ГЛАВА 3

Интересное явление — время. Для одних оно стремительно несется, для других — тянется еле-еле. Но никому и никогда время не позволяет забыть о себе. Дагнарус, чье время измерялось веками, — даже он ощущал неумолимый ход времени.

Для Шадамера, Дамры и Гриффита время в буквальном смысле расплылось. Оно измерялось ударами корабельного колокола, возвещавшего о смене вахты на корабле орков. Погода и ветер благоприятствовали путешественникам. Они успели пройти Сагванское море и теперь двигались на запад, к Морю орков. Дни всех четверых (как же можно не упомянуть Алису!) были заполнены неторопливыми прогулками по палубе, серьезными спорами о будущем, различными историями, которые они рассказывали друг другу, и песнями. И разумеется, знамениями, ибо там, где орки, без знамений — никуда. Казалось, пассажиры корабля могли бы и не замечать время; и все же каждые четыре часа (ночная тишина не была исключением) корабельный колокол возвещал им, что время продолжает течь.

Для Вольфрама и Колоста время превратилось в размеренные взмахи крыльев Ранессы. Она почти забыла свои выходки, зато крепко помнила, что несет на себе двоих дворфов. С каждым разом она опускалась на землю все мягче, и Вольфрам уже не закрывал в ужасе глаза. Что касается Колоста, полет не только восхитил его. Предводитель предводителей сразу же понял неоспоримое преимущество драконов в войне. Но поскольку ни один дракон не согласился бы участвовать в сражении, Колост всерьез задумался о покупке у эльфов нескольких гиппогрифов.

Улафу, Джессану и Бабушке время отмерял быстрый цокот копыт. Для юного тревиниса и старой пеквейки оно текло даже быстрее, чем для Улафа, — ведь они ехали на запад, домой.

Для Ригисвальда время бежало не столь быстро. Старик ехал в Краммс вместе с караваном виноторговца. В качестве платы он предложил хозяину каравана свои услуги врачевателя. Тот согласился. Пока же все спутники Ригисвальда были вполне здоровы, и ничто не мешало старому магу предаваться размышлениям. Прекрасное хозяйское вино помогало забыть горечь того, что ему пришлось пережить в Новом Виннингэле.

Так или иначе, но время подгоняло всех, кто прямо или косвенно соприкоснулся с Камнем Владычества. Единственным исключением был Рейвен. Он двигался вместе с отрядом таанов, и его время измерялось протяженностью дневного перехода, устройством на ночлег, коротким сном и новым днем пути.

До своего пленения Рейвен был воином и привык отмечать время. Приезжая на побывку в родные края, воин должен знать, сколько восходов он сможет провести дома, прежде чем ему придется трогаться в обратный путь. Но та жизнь осталась далеко в прошлом. Время утратило для Рейвена прежний смысл. Спешить ему было некуда. Его никто не ждал.

Иногда он вспоминал прошлое и чувствовал, что оно отодвигается все дальше. Рейвен без сожаления смотрел, как его былая жизнь тает в тумане времени. Возвращение в ту жизнь было закрыто для него навсегда. Там его ждали лишь позор и бесчестье: ведь он позволил взять себя в плен и согласился на жалкую участь пленника. По понятиям тревинисов, он предал соратников, которые сражались до конца и предпочли погибнуть, но не сдаться.

Рейвена утешало лишь то, что он убил своего пленителя — таанского воина Ку-тока. Это не смыло с него позора, но Рейвен хотя бы отплатил врагу за все насмешки и издевательства. Тревинис не надеялся, что после убийства Ку-тока сам останется в живых. Но случилось то, чего он никак не ожидал. Рейвен приобрел сомнительную славу, обратив на себя внимание страшного и могущественного таанского врикиля — светлокожего и беловолосого Клета. Клет сделал его своим телохранителем. Но самому Рейвену куда важнее было то, что убийством Ку-тока он заслужил определенное уважение в глазах таанского племени.

