- В семнадцатом кабинете... - хрипит боец.
      - Где ключ от этой комнаты?
      - На столе...
      - Вот и молодец, - хвалю его за готовность помочь и вырубаю надолго. Все, что здесь произойдет в дальнейшем, его не касается. Он всего лишь нанятый рабочий из охранного агентства.
      Забираю ключ и выглядываю в коридор. В дальнем конце стоят и болтают, дымя сигаретами, две официантки. Выхожу, закрываю дверь на ключ. Семь шагов до двери с номером семнадцать. Цифры выведены красной масляной краской. Красный цвет скоро будет доминировать в этом помещении. Налегаю на дверь плечом закрыто. Стучусь, как порядочный. Краем глаза вижу, что девчонки не обращают на меня внимания, судачат о чем-то своем.
      - Кто? - голос из-за двери. Даже это короткое слово произносится с характерным акцентом. Забыл спросить охранника, как зовут его шефа. Ладно, хрен с ним, назовемся сами.
      - Костя. Из охраны! - вру без стеснения. Кастрированный ПМ заткнут у меня за пояс под пиджаком.
      - Какой такой Костя-Мостя? - бурчит голос за дверями. Щелкает замок.
      В проеме видна усатая рожа. Довольно толстая и сальная. Понятное дело, владелец общепита.
      - Ты кто? А? - удивляется усатый. Улыбаюсь ему как можно благодушней, одновременно охватывая коридор периферийным зрением. Официантки докурили, досмеялись и утопали по делам. Коридор пуст.
      - Я же сказал тебе, сын ты ишака, что я - Костя! - говорю и пинком ноги в жирное брюхо освобождаю себе проход. Утробно хрюкнув и выпустив воздух из штанов, усатый садится на пол.
      - Не двигайся, родной! - Выхватив пистолет, направляю его на второго типчика, сидевшего в кресле, а сейчас вдруг решившего приподнять свою задницу и возмутиться.
      Прцкрываю дверь и, не выпуская клиентов из виду, поворачиваю левой рукой ключ в замке.
      Сидящий в кресле напряженно следит за мной. У этого типа усов нет, а вот брюхо такое же, как у усатого. Удивительно похожи они друг на друга. Близнецы, что ли?
      - Ты хозяин этого кабака? - интересуюсь, подходя к креслу.
      Мужик отрицательно мотает головой. Хозяин ресторана, кряхтя и постанывая, поднимается с пола. Сидящий в кресле обращается к нему, косясь на меня: Гыр-Гыр. Что-то они там лопочут между собой, и как пить дать обо мне. Но ведь это очень невежливо - говорить о человеке в его присутствии на непонятном ему языке. Прерываю прения ударом рукояткой пистолета по губам толстяка без усов. Депутат от чуркестана мгновенно затыкается, смотрит на меня волком и держится за челюсть.
      - Разговорчики в строю, - говорю добродушно. - Мне нужен Бенгал. Как до него, родимого, добраться?
      - Ты нэ сможэш такой сдэлать, - горда заявляет усач.
      - А ну-ка, расскажи почему?
      - Нэ сможеш... - упрямо твердит директор.
      Тоже мне аргументы: не сможешь - и все! Второй тип скорчился в кресле, баюкая в руках побитую морду. Уверен, он больше притворяется. Силу удара я рассчитал. Делаю шаг к усатому. Он испуганно пятится. Показываю директору стволом на свободное кресло.
      - Думаешь, я с тобой в пятнашки играть пришел? - спрашиваю у него.
      Тот врубается в ситуацию и послушно плетется к креслу.
      Дожидаюсь, пока он устроится. В дверь кабинета кто-то негромко стучит. В глазах усатого вспыхивает надежда. Он надеется на чудо. Его приятель, забыв про челюсть, тоже глядит на дверь. Я ему, оказывается, даже губу не разбил. И крови нет. Значит, притворялся!
      Киваю на дверь.
      - Ответь... - говорю тихо.
      - Кто нужен?! - кричит усатый.
      - Это я, Юля! Вы просили принести обед... - доносится из-за двери.
      - Нэ надо! Долго ходишь! - рявкает усатый злобно.
      Даже в такой ситуации он более чем груб с низшим звеном своих работников.
