- Я тут думал, - говорю Михаилу, - и решил попытаться тебя перевоспитать, но учти, два раза таким, как ты, я одно и то же не говорю и не приезжаю. Не поймешь - пеняй на себя.
      Тот со страхом смотрит на мои руки. Там в общем-то есть на что посмотреть. Девушки и дохлый парень забились в дальний угол дивана. Прячу револьвер в карман брюк. С ножом в руке присаживаюсь рядом с Мишей, который все еще держится за плечо.
      - Ну, так что, Мишаня, больше не будешь приставать к известной тебе даме? Что делать-то будем? - спрашиваю у него с усмешкой.
      Парень сглатывает слюну. По его лбу течет крупная капля пота.
      - Я ничего не имею против. Как вам будет угодно, - хрипит он, пряча глаза.
      - Да. Мне угодно, чтобы было по-моему. Значит, договорились? Так? хлопаю его левой рукой по небритой щеке, а правой тут же вгоняю нож по самую рукоятку Михаилу в ляжку.
      У Миши мгновенно глаза лезут на лоб, он обеими руками хватается за ногу и воет, как волк на луну.
      Наказание и должно быть еще более мерзким к таким, как Миша, а вот тогда можно будет считать, что полное взаимопонимание установлено.
      Одна из девушек вскрикивает, я поворачиваюсь к ней, она тут же затыкается.
      - А вам бы я советовал больше не иметь дел с этими типами, - говорю ей. - Впрочем, думайте сами.
      Блондинка с тонкими волосами до плеч тут же кивает, соглашаясь, а брюнетка быстренько хлопается в обморок.
      Миша стонет, держась за торчащую из ноги рукоятку ножа.
      - Это тебе на память о нашей приятной встрече, - успокаиваю его и иду к выходу. - Не забудь, о чем мы тут договорились, - бросаю не оборачиваясь.
      Останавливаюсь только перед порогом на выходе из комнаты:
      - Если с Викой что-нибудь случится, я с тебя шкуру сниму.
      Миша уже поплыл и готов вырубиться, как и одна из его телок, но находит в себе силы кивнуть, что он все понял.
      Выхожу на улицу. Думаю, мне поверили и вряд ли примут сегодняшнюю встречу за шутку.
      На улице еще издали замечаю, что возле моей машины крутятся двое. Они поставили свою "девятку" позади "мерса" и делают вид, что чинят двигатель. У одного в руке маленькая черная коробочка. Скорее всего это сканер, наподобие тех, которые я часа два назад использовал в офисе "аскета". Классом, конечно, неизмеримо ниже, но сигнализацию с машин снять способен.
      Перехожу дорогу. Меня заметили, но продолжают спектакль с неисправным двигателем.
      Настроение после беседы с Михаилом у меня уже доброе. Тычок пальцев в почку парнишке, и его сканер в моей руке, а незадачливый угонщик корчится на асфальте. Второй отскакивает на проезжую часть.
      - Ты че, мужик, охренел? - кричит он.
      Нос, я вижу, у парня расплющен. Наверно, этот нос уже не раз нарывался на неприятности, связанные с нелегкой работой его обладателя. Мне думается, хозяева машин, которые ему не удалось угнать, частенько занимались рихтовкой нюхательного прибора худого угонщика. Вот он теперь, наученный горьким опытом, и держится от меня подальше.
      Вырываю из трамблера "девятки" высоковольтный провод и, не обращая внимания на парней, иду к своему "мерседесу". Эта шушера меня уже не волнует. На них нет времени, а так бы я посмотрел со стороны за тем, кто завел бы мой автомобиль, предварительно не отключив дополнительную секретку под передней панелью.
      Завожу машину и отруливаю от тротуара. Угонщики в бессильной злобе смотрят мне вслед. Надо же, еще и обижаются. Трудно понять людей, когда все только и преследуют свои интересы.
      Глава десятая
      Еще на насколько дней приходится задержаться в столице. Катя договорилась с продюсером, и Вике устроили пробу.
