ГЛАВА 20

На рассвете тааны услышали долгожданный сигнал атаки. Свершилось!

Ведомые шестью шаманами Черной Завесы и низамами боевых отрядов, тааны двинулись через реку по наплавным мостам. Те давным-давно были готовы и тоже ждали этой минуты. С гиканьем и криками тааны заполняли пространство перед главными городскими воротами и растекались вдоль крепостных стен. Боевое состояние таанов оставляло желать лучшего; после вчерашнего Дня бога и обильных возлияний воины были вялы и медлительны.

В иное время низамы поплатились бы головой за такой вид своих воинов. Но сегодня тааны шли не на войну. Они шли хозяйничать в жирном городе дерхутов: сильных делать рабами, слабых — убивать, а также грабить и жечь в свое удовольствие.

Тасгалл и Дагнарус следили за ними с парапета крепостной стены. Снизу казалось, что кроме них на парапете никого нет. Но то был обманный маневр: солдаты и лучники распластались на каменном полу, сжимая в руках оружие и ожидая сигнала.

От реки тянуло утренним холодом. Дагнарус стоял, закутавшись в черный плащ из плотного бархата. Он сказал Тасгаллу, что прекрасно выспался. И в самом деле, король выглядел бодрым и отдохнувшим. Он успел еще раз объехать город и проверить, все ли готово к обороне. Его величество выразил искреннее восхищение усердным трудом солдат и горожан. Он нашел время, чтобы переброситься несколькими фразами и с военными, и с боевыми магами. Затем он поднялся на крепостную стену и встал рядом с Тасгаллом, пришедшим сюда задолго до рассвета.

Тасгалл хмуро глядел вниз. Таанские воины отталкивали, отпихивали друг друга и даже лезли в драку, только бы пробиться в самые первые ряды. Зрелище почему-то напомнило ему червей, пожирающих гниющий труп. Исходящее от таанов зловоние было очень похожим на трупный запах. У Тасгалла свело живот, и боевой маг не раз пожалел, что позавтракал.

— Самое страшное, если солдаты или ваши маги окажутся излишне самоуверенными, — предупредил его Дагнарус. — Сейчас тааны в таком состоянии, что они воины лишь наполовину. Наши солдаты еще могут справиться с ними, поскольку вчера не бражничали и успели отдохнуть. Но едва тааны поймут, что попали в западню, они будут сражаться со свирепостью дракона, загнанного в угол.

— Я тоже в этом убежден, ваше величество, — сказал Тасгалл. — Я уже предупредил и своих людей, и армейских командиров.

— Как мы и решили, боевые маги прежде всего уничтожат шаманов Черной Завесы и низамов. Таанскую армию нужно обезглавить. Но учтите, таанов это не остановит. В бою тааны никогда не ждут, пока им прикажут. Каждый стремится завоевать собственную славу.

— Понимаю, ваше величество, — ответил Тасгалл.

Те же слова он слышал от Дагнаруса и вчера, но по-настоящему их смысл открылся ему только сейчас. Он снова взглянул вниз, и по телу побежали мурашки. Орда таанов рычала, кричала, омерзительно гоготала, размахивая своими жуткими знаменами. К некоторым из них были привязаны человеческие головы и иные части человеческих тел. Раньше Тасгалл никогда не испытывал страха накануне битвы. Теперь испытал. Он боялся таанов. Он боялся нового короля. А вдруг Дагнарус предал виннингэльцев? Что, если он хладнокровно отдаст их на растерзание этим чудовищам? И вдруг тааны, сгрудившиеся у ворот, — только малая часть всей армии, а еще десять или более тысяч этих варваров прячутся где-то поблизости, ожидая сигнала, чтобы черной тучей налететь на город?

— Ваше величество, вам стоило бы не подвергать себя опасности и вернуться во дворец, — учтиво произнес Тасгалл. — Я назначил вам охрану.

Дагнарус улыбнулся и покачал головой.

— Охрану я отправил на боевые посты, Тасгалл. Там от них будет больше толку. Я никогда не командовал сражением из тыла и сейчас не собираюсь.

Дагнарус распахнул плащ, блеснув доспехами удивительной красоты. По блестящей стали тянулся такой же блестящий золотой узор. Доспехи явно были старинными; нынче таких делать не умели. Нечто похожее Тасгаллу доводилось видеть в богатых домах, где пустые доспехи обычно стояли на пьедесталах, покрытые изнутри пылью и затянутые паутиной.