      Понятно, гыр-гыры считают, что они в России хозяева. Русские мужики для них - пустое место, а женщины - сплошь бляди. В соответствии с этой программой черножопые и корректируют свои поступки в русских городах. С этого дня я стану корректировать по своему усмотрению количество таких "кепок", и для начала - в своем городе.
      По коридору слышно удаляющееся постукивание каблучков. Эти девушки, которые соглашаются работать на горцев, для меня загадка. Ладно, безработица, но нельзя же позволять, чтобы тебя постоянно унижали...
      - Что хочэш? Дэнэг? Я дам тебе дэ-нэг! - усатый начинает торг.
      - По фую твое лаве... - обрываю его. - Что мне нужно, я сам возьму.
      Усатый затыкается. Его приятель вспомнил, что у него болит челюсть, и вновь корчит жалобную рожу. Хреново, кстати, у него получается. Тоже мне артист. В Институт театра и кинематографии я бы его не принял.
      Спрашиваю:
      - Последний раз спрашиваю: как мне добраться до вашего гребаного Бенгала?
      Те, кого я свез в "бээмвухе" на пустырь, так ничего конкретного на этот счет не сказали. Зато сдали кучу своих корешей и сообщили, где кого найти.
      - Я малэнький чэловэк, да? Я нэ ходыл к Бэнгалу... Он сам прыходил... Его чэловэк прыходыл, дэньгы брал... Я нэ знаю, как к нэму ыдты...
      - А кто знает?
      Директор пожимает плечами:
      - Зачэм так плохо о нас думаэш? Зачэм пистолэт угрожаэш? Э-э! Нэ надо так... Заходы как друг... Будем кушать хорошо, пыть конак будем, красывый дэвушэк смотрэт будэм... Что надо - сам всэ узнаэш... - стелет он восточный коврик из слов.
      Засовываю пистолет за пояс и улыбаюсь ему дружески. Директор, довольный своей дипломатической прозорливостью и умением общаться с людьми, тоже изображает на лице некое подобие улыбки.
      - Э! Какой молодец! - хвалит он меня.
      - Может, извиниться все-таки перед ним... - киваю на его приятеля. Тот, услышав мои слова, поднимает голову. Подхожу к нему и одним рывком ломаю ему шейные позвонки. Финита ля комедия. Артист, как мешок с дерьмом, валится на пол. Усатый застывает в кресле, не веря своим глазам.
      Присаживаюсь на край стола, снова вытаскиваю из-за пояса пистолет.
      - Так кто знает, где найти Бенгала? - повторяю все тот же несложный вопрос.
      - Шакал! - вдруг шипит усатый, ощериваясь на меня и весь подбираясь.
      Жаль. Он понял, что живым я его не отпущу, и решил встретить смерть по-мужски.
      Терять ему действительно теперь нечего. Что ж, такое поведение в момент смертельной опасности можно назвать достойным.
      Спокойно сижу, болтая ногой, и жду. Усатый все-таки решился. Стрелять я не хочу-к чему лишний шум? Левой рукой нащупываю за спиной пластмассовый ножичек для разрезания бумаги. Усатый скрюченными пальцами пытается схватить меня за горло. Хлесткий удар сбоку, и тут же отпрыгиваю подальше, чтобы не запачкаться кровью. Директор на миг замирает. Пластмассовый кинжальчик я вогнал ему глубоко в шею. Силясь вытащить тонкую ручку, усатый, хрипя и пуская кровавые пузыри, рухнул на пол и мелко сучит по паркету ножками. Приходится наклониться и придержать его, чтобы не привлек своей шумной агонией внимание посторонних. Подождав, пока обмякнет тело, произвожу обыск кабинета. Ничего, кроме пачки сотен в долларах и пары увесистых пачек стотысячными в рублях, не обнаруживаю.
      Деньги забираю. Общак Бенгала за сегодняшний день уже заметно уменьшился. А может, и не заметно, кто знает, какими суммами ворочают абреки. Во всяком случае, повод для раздумий у Бенгала будет основательный. Я ведь только начал свою партию, и у черных впереди еще ой как много приятных неожиданностей.
      Выбираюсь в коридор и, убедившись, что никого поблизости нет, запираю дверь на ключ, унося его с собой. На кухне гремят кастрюлями и крышками. Хозяева этого заведения свое уже отожрали, займемся теперь их друзьями. А до Бенгала я доберусь, чего бы это мне ни стоило.