      Ее вокальные данные оценили очень высоко. Продюсер заверил меня, что с девушкой все будет в порядке. Катя подтвердила, что он - человек, на которого можно положиться.
      Я связался со своими и получил добро на то, чтобы Вика, пока не устроит свою судьбу, .жила в квартире нашего ведомства.
      Степаныч, правда, пообещал сделать мне втык за мое якобы чрезмерное увлечение женщинами.
      Обидно, понимаешь. Женщины в моей жизни - постольку-поскольку, а выговоры за мнимые свои похождения я получаю регулярно. На зоне для дела я, оказывается, могу посидеть пару-тройку лет, а устраивать свою личную жизнь, так сразу - "похождения", "чрезмерное увлечение"!.. Хрен там! Черта с два! Вырастили вольного стрелка, будьте добры: услуга за услугу.
      Впрочем, на Степаныча грех жаловаться, и это я так, конечно, не со зла. "Батя" хоть и пытается казаться строгим, но всегда, без оглядки на вышестоящих, помогает своим чем может. А возможностей у него и мне всех не перечислить.
      Документы "аскета" я все просмотрел. Добыча богатая: новые фамилии, счета в зарубежных банках, списки высокопоставленных чиновников, получающих серьезные взятки. Серьезные - это значит не ниже чем полмиллиона долларов. Также имеются стенограммы переговоров "аскета" с солидными коммерсантами и банкирами, договоры с западными фирмами относительно инвестиций в экономику наших российских производителей, в частности в крупнейшие комбинаты, производящие то, что раньше считалось у нас стратегическим сырьем, и многое другое в подлинниках и копиях, и все это доказывает, что Толяныч - один из "смотрящих" законспирированного клана бывших партийных боссов.
      Степанычу теперь решать, когда и как потрясти "аскета" на предмет показаний по его деятельности и его шефов, а меня сейчас интересует, как обстоят дела у Афанасия Сергеевича. Тем более что он провел свою работу в прямом смысле с риском для жизни.
      Из последнего разговора с безвременно почившим в бозе Валерием Константиновичем Козыревым мне известно, что он через своих агентов в Париже пронюхал о находке историка Сперанского и его друга Руше. Разумеется, возможность хапнуть царское золото привлекла внимание финансового хищника. Кто же просто так выпустит из рук золотую рыбку?
      Козырева я ликвидировал, но существует вероятность, что он поделился тайной с кем-то из своих.
      В документах "аскета" есть странная запись. "Аскет" уведомляет кого-то в Бонне, что их общий питерский друг готовит операцию, которая должна принести многие миллионы долларов. Возможно, это сообщение было послано Толянычем согласно информации, полученной от Козырева. Если историка действительно взяли в разработку, то не сомневаюсь, что в поисках сокровищ мне не раз придется столкнуться с этой организацией, возможности которой пока так и не ясны для нас до конца. Одно дело - вскрытые нами источники ее финансирования, пусть даже это и небольшая часть, но и она впечатляет, и совсем другое - знать всю агентурную сеть, связи в общественных кругах, наличие и количество людей, способных грамотно вести силовые методы борьбы с конкурентами, цепочки жизнеобеспечения в общем все об инфраструктуре, о которой мы не имеем пока ни малейшего понятия.
      Имеющиеся на сегодняшний день сведения из-за своей фрагментарности не дают полной картины, и все придется скорее всего выяснять мне. Во всяком случае, не сомневаюсь, что значительную часть будущих сведений Степаныч вменит в обязанность по добыче на мою голову.
      Собираюсь в Питер. Катя сказала, что она меня одного не отпустит. Мамочка нашлась... Отвязаться от нее действительно трудно. Катя не желает слушать увещевания, а потому решаю смыться по-английски... В Питере сделаю так, чтобы она меня не нашла, а ведь будет искать - не сомневаюсь.
      Узнавал насчет Гарика. Бедолагу подлечили капитально и в скором времени ему предстоит поработать на нас. В стане Белого начался передел, и выгодней иметь в серьезной группировке подконтрольного человека. Почему подконтрольного? Потому что, когда мы сваливали с дачи Белого, по моему сигналу туда, опередив милицию, примчалась наша группа подчищать следы. С охранной пленки снята запись того, как Гарик мочил двоих охранников Белого и разбирался со своим бывшим приятелем. Разумеется, в другие службы пленки с записями с мониторов Белого не попали.
