь велик ваш протест?
      СТОУН. Ни больше, и не меньше, чем этого требуют ее величество и архиепископ.
      Дипломатичность ответа произвела впечатление на МАРЛО
      МАРЛО. Когда-то мы с Уолтером Рэли и еще кое с кем состояли в одном обществе, которое стремилось к постижению истины. Вернее, многих истин, порой весьма предосудительных, если так можно сказать об истине... Сегодня мы ему об этом напомним. И раз вы теперь с нами в одной компании, вам придется согласиться прочитать вот это...
      КИД (резко). Кит...
      МАРЛО протягивает Стоуну листок бумаги, тот внимательно читает.
      МАРЛО. Дорогой сэр, прочтение сего богохульного писания предполагает, что вы достигли совершеннолетия и делаете это добровольно.
      СТОУН. Вы уподобляете божество собаке?
      МАРЛО. О нет. Тут речь о моем личном божестве. Очень симпатичное и дружелюбное божество, умеющее вилять хвостом.
      СТОУН. В какой манере прикажете мне это прочесть?
      МАРЛО нравится невозмутимость Стоуна, но при этом усиливаются и подозрения: не слишком ли быстро этот человек соглашается. СТОУН понимает, о чем думает Марло.
      СТОУН. Разумеется, при условии что я дам свое согласие.
      МАРЛО. В манере, которая угодна шелудивому и влажноносому божеству.
      Неожиданно МАРЛО откидывает назад голову и принимается выть по-собачьи. КИД демонстративно отстраняется. Выбрав момент, СТОУН присоединяется к МАРЛО, начинает лаять.
      Открывается дверь и входит Том УОЛСИНХЭМ с жезлом в руке, изображая мажордома.
      УОЛСИНХЭМ. Молчание! Ее величество королева!
      В соседней комнате звучит музыка. Входит РОЗАЛИНДА в роскошном одеянии Царицы Дидоны. СТОУН потрясен красотой этой мавританки. МАРЛО и КИД тут же включаются в игру, изображая придворных.
      РОЗАЛИНДА.
      "Кто этот чужестранец с жадным взглядом?"
      УОЛСИНХЭМ.
      "Он прежде был троянцем, королева,
      Но Трои больше нет. И кем назвать его теперь - не знаю"
      ОДРИ.
      "Дидона, пред тобой наш командир (
      Воинственный Эней".
      РОЗАЛИНДА с отвращение ощупывает камзол Стоуна.
      РОЗАЛИНДА.
      "Воинственный Эней и в этаких лохмотьях!"
      МАРЛО. Том Стоун. А это ваша Дидона.
      РОЗАЛИНДА. У меня есть имя.
      МАРЛО. Розалинда Бенетти. "Тигрица".
      РОЗАЛИНДА.
      "Отважный принц, вы в Карфагене гость желанный".
      КИД. Кит обожает всякие сюрпризы.
      РОЗАЛИНДА. Как вам сюрприз?
      СТОУН. Сюрприз что надо.
      УОЛСИНХЭМ. Мастер Стоун...
      В какой-то момент СТОУН решает, что перед ним актер, с которым он прежде работал
      СТОУН. Да, да, как же...
      МАРЛО. Нет, вы вместе никогда не работали. Могли бы догадаться что, перед вами вовсе не актер, а добрейший наш хозяин Томас Уолсинхэм, действующий при пособничестве и подстрекательстве нашей хозяйки госпожи Одри. Здесь каждый выдает себя за другого.
      УОЛСИНХЭМ. Простите, но соответствие этих строк обстоятельствам вашего приезда показалось нам замечательным. Добро пожаловать в Скэдберри.
      СТОУН. Благодарю вас, сэр... Мадам.
      Отвешивает грациозный поклон
      ОДРИ. Kакие манеры у твоего актера!
      СТОУН. Мы много репетируем, мадам.
      ОДРИ. Должно быть скучаете по Лондону...
      Прежде чем он успевает ответить, ОДРИ быстро произносит молитву, явно с целью проверить лояльность Стоуна.
      Боже всемогущий, избавь королеву и подданных ее от этой напасти.
      УОЛСИНХЭМ, КИД и РОЗАЛИНДА быстро говорят "аминь". СТОУН вторит им с некоторым опозданием.
      МАРЛО. Ему нужно еще порепетировать.
      УОЛСИНХЭМ. С нетерпением буду ждать вашего представления, мастер Стоун.
      СТОУН. Мне тоже не терпится, сэр, хотя я до сих пор не знаю, в чем именно я буду участвовать.
