- Вы знаете, Майя, - говорю я, глядя прямо перед собой на дорогу, но даже не пытаясь запомнить улицы, по которым мы проезжаем, - мне кажется, когда вы писали, я слышал ваш голос. У вас, Майя, удивительный голос.
      Девушка поворачивается ко мне. В ее глазах благодарность. Она снова улыбается, и я с удивлением отмечаю про себя, что не могу и, что главное, не хочу сопротивляться обаянию этой прелестной незнакомки.
      Глава шестнадцатая
      Пейзаж за окнами машины меняется - мы выезжаем из города. Проехав мост через Иртыш, уходим вправо. Пост ГАИ как будто вымер. Скорее всего, спят, решив, что нести службу гораздо спокойнее в горизонтальном положении.
      На дорожном щите обозначено: ИШИМ - 339, ТАРА - 298, БОЛЬШЕРЕЧЬЕ - 197, ВЕРБЛЮЖЬЕ - 78 км.
      Я смотрю в темноту перед машиной, вспарываемую мощным светом галогенных фар "фольксвагена". Трасса пуста. Майя сосредоточенно ведет машину, лишь изредка посматривая в мою сторону. У меня нет никаких мыслей. Мне совершенно не хочется просчитывать варианты наших будущих отношений. Я понимаю, что наша встреча произошла случайно, но, как всегда, где-то в отдаленном уголке сознания мигает красная лампочка тревоги. Что за чертовщина, откуда может взяться опасность? От этой девушки? Чушь! Но привычка доверять себе и не верить в случайности - штука серьезная, она мне порой самому надоедает. Впрочем, без нее я вряд ли дожил бы до сегодняшнего дня. Почему-то я уверен, что от девушки, сидящей рядом, мне не следует ждать никаких неприятностей. Что же тогда внушает мне тревогу? Дорога?
      Машина сворачивает на грунтовку. Через три минуты, проехав по дороге, сдавленной с обеих сторон тайгой, останавливаемся перед высоким забором с мощными воротами. Майя, вытащив из сумочки пульт и направив его на ворота, нажимает кнопку. Ворота открываются, и мы въезжаем на территорию, прилегающую к огромному дому, в темноте похожему на старинный рыцарский замок с башенками и зубчатыми прямоугольниками парапетных стенок. Майя тормозит перед широкой лестницей главного входа. По стенам замка со стороны сада включена подсветка, неяркая, но ее достаточно, чтобы оценить вкус хозяина дома. На просторную площадку перед дверьми выходит мужчина в темном костюме и ослепительно белой рубашке. Остановившись, он смотрит на машину сверху вниз.
      Выскочив из машины, Майя устремляется вверх по ступенькам и бросается ему на шею. Мужчина нежно обнимает девушку и гладит ее по волосам, что-то шепча ей на ухо. Прикурив сигарету, выбираюсь из "фолькса". Наблюдаю за ними издали, не двигаясь с места.
      Мужчина, скорее всего, - отец девушки, судя по его седой голове и чертам лица, хоть и сглаженным у хорошего косметолога, но не скрывающим его возраст.
      Впрочем, может, никакой он не отец... У этих "новых русских" все может быть.
      Майя, высвободившись из объятий мужчины, лезет к нему в карман пиджака и, достав блокнотик и ручку, что-то пишет. Мужчина читает из-под ее руки. Проходит почти минута, прежде чем он поднимает голову и смотрит в мою сторону.
      - Идите к нам... - зовет он меня. Бросив окурок под ноги, поднимаюсь по ступенькам. Мужчина внимательно смотрит на меня, и его щека вдруг начинает слегка подергиваться. Не иначе как заработал нервный тик, воруя свои миллионы. Я уже не верю его спокойствию. Что-то промелькнуло в его глазах такое, что мне тут же захотелось выдернуть из-за пояса пистолет и всадить этому "папику" пулю промеж глаз.
      - Проходите в дом, - помедлив, предлагает мужчина сухо и поворачивается к дверям, как бы пропуская меня вперед.
      Девушка ободряюще мне улыбается.
      - Прямо, пожалуйста... - слышу за спиной.