— Это доспехи моего отца, — не без гордости сообщил Дагнарус. — Я надел их впервые. Я поклялся не надевать их до тех пор, пока не встану на защиту моего народа. Эту клятву я принес в развалинах нашего фамильного склепа, где и нашел доспехи.

— Так вы бывали в Старом Виннингэле? — удивленно спросил Тасгалл.

— Был, — ответил Дагнарус, лицо которого помрачнело, а глаза подернулись пеленой. — Поездка туда стала частью моего покаяния. Не хотел бы я оказаться там снова.

— Значит, старинные легенды говорят правду?

— Я не знаю старинных легенд, — столь же мрачно ответил Дагнарус. — Но если они говорят, что это место привлекает самых гнусных и отвратительных исчадий зла со всего Лерема, так оно и есть. Даже не знаю, можно ли изгнать зло оттуда и возродить город, но я попробую. Мне хочется воздвигнуть там достойный памятник всем погибшим, включая и мою мать. Той страшной ночью она находилась во дворце. Она совсем обезумела. Мои деяния… я довел ее до безумия. И когда-нибудь я искуплю свою вину перед нею. Перед нею и перед моим отцом.

Тасгалл понял, что Дагнарус говорит не с ним. Король обращался к теням, не оставлявшим в покое его память. Их глаза всегда с упреком глядели на него, их пальцы всегда осуждающе указывали в его сторону. Тасгалл мог бы посчитать это умело разыгранной сценой, если бы не видел, какой болью исказилось лицо Дагнаруса. Боль звучала и в его голосе. Нет, такое не разыграешь.

— Вы готовы? — спросил Дагнарус.

— Да, ваше величество, — ответил Тасгалл, окончательно поверив в искренность намерений короля. — Мы все готовы.

— Подавайте сигнал. Пора открывать ворота.

Завертелись массивные колеса подъемного механизма. Створки главных ворот Нового Виннингэля — настоящего чуда строительного ремесла — медленно поплыли вверх, открывая две широкие арки. Одна предназначалась для въезжающих в город, другая — для выезжающих из него. Тааны заполонили сразу обе арки.

Первыми шли шаманы Черной Завесы. Таанам не терпелось поскорее наброситься на жирный город, но страх перед Черной Завесой был настолько велик, что никто не осмелился их опередить. Шаманы двигались молча. Они были облачены в черные одеяния, скрывавшие ритуальные шрамы на их телах и особые самоцветы под кожей. Камни давали силу заклинаниям Пустоты, несущим смерть и разрушение. Каждый шаман буквально ощущал у себя на языке привкус смерти. Шестерка Черной Завесы повернула головы к Дагнарусу. Шаманы поклонились своему богу и предводителю. Видимо, они решили, что должны находиться рядом с ним. Шаманы подошли к лестнице и уже собрались подняться на стену.

Широким взмахом руки Дагнарус велел им двигаться к сердцу города. Тасгалл негромко присвистнул. Он ощущал силу Пустоты, исходящую от шаманов. Она, словно черная вода, разливалась по городу. Тасгаллу оставалось лишь надеяться, что его маги не подведут.

Вслед за шаманами шли низамы — цвет таанской армии. У таанов не существовало протекции, и это высокое звание каждый низам зарабатывал на поле боя, геройски пройдя не одно сражение. Низамы не обладали степенностью шаманов; они размахивали оружием и выкрикивали оскорбительные слова, требуя, чтобы ксыксы вылезли из своих крысиных нор и вступили в бой, где их, естественно, ждала смерть. Глядя на Дагнаруса, тааны вопили приветствия, обещая, что сегодня убьют много тысяч ксыксов и в честь его победы съедят их сердца.

Дагнарус понимал их язык, Тасгалл, к счастью, нет, ибо его вера в короля могла поколебаться. Дагнарус молчал и жестами велел таанам идти дальше.

Остальные тааны поперли через арки, словно стадо. Они и здесь пихали и отталкивали друг друга. Каждый боялся, что у него отобьют добычу.

Город предстал перед ними затихшим и опустевшим. Но тааны чуяли присутствие ксыксов. Где-то совсем рядом была сочная плоть и теплая кровь. Ксыксы попрятались за стенами. Совсем как орехи зарг, у которых за твердой скорлупой скрывается вкусная мякоть. Но добраться до ксыксов будет даже проще, чем расколоть скорлупу орехов зарг.

