Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Некромерон (№2) - Все демоны: Пандемониум

ModernLib.Net / Фэнтези / Угрюмов Олег / Все демоны: Пандемониум - Чтение (стр. 3)
Автор: Угрюмов Олег
Жанр: Фэнтези
Серия: Некромерон

 

 


Так повелось еще в те годы, когда ее сердца и когтистой лапки добивался молодой и задорный Хупелга, вождь Плупезов. Он загрыз трех соперников в ритуальном поединке и сделал предложение красивейшей из гоблинш Желвацинии, стоя над их скрюченными телами и сплевывая жесткую шерсть.


Муж – хозяин в доме, пока не пришла жена.

Пьер Бенуа

Вабулея любила рассказывать потомкам об этом подвиге супруга. Она вообще любила его до сей поры и бережно хранила воспоминания о славном Хупелге. Горе тому из молодых Плупезов, кто посмел бы не явиться на ежегодный вечер памяти знаменитого пращура и не выслушать от начала и до конца его прощальное письмо, адресованное обожаемой жене.

Итак, согласно гениальному режиссерскому замыслу бабушки, все гоблины чинно расселись вокруг стола, сделанного с величайшим искусством из одеревеневшего от старости огромного губчатого гриба, на котором был накрыт поминальный ужин, и заинтересованно вытаращились на старейшую. Вабулея не любила, когда письмо Хупелги слушали равнодушно или вполуха, и строго карала провинившихся отлучением от мирских радостей. А поскольку ни один гоблин не в состоянии прожить и дня при сухом законе, то все старались, как могли. Младшие взволнованно стучали по утоптанному полу широкими плоскими ступнями; женщины растроганно терли глазки подолами юбок; а мужчины, как и должно сильному полу, сдержанно умилялись и грустно шевелили ушами.

Стол манил их ароматами орехового печенья из сушеных червей и супа из домашней плесени, аппетитным видом свежих слизняков, грудами фосфоресцирующих грибов, вяленой рыбы и божественным видом сосудов, полных эля. Однако они твердо знали, что нельзя притрагиваться ко всему этому великолепию без риска для жизни, пока не завершится поучительная и торжественная часть вечера.


Выпивка без торжественной части теряет свое воспитательное значение.

Владимир Голобородько

Старейшая откашлялась, высморкалась и начала:

«Любезная Вабулея. Если ты получишь это письмо, несравненная лягушечка моя, значит, злой рок тяготеет надо мною и я больше никогда не увижу ни тебя, ни наших головастиков, ни родную пещерку, в которой ты подарила мне столько упоительных минут совместной идиллии.

Коварный судья Бедерхем, что славится на весь Ниакрох своей жестокостью, воспылал ко мне яростной нелюбовью. Сие неудивительно, ибо этот страшный и опасный демон, один раз в году извлекаемый на поверхность из пылающих глубин преисподней, известен тем, что ненавидит все сущее, и мы, гоблины, не исключение.

Знающие существа говорят, что карает он и виновных и безвинных, и правых и неправых, и добрых и злых. Смерть и разорение сеет он в ближних и дальних пределах; сердце у него каменное, потому невозможно тронуть его ни слезами, ни молитвами. А могущество его безмерно, оттого бесполезен и подкуп. Ибо что жалкий смертный может предложить барону, повелителю западных пределов царства подземного? Впрочем, поговаривают, что берет он взятки борзыми козлятами; но уши мои трепещут, как лист лопуха на ветру, при мысли о том, что сей слух распускает сам Бедерхем, дабы иметь повод учинить лишнее разбирательство и грозную кару над теми доверчивыми несчастными, кто клюнет на его уловку.

Но твердят мне, что Бедерхем – заядлый и знатный охотник. Ты же знаешь, что борзые козлята – лучшая приманка для водяных туполобов и пещерных кривоногов, ибо даже они не могут догнать этих распроклятых козлят и так увлекаются погоней, что не обращают внимания на ловца, выслеживающего их самих как добычу.