      Так что теперь Гарик - на длинном поводке, и никуда он, родной, не денется.
      Вике я оставил денег вполне достаточно, чтобы прожить год по столичным меркам. Если у нее все в шоу-бизнесе сложится удачно, то скоро будем любоваться по ящику на нашу "звездочку". Ну и, разумеется, слушать на кассетах.
      Отвалил я, как и хотел, тихо и незаметно. Придя домой вечером, дамы меня уже не застанут. Кате отведена комната, где я жил сам, потому как к родителям она возвращаться не хочет. На всякий случай я оставил ей телефон, но предупредил, что им можно воспользоваться, лишь когда дело касается жизни и смерти. На все другие варианты никто не откликнется. Катя побывала на нашей базе и сама прекрасно понимает, что организация, которую я представляю, более чем серьезная.
      Но девочка она умная и лишних вопросов не задает.
      Итак, пора настраиваться на новую заботу.
      Надеюсь, Афанасий Сергеевич поправляется и будет рад вновь заняться поисками царского золота. Никому до него еще не удавалось напасть на след пропавших в смутные для России времена сокровищ.
      Я почему-то уверен, что нам повезет. Есть у меня такое предчувствие, но даже если мы и найдем лишь небольшую часть целого, я и этим буду доволен. Мне интересен сам процесс поиска.
      Из Пулково отправлялось прямиком в госпиталь к историку. В справочном мне сообщают, что Афанасия Сергеевича выписали и он находится на амбулаторном лечении.
      Еду к нему домой, на Гражданский проспект.
      Оле и полковнику я решил даже не звонить. Все равно в обозримом будущем мне вряд ли удастся выкроить время для встреч, так что пускай пока каждый из нас занимается своим делом.
      Уверен, у них все в порядке, а вот с другом Саней хотелось бы серьезно потолковать, ведь не исключено, что его команда подчиняется людям из окружения "аскета". Степаныч советовал мне прозондировать почву в этом направлении.
      Возле подъезда Сперанского торчит черная бээмвуха, в ней сидят два амбала. Это люди генерала. Историка плотно и навязчиво опекают. Стучусь в окошко машины. Быстрым профессиональным взглядом они окидывают меня с ног до головы.
      Стекло опускается. Называю промежуточный пароль, то есть годный для любого дня. Один из амбалов набирает номер на сотовом телефоне. Удостоверившись, что соединился правильно, передает мне трубку.
      Здороваюсь с генералом.
      - Почему сразу не ко мне? - недоволен Старик.
      - Если бы ты был ранен, то к тебе примчался бы в первую очередь, смеюсь я в трубку.
      Генерал бурчит что-то об упавшей дисциплине, потом переходит к делу:
      - От историка сразу ко мне. Я все время у себя. Передай трубку...
      Отдаю сотовый охраннику. Тот, выслушав генерала, кивает мне.
      Прохожу в подъезд и поднимаюсь по лестнице. Навстречу вприпрыжку через три ступеньки сбегает шустрый парнишка лет восьми.
      - Здрасьте! - приветствует он меня на ходу.
      - Привет, - отвечаю ему.
      Дети у нас, оказывается, еще не разучились здороваться со старшими.
      Юнцы же норовят теперь вместо приветствия заглянуть в карманы своих сограждан. Меняются времена - меняются нравы. Это не я сказал, это кто-то из древних. Наверное, всегда старшее поколение недовольно молодежью. Мне же кажется, что у всех людей есть периоды, причем четко разграниченные определенными отрезками лет. "Вроде бывших у нас в союзе пятилеток. После прохождения одного из периодов начинается как бы новый виток в жизни, и хотя старое не забывается, но многое из ушедшего даже в своем новом поведении просто не вернуть и не воспроизвести с той искренностью, как это было, скажем, лет десять назад.
