Некромерон (№1) - Некромерон

– Нравится? – донеслось из-под каменного свода.

Зелг встал в боевую стойку, судорожно соображая, умеют ли пауки творить заклинания, даже если они не простые пауки, а временно принявшие в целях маскировки эту форму некроманты.

– Милорд да Кассар, собственной персоной, – продолжал некто из-под потолка. – Какая честь. А я думал, что следует ждать чародея Карлюзу или этого мясника Такангора.

– Неужели вы читаете брутальный «Красный зрачок»? – вопросил Зелг, не видевший иных причин такой однобокой и в корне субъективной информированности.

– Сюда больше никто не хочет оформлять подписку, – вздохнул паук в своем укрытии. – Эти впечатлительные дамочки так подмочили мою репутацию, что только головорезы из «Красного зрачка» согласились на доставку на дом. Или вы думаете, у меня сформировался такой ужасный вкус в одиночестве и враждебной обстановке? Я бы, конечно, предпочел «Многоногий сплетник» плюс приложение с забавными головоломками. А что, минотавр – и не мясник?

– Нет, – ответил некромант. – Достойный и благовоспитанный молодой человек.

– Все может быть. А как насчет Генсена?

– Это он в порядке самозащиты.

– А паялпа?

– Каждому нужно время от времени самовыразиться.

– Почему-то мне запрещают самовыражаться. Вас вот привлекли с этой целью…

– Знаете, – сказал Зелг, – мне даже неловко. Но наш профессор психологии в Аздакском королевском университете выдвинул любопытную теорию о том, что в одиночестве у любого существа возникает определенный синдром… эээ-э…

– Синдром паука, – подсказал голос. – Не стесняйтесь, я слышал эту теорию. Меня она не касается.

– Хотите поговорить об этом? – спросил герцог, слышавший от того самого профессора, что именно так нужно начинать переговоры во время конфликтных ситуаций. И только тут у него возник вполне закономерный вопрос: – Позвольте, а откуда вы узнали, что я не ваш товарищ, а Зелг да Кассар?

– Узнал… А как паук пауку я вам скажу одну очень умную вещь, только вы не обижайтесь. Двум паукам на такой маленькой жилплощади не разойтись, так что мой вам искренний совет: возвращайтесь в человеческий облик. Так оно вернее будет. Ваш черно-желто-полосатый наряд рассчитан на восторженных и любвеобильных дам, а вот на меня он действует, скорее, как раздражитель.

– Как скажете. Я думал, он будет способствовать.

– Ошибались.

Зелг-паук покрутился на месте, эффектно окутался серебристым дымком и принял свой естественный облик.

– А вы не робкого десятка, – отметил хозяин пещеры. – Обычно слухи о людях вашего ранга немилосердно преувеличивают достоинства и преуменьшают недостатки. А с такими, как я, поступают прямо противоположным образом. Признайтесь, наговорили вам про меня всякого.

– Не то чтобы всякого. Скорее неутешительного.

– Что вы стоите? Садитесь, располагайтесь на паутине, она чистая. Чувствуйте себя как дома.

Зелг воспользовался любезным приглашением и опустился в паутину, как в гамак. Оказалось, что нить пружинит и совершенно не липнет к одежде и рукам, как он предполагал. Он легкомысленно покачался взад-вперед.

– Удобно?

– Неплохо. И вообще пещера сухая, уютная, по полу никто не шуршит, пахнет приятно. Признаться, я рассчитывал на другое зрелище. И, если быть до конца откровенным, на другой прием.

– А я ждал этой встречи, хотел ее, – ответил паук. – Беда в том, что амазонки меня опередили, и теперь я не знаю, какими обязательствами вы связаны. Вот это проблема.

– Ну, в общем, да, – не мог не согласиться честный некромант. – А зачем вы меня ждали, любезный?

– Не для разнообразия же рациона, – хмыкнул паук. – Вот ответьте мне на вопрос: о чем вы мечтали в детстве? Если это не секрет, конечно.

