ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Украсть старый отремонтированный «Ятаган» и улететь с базы наемников оказалось делом несложным. Никто не пытался остановить Дайена, никто даже не обратил внимания, что он улетает. Космолеты стартовали круглые сутки либо для того, чтобы сопровождать «грузовики», либо для выполнения заданий в ходе войны на Вэнджелисе.

Дайен возложил на компьютер космолета получение разрешения на взлет, чтобы не выдать себя голосом, если кто-то на башне узнает его. Компьютер точно выполнил приказ. По сравнению с Икс-Джеем модернизированная модель отличалась вежливостью, беспрекословным подчинением и исполнительностью. Но с таким компьютером было ужасно скучно.

Преодолев притяжение планеты и оказавшись в открытом космосе, Дайен начал поиски корабля Командующего, но никак не мог его найти. Получалось, что все его уловки и планы ни к чему не привели. Он был расстроен, сбит с толку и уже начал подумывать, не вернуться ли на базу, чтобы повиниться во всем, как вдруг увидел космолет ближнего радиуса действия с опознавательными знаками флота, падающей звездой промчавшийся по темному пространству. Он последовал за ним в надежде, что тот приведет его на свою базу.

Так и случилось.

«Будь осторожен на пути к цели».

Дайен засмеялся. Что понимает этот старик? Будучи семнадцати лет и только что узнав, что он наследник целой галактической империи, Дайен считал, что ему теперь все нипочем. Он молод, а потому бессмертен.

Устрашающий вид флота Командующего был первым болезненным ударом по его самонадеянности.

Дайен представить себе не мог что-либо столь величественное, красивое и пугающее, как гигантских размеров «Феникс», серебристая поверхность которого, казалось, сияла ярче солнца. Его окружали корабли сопровождения, и планеты меркли во всем этом блеске. Приближаясь к чудотворному солнцу, Дайен с грустью подумал, что его старенький, облезлый «Ятаган» нельзя даже сравнить ни с планетой, ни тем более с солнцем. Рядом с «Фениксом» он был крошечной точкой, пылинкой.

— Мне не место здесь. Какой я глупец! — пробормотал он, но не развернулся назад. Луч прожектора с «Феникса» выхватил его корабль из темноты и бесцеремонно указал путь к крейсеру, двигавшемуся по внешнему периметру флагманского корабля. Не было никакой необходимости подталкивать его лучом прожектора. Другая сила, более могущественная, неумолимо подталкивала его. Он надеялся, очень надеялся, что эта сила — его судьба.

Четыре солдата поджидали его, когда он выбрался из «Ятагана». По доспехам и шлемам в римском стиле он узнал центурионов Командующего. Точно такие же окружали его дом в ту ночь, когда умер Платус. Они не проронили ни слова; их суровый, бесстрастный вид как бы говорил, что они и вздоха лишнего не сделают без необходимости. По приказу капитана центурионы окружили Дайена и куда-то повели.

Восхищаясь центурионами и одновременно побаиваясь их, за что был страшно зол на себя, юноша замедлил шаги, чтобы посмотреть, что за этим последует. Рука железной хваткой больно вцепилась ему в плечо и грубо подтолкнула. Что-то в глазах капитана, метнувшихся в его сторону, подсказало Дайену, что центурионам был дан приказ прбсто доставить его, а уж в каком состоянии — оставлялось на усмотрение капитана. После этого Дайен старался идти в ногу с конвоем.

Они провели его на борт челнока, который и переправил их с крейсера на «Феникс». Во время перелета он успел рассмотреть флагманский корабль. Вблизи он казался еще неправдоподобнее.

На подлете к стыковочному отсеку челноку пришлось пристроиться в хвост очереди других таких же. Весело. А кто он был для них? Наследник трона, который не существует? Бросившись в кресло, Дайен почувствовал, как самонадеянность окончательно покидает его. Сгорая от стыда, он вспомнил о своем добром, любимом воспитателе.

Платус знал. Он пытался спасти меня от этого, жизнь отдал, чтобы уберечь от Дерека Сагана. И вот я здесь, меня ждет встреча с тем, кто убил Платуса.

И все-таки Платус понял бы! Он должен был понять, как это важно для меня! Господи, о чем я думаю?! Все, чему он учил, все, чего он хотел, — это сделать из меня простого, доброго человека, каким был он сам.

Дайен попытался пробудить в себе всю накопившуюся злость. Ведь его лишили всего, по праву ему принадлежащего. Но выглянув в иллюминатор, он увидел зримые признаки невероятной безжалостной власти и понял, что его злость — не что иное, как раздражение ребенка, которому отец запретил сунуть руку в огонь.

