Кахатанна (№2) - Обратная сторона вечности

– Нехорошее оружие, – сказал Хедерге, рассматривая его.

– Почему? – спросила Каэтана.

Она и сама чувствовала исходящий от оружия поток ненависти и злобы, но хотела, чтобы об этом сказал кто-нибудь еще. Потому что ей начинало казаться, что у нее развивается параноидальная подозрительность ко всему сущему. А такой роскоши она себе позволить не могла.

– Я не знаю, кто его делал, но это работа не человека...

– Почему?

– Так не соединяется тетива – это не должно действовать. А если действует, то, значит, этот лук сработан при помощи колдовства. Колдовство же ни один мастер не станет применять. Или во внешнем мире это не так?

– Нет, ты прав. Именно так: настоящие мастера работают, не используя заклинания. Маги не делают луки – им не до того.

– Это оружие сделано с единственной целью. И цель эта – убить тебя, – вмешался в разговор Хехедей-мерген. – Надо как следует допросить этого негодяя.

По его знаку воины подвели покушавшегося на жизнь богини.

Стрелявший в нее оказался щуплым, низкорослым человечком, бросавшим по сторонам испуганно-настороженные взгляды.

– Позволь мне допросить его, – попросил Хехедей. – Или хочешь сама этим заняться?

– Лучше это сделаешь ты. А я послушаю, что у него на уме. А потом отведем его к Тойонам.

– Мудро.

Вождь повернулся к человеку и спросил:

– Кто послал тебя?

Молчание.

– Кто велел тебе убить эту женщину?

Молчание.

– Кто сказал тебе, что она здесь?

Молчание.

– Так ничего не выйдет, – не выдержал Хедерге. – Надо сразу вести его к Тойонам. Что толку, если он будет молчать? Мы теряем драгоценное время.

Молодой человек повернулся к отцу и поднял правую бровь, привлекая его внимание. Затем сказал громко:

– А лучше всего, отец, позволь нам расстрелять его из луков. Мои воины давно не стреляли по живым мишеням и уже допускают досадные промахи...

Хехедей кивнул, сохраняя абсолютно серьезное выражение лица. Головной убор из перьев качнулся и зашелестел, обласканный теплым ветром. Увидев, что вождь согласен, человек загнанным зверем метнулся сначала в одну сторону, затем в другую. Потом открыл рот и протяжно, дико замычал.

Языка у него не было...

Поздно вечером Каэтана и Хехедей-мерген сидели у огня в просторном доме вождя. Остальные давно угомонились. Первым ушел спать Барнаба, прихватив с собой блюдо с фруктами. Потом попрощалась старшая дочь Хехедея, затем разошлись слуги. Хедерге собирался сидеть с ними до последнего, но отец одним движением ресниц отправил его прочь. Юноша печально пожелал всем спокойной ночи и ушел к себе. Вождь и богиня остались вдвоем.

– У тебя прекрасная дочь, – сказала Каэ тихо. – Она такая красавица, что я не отвожу от нее глаз. А я все-таки женщина. Представляю, что она делает с юношами.

– Она не сводит глаз с тебя, – усмехнулся Хехедей. – Ей кажется, что ты настолько прекрасна, что она готова сквозь землю провалиться от стыда за собственную внешность.

– По-моему, девочка придумала себе лишнего.

– Не знаю, – сказал вождь.

Повисло тягостное молчание. Обоим не хотелось говорить о сегодняшнем происшествии, но нужно было. Когда неудавшегося убийцу привели в пещеру к Ан Дархан Тойону и Джесегей Тойону, случилось непредвиденное: он рванулся из рук державших его воинов, вырвался, бросился в одну сторону, затем в другую, неловко споткнулся и упал. Падая, он налетел грудью на копьевидный выступ скалы. Смерть его была мгновенной. А усилия, приложенные Тойонами, чтобы допросить мертвого, не увенчались успехом. Либо у человека не было не только языка, но еще и души, либо у его души был столь могущественный господин, что он сразу прибрал ее к рукам, не дав ей ни на секунду задержаться вблизи тела.