– Не секрет, – огорчился Зелг. – В детстве я не мечтал. Герцогиня Ласика и Ренигар да Кассар, моя маменька, была категорически против этого бесполезного и вредоносного времяпрепровождения. Нет, ну мечтал, конечно втайне, стать странствующим рыцарем, армиями командовать. Но тайком, как-то украдкой. Теперь я гораздо больше мечтаю, чем в детстве, – признался он.

– А как же герцогиня?

– Она в лучшем мире, и теперь это его проблемы. Было у меня искушение – поднять ее и вопросить: так существуют Кассария и моя некромантская сила или нет? Но потом решил, что это неприлично…

– Да вы, батенька, гуманист. Добрая душа. А я вот свою маменьку съел после того, как она мне запретила охотиться на людей. Правда, перед этим она запретила мне водить дружбу со змеями, возвращаться в логово на рассвете и позднее, а чтобы непременно в темноте; дразнить монахов из соседнего храма; лазить по крыше замка барона фон Лоха – северного соседа через пролив, потому-де он каждый раз грозился разорить наше родовое гнездо в своем лесу. И мечтать тоже, как и ваша.

– Но это же мать! – вскричал потрясенный Зелг. – Она же из лучших побуждений, чтобы защитить вас, несмышленого, от трудностей жизни. А вы…

– Наши традиции это допускают, – сухо заметил паук. – В вечном споре отцов и детей прав тот, кто крупнее.

Природа всегда сильнее принципов.

Д.Юм

– Но почему не попытаться понять друг друга? – заломил руки несчастный некромант, которому уже стал симпатичен невидимый его хозяин. И вдруг такой поворот.

– Кстати, хорошо, что вы об этом заговорили. Как раз с вами я бы хотел достичь взаимопонимания.

– Собираетесь подкупить меня, чтобы я оставил вас в покое и нарушил слово, данное мною несчастным женщинам?

– Несчастным? Хмм. Не рассматривал их с такой точки зрения. Как говорила моя покойная мама, все неприятности в мире от женщин. Вы угадали ровно наполовину: подкупить я вас желал бы, а вот «оставить в покое»… Нет, дело в другом.

Зелг встал с паутины, как бы невзначай одернул перевязь, поправил меч, припомнил наставления Узандафа. Кто знает, что на уме у монстра, истребившего треть поселения амазонок и свою родительницу на закуску?

– Я готов к переговорам, – сообщил он.

– Мужайтесь, – посоветовал паук. – И не совершайте резких движений. Я иду.

В глубине пещеры кто-то зашевелился. Звук был мягкий, но очень тяжелый. Герцог только-только успел подивиться тому, что звуки, оказывается, бывают тяжелыми и легкими, как его собеседник вылез на свет. Его давешнее предупреждение не делать резких движений было совершенно бессмысленным: Зелг от неожиданности не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, не говоря уже о большей активности.

Паук был грандиозен и великолепен. Черный как смоль, покрытый густой блестящей шерстью. Его лапы – каждая толщиной со ствол среднего дерева – удерживали на весу огромное тело. Было очевидно, что одним ударом он вполне способен поразить не только рыцаря, но и коня, на котором тот будет сидеть.

Ряд черных сверкающих глаз уставился на некроманта.

– Болтаем, болтаем, – сказал паук, – а до сих пор не познакомились как следует. Разрешите представиться, я – Кехертус, к услугам вашего высочества.

– Ааа… эээ… весьма приятно… эээ…

– Заметьте, что вы рисковали, явившись сюда в облике моего слабосильного собрата, – заметил Кехертус. – Мы не слишком церемонимся с мелкими конкурентами.

– Это я уже вывел из ваших детских воспоминаний.

Паук раскрыл ужасные клыки, размерами и формой походившие на крестьянские плуги (сорвалась и звучно шлепнулась на землю крупная капля ядовитой слюны), и захохотал:

– А мне импонирует ваше чувство юмора, герцог. Из вас получился бы неплохой паук.