Наконец челнок пристыковался к «Фениксу». В сопровождении центурионов он поднимался и опускался на лифтах, шел по нескончаемым коридорам. Навстречу шли с озабоченным видом и ни разу не взглянули в его сторону, не обратили ни малейшего внимания. Нечего сказать, король галактики! Дайен споткнулся и чуть не упал. Крепкая рука подхватила его и, встряхнув, поставила на ноги. Но он споткнулся не нарочно: просто сердце вдруг словно остановилось и йоги начали заплетаться.

Центурионы привели его в совершенно пустынную часть корабля. Холодные безлюдные мрачные помещения действовали угнетающе. На пересечении двух коридоров их встретили еще четыре центуриона. Один из них, на шлеме которого был черный плюмаж, жестом приказал Дайену выйти вперед. Юноша повиновался. Центурионы расступились. Тот, что с черным плюмажем, схватил его за руку и, подведя к стене, замер в ожидании. Центурион молчал, Дайену даже показалось, что он не дышит.

Под ногами чувствовалась легкая вибрация от могучих двигателей корабля. Казалось, если напрячь слух, можно услышать их шум. Но напрасно. Оглушающая тишина окружала его. Потом раздался чуть слышный зуммер, исходящий от браслета на руке центуриона. От неожиданности Дайен слегка подпрыгнул.

Центурион приложил ладонь к панели, охранного устройства. Массивная стена с грохотом начала подниматься, открывая взору огромное куполообразное помещение. Струя холодного воздуха обдала Дайена, взъерошила рыже-золотистые волосы и высушила холодный пот на лице.

Заглянув в зал, он увидел вдалеке помост, на котором смутно виднелось что-то похожее одновременно на луну и солнце.

Он покосился на центуриона.

— Входи, — это было первое слово, услышанное им за много часов.

Юноша сделал неуверенный шаг, надеясь, что ноги его не подкосятся. Огромная секция стены опустилась. Он остался один, да еще… Он разглядел на помосте двоих человек, но в их присутствии почувствовал себя одиноким как никогда.

— Подойдите, — сказал мужчина.

Не «подойдите, ваше величество», не «подойдите, ваше высочество», а просто «подойдите».

Дайен не знал, сможет ли сделать еще хоть шаг. Дайен узнал мужчину: это он проткнул светящимся мечом тело Платуса. Узнал и женщину: это она предлагала ему бежать.

Солнце и луна. Он чувствовал, как они притягивают к себе, как кровь в нем вздымается волной, как все тело поддается их притяжению. «Это ведь так легко, — подумал он, — оказаться на орбите и вращаться вокруг них». Но еще сильнее он хочет, чтобы они вращались вокруг него.

Грохот собственных шагов по металлическому полу заставлял напрягаться каждый нерв, и он, стиснув зубы, желал только одного: поскорее дойти до помoста. Когда же остановился, эхо шагов еще долго разносилось по огромному залу.

Первым делом Дайен посмотрел в глаза женщины, пронзительно смотревшие на него, словно скальпелем разрезавшие кожу, мышцы до самых костей, до сердца и мозга. Казалось, она извлекает из него все потаенное, подносит по кусочкам к свету, излучаемому драгоценным камнем, и внимательно изучает, затем возвращает на место и зашивает глубокие раны. Дайен знал, что шрамы от этих ран-отметин навсегда останутся внутри него, как шрам на ее щеке.

Он почувствовал одобрение и жалость, выраженные легким вздохом. Женщина по-прежнему не отводила глаз, но острый скальпель прекратил свое действо. Она словно передала нож мужчине.

— Как вас зовут?

— Дайен, сэр.

Командующий вышел из-за спинки трона. Вежливым, но холодным жестом он указал на женщину.

— Представляю вам леди Мейгри Морианна. Но насколько я понимаю, вы уже знакомы.

Дайен вспыхнул. Он не знал, что сказать. Язык не повиновался ему. Мейгри улыбнулась, взгляд стал теплее, и он немного расслабился, однако ничего не сказал.

— Я — лорд Дерек Саган. Мы раньше не встречались.

«О, нет, встречались», — сказал себе Дайен. Леди Мейгри, казалось, поняла его, отчего одна ее бровь вопросительно поднялась, а улыбка стала печальной и сочувственной. Именно улыбка напомнила ему, что она сестра Платуса.

— Кто дал вам это имя?