И вот, сладкая моя улиточка, я принял решение: отправлюсь ловить мерзких козлят. Может, удача улыбнется мне. Говорят, мой прапрадедушка однажды таки отловил одного борзого козленка – правда, на эту охоту он потратил дюжину лет и еще три полных оборота солнца. Но надеяться больше не на что. Отправлюсь и я скакать по горам. Авось с помощью пращура всех гоблинов Пупасана Ушастого управлюсь до дня летнего солнцестояния – чтоб ему никогда не солнцестоять!

А ты не грусти, мой кислый глоточек эля. Ежели придет вызов в суд, не тревожься, а посыльным отвечай, что я ушел на охоту и вот-вот буду назад. И не забывай твердить, что никаких вавилобстеров я – честный гоблин и порядочный семьянин – в своей жизни никогда не крал. Что же до самих вавилобстеров, то перегони их пока на дальние пастбища.

Засим целую все твои пупырочки и бородавочки. Что бы там ни болтали злые языки, знай, дорогая жена, что за всю свою жизнь я ни минуты не сожалел о том, что это не меня загрызли соперники на ритуальном брачном турнире.

Да поглотит пламя преисподней мерзкого Бедерхема.

Твой верный и преданный супруг и отец твоих одиннадцати отпрысков, Хупелга».

– С тех самых пор, – вздохнула Вабулея, – моего дорогого мужа больше не видели. – Она бережно свернула письмо и спрятала его в пустую раковину. – Но вот уже два поколения наших соплеменников из уст в уста передают легенду о скачущем гоблине. Говорят, он прыгает в горах, догоняя неуловимых борзых козлят, и встреча с ним сулит счастье охотнику. – Гоблинша грозным взглядом пресекла жалкую попытку зятя дотянуться до рога с элем. – Надеюсь, когда-нибудь он их все-таки поймает.


* * *

Беседа в картинной галерее уже приближалась к концу; с каждой минутой неотвратимо надвигался грозный день летнего солнцестояния, а Зелг да Кассар все еще был счастлив.

Блаженны те, кто наскоро пролистывает мрачные семейные хроники и не забивает себе голову всякой чепухой. Блаженны. До поры до времени.

Герцог благосклонно наблюдал за тем, как появилась на террасе торжественная процессия: первым шел внушительных размеров скелет в ярко-алом жилете с огромным блюдом под золотой крышкой в руках; следом за ним – трое домовых с блюдами поменьше; потом – странное существо, похожее на стоящую на задних лапах летучую мышь, несшее вазу с фруктами; за ним несколько призраков с кувшинами и вазочками, заполненными всякой снедью. И замыкал шествие грандиозный Думгар, ничего не несший, но придававший всему этому вес.

– Доброе утро! Как спалось? – приветливо улыбнулся Зелгу его кузен, король Тиронги Юлейн Благодушный, полагавший высшей королевской обязанностью пунктуально являться к столу.

– Прекрасно, – ответил молодой некромант, усаживаясь рядом с ним. – Представляешь, мне сегодня всю ночь снились две розовые жабы, летевшие к донжону в лучах закатного солнца. Одна жаба побольше, вторая – поменьше, но с каким-то старинным свитком во рту. И крылышки у них были, такие кокетливые, стрекозиные. Думгар, доброе утро, Думгар. Что у нас на завтрак? Я голоден, как каноррский оборотень.

Если бы невозмутимые каменные домоправители давали волю чувствам, то голем, несомненно, улыбнулся бы. Налицо явный прогресс, свидетельствующий о том, что герцог да Кассар, постепенно обживается в отчем замке и входит во вкус новой жизни. Еще недавно его высочество употреблял в сходных ситуациях фразу: «Я голоден, как нищий студент». Но жизнь брала свое, и Зелг постепенно забывал и о нищете, и о студентах, к вящему удовольствию верных слуг.