– А из вас – некромант.

– Ближе к делу. У вас есть войско, несколько могущественных союзников, талантливый генерал, прекрасная наследственность и, как оказалось, редкий дар. Отсюда вопрос: мир завоевывать будете?

– Зачем мне мир? Что я с ним буду делать?

– Не скромничайте. Такие возможности не должны пропасть втуне. Предлагаю еще одну: меня. Я бы охотно во всем этом поучаствовал. Как боевая единица я… вы сами видите. Для пропаганды и агитации среди мирного населения и солдат вражеских армий – тоже пригожусь. Может, есть какая-нибудь должность, а?

Зелг смешался:

– Да какая у меня армия? Стрелков не хватает, ветераны ушли на покой, тяжелая пехота – это же не тяжелая пехота, а кошкины слезы; тем более что Иоффа останется в Виззле с Альгерсом. Бумсик и Хрюмсик тоже. Повар нам вот был нужен…

– Да я и приготовить, если нужно, могу, – заволновался паук, не ожидавший столь низкой оценки своих великолепных боевых качеств. – Из подножного, так сказать, корма.

Герцог мгновенно вообразил огромного паука в фартуке и поварском колпаке, с половниками в четырех лапах, которыми он размешивает суп из амазонок в походном котле на двести персон.

Зелгу стало плохо, и он бессильно опустился в гамак из паутины.

Паук напряженно ждал ответа, но вид раскрывающихся клыков как-то не способствует мыслительным процессам.

– А зачем вам вообще это нужно? – спросил некромант. – Живете тихо, укромно, никто вам не угрожает.

Кехертус романтично постучал передними лапами по полу:

– Это, можно сказать, мой единственный шанс выйти в свет, людей посмотреть, себя показать.

– Попробовать всех на вкус, – не удержался герцог от язвительного замечания.

– Зря вы так, – огорчился паук. – Это я от безысходности и тоски. Я об ином мечтал. Вы мне не верите, что ли?

– Верю, верю, – поспешно согласился Зелг. Кехертус покачался из стороны в сторону, словно в такт неслышной музыке.

– Я с детства мечтал стать путешественником: пересекать пустыни и горы, пускаться в странствие через моря и океаны. Может, даже моим именем назовут какую-нибудь речушку или лесок. Поймите, моя нынешняя жизнь черепа выеденного не стоит! А сколько еще долгих и нудных веков мне прозябать здесь в одиночестве и непонимании, на диете из амазонок… Потом наступит старость, дряхлость. Вспомнить нечего будет. Я стану безымянным прахом, как мои предки, и никто не всплакнет обо мне, никто не вспомнит. Я так не хочу!

– Тоска, – согласился добрый Зелг, потрясенный до глубины души обрисованной пауком картиной. – Но зачем вам наше войско? Что мешает вот прямо сейчас и отправиться в путь?

Кехертус огорченно присел на всех лапах.

– Разве не очевидно, что этот жестокий мир жаждет моей смерти? Мне нужен надежный союз, и союз с тем, у кого нашли дружескую поддержку многие странные существа. Я все продумал и взвесил. Только на фоне вашей компании я не стану слишком выделяться. Э?

Герцог подумал, что это комплимент, но комплимент сомнительный. А еще он с трудом мог представить себе, как станет управляться со столь своенравным и могущественным созданием и как тот найдет общий язык с остальными. Нет, невозможно.

– Послушайте, – быстро сказал он. – Я разделяю ваше горе, но только по первому пункту. Давайте договоримся, что я помогу вам выбраться отсюда живым и скрою этот факт от амазонок. А дальше – ступайте куда хотите. Это уже другая история.

Паук негодующе приподнялся на задних лапах и ревниво заявил:

– Мессир, вы не представляете, от чего отказываетесь. Ваших амазонок еще в помине не было, как и прочих прямоходящих, а мои предки уже охотились на все, что шевелится.