– Так мы ничего и не узнали, – сказал Хехедей. – Но думаю, он умер не случайно.

Каэ только кивнула. У нее полученная информация уже просто не укладывалась в бедном мозгу. И она не знала, о чем необходимо позаботиться в первую очередь – о путешествии в Иману, о поисках предателей, о сборе войск или еще о чем-то, что она уже успела забыть. Было еще одно дело, самое главное. Впрочем, все дела сейчас были самыми главными.

– Я хочу спросить тебя, – Хехедей замялся, – ты ведь не сама. бросилась на землю, когда стрела летела?

– Нет, не сама, – признала Каэ.

– Хедерге стоял совсем близко, ему было плохо видно, но я заметил, как словно кто-то толкнул тебя.

– И сильно толкнул, доложу я тебе.

Каэ продемонстрировала вождю изрядно разбитый локоть и громадный синяк на предплечье.

– Сила большая приложена, – оценил Хехедей, присмотрелся к синяку и охнул: – Похоже на следы пальцев.

– Ладно, – махнула рукой Каэтана. – И так горя немало, ну ее – эту тайну.

– Я бы на твоем месте не стал так легкомысленно относиться к происшедшему.

– А что делать? Выяснится, когда выяснится.

Вождь встал, прошелся по комнате, налил из кувшина хмельного меда в два стакана. Один поставил перед Каэ, другой взял себе.

– Еще один вопрос. В тебя верит достаточно много людей?

– Да, Хехедей. Целая страна и еще неизвестно сколько людей по всему Варду. Иногда приезжают и с других континентов, но все-таки реже. У меня сейчас плохо с географией... Путаю, что было неизвестно когда, что происходит в мире теперь. Приеду в Сонандан и сяду разбирать карты.

– Просто если ты не одинока, то я не стану отпускать Хедерге вместе с тобой. Что скажешь?

– Хорошо, что ты об этом заговорил. Конечно, не отпускай его отсюда. Я не смогу пообещать тебе, что он вернется к своим богам и в свой дом целым и невредимым. В моей жизни уже случилась огромная трагедия, когда несколько прекрасных существ – среди них были и люди, и альв, и два оборотня – доверили мне свои судьбы, и теперь я в ответе за их смерть. С этих пор я предпочитаю рисковать сама. А Хедерге – прекрасный юноша, такой же красивый, как его отец и сестра, смелый, гордый, чистый. Он настоящее сокровище. Постарайся его уберечь.

– Постараюсь, только вот он хочет совсем другого.

– Объясни ему ты, что нечестно думать о себе, всем будет хуже, если он пойдет со мной.

– Ты знаешь, Ан Дархан и Джесегей объявили, что йаш чан не станут принимать участие в последней битве?

– Это я их попросила.

– Отчего?!!

– Пойми меня, Хехедей-мерген. Я знаю, что вы прекрасные воины, но вас слишком мало. Вы не переломите ход сражения, к тому же ты слышал, что самая главная битва разыграется не во время столкновения армий, все будет зависеть от того, насколько успешно я выполню все, что мне предназначено. А вашим богам нужно, чтобы их кто-нибудь любил...

– Это я и сам знаю.

– Мало ли что случится? Нужно, чтобы всегда оставалось место для света, любви и тепла, с которого мог бы начаться новый мир.

– Ты думаешь, что все может закончиться так ужасно?

– Я не хотела бы зарекаться от поражения. Это недальновидно. Только глупцы уверены в себе так, что и слышать не желают о своей неправоте. Должна признать, пока я проигрываю.

– Вместе с тобой проигрывает весь Арнемвенд.

– Если честно, я бы пришибла сейчас своего великого и могучего отца.

– Ты считаешь, что Барахой виноват во всем, что теперь происходит?

– Не стану так говорить. Но он виноват в том, что не приходит сейчас, чтобы хоть в чем-то помочь.

– У тебя есть мы.

– Спасибо. Но знаешь, как страшно, что вы есть у меня? Я один раз уже осталась одна. Хехедей! Мне не нужна победа такой ценой.