– Рад видеть вас в добром расположении духа, сир, – степенно ответил Думгар. – К утренней трапезе повара предлагают куру в медовом соусе, заливную рыбу фусикряку по фамильному рецепту князей Мадарьяга, рагу из овощей, а также печеных улиток, фруктовый пудинг и королевский омлет. Указанное меню достойным образом обрамлено соответствующими напитками.

– Как хорошо, – счастливо улыбнулся Зелг, придвигая к себе тарелку. – Начнем, пожалуй, с фусикряки. Князь говорил, что его прадед кого-то даже отравил из-за этого рецепта.

– Свою супругу, – не замедлил откликнуться всеведущий голем. – Несчастная вздумала поэкспериментировать на кухне и посягнула на святое: самовольно приказала добавить в число специй для соуса траву укрописа, который полностью нейтрализует все иные вкусы и запахи. Признаться, ваше высочество, за такое я бы и сам не помиловал.


Плохо, если жена умеет готовить, но не хочет; еще хуже – если она не умеет, но хочет.

Роберт Фрост

– Вот ее величество Кукамуна вовсе не представляет, где у нас расположена кухня, – задумчиво молвил Юлейн. – Не знаю, печалиться мне по этому поводу или радоваться. Если подумать хорошенько, то, пожалуй, радоваться. Все равно наши законы не позволяют казнить королев за испорченный соус. – И, помолчав, добавил с тоскою во взоре: – А жаль.

Сиреневый многоног Гвалтезий – бессменный распорядитель герцогских трапез – торжественно снял крышку с огромного овального блюда и помахал специальным веером в сторону своего господина, дабы тот смог оценить изысканный пряный аромат кушанья. Затем он приподнял блюдо на щупальцах и дал возможность полюбоваться сим шедевром, пока безжалостный нож едока еще не разрушил его безупречную форму в погоне за соблазнительным содержанием. И только потом отрезал герцогу внушительную порцию.

– Розовые жабы, розовые жабы, – бормотал между тем его величество Юлейн, слывший недурным истолкователем снов.

Дело в том, что года три или четыре тому князь Илгалийский прислал ему внушительную подборку старинных сонников – в счет карточного долга, как водится. И король со скуки изучил их от корки до корки.


Страшен не сон, а его толкование.

Александр Климов

– Знаешь, Зелг, – сказал он наконец, с наслаждением прожевывая кусочек фусикряки, – это вещий сон. Точно тебе говорю. Сии жабы снятся к ошеломительным новостям. К чему-то неожиданному и вместе с тем необычайному. Это крайне редкое сновидение. Кстати, о редкостном – я хотел тебя попросить…

– Не люблю я ошеломительных новостей, – пожал плечами его кузен. – Они меня пугают и настораживают. Скажи, а не может быть так, чтобы это были обыкновенные розовые жабы с крылышками, без всякого дополнительного смысла? Летят себе, и пускай летят. Мало ли какие у них могут быть дела?

– Может, у них там гнездо, – заметил князь Мадарьяга, появляясь на веранде. – Всем приятного дня.

Зелг расплылся в улыбке при виде царственного вампира, а вот Юлейн слегка побледнел. Он испытывал симпатию к Мадарьяге, считал его потрясающим рассказчиком и душой компании, но с некоторых пор предпочитал сидеть подальше. Это случилось после того, как одним не менее прекрасным солнечным утром вампир заметил королю, что сегодня тот выглядит еще аппетитнее, нежели обычно.

– Как настроение? – бодро спрашивал князь у молодого некроманта. – Боевое? Волнуешься? Нервничаешь немножко? Впрочем, что это я. Тебе ли, победителю Бэхитехвальда, переживать из-за таких мелочей? Вижу, аппетит у тебя прекрасный, а значит, ты настроен решительно.