Теперь Рейвен уже не был пленником. Он стал полноправным воином. Ему отдали оружие Ку-тока, шатер, а также почетное место во внешнем круге воинов. К Рейвену перешло и все, чем владел убитый, включая и рабыню-полутаанку по имени Дур-зор. Большая часть имущества Ку-тока была для Рейвена совершенно бесполезной. Доспехи, полученные Ку-током в награду за храбрость (разумеется, человеческого изготовления, ибо ничего подобного тааны не делали), были превосходны, но слишком тесны. Рейвен отдал их одному из таанских воинов, чем заслужил дополнительное расположение. Ку-ток особо дорожил шлемом, полученным из рук бога таанов — Дагнаруса. Шлем Рейвен преподнес предводительнице племени (по-таански — низаму) Даг-рук.

Даг-рук обрадовалась подарку и неожиданно проявила особое расположение к дарителю. Знай Рейвен, чем для него обернется милость таанской предводительницы, он закопал бы злосчастный шлем поглубже и постарался бы затаиться сам. Но он и понятия не имел. Дур-зор, та сразу поняла. Девушка увидела, как Даг-рук смотрела на Рейвена, и догадалась, что скрывается за льстивыми словами предводительницы. Однако Дур-зор, вопреки всем заверениям Рейвена, по-прежнему считала себя его собственностью, не имевшей права становиться на пути славы хозяина.

Рейвен почти не замечал мелькавших дней. Он понял, что ему легче жить в настоящем. Он отказывался думать о прошлом и не заглядывал в будущее. Работы у него хватало, и Рейвен был очень доволен, что ему некогда терзаться раздумьями. Вскоре после поединка с Ку-током, изменившего его судьбу, племя Даг-рук решило примкнуть к мятежному врикилю Клету.

Отряд Клета напал тогда на них, и битва казалась неминуемой. Однако врикиль вовсе не хотел истреблять соплеменников. Клет намеревался сделать их своими союзниками. Он держал речь перед Даг-рук и ее племенем и рассказал им, что Дагнарус, которого они считают богом и которому поклоняются, — вовсе не бог, а обыкновенный ксыкс, как тааны называли людей. Что бы Дагнарус ни говорил таанам, какие бы обещания ни давал, их судьба была ему глубоко безразлична. Этот человек преследовал свою цель — главенствовать над людьми и всеми остальными расами земли Лерем. Когда Дагнарус достигнет желаемого, говорил Клет, тааны не получат от него обещанных наград. Их «бог» обратится против них и попытается уничтожить теперь уже бесполезных для него таанов.

Клет настойчиво призывал воинов племени Даг-рук порвать с Дагнарусом и вернуться к вере в старых богов. Настоящих богов, кровно связанных с таанами и понимавших их. Слова Клета звучали очень убедительно, а Дагнарус находился далеко и не мог вмешаться. Даг-рук привыкла повиноваться врикилям, которых тааны называли кил-сарнцами — «избранниками бога». Предводительница племени восхищалась Клетом, как восхищались все тааны, знавшие о его бунте против Дагнаруса. Сердцем Даг-рук чувствовала, что врикиль говорит правду. Она и большинство воинов племени согласились перейти на сторону Клета. Несогласным оставалось либо помалкивать, либо покинуть племя.

Клет вел своих сторонников, к числу которых теперь относилось и племя Даг-рук, на восток. Куда и зачем они идут — врикиль не говорил. Но по всему чувствовалось, что он очень спешит. Каждый день они шли с раннего утра до позднего вечера. Для кочевого племени в этом не было ничего необычного. Все тааны ощущали особую важность этого путешествия и терялись в догадках. Рейвена тоже постоянно занимал вопрос: куда же лежит их путь.

Вечерами, когда племя разбивало очередной лагерь, Рейвен учился владеть странным таанским оружием, доставшимся ему от Ку-тока. Ночью, прежде чем уснуть, он учил Дур-зор любовным утехам, принятым у людей. Все это позволяло Рейвену не погружаться в тягостные раздумья.