– Ты так любила их? – тихо спросил вождь.

Каэтана не ответила. Хехедей подвинулся ближе и увидел, как слезы медленно текут по ее щекам.

– Я тоже любил... мать Хедерге... Я виноват в том, что ее не стало. И хотя Ан Дархан и Джесегей все время повторяют, что так сложилась судьба, я виню только себя.

В этот момент опустевший кубок был вырван из рук Каэтаны страшной силой и отброшен в сторону дверей. И она, и вождь вскочили в смятении, и тут чуткое ухо воина уловило едва слышные шаги на улице – топот бегущих ног.

– Там кто-то был! – крикнул он и бросился вон из дома.

Привлеченные шумом и стуком дверей, домочадцы Хехедея выбежали из своих комнат. Хедерге, полусонный, растрепанный, но с копьем в руках, и дочь вождя – Мэя – с факелом.

– Что случилось? – бросился Хедерге к своей драгоценной богине.

– Не знаю. Видимо, кто-то подслушивал под дверью. Что же это Хехедей сорвался один?

Каэ не выдержала и выбежала на улицу. Хедерге побежал следом. В темноте ничего не было видно, но Каэтана чуточку была бессмертной. И обычные человеческие способности у нее как бы продолжались дальше, чем случается у простых людей. Она усилием воли заставила себя забыть о темноте. В голове что-то буквально щелкнуло, и улица осветилась неярким, но вполне достаточным светом, чтобы она смогла разглядеть в конце селения две катающихся по земле фигурки.

Она и сама не поняла, когда успела схватить свои обожаемые мечи, но вот они у нее в руках. Каэ опередила Хедерге на несколько корпусов. Когда она подбежала к дерущимся, стало очевидно, что пришелец превосходит Хехедея в силе и ловкости. Они перекатывались по усыпанной хвоинками земле, и то один оказывался сверху, то другой. Каэтана боялась наносить удар, чтобы не зацепить вождя. Но противник Хехедея уселся на него верхом, взмахнул рукой, и в лунном свете тускло блеснуло длинное прямое лезвие. Тонко пропел в воздухе Такахай, и убийца с диким воплем скатился на землю – Каэ отсекла ему кисть руки. Это был безотказный прием, и его всегда с охотой выполнял именно Такахай.

Вождь поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли и хвоинок.

– Благодарю тебя, кажется, я бы не справился с ним. Силен, как демон Мекир.

Каэтана почувствовала, что ее совершенно не интересует, кто такой этот демон. С нее на сегодня было достаточно.

Со стороны селения бежали воины. Хедерге, отдуваясь, ощупывал отца – искал, нет ли раны, которую Хехедей мог и не заметить в пылу схватки. Вроде бы все было в порядке.

Когда люди собрались вокруг пришельца, катающегося по земле с истошным визгом, вождь сухо приказал:

– Перевязать его, не то истечет кровью. Отвести в сарай. Утром допросим и отведем к Тойонам.

– Может, – начал Хедерге, – сейчас доставить его к ним?

Каэ почувствовала, что и сама так должна была бы решить: юноша прав – мало ли что может случиться за ночь. Тем более день сегодня как-то очень наполнен событиями. Но она так устала, что подавила поднимающее было голову чувство долга и не стала настаивать. Более того, когда вождь сказал, что устал и все дела предпочитает отложить на завтра, она чуть было не расцеловала его. Ей ужасно хотелось обратно в теплый уютный дом, к огню, к стакану с медом, к хорошей дружеской беседе. Она поежилась: ночи в горах были прохладные.

Так и получилось, что пленника не повели к Тойонам. А Каэ, пошатываясь от усталости, взвалив оба меча на плечо, побрела обратно, к дому вождя.

– Тебе помочь? – догнал ее Хедерге.

– Спасибо, они не любят, когда их держит кто-то другой.

– Они волшебные? – с дрожью в голосе спросил юноша.

– Живые, одушевленные.

– Ты их любишь?