      Интерьер вестибюля стилизован под эпоху рыцарства. По углам стоят муляжи в. рыцарских доспехах, но тут же зачем-то большие греческие вазы, которые только портят вид, выпирая из неглубоких ниш.
      Гостиная впечатляет размерами и обстановкой: огромный камин, шкуры животных на полу, мягкая добротная мебель. На высоких стенах ковры и старинное холодное оружие.
      Дав мне время рассмотреть убранство помещения, хозяин предлагает одно из огромных кресел с высокой спинкой, стоящих возле камина. Прохожу и устраиваюсь поудобней, расстегнув молнию своей легкой куртки. Девушка, улыбнувшись мне, убегает из зала, видимо, переодеться.
      Мужчина садится в кресло напротив.
      - Зачем ты сюда пришел? - спрашивает он так, будто мы с ним уже сто лет знакомы. Я несколько удивлен таким обращением.
      - Извини, - усмехаюсь в ответ, - что не мог испросить у тебя аудиенцию заранее. Но если меня отвезут обратно в город, буду тебе весьма признателен...
      Мужчина хмуро кивает.
      - Отвезут... - сухо обещает он. Таким тоном можно обещать только дорогу на кладбище. Я не заметил, чтобы он подал какой-нибудь знак, но дверь в дальнем конце зала открывается и в гостиную входит новый персонаж. Это человек действия, в этом меня убеждает его тренированное тело, бугрящееся мышцами под свободного покроя летним белым пиджаком, легкая упругая походка и волевое лицо с расплющенным носом и пустыми глазами. Национальность его определить трудно, но, скорее всего, он откуда-то с юга.
      - Хамед, проводи нашего гостя. Отвези его туда, куда он скажет, - не глядя на слугу, бросает хозяин и вытаскивает из кармана сигареты.
      Поднимаюсь с кресла:
      - Приятно было познакомиться, - и иду к выходу.
      Хамед следует за мной.
      Майя, наверно, удивится моему внезапному исчезновению. А может, и нет. Интересно, что мужик этот встретил меня как давно знакомого ему, заклятого врага. Почему? Ревнует к дочке? Или это его "малышка"? За дверью меня встречают две мрачные фигуры с пистолетами в руках. Останавливаюсь.
      - Руки за голову! Ноги на ширине плеч! - командует мне Хамед, стоя позади меня.
      Выполняю команду.. На моих запястьях щелкают наручники. Проворные руки обыскивают, вытаскивая из-за пояса мой пистолет. Шапочку-маску я выбросил еще в городе, - и то хорошо.
      - Пошел! - тычок стволом пистолета в спину, и я послушно топаю, куда указывают.
      Спустившись по широкой лестнице в подвал, идем по мрачному, какому-то обшарпанному коридору. Наконец меня вталкивают в комнатушку без окон, напоминающую чулан.
      В комнате горит свет, сухо, но нет даже намека на мебель. Дверь за мной захлопывается, и тут же гаснет свет. Слышны удаляющиеся шаги конвоиров.
      Лихо здесь дело поставлено. Приезжаешь в гости, тебе хамят, потом швыряют в подвал - и сиди в темноте. Это они грамотно поступили: когда вернутся и включат свет, мне трудно будет быстро сориентироваться. Лампочку не вывернуть, - до нее не дотянуться, к тому же она под колпаком из небьющегося стекла. Утешает единственное: руки мне сковали спереди, а не за спиной. Разгрызаю шов на куртке возле молнии, зубами выдергиваю маленький стандартный ключик от наручников. Через минуту руки у меня свободны. Тяжелые стальные наручники могут теперь стать моим оружием - наподобие нунчак. В конце концов я могу просто запустить ими кому-нибудь в голову - мало не покажется.
      Подхожу к двери и прислушиваюсь. Тишина. Склеп намба ту...
      Подождем, раз некуда стало спешить. Сигареты, зажигалка, блокнот, даже часы - все при мне. Обыскивали меня довольно поверхностно, изъяли только оружие, но, что самое смешное, запасная обойма к пистолету осталась в заднем кармане джинсов. Правда, в моем положении она совершенно бесполезна. Наверное, и мои тюремщики так же рассудили. Странно-или они полные идиоты, или, наоборот, дьявольски хитры. Скорее всего, последнее. Наверняка, в комнате, где-нибудь под плафонами в потолке, установлена следящая камера. Ладно, пусть глазеют, ну а когда они надумают проведать, я им, бля, устрою здесь сцену из рыцарских времен. Достаю сигарету и, прикуривая, смотрю на часы. Три часа ночи. Весело я сегодня провожу время. Впрочем, это лучше, чем носиться по незнакомому городу, прячась от ментов.