Новая жизнь почти перестала тяготить его. Даже долгие переходы больше не утомляли. Рейвену нравилась свобода дороги. Часть времени он был вынужден проводить в окружении Клета, и к этому тревинис никак не мог привыкнуть. Один вид врикиля наполнял его сердце ужасом. Рейвену сразу же вспоминалась поездка в Дункар, когда он вез с собой доспехи другого врикиля, убитого Владыкой Густавом. Те три недели пути были для Рейвена нескончаемой ужасной пыткой.

Ему нравилось упражняться с тум-олтом — таанским оружием, чем-то похожим на громадный меч с зазубренным лезвием, который нужно было держать обеими руками. Ему нравились любовные слияния с Дур-зор. Эта молодая полутаанка даже не подозревала о существовании таких наслаждений. Пленниц из людского племени тааны жестоко насиловали. Такое понятие, как нежность, отсутствовало в их мире, и с соплеменницами они обращались немногим лучше.

Рейвен был совсем другим. После любовного слияния они с Дур-зор лежали, обнявшись, и она учила его таанским словам. Говорить на языке таанов Рейвен все равно не мог, человеческое горло было не в состоянии выговаривать резкие, гортанные звуки. Но он учился понимать этот язык. Многие тревинисы служили наемниками в чужих армиях и быстро схватывали другие языки. Вскоре Рейвен стал понимать почти все, что говорили тааны. Однако ему по-прежнему требовалась помощь Дур-зор, чтобы переводить его ответы.

В тот вечер Рейвен вернулся в лагерь племени Даг-рук, отстояв две отвратительные ночи в карауле у Клета. Лагерь таанского врикиля находился в пяти милях. Караул утомил Рейвена. Ему нестерпимо хотелось есть, но котелок оказался пуст.

— Что случилось? — спросил он Дур-зор.

Полутаанка упала на колени.

— Прости меня.

Рейвен схватил ее за руки и поднял.

— Сколько раз говорить тебе, Дур-зор, чтобы ты не падала передо мной на колени? Я тебе не хозяин. Мы с тобою равны.

Он указал на себя, потом на нее.

— Понимаешь, равны.

— Да, Рейвен, — торопливо ответила Дур-зор. — Прости, я забыла. Даг-рук посылала за тобой…

Но ему было не до Даг-рук. Рейвен оглядел лагерь и нахмурился. Кто-то из полутаанов, стоя на коленях, выполнял грязную работу, за которую не желали браться надсмотрщики. Кого-то били за очередную мелкую провинность.

— До сих пор не могу привыкнуть, что тааны обращаются с вами как с собаками, — сказал Рейвен, чувствуя, как в нем закипает злость. — Нет, так не обращаются даже с собаками. Говоришь, Даг-рук искала меня? Вот я и поговорю с ней об этом.

— Не надо, Рейвен, — умоляюще произнесла Дур-зор. — Только не заводи снова разговор об этом. Я ведь тебе много раз объясняла: нам ты ничем не поможешь, зато навлечешь на себя беду.

Дур-зор опасливо покосилась в сторону шатра низама. После того как Даг-рук согласилась примкнуть к Клету, врикиль повысил ее в звании, сделав низамом.

— Даг-рук хотела говорить с тобой. Нельзя заставлять ее ждать.

Рейвен сжал зубы. Нахмурившись, он вышел из своего шатра и направился к шатру Даг-рук. Перепуганная Дур-зор поспешила следом. Она не впервые видела Рейвена в таком состоянии. Он делался упрямым, и ничто не могло его остановить. Когда на кда-кылках он выходил против Ку-тока, у него был такой же упрямый вид.

Даг-рук стояла перед шатром и, смеясь, о чем-то говорила с воинами. Рослая и сильная, предводительница племени гордилась своими боевыми шрамами и не думала их скрывать. Даг-рук пользовалось благосклонностью шамана Рылта, отчего ее волосатые руки вздувались от многочисленных магических камней, которые шаман поместил ей под кожу. Даг-рук была бесстрашным воином и властным низамом. Заметив Рейвена, она насупилась и прекратила разговор. Воины молча ухмылялись. Для них этот ксыкс по-прежнему оставался чужаком. Да, они восхищались его мужеством и победой над Ку-током. И вместе с тем таанские воины (особенно молодые) завидовали положению Рейвена и были бы только рады его падению.