В Новом Виннингэле не было кривых и узких улочек. Город сразу строился как имперская столица, с прямыми и широкими улицами. В центре находились самые главные здания — королевский дворец и Храм. Зодчие, создававшие Новый Виннингэль, стремились сделать его образцом продуманности и целесообразности. Поэтому в торговых заведениях возле городских ворот продавалось все, что только могло понадобиться приезжим: от карт города и хитроумных кошельков, недосягаемых для пронырливых карманников, до имбиря в сахаре. Сейчас лавки были пусты, ибо таанов нужно было заманить в глубь города. Предвкушая добычу, тааны бросились в лавки, ногами распахивая двери. Не найдя там ничего стоящего, они с недовольным видом быстро выходили наружу.

А через арки в город продолжали вливаться все новые и новые волны таанов. Вскоре они заполонили прилегающие улицы. Тасгалл напряженно ждал — не донесутся ли звуки первых сражений. Наступали решающие минуты. За воротами не должно было остаться ни одного таана.

— Ваше величество, когда начнутся сражения, тааны догадаются, что попали в западню, и бросятся вон из города, — высказал свои опасения Тасгалл.

Дагнарус рассмеялся.

— Такого не случится. Таанский воин, бежавший с поля боя, просто обесчестит себя. Племя отберет у него все имущество, а его самого замучает насмерть. Но и после смерти ему не будет покоя: вместо участия в битвах богов трусу суждено быть пожранным Пустотой. Заверяю вас, Тасгалл, они не побегут.

— Даже если поймут, что попали в ловушку? — недоверчиво спросил Тасгалл.

— Тогда уже ни за что не побегут, — беззаботным тоном ответил Дагнарус. — Чем безнадежнее сражение, тем больше слава.

В голове Тасгалла зазвучали голоса соратников. Боевые маги сообщали ему о происходящем. Низамы позволили таанским воинам устремиться вперед, и теперь те бежали по главным улицам в ожидании боя. Отсутствие противника действовало на них угнетающе. Давая выход накопившейся ярости, тааны крушили ставни и врывались в дома. В некоторых их поджидали виннингэльские лучники и солдаты, готовые к рукопашной схватке.

Маги видели, что азарт добычи захватил и низамов, которые позабыли о своей главенствующей роли. Шаманы Черной Завесы оставались вблизи ворот. Поведение соплеменников заметно встревожило их. Сбившись в тесный кружок и не обращая внимания на несущуюся орду, шаманы о чем-то переговаривались.

Выслушав сообщение Тасгалла, Дагнарус кивнул и сказал:

— Терпение, Тасгалл. Пока еще не время.

Последними в город входили надсмотрщики, ведя за руку детей. Самых маленьких они несли у себя за спиной. Тасгалл смотрел на юных таанов. Как и любые дети, они скакали, приплясывали и смеялись. Тасгалла прошибла мысль: неужели придется убивать детей? Он пытался объяснить себе, что потом эти дети превратятся в таких же свирепых и безжалостных существ. Но ведь они слабее взрослых; они не могут дать отпор и так и не поймут, почему их убили.

— Не морочьте себе голову, Тасгалл, — сказал Дагнарус. — Эти детки уже успели полюбить человеческое мясо.

«А кто впервые дал им попробовать его, ваше величество?» Слова так и застыли на губах Тасгалла. Сейчас не время для подобных вопросов. У него есть дело, очень важное и серьезное дело. Тасгалл усилием воли подавил все чувства и сомнения. Ничто не должно мешать чистому пламени магии.

В ворота протискивались последние таанские надсмотрщики, когда из глубины города донеслись яростные вопли таанов вперемежку с криками людей.

— Ваше величество, тааны ворвались в чей-то дом, — сообщил Тасгалл. — Лучники встретили их залпом стрел. Похоже, шаманы Черной Завесы собираются уходить из города. Видите, они повернулись?

— Пора, — приказал Дагнарус.

Тасгалл махнул послушнице, прятавшейся в тени парапета. Встав, она произнесла слова заклинания и провела рукой над огнем пылавшей жаровни. Рука женщины зачерпнула пламя, превратив его в огненный шар. Еще мгновение, и рукотворное ярко-оранжевое солнце взвилось в небо. Его увидели все, кто ждал сигнала, притаившись на крышах домов. Выбрав цели, боевые маги стали произносить нараспев слова заклинаний.