      Направляюсь к выходу, слышу за спиной женский голос:
      - Молодой человек! Вы не знаете, когда они освободятся?
      - Не скоро... - бросаю на ходу, не оборачиваясь, и выхожу во двор.
      Проскочив арку жилого дома, выбираюсь на улицу. Еще один адрес я должен успеть отработать, пока не начался кипеш в улье у гыр-гыров. Скоро они засуетятся всерьез и станут осторожней. Гыр-гыры предпочитают чисто спекулятивный бизнес. Ресторанчики, кафе, шашлычные, ларьки и рыночные лотки это их излюбленная тема. Настоящих трудяг среди них, прямо скажем, немного, да и те занимаются в основном сапожным ремеслом. Поэтому почти все адреса, которыми я располагаю, это ресторанчики, где хозяева - сплошь друзья Бенгала. Я не националист и против кавказцев как таковых ничего не имею.
      У меня есть старые боевые друзья-грузины, есть знакомые среди грузинских воров, и, насколько мне известно, Грузия и Россия испокон веков сотрудничали. В Тбилиси всегда радушно принимали хороших людей из Питера, как и тбилисцев - в Питере. Но подручные Бенгала не из Грузии, да и он сам - разве люди? Первый адресок, который я хочу проверить, - это ресторан на окраине города, рядом с кинотеатром. В здании кинотеатра огромный холл, в котором возле игровых автоматов пасется молодняк. Касса Бенгала строчит монеты сразу на две точки. Может, он в скором времени переделает кинотеатр под казино? Прецеденты в Питере уже имеют место.
      В ресторане народу хватает. Судя по публике, заведение не из дорогих, но грязноватое, что, впрочем, типично для кабаков, которые держат наши "гости".
      Бегло осматриваю посетителей. Кавказцев в зале нет. Публика молодая, похоже, студенты. За стойкой бара девушка довольно потасканного вида с "мешками" под глазами, обведенными густо чем-то черным. Вид у нее блядский. Такие сучки в основном у этих орлов и работают. Какая же нормальная девчонка согласится, чтобы ее каждый день унижали? Тем более за гроши - абреки платить не любят.
      Неподалеку от стойки - дверь в служебный коридор. Задроченная барменша, тупо уставясь в небольшой экран переносного телевизора, курит. Незаметно проскакиваю в коридор и нос к носу сталкиваюсь с одной из поварих. От нее воняет жуткой кислятиной и подгоревшим маслом, халат у этой работницы общепита весь в жирных пятнах и каких-то подозрительных потеках. Я бы не рискнул съесть в подобном заведении даже куска хлеба.
      Замечаю дверь служебного туалета, проскальзываю внутрь. Пусть толстуха думает, что посетителю их тошниловки стало худо. Уверен, такое здесь частенько случается.
      Натягиваю резиновые перчатки и выглядываю в коридор, осторожно приоткрыв дверь. Пусто. Ну все, вперед на мины!..
      Быстро иду по коридору наугад, полагаясь только на интуицию. Запахи здесь - удавил бы этих работников общепита всех до единого.
      Стоп. За одной из дверей слышна музыка. Озираюсь по сторонам - коридор пуст. Толкаю дверь, она легко подается.
      Гыр-гыра вижу сразу. Сидит на диване, а рядом с ним полу растрепанная блондинка. Вернее, блондинка у него в ногах, она с усердием исполняет миньет.
      Абрек смотрит на меня с недоумением, вцепившись грязными своими лапами в волосы девчонки.
      - Я из Москвы. Базар есть... - резко говорю ему.
      Прохожу к дивану и, рывком подняв шалаву за ухо, подталкиваю ее к выходу. Шлюшка, ей лет пятнадцать, не больше, даже не вскрикивает. Изо рта у нее текут слюни. Легким пинком под задницу придаю ей ускорение.
      - Нас не тревожить, - говорю ей вдогонку.
      Она одной рукой пытается застегнуть блузку, а другой, вытирая рот, летит на выход не оглядываясь. Закрываю за ней дверь. Ключа в дверях нет. Может быть, абрек думал, что без стука войти сюда никто не осмелится? Так это он зря. Ей-богу, зря. Зверек застегивает брюки, не поднимаясь с дивана.