Зелг подозрительно посмотрел на сияющего вампира. Противный внутренний голос уже вопил нечто невразумительное, сея панику, но несчастный Кассар все еще робко надеялся, что слова князя Мадарьяги имеют какое-нибудь простое объяснение, и наивно верил, что ничего страшного не произошло и грядущий день просто не может быть плохим. Он потряс головой, отгоняя ужасные подозрения, и обратился к голему:

– Думгар, я хотел бы поговорить с тобой относительно шпалер в моей спальне.

– Сир, – решительно отвечал великолепный домоправитель, – шпалеры, безусловно, важны. Но, с позволения вашего высочества, шпалеры подождут. Лучше обсудим ваш наряд. Я позволил себе заказать для завтрашнего знаменательного дня традиционную черную мантию, расшитую жемчугами, бриллиантами и кровавыми лалами; что же до головного убора, то, полагаю, вполне приличествует случаю малая герцогская корона с оторочкой из меха сфинкса. К этому ансамблю я рекомендовал бы строгий черный полированный скипетр и черно-красные сапоги из драконьей кожи. Простота и величие – так бы я охарактеризовал найденный образ. Или у вас есть иные пожелания?

– У меня? – уточнил Зелг, не веря своим ушам. – Ты уверен, что у меня должны быть пожелания?

– Вполне вероятно, мессир, – склонил голову голем.

В самые отчаянные минуты своей жизни молодой некромант не чуждался горькой иронии и становился невыносимо язвительным.

– Может, добавим несколько экстравагантных деталей? – спросил он, с содроганием припоминая, как выглядят малая герцогская корона и тот самый строгий скипетр.

Голем задумался.

– В этом есть рациональное зерно, милорд, – наконец признал он. – Сколько можно идти на поводу у демонов? Вы правы: пора наконец нам самим стать законодателями моды. Пожалуй, я предложу вам надеть накладные крылья из той же черно-красной драконьей чешуи с золотыми когтями. Сего драка лично обезглавил ваш славный предок Люкумболь Саласан да Кассар, о чем вы уже, несомненно, прочитали в семейных хрониках – том второй, со страницы тысяча триста семьдесят шестой по тысяча пятьсот девяносто четвертую. Полагаю, в накладных крыльях вы будете особенно внушительно смотреться на фоне судьи Бедерхема.

В скобках заметим, что небрежное упоминание о демонах не слишком взбодрило несчастного герцога.

Зелг заблеял. Его не спросили зачем, а так бы он пояснил, что это такой легкий смешок, которым гордый и отважный человек встречает смертельную опасность.

– Я как раз и хотел спросить, – некстати вставил Юлейн, – можно ли мне хоть глазочком взглянуть завтра на Суд? Я понимаю, что обычных людей туда не пускают, но формально я тоже имею право присутствовать, ибо мы с тобой кровные родственники. Я еще никогда не видел живого демона.

– Малоприятное зрелище, ваше величество, – заметил Думгар.

Если бы некое медицинское светило заботливо спросило сейчас герцога, что он ощущает, ему бы хватило симптомов на десяток серьезных болезней, известных науке, и парочку еще не известных. Так что оное светило имело неплохой шанс защитить диссертацию. Потому что Зелг отвечал бы подробно, обстоятельно и ничего не утаивая.

Собственно, он и открыл рот, дабы рассказать все, что думает, – честно, откровенно, без купюр. Признаться, наконец, что и ему известны отдельные просторечные, зато короткие и энергичные выражения.

Однако речи не получилось.

На террасе появилась очаровательная компания, состоящая из взволнованной мумии герцогского дедули, сосредоточенного и собранного доктора Дотта с полным набором сильнодействующих средств в черном саквояжике, а также жизнерадостного минотавра – единственного, чью душу не терзали тревожные предчувствия.

Такангор раскланялся со всеми присутствующими и, радостно потирая руки, устроился за столом.