      УОЛСИНХЭМ. Не слишком ли много уготовлено ему сюрпризов?
      ОДРИ. А вы и впрямь отважный принц, раз решились путешествовать в такое время. Особенно в Кенте.
      РОЗАЛИНДА. Я тебя видела. Где я могла его видеть?
      МАРЛО (с интересом). В театре "Роуз"?
      СТОУН. Я играл только в двух спектаклях. Все остальное время мы были на гастролях.
      РОЗАЛИНДА. Нет, не "Роуз". Однако точно в Лондоне.
      ОДРИ. Вам известно, что одного актера вашей труппы недавно арестовали?
      Входит ФРАЙЗЕР.
      ФРАЙЗЕР. Некоего Абеля Моссмана.
      СТОУН. Абель Моссман... Наш комик. В чем его обвиняют?
      ФРАЙЗЕР. В пособничестве католикам. У нас очередная паника по поводу возможного вторжения, и все, что движется между Лондоном и Дувром подвергается тщательному осмотру.
      ОДРИ (внимательно следя за реакцией Стоуна). Говорят в медальоне под портретом матери он носил изображение Мадонны.
      ФРАЙЗЕР. А также католическое распятие в каблуке.
      РОЗАЛИНДА. Мечинита! Нон анно ньент(альтро де фаре!2(
      МАРЛО. Порой мне кажется, что большую часть времени офицеры ее величества проводят за уничтожением обуви.
      СТОУН. Где он теперь?
      ФРАЙЗЕР. Его допрашивают в тюрьме Мэйдстоун.
      УОЛСИНХЭМ говорит очень осторожно.
      УОЛСИНХЭМ. Я понимаю, этот казус с вашим актером не мог вас не расстроить.
      СТОУН. Если бы я мог как-нибудь помочь...
      Он едва не произносит "ему", но МАРЛО успевает прийти ему на помощь.
      МАРЛО. О, вы можете оказать нам всем неоценимую помощь, если выучите роль Энея и сыграете ее... м-м-м... с эффектом. Порепетируй с ним, Розалинда. Оставим их и послушаем музыкантов. Вы поможете мне выбрать музыку для танцев?
      ОДРИ. Помогать гению? Вот так задача!
      Все уходят, кроме РОЗАЛИНДЫ и СТОУНА.
      РОЗАЛИНДА. Мне жаль твоего друга. Этого комика.
      СТОУН. Он не был моим другом. Говоря по совести, я терпеть не мог ни его самого, ни его шутки. Бедняга Моссман!
      РОЗАЛИНДА. Итак, мы будем вместе играть. Ты удивлен?
      СТОУН. Да.
      РОЗАЛИНДА. Небось ожидал, что эту роль будет играть юноша. Эдакий красавчик, щечки в ямочках? В Италии роли женщин играют женщины. Настоящие женщины, а не какие-то первертити - извращенцы.
      СТОУН. Так ты итальянка?
      РОЗАЛИНДА. Венецианка. Но моя мать служила при дворе короля Марокко... То есть она была невольницей. Танцовщицей. Мой отец выкупил ее и женился на ней. Его звали Энрико Бенетти и он был актером "Коммедиа". Слыхали про "Коммедиа"? Коммедиа дель арте. Вот это настоящий театр. В Англии ничего подобного нет и в помине.
      СТОУН кивает.
      РОЗАЛИНДА. Мой отец играл старого скрягу Панталоне. А мать - эту смешную служанку. Знаешь? Мы приехали в Лондон, и отец заболел чумой. Труппа поехала дальше, а мы с матерью остались ухаживать за отцом. Но видно он полюбился Царице Небесной
      Быстро крестится на католический манер - это запрещенный жест.
      Потом выяснилось, что мать успела от него заразиться... Я стала бедствовать... Но потом начала танцевать возле театров. Откуда только люди не приходили, чтобы посмотреть, как я танцую. Я могла бы стать богачкой, но из-за чумы все театры позакрывали. Был бы мне конец, если бы не Кит. Вообще-то женщины его мало интересуют, но он взял меня и сделал своей ручной тигрицей. Бандо алле чиачиерре.3(
      СТОУН чувствует горечь в ее словах. РОЗАЛИНДА протягивает ему рукопись.
      Ты знаешь "Дидону и Энея"?
      СТОУН. Единственная из его пьес, которая мне незнакома.
      РОЗАЛИНДА. Это совершенное первесо. Сплошное извращение. Низкая пьеска! Сын шлюхи! У него Юпитер... как это сказать... ухаживает за этим хорошеньким мальчиком Ганимедом. Кит обещает, что когда откроются театры, он даст мне роль Зенократы в "Тамерлане Великом".