– Конечно. Это уже как часть меня самой. Они столько раз спасали жизнь мне и моим друзьям.

– А что значит одушевленные? – спросил Хедерге с недоумением.

– Это длинная история. У них души воинов, живших многие века тому назад, их зовут Такахай и Тайяскарон.

Молодой человек взглянул на мечи так, словно впервые видел их. Затем будто спохватился:

– Разреши поблагодарить тебя за отца.

– Не за что. Не будь меня тут, сегодня ночью в селении йаш чан было бы тихо и спокойно, а твоему отцу уже давно снились бы прекрасные сны.

– Дорогая Кахатанна, – мягко сказал Хедерге, но тут же смутился и покраснел, – в общем, моему отцу давно уже не снятся светлые сны. Поэтому он и спать не любит – предпочитает допоздна беседовать с друзьями, а потом валится как в беспамятстве.

Они медленно поднялись в дом. У дверей их встретил встревоженный Барнаба:

– Что-то сдвинулось в мире, что-то случилось.

– О чем ты?

– Понятия не имею, но я чувствую, как нарушилась ткань мироздания...

– Плевать на ткань, Барнаба! Давай спать.

– Как это – плевать? – опешил толстяк.

– А так, сквозь зубы. Потому что ткань нарушилась довольно давно, и сию секунду мы ничего не можем предпринять.

– Это плохо, – сказал толстяк печально. – Я не могу объяснить, но это очень плохо.

Они медленно заходят в дом и валятся там без сил на свои постели.

А в рассветном, начинающем медленно светлеть небе тихо гаснут последние звезды.

И неясно, то ли жалеть, что гаснет много звезд, то ли радоваться, что восходит одна...

Император мрачнее тучи, Агатияр громыхает на слуг за дело и просто так, для острастки. Во дворце все притаились, как мыши, а сановных вельмож вот уже второй день не созывают на совет и не допускают даже на малый утренний прием. В воздухе повисло тягостное предчувствие чего-то непоправимого и ужасного.

– Это же надо было так ошибиться, – бормочет Агатияр, дергая себя за бороду.

Эту процедуру он проделывает каждые полчаса, отчего состояние ухоженной обычно бороды его не улучшается.

– Не терзай себя, – успокаивает его Зу-Л-Карнайн. – Я тоже хорош – ведь ясно же все слышал, вроде все понял... Что теперь делать?

– Не знаю, мальчик. Я уже послал за любым магом, какого найдут, но полон сомнений, правильно ли поступил. Послал гонца, но ничего существенного ему не доверил. Откуда я знаю, что теперь можно говорить вслух, что – только думать, а чего и думать нельзя?

Положение действительно не из лучших. Когда аита и его верный советник наконец приняли решение передать талисман Джаганнатхи Каэтане, чтобы она нашла способ уничтожить или обезопасить его, они приказали вызвать Гар Шаргу, чтобы магическим путем снестись с Сонанданом и спросить у своих друзей, как разумнее всего осуществить их план. Агатияр склонялся к тому, чтобы затребовать для охраны полк Траэтаоны, ну а Зу-Л-Карнайн, конечно же, рвался отвезти опасное украшение самолично.

Но ни один из этих вариантов в конце концов не подошел. Ибо испуганный до полусмерти слуга повалился в ноги аите и с дрожью в голосе доложил, что в покоях мага творится нечто страшное и он по доброй воле туда не зайдет. И императора предупреждает, что лучше туда не заглядывать.

Аита бросился к Гар Шарге, а Агатияр и верные тхаухуды ни на шаг от него не отставали. В покоях мага и впрямь случилось нечто похожее на светопреставление. Все, что могло быть поломано, валялось в неузнаваемом виде, все, что могло разбиться, было разбито на мельчайшие осколки. Колбы и реторты, хрупкие хрустальные флаконы и тяжелые глиняные сосуды, тонкостенные стаканы и фарфоровые вазы – все это бесформенной кучей громоздилось на полу. По мозаичным плиткам растекались цветные дымящиеся лужи, от которых поднимались ядовитые испарения, где-то тонко пахло лавандой и розой. Магическое зеркало Гар Шарги, используемое им в самых важных и особенных случаях, оскалилось на вошедших пастью торчащих стекол – его больше не существовало. Золотой треножник сплавился от адского жара и теперь лежал спекшейся грудой драгоценного, но абсолютно бесполезного металла. Все оружие, находившееся в комнате мага, было сломано и уничтожено.