Многоног-распорядитель бросился к нему, розовея от радости. Он, как и все до единого повара, находившиеся у него в подчинении, обожал достойного минотавра за то, что никакие события, печали и разочарования не лишали его аппетита. А что может быть приятнее для того, кто всю душу вложил в трапезу, как не полное, до последней крошки, поглощение оной! Гвалтезий преклонялся перед Такангором и почитал его, как древнее божество; ибо только древние божества, в его представлении, могли с такой ошеломляющей легкостью съедать обед, приготовленный на двадцать среднестатистических персон, и с надеждой осведомляться о добавке.


Повар мыслит порциями.

Эмиль Кроткий

Зелг окинул тоскующим взглядом пышущего жизнью и весельем минотавра и снова заблеял.

Узандаф Ламальва да Кассар подошел поближе и вгляделся в бледное лицо правнука.

– Ты уже знаешь? – спросил он осторожно.

Черный кожаный халат подплыл поближе, приготовившись оказывать первую помощь.

– Это все жабы, – бессвязно забормотал Зелг, – розовые жабы. Теперь я понимаю.

– При чем тут жабы? – изумилась мумия. – Нет, жабы в данном случае совершенно ни при чем. Это ты перепутал с историей о том, как боги Жаниваша создали неистребимую жабу Юцапфу и науськали ее на армию твоего достойного предка Барбеллы да Кассара, которая случайно проходила мимо и ненадолго задержалась в Жаниваше, прельщенная очаровательными пейзажами и сладострастными девами этой цветущей страны… Словом, вот когда Барбелла убил эту самую Юцапфу, тогда нас прокляли из-за жабы. Но она вовсе не была розовой. Чушь! Не верь тому, кто тебе сказал такую глупость. Юцапфа была цвета расплавленного золота, с тремя синими сверкающими глазками и липким ядовитым язычком – просто прелесть что такое. Можешь сам убедиться: из нее потом набили чучело, прибили к подставке и покрыли лаком. Она у нас где-то в подвале стоит, среди прочих чучел поверженных врагов; совсем не выцвела – это потому, что не пожалели отменного лака. Умели раньше делать, – ностальгически добавил он.

Молодой некромант, впервые услышавший о том, что является владельцем коллекции «мечта таксидермиста», бессильно откинулся на спинку кресла, и доктор Дотт несколько раз помахал рукавом халата, обвевая беднягу.

– Фусикряка сегодня определенно удалась, – заметил Такангор по существу дела. – Можно добавки?

Гвалтезий трепетно вздохнул и пододвинул своему кумиру центральное блюдо.

Король Юлейн, все это время пребывавший в глубокой задумчивости, внезапно вступил в беседу на стороне своего кузена.

– Нет, – сказал он, проявляя недюжинную сообразительность, – розовые жабы очень даже при чем. Полагаю, мы все сейчас услышим неожиданное и в чем-то ошеломляющее известие. Интуиция – у меня прекрасно развита интуиция с тех пор, как я обзавелся женой и тещей, – заметил он для ясности, – подсказывает мне, что кузен Зелг не знает о предстоящем завтра мероприятии, которое, как мне всегда докладывали, имеет огромное значение для мира и покоя в нашей стране. Полагаю, он ошеломлен и растерян.

– Полагаю, – проскрипел Узандаф, уставившись трагическим взглядом на дневное светило. Оно упрямо карабкалось вверх по небосклону, с каждой минутой приближая час полудня, и тянуть дальше было совершенно невозможно. – А вот если бы кто-то внимательно изучал семейные хроники и зубрил заклятия, то сейчас не лежал бы за столом с лицом дракона, который наклонился похлебать водички и получил под хвост заряд из магической приспособы. Например, я в твоем возрасте…

– Тоже не отличались особым прилежанием, ваша светлость, – заметил честный голем.

– Просто возмутительно, – заскрипел Узандаф, – в моем возрасте и положении все еще чувствовать себя неоперившимся юнцом только потому, что кто-то старше меня на несчастные несколько тысяч лет.