Он уполз в темноту, и оттуда до герцога доносился его обиженный голос:

– Знал, что с людьми трудно договориться, знал. Но не представлял, что это так сложно.

Он снова появился в круге света, держа в передних лапах увесистый мешок, сплетенный из паутины. Мешок он бросил к ногам Зелга.

– Вот – золото! Вы, люди, его боготворите. Предлагаю сделку. Кехертус платит, и платит щедро, а вы его берете с собой в качестве спутника.

Некромант с удивлением оглядел подношение. Золотые монеты и украшения тускло просвечивали сквозь прозрачный материал паутины. Думгар непременно бы оценил этот дар, ибо в сундуке амазонок сокровищ было даже на самый поверхностный взгляд меньше. Но не золото решило исход дела.

Зелг вспомнил внезапно и совершенно отчетливо, как его собственная матушка пророчила ему скучную и унылую будущность. Представил, что теперь бы он сидел на кафедре и проверял гоблинские сочинения; ежедневно обедал в мерзкой харчевенке и экономил на всем, чтобы однажды жениться по расчету и взять приличную девицу с приличным приданым. Он вообразил себе жизнь без Думгара и доктора Дотта, лекарственной бамбузяки и мугагского вина; костеланг скелетов, хлопающего над головой черного с серебром знамени Кассарии и сладкого вкуса победы на потрескавшихся губах; без Такангора, и Карлюзы, и мумии дедушки. Без Бумсика и Хрюмсика, наконец. Без веснушек и голубых глаз?!! Врагу не пожелаешь такой судьбы.

– У нас дисциплина, – сказал он строго. – Дружеские, уважительные отношения, взаимовыручка, но при этом жесткие требования ко всем без исключений. И от меня вам не удастся избавиться так же легко, как от вашей маменьки.

– Далась вам моя маменька! – вскричал довольный паук. – Считайте, что это моя справедливая сыновья месть за папеньку. Пришел домой после тяжелого трудового дня, усталый и сонный, был коварно убит и скушан супругой – без всяких угрызений совести, между прочим. Каково? Что бы вы делали на моем месте?

С точки зрения биологии, если что-нибудь вас кусает либо грызет, оно скорее всего женского рода.

Скотт Круз

– Наука при всех ее успехах еще не пришла к выводу, что нужно делать в подобных ситуациях…

– А ведь он ее любил, всю душу в это понятие вкладывал. Я вам больше скажу…

– Вот что, – решительно прервал его Зелг, – давайте оставим хотя бы несколько тайн на долю других исследователей. А мне вполне достаточно того, что я сегодня узнал о семейной жизни пауков.

– Так мы договорились?

– Да, договорились. Только как быть с амазонками? Они, видите ли, ждут меня снаружи.

– Давайте я вылезу первым, и вы их никогда больше не увидите.

– Нет-нет, так не годится. Я слово дал. Исключено, слышите?

– Слушаюсь и повинуюсь, – сказал Кехертус. – Тогда я собираю самое необходимое и ухожу через крышу. Тихо, на цыпочках.

– Ночью.

– Само собой.

– А я объявляю вас павшим в смертельном поединке.

– Как вам будет угодно. Можете рассказать, как я корчился и катался по полу, как истекал кровью на костях невинных жертв. Женщины это любят – это проливает свет и сладость на их души. Опять же, укрепит ваш авторитет.

– Думаете?

– Уверен. Спросите у своего доктора Дотта.

– Почему – у Дотта?

– В «Красном зрачке» писали, что он жуткий ловелас. Или опять приврали?

– Пожалуй что нет.

– Ну, пожелайте мне удачи.

– Всего хорошего, – попрощался Зелг, у которого голова шла кругом от всех этих событий.

– До скорого, – сказал паук. – Вы не пожалеете, это был правильный выбор.