Спаленные занавеси, дымящаяся тяжелая бархатная скатерть на низеньком столике, зияющая дыра в стене, от которой отлетели несколько камней, будто бы сюда попал снаряд из катапульты, – все это свидетельствовало о том, что Гар Шаргу посетило не самое слабое и не слишком доброжелательное существо. Вошедшие озирались в поисках самого хозяина.

Гар Шарга лежал в самом темном углу. Он был похож на груду старого тряпья, которое слуга по ошибке забыл вынести на помойку. Тхаухуды осторожно приблизились к придворному магу – он застонал и слабо пошевелился.

– Поднимите его и вынесите отсюда, – приказал Зу-Л-Карнайн.

Воины подчинились. Когда Гар Шаргу доставили в верхние комнаты дворца и смогли рассмотреть его при дневном свете, все содрогнулись от ужаса и отвращения. Вся одежда, лицо и руки мага были покрыты густой зеленоватой слизью. Он был жестоко избит, видимо, сломались несколько ребер. И главное – он был слеп. Маг таращился на окружающих кровавыми пустыми глазницами и пытался что-то сказать. Но разбитые губы плохо его слушались, и вместо связного рассказа выходило невнятное шипение.

– Не объясняй ничего, – успокаивающе молвил Агатияр, положив ему руку на плечо. – Все равно сделанного не исправишь. Сейчас придет лекарь и слегка тебя подштопает. А потом мы с тобой поговорим.

Гар Шарга сделал слабую попытку ухватить Агатияра за рукав, но промахнулся. Он еще не привык к слепоте и с трудом ориентировался на слух. К тому же создавалось впечатление, что и со слухом у него не все ладно.

– От такого удара, – сказал император, разглядывая изувеченное тело мага, – он мог и контузию получить. Похоже, что его долго и упорно лягало стадо верблюдов.

– А что с глазами! – вздохнул Агатияр.

– Ты прав, страшно. Что же это с ним произошло?

– Зачем гадать? Подождем, сам все нам расскажет.

– А как же быть с талисманом, как нам снестись с Сонанданом?

– Не волнуйся, магов в стране достаточно. Найдем кого-нибудь.

– Не нравится мне эта история.

– Ты не одинок, Зу. Кому такое может понравиться? Знаешь, посмотрю-ка я в свой тайник. Что-то на сердце неспокойно. Вот уж горя не было, так подвалило. Угораздило же нашего дорого принца!

– Не шуми, хуже, если бы Зу-Кахам оставил его себе.

– Разве что...

Император отправился в свои покои и там принялся натачивать меч, доводя остроту его лезвия до неестественной. Через минут десять Агатияр ворвался к нему с таким перекошенным лицом, такой растрепанный и взъерошенный, что и тупица бы понял, как плохо обстоят дела.

– Тайник пуст! – крикнул он еще от дверей.

Как ни странно, аита остался спокойным.

– Не волнуйся, Агатияр. Тише. Я что-то подобное и предположил, когда увидел, что стало с Гар Шаргой.

– Мальчик мой! Ты молчал?!!

– А что мне было делать – обрадовать тебя известием? Помнишь, я говорил тебе, что талисман пытался заговорить со мной, но мне это показалось настолько неприятным, что я не стал прислушиваться. Думаю, Гар Шарге показалось что-то совсем другое...

– Зу! Я старый осел, я-то полагался на то, что никто не знает, где мой тайник.

– А никто и не знал, – откликнулся император. – Он докричался до мага, и тот нашел его на слух.

– Ты откуда знаешь?

