ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В БЕГАХ

— Что за дурак этот Мосия! — возмущался Джорам, расхаживая взад-вперед по комнате. — Почему он ушел из дома?

— Я думаю, Мосия был очень терпелив. В конце концов, ты же не ожидал, что он разделит твой интерес к домашним садам? — язвительно сказал Сарьон. — Он просидел в этом доме, взаперти, больше недели. Ему нечем было заняться, кроме как читать книги, в то время как ты...

— Ну, ладно, ладно! — раздраженно перебил его Джорам. — Избавь меня от этих проповедей.

Сарьон вздохнул и сосредоточенно нахмурил брови. Потом снова улегся на подушки и принялся беспокойно теребить пальцами край одеяла. Близился вечер. Мосия пропадал целый день неизвестно где. Правда, никого в доме лорда Самуэлса это особенно не обеспокоило. Всем казалось естественным, что молодой человек отправился повидать чудеса Мерилона.

Джорам ужинал вместе со всем семейством. Лорд Самуэлс и леди Розамунда держались по отношению к юноше вежливо, но холодно и отстраненно. Если бы они узнали о случившемся в домашнем саду, то не были бы такими спокойными. Но каталистка Мария сохранила тайну Гвендолин. Разговаривали за ужином о Симкине. Сегодня днем он устроил в роще Мерлина замечательное представление. Подробностей никто не знал, но об этом говорили во всем городе.

— Надеюсь, Симкин вернется к завтрашнему утру, чтобы сопроводить нас на бал. Как вы думаете, Джорам, он придет? — осмелилась Гвендолин обратиться с вопросом к молодому человеку.

Однако, прежде чем Джорам успел ответить, вмешался лорд Самуэлс.

— Тебе следует немедленно уйти в свою комнату, Гвен, — строго сказал милорд. — Завтра будет хлопотный день. Тебе нужно хорошенько выспаться.

— Да, папа, — ответила Гвендолин.

Девушка покорно встала из-за стола и пошла к себе. Однако напоследок она все же бросила взгляд на юношу.

Джорам тоже встал из-за стола, сославшись на то, что ему нужно проведать больного каталиста.

Сарьон пришел в себя и, несмотря на слабость, уже мог сидеть в постели и даже съел немного бульона. Утром его посетила Телдара и признала каталиста здоровым, но прописала отдых, успокаивающую музыку, куриный бульон и курение ароматных трав. Кроме того, Телдара прозрачно намекнула, что готова выслушать каталиста, если тому захочется о чем-нибудь поговорить. Сарьон согласился на музыку, травы и бульон, но смиренно сказал, что обсуждать ничего не хочет. Телдара покачала головой и ушла.

Сарьон снова и снова размышлял над своей дилеммой. В бредовом сне Джорам представлялся ему в виде Дурака из колоды карт для таро — юноши, который шел по краю утеса и смотрел на солнце над головой, не видя разверзшейся у его ног бездонной пропасти. Сарьон много раз пытался предупредить его, раскрыть ему глаза, протянуть к нему руку и удержать, чтобы юноша не упал с обрыва. Но как только каталист начинал во сне что-то делать, он сразу просыпался.

«Я мог бы раскрыть ему глаза, показать эту бездну, — думал каталист. — Но разве это остановило бы его? Нет! Принц Мерилона. Именно об этом он всегда мечтал. Он не понимает, что они его уничтожат... Нет, — после долгих раздумий решил Сарьон. — Нет. Я не расскажу ему. Я не могу. Что может быть хуже того, что случится с ним теперь? Он встретится с той повитухой, и его объявят самозванцем. Лорд Самуэлс не станет устраивать сцену во дворце. Я тихонько уведу Джорама, и мы быстро покинем дворец. И отправимся в Шаракан».

Сарьон все продумал, все распланировал. А теперь вот это... Внезапное исчезновение Мосии...

— С ним что-то случилось! — пробормотал Джорам. — За ужином говорили о Симкине... О каком-то представлении, которое он устроил сегодня днем. Ты не думаешь, что Мосия мог быть вместе с ним?

Сарьон вздохнул.

— Кто знает? Никто из домашних не видел, как Мосия уходил. А Симкин не появлялся здесь уже несколько дней. — Он помолчал, потом сказал: — Ты должен уйти, Джорам. Прямо сейчас. Если с ним что-то случилось...

— Нет! — резко возразил Джорам. Он перестал расхаживать по комнате и пристально посмотрел на каталиста. — Я слишком близок к цели! Завтра вечером...

Внезапно рядом раздался голос:

— Боюсь, он прав, Джорам.

— Мосия! — мрачно, но с облегчением воскликнул Джорам, увидев, как открывается Коридор и оттуда выходит его друг. — Где ты пропа... — Он потрясенно умолк на полуслове, заметив второго Мосию, который вышел следом за первым. Только у второго Мосии на шее был повязан оранжевый шелковый платок.