      Сажусь на пол и курю, пуская дым в темноту. В тишине надоедливо звенит комар. Залетел, придурок, куда не следовало, перепугался, небось, поначалу, но теперь доволен, - учуял, что есть чем поживиться. Слышу шаги в коридоре. Идут двое. Продолжаю курить, сидя возле самих дверей с плотно закрытыми глазами. Клацанье замка - и полоса света из коридора. Когда включают свет, я уже способен без напряжения смотреть на вошедшего. Это Хамед. Замечаю, что он удивлен моей спокойной реакцией на свет.
      - Пойдем! - приказывает Хамед.
      Второй стоит в коридоре с моей же пушкой в руке.
      Тушу окурок о бетонный пол, поднимаюсь на ноги и подаю Хамеду наручники.
      - На вот, держи... - говорю ему. - Надоело таскать.
      Тот молча, как ни в чем не бывало, берет браслеты и кладет их себе в карман. Выхожу в коридор. Подобно Юлию Цезарю, люблю делать несколько дел одновременно. Наклон корпуса вперед и - пяткой правой ноги бью в горло Хамеду, а левой рукой перебиваю нервные узлы охранника в его плече. На лету подхватываю падающий пистолет. Распрямляюсь - и снова правой ногой цепляю корчащегося от боли второго за яйца. Финита ла коммэдиа. Захлопнув за ними дверь своей недавней камеры, спешу наверх. Не нравится мне оставаться в долгу, поэтому сейчас я этому "папику" выплачу по векселям. Три часа ночи, и хочется порезвиться, раз уж приглашен на этот бал. Ура! Пришел поручик Ржевский-и все опошлил...
      Взбежав по лестнице, быстро осматриваюсь и выбираю путь вправо, противоположный тому, которым меня сюда вели. Первым нарывается на скандал какой-то тип в белой рубашке и темных брюках, вышедший в коридор из боковой двери. Ударом ноги в грудину посылаю его обратно. Заскакиваю в комнату следом. Парень, раскинув руки, лежит на полу в отключке. Больше здесь никого нет. На столе стоит компьютер. Вдоль стен - полки с картотечными ящиками. Выглядываю в коридор. Двое с помповыми ружьями метрах в десяти от меня.
      - Брось оружие и выходи! - кричит мне один из них.
      Стараясь не высовываться, держу под контролем весь коридор.
      Сейчас я все бросил и пошел получать свою пулю. Да, ребятки не без юмора. Не целясь, тремя выстрелами укладываю одного. В ответ гремит ружейный выстрел, и заряд картечи лупит где-то рядом по стене.
      "Нервишки у вас, господа, нервишки..." - ворчу я и, высунув руку с пистолетом, делаю пробный выстрел. В ответ один за другим гремят три. Вылетаю в коридор и вижу охранника, отступающего по коридору влево. Падаю на пол и стреляю несколько раз, но ответных выстрелов уже не слышу. Поменяв обойму, вскакиваю и подбегаю к лежащим. Одного я ранил в плечо, второго превратил в дуршлаг - из всех дырок, которые я в нем сделал, хлещет кровь.
      В коридоре больше никого нет, и я продолжаю свой путь, передвигаясь перебежками зигзагообразно от стены к стене. Слышу снова чьи-то шаги и прячусь в нишу. В дверном проеме неожиданно появляется хозяин дома. Он покойно идет навстречу мне. Оружия у него в руках нет.
      - Остановитесь, Герасим! - громко просит он.
      Я не покидаю своей позиции в нише.
      - Что тебе от меня надо? - спрашиваю его, краем глаза контролируя ситуацию справа. Там пока пусто.
      - Это ошибка! - говорит хозяин. - Я не знал. Точнее, я подозревал, что нападение на мою дочь было подстроено, чтобы ты смог проникнуть в мой дом...