– А у меня наставником один старый, мудрый и весьма почтенный человек. Так вот, он всегда учит меня мыслить логически, связывать разрозненные факты в одну цепь и никогда не терять головы. И знаешь – помогает. Таким образом я завоевал огромную империю. А теперь собираюсь ее защищать.

– Что ты говоришь? – сразу переменил тон Агатияр.

Ему было спокойно, когда его Зу, его мальчик, вел себя как мудрый и сильный воин, великий вождь и владыка одной четверти Варда. В такие минуты Агатияру и умирать было не страшно, хоть это и не означает, что он собирался умирать.

Маг пришел в себя ближе к вечеру и сразу же попросил к себе императора и верховного визиря по важному делу. Они ждали этого и потому через несколько минут оба уже сидели у постели Гар Шарги.

– Аита, – прохрипел он.

Голова мага была плотно забинтована, грудь и руки уложены в лубки, чтобы кости срослись правильно. Лекарь хотел дать больному успокоительного, чтобы умерить его боль, но Гар Шарга яростно воспротивился, утверждая, что ему понадобится ясный ум, пусть и измученный страданиями.

– Аита, я должен признаться тебе в страшном злодеянии. Единственное, о чем молю, – выслушай меня. В твоих руках и жизнь, и смерть. Я знал, на что иду, но самонадеянность меня погубила.

– Уже простил, – сказал император. – Ты ведь предупреждал меня, что за сила у этой мерзости.

– Ты обнаружил пропажу? – ахнул маг.

– Догадался, когда увидел, во что превращены твои покои.

– Да. Я сделал страшную глупость. Едва я вышел от вас, как услышал голос. Кто-то кричал и звал на помощь так отчаянно, так яростно, что я пришел в изумление. Около покоев императора кому-то плохо, а никто не обращает внимания. Кричали, как в пыточной бывало при твоем отце, о император. Я пошел на крик. И уперся носом в статую.

– Ах ты! Такой тайник пропал, – вздохнул визирь.

– Не пропал, Агатияр. Клянусь, что никому не скажу, что там.

– Хотелось бы верить...

Маг заметался по постели, комкая в судорожно сжатах руках шелковые простыни. Ему было больно, но он старался перетерпеть острый приступ. Через некоторое время он стал дышать глубже, облизал пересохшие губы.

– Позвать лекаря? – наклонился к нему Зу-Л-Карнайн.

– Нет, мой добрый император. Я сам справлюсь. Слушай... Я достал талисман из тайника и решил поставить над ним несколько опытов. Я подумал, что смогу проследить, где скрывается наш враг, и указать тебе это место. Я думал, что в Сонандане будут знать, что делать с этими сведениями.

– И что же случилось? – спросил Агатияр.

– Едва я положил талисман на треножник перед зеркалом и стал произносить первые слова заклинания, как из глубины отражения появилась чудовищная, кошмарная тень. Я никогда не слышал ни о чем подобном. Тварь разбила стекло, ворвалась в наш мир и напала на меня...

Маг замолчал, поднес руку к забинтованной голове.

– Никак не могу привыкнуть к мысли о том, что больше никогда и ничего не увижу. Я сам виноват, сам и расплатился, но больнее всего то, что это только начало жутких событий. Скажи, аита, он ведь пытался искушать тебя?

– Было дело, – ответил император.

– Он вернулся к своему повелителю. Насколько же тот силен, что может присылать своих слуг в наш мир, хоть и на короткое время. Я бы неминуемо погиб, но тварь не собиралась ничего со мной делать, она только схватила украшение и исчезла...

Гар Шарга бессильно откинулся на подушки, голова его завалилась набок.

– Что с ним? – встревожился император.

Агатияр потрогал руку мага, пощупал пульс:

– Ослабел очень, впал в забытье.

Он дернул шелковый шнур и шепотом приказал вошедшему слуге позвать лекаря.

– Казнить его мало, Зу, за такое любопытство, но он и так наказан достаточно. Я у тебя страшный человек...

– Почему, Агатияр?