— Это чтобы нас можно было различить, — объяснил Мосия с оранжевым платком. — А то даже я путаюсь. Должен признать, — томным голосом продолжил он, — что жизнь беглеца, скрывающегося от правосудия, кажется мне весьма занимательной.

— Что это такое? — спросил Джорам, в недоумении глядя на двух Мосий.

— Долго рассказывать. Извини. Из-за меня мы все оказались в ужасной опасности, — сказал Мосия — настоящий Мосия.

Когда они вышли на свет, Мосию стало совсем нетрудно отличить от Симкина, даже без шелкового платка на шее. Лицо Мосии побледнело и исказилось от страха, под глазами залегли серые тени.

— Они еще не приходили сюда, нет? — спросил он, оглядываясь по сторонам. — Симкин сказал, что они не придут — не придут, пока я в моде.

— Кто это — они? Кто должен сюда прийти? — спросил Джорам, начиная сердиться. — И что значит — ты в моде?

— Дуук-тсарит, — почти шепотом ответил Мосия.

— Лучше расскажи нам, что случилось, сын мой, — срывающимся от страха голосом сказал Сарьон.

Мосия рассказал о том, что произошло в роще Мерлина. Он говорил торопливо и немного сбивчиво и все время оглядывался по сторонам.

— И сейчас мои двойники — повсюду, — сказал он в завершение и развел руками, словно желая охватить весь мир. — Даже когда иллюзия Симкина начала ослабевать, люди сами сотворяли этот образ, своей магией! Не знаю, что могут подумать или сделать Дуук-тсарит...

— На некоторое время эта уловка собьет их с толку, — мрачно сказал Сарьон. — Но не надолго. Конечно же, они свяжут тебя с Симкином. Сначала они отправятся во дворец, проведут тщательное расследование... — Каталист покачал головой. — Они наверняка выяснят, где ты остановился, это только вопрос времени. Мосия прав, Джорам, тебе нужно уходить! — Увидев возмущенное лицо Джорама, Сарьон поднял слабую руку. — Выслушай меня. Я не говорю, что тебе следует покинуть город, хотя, по-моему, это самый безопасный выход. Если ты твердо решил попасть завтра в императорский дворец...

— Да.

— Тогда оставайся в Мерилоне. Но, по крайней мере, сегодня же вечером уйди из этого дома. Было бы жаль, — добавил каталист, моля бога, в которого он больше не верил, простить ему эту ложь, — подойти так близко к твоему наследству и все потерять из-за недостаточной осторожности. Я думаю...

— Хорошо! Наверное, ты прав, — нетерпеливо перебил его Джорам. — Но где я спрячусь? И что будет с тобой?

— Ты можешь укрыться там, где мы пробыли целый день, — в роще Мерлина, — предложил Симкин. — Но должен признаться — там чертовски скучно.

— Со мной будет все в порядке здесь, — сказал Сарьон. — Меня, как отца Данстабля, не в чем обвинить. И, собственно, если я сейчас уйду из дома; это покажется весьма подозрительным. И кроме того, мне, может быть, удастся сбить их с вашего следа.

— Не понимаю, почему вы все так беспокоитесь за нашего лысого друга, — заметил Мосия-Симкин, изображая великую скорбь. — Это меня следует пожалеть, мне стоит посочувствовать! Я только что ввел в моду стиль, который мне самому противен до содрогания! Все придворные сейчас нарядились так, будто собираются пасти свиней или копаться на картофельных грядках.

— Нам надо уходить, — сказал Мосия и нервно поежился. — Меня не покидает ощущение, будто за мной постоянно наблюдают невидимые глаза, трогают невидимые руки! Я не могу этого спокойно выносить! Но мне кажется, что не стоит прятаться в роще. Я думаю, нам нужно вообще уйти из города. Сегодня же. Ночью. Сегодня мы сможем выбраться. В городе до сих пор полно моих двойников. Симкин может превратить всех нас в Мосий. В суматохе нас никто не заметит, и мы проскользнем за Врата.

— Нет! — решительно сказал Джорам и отвернулся.

Но Мосия подошел и встал напротив него, чтобы Джорам смотрел ему в лицо.

— Это место — не для таких, как мы, — серьезно сказал юный маг. — Оно прекрасное и волшебное, но... здесь нет ничего настоящего! Эти люди — не настоящие! Я понимаю, что не очень хорошо объясняю... — Он замолчал, задумавшись. — Но когда я создавал картины, показывал им наших друзей, наши семьи, мои иллюзии казались более живыми, чем те люди, которые на них смотрели!