– Или потому, что вы все еще ведете себя подобно неоперившемуся юнцу, – не остался в долгу Думгар. – Прилично ли вам, в какой-то степени даже покойному, гоняться до самого рассвета за русалками? Не говоря уже о потасовке с кобольдом на прошлой неделе. Я также умолчу о вопиющем происшествии в кладовой. Какой пример вы подаете молодежи?


Старый лев словно бы обновился. Он обнаруживает все признаки молодого осла.

Станислав Ежи Лец

– Ха! – обрадовался Дотт. – Я ничего не слышал об истории в кладовой. Опять устраивал подпольные бега тараканозомби? То-то ты сегодня аж подскакивал.

Думгар вперился в мумию прокурорским взглядом.

– Я бы желал услышать подробности о бегах, если это возможно, – сказал он тоном, не предвещающим виновнику событий ничего хорошего.

– А что бега? Кому они интересны – эти бега? Вернемся же к семейным хроникам, – торопливо предложил Узандаф, некстати припоминая, как его, еще мальчишку, непреклонный домоправитель запер в чулане на целый день, застукав на похищении бутылочки мугагского и попытке распития оной.

Ему, конечно, нашлось бы что возразить. Он мог воззвать к рачительности Думгара, к его стремлению сохранить и приумножить господское добро. А что есть выигрыш на тараканьих бегах, как не это самое сохранение и приумножение фамильного состояния? Правда, заодно пришлось бы признаваться, что он применил «научный подход» – попросту говоря, смухлевал. А этого достойный голем уже не одобрил бы.

– Эти ваши… наши семейные хроники – это пособие для начинающих деспотов, тиранов и извращенцев, – взвыл Зелг, которого, как обычно, подвело слишком живое воображение.

Он представил себе зомби-тараканов, грустно ковыляющих по полосе препятствий, и мириться с действительностью сделалось еще труднее. Не помня себя от горя, он вгрызся в куриную ножку.

– Правильно! – обрадовалась мумия столь верной характеристике. – А ты кто есть, внучек? Ты же и есть потомственный деспот, тиран и извращенец, проклятый в каждом поколении.

Зелг крепко зажмурился.

– И потом, – щебетал дедуля, выходя на финишную прямую, – подумаешь, неделя Бесстрашного Суда. И глазом не моргнешь, как все закончится. Меня тоже пугали: дескать, трудно пережить, трудно пережить! Чепуха! Я даже за твоей прапрабабкой успевал приударять. И на Бедерхема всегда можно положиться, он еще никого не подводил.

– А кто таков этот Бедерхем? – спросил молодой герцог, в глубине души понимая, что это явный перебор и уточнять не следовало. Что-то подсказывало ему, что ответ его не порадует.

– Адский Судья – Обладающий даром пророчества, барон, Повелитель Огненных пустошей и Ядоносных озер, Бедерхем Вездесущий, прозванный Немилосердным, – пробасил Думгар, в то время как мумия Узандафа бочком-бочком пыталась улизнуть с террасы, покидая поле боя, пока дотошный голем не приступил вплотную к теме бегов. – Я так понимаю, милорд, что персоны, обязанные всесторонне подготовить вас к завтрашнему мероприятию, даже не заикнулись вам о том, что в двенадцать часов дня летнего солнцестояния начинается неделя, в течение которой вы вершите суд над теми, кого все иные судить не смеют.

– Вопрос, очевидно, риторический, – заметил Мадарьяга, вперив укоризненный взгляд круглых ярко-оранжевых глаз в смущенную мумию.

– Милорд Зелг, кажется, лишился чувств, – раздался бодрый голос Такангора.

– Лишился, – подтвердил доктор Дотт, накапывая в стаканчик порцию какой-то дымящейся дряни.

– Тогда передайте мне, пожалуйста, его порцию фусикряки, – продолжил добрый минотавр. – У него все равно безнадежно испорчен аппетит.

ГЛАВА 3

Судопроизводство в Ниакрохе развивалось по-разному и везде имело ярко выраженные национальные особенности.