– Я, видишь ли, радуюсь, что это жуткое украшение не причинило вреда тебе. Как подумаю, что собирался отдать его тебе, чтобы ты сам отвез эту мерзость нашей девочке... Какое счастье, что я этого не допустил. Хоть и жаль мне Гар Шаргу.

Спустя несколько часов в комнате императора царит совсем другая атмосфера.

– Кому можно теперь довериться? Как узнать, что этот человек не служит врагу? Кого послать в Сонандан?

– Агатияр! Остановись! Иначе мы запросто спятим...

– Надо же было так ошибиться, – бормочет Агатияр, дергая себя за бороду.

Сангасои даже не заметили отсутствия своей госпожи. Только слегка удивились тому, что только что видели ее сидящей верхом на Вороне, и Барнаба трясся рядом в седле, а вот они уже стоят рядом со своими конями – грязные, запыленные и смертельно уставшие. И никто не видел, как они спрыгнули...

– Какие будут приказания? – спросил командир отряда.

– Едем домой, в храм.'

Воины, ни слова не говоря, поворачивают коней и двигаются в обратном направлении.

– И все-таки странно, – шепчет один из них своему приятелю, – стоило ли ехать к самому хребту Онодонги, чтобы тут же повернуть назад, едва мы его достигли?

– Это же Интагейя Сангасойя, – отвечает тот. – Она знает, что делает.

Татхагатху и верховного жреца Интагейя Сангасойя нашла такими растерянными и взъерошенными, что сразу поняла: случилось нечто непредвиденное, хотя и не опасное.

– Что у нас новенького? – спросила она сразу после приветствия.

– Гость, – ответил жрец.

– А кто к нам пожаловал на этот раз?

Нингишзида замялся, потупился:

– Не знаю, как правильно определить и выразить... У нас уже третий день гостит такая особа, что в Салмакиде распространяются слухи... по-моему, скоро начнется паника.

Каэ внимательно посмотрела на своего жреца:

– Если я не ошибаюсь, паника уже началась. Так кого к нам принесло?

– Наш гость – весьма высокопоставленная и высокочтимая особа...

– Жнец, – буркнул Тхагаледжа. – Великая Кахатанна, я глубоко уважаю Повелителя Ада Хорэ, но народ Сонандана не понимает, почему он живет тут, и предполагает всякие глупости. Поговаривают о море, эпидемиях, повальном голоде, засухе и катастрофах.

– А чего-нибудь одного моему народу не хватит, чтобы утешиться? Или нужно всего сразу – и вдосталь. Что случилось с сангасоями? Или это не они воевали с Новыми богами на Шангайской равнине?

– Не знаю, что случилось, – сказал татхагатха. – Но что-то определенно произошло. Все сами на себя не похожи. А с тех пор как стало известно, что Декла переметнулся на сторону Врага, дела и вовсе пошли наперекосяк.

– Да сколько же мы отсутствовали? – ахнула Каэ и гневно обернулась к Барнабе.

Тот стал красным, как маков цвет, и пробормотал, потупясь:

– Ну, ошибся, с кем не бывает. Я отряд с собой прихватил в наш поток времени, а ориентировался с самого начала только на него. Думал, у них такое же время, как в Сонандане.

– Ничего не понял, – сказал жрец.

– Все очень просто, – пояснила Каэ. – Мы обещали отсутствовать несколько часов, а провели в горах реальное время.

– Именно так, – радостно закивал Барнаба.

– Чему ты радуешься? – рявкнула Каэ. – Я тебя сейчас развоплощу, и оттачивай свою рассеянность на ком-нибудь другом.

– Я могу быть и беспощадным, – поднял голову толстяк. – Я могу тебя не пощадить. Тебе, как женщине, об этом следует подумать.

– Да ты перепутаешь беспощадность с безденежьем или безрыбьем! Нашел чем пугать!

– Тише, тише, – произнес у них за спинами глубокий, вездесущий голос. – Не нужно спорить. Главное, что вы вернулись. Мы уже начинали волноваться.

Она радостно обернулась:

– Тиермес!!!