Из укрытий выскочили привратники. Охраняемые вооруженными солдатами, они завертели тяжелые рукояти подъемных механизмов в обратную сторону. Створки ворот вздрогнули и медленно поползли вниз.

Скрип канатов сразу же насторожил таанских надсмотрщиков. Увидев опускавшиеся створки, они пронзительно закричали, предупреждая соплеменников. Надсмотрщики брались за оружие только в самых крайних случаях; в иерархии таанов у них была другая задача: не сражаться, а обеспечивать выживание племени. Сейчас племени грозила смертельная опасность, и надсмотрщики поняли это раньше, чем остальные тааны. Схватив детей, часть их бросилась к воротам, на бегу выкрикивая предостережения.

— Быстрее, опускайте быстрее! — закричал Дагнарус. Догадавшись, что быстрее не получится, он перегнулся через стену и взревел: — Рубите канаты!

Привратники тупо пялились на него, не понимая, чего от них хотят. К счастью, приказ услышал молоденький солдат, привыкший думать и действовать по-военному быстро. С боевым топором в руках он подскочил к подъемному механизму и одним ударом перерубил канат, успев крикнуть другим солдатам, чтобы помогли. Те тоже не растерялись. Створки ворот с грохотом полетели вниз, однако нескольким надсмотрщикам с детьми все же удалось выскользнуть наружу. Покинув укрытия, лучники послали им вслед град стрел. Они били без промаха. Тааны спотыкались и падали, одни навсегда, другие вскакивали и бежали дальше.

Лучники были в замешательстве. Из спин бегущих таанов торчало по нескольку стрел, но тааны как будто не замечали их и продолжали бежать. Командиры приказывали стрелять не переставая. Лучники стреляли. Наконец они уложили всех беглецов, при этом в каждого таана попало не менее трех стрел.

Но радоваться было еще слишком рано. Оставшиеся в городе надсмотрщики уже не сомневались, что их заманили в ловушку и предали. Они рычали и выли во всю мощь своих глоток, но не от страха или отчаяния. Сейчас они думали не о себе. Надсмотрщики предупреждали соплеменников. Хватая все, что могло служить оружием, таанские надсмотрщики и даже дети яростно бросились на стену.

Следящий за ними Тасгалл боковым зрением уловил еще какое-то движение. Он оглянулся и увидел таанку. Она была ранена, причем тяжело. Из спины торчало несколько стрел. Но таанка все-таки сумела подняться и бросилась бежать. Тасгалл уже собирался крикнуть лучникам, чтобы стреляли по ней, но не смог. У него не хватило мужества добивать раненого врага. Она явилась в город безоружной. Пусть убегает, если позволят силы. Чем она теперь опасна? Тасгалл повернулся лицом к настоящим опасностям.

Первыми крики надсмотрщиков услышали молодые воины, еще не успевшие отойти далеко от ворот. Они повернули назад и вместе с надсмотрщиками бросились к лестницам, ведущим наверх. Но лестницы были предусмотрительно перегорожены завалами. В считанные минуты тааны разметали все, что виннингэльцы возводили часами упорного труда. С пронзительными криками тааны ринулись вверх. Они размахивали странным и страшным оружием: похожими на трезубцы копьями, громадными кривыми мечами и совсем уж неизвестным для людей оружием, состоящим из двух расходящихся под углом лезвий. Каждым из этих лезвий можно было с легкостью отсечь руку. Лучникам не пришлось выбирать, куда стрелять. Их стрелы летели в варварскую толпу и достигали цели.

В отличие от опытных воинов молодые бойцы почти не имели доспехов. Стрелы вонзались в их спины, оказываясь лишь досадной помехой. Иногда молодые тааны останавливались и с раздражением вырывали их прочь, но чаще просто не замечали, поглощенные кровавым азартом битвы.

Магия Тасгалла и его собратьев оказалась сильнее. Навстречу таанам полетели и взорвались несколько огненных шаров. Кому-то из нападавших они принесли мгновенную смерть. Горящие трупы рухнули вниз, успев превратить в живые факелы еще немало таанов.

Сгоревшие заживо соплеменники замедлили, но не остановили наступления. Тааны предприняли новую атаку. Они отшвыривали горящие трупы или перескакивали через них и даже шли по ним, видя перед собой только лестницу и толпящихся наверху врагов. Те, кому удалось взобраться на стену, устремились на гвардейцев и солдат. Таких врагов люди еще не видели.