      Значит, Майя - действительно его дочь. Замечаю, что справа мелькнула какая-то тень.
      Так ты, сволочь, паришь мне мозги, вот оно что?.. Отвлекаешь внимание? Жду, когда тень мелькнет снова. Ждать приходится недолго. Дважды нажимаю на спуск. "Тень" довольно грузно валится на пол.
      - Прекратить!! - орет кому-то "папик". - Орехов! Убрать людей!
      Ему что-то отвечают издалека.
      В обойме еще шесть патронов. Нужен новый ствол. Тот парень, которого я только что подстрелил, был с пистолетом.
      - Герасим, стрелять больше никто не будет! Я отвечаю за свои слова! говорит мне отец Майи.
      - С чего это ты так уверен?.. - спрашиваю его, усмехаясь. - В благодарность за твое гостеприимство тебе очень даже стоит всадить пулю промеж рогов...
      Выскакиваю из укрытия и в три прыжка покрываю расстояние, отделяющее меня от убитого, оказавшегося мужиком в черном комбинезоне и удивительно худым. Странно даже, что вообще в него попал. А ведь попал, и точнехонько в висок. Поневоле себя зауважаешь. Подбираю с пола швейную машинку типа "бизон" со шнековым механизмом для подачи патрона. В круглом магазине этого отличного пистолета-пулемета помещается шестьдесят "макаровских" патронов. С такой игрушкой я тут весь дом за полчаса усыплю, причем легко.
      - Герасим! - не унимается бесстрашный "папик". - Хватит крови! Инцидент исчерпан! Вы вольны делать в этом доме что пожелаете!
      Мне смешно, и я смеюсь:
      - Я и так могу здесь делать все, что захочу! Даю тебе десять секунд, и если ты не перестанешь меня доставать, пользуясь моим добродушием, то следующий ответ тебе вряд ли удастся переварить на столь ранний завтрак.
      Выглянув, вижу: "папик" не уходит. Снова прячусь в нишу.
      - Майя! Стой, Майя!! - орет этот придурок, и я слышу дробный стук каблучков.
      Выглядываю и вижу, что ко мне бежит Майя в распахнутом домашнем халатике. Ей я тоже не верю, но стрелять в даму не в моих правилах. Подбежав, Майя не обращает внимания на валяющиеся в коридоре тела, подает мне блокнот и смотрит на меня умоляюще. Беру блокнот левой рукой.
      "Герасим! Вышло ужасное недоразумение, но сейчас все улажено. Я рассказала папе, как все было. А через пятнадцать минут после того, как вас увели, отцу сообщили, что один из тех двоих, с которыми вы дрались, защищая меня, доставлен в больницу в критическом состоянии, а второй - мертв. Это были люди папиного врага. У них идет самая настоящая война. Поверьте мне! И не надо больше стрелять!"
      Возвращаю Майе блокнот.
      Что мне ей ответить? Из-за женщин погибли сотни мужчин, доверившись их смазливым личикам. Чем я лучше других? Улыбаюсь ей. Девушка мгновенно озаряется своей неповторимой улыбкой и, качнувшись вперед, подходит ко мне и утыкается мне лицом в грудь. Оля, Катя, Майя. Застрелиться можно. Еще немного, и генерал меня точно спишет на пенсию. Бог мой, какая пенсия! У меня уже, похоже, "шифер" летит с "крыши" косяками и курлычащими клиньями...
      - Пойдем... - говорю Майе, и она, отстранясь, улыбается мне. Посмотрим, что из этого всего получится... - бурчу я себе под нос.
      Глава семнадцатая
      - Майя потеряла голос два года назад. В тот день ее мать погибла в автокатастрофе, - рассказывает мне Виталий Валерьевич, хозяин дома-замка.
      Я сижу в той же гостиной, откуда меня недавно уводили в подвал. Чтобы это не повторилось снова, держу на коленях взведенный "бизон".
      Майю на время мужского разговора отослали из гостиной.
      - Она - мой единственный ребенок. Ради нее я и построил свою маленькую империю... - Виталий Валерьевич наливает в чашечки принесенный охранником кофе. - Сейчас по вине моего бывшего компаньона, который стал теперь конкурентом, а проще сказать - врагом, - у меня серьезные трудности в бизнесе. Война идет на полное уничтожение одной из сторон. Мне обещали помощь из Москвы в обмен на большую услугу... - Мафиози открывает тонкую красную папку и, развернув ее, пододвигает ко мне.