Лучше всего дела обстояли у диких народов и в слаборазвитых странах вроде Юсы, Ниспа или Желвацинии. То есть там, где до сих пор существовали по принципу «око за око, зуб за зуб», где прав всегда был сильнейший, а самые запутанные дела решались в ритуальном поединке между истцом и ответчиком, с возможным вмешательством свидетелей с обеих сторон. Очень популярны были здесь прогрессивные способы расследования вроде хождения обвиняемого по раскаленным углям, гадания по совиным крикам – если сова не замыкалась в упорном молчании, толкования снов и погодных явлений, прыжков с отвесных скал и игры в кости. Доказательством вины могли служить кривая улыбка наглой соседской собаки, внезапное облысение никому неведомой девы, вожжа, попавшая под хвост, или забродившее вино.

Все то же самое могло стать и причиной для оправдания.

Во всяком случае, никто не морочил голову участникам судебного процесса такими сложными понятиями, как присяжные заседатели, обвинитель, защитник или опротестование. Решения вождя (старейшины или капитана пиратского судна), какими бы диковинными они ни были, не пересматривались и обжалованию не подлежали.


Командир сказал «хорек», и никаких сусликов.

Армейская мудрость

Возможно, время от времени случались недовольные подобным пониманием правосудия, но узнать их мнение мог только кассарийский некромант с его нестандартной способностью общаться с усопшими.

В странах же цивилизованных отправление правосудия становилось жуткой головной болью для всех участников означенного процесса.

В самом деле: хорошо быть честным и неподкупным судьей, если ты принимаешь в производство дело о хищении козы. Или тяжбу горожан о том, кто должен заплатить за разбитый в драке кувшин – тот, кто бил; тот, о чью голову кувшин разбили; или хозяин харчевни, подающий вино в столь некачественных сосудах – бьешь, бьешь им, а противнику хоть бы хны. Можно обязать ответчика жениться на соблазненной им девице, коли та предоставит достаточно доказательств, как то: любовные письма, компрометирующие предметы, свидетелей процесса. Можно даже решить проблему наследования и в случае со спорным завещанием, и в случае, когда оного в помине нет.

Все можно сделать по закону и справедливости, но при том лишь условии, что ты имеешь не формальную, а реальную власть, чтобы судить.

В Ниакрохе же все было сложнее и запутаннее, чем кажется на первый взгляд.

Кто согласится решать спор между оборотнем и циклопом? Кто посмеет выступить обвинителем против опытного мага, славного своим неуживчивым и склочным характером? Кто посмеет сообщить дракону, что он, дракон, не прав, а потому обязан компенсировать мирным поселянам потерю трех быков и десятка овец? Кто посмеет во всеуслышание заявить вампиру, что он должен сочетаться священными узами брака с мумией, ибо та две тысячи лет хранит его папирусы с пылкими признаниями, писанные в юности, и теперь желает выйти замуж за возлюбленного. Вспомнила наконец имя и фамилию!

Кто установит пределы самозащиты для василиска?


Одни проглатывают обиду. Другие – обидчика.

С. Крытый

Кто сумеет разобраться в деле о торговле мертвыми душами к вящему удовольствию пострадавшей стороны?

И кому присудить замок, если потомки считают, что он их по праву, а усопший владелец еженощно является к судье и не дает ему спать, гремя цепями и шурша саваном?

Опасно быть судьей на этом свете, господа.

В Аздаке, Лешвеке, Таркее, Лягубле и славной Тифантии, как могли, боролись с возникшими трудностями, всяко пытаясь соблюдать законность. Приглашали в качестве судей существ бессмертных. Особо приветствовали призраков, которым сложнее всего нанести непоправимый вред. Однако призраки, в силу своей призрачной, легковесной сущности, вовсе не торопились поступать на государственную службу, которая многим из них и при жизни надоела хуже горькой редьки. Опять же, далеко не все привидения добросовестно исполняли возложенные на них обязанности, а никаких особых рычагов контроля и управления ими у правительства не обнаружилось.