      Н е о ж и д а н н о.
      Мы встречались? В Лондоне?
      СТОУН. Не уверен.
      Она чувствует, что он знает, что они встречались, но делает вид, что не помнит.
      РОЗАЛИНДА. Если встречались, ты вряд ли бы скоро забыл меня, ведь так?
      СТОУН улыбается, кивает. Из соседней комнаты доносятся звуки музыки.
      З а т е м н е н и е.
      С Ц Е Н А 2.
      Вечер того же дня. Горят все лампы, стены увешаны гирляндами.
      РЭЛИ, УОЛСИНХЭМ, ОДРИ, ФРАЙЗЕР полулежат в расслабленных позах, покуривая трубки.
      РЭЛИ. Он рассказывал, что сперва они бросили якорь возле низкого песчаного берега. Все вокруг утопало в зарослях винограда. Ах, изобилие Америки не поддается описанию! Там больше винограда, чем в Италии и Франции вместе взятых. И еще они встретили людей. И хоть все они были одеты в звериные шкуры, фигурами и лицами их женщины напоминали наших знатных дам. Эти люди столь же учтивы и воспитаны, как и мы в Европе.
      УОЛСИНХЭМ. И она назвала эту землю Вирджинией?
      РЭЛИ. Да. Ах милая девственная королева. Все это ради тебя одной. Вернутся мои корабли, и все богатства, найденные нами, будут брошены к твоим ногам.
      УОЛСИНХЭМ. Да уж, она своего не упустит..
      РЭЛИ обижен этими словами.
      Я хотел сказать, она вполне доверяет вам, сэр Уолтер, и верит в успех ваших экспедиций.
      РЭЛИ добродушно смеется, но в этом смехе чувствуется напряжение и скрытая угроза.
      РЭЛИ. Да, ей не откажешь в практичности. "Когда уж тебе надоест просить милостыню"?- говорит она мне, когда я предлагаю ей способ пополнить казну. "Когда вам,- отвечаю я,- надоест одаривать". Это у нас такая игра. Я делаю вид, что выпрашиваю подарок. Тогда она поднимает свой крошечный пальчик и словно пером выводит: "Когда-нибудь ты поймешь, что даже у моей щедрости есть предел"... Признаюсь, всем, что я имею, я обязан ей одной. Недаром мои недруги любят повторять: десять лет назад у него был один слуга, а теперь душ пятьсот...
      С м е е т с я.
      Бедные мои деревенщины. Все они моряки и все родом из Девоншира. Я лишь помог им добраться до дому, после неудачного похода в Панаму. Да, надо позаботиться, чтобы Роджерс разгрузил четыре телеги с провизией - я выписал ее на твое имя, Том... Да-а... А посмотрите на ее советников. Посмотрите на Тайный совет. Этот Роберт Сесил! В жизни он не приближался к воде ближе, чем на десять ярдов, и он же дает советы, как строить корабли, куда плыть и когда. Мерзкий карлик! Королевская мартышка! А взять сэра Кристофера Хаттона и всех прочих, кто приучает ее к мысли, что я негодяй...
      Чувствует, что наскучил всем.
      Как я когда-то приучил ее к табаку
      Поднимает трубку.
      ОДРИ. Кстати, у меня совершенно прошли боли в спине.
      РЭЛИ. А что я говорил! Табачный дым прочищает все тело. Спросите Хэриота.
      УОЛСИНХЭМ. Я надеялся, что табак поможет мне вылечить простуду.
      РЭЛИ, И что? Не получилось?
      УОЛСИНХЭМ. Нет.
      РЭЛИ. Как жаль.
      Резко меняет тему.
      Том, Инграм, скажите мне, что происходит? Почему она не отвечает на мои письма?
      ОДРИ. Потому что они до нее не дошли.
      РЭЛИ. Не дошли? Из Четхэма в Гринвич? Ах, ну да. Эта чертова мартышка Сесил прячет их от нее. Одри, не надо меня щадить. Она больше не желает видеть меня?
      ОДРИ. На позапрошлой неделе она сказала, что если ее начальник стражи будет отсутствовать так долго, она заведет коня и назовет его Сэр Уолтер, чтобы ездить на нем верхом и по-прежнему получать удовольствие.
      РЭЛИ хохочет, хотя и несколько принужденно.