Вопрос застал Дайена врасплох, и он моментально смутился.

— Человек, который воспитал меня, л-лорд. — Слово «лорд» он произнес с трудом. Ему не хотелось говорить о Платусе с его убийцей.

— Имя вашего воспитателя? — Голос Сагана, холодный и резкий, ранил больнее, чем взгляд женщины.

Во рту у Дайена горело, язык словно присох к небу, но, глотнув слюну, он покорно произнес:

— Платус, милорд. Платус Морианна.

— Каково происхождение вашего имени?

Дайен мигнул и удивленно уставился на мужчину.

— В честь кого вас так назвали? — спросил нетерпеливо Саган. — Почему выбрали именно это имя?

— Меня назвали в честь Дайена, правителя Сиракуз, который жил на Земле в четвертом веке до рождества Христова, милорд.

— В честь правителя, которого предали и убили те, кто называл себя его друзьями. Поистине достойный тезка!

— Вовсе не поэтому, милорд! — крикнул Дайен, собравшись с мужеством. — Меня назвали так потому, что Дайен был учеником Платона, а философ и все остальные в академии считали его воплощением идеального короля…

Дайен внезапно замолчал. Как это раньше ему не пришло в голову, что Платус подобрал ему имя как ключ к загадке происхождения. До сих пор он этого не понимал. Настолько был поглощен выяснением своей фамилии, что не понимал — ответ заключен в самом имени. Платус не терял веры ни в него, ни в его назначении. Имя, выбранное Платусом, было благословением и… предупреждением.

И тогда воспоминания нахлынули на него. Вот они сидят рядом, читают книгу, и воспитатель мягким голосом объясняет, комментирует прочитанное.

Слезы жгли глаза Дайену, но он боялся расплакаться, потому что знал: Саган терпеть не может слез. Он готов был убежать, скрыться от безжалостного взгляда Командующего, но понимал, что бегство означает конец. Всю жизнь он будет тогда бежать, но ужe не от Командующего, а от самого себя.

Яркий холодный свет, едва видимый сквозь навернувшиеся слeыз, ударил по глазам. Леди Мейгри поднялa драгоценный камень и держала его так, чтобы привлечь внимание. Холодное сияние камня неожиданно успокоило боль и печаль Дайена. Он больше не стыдился своих слез. Если на то пошло, то стыдиться следует тому, кто их вызвал.

Следы от высохших слез жгли щеки, но он не вытирал их.

— Очень хорошо, — сказал лорд Саган таким мягким голосом, что Дайен засомневался, слышит ли он в действительности или это ему только кажется. — Леди Мейгри, — лицо в шлеме повернулось к женщине, — в ту ночь, когда умер король, вы и еще несколько Стражей вынесли ребенка из дворца Минас Тарес. Чей был тот ребенок?

Чистый, яркий свет камня неожиданно преломился, стал рассеянным. Дайен заметил, как рука женщины задрожала и крепко ухватилась за камень. Свет его исчез, и зал словно погрузился в темноту.

— Ребенок был рожден Семили, женой кронпринца. Это был мальчик. — Впервые прозвучавший голос женщины был глух и невыразителен.

— Ребенок по каким-то причинам, которых я никогда не пойму, — продолжал Саган, — был отдан на попечение вашего брата, Платуса Морианна, Предполагаю, миледи, что вместе с ребенком вы передали памятный знак, по которому Стражи в случае непредвиденных обстоятельств могли бы узнать ребенка, наследника трона, даже через много лет. Я прав?

Ответа Мейгри Дайен не услышал, только понял его по движению губ.

— Да, милорд.

— Что это был за знак, миледи?

Рука, державшая драгоценный камень, сжалась сильнее. Дайен представил, что остроконечная звезда уже впивается в ладонь женщины. Он буквально почувствовал, как острые выступы пронзают кожу. Пройдет несколько секунд, и ее слова окончательно решат его судьбу.

«Будь осторожен на пути к цели».

— Кольцо… его матери. Другого такого нет, потому что я специально заказывала это кольцо для ее… для ее свадьбы.

Командующий спустился с помоста и подошел к юноше. Дайен, сжав зубы, собрал все свои силы, чтобы держаться спокойно. Он забыл, насколько высока и массивна фигура Сагана. Золотые доспехи сияли на нем, и когда он спустился на пол, действительно можно было подумать, будто само солнце покинуло небосклон. Дайен стоял потрясенный, на него нашло какое-то оцепенение и закружилась голова.

— Есть ли у вас кольцо?