      Внутри папки моя фотография, фото Афанасия Сергеевича и Кати. К ним приложена инструкция, указаны места, где мы можем появиться в Омске. На мой счет приказ однозначный - убрать; из историка ведено выбить необходимые сведения, а с Катей разрешают поступить по своему усмотрению.
      Поднимаю глаза на хозяина дома. Он, смущенный, объясняет:
      - Видите ли, Герасим, задание действительно несколько странное, но выбора у меня не было. Ко мне прилетел доверенный человек серьезного лица в нашем правительстве...
      - Вы можете назвать мне имя заказчика? - спрашиваю мафиози, не надеясь, конечно, услышать положительный ответ.
      Виталий Валерьевич отрицательно мотает головой:
      - Нет. Даже если вы меня изрешетите, я не назову это имя, потому как сказанное мной будет равноценно выстрелу по всей моей семье...
      - Если изрешечу, то уж точно не узнаю... - улыбаюсь я и, отставив "бизон" за кресло, принимаюсь за кофе.
      Вот ведь как дело оборачивается. Похоже, выйти отсюда мне все-таки не позволят. Даже если мне это удастся, то от снайперов все равно покоя не будет. И дело даже не в Виталии Валерьевиче - замочить его я могу голыми руками. Но ведь и он - только пешка в этой игре.
      - Вы спасли мою дочь... поэтому я помогу вам и вашим друзьям... говорит мафиози. - Вы беспрепятственно покинете город. Я постараюсь также обезопасить вас от нападения возможной команды дублеров...
      Этот бизнесмен-мафиози начинает мне нравиться. Спасая нам жизнь, он лишается серьезной поддержки и, возможно, обречен на поражение. Но я вижу, что говорит он искренне.
      - Разве нельзя договориться с вашим бывшим компаньоном? - удивляюсь я. - Ведь денег много, а вас только двое!
      Мафиози снисходительно улыбается:
      - Здесь немного другое... - Он достает сигарету и закуривает. - Этот господин был когда-то моим лучшим другом. И вот, представьте, за спиной у меня он организовал свою команду, и хотя меня неоднократно предупреждали об этом, я не верил до самого конца... то есть до начала нашей войны.
      "Прямо как Сталин верил Гитлеру", - думаю я.
      - После одной из сделок с нефтью он открыто отделился от меня, заявив, что более во мне не нуждается...
      Виталий Валерьевич грустно усмехается:
      - Мы дружим с детства. Я спас его от тюрьмы, - с него сняли наручники прямо в зале суда. Я поднял этого навозного жука на своей ладони так высоко, как ему и не снилось. И тогда он возомнил, что сам умеет летать так же высоко... Однажды выяснилось, что украдена часть моих вложений в акции крупных предприятий Урала, и украл их не кто-нибудь, а мой друг. Он оформил все бумаги на себя, а не на фирму. Я ему доверял и никогда не просматривал те бумаги, которые проходили через него...
      - Если бы вы его сейчас устранили, что изменилось бы? - спрашиваю я, так как мне становится действительно интересно.
      Мафиози поднимает голову:
      - Многое изменилось бы к лучшему. Его нынешний заместитель только и ждет случая переметнуться на мою сторону. Убрать же Колонкова... это фамилия моего бывшего приятеля... пока не представляется возможным. Он окопался в своем доме, и у него только в личной охране более двадцати человек, а общее число боевиков - не меньше двухсот...
      Мысленно соглашаюсь с мафиози - армия у его противника серьезная.
      - Но я буду драться до последнего... - заявляет Виталий Валерьевич. До последнего патрона, до последнего доллара. Разумеется, не в ущерб дочери. Майя вчера сбежала в город, она увлекается театром, а в Омске сейчас гастроли Виктюка. Возвращаясь, она нарвалась на одного из людей Колонкова. Тот, кого вы практически отправили на тот свет, работает у Колонкова начальником охраны. Взяв ее в заложники, они бы вынудили меня сдаться. Вы оказались там как нельзя более кстати, - он горько усмехается. - К тому времени вы, правда, застрелили уже двоих из моего скромного войска. Вот уж действительно нет худа без добра. Страшно представить, что было бы с Майей, если бы вас убили на кладбище... у меня бы не осталось тогда вообще никакого выбора, и помощь москвичей, и без того призрачная, была бы не нужна...