* * *

Выход из пещеры был триумфальным. Амазонки кидались Зелгу на шею, порывались нести его на руках в селение и там приветствовать как спасителя чести, славы и самой своей жизни. Они стучали копьями о круглые бронзовые щиты, гортанно выкрикивали его имя и вообще вели себя так, что честному герцогу было не по себе. Совесть грызла его, как стая изголодавшихся комаров, но отступать было поздно.

Он со слабой улыбкой махал девам рукой и слегка раскланивался.

– Что-то с тобой странное, мальчик мой, – всполошился Мадарьяга. – Уж не ранил ли тебя этот хищник?

– Нет. Хуже.

– Что может быть хуже?

– Я завел себе паука. То есть не себе, а всем нам. Принял его в армию. Не то поваром, не то картографом. Не то боевой единицей. Еще не понял.

– Доктор, а ну-ка пощупайте ему пульс, – потребовал вампир.

– Зачем? – удивился призрак.

– Больные это ценят.

– Ваша правда. Но мессир здоров, просто чем-то обескуражен. Как по мне, все складывается просто прекрасно.

– Подслушивали? – задохнулся Зелг, сам не веря в столь вопиющее обвинение.

– Само собой. Должен же кто-то контролировать ситуацию, – вмешался Думгар. – Мессир, мы слишком дорожим вами, чтобы просто так, без всякого прикрытия отпускать в неведомое. Поздравляю. Вы действительно сделали правильный выбор. Этот Кехертус стоит сотни амазонок.

– Кстати, об амазонках… – подошел Такангор, оттесняя рвущихся к телу победителя дам. – Мадамы, позже, позже. Раздача памятных подарков состоится через несколько часов, а теперь герцог хочет отдохнуть. Мессир, нужно что-то делать. Они рвутся к вам в армию.

– Кто? – в ужасе спросил герцог.

– Анарлет, Таризан, Барта и еще двадцать девочек, – пояснил минотавр. – Если мы их примем, то меня в тот же день уволим. Замучили.

– Да уж, – ухмыльнулся вампир. – Не дают бычку прохода: «Милорд Топотан, а что бы вы делали, если бы в темных и мрачных закоулках вашего лабиринта вам встретилась одинокая и беззащитная амазонка?»

– Я им объясняю, что прежде всего амазонке бы встретилась маменька, которая терпеть не может чужих в своем доме. Яблоки у нас воруют, – сказал Топотан. – Кирпичи. Маменьке, правда, все равно, лабиринт разбирают или в гости пришли. Голову оторвет и скажет, что так и было.

– Помогает? – слабо спросил некромант.

– В том-то и беда…

– Что же делать?

– Скажем, что берем оплату только скелетами. Как и договаривались.

– Можно сказительствовать, что мессир поставит на службу упуцканного им насекомого, – предложил Карлюза, почесывая пальчиком ухо.

– Карлюза, ты гений, – расцвел Дотт.

Гений – существо, способное решать проблемы, о которых вы не знали, способом, который нам не понятен.

Ф. Кернан

– Талантливский и состоятельский есть, – скромно признал троглодит. – Имею грибиную плантацию.

– Да-да, мы знаем, – торопливо откликнулся герцог. – А что, неплохая идея. Им этот паук поперек биографии давным-давно, вряд ли они согласятся иметь его товарищем по оружию.

Когда три верховные амазонки явились в шатер, в котором после трудов праведных отдыхал Зелг, вид у них был торжественный и праздничный. Произнеся все приличествующие моменту слова благодарности и восторга, они с ходу, без экивоков предложили себя в качестве воинов новой армии кассарийского некроманта.

– Нет, нет, нет, – сопротивлялся Зелг.

– Да, да, да, – настаивали амазонки. – Вы увидите, как это выгодно. Мы рвемся в бой, мы полны сил, мы в самом расцвете нашей молодости и красоты.

Почему-то все это сообщалось уже Такангору.

– Да, милорд Топотан, – проворковала Таризан, кокетливо беря минотавра за хвост, – а правда ли это, что отдельные жестокие и кровожадные минотавры имеют сразу несколько жен?

– Нет, – отрезал Такангор, косясь в сторону выхода.