— Ты заставил меня ждать, Рывн, — сердитым тоном произнесла Даг-рук.

Дур-зор не дала ему и рта раскрыть.

— Досточтимая ко-кутрикс, это я виновата, — сказала Дур-зор, падая перед ней на колени. — Я забыла ему передать.

— Так я и думала, — со зловещей усмешкой ответила Даг-рук.

Она отвела ногу, чтобы пнуть полутаанку. Дур-зор сжалась, привычная к побоям. Однако на пути Даг-рук встал Рейвен.

— Если тебе хочется кого-то пнуть, кутрикс, ударь меня, — сказал он. — Только знай: в ответ я тоже ударю. Переведи ей мои слова, Дур-зор.

— Рейвен, умоляю тебя! — затряслась всем телом Дур-зор. — Не надо.

— Переведи, — холодно потребовал Рейвен.

Дур-зор повторила его слова на таанском языке. Она запиналась и говорила так тихо, что Даг-рук едва ли что-то расслышала. Но предводительнице и не требовался перевод. Она понимала язык людей.

Чувствовалось, что и таанские воины поняли сказанное Рейвеном. Ухмылки на их лицах как ветром сдуло. Они молча глядели на тревиниса, пораженные его неслыханной дерзостью. Перечить низаму не осмеливался никто, и воины ждали, что Рейвен будет убит на месте.

Даг-рук стиснула кулаки. Рейвен замер. Отступать он не собирался.

Шамана успели оповестить о стычке, и Рылт поспешил к шатру низама. Он ничего не сказал и молча встал позади толпы собравшихся. Даг-рук заметила его. Шаман обладал властью над ней, в чем она никак не хотела себе признаваться. Вот и сейчас от одного его присутствия у Даг-рук разжались кулаки. Она по-звериному оскалилась, обнажив желтоватые зубы.

— Ты слишком дерзок, Рывн, — сказала Даг-рук. — Никому не позволено так говорить с низамом.

— Низам знает, насколько велико мое уважение к ней, — ответил Рейвен.

Ему тоже не верилось, что он до сих пор жив.

— Наш низам честна и справедлива. Просто я хотел сказать, что Дур-зор не виновата. Это я замешкался.

— Она — полутаанка, а потому виноватой всегда будет она, — уже спокойнее произнесла Даг-рук.

Рейвен собрался было возразить, но услышал, как за спиной жалобно, умоляюще всхлипнула Дур-зор. Он промолчал. К тому же Рейвен еще не знал, зачем он понадобился Даг-рук.

— Да, Рывн, ты дерзок, — продолжала Даг-рук. — И очень смел. Ты доказал это во время кда-кылков и калатов. Я довольна тобой, Рывн. Я настолько довольна тобой, что намерена взять тебя своим самцом.

По толпе собравшихся пронесся вздох удивления. Никто, кроме Клета, не осмеливался произнести ни слова. Шаман что-то прошипел. Даг-рук лишь сердито сверкнула на него глазами.

Дур-зор кое-как сумела проглотить подступивший к ее горлу комок и только потом перевела Рейвену ужасающие слова низама. Даг-рук забирала его навсегда. Жаль, что вслед за этими словами Даг-рук не проломила ей череп. Боль и смерть были бы пустяком в сравнении с тем, что ожидало Дур-зор.

Рейвен понял сказанное низамом и не поверил своим ушам. Он дождался перевода, желая убедиться, что не ошибся.

— Скажи низаму, что я благодарю ее за большую честь. Но я вынужден отказаться. Не знаю, как ты ей объяснишь, но ты мне не самка, а подруга. И потому мне больше никто не нужен. Скажи ей это, Дур-зор.

Дур-зор, затаив дыхание, смотрела на него.

— Это правда, Рейвен? Я — твоя…

— Правда, Дур-зор, — повторил он. — Иначе я бы не ложился с тобой. И иначе это называлось бы бесчестьем.