      Открывает мне дверь Афанасий Сергеевич, но за его плечом высится еще и амбальчик. Афанасий Сергеевич в своем стареньком махровом халате выглядит похудевшим еще больше и еще больше осунувшимся.
      Но жизнерадостности в нем как будто даже прибавилось. Он за плечо втягивает меня в квартиру и начинает суетиться, пытаясь найти затерявшиеся под вешалкой тапочки.
      - Видите, что вы натворили?! - смеется Афанасий Сергеевич, подавая мне шлепанцы без задников, в просторечии именуемые "ни шагу назад". - Квартира теперь прослушивается и просматривается, и вот такие вот огромные люди чуть ли не ежеминутно деформируют мою хрупкую ауру, - шутит он, кивая на громилу, застывшего в коридоре. Поздоровавшись с охранником, прохожу за историком в его кабинет.
      - Афанасий Сергеевич, сделать вам чаю? - басит охранник.
      - Да, Андрюша, если вас это не затруднит, и, пожалуйста, к чаю что-нибудь. Олег, наверное, голоден.
      - Сейчас все будет, - обещает Андрюша и удаляется в кухню, на некоторое время заслоняя свет в коридоре.
      - Вот такие теперь тут ходят, - смущенно говорит Сперанский, провожая взглядом охранника. - Как будто я министр какой-нибудь...
      С Афанасием Сергеевичем мы проговорили допоздна и решили, что завтра же будем собираться в дорогу, - техническое обеспечение экспедиции, а также финансовую сторону предприятия вместе с охраной я беру на себя.
      Двенадцать ночи, и мне приходится вызывать машину с базы, чтобы в соответствии с приказом явиться пред светлые очи генерала. У меня же сейчас тачки нет, а таксисты даже днем ни за какие деньги не отважатся пилить в карельскую глушь, тем более туда, где нет адреса.
      Глава одиннадцатая
      - Значит, ты полагаешь, что Толяныч - один из "смотрящих" и, может быть, одна из особо важных персон? - спрашивает генерал, выслушав мой отчет.
      Микропленку я ему передал, и позднее Старик сам во всем убедится.
      - Думаю, что дело обстоит именно так, - подтверждаю я, закуривая.
      Генерал меряет шагами комнату. Мы уже с час ведем неторопливую и обстоятельную беседу.
      Мне, если честно, хочется послать его подальше и завалиться спать. Летнее утро, солнце уже начинает золотить верхушки карельских сосен, а разговор наш все никак не может закончиться.
      - Как там насчет золота? - вдруг спрашивает Степаныч, останавливаясь. Я, как ты и просил, этого твоего Сперанского ни о чем не расспрашивал. А между прочим, почему это мне нельзя с ним поговорить? - улыбается хитро Степаныч. Может, ты уже передумал и решил не делиться со стариком?
      Затягиваюсь и выпускаю в потолок парочку голубых колечек дыма. Откидываюсь на спинку кресла.
      - А действительно, почему я должен с кем-то делиться? - изрекаю задумчиво. - Каналы у меня есть. Проход в нашем дырявом кордоне я сделаю без проблем. Языки знаем, темой владеем... Слушай, Степаныч, а ведь хорошую идею ты мне подал, черт тебя дери!
      Генерал садится напротив меня и наливает в чашки кофе.
      - Когда купишь в Тихом океане остров, не забудь меня, старика, в гости пригласить, - вздыхает он. - Яхту за мной пришли или самолет. Мы ведь за границами не бывали. И золотишка все же отсыпь, а то у нас на базе оборудование уже ни к чер-р-т-ту...
      Хмыкаю, потому что Степаныч вечно прибедняется, это у него такая манера поведения. У Старика за границей хватит всего, и новейшей техникой в случае чего он может нас обеспечить с избытком, и первоклассных спецов у него роты три наберется легко, ну и так далее. Поворчать по-стариковски он, конечно, любитель, а вот в спортзале с ним до сих пор не каждый, даже из молодых, решится попробовать спаринг.
      - Нужно обеспечение, Степаныч, - говорю посерьезнев. - Вседорожник, но не бросающийся в глаза, связь на уровне, оружие, в общем по полной программе на небольшую экспедицию.