      - Вы не пробовали возить Майю за бугор к медикам?
      Мафиози обреченно машет рукой:
      - Были и в Израиле, и в Штатах. Все напрасно! Светила только разводят руками... Смотрели дочь и наши врачи, самые знаменитые, но результат - тот же, только денег дерут больше, чем на Западе, а ни хрена не могут...
      Некоторое время молчим, каждый думает о своем. Наконец я прерываю молчание:
      - Если вы нас отпустите без заморочек, что же будет с вами?
      Виталий Валерьевич пожимает плечами:
      - Плевать... Через пять или шесть дней Майя уже будет далеко отсюда. Жизнь я ей обеспечил неплохую, даже по западным меркам... - Он закуривает сигарету. - А что будет со мной, мне уже все равно. Но напоследок я так хлопну дверью, что еще лет двадцать после этого У моих врагов в ушах звон стоять будет...
      Допиваю кофе, закуривая новую сигарету:
      - Какой голос был у вашей дочери?
      Мафиози сразу оживает и, посветлев лицом, поднимается с кресла:
      - Вы же не знаете. Майя пела! И как пела! - Он быстро выходит из зала и через минуту возвращается с аудиокассетой в руках. Подходит к музыкальному центру, включает аппаратуру. Удивительно мелодичный и нежный голос доносится из динамиков.
      Майя поет старинные романсы под аккомпанемент гитары. Минут десять сидим, завороженно слушая. В гостиную входит Майя. Подойдя к отцу, она садится на подлокотник кресла. Обняв Виталия Валерьевича, нежно гладит его уже редкие и седые волосы.
      На глазах мафиози вдруг появляются слезы, и вот он уже рыдает, закрыв лицо руками, и плечи его вздрагивают. Майя тоже плачет. По ее щекам бегут, переливаясь в ярком свете хрустальной люстры, крупные слезы, они, как большие жемчужины, падают на красный японский халатик.
      Поднимаюсь с кресла и, взяв сигареты, подхожу к окну. Отодвинув штору, хмуро смотрю в темный сад.
      Меня привозят в гостиницу под утро. На мне новенький, с иголочки, костюм и отличные ботинки, подаренные мне Виталием Валерьевичем. Мафиози сообщил мне, когда за нами приедет машина и каким образом нас незаметно вывезут из города.
      Катя и Афанасий Сергеевич, конечно, удивлены моим внешним видом.
      Афанасий Сергеевич интересуется, увенчалась ли успехом моя ночная "экскурсия" на кладбище, а Катя подозрительно принюхивается.
      - Интересно, с какой дамой ты провел эту ночь, дорогой? - спрашивает она саркастически, но в глазах у нее боль.
      Черт! Ну ничего от нее не скроешь! Просто ведьма какая-то. Правда, очень красивая ведьма... Ничего не ответив Кате, сразу перехожу к делу, объясняю, каким образом нам предстоит покинуть Омск.
      Отдаю историку листок с перерисованными со склепа значками. Афанасий Сергеевич в полном восторге, он без конца повторяет одну и ту же фразу:
      - Я ведь вам говорил!.. Я ведь вам говорил!..
      Смотрю на него с недоумением:
      - Так вы что, Афанасий Сергеевич, не были уверены, что на склепе есть какие-то знаки? Вы только предполагали?..
      Историк смеется:
      - Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, особенно когда мы занимаемся делами давно минувших дней.
      Я смеюсь вместе с ним:
      - Да вы, оказывается, еще тот авантюрист, Афанасий Сергеевич!
      Катя не разделяет нашего веселья, она сидит на диване, выпрямив спину и положив руки на колени, и грустно смотрит на меня.
      - Катя, что с тобой? - спрашиваю ее и, присев рядом, обнимаю за плечи.
      - С этой ночи ты стал отдаляться от меня, и я не знаю, как мне тебя вернуть... - говорит она упавшим голосом. - Я вижу, как ты далеко, и у меня нет сил позвать тебя...