Низкий голос пророкотал над головой, резонируя сквозь золотые доспехи. Дайен взглянул на лицо Сагана, но, не выдержав блеска шлема, тут же опустил глаза. Рука потянулась за воротник рубашки и зацепила значок «Ятагана», который вручил ему Таск. Как это было давно! Словно целая жизнь прошла, и он совершенно забыл, что все еще носит значок. Наконец он достал кольцо, висевшее на серебряной цепочке.

Саган протянул руку и взял его в ладонь. Дайен невольно вздрогнул и отшатнулся с такой силой, что цепочка врезалась в шею.

— Опишите кольцо, миледи.

— Но вы же знали, как оно выглядит, Саган. — Голос Мейгри изменился; сейчас в нем слышалось раздражение.

— Опишите, прошу вас, — так же раздраженно настаивал Саган.

— Соединенные по кругу язычки пламени, сделанные из опалов и рубинов, оправленных в золото.

Рука Сагана отпустила кольцо. Оно ударилось о грудь Дайена, и тот глубоко и судорожно вздохнул.

Командующий подошел к помосту и впился взглядом в Мейгри. Казалось Дайен был тут же забыт.

Эти несколько минут дались юноше нелегко. Он весь вспотел, пот катился по лицу, смывая следы слез. Ноги ослабели, внутри все дрожало, голова шла кругом, пол под ногами закачался, и Дайен потерял равновесие.

— Саган!

Командующий с невероятной быстротой и проворностью повернулся. Сильная рука схватила Дайена за шею и наклонила его голову.

— Дыши глубже. Нет, голову держи ниже.

Эти слова Дайен расслышал ясно, но ему показалось, что было сказано еще что-то вроде «типичный» и «прекрасный выбор короля».

Затем мягкие, прохладные руки подхватили его.

— У него обморок. Бог мой, Саган, как бы вы себя чувствовали на его месте? Ведь ему только семнадцать.

— В семнадцать лет я командовал легионом, а вы в семнадцать лет участвовали в кровавой битве под солнцем Шайлоу. Этот же падает в обморок в моем присутствии. Ваш брат воспитал поэта, а не короля!

Дайен поднял голову, дыхание восстанавливалось. Перед глазами ярким и чистым светом сияла звезда.

Бледная, изящная рука коснулась кольца, которое он носил на себе столько лет. И он заметил на ее ладони пять крохотных кровавых точек.

— Тебе лучше, Дайен?

— Да, — пробормотал он. — Спасибо, миледи. Они стояли, в молчании глядя друг на друга, и Дайен вдруг понял, что все трое мыслят одинаково, с одинаковым упорством ищут ответ на вопрос: «Что же теперь делать?»

Неожиданно прервал молчание Саган:

— Я просил вас, леди Мейгри, принять решение до прихода молодого человека. Вы готовы дать мне ответ?

Ее рука по-прежнему держала кольцо. Опалы светились оранжево-голубым, рубины — кроваво-красным пламенем. Их свет отражался в ее глазах, так же как и холодное сияние адаманта. Мейгри смотрела прямо в глаза Дайена, проникая взглядом все глубже, глубже, и он снова прочел в этом взгляде одобрение и жалость… томительную, душераздирающую жалость.

— Да, милорд. Я приняла решение.

Мейгри осторожно отняла руку от кольца и, не отрывая взгляда от лица Дайена, сделала шаг назад. Ладонь легла на ножны гемомеча, висевшего на поясе. Легким, изящным движением Мейгри сняла меч с пояса и, держа его рукояткой вперед, протянула Дайену. Затем опустилась перед ним на колени.

— Вы — мой сеньор. Отныне моя жизнь будет посвящена служению вам и тем, кого вы берете под свое покровительство. Примите мой меч, дабы он защищал невинных во время войны. Примите мой меч, дабы он стал символом вашей силы в мирное время. Примите мой меч, мой король, а с ним мою честь и жизнь.

Дайен смотрел на нее в изумлении, ничего не понимая. Он никак не ожидал, что его звезда взойдет так скоро.

— Что мне надо делать? — шепотом спросил он.

— Возьмите этот проклятый меч. — Саган был зол, смертельно зол. Не на Дайена, а на женщину, стоявшую на коленях. — Она ведь Страж, в конце-то концов.

Мейгри не спускала глаз с Дайена. Выражение ее лица было торжественным, возвышенным; светлые волосы падали на плечи, как морская волна, которую Дайен никогда не видел. Она стояла на коленях у его ног, клятвенно обещая защищать, любить и верно служить ему. Дайен медленно протянул дрожащую руку к странному оружию.