      РЭЛИ. О, она любит подшучивать надо мной. А уж верхом на мне она подобна Александру Великому, также как в охоте она подобна Диане, а походкой - Венере... Ах, когда легкий ветерок шевелит ее светлые волосы, обрамляющие нежные щечки, она подобна нимфе... Иногда, сидя в тени, она напоминает мне богиню. То она поет, как ангел, то играет на лютне, как Орфей... Ее бриллианты горят в свете ламп, и глаза ее устремлены прямо на меня, как две обнаженные шпаги.
      Слышно, как в соседней комнате музыканты настраивают свои инструменты.
      УОЛСИНХЭМ. Мерлин вот-вот будет готов.
      РЭЛИ. А, Кит! Милый Кит... Это правда, что он нынче не в духе?
      ОДРИ. Скоро мы это узнаем.
      РЭЛИ замечает какой-то магический знак на стене комнаты, смеется.
      РЭЛИ. Чем он тут занимается? Пытается переплавить свинец в золото?
      ФРАЙЗЕР открывает дверь, чтобы убедиться в готовности Марло. МАРЛО, облаченный в мантию Мерлина, торжественно входит в комнату. Звучат аплодисменты.
      МАРЛО.
      "Прийди, любимая моя!
      С тобой вкушу блаженство я.
      Открыты нам полей простор,
      Леса, Долины, кручи гор...
      Прийди! Я плащ украшу твой
      Зеленой миртовой листвой,
      Цветы вплету я в шелк волос
      И ложе сделаю из роз"...
      РЭЛИ. Мой Мерлин. Какая радость снова видеть тебя во всем великолепии твоего таланта и в этом славном доме, столь располагающем к уединенным трудам. Найдется ли здесь место для твоего старого друга?
      МАРЛО. Разве ты решил оставить двор?
      РЭЛИ пытается обратить эту реплику в шутку, протягивает Марло трубку.
      РЭЛИ. Держи, волшебник. Помню ты сказал: кто не любит табак - тот дурак.
      МАРЛО. На самом деле я сказал: кто мальчиков не любит и табак - тот есть законченный дурак.
      УОЛСИНХЭМ. В таком случае, сэр Уолтер, вы всего лишь пол-дурака.
      РЭЛИ. Все знают, что меня погубила любовь к женщинам, и раз уж мы затронули этот предмет...
      Замечает Розалинду, целует ее.
      Моя Африка! Царица Карфагена. Карфаген ведь в Африке. А посему...
      РОЗАЛИНДА. Дидона тоже была африканкой. И ты африканец. Все вы африканцы.
      РЭЛИ. Как это?
      РОЗАЛИНДА. Европа, похищенная Зевсом, основала европейскую расу. Но ведь она тоже была родом из Карфагена. Европа была африканкой. Подумать только - все европейцы произошли от африканки!
      УОЛСИНХЭМ. Отчего же у нас такая белая кожа?
      РОЗАЛИНДА. Солнце влечет вас, но вам оно не доступно..
      РЭЛИ в шутовском благоговении становится перед ней на колени.
      РЭЛИ. В таком случае, первородная царица, я преклоняю перед тобой колена так же, как сделаю это завтра перед той, кто светит мне ярче солнца, перед моей возлюбленной Анжеликой, моей августейшей повелительницей, моля ее о прощении.
      РОЗАЛИНДА. За что просить прощения? Что ты натворил?
      Неловкая пауза.
      МАРЛО. Уолт. Ты задерживаешь сцену с Энеем в исполнении Томаса Стоуна.
      МАРЛО следит, не выдаст ли Рэли своего знакомства со Стоуном.
      РЭЛИ. Прошу прощения... Добрый вечер, сэр. Итак...
      КИД (раздражен тем, что его не представили): Меня зовут Том Кид.
      РЭЛИ. Двое любимцев муз под одной крышей.
      КИД. Вы говорите о себе и Ките?
      РЭЛИ. О вас, сэр! Я читал вашу "Испанскую трагедию". Как этот ваш Иеронимо откусил себе язык в последнем акте, чтобы избежать допроса. Тогда я сказал себе: вот писатель, уловивший дух нашего времени. Начинайте! Начинайте!
      РЭЛИ садится. КИД ввозит лампу с линзами и зеркалами, установленную в деревянной раме.
      МАРЛО. Этот прибор изобрел ваш приятель Хэриот. С помощью линз и зеркал он позволяет менять яркость света, хотя сила самого источника остается неизменной.
      А п л о д и с м е н т ы.
      РЭЛИ. Воистину мы живем в век великих научных открытий!
      МАРЛО. Пролог. Его произносит Венера, мать Энея.
      ОДРИ. Роль, которую я отказалась играть.