— У полутаанов нет чести, Рейвен, — сказала Дур-зор, хотя внутри у нее все пело. — Но все равно, спасибо тебе за эти слова. Я была очень счастлива с тобой, и я навсегда это запомню. А теперь я скажу Даг-рук, что ты рад стать ее самцом.

— Что? Нет, этого ты ей не скажешь!

Рейвен силой поднял Дур-зор с колен и поставил рядом с собой.

— Я благодарю тебя, Даг-рук, — начал он, медленно и четко выговаривая каждое слово, чтобы предводительница смогла лучше понять. — Но у меня уже есть подруга. Моя подруга — Дур-зор.

Он зажал руку полутаанки в своей и поднял обе руки вверх.

— И еще, — продолжал Рейвен, повернувшись к толпе. — Я надеюсь, что вы будете относиться к моей подруге с тем же уважением, с каким относитесь ко мне.

Дур-зор захотелось превратиться в невзрачный камешек, в незаметную пылинку. Она перепугалась, но не за себя. За Рейвена. Но даже страх не помешал ей бросить короткий торжествующий взгляд на разъяренную Даг-рук.

Низам взмахнула рукой, требуя, чтобы все разошлись. Тааны поспешили выполнить приказ. Только Рылт по-прежнему стоял не шелохнувшись. Даг-рук метнула на него исполненный ненависти взгляд, затем медленно повернулась и направилась к Рейвену. Она подошла почти вплотную. Рейвен не отступил и не отодвинулся в сторону. Сделав так, он признал бы свою слабость.

— Ты жестоко оскорбил меня, Рывн. Я не убила тебя лишь потому, что тебе покровительствует наш кил-сарнц Клет. Моли своих богов, чтобы тень его руки продолжала тебя защищать. Но если когда-нибудь эта тень исчезнет…

Даг-рук выхватила из кожаных ножен свой тум-олт и поднесла лезвие к самому горлу Рейвена:

— … я съем твое сердце.

Рейвен стоял как изваяние. Он не вздрогнул, когда острое лезвие тум-олта оцарапало кожу до крови.

Даг-рук убрала оружие в ножны. Разъяренно прорычав еще что-то, она скрылась у себя в шатре.

— У тебя еще есть время одуматься, — донеслось оттуда.

Шею Рейвена обжигала боль. Он дотронулся до раны и увидел, что все пальцы у него в крови. Рейвен обнял Дур-зор за талию. Полутаанка от страха едва держалась на ногах. Крепко прижавшись друг к другу, они пошли к себе. Лагерь затих. Их сопровождала зловещая тишина. Тааны боялись даже взглянуть Рейвену в лицо, дабы не навлечь на себя гнев Даг-рук. Однако все они напряженно глядели ему вслед, и их глаза обжигали не меньше раны на шее. Полутааны выдерживали его взгляд, но сразу же опускали головы. Он чувствовал: они восхищаются и гордятся им. У него вдруг появился замысел, пока еще очень смутный.

До сих пор Рейвен не сознавал, что столь ненавистная ему должность телохранителя у Клета давала ему и определенное положение в племени, и какую-то защиту. Скорее всего, и желание Даг-рук сделать его своим самцом тоже объяснялось этим. Правда, самому Рейвену всегда было тягостно находиться вблизи врикиля. А что, если взглянуть на это время по-другому? Не проклинать часы, проводимые в карауле, а попытаться по-умному воспользоваться ими? В армии Рейвен всегда неодобрительно относился к тем, кто терся возле командиров в надежде заработать повышение по службе. Но сейчас он думал не о повышении, не об упрочении собственного положения. Он хотел чего-то иного, куда более важного.

Пока же его замысел мог подождать. Рейвен видел лишь самые общие наметки, а на тщательное обдумывание у него сейчас не было сил. Он втащил трясущуюся Дур-зор в шатер, обнял ее и крепко прижал к себе. Девушка была словно каменная. Ее не радовали поцелуи Рейвена. Она даже высвободилась из его объятий.