      - Э-э! Что за спэшка, дарагой? - спрашивает он раздраженно.
      Молча показываю ему пистолет. Немая сцена. Гыр-гыр, уже приподнявший задницу, медленно падает обратно на диван.
      - Нэ... Ты это... Нэт, брось... - бормочет он, глядя, как загипнотизированный, на срез ствола.
      - Отвечаешь мне быстро и четко! - приказываю ему. - Где и как я могу достать Бенгала? Отвечаешь правильно - живешь. Ну!
      Нервно сглотнув, кавказец начинает выдавать информацию. Вот это уже лучше. Он не сводит глаз со ствола пистолета. С пушкой всегда проще вызвать человека на откровенный разговор.
      Я внимательно слушаю, запоминаю, стараясь не прервать поток его слов, даже когда гыр-гыр несет уже полную тарабарщину. С русским языком у него проблемы, но в итоге я узнаю больше, чем рассчитывал. Пора заканчивать. Зверек продолжает говорить, но мне уже некогда его слушать. Гляжу на диван. На диване есть то, что мне нужно. Джигит испуганно замолкает и таращит на меня округлившиеся от ужаса глаза.
      - Ты уверен, что сказал мне правду? - спрашиваю спокойно. Он быстро кивает.
      - Всо как эст! Мамой клянус! - заверяет он.
      Думаю, врать ему не было смысла - как-никак спасал свою шкуру. Поэтому и заложил своих друзей. Ударом ноги в горло вырубаю рассказчика. Поднимаю с дивана небольшую подушку-думку и, прижав ее к стволу пистолета, нажимаю на курок. Хлопок, клацает затвор, на пол летит горячая гильза. На лбу у зверька, чуть выше его правой брови, появляется темная кровавая дырочка. Пуля ушла в толстую спинку дивана, забрызгав обивку кровью и мозгами на выходе из черепа. Вот и не стало еще одного хозяина... А может, и не он хозяин этого гадюшника? Впрочем, какая мне разница. Главное, он рассказал все, что от него требовалось.
      Иду к выходу. Гильзу не подбираю - в данном случае это ни к чему. Топот ног по коридору заставляет меня остановиться. Черт! Прячусь за угол офисного стеклянного шкафа. Дверь открывается, и в кабинет вваливаются трое. Эти джигиты удивительно быстро оценивают ситуацию. Увидев убитого, они выдергивают пистолеты из-под темных, мешками на них висящих пиджаков. И все-таки мальчики опоздали - удары "макаровских" пуль уже отбрасывают их на стены кабинета.
      Разряжаю всю обойму. Бросаю "ижак" и подбираю с пола выпавший из руки одного из бойцов "стечкин" с глушителем. Шмонаю карманы хозяина АПСБ - отлично, еще две полные обоймы к пистолету.
      Нашумел я тут изрядно, и скоро, по всей видимости, начнется концерт... В помещении густо воняет сгоревшим порохом и свежей кровью. Стволом "стечкина" подцепив с одного из трупов чудом не свалившуюся кепку, выхожу в коридор. Нахлобучиваю кепарь козырьком на глаза.
      В коридоре толпятся какие-то мужики и тетки из обслуги. Вскидываю в их сторону пистолет, внушительно удлиненный бочонком глушителя:
      - Всем лечь!
      Раздается женский визг, и народ понятливо валится на пол, закрывая головы руками.
      Выскакиваю с черного хода на улицу. Отмахав с квартал быстрым шагом, останавливаюсь, чтобы проверить, как у меня сидит "стечкин" под одеждой. Вроде не выпирает. Машинка в качестве трофея досталась серьезная, и я этому рад. Да и вообще настроение отличное. Адреналин играет в крови, как шампанское. Я снова вышел на тропу войны.
      Избавляюсь от перчаток и ловлю частника. Поменяв две машины, добираюсь до дома Ольги в Озерках. Спрятав оружие и деньги, заваливаюсь спать. Норму на сегодня я выполнил, а вот недоспал за вчерашнее, это точно. И не думаю, что канитель с Бенгалом затянется. Помешать исполнению моих замыслов могут разве что объединенные силы НАТО. Да и в этом случае что-нибудь придумаем.. .