      МАРЛО. Ну а поскольку бедняга Кид не вышел фигурой...
      КИД надевает на голову Марло длинный парик. Звучат фанфары, МАРЛО сбрасывает с себя мантию и предстает обнаженным в позе ботичеллевской Венеры. Позади его устанавливается задник с изображением морской раковины. ОДРИ все это кажется смешным, но для остальных Марло выглядит убедительным и даже прекрасным. Музыка смягчается.
      МАРЛО. История о том, как после окончания Троянской войны Эней отправляется в экспедицию на Панаму, которая, как известно, завершилась полным фиаско.
      Все, в том числе и РЭЛИ, смеются.
      Простите, я хотел сказать, он отправился в Италию, но его корабль терпит крушение у берегов Африки... Будь у него ваш опыт навигатора... В морском гроте он встречает свою Анжелику, свою Дидону, царицу Дидону...
      КИД, манипулируя лампой, создает восхитительный эффект. РОЗАЛИНДА И СТОУН движутся словно в поисках друг друга.
      РОЗАЛИНДА. Эней!
      ОДРИ (имитируя эхо). Эней! Эней!
      СТОУН. Дидона!
      УОЛСИНХЭМ, ФРАЙЗЕР, КИД (вместе). Дидона... Дидона... Дидона...
      РОЗАЛИНДА.
      "Поведай мне, любимый,
      Как это грот нашел ты?"
      СТОУН.
      "Случайно, дивная царица.
      Тому же случаю обязан я, что свел Венеру с Марсом"
      РОЗАЛИНДА.
      "Но двое те попались в сети. Мы ж свободны.
      Иль боле не свободна я?
      И по утраченной свободе не скорблю"?
      СТОУН.
      "Приказывай, царица".
      РОЗАЛИНДА.
      "Потуши костер, который сам зажег в моем ты сердце".
      СТОУН слегка меняет манеру, в результате чего намек на Рэли становится еще более прозрачным.
      СТОУН.
      "Ваше величество,
      Коль вам угодно с благосклонностью взглянуть
      На жалкие достоинства мои (
      Вот мое сердце, и моя рука. Отныне
      Покуда правишь ты, любить тебя лишь буду"!
      СТОУН преклоняет колена, пародируя Рэли. РЭЛИ, все еще пытаясь сдержаться, резко встает.
      РЭЛИ. Кто этот актер?
      УОЛСИНХЭМ. На этот раз, Кит, ты слишком далеко зашел.
      РЭЛИ. Том, что значит "слишком далеко зашел"? Объясните мне. Одри? Инграм... ты должен знать. Прикажите позвать конюха или судомойку. В шпионском гнезде, подобном этому, каждый что-нибудь знает. Когда был отправлен донос? Если эта тайна всем известна, давайте же играть в открытую. Одри, что они говорят обо мне?
      ОДРИ. Что начальник стражи королевы изменил своей повелительнице, обрюхатив одну из ее служанок и тайно на ней женившись, не испросив дозволения королевы, что считается государственной изменой.
      РЭЛИ (сначала обращаясь к Розалинде). Африка! О моя Африка... Мне не достало смелости признаться ей. Теперь ей все известно. Так ведь, Инграм?
      ФРАЙЗЕР. Да.
      РЭЛИ. Вот почему она так охладела ко мне. Теперь ей некуда спешить. Без нее я никто - просто обнищавший дворянин. Ей и взять-то у меня нечего.
      МАРЛО. Она уже похитила твой ум.
      РЭЛИ. Сердце мое всегда принадлежало ей.
      МАРЛО. Притворство.
      РЭЛИ. Довольно с тебя, Мерлин!
      МАРЛО. Есть две доступных нам обители. Одна называется власть. Другая ( поэзия. Нельзя одновременно пребывать в обеих. Поэт всегда выступает против тех, у кого власть. В противном случае истина давно бы умерла. Я прошу тебя быть поэтом, каковым ты являешься, и попытаться стать философом, каковым ты можешь стать. Отринь богатство и власть. И устремись в поиске знания, как мы с тобой делали это прежде. Ты странник океана. Так подними паруса и отправляйся на поиски новых миров. И если она попытается остановить нас, если ее шпионы и монахи станут расставлять нам ловушки, что ж, мы и с закрытыми глазами сможем их обойти. Я предлагаю заново открыть Школу ночи.
      РЭЛИ делает вид, что не понимает, о чем говорит Марло.
      РЭЛИ. Ночи? Это что, какое-нибудь рыцарское общество, где обучают доблестям? Ты предлагаешь мне снова сесть за парту?