      Степаныч качает головой, но тут же начинает притворно кашлять:
      - Привыкли, понимаешь, на всем, кхе, кхе... готовеньком! "Связь на уровне" им подавай. "Новые русские" по сравнению с вами - нищие. А раньше, между прочим, из глухомани к телеграфу по полмесяца добирались, когда батареи садились. Да еще суток по трое хорошей связи дожидались. А знаешь, во сколько обходится нашим налогоплательщикам минута "спутниковой связи"? - Степаныч поднимает брови, показывая этим значительность той минутки.
      Хмыкнув, закуриваю новую сигарету.
      - То-то, - продолжает поучать "батя". - А вы чуть ли не анекдоты по связи этой травите или рассказываете друг другу, с какими женщинами на Елисейских полях или в Майами знакомство заимели...
      Минут десять приходится слушать разглагольствования генерала о недопустимой расточительности "полевиков", которым созданы сейчас все условия для работы, что они, мол, живут от "вольного" и, слава аллаху, не совсем еще обнаглели и банковских корпораций не учреждают...
      В общем, все в таком же духе. Я успеваю допить кофе, покурить, подумать о своем, когда генерал, наконец иссякнув, тянется за сигаретами и закуривает, довольный собой, что выпустил пар.
      - Ну, а в напарники кого возьмешь, кроме своего дохлого архивариуса? как ни в чем не бывало спрашивает Степаныч.
      - Никого, - отвечаю решительно. - Там, может, золота тонны на полторы. У людей и не от таких денег крыша улетала.
      Генерал кивает задумчиво.
      - Возможно, ты и прав, Герасим, - говорит он, что-то прикидывая. Проведем ваши документы прикрытия по ФАПСИ, и можете ковыряться где хотите. И все-таки надежный напарник тебе не помешал бы, - гнет он свое.
      - Ты же знаешь, Степаныч, я ни с кем в паре подолгу не работал. Откуда у меня вдруг возьмется такой надежный и преданный?
      Генерал загадочно ухмыляется.
      - Может и найдется. - Он снимает трубку телефона внутренней связи: Пригласите, пожалуйста, ко мне в 253/а, - говорит он диспетчерше.
      - Интересно, с каких это пор мой шеф перестал мне доверять? - спрашиваю у него язвительно.
      - А кто сказал, что я тебе не доверяю? - удивляется Степаныч, продолжая лукаво улыбаться, - наоборот, всегда безоговорочно доверял твоей интуиции.
      Спорить с ним бесполезно, если уже уперся рогом... Посмотрим, что за типчика он мне навяжет. Хорошо, если это будет кто-то из старой гвардии, например Жорка. Впрочем, и в нем я не могу быть уверен на сто процентов, когда дело касается таких огромных денег.
      При виде золота утрачивали контроль над собой даже кристально честные люди. А тут речь идет, возможно, о сотнях килограммов. В себе-то я уверен. В Афанасии Сергеевиче тоже. А вот относительно других? Не знаю, не знаю...
      Открывается дверь, и так же широко я открываю рот, замолкая на полуслове.
      В комнату входит Катя.
      Генерал, смотря на меня со стороны, тихо хихикает. Прям пацан какой-то нашкодивший. Этого я от Степаныча не ожидал!
      - Добрый день, дорогой! - говорит улыбаясь Катя, подходя к нам.
      Поднимаемся с генералом из кресел, встречая даму, как и полагается джентльменам, стоя.
      - Присаживайтесь, господа, - разрешает нам Катя и сама устраивается в кресле, закинув ногу на ногу, благо она не в юбке, а в джинсах. - Дорогой, я не успела тебе позвонить, чтобы ты меня встретил, но я не виню тебя за это, прощает она мне грехи, которых не было.
      Улететь я тихо улетел, но черт возьми эту Катю!..
      - Вам кофе? - галантно рассыпается перед ней в любезностях генерал. Мне его поведение непонятно.
      - Спасибо, Дмитрий Степанович, с удовольствием, - кивает Катя благосклонно.