      Просыпаюсь от зазвонившего телефона. Смотрю на часы. Уже вечер. Придавил я подушку не слабо. Чувствую себя бодрым и готов к дальнейшим мероприятиям. Поднимаю трубку.
      - Герасим?! - звонкий голос Ольги. Настроение у нее, похоже, улучшилось
      - Да, малыш. Привет!
      - Привет! Я была у папы! Мы ездили к нему с Галей. У него все в порядке. Он уже начал ходить по палате. - Ольга весело выкладывает мне все свои радостные новости.
      Слушаю ее, не перебивая, только поддакиваю в нужных местах. Делегация отставников уже была у полковника, но Оля лишь мельком упомянула об их визите, значит, при ней никто не трепался о происшедшем в гараже.
      - Ты спал?
      - Да, Оль. Отлично выспался, и я рад, что твой папа приходит в норму.
      - Я тоже очень рада! Ты будешь сегодня занят?
      Улыбаюсь. Оля уже готова снова куда-нибудь со мной отправиться.
      - У меня намечены кое-какие дела на вечер... - поясняю туманно, - но завтра я обязательно к тебе приеду. Хорошо?
      - Конечно! Я буду тебя ждать, Гера! Мне приятно, что у девушки чудесное настроение.
      - Тогда пока...
      - Целую! - неожиданно говорит она и отключается. Я медленно опускаю трубку. Вот это да! Олька меня целует! Здорово. Тут снова звонит телефон, прерывая приятное течение моих мыслей, не дает мне додумать.
      - Герасим? - хрипловатый басок полковника в трубке.
      - Да, Владимир Андреевич.
      - Спасибо... - говорит он и замолкает в напряженном ожидании.
      - Собственно, не за что, - пытаюсь я отшутиться. Не люблю вести серьезные разговоры по телефону.
      - Вас понял, - говорит полковник, сразу повеселев. - Но как будем жить дальше?
      - А дальше - больше и лучше... - смеюсь я, убедившись, что он меня понимает.
      - Будь осторожен, Герасим, я тебя очень прошу. - Он делает паузу, потом, кашлянув, говорит: - Ради Оли, будь осторожен.
      - Спасибо, Владимир Андреевич, - благодарю его. - Я постараюсь.
      - Надеюсь, скоро увидимся, - говорит полковник твердым голосом.
      - Обязательно увидимся. Выздоравливайте!
      Кладу трубку. Рывком поднимаюсь и топаю в душ. Через пять минут завариваю кофе и готовлю себе яичницу с колбасой. Я заканчивал ужин, когда от калитки позвонили. В сенях, справа от входных дверей, - небольшое окошечко, смотрю в него и вижу у калитки капитана милиции, с которым познакомился утром. Принесла нелегкая... Чертыхаясь, иду открывать. Кэп, хмурый и сосредоточенный, терпеливо ждет. Он без служебной машины и один.
      - В чем дело, капитан? - спрашиваю его, улыбаясь. - Что-нибудь случилось?
      Я, конечно, догадываюсь, почему капитан такой грустный. Работы я ему сегодня подбросил достаточно. Полицейский смотрит на меня испытующе. Улыбкой на улыбку отвечать не желает. Ничего, мы не гордые.
      - Можно пройти? - спрашивает он.
      - Разумеется. Никаких проблем, - говорю, открывая калитку, и пропускаю полицейского во двор.
      Проходим в дом. Пригласив его в кухню, ставлю на плиту кофейник. Опер занимает свое утреннее место. Видок у него чахлый.
      - Хотите перекусить? - предлагаю ему.
      - Нет, что вы, не стоит... - возражает он и, пошарив по карманам, вытаскивает сигареты.
      - Опера всегда ходят голодные, - смеюсь я и приготавливаю ему такую же яичницу с колбасой, как и себе недавно.
      - Хмурый... - вдруг роняет опер у меня за спиной.
      Я не оборачиваюсь, услышав свою кличку, и не напрягаюсь.
      - Что вы сказали? - спрашиваю его как ни в чем не бывало, перекладывая яичницу со сковородки в тарелку и одновременно приглядывая за кофейником.
      - Нет... Я так... Ничего... - говорит опер. Похоже, пронесло.
      Снимаю с плиты кофейник и наливаю капитану кофе.
      - Сейчас подзаправитесь, - подмигиваю ему.
      Опер кисло улыбается, отложив сигарету в пепельницу и беря чашку двумя руками.