Как-то выходили из положения при помощи странствующих рыцарей и романтических героев. Они отважны, честны и неподкупны, но непоседливы до ужаса. Их манит ветер странствий. К тому же им привычнее решать споры с мечом в руке, а перекладывать пыльные бумажки – смерти подобно. И их, бессребреников, даже не заманишь высоким жалованьем. Звон монет не трогает их душу.

В Тиронге обо всех этих проблемах давным-давно забыли.

С тех пор как братья Гахагуны, воин и чародей, покорили эту страну и стали править ею вдвоем, судебные разбирательства людей и безобидных существ иного происхождения вели люди. Всех иных судил сам король-некромант, могущество которого было столь велико, что ни один дракон, вампир, чародей или оборотень не рискнул бы против него выступить. А если и случались время от времени попытки восстать против его воли, он пресекал их так свирепо и безжалостно, что отбил охоту к неповиновению даже у самых отъявленных безумцев.

Тайная Служба Тиронги считалась лучшей в мире, и прочие государи присылали своих специалистов поучиться у булли-толлийских коллег.

А Кассария сама служила лучшей защитой своему повелителю: в ее пределах он был почти что всемогущ. И поскольку верховный судья королевства никогда не испытывал страха перед теми, кто являлся выслушать его волю и закон, то и суд его прозвали в народе Бесстрашным.


* * *

– Вот же у тебя закладка лежит, с пометкой: «Совершенно секретно, внимательно прочитать», – ворчал дедуля. – Я для кого эти записки притащил на собственном старческом горбу? Для тараканов-зомби? Подробный отчет о проведении дня Бесстрашного Суда в восемь тысяч сто двадцать третьем году от Сотворения Ниакроха. Свежайшие новости, актуальный опыт! – возопил он, начисто игнорируя тот факт, что на дворе стоял год одиннадцать тысяч двухсот третий все от того же сотворения и актуальность текста слегка подрастерялась за истекший период.

– Я думал, это уже история, какие-то древние манускрипты, – слабо защищался Зелг. – Решил изучить на досуге, как-нибудь позже. – Тут он вспомнил, что лучший способ защиты – нападение, и продолжил укоризненно: – Это же какой толщины фолиант – я его в одиночку и поднять не в состоянии. Мне в голову не пришло, что это на самом деле кто-то должен читать.


Небывалая толщина этого отчета надежно защищала его от опасности быть прочитанным.

Уинстон Черчилль

Он лежал на кровати с мокрым полотенцем на голове. Время от времени доктор Дотт дул на это полотенце, и оно становилось ледяным.

Князь Мадарьяга сочувственно вздыхал в кресле. Думгар возвышался в изголовье кровати своего господина. Рядом, на маленькой табуреточке, сидел Карлюза и восторженно глядел на Узандафа, готовясь записать в тетрадку полезные наставления молодым некромантам.

– Вот, – сказала мумия, – бери пример с троглодита. Сидит зубрит, конспекты пишет. Книг не взвешивает, сразу читает. И вообще, никак в толк не возьму – что тебя так взволновало?! Ну, посидишь посреди двора на парадном троне, попринимаешь прошения. Пару раз стукнешь скипетром для большей убедительности. Глазом свирепо зыркнешь.

Тут дедушка критическим оком посмотрел на несчастного Зелга и сам себе возразил:

– Да, зыркать ты еще не потянешь, ну да не беда. Вот и Мадарьяга тут, и Думгар. Такангора посадим по правую руку, а я встану сзади. Надо будет прожечь кого гневным взглядом – я ему так аккуратненько за хвост просигнализирую – он всех испепелит. В случае крайней необходимости напустим на посетителей Кехертуса или этого… хе-хе-хе… энтузиаста – Мардамона. Он им живо пыл поумерит. А ты сиди, брови сдвигай да хмурься. В чем трудности?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27