      - Да у вас тут чистой воды сговор! - не выдерживаю я их театральных подмостков. - А ну-ка, колись, Степаныч, ты мне ее подсунул с самого начала?! пристально смотрю генералу в глаза.
      Он улыбается, но взгляд не отводит.
      - Что значит подсунул, дорогой?! Разве я вещь какая-нибудь? Ты уж, пожалуйста, выбирай выражения! - обижается Катя.
      Полностью игнорирую ее слова, смотря все так же на Степаныча. Жду от него ответа на заданный вопрос.
      - Ну, оружием клянусь! - сдается генерал. - Веришь?
      Остается только поверить клятве старого вояки. Клятва серьезная. Нахмурившись, молча беру со столика сигареты. Генерал поднимается с кресла.
      - Пойду я. Вы тут побеседуйте, скоординируйте свои дальнейшие действия... - драпает Степаныч.
      Иду провожать начальника. Выходим на улицу.
      - Даже я понимаю, что такая дама в вашей экспедиции может быть просто незаменимой, - начинает генерал, как и положено старшему по званию. - С ее способностями - только у нас и работать.
      Я прекрасно понимаю его позицию: лучшая защита - это нападение.
      - Незаменимых не бывает, - отвечаю мрачно.
      - Не согласен! - возражает он. - Таких, как она - единицы! Ведь все нынешние разрекламированные провидцы и чудотворцы - сплошь и рядом жулье! А тут перед нами настоящий уникум. Она же...
      - Да я не о том, - перебиваю его. - Она что, у нас теперь в штате числится?
      - При чем здесь это? - искренне удивляется Степаныч. - Нет, конечно. Да пойми ты, я же мог бы накачать твоего архивариуса сывороткой, он бы тогда мне выложил, как миленький, все, что знает с детства. Ну, а людей у нас хватает отправил бы за золотом этим дивизию. Да только шуму бы было! Москва, как пить дать, узнала бы об этом деле, а ты сам понимаешь, что происходит, когда в серьезные вещи вмешивается столица...
      Киваю, с этим доводом я согласен. Там, куда влезают столичные чиновники, пытающиеся контролировать сразу все и везде, хрен что слепишь дельное. А благодаря Кате операцию можно осуществить очень тихо и без лишнего напряга.
      - То-то и оно, - Степаныч отечески треплет меня по плечу. - Так что не валяй дурака. К тому же девчонка от тебя без ума.
      Генерал начинает спускаться с крыльца. Я молчу.
      - Эх, будь я помоложе лет на двадцать, - самодовольно заявляет шеф и, тряхнув седой головой, подмигивает мне. - Так что, давай, лови момент, Герасим... Ладно, отдыхайте. О делах продолжим завтра. Вернее, уже сегодня. В двенадцать ноль-ноль - ко мне. И чтобы не опаздывать! - Он уходит по тропинке к административному корпусу, в котором у него и кабинет и личные апартаменты.
      Возвращаюсь в коттедж. Катя делает вид, что с увлечением смотрит телевизор. Просто обалдеть можно от этой дамы. Сверхсекретная база, а она когда захочет - тогда и приходит, захочет, уходит. Никаких ей не требуется пропусков и удостоверений. Фантастика. Может, и прав генерал - с ее способностями только и гоняться за мифом. Да бог с ней, пусть' остается, но разговаривать я с ней не собираюсь. Терпеть не могу, когда мне кто-то навязывается в помощники.
      Плюнув в сердцах, иду в ванную. Помоюсь - и спать. Достала меня эта Катя. Все. Никаких дел. Никаких Кать. Я сейчас только отдыхаю.
      Глава двенадцатая
      Через два дня на казенном "жигуленке" едем с Катей в город, чтобы отвезти Афанасия Сергеевича на базу.
      Генерал приготовил нам необходимые документы, оснащение.
      Все, что понадобится дополнительно, включая и машину, получим уже в Новосибирске, так как по плану историка в этом городе мы также должны обязательно побывать.