      - У вас здесь все в порядке? - спрашивает он, наклонившись к чашке и косясь на меня исподлобья.
      - Пока все нормально, - отвечаю. - Навестили Владимира Андреевича, потом я по вашему совету отвез Олю в безопасное место - к сестре жены полковника. Теперь вот сторожу дом...
      Капитан рассеянно кивает.
      - Я рад, что пока все хорошо, - бубнит он, думая о чем-то своем. Взгляд у него какой-то отсутствующий.
      - Сейчас я вам сделаю салат из огурчиков и помидорчиков, - обещаю ему, открывая холодильник.
      - Спасибо большое. И так достаточно... - вяло возражает опер.
      - Ничего - стерпите. Витамины никому еще не вредили... - говорю, доставая овощи из холодильника. - Жаль, нет укропа...
      - Спасибо. - Капитан, вооружившись ножом и вилкой, принимается за еду.
      Быстро приготовив салат, заливаю его сметаной.
      Пододвигаю открытую хлебницу.
      - Очень вкусно. Спасибо, - благодарит полицейский, уплетая за обе щеки. - У вас странные шрамы на груди и спине. Это откуда? - спрашивает он как бы между прочим.
      Черт! Я не успел накинуть рубашку и разгуливал перед ним в одних брюках и тапочках.
      - А, ерунда, - бросаю небрежно и выхожу в другую комнату - одеться. Шрамов у меня действительно хватает: два - от пуль и четыре резаных - от тесаков. У каждой отметины - своя история, но обо всем этом пока необходимо забыть. Одевшись, возвращаюсь в кухню.
      - Вы где-то служили? - интересуется капитан, не желая менять тему. Он почти уже расправился с едой.
      - Спецназ ВДВ, - лаконично отвечаю ему, закуривая сигарету.
      - А... Вот оно что... - Капитан смотрит на меня с нескрываемым уважением. - Извините...
      - За что же извиняться? - Меня немного смешит его подчеркнутая вежливость. Удивительно такое слышать от матерого мента.
      Кэп, покончив с едой, сам моет тарелку и чашку в раковине. Поставив чистую посуду на буфет, возвращается на свое место.
      - Благодарю вас, - говорит он и закуривает.
      Я спокойно жду, что будет дальше.
      - Представляете, - начинает он, глубоко затянувшись и выпустив дым, кто-то вплотную занялся людьми Бенгала...
      Я делаю удивленное лицо, стряхивая пепел.
      - Кто же это может быть? .
      Кэп пожимает плечами и вдруг усмехается:
      - Кто бы он ни был, ему можно только пожелать удачи.
      "Что же у тебя все-таки на уме?" - думаю я, с возрастающим интересом глядя на опера.
      - И чего же удалось добиться этим ребятам? - интересуюсь я.
      - Трупов уже выше крыши. Всего за один неполный рабочий день, - хмыкает капитан, хитро поглядывая на меня. - Кто-то валит кавказцев штабелями, и черт его знает, что будет дальше. А может, вы, Герасим, в курсе, чего ожидать нам, операм?..
      - Вряд ли я сумею вам чем-нибудь помочь, но судя по вашим же рассказам о банде этого... как его... Бенгала... желающие его прикончить не остановятся, пока не доведут дело до конца, - размышляю вслух.
      - Послушайте, Герасим, - кэп наклоняется ко мне через стол, - вы очень похожи по описанию на одного человека, который совершил в городе всего за два дня целый фейерверк преступлений.
      - Вот уж никогда бы не подумал, что у меня криминальная внешность, говорю, усмехаясь. - И что же это за преступления?
      Капитан откидывается на спинку стула и пристально смотрит мне в глаза. Глубоко затягивается сигаретой и вдруг заливается веселым мальчишеским смехом. Я тоже улыбаюсь. Этот капитан еще тот типчик... Умный, зараза, чертовски умный опер.
      - Хорошо, очень хорошо, - говорит он, отсмеявшись. - Я теперь более чем уверен в своих догадках. Но пусть так и будет... - Он встает, надевает фуражку. - Я тоже когда-то служил в ДШБ... Четыре месяца жарился в Афгане...
      Капитан протягивает мне руку. Крепко пожимаем друг другу лапы. Хватка у опера железная. Молча идем к выходу. Кэп вдруг останавливается.