— Тебе надо пойти к ней, Рейвен, — сказала Дур-зор. — Ты должен сказать ей, что погорячился и теперь согласен быть ее самцом.

— Но я этого не хочу, — возразил он. — Моя подруга — ты. Я поклялся быть верным тебе. Пусть Даг-рук делает что угодно, я не пойду к ней.

Дур-зор с грустью поглядела на него. Он многого еще не понимал в жизни таанов, а кое-что просто отказывался понимать. Дур-зор уже познала счастье. Это было одним из первых слов, которому Рейвен ее научил. Она считала, что не вправе ожидать большего. Вздохнув и испуганно улыбнувшись, Дур-зор прильнула к нему.

Как бы высоко ни стоял таан в иерархии своего племени, его шатер все равно был маленьким и тесным. Главное, чтобы шатер легко разбивался, столь же легко сворачивался и занимал немного места на спине. Даже низам Даг-рук не могла в своем шатре выпрямиться во весь рост. Узкое пространство не позволяло ей расхаживать взад-вперед, дабы выплеснуть овладевшую ею ярость. А ярость низама была настолько сильна, что нестерпимо жгла ее изнутри. Даг-рук корчилась на земляном полу, скрежетала зубами, вонзала острые когти в ладони, раздирая их до крови.

Услышав шаги, она насторожилась. Полог бесшумно откинулся, она увидела Рылта.

— Кто разрешил тебе войти? — брызгая пеной, прорычала Даг-рук. — Убирайся прочь!

— Я уйду, но прежде хочу поговорить с тобой, Даг-рук, — спокойно ответил шаман.

Власть шамана была равнозначной власти низама, если не больше. Даг-рук повелевала воинами, шаман управлял их жизнью и смертью. Не кто иной, как шаман, помещал воинам под кожу магические камни. Шаман наделял их даром магии Пустоты, который он всегда мог забрать назад или обратить против провинившегося воина.

Даг-рук со злостью глядела на него.

Рылт с холодным спокойствием выдержал ее взгляд.

Предводительница недовольно выпятила нижнюю губу.

— Говори, что надо, и уходи.

— Зачем тебе понадобилось ложиться с ксыксом? Хочешь всех нас опозорить?

— У меня есть свои причины, — огрызнулась Даг-рук. — И я не собираюсь рассказывать тебе о них.

Она махнула рукой, давая понять, что Рылту следует поскорее уйти.

— Ты ревнуешь меня, вот и все.

— Не настал еще такой день, чтобы я приревновал таанку к ксыксу! — злорадно усмехнулся шаман. — Но что подумают о тебе воины, когда ты разродишься полутааном и когда он будет громко вопить в твоем шатре?

Даг-рук ухмыльнулась.

— Теперь понимаю, почему ты избрала его, — догадался Рылт, и его голос стал жестким и сердитым. — Его ребенка ты вытравишь без сожаления. С моим ребенком ты бы так не поступила.

— Не забывай, что я — воин! — вспыхнула Даг-рук. — Я — низам племени. Позволительно ли мне оставаться в стороне, когда племя идет в бой, а у меня пухнет живот, в котором растет твой ребенок? Есть и другие причины. Клет благоволит к Рывну, и очень благоволит. Шаман Дерл говорил мне наедине, что у Клета большие замыслы насчет этого ксыкса.

Даг-рук понизила голос.

— Клет собирается сделать Рывна кил-буфтом.

— Врикилем? Тьфу!

Рылт пренебрежительно сплюнул на пол. Тем не менее услышанное задело его. Престарелый шаман Дерл считался близким другом Клета. Врикиль доверял Дерлу и многим делился с ним.

— С чего это Клет решил оказать ксыксу такую честь?

— Спроси у него, — язвительно улыбнувшись, ответила Даг-рук.

Рылт полоснул по ней сердитым взглядом, но ничего не сказал. До низама вдруг дошло, что не стоит злить этого могущественного таана. Даг-рук пошла на попятную.