– А вы не думали, что стоит подать пример?

– Мы немедленно отправляемся в обратный путь! – рявкнул Зелг, чувствуя, что вот-вот потеряет лучшего своего полководца. – Нас ждут великие дела. Мы забираем с собой ваших павших сестер и их убийцу. Я призову паука из потустороннего мира, дабы он верной службой искупил нанесенную вам обиду.

– Вы знаете, барышни, у меня всегда было много жен, – плотоядно облизнулся Мадарьяга. – И всегда не хватало.

Заколыхался полог шатра.

– Их что, не учили прощаться? – изумился Дотт. – Правильно говорят, что сердце красавицы склонно к измене…

* * *

– Ты полагаешь, нам было мало Бумсика и Хрюмсика? – уточнил Узандаф, припадая к окуляру глядельного выкрутаса. – Разнесут всю усадьбу, я чинить не стану.

– Полно, дедушка. Кехертус очень милый и трогательный. Ранимый. Мечтает о дальних странствиях. Просто не знаю, как ему сказать, что в ближайшее время мы никуда не двинемся. У меня другие планы.

– Где-то я это уже слышал.

– Дедушка, мы сами кузнецы своей судьбы.

– Кузню купи сперва.

– Дедушка, я хочу отдохнуть, привести в порядок мысли.

Путешествия формируют ум и деформируют брюки.

Морис Декобра

– Путешествия этому очень способствуют. Организуют, я бы сказал.

– Что мы будем делать вне Кассарии?

– Ты только выйди за ворота, а приключения не заставят себя ждать. Ты помечен судьбой, малыш. Скажи спасибо за каждый час, который пройдет без невероятных событий и подвигов.

– Мне не нравится такой распорядок.

– Пиши жалобу.

– Дедушка, ты черств и жесток. Тебе никто этого не говорил?

– Твоя правда, пощупай меня. Я зачерствел лет триста – четыреста тому. Ну что с тобой, малыш? Я же вижу, что тебе худо…

– Я боюсь.

– Фухх, хвала Тотису. Так бы сразу и сказал. Это вполне нормальное явление, все боятся, на кого ни кинь. Я думал, ты заболел.

– Такангор не боится!

– Генсена, может, и нет. А вот маменьки!

– Твоя правда. Думгар?

– Боится. Страшно боится снова стать ненужным и прозябать в пустом замке.

– А Кехертус?

– Обыденности и безвестности.

– Все-то ты знаешь. А ты сам боишься?

– Конечно, дитя мое, конечно, Бэхитехвальда. Время летит быстро, все может статься. Если уж Книга Закона сама пришла к тебе – это неспроста. Нельзя закрывать глаза и думать, что тебя никто не найдет. К тому же все в этой жизни происходит не случайно. Ты знаешь, что мы с Кехертусом прочитали еще одну страницу?

– Что?

– Не переспрашивай, как попугай твоей бабушки. Тот тоже исполнял арию горного эха. Раздражал ужасно. Я из него потом суп сварил.

– Из меня суп не получится.

– Не заставляй меня задумываться над рецептом…

И Узандаф Ламальва да Кассар нежно потрепал внука по плечу:

– Садись, Зелг. Поговорим.

– Лучше сразу объясни, каким образом Книга Закона попала в лапы к Кехертусу.

– Я предложил осмотреть библиотеку, при условии, что он не станет питаться ее сотрудниками. Он с восторгом принял предложение и проявил себя как тонкий ценитель искусства и литературы. Знаешь, он много читал, этот твой паук.

– С ума сойти! – всплеснул руками герцог. – Паук-искусствовед.

– А потом я вспомнил, что все закономерно и случайностей не бывает, и попросил его просмотреть Книгу. Он увидел только один текст на знакомом языке и любезно его перевел.

– Кто еще знает об этом, кроме тебя и самого Кехертуса?

– Ну как тебе сказать…

– Я знаю, – вклинился в разговор доктор Дотт. – Думгар, Такангор, Карлюза, Крифиан… Вся компания.