      - Можно дать вам один совет, Герасим? - как-то странно спрашивает он.
      - Конечно.
      - Запоминайте... - И опер зачем-то перечисляет названия медицинских препаратов, которые, дескать, можно купить теперь в аптеке.
      Я удивленно смотрю на него:
      - Я совершенно здоров.
      - Не то... - отмахивается опер. - Вы запомнили?
      Я повторяю названия. Кэп удовлетворенно кивает.
      - Когда купите все это, то соотношение жидкостей следующее... - И он объясняет, что нужно делать с этими лекарствами и как их правильно смешать. Не понимаю, к чему он клонит, но слушаю его очень внимательно.
      - Я все запомнил, - заверяю капитана. - Но зачем мне это?
      - Тест на микрочастицы пороха у вас на руке вы не пройдете. Поэтому примите к сведению, - опер усмехается. - У вас, Хмурый, прекрасные нервы. И вообще вы делаете то, что я хотел бы делать сам, но не могу. Я по другую сторону. Впрочем, в этой войне я с вами...
      Не прощаясь, он выходит во двор. Я смотрю с крыльца ему вслед. Он не побоялся прийти один, хотя был уверен, что я именно тот, кого ищет его ведомство. Взглянув на свою правую руку, вижу: действительно, порошинки пробили тонкую резину перчаток и въелись в кожу. Усмехаюсь: этот полицейский далеко пойдет.
      На часах половина десятого вечера, но на улице светло, как днем. Белые ночи в городе Питере.
      На ночь глядя собираюсь прокатиться за город. Дли лета я одеваюсь несколько странновато: темные, плотно облегающие джинсы, поверх них - широкие спортивные брюки. На мне также темные кроссовки под замшу, белая футболка с высоким воротником, сверху - черная рубашка из джинсовой ткани (воротник подогнут внутрь, пуговицы расстегнуты до середины груди). Натягиваю еще и синюю спортивную ветровку с капюшоном. Молнию куртки застегиваю так, чтобы видна была только белая футболка. На голове у меня темная бейсболка с длинным козырьком. В небольшой молодежный рюкзачок запихиваю полотенце, туалетные принадлежности, какую-то книжку в мягком переплете, которую позаимствовал из библиотечки полковника. Глушитель и пистолет по отдельности - за пояс джинсов. У полковника имеется спортивный велосипед, его я и вывожу во двор. Заперев дом, качу к железнодорожной станции Удельная.
      Для позднего времени народу на платформе - не протолкнуться. Летний период! Владельцы приусадебных участков, нагруженные саженцами, досками, сумками и рюкзаками немыслимых размеров, прут на "отдых".
      У нас в России отдыхать означает строить свой сарай за городом, ковыряться на огороде и пить горькую. Купив билет, маюсь в толпе полупьяных дачников, ожидая электрички. По перрону ковыляет жирная неопрятная тетка с большой корзиной, предлагая сомнительного вида пирожки с мясом. Этими образчиками вокзальной кулинарии я не стал бы кормить даже бездомных собак. Жалко песиков.
      Четверо мужиков, однако, покупают эти пирожки на закусь в дороге. С ними, я думаю, ничего не случится - судя по их фиолетовым носам, мужики настолько проспиртованы, что никакая отрава их не возьмет. Стоя рядом с ними, ощущаешь крепчайший дух невыветриваемого алкоголя и термоядерных сигарет отечественного производства.
      Подходит электричка. Я пережидаю, когда основная масса "курортников" занесет свои пожитки в вагон. Повалив чье-то огромное оцинкованное ведро, как будто специально поставленное в проходе и набитое тяпками и совочками, пристраиваю наконец свой велосипед в тамбуре у стены, поставив его "на дыбы".
      - Можно и поаккуратней! - рычит обиженный хозяин сбитого мной ведра.
      Мужику лет сорок, на мясистом носу большие, в роговой оправе очки.
      - Можно, но трудно, - усмехаюсь я и придерживаю свой транспорт, чтобы он не грохнулся кому-нибудь на голову.
      Напротив меня на небольшом рюкзачке примостилась молоденькая девчушка. У нее на коленях сумка, откуда неожиданно высовывается забавная мордочка таксы. Собака с любопытством рассматривает рассерженного мужика в очках. Подумав немного, она тявкает на него разок-другой и снова прячется в сумку. Девчонка весело смеется.