— Меч не опасен, пока он в ножнах, — сказала Мейгри, думая, вероятно, что юноша не решается взять его из страха. — Но будьте осторожны: не выдвигайте рукоятку из ножен и не касайтесь шипов.

Дайен ничего не понял, но в эту минуту было не до вопросов. Не время демонстрировать свое невежество. Он не боялся меча. Он медлил, потому что понимал: взять меч в руки — значит взять на себя ответственность.

Но не для этого ли он явился сюда?

Пальцы Дайена осторожно сомкнулись на рукоятке, тщательно избегая прикосновений к острым, как иглы, шипам. Он чуть не выронил меч, потому что ожидал большей тяжести, а ощутил удивительную легкость.

Наблюдавшие за ним не проронили ни слова, хотя он заметил, что Мейгри слегка поморщилась и сделала быстрое движение свободной рукой, как бы показывая, что надо делать.

Дайен повертел рукоять в повлажневшей ладони и наконец крепко сжал ее. Он вспомнил рассказанные Платусом истории о древних королях, которые во время церемонии посвящения в рыцари легонько ударяли по плечам воина лезвием меча. Он не знал, существует ли до сих пор эта традиция, но ничего другого придумать не мог, а надо было что-то делать. По какому плечу ударять в первую очередь и имеет ли это значение? Что следует говорить? Наверно, что-нибудь возвышенное и запоминающееся. Но все, что он сказал, неуклюже и робко опуская клинок на сине-фиолетовый бархат, были два слова: «Благодарю, миледи».

Мейгри поднялась с колен и взяла меч, но, как Дайен заметил, сделала это несколько торопливо. Возможно, она боялась, что он поранится.

— Королями становятся, а не рождаются, — сказал Дерек Саган. — Как вы могли заметить, молодой человек, мой меч остался при мне.

Дайен испуганно замер.

— Значит, вы не верите, что я… Что я — наследник?

— Я верю, что вы сын кронпринца, скажем так. Между прочим, леди и я — ваши родственники, хотя я и не собираюсь сейчас объяснять вам наши родственные связи. Если бы те, кому я доверял, не предали меня много лет назад, то воспитывать вас, молодой человек, мог бы я, и тогда вы стали бы истинным принцем галактики. Но теперь… — Саган пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.

— Что вы намерены сделать со мной? — Дайен понимал, что говорит, как напуганный ребенок, но ничего не мог с собой поделать.

Саган остановился и посмотрел через плечо.

— Я ничего не намерен делать с вами. Я мог бы что-то сделать для вас, но пока не решил, что.

Он продолжал идти, плащ развевался за его спиной, словно вокруг бушевали вихри, вызванные его яростью.

Мейгри, стоявшая рядом с Дайеном, вздохнула.

Саган резко остановился. Блеснув золотом доспехов и отделкой пурпурного плаща, он поверну лея и посмотрел на нее.

— Наслаждайтесь финальным туром танца, миледи. Для вас танцы закончились.

Он поклонился и направился к выходу из зала. Панель будто сама по себе начала с грохотом подниматься. Командующий вышел, но панель не опустилась: он что-то объяснил охраннику и показал рукой в их сторону. Затем ушел. Охранники остались стоять у выхода из зала.

Дайен внутренне содрогнулся и посмотрел вокруг. Он чувствовал себя беспомощным и подавленным. Все обернулось не так, как он думал. А чего он ожидал? Да чего угодно: от немедленного ареста и казни до неожиданного успеха и раболепия. А в результате — ничего. На это он никак не рассчитывал.

О да, теперь Дайен знал, кто он, но это было не новостью, а лишь подтверждением. Немного утешала мысль, что он получил от Платуса весточку из могилы. Но даже эта радость была горькой. Надежда? Надежда на что? Надежда на мудрого, сострадательного правителя? Надежда на короля, который правил справедливо и милосердно? Надежда на миллионы людей, которых бьют в лицо тяжелыми ботинками? Надежда на тех, кого раздавило колесо коррупции? Да, надежда умирает последней… И это было единственным, что еще осталось у семнадцатилетнего сироты, который и меч-то в руке держать не умеет.

— Зачем я явился сюда, глупец! Я должен был сделать то, чего хотел Платус, за что он отдал свою жизнь. Он говорил, что мне надо жить жизнью обычного человека. Таким я был, таким и буду всегда.