      Прежде чем выехать, я позвонил и предупредил, что сегодня с его квартиры снимут наружную охрану. Личный телохранитель Андрюша вместе с нами тоже поедет на базу.
      Выезжаю под арку внутрь просторного прямоугольного двора, в центре которого расположено двухэтажное здание детского садика. Разворачиваюсь, не доезжая метров пятидесяти до нужного нам подъезда.
      Давняя привычка оставлять машину подальше от "места работы", чтобы она не "светилась" и можно было всегда ею воспользоваться.
      Припаркованных автомобилей во дворе не так уж и много. Вылезаем из машины и идем к подъезду.
      Я теперь с Катей разговариваю только по делу. Она, конечно, обижена, но это ее проблемы. Добилась своего, навязалась - терпи... Пусть думает обо мне что хочет, мне без разницы! Лето выдалось жаркое, но я вынужден ходить в пиджаке, так как постоянно таскаю с собой пистолет. С "глоком" я не расстаюсь даже в постели. Надо привыкать к сторожевому режиму. Идем не торопясь по тротуару.
      - Долго еще ты будешь на меня дуться? - спрашивает Катя грустно.
      - Не люблю нахальных "инициативников", - отвечаю бесстрастно, а сам тем временем просматриваю территорию возле дома.
      Дежурной машины возле подъезда нет. Парни, как только получили приказ сниматься, выполнили его мгновенно. Прекрасно их понимаю. Кому охота торчать с утра до вечера в прогретой солнцем машине?
      Поднимаемся на этаж. Звоню. Проходит минута-другая, а нам никто не собирается открывать. Что за ерунда? Пробую ручку дверей, та легко поддается. Отпихнув Катю к лифту, выхватываю пистолет из-за пояса и, скинув предохранитель, боком по стене просачиваюсь в коридор.
      Катя спокойно заходит следом и говорит, что в квартире никого нет ни живых, ни мертвых.
      Расслабившись, осматриваю одну за другой все комнаты. По квартире словно ураган пронесся. Из шкафов выброшены на пол вещи, бумаги, книги. В кухне с полок снята посуда и перевернуто вверх дном помойное ведро.
      Катя достает из сумочки сотовый телефон и подает его мне. Беру трубку и набираю номер генерала. Пересказываю ему, что здесь произошло. Степаныч говорит, что сейчас пришлет своих оперативников. Отдав Кате трубку, прохожу к окну и открываю раму с одной стороны. В комнате после устроенного кем-то бардака на редкость пыльно и душно.
      - Вот черт! - ругаюсь, глядя во двор.
      - Ты что, Гера? - спрашивает Катя с другого конца комнаты.
      - Смотри! - киваю в окно.
      Во двор входят Афанасий Сергеевич и его охранник Андрюша. Они, очевидно, ходили в магазин, так как оба нагружены бумажными и полиэтиленовыми пакетами. Вернее, нагружен охранник - у Афанасия Сергеевича в руке только один пакет, другой рукой он энергично размахивает, что-то рассказывая Андрею.
      Андрюша, я вижу, так заслушался, что положил на инструкции, глаз не сводит с историка, вместо того чтобы смотреть по сторонам, и руки у него заняты. Интересно, каким он местом или чем собирается в случае чего доставать свой пистолет?
      - Очень тревожно, - вдруг произносит Катя.
      Бросив на нее взгляд и заметив, как она бледнеет, мгновенно выхватываю оружие, приводя его в боевую готовность.
      Катин индикатор сбоев не дает.
      Спрашивать ее, в чем дело, уже не надо.
      Вижу, как из-за угла здания детсада выскакивает черная "девятка". Скорость она уже набрала приличную. До Афанасия Сергеевича и охранника остается метров тридцать. Не раздумывая, дважды стреляю в воздух.
      Андрей реагирует мгновенно. Пакеты летят на асфальт, а Афанасий Сергеевич, отброшенный могучей рукой, отлетает через низкие кустики на газон, не успев сообразить, что происходит.