      Я нисколько не сомневаюсь в способностях Кати видеть и слышать больше, чем можем мы, простые смертные, но не стоит из всего делать трагедию. Тем более нас не связывают никакие обязательства.
      - Катя... - начинаю я.
      - Не надо... Пусть лучше так - без слов...- говорит она глухо и отворачивается.
      Во дворе, возле служебного входа в мясной магазин, расположенный на улице Богдана Хмельницкого, садимся в присланный Виталием Валерьевичем микроавтобус. От Чкаловского жилмассива выезжаем на Космический проспект, и вот уже перед нами трасса на Новосибирск. Внезапно я понимаю, что не могу сейчас уехать из Омска. Не имею права. Так муторно на душе, как будто я вышел из-под обстрела за счет своих ребят. Выжил, а они остались там, на линии огня...
      Катя неожиданно берет меня за руку:
      - Не мучайся. Возвращайся... Ты должен это сделать.
      С благодарностью смотрю на нее.
      - Я не задержусь, - обещаю ей и подхожу к водителю.
      Я выхожу в Бланке. Афанасий Сергеевич с Катей едут дальше. Мы договорились, что в Новосибирске они без меня никаких действий предпринимать не будут.
      Глава восемнадцатая
      На попутном КамАЗе возвращаюсь в Омск, но, как добраться до замка Виталия Валерьевича, не знаю.
      Смутно помню кое-какие ориентиры, но вряд ли мне это поможет, когда я буду объяснять таксисту, куда мне, собственно, надо. Наверняка он подумает, что я хочу его мочкануть, заманив в глухое место.
      Все-таки решаю попробовать.
      В центре, на улице Лермонтова, у гостиницы "Маяк", подхожу к одной из желтых "волг" с шашечками на дверцах. Для убедительности сполоснув рот пивом и держа початую бутылку в руках.
      Открыв дверцу тачки, плюхаюсь на сиденье рядом с водилой. Он смотрит на меня выжидающе.
      - Здорово, братан! - улыбаюсь ему вымученной, похмельной улыбкой. Слышишь, как у меня репа трещит? - спрашиваю у него, икая.
      Водила понимающе ржет.
      - Во! Рубишь тему, - гоню я под бандюгана, якобы мучающегося похмельем. - Я с корешками тут к деляге катался в гости. Ни хера до сих пор не пробью, где, бляха, это было... - С гримасой отвращения швыряю бутылку в открытое окно. Бутылка глухо взрывается осколками и пеной. Возмущаюсь: - Что у вас, бля, за пойло втюхивают рабочему народу?
      - Точно, говно какое-то привозят, падлы! - поддерживает беседу таксист, он, видимо, и сам любитель после смены тяпнуть пивка.
      К машине подходит молоденький мент с сержантскими нашивками.
      - Чтой-то вы здесь, гражданин, распоясались? А ну-ка, выходите из машины! - приказывает он мне.
      - Да ты че, командир, все ништяк! Я тебе за базар отвечаю... - как бы не понимая, в чем дело, но в то же время приветливо отвечаю менту, не собираясь покидать машину. - Все путем, начальник, просто эта паскуда из рук вырвалась, ну и упала на асфальт.
      - Ничего себе - упала! - восклицает легавый, явно надеясь на взятку. Это на три метра от машины, называется, упала?
      - Да лажа, командир, что ты в натуре, - выбираюсь нехотя из такси, одновременно вытаскивая из кармана пиджака пятидесятидолларовую купюру, причем делаю это так, чтобы таксист ее видел. - Давай, начальник, рисуй штраф, я тебе вот это отлистаю и - краями!
      - Вы мне всякое тут не предлагайте! - неуверенно говорит сержант, алчно глядя на американский полтинник. - Вы мне документы свои предъявите!
      Достаю паспорт и, вложив туда купюру, отдаю менту.
      Тот быстро и внимательно пролистывает документ, купюра с президентом мгновенно исчезает в его кулаке. Возвращает паспорт.
      - Смотрите, чтобы больше у вас так бутылки не падали... удовлетворенно напутствует он меня и, козырнув, уходит.
      Падаю обратно на сиденье.