Спустя час они уже обедали в резиденции верховного жреца, чтобы не распространять лишние слухи. По городу были разосланы герольды с сообщением, что Мать Истины и Суть Сути Великая Кахатанна благополучно возвратилась в свой храм. Люди понемногу успокаивались.

– Узнала что-нибудь ценное? – спросил Тиермес.

Он сидел по правую руку от Каэ и играл с огромным сочным и спелым яблоком: прикасался к нему тонким пальцем, заставляя то появляться, то исчезать.

– Больше, чем в состоянии уяснить себе... Слушай! Научи меня хоть такой штуке – почему мне не даются заклинания?

– Потому что Истина и волшебство – это несовместимые вещи. Ты же все равно будешь видеть, что на самом деле находится перед тобой. Как же ты сможешь заколдовать предмет? То, что я сейчас делаю, – это иллюзия. А ты враг всяких иллюзий. Твоя сила в этом, – зачем тебе магия, не понимаю. Мы вынуждены творить миражи, прибегать к обману, чтобы оставаться у власти, а тебе нужно всего лишь быть самой собой... Хотя «всего лишь» я употребил чисто фигурально, условно. Я знаю, чего это стоит. И все равно магия тебе не нужна.

– Если разрешит Великая Кахатанна, – начал было Нингишзида.

– Я же просила...

– Каэ, дорогая, не томите душу! Что вам сказали Тойоны?

– Начнем с самого начала: для меня должно быть какое-то известие от Зу-Л-Карнайна.

Правитель, жрец и Тиермес переглянулись.

– Есть, – наконец сказал Тхагаледжа. – Это важно именно сейчас?

– Все зависит от того, ознакомились ли вы с посланием.

– Конечно. Сначала мы ждали вас через несколько часов, и, когда прибыл гонец, мы задержали его до вашего возвращения. Но ни отряда, ни вас не было, нам пришлось выслушать юношу – он уже с ног падал от усталости.

– Так что вы знаете о талисмане Джаганнатхи?

– К сожалению... – сказал Нингишзида.

– Тогда добавьте к этому знанию следующее: чтобы определять, где находится талисман Джаганнатхи и кто им владеет, был создан перстень, который, не мудрствуя лукаво, тоже назвали перстнем Джаганнатхи. Похоже, у предков было не все в порядке с фантазией, потому что враг этим перстнем никогда не владел и Джаганнатха к нему и близко не подходил. Мечтой врага было найти и уничтожить эту весьма полезную вещицу. Посему после окончания войны ее разделили на две составные части – оправу и камень. Оправа хранится где-то в центре Варда, у эльфов, – и отыскать ее еще представляется возможным. А вот вторую часть отправили не куда-нибудь, а на Иману. Отдали рыцарям-храмовникам. И поскольку произошло это событие много тысяч лет тому назад, то и узнать, где это место теперь, невозможно. Но нужно, как утверждают почтенные Тойоны.

– Не так уж и невозможно, – неожиданно оживился Тиермес. – По-моему, у меня есть кое-какие сведения об этом предмете.

– Откуда? – удивилась Каэ.

– Моя коллекция давным-давно пополнилась весьма занятным и ценным предметом. Это книга, но кто ее написал, зачем и в какие времена, понять не могу, а если быть предельно откровенным, то никогда особо и не интересовался, – меня занимал сам стиль этого произведения, да еще его обложка – выделанная человечья кожа с тиснением, по краям драгоценные камни... О, простите, – перебил сам себя Жнец, увидев выражение лиц своих собеседников. – Я не подумал, что не всем это может показаться таким же интересным. Тогда перейдем к сути вопроса: в этой книге подробно, я бы даже сказал – нудно, описывается местонахождение храма, в котором прячут ото всех камень перстня. Кстати, там упоминается вскользь, что у камня есть несколько близнецов, поэтому его нужно не только отыскать, но еще и узнать среди ему подобных. На этот счет разработана некая специальная техника. Почему-то о ней в книге ни слова. Но карта существует, описания тоже имеются в избытке, так что есть надежда выйти на след этого предмета. Ну хоть какие-то ориентиры должны были сохраниться без особых изменений?!