      А происходит следующее - из "девятки" бьет автоматная очередь. Андрей, несмотря на свое. внушительное телосложение, делает стремительный пируэт, одновременно выпуская несколько пуль по машине. Я сверху дырявлю "девятку", расстреливая ей крышу и лобовое стекло. Охранник, кувырнувшись по асфальту, вдруг выгнулся и упал лицом вниз.
      Вгоняю в черный автомобиль всю обойму "глока". Уверен на девяносто девять процентов, что живых в машине не осталось. Тридцать два патрона в цель это не мало.
      "Жигуль" с грохотом врезается в припаркованный у тротуара, пустой "опель". Еще не успел стихнуть звук удара машины об машину, как я несусь по лестнице вниз.
      Выскакиваю из подъезда. Афанасий Сергеич уже спешит на помощь лежащему без движения охраннику. На бегу контролирую ситуацию. Из покореженной "девятки" никто не высовывается.
      Андрей прошит двумя пулями, и в пиджаке со спины видны два входных отверстия. На асфальте уже растекается лужа крови.
      У парня дела могут быть хреновенькие, но точно пока не определить. По асфальту позади меня цокают каблучки Катиных туфель. Приподнимаю голову охранника. Его взгляд туманится, и он тихо стонет.
      - Потерпи, Андрюша, потерпи,- успокаиваю его.
      Оборачиваюсь на звук разбитого стекла. Катя сотовым телефоном расколола стекло припаркованной неподалеку "мазды" и вытаскивает из нее аптечку. "Мазда" противно визжит сигнализацией.
      Хорошо, что во дворе в момент перестрелки по счастливой случайности не оказалось прохожих.
      - Как он? - наклоняется ко мне историк. Голос у него дрожит, что неудивительно.
      - Не знаю, - говорю что есть. Катя подает аптечку.
      - Катя! Быстро с Афанасием Сергеевичем в машину и уезжайте! приказываю ей.
      Больше время на них не трачу. Девушка берет историка под руку и ведет его к нашей машине.
      Аккуратно поворачиваю Андрея на бок. Все-таки ему повезло. Ранение сквозное и, по идее, не должно убить парнишку. Опасным может быть только внутреннее кровотечение.
      Слышу приближающийся рев милицейской сирены и скорой помощи.
      - Терпи, Андрюша, сейчас тебе помогут, - говорю охраннику, но он уже без сознания и меня не слышит.
      Опускаю его на асфальт.
      Во двор влетает "уазик" группы быстрого реагирования МВД. Пора и мне отсюда отчаливать. После всех моих за истекший месяц выкрутасов с полицией встречаться лишний раз ни к чему.
      Отваливаю не спеша к ближней арке. В нее уже въезжает машина скорой помощи. Рукой показываю водителю скорой, куда ему нужно проезжать. Слышен скрип тормозов ментовской машины метрах в пятнадцати от меня.
      - Гражданин в сером костюме! Остановитесь! - на весь двор орет в матюгальник мент из "уазика".
      Несомненно это ко мне. Не оборачиваясь, захожу под арку. Взвывает двигатель "уазика". Но и мы тоже не пальцем деланные - срываюсь с места, как спринтер на короткой дистанции.
      Выскочив на улицу, несусь по проспекту. Людей больше чем надо, но, что самое важное, вдоль проезжей части у тротуара тянутся желтые металлические ограждения. Ментовской машине придется объезжать их метров за двести.
      Распугивая прохожих, перемахиваю через ограду и выскакиваю на проезжую часть.
      Слышу визг тормозов слева. Отпрыгиваю от мощного капота "форда" и, проскочив под носом у допотопного "москвича", выбегаю на широкую разделительную полосу, устроенную под газон. Через дорогу ко мне спешат двое полицейских с короткоствольными "калашами" в руках.
      Увернувшись от "икаруса" и помешав еще парочке автомобилей, которым пришлось резко тормозить, так, что один из "жигулей" развернулся боком, перегородив проезжую часть, выскакиваю на тротуар и мчусь в направлении скопления коммерческих ларьков у перекрестка.
      Полицейские не отстают, но и догнать не могут. Стрелять им здесь нельзя - вокруг полно народа, который шарахается от нас, как от прокаженных.