— В Мерилоне людям нравятся их собственные времена года, — негромко сказал Сарьон, глядя в потолок. — У них здесь вечная весна. И их сердца такие же зеленые и твердые, как почки на молодом дереве. Им неведомо летнее цветение, они не плодоносят осенью. Они не знают зимних холодов, которые сделали бы их сильными...

Джорам мрачно посмотрел на Мосию, на Сарьона.

— Полевой маг, который строит из себя каталиста, и каталист, который вообразил себя поэтом, — пробормотал он.

— Но у тебя еще остался я, — радостно напомнил Симкин. Он подошел к арфе и изменил наложенное на нее заклинание. Арфа заиграла веселую танцевальную мелодию, от которой нервы у всех присутствующих, и без того натянутые до предела, завибрировали. — Я — неизменный островок безумия в любой разумной ситуации. Многих людей это успокаивает.

— Прекрати это! — Мосия разозлился и протянул руки к арфе. — Ты разбудишь весь дом!

Джорам покачал головой.

— Что бы вы ни говорили, мне безразлично. Я никуда не уйду. И ты тоже, — добавил он, мрачно посмотрев на Мосию. — Завтра вечером я получу свое наследство. Я стану бароном Фитцджеральдом, и тогда никто не посмеет даже пальцем нас тронуть!

Мосия в отчаянии всплеснул руками и с мольбой посмотрел на Сарьона.

— Можете ли вы сказать что-нибудь, отец, чтобы убедить его?

— Нет, сын мой, — печально признался каталист. — Боюсь, что не могу. Я пытался...

Несколько мгновений Мосия стоял молча, задумчиво опустив голову. Потом протянул Джораму руку.

— Тогда... прощай, мой друг. Я ухожу. Я возвращаюсь домой. Я так стосковался по...

— Нет, никуда ты не пойдешь! — отрывисто бросил Джорам, не обращая внимания на протянутую руку. — Ты не можешь уйти. Это слишком опасно. Потерпи еще один день. Я пойду с тобой в рощу, если это тебя осчастливит. — Он повернулся к каталисту. — А после завтрашнего вечера у нас все уладится! Я знаю! — Он сжал кулаки.

Мосия тяжело вздохнул и сказал, глядя в окно, на залитый лунным светом сад:

— Джорам, я правда хочу вернуться домой...

— А я хочу, чтобы ты остался, — перебил его Джорам и положил руку на плечо друга. — Я не намного лучше тебя умею выражаться, — негромко сказал он. — Ты был моим другом, сколько я себя помню. Ты был моим другом, даже когда я думал, что мне не нужны никакие друзья. Я делал... Я сделал все, чтобы оттолкнуть тебя, прогнать прочь. — Юноша крепко вцепился в плечо Мосии, как будто теперь боялся его отпустить. — Но где-то в глубине души я...

Арфа немелодично задребезжала.

— Прошу прощения, — сказал Симкин и со смущенным видом прижал струны рукой. — Похоже, ее надо заново настраивать.

Джорам покраснел и прикусил губу.

— Как бы то ни было, — продолжил он, но теперь слова давались ему с трудом, — я хочу, чтобы ты остался со мной до конца. Кроме того, как же я буду без тебя жениться? Ты должен быть рядом, на месте дружка жениха. Ты ведь всегда был рядом... — весело сказал он, но веселость мгновенно угасла в напряженной атмосфере. Джорам замолчал, убрал руку с плеча Мосии и отвернулся. — Впрочем, делай что хочешь, — мрачно добавил он, глядя в окно.

Мосия молчал и удивленно смотрел на друга. Потом он откашлялся и сиплым голосом сказал:

— Я... Я думаю, еще один день особой роли не сыграет.

Сарьон видел, что в глазах молодого человека блестят слезы. Он и сам едва не плакал. Несомненно, Джораму стоило больших усилий так раскрыть душу перед другими. Но циничный внутренний голос каталиста нашептывал: «Джорам использует Мосию и манипулирует тобой, чтобы все получилось так, как хочется ему. Он делал так раньше и будет делать так всегда. И что самое печальное — он даже не понимает, что делает это. Может быть, он ничего не смог бы с собой поделать, даже если бы понимал. Это его врожденное свойство. В конце концов, он ведь принц Мерилона».

— Симкин, — сказал Джорам, повернувшись к молодому человеку, который громко сморкался в оранжевый шелковый платок. — В этой роще действительно можно спрятаться? Это безопасно?

Симкин надрывно всхлипнул и еще раз высморкался в свой платок.

— В чем дело? — с ноткой нетерпения в голосе спросил Джорам, хотя на его губах играла улыбка.