Теснимые силой и звериной яростью таанов, защитники стены попятились назад. Тасгалл не решался применять магию, чтобы не покалечить солдат. Он переглянулся с Дагнарусом, и они оба, выхватив мечи, бросились останавливать отступавших.

Тасгалл достаточно умело владел мечом, но искусным воином не был. Он сражался двуручным палашом, и его успех целиком зависел от силы ударов. Дагнарус был настоящим виртуозом сражения. Лишь немногим таанам удавалось прорвать его оборону. Судя по всему, Дагнарусу уже приходилось сражаться с таанами. И манера боя, и их диковинное оружие были ему знакомы.

Тасгаллу не терпелось увидеть, как тааны воспримут, что их «бог» обратился против них. Кажется, нападавшие его даже не узнавали. Присмотреться попристальнее к сражающемуся Дагнарусу боевому магу мешали собственные противники.

Прежде Тасгалл считал таанов стадом дикарей, лишь отдаленно напоминающим армию. Действительность заставила его быстро изменить свои представления. Пусть оружие таанов имело непривычную для человеческого глаза форму, но эти дикари действовали им очень умело. На Тасгалла двинулся таан с раздвоенным мечом. Он держал меч обеими руками и бешено вращал им. Оба лезвия слились в одну блестящую полосу. Тасгалл видел, что одним лезвием таан защищался, другим нападал. Врагу удалось пропороть кольчужную рукавицу Тасгалла. Второе лезвие позволило ему остановить занесенный меч боевого мага.

Оскаленное лицо таана было почти рядом. В нос Тасгаллу ударило зловоние. Маленькие звериные глазки горели беспредельной злобой. Таан был высоким и крепким; казалось, в нем нет ничего, кроме мускулов. Вместо кожи его тело покрывала волосатая шкура, защищавшая не хуже доспехов. Ноги тоже служили таану оружием. Он лягался, пытаясь лишить Тасгалла равновесия, не забывая при этом размахивать своим жутким двойным мечом.

На несколько мгновений оба противника застыли, не позволяя друг другу сдвинуться с места. Вдруг таан захрипел, изогнулся и повалился назад. Это произошло столь неожиданно, что Тасгалл, потеряв равновесие, едва не упал со стены. Мертвый таан валялся у его ног. Из живота торчал меч Дагнаруса. Дагнарус вовремя подхватил Тасгалла. Потом махнул рукой, указывая на творившееся внизу.

Тааны завладели лестницей и упрямо лезли вверх. Огненный шар разметал врагов у основания лестницы, однако место заживо сгоревших таанов тут же заняли другие.

— Берегитесь шаманов! — крикнул Тасгаллу Дагнарус. — Они что-то затевают. Магия Пустоты!

Тасгалл сразу увидел в общей толпе шаманов. Некоторые из них разделись почти догола, другие оставались одетыми, но их одежда была скручена в жгуты. Все шаманы пальцами показывали на Тасгалла. Боевому магу пришлось спешно остужать пыл и возвращаться к холодной ясности ума. Он погасил бушующую ярость, неизбежно возникавшую во время поединка, освободил разум от мыслей и поставил его под власть логики и расчета. Тасгалл хорошо умел управлять мыслями, тем не менее ему понадобилось несколько минут, чтобы сосредоточиться и мысленно произнести слова заклинания.

Из груди таанского шамана вырвались четыре небольшие черные стрелы и понеслись вверх, оставляя за собой удушливый след. Стрелы неслись очень быстро. Едва Тасгалл понял, что одна из стрел направлена в него, как она ударилась в его кирасу.

Доспехи Тасгалла имели особую защиту против магического нападения, уничтожающую магию Пустоты. Стрела разлетелась вдребезги, не причинив ему вреда.

Гвардеец позади него был менее удачлив. Он получил удар прямо в лоб. Стрела пробила металл шлема и буквально разнесла воину череп, забрызгав каменный пол кровью и сгустками мозгов.

Тасгалл находился слишком далеко от жаровни, чтобы применить магию Огня. У него с собой было несколько склянок, наполненных заговоренной землей. Открыв одну из них, боевой маг высыпал землю на пол, утоптал ногой и произнес заклинание.