— Пойми, Рылт, я поступаю так ради племени. Ради тебя. Ради всех нас. Если Клет решил сделать Рывна «избранником бога», значит, ксыкса обязательно убьют. Его трупу уже не понадобится самка. А меня к тому времени повысят, возможно, даже сделают командиром калата. Тогда я смогу решиться завести ребенка.

— Моего ребенка? — спросил Рылт.

— Да, твоего.

Рылт внимательно глядел на низама. Он не доверял ее словам. Даг-рук лгала, чтобы усыпить его бдительность. Она его боялась, и это льстило Рылту. Она непременно родит ему ребенка. Он сделает все, чтобы она родила. Рылт не решился овладеть ею сейчас. Он умел выжидать. Наступит такой день, когда она сама радостно и покорно согласится стать его самкой.

Рылт ушел. Пусть себе Даг-рук ухмыляется и думает, будто победила. Произнеся магическое заклинание, шаман смешался с ночной темнотой. Затаившись возле шатра Даг-рук, он стал ждать. Ожидание было недолгим. Вскоре Даг-рук выглянула из шатра и громко позвала Га-така, одного из воинов.

Ее приказ передали по цепочке, и Га-так уже спешил к шатру низама.

— У меня есть для тебя поручение, Га-так, — сказала Даг-рук.

Воин молча кивнул, и у него заблестели глаза.

— Ты знаешь полутаанку по имени Дур-зор?

Га-так отвел взгляд, не желая говорить ни да, ни нет.

— По лицу вижу, что знаешь, — сердито произнесла Даг-рук. — Я приказываю тебе убить ее.

— Да, низам, — ответил Га-так и немедленно бросился исполнять приказ, но Даг-рук остановила его.

— Не сейчас, дуралей! Нужно действовать скрытно. Я не хочу, чтобы Рывн знал об этом. Он может рассказать Клету, а мне лишний шум ни к чему. Ты убьешь ее, когда Рывн будет в карауле у кил-сарнца. Ты должен будешь под каким-нибудь предлогом увести ее из лагеря, убить и спрятать ее тело так, чтобы никто его не нашел. А я скажу Рывну, что она бежала из племени. Теперь тебе понятно?

— Да, низам, — ответил Га-так.

— Только не забудь, что я тебе сказала. Когда все исполнишь, сообщишь мне.

Даг-рук нагнулась и скрылась в шатре. Га-так ушел, довольный важным поручением. Рылт подождал еще некоторое время, но низам больше не выходила и никого не звала. Рылт неслышно удалился. Ему было над чем поразмыслить.

ГЛАВА 4

Когда Клет послал за Дерлом, шаман еще спал. Между тем утро давно началось и солнце на небе стояло высоко. Любой другой таан, застигнутый спящим в такое время, был бы с позором изгнан из племени и вслед ему летели бы проклятия и камни. Однако Дерл мог не опасаться подобной участи. Самого сильного и искусного мага Пустоты, какого только видел Лерем, почитали лишь немногим меньше, нежели Клета — избранника бога. Боялись же его наравне с Клетом.

Дерл почти все время спал. Магия Пустоты позволила ему значительно продлить жизнь, но не могла сохранить юношеской живости и подвижности. Дерл был древнейшим тааном. Он жил так долго, что уже позабыл свой возраст* note 1. Его тело стало хрупким, что вынуждало Дерла беречь силы. Скоро силы ему понадобятся, и он это знал. Он хранил верность прежним богам таанов: верховному богу Ильтшуцу, богу войны Декцару, богине смерти Локмирр и своей покровительнице — богине Ривальт. Дерл поклялся дожить до крушения Дагнаруса; шаман хотел собственными глазами увидеть, как падет этот дерзкий ксыкс и тааны наконец-то убедятся, что он никогда не был богом.

Тело Дерла совсем одряхлело. Его волосы поседели, а кожа приобрела серый оттенок. Когда-то он спал столько, сколько сейчас бодрствовал. Однако разум Дерла по-прежнему верно служил ему и в часы бодрствования оставался острым, словно лезвия сут-тум-олта.

В шатер вошла юная ученица шамана (по-таански — данц-скуярр) и осторожно коснулась плеча Дерла.