      - Сука проколотая... - шиплю Вслед менту и, сплюнув за окно, поворачиваюсь к таксисту.
      - Сколько взял? - интересуется водила, хотя и так видел сколько.
      - Херня... Не то лавэ, чтоб плакать... - уже смеюсь я.
      В глазах водилы уважение.
      - С Москвы, что ль? - спрашивает он. Вся Россия знает, что в столице бабки просто бешеные клепают по нынешним временам.
      - С югзапдрищенска. Откуда же еще! - хохочу я, хлопая водилу по плечу. - Ты мне, братан, лучше скажи, как добраться до одного здесь терема в пригороде...
      - Какого такого терема? - не понимает таксист.
      - Бля... - тяну я, прикладывая ладонь к виску, как бы справляясь с головной болью. - Замок такой у Виталика... Дочка у него онемела. ..
      - А! - веселеет таксист. - То же Бродский! Кто ж не знает!.. Ты скажи, хоть сейчас туда рванем... - с надеждой смотрит он на меня.
      Все-таки удачно получилось. Таксисты народ ушлый и знают городскую жизнь от и до.
      - Стошка тебя устроит, стервятник? - смеюсь я.
      - Зеленью? - спрашивает таксист, глаза у него горят.
      - Ага... с луком, с укропчиком и с президентами. - Продолжая улыбаться, лезу в карман пиджака, оттуда извлекаю купюру в сто долларов. Повертев ее в пальцах, отдаю таксисту.
      Тот мигом прячет деньги в недра своей кожаной куртки и врубает зажигание.
      - Счас доставим тебя туда в лучшем виде! - обещает ой мне, трогая "волжану" с места.
      "Волжана", захлебываясь на перегазовке и гремя клапанами, начинает разгоняться, как холодный утюг по белью.
      Виталий Валерьевич удивлен моему неожиданному возвращению.
      Охранники меня пропустили без вопросов и даже не пытались обыскать. Вчера все они видели, как я после учиненного мной побоища мило беседовал с их хозяином. Хамед, открывший мне двери, нисколько не обижен. Он даже слегка улыбнулся, пропуская меня в дом.
      - Здравствуйте, Герасим. Что-нибудь случилось? Нужна помощь? встревоженно спрашивает мафиози, быстро идя мне навстречу.
      Пожимаем друг другу руки.
      - Все в порядке, Виталий Валерьевич, - говорю я. - Мои друзья в дороге, а я вот решил вернуться. Мне кажется, я смогу вам помочь.
      Бродский удивлен.
      - Вы уверены, Герасим? - спрашивает он недоверчиво.
      Проходим в гостиную.
      - Не сомневайтесь... - ободряю его. Ищу глазами Майю, но она то ли еще спит, то ли чем-то занята у себя в комнате и еще не знает о моем возвращении.
      - Хамед, распорядись насчет завтрака, - говорит Бродский телохранителю.
      Мы садимся в кресла друг напротив друга.
      - Герасим... - начинает меня разубеждать мафиози, - вы не представляете, как там все охраняется... За минувший месяц на территории Колонкова погибли трое моих людей, а это были опытные солдаты, в свое время прошедшие весь ад Афганистана в десантно-штурмовой бригаде...
      - Мне их искренне жаль, Виталий Валерьевич, и все же, если у вас есть данные по местности и желательно по самому дому Колонкова, я бы хотел посмотреть на все это, - говорю ему, не собираясь высказывать мафиози свое мнение о квалификации спецов из ДШБ. Мнение достаточно низкое, надо отметить. А какое еще может быть у меня, диверсанта со стажем из внешней разведки...
      - Напрасно вы влезаете в это дело, - мягко говорит Виталий Валерьевич, но дает команду Хамеду принести документы по Колонкову. - Почему все-таки вы вернулись? Из-за Майи?
      - Из-за нее тоже,- отвечаю я, но и сам толком не понимаю, почему мне хочется помочь человеку, которого этой ночью собирался пристрелить.
      Как-то все так сложно переплелось, что я не знаю, как ответить на этот вопрос. Наверное, потому что у меня, как у профессионального бойца, есть определенные понятия о чести, и если человек рискует своей жизнью ради безопасности других, значит, он может рассчитывать'на мою помощь.