Земля под ногами шаманов вздыбилась и затряслась. Не удержавшись на ногах, они упали. Тасгалл выхватил из рук мертвого гвардейца копье и с силой метнул его в шамана, пытавшегося встать. Копье попало точно в цель. По телу шамана пробежали судороги, потом оно обмякло. Тасгалл приказал лучникам и копьеносцам бить по оставшимся в живых шаманам. Вскоре страшная Черная Завеса перестала существовать.

Тасгалл отер с лица кровь и капли мозгов погибшего товарища. Дагнарус вместе с гвардейцами теснили таанов с лестницы. Большинство врагов были уже мертвы или находились при последнем издыхании. Внизу метались перепуганные надсмотрщики. Лучники били по ним, как по мишеням. Боевые маги помогали своими заклинаниями. Полное уничтожение таанов было лишь вопросом времени.

На стену поднялся улыбающийся и совершенно невредимый Дагнарус.

— Какие вести из других мест? — весело спросил он. — Что слышно от ваших магов?

— Почти ничего, ваше величество, — ответил Тасгалл. Маги молчали, и это начинало его беспокоить. — Им нужно беречь силы для боя. По тем известиям, что дошли до меня, сражение в центре города было тяжелым и кровавым.

— У таанов есть любопытная поговорка, — уже без шуток сказал Дагнарус. — Они говорят: «Дерхуты влюблены в жизнь, тааны влюблены в смерть».

— Я что-то не понял ее смысла, — признался Тасгалл.

— Боящийся смерти всегда проигрывает, — объяснил Дагнарус.

— Возможно, это так, ваше величество, — согласился Тасгалл. — А возможно, и нет. У нас боящиеся смерти сражаются изо всех сил, только бы остаться в живых.

В тот день виннингэльцы сражались, чтобы остаться в живых.

Тааны поняли, что город устроил им засаду. Теперь им оставалось одно: прежде чем погибнуть самим, убить как можно больше людей.

Свирепость таанов ошеломляла и подавляла виннингэльских солдат. Дикая, звериная радость, с какой сражались эти чудовища, вызывала у них неподдельный страх.

Накануне сражения Дагнарус не жалел слов, объясняя солдатам, с каким врагом им придется столкнуться. Но слова бледнели перед зрелищем перепачканных в крови таанов, пробивавших головами толстые стекла витрин или бросавшихся прямо на стрелы.

Самые доблестные из таанских воинов были в доспехах, снятых с убитых дерхутов. Эти с презрением и равнодушием относились к собственным ранам. Лишившись руки, многие из них продолжали сражаться. Магия Пустоты защищала их от мечей и стрел виннингэлыдев и даже от огненных шаров боевых магов. Окруженные и загнанные в ловушку, тааны бились с таким неистовством, что казалось: еще немного — и они победят.

Когда-то Ригисвальд проходил выучку боевого мага, но боевым магом так и не стал. К тому же он был уже довольно стар, чтобы участвовать в сражениях. Его вообще ни о чем не просили, но Ригисвальд сам решил помогать врачевателям. С рассветом он направился к Домам Исцеления вместе с магами других Орденов, которые тоже на время оставили свои привычные занятия. Рядом с Ригисвальдом шагали маги, искусные в архитектуре и строительстве. Силой своей магии они умели придать каменной глыбе желаемую форму, а затем поднять ее и поставить в нужное место. Шли искатели Порталов, библиотекари, алхимики, наставники, кулинарные маги и даже члены Ордена Инквизиторов. Почти у всех в руках были книги с заклинаниями, и многие на ходу листали страницы, спешно пытаясь освежить в памяти то, что изучали во времена послушничества. В помощь врачевателям отрядили и наиболее способных послушников, уже умевших накладывать простые заклинания. Им предстояло врачевать не слишком опасные раны и снимать боль.

Дома Исцеления строились на эльфийский манер — среди лужаек с деревьями и цветущими кустарниками. Большие окна в палатах и террасы были открыты солнечному свету и свежему воздуху. Ригисвальд уже вошел в одно из зданий, когда услышал грохот упавших створок городских ворот. Все сразу же бросились к окнам северной стороны. Дома Исцеления стояли на естественном холме, и, хотя высокие городские здания мешали обзору, магам все же удалось заметить влезавших на крыши людей. Отсюда они казались игрушечными фигурками.