      - Расплодили собак, мать вашу, прохода от них нет... - бормочет мужик с ненавистью. - Выродки!
      Девчушка с наивным удивлением косится на мужика. Что ж тут удивляться, милая. Злобы в людях за годы "реформ" накопилось достаточно. И все-таки, тятенька, вести себя следует скромнее. По крайней мере, в публичных местах.
      Электропоезд тронулся. Оставляю велосипед у стенки и, сделав шаг, резко сдергиваю очки с носа мужика.
      - Если тебе, мешок с тухлыми костями, не нравится то, что ты видишь каждый день, - говорю ему мягко и с любезным оскалом, - то я, как окулист-кооператор, бесплатно могу выдавить твои шнифты прямо здесь и сейчас.
      Водружаю очки на место и, похлопав мужика по дряблой щеке, улыбаюсь:
      - Подумай, родной, ведь бесплатно... Мужик, подхватив свои манатки и ни слова не говоря в ответ, ломится в забитый народом вагон. Гремят железки в его дурацком ведре.
      Пожилая пара тихо засмеялась ему вслед. Такса снова высунулась из сумки и победно тявкнула.
      Выгружаюсь на платформе в Комарове. Первая мысль на свежем воздухе: нужно обязательно купить машину. Права у меня есть, денег трофейных уже вполне достаточно для приобретения транспорта посерьезней, чем велосипед.
      Пролетаю по пустынным в этот час улочкам дачного поселка. Народ разошелся по домам.
      Нахожу нужную улицу и проезжаю по ней до конца, к лесу. Улицы здесь не асфальтированы, а плотно утрамбованы местным грунтом. Немного пыльные, усеянные прошлогодней хвоей. Низкие кустики вереска подступают из леса вплотную к дорогам. Раньше тут можно было, выйдя из дома и не углубляясь в лес, набрать корзину черноголовых боровиков за двадцать минут, а сейчас в окрестных лесах все вытоптано несметными полчищами городских грибников и ягодников. В тех укромных уголках, где по осени после первых заморозков мы собирали белые грузди и волнушки, папоротник полег под ногами сотен тысяч искателей даров леса.
      Засекаю номер дачи, которая мне нужна. Во дворе за низким заборчиком две иномарки - японские. В этом тихом уголке и снимает дачу Бенгал, если верить его дружкам, которые теперь уже просто удобрение. Не стоило тебе, Бенгал, сюда приезжать. Скоро ты в этом убедишься.
      Углубляюсь в лес, ведя велосипед за руль. Хочу пока его припрятать. Найдя воронку от авиабомбы, прячу в ней свой транспорт. Начало двенадцатого. Все еще светло. Темнее и не будет, но делать нечего, с природой не поспоришь.
      Собираю "стечкина", навинчиваю глушитель. Проверяю работу затвора, подачу патронов из обоймы в казенник. Удостоверяюсь, что машинка работает как надо, кладу ее возле себя на рюкзачок. Закинув руки за голову, лежу, глядя в чистое небо. Хорошо так лежать, не думая ни о чем хреновом в этой жизни. Через час слышу попискивание таймера. Смотрю на часы. Пора заняться делом. Покурив, затаптываю окурок в песок, оправляюсь. Из рюкзачка достаю тонкие лайковые перчатки. Иду в поселок, подсунув пистолет под куртку. По дороге никого из отдыхающих не встречаю. Уже легче. В поселке лениво брешут собаки. Вот и нужный мне дом. Большой, но одноэтажный. Готовят на ночь шашлычки. Отворяю калитку и, пройдя между машин, направляюсь прямо в дом. Один из абреков замечает меня.
      - Эй, парэн? Ты к кому?!
      - К друзьям, - бросаю в ответ, поднимаясь на крыльцо.
      Краем глаза вижу, как он, что-то сказав приятелю, быстро идет к дому. Я уже в коридоре. Несколько шагов - и оказываюсь в большой гостиной, обставленной удобной мягкой мебелью. В комнате четверо, расселись по углам, кто в креслах, кто на диванах. Все они пузатые, с круглыми жирными лицами и, конечно же, при золотых цепях, перстнях, браслетах. В общем, все как положено солидным бандитам от коммерции.