— Спасибо, отец.

Последнее объятие, последний взгляд, последняя ободряющая улыбка.

— Скажи маме… что я люблю ее, — мягко проговорил Гил.

Он судорожно сглотнул. Затем отвернулся и пошел прочь от отца, чтобы предстать перед белой чародейкой. Она произнесла заклинание, и оба исчезли.

Не оглядываясь назад, Танис пересек границу. Слезы слепили его. Но Полуэльф высоко держал голову, как и должен гордый отец, чей сын только что стал Правителем целого народа.

Он так и держал свою голову высоко и гордо, пока не опустилась ночь, тьма. Пока Танис не вернулся домой. Пока ему не пришлось сказать Лоране, что она, быть может, никогда не увидит своего любимого сына…

— Итак, — сказал Даламар, стоящий в тени дубов, — тебе так и не удалось уговорить Гилтаса отправиться с тобой?

— Я и не уговаривал его, — резко ответил Танис. — Он дал слово чести, что вернется назад.

Какое-то время Даламар внимательно смотрел на друга, потом сказал:

— Дал им слово…

Темный эльф покачал головой и вздохнул:

— Как я уже сказал, сын Таниса Полуэльфа — тот, кого Такхизис хотела видеть на эльфийском троне. Но ее Темное Величество совсем не желала таких глобальных изменений. Она очень печалится о том, что мы потерпели неудачу.

Танис подумал, что эти новости должны были бы утешить его.

По слову Даламара исчезли и скатерть, и подушечка, и вино, и хлеб, и сыр. Руки темного эльфа скользнули в складки черной мантии.

— Ну что, дружище, ты решился на что-нибудь? Куда пойдешь?

— Я знаю, что должен делать, — произнес Танис. — Я не могу позволить Рашасу погубить Портиоса. И когда Портиос окажется на свободе, надо остановить его и не дать погубить Рашаса и остальных квалинести — хотя кое-кто из них этого и заслуживает.

Он вышел на тропу, ведущую обратно в Квалинести. Танис смотрел на дом своего детства, где В солнечном свете трепетали листья осин.

— Столькому я хотел научить тебя, Гилтас, — тихо произнес Танис, — столько хотел рассказать…

Даламар положил руку Танису на плечо:

— Ты мог бы и не говорить вслух, друг, я думаю, что твой сын слышит тебя.

Танис отвернулся от осин Квалинести и всмотрелся в темноту. Он возвращался в дом, который вне зависимости от количества народа, собравшегося там, теперь всегда будет пуст.

— Пойдем, — сказал он.