Утреннюю тишину прорезали душераздирающие, звериные вопли таанов. У Ригисвальда свело живот, хотя старый маг был далеко не из пугливых. Побледневшие маги мрачно переглядывались. Врачеватели мягко, но настойчиво напомнили добровольцам, что у них здесь есть работа: двигать койки, резать материю на повязки, а также разносить и расставлять всевозможные лекарства и мази. В Домах Исцеления оставались тяжелобольные; их нужно было хоть как-то успокоить.

Рык таанов слышался все громче. Ригисвальд, разливавший лекарства по каменным сосудам, занял место у широкого, почти во всю стену, окна. Он увидел взметнувшуюся в воздух полосу бело-голубого пламени, огненный вал, сжигавший все на своем пути. Предсмертные вопли таанов, сгорающих заживо, разрывали ему уши. Молоденькая послушница, сидевшая рядом с ним, не выдержала и уронила сосуд с лекарством.

Ригисвальд как мог успокоил ее, посоветовав отойти подальше от окон, выпить воды и глубоко подышать. Когда он снова взглянул в окно, то увидел густой столб черного дыма. Все разговоры умолкли. Работа продолжалась. Вскоре появились первые раненые.

Эти люди еще могли добираться самостоятельно. Они приходили поодиночке либо по два-три человека, помогая друг другу идти.

— Там остались раненые. Много. Нужны носилки, — устало произнес солдат, кивнув головой в сторону бушующего сражения.

Наиболее молодые и сильные маги отправились за ранеными. Пришедших врачеватели разводили по палатам. Одна женщина упала у входа, не в силах двинуться дальше. Судя по ее накидке и доспехам, она была из числа боевых магов. Ригисвальд сразу же направился к ней. Раны боевых магов отличались от обычных, и здесь могла понадобиться его помощь.

Послушники окружили упавшую, не зная, что делать дальше. Надо было снять с нее доспехи, а этого они не умели. Ригисвальд оставил себе в помощь одного, а остальным велел отойти и не мешать.

Кто-то из послушников выбежал посмотреть на странную темную воду, которая текла по широкой улице, прозванной в народе Веселой Дорожкой. В хорошую погоду здесь всегда бывало людно, горожане прогуливались, раскланивались с друзьями, щеголяли обновами и обменивались последними сплетнями.

Поток, заполонивший Веселую Дорожку, становился все шире. Когда послушник нагнулся, его сразу же замутило. Зажимая рот, он скрылся в ближайших кустах.

Темная вода оказалась кровью.

Раненая женщина медленно приходила в себя. Ригисвальд качал головой и ждал.

— Куда вас ранило? — наконец спросил он.

Насколько он мог судить, руки и ноги у нее не пострадали. Голова была цела. Кровь на доспехах вполне могла оказаться чужой. Ригисвальд прощупал ей пульс. Пока слабоват, но восстанавливается. Жара и дрожи тоже не было. Ригисвальд догадывался о причинах, но хотел услышать подтверждение.

— Я не ранена, — слабым голосом произнесла женщина. — Заклинание пошло вкривь.

Догадка старика подтвердилась. Такое иногда случалось. Ригисвальд не знал, что именно послужило причиной. Возможно, женщина оговорилась, оборвала фразу или переставила слова заклинания. Возможно, в самый последний миг утратила надлежащую сосредоточенность. А может, наоборот, она все сделала правильно, но по каким-то причинам, известным лишь богам, заклинание действительно пошло вкривь. О подобных случаях довольно живо и образно было сказано в одном учебнике по магии: «Магия сравнима с горячим скакуном. Произнося заклинание, маг вонзает шпоры в бока коню. Если все удачно, конь пускается вскачь, подвластный седоку. Но бывает, что пришпоренный конь взовьется на дыбы, и тогда уже седок над ним не властен. Конь либо сбросит его на землю, либо помчит навстречу беде».

— Расстегни ей доспехи, — велел Ригисвальд послушнику. — Потом сходи за «вином духа» и водой. Учти, время дорого!

Тонкие, ловкие пальцы послушника быстро развязали кожаные ремешки, скреплявшие доспехи женщины. Ей сразу же стало легче дышать.

— Помогите другим, — прошептала она, закрывая глаза. — Скоро я окончательно приду в себя. Только немного отдохну.

— О других есть кому позаботиться, — возразил Ригисвальд. — Я побуду с вами, пока вы окрепнете и встанете на ноги.

Послушник принес две бутылки и кружку. Ригисвальд налил немного «вина духа» и разбавил его прохладной водой. Приподняв голову женщины, он поднес кружку к ее губам.