В голосе Дайена звучала горечь. И только когда леди ответила, он понял, что говорил вслух.

— Жизнь любого человека неординарна. Как бы слаб и незначителен он ни был. В каждом теплится искра Божья.

Мейгри подошла к нему. В эту минуту он чувствовал себя защищаемым и защитником одновременно. На душе стало теплее, спокойнее.

— Хочу утешить тебя, Дайен, — продолжала Мейгри, пристально глядя на него. — Тебя подтолкнули явиться сюда не он и не я, а нечто внутри тебя самого…

— Вы имеете в виду судьбу? Предопределение? Всевышнего? — Дайен покачал головой. — Я в это не верю. Платус учил, что человек сам определяет свою судьбу, что он свободен выбирать собственную дорогу в жизни.

— Мой брат был романтиком. Человек не может обладать абсолютной свободой в выборе, кем ему быть. Мы родились не в пустоте. У нас были родители, они жили в городе, город находился в стране, страна — на планете. Все это звенья цепи, которая протянулась через всю нашу жизнь.

— Но цепь может порваться.

— Да, возможно. У кого-то, но не у нас. Мы известны как люди королевского происхождения. Знаешь, как ты появился на свет, Дайен? Думаешь, твои родители встретились и полюбили друг друга? Нет, встретились их ДНК. Жениха и невесту нашли под микроскопом. Свахой был компьютер. Таким способом «создали» нас всех. Почти всех, — поправилась Мейгри, опустив глаза. Саган ушел, но его присутствие все еще ощущалось.

Дайен почувствовал, как кровь стучит в висках, и приложил к ним руки.

— Почему бы тогда, черт возьми, не создавать людей-роботов? Просто, удобно и никаких забот!

— Ты забываешь об искре Божьей, Дайен, искре, которая может разгореться в пламя величия… или в безжалостный огонь. Но не буду удерживать тебя разговорами. Ты устал, да и холодно здесь. Я позову охранников, они проводят тебя в каюту.

— Подождите! А что если я не хочу оставаться на этом корабле, миледи? Если я хочу вернуться?

Она посмотрела на него, и он снова увидел в ее глазах жалость.

— Слишком поздно, Дайен. Не вини себя. Думаю, что поздно было с самого момента твоего рождения.

— Вы хотите сказать, что сейчас я — узник? «Но если она права, то кто же мой тюремщик?» — мелькнул вопрос.

— На время. Ты оказался не таким, каким ожидал тебя увидеть лорд Саган, Дайен. И я хочу вот что тебе сказать. Причина, по которой я знаю, что он о тебе подумал, заключается в том, что он и я… Мы мысленно связаны. Это трудно объяснить…

Дайен кивнул.

— Я знаю, миледи. Генерал рассказал мне о вас, о вас двоих. Генерал Дикстер. Джон Дикстер.

Юноша краем глаза наблюдал за Мейгри, надеясь увидеть ее реакцию, хотя заранее решил, что грубоватый пьющий бренди немолодой мужчина не стоит ее.

Бледные щеки леди не покрылись румянцем, улыбка не тронула губы. Ничем она не показала, что это имя имеет для нее хоть какое-нибудь значение. Лед. Окруженный пламенем лед. Дикстер был прав. Теплота, которую Дайен поначалу почувствовал, улетучилась.

Мейгри отвернулась от него и сделала знак рукой. Центурионы покинули свои места и направились к ним.

— Вы тоже их узница, — сказал Дайен, догадываясь, и подошел ближе. — Что это он говорил о танце? Он что, собирается казнить вас, миледи?

— Может попытаться, — ответила Мейгри, глядя на приближающихся охранников.

Ее холодность озадачила его, но не смутила, и он, понизив голос, сказал:

— Мы могли бы убежать…

Мейгри обернулась, посмотрела на него спокойным и глубоким взглядом серых глаз.

— Можем, Дайен. Ты решишься на это?

Он готов был ответить: «Да, конечно», но она своим всепроникающим взглядом заглянула ему в душу и увидела все его тайные желания. Одно за другим она извлекала их и показывала ему, освещая резким, ярким светом адаманта.

Он так и не сказал «да», а произнести вслух «нет» ему было стыдно. Поэтому он отвернулся, чтобы не видеть ее серых глаз, и ничего не сказал.

— Бог с тобой, Дайен.

Холодно кивнув, леди Мейгри пошла к выходу из зала. Охранники, подстроившись под ее шаг, двинулись следом. Она шла гордо, с царственным видом — не как узница, а как командир центурионов.