— Это напомнило мне то время, когда мой милый братец, малыш Нат... Я ведь уже упоминал моего братца, малыша Ната... или Нэта? Как бы то ни было, малыш Нат лежал и помирал, объевшись ворованными пирожками с клубникой. Он, конечно, все отрицал, но его поймали на горячем — то есть его губы были вымазаны клубникой. Впрочем, мы подозревали, что он умирал не от пирожков, а скорее оттого, что столкнулся с экипажем, когда летел домой. Последнее, что Нат сказал мне перед смертью, было: «Симкин, пирожок был недоделанный». В этом кроется какой-то глубинный смысл, — продолжал Симкин, прикладывая оранжевый шелковый платок к покрасневшим глазам. — Но я его не понял.

— Симкин... — раздраженно сказал Джорам.

— Понял! Недожаренный! Этот план — тоже недожаренный. И все же, — добавил Симкин, — у нас должно получиться. Мы сумеем спрятаться в роще. Завтра там не будет ни души. Все отправятся на праздник во дворец. Дуук-тсарит будут заняты, присматривая за порядком в толпе. Мосия может подождать там, когда мы пойдем вечером во дворец...

— Вы ведь не бросите меня там одного? Симкин, ты не останешься со мной? — встревожился Мосия.

— Чтобы я пропустил весь праздник? — Симкин, казалось, был потрясен до глубины души. — Наш мрачный и неотесанный друг не упомянул о своих очаровательных придворных манерах. Я должен сопровождать его по лабиринту цивилизации, по предательскому, запутанному пути поцелуев в руки и в задницы...

— Я буду его сопровождать, ты же знаешь, — напомнил каталист.

— И меня это более чем устраивает, — невозмутимо продолжил Симкин. — Между нами говоря, нам обоим придется поднапрячься, чтобы справиться с такой задачей, — беззаботно предрек он. — Кроме всего прочего — если вы забыли, — именно благодаря мне вы вообще получили приглашение во дворец.

— Пока нас не будет, ничего с тобой не случится. А завтра вечером, после праздника во дворце, мы снова встретимся с тобой в роще, — сказал Джорам Мосии. — Мы приведем тебя обратно и вместе отпразднуем мое баронство и помолвку.

«Завтра вечером мы встретимся с Мосией в роще и сбежим отсюда, — сказал себе Сарьон. — Может быть, в конце концов у нас все получится».

— Ладно, я подожду вас, — согласился Мосия, хотя и неохотно.

Джорам улыбнулся. Его темные глаза потеплели.

— Все будет хорошо, вот увидишь, — пообещал он. — Я...

— Знаете, нам лучше уйти отсюда поскорее, — перебил его Симкин. Он неожиданно подпрыгнул и задел ногой струны арфы, которые жалобно взвизгнули. Повозившись немного, Симкин выпутался из струн. — Пошли, пошли. — Подталкивая Джорама и Мосию, он погнал их к выходу, словно овец. — Из-за нашего Мертвого друга мы не можем пройти по Коридору. Ничего, на улицах еще вполне безопасно, хотя, я думаю, Мосий там стало поменьше.

— Подожди! Что ты скажешь Гвен... то есть лорду Самуэлсу? — спросил Джорам у каталиста.

— Он скажет, что я забрал вас ко двору, чтобы порепетировать наше завтрашнее выступление, — беззаботно сказал Симкин и дернул Джорама за рукав. — Слушай, парень, нам и правда пора идти! По улицам уже крадутся ночные тени, и некоторые из них состоят из плоти и крови!

— Я поговорю с Гвен, — пообещал Сарьон и улыбнулся, понимая, что на самом деле волнует Джорама.

Каталист удивился, когда Джорам подошел к кровати и, присев, взял его за руку.

— Мы встретимся завтра вечером, — твердо сказал юноша. — И повеселимся.

— То же самое говорила герцогиня д'Лонгевилль своему шестому мужу, по случаю их бракосочетания, — заметил Симкин, утаскивая Джорама к двери.

Сарьон слышал, как молодые люди тихо прошли по коридору, потом до него долетел приглушенный голос Симкина:

— Только не помню, это было у них на свадьбе или на его похоронах?

На Мерилон опустилась ночь — настолько темная, насколько ей полагалось. Другими словами, не слишком темная. Темнота лишь окутывала город, но не затопляла его непроглядным мраком. Хотя Сарьон ослабел и устал, спал он беспокойно, постоянно ворочался, не погружаясь в глубокий сон, но и не просыпаясь полностью.

В комнате каталиста было темно и тихо. Арфа больше не играла, просто стояла в углу. Шторы на окнах были плотно задернуты, чтобы не допустить в комнату ни солнечный, ни лунный свет, который мог потревожить больного. Ароматические курения убрали — Сарьон сказал, что задыхается от дыма. Тишину в комнате нарушало только хрипловатое, сбивчивое дыхание каталиста.