– Почему мне не сказали? – спросил Зелг грозным голосом кассарийского некроманта.

– Хотели морально подготовить.

– Считайте, что вам это удалось как нельзя лучше. Что он прочитал?

– Вкратце?

– Если можно.

– Гляди ты, обиделся, – хмыкнул дедуля. – Тебя же, балду, берегли от лишних переживаний. Он прочитал, что девятого и последнего члена отряда нужно искать на родине у Карлюзы, в подземельях Сэнгерая. Там обитает Хранитель. И я позволю себе высказать допущение, логично вытекающее из всего, что нам известно: тот, кто тебе нужен, – дракон.

– Ну да, ну да, как раз дракона мне и не хватает.

– В любом случае тебе нельзя засиживаться дома. Нужно постранствовать по миру, поднакопить опыта…

– Карьеру сделать?

– Не помешает, внучек.

– Хорошо, я подумаю.

– Мессир, – на пороге библиотеки возник Думгар, – там у ворот собралась толпа просителей.

– Каких еще просителей?

– Прослышав о том, что милорд Зелг в один день избавил амазонок от страшного недруга, все несчастные и обездоленные кинулись искать у вас помощи и защиты. По словам Птусика, к замку двигаются несколько посольств от сопредельных государей. Полагаю, будут предлагать всякие авантюры и сулить бешеные деньги.

– Какие авантюры, Думгар?

– Убить кого-нибудь тайно, свергнуть правительство, основать орден… мало ли что еще?

– Какая чушь, гоните их в шею.

– Эти добрые люди не понимают простых слов. Решетку уже ломают. Прикажете спустить на них Бумсика и Хрюмсика?

– И хор пучеглазых бестий!

– Вот теперь ты видишь, внучек, как твои бедные предки стали кровожадными и жестокими?

– Дедушка, я беру назад все несправедливые слова. Дотт, ты тут?

– Вообще я собирался погонять просителей, но если у мессира есть поручение…

– У мессира оно есть. Собери в тронном зале всех вельмож. Я хочу обсудить с ними план дальнейших действий.

– Господин Кехертус входит в число вельмож?

– Само собой.

– Ему будет приятно это услышать…

* * *

Такангор спасался от поклонниц на заднем дворе замка, в тени деревьев, ветви которых служили убежищем для Птусика и его собратьев. Минотавр точил свой боевой топор и мечтательно глядел на восток. Он думал, что смотрит туда, где далеко, за полями и реками лежит его родной дом, но на самом деле немного ошибся. Ему нужно было смотреть на запад. Правда, тогда солнце немилосердно слепило глаза, а это было уже не поэтично и совершенно не соответствовало мирному настроению генерала.

Рядом с ним примостился маленький троглодит, греющий на солнце хвост, пострадавший в прошедших битвах. Время от времени он разворачивал какую-нибудь газету из внушительной стопочки и пробегал взглядом строчки, подчеркнутые чернилами. Карлюза наслаждался покоем, славой и приятным обществом.

– Карлюза, друг мой, если бы ты знал, как теперь красиво в Малых Пегасиках!

– Пора плодоношенья и любви?

– Ты правильно заметил, тебе бы стихи писать.

– Я творю.

– Записывай. Потом прославишься, издашь отдельной книжкой.

– Имею такие намерения.

– Вот вообрази, брат Карлюза: река течет синяя-синяя, на солнце блестит. Песочек серебристый. Холмы в виноградниках. Когда-то там паслись пегасы, а теперь кобылы крылатые какие-то, ну да мне и они нравятся. Все равно поэтично. Заброшенный храм, площадь с фонтанами, вся в цветниках. Магазинчики, башенки, гроты, дома. Все такое яркое, славное, родное. Старинные лабиринты, опять же. Эх, кажется, я по дому немного соскучился.

– Понимаю, – сказал троглодит. – Прельстивая долинка. Любивмый крошка мамулек…

– Ну, мамулек примерно вот такой крошка. – Такангор встал в полный рост и отмерил ладони на полторы выше кончика своих рогов.

– Какой грандиозный мам!

– А долинка, да. Долинка, как ты сказал? Прельстивая.

Прибыв в Булли-Толли и занявшись накопившимися делами, маркиз Гизонга внезапно поймал себя на том, что тоскует. Это было тем более странно, что угроза народного восстания миновала, а щедрый герцог да Кассар преподнес кузену-королю немало золота для решения неотложных финансовых проблем. Казначей работал не разгибая спины две недели подряд и имел полное право сказать, что в государстве дела обстоят так хорошо, как не обстояли в последние десять или пятнадцать лет. Потом он отсыпался несколько дней, но снилось ему тоже непонятное, как если бы он потерял что-то важное и не мог вспомнить, что именно.

Он не решался признаться в этом никому, но внезапно выяснилось, что тоскует и главный бурмасингер Фафут, и даже граф да Унара – человек по определению неподвластный чувствам.

Король тоже ходил как в воду опущенный, и даже нечаянный выигрыш в последней Кровавой паялпе совершенно не развеял его грусть. Скандал, учиненный королевой, был оставлен без внимания. А неделю тому королевский лекарь Сапулса явился к графу с ужасной новостью: его величество с полудня и до самого ужина занимался государственными делами, читал бумаги и прошения, вздыхал и закатывал глаза к потолку.

Чем и как лечить короля, Сапулса не знал и требовал созвать консилиум лучших медиков и чародеев Тиронги.

Да Унара утешил несчастного, сказав, что это нечто в атмосфере и непременно пройдет.

– В атаку, что ли, хочется, ваша светлость? – рассуждал бурмасингер. – Дома так нудно. Жена грызет, теща. Сестрица истерику закатила – казалось бы, живи и радуйся, все в порядке. А мне вот неймется. Как не хватает чего.

– Не съездить ли к нашим кассарийским соседям? – спросил маркиз. – Как у них? Сообщений не было?

– Никак нет, – вздохнул Фафут. – Хотя Иоффа обещал писать. Да и генералу рецепты прислать грозились. Никак у них что случилось?

В этот момент по залам пронесся радостный крик его величества Юлейна:

– Граф! Граф! Я получил письмо от кузена Зелга. Он просит нашей помощи.

Граф да Унара с изумлением воззрился на короля. Чего-чего, а крика помощи от Зелга он не ожидал услышать. Тревога его не обуяла по единственной причине – слишком довольным было лицо монарха, а значит, неприятности кассарииского некроманта оказались несерьезными.

– Вообразите, его замучили просители. А у него еще очень много дел вне Кассарии. Он спрашивает, не хотели бы вы, граф, разумеется, вместе с генералом да Галармоном, маркизом и бурмасингером Фафутом погостить у него хотя бы пару недель, пока он будет в отъезде. Я полагаю, это чудесная идея. Вы ведь знаете, как разбираться с просителями. И я бы к вам приезжал отдохнуть на денек-другой.

Граф усмехнулся. «Чудеса, – думал он, – быть призванным в родовой почти что замок собственным кузеном, который об этом родстве знать не знает. Говорят, что Тотис любит пошутить, только не любит, когда смеются».

– Ну что, граф? Как вы считаете, это правильная идея?

– Как будет угодно вашему величеству. К тому же это самое меньшее, что я ему должен в качестве контрибуции за эту дурацкую войну и в благодарность за его рыцарское поведение.

– Пожалуй, это единственное, что мы умеем хорошо, – сказал маркиз, сияя, как только что отчеканенная монетка, и сам еще не понимая, что его так обрадовало. – Было бы непозволительной дерзостью и неблагодарностью отказать вашему ближайшему родственнику в столь невинной просьбе. Я только соберу вещи и готов выезжать.

– А у меня вещи на службе, – пробурчал Фафут. – Я